Анна Соболева
Легенды Раэнора
– Не реви, – приказал Фрэй. – Такое с ней уже было?
– Не знаю! – простонала Мелита. – Я ведь при ней недавно. О боги милосердные! Сама умрет и нас всех с собой заберет! Я спать не могу, а усну – кошмары снятся. Страшно там! Вокруг нее черные птицы летают!
– Замолчи! – вдруг рявкнул Фрэй. – Хватит чепуху молоть! Княгиня заболела, а вы, вместо того чтобы звать врачей, ждете чего-то и трясетесь от страха! – Лекарь обернулся к стражникам. – Слышали? – Оба кивнули. – А теперь пропустите меня.
Часовые переглянулись и, чуть помешкав, открыли дверь. Фрэй вошел в княжеские покои. Встревоженный речами Мелиты, лекарь, тем не менее, не заметил ничего настораживающего. Как всегда, сновали с поручениями слуги, журчали фонтанчики и щебетали птицы, курились благовония. Вот только музыки не было слышно. Провожаемый удивленно-испуганными взглядами слуг, лекарь прошел по коридору к дверям княжеской спальни и остановился. Ему стало не по себе. А вдруг Мелита ошиблась, и княгиня вовсе не больна, а всего лишь устала и хочет побыть одна? Вполне естественное желание! Ему-то ведь тоже иногда хочется укрыться от всех за толстыми дверями и просто отдохнуть в тишине. Он вошел в комнату. Княгиня сидела в кресле, сквозь распахнутые настежь балконные двери наблюдая за тем, как летят по ясному небу белые с сероватой каймой облака. Полуденное солнце то скрывалось за ними, то вновь обдавало белесым жаром. Княгиня обернулась на звук шагов и, увидев Фрэя, удивленно спросила:
– Лекарь? Как ты здесь оказался?
– Госпожа, – с поклоном начал лекарь, – вот уже больше недели я подхожу к твоим дверям в надежде на то, что ты меня примешь. Но тщетно.
– И поэтому ты решил войти самовольно?
– Нет. Я пришел потому, что ты больна и нуждаешься в помощи.
– Что? – Княгиня встала. – Больна? С чего ты взял?
– Мне сказали твои слуги. Госпожа, твои приближенные уверены в том, что болезнь серьезна. Ты никуда не выходишь, отказываешься от еды, и эти приступы тоски……
– О Единый! Фрэй! – Она всплеснула руками.
– Госпожа, позволь мне тебя осмотреть. Я знаю, что твой личный врач – Дию, но мы не можем ждать его возвращения. Мелита назвала мне те же признаки, что у неизвестной губительной болезни, с которой мы все чаще сталкиваемся в последнее время!
Неожиданно княгиня улыбнулась:
– Вот оно что. Фрэй, голубчик, возьми кресло, сядь рядом со мной и послушай немного.
Лекарь с неохотой повиновался, и княгиня, секунду помедлив, сказала: – Видишь ли, многие события кажутся нам загадочными, тревожат нас и внушают опасения лишь потому, что мы не знаем их причин или неправильно их истолковываем. Ты увидел следствие, причем изрядно приукрашенное. Я сижу в одиночестве, никого не принимаю, иногда отказываюсь от еды, стало быть, я больна, решаешь ты. Причем непременно чем-то жутким и таинственным. Ничего подобного! Я просто жду. Ты не из коренных раэнорцев, поэтому тебе неизвестны некоторые обряды и таинства. Для посвященных же в моем поведении нет ничего необычного. Это знак – наши боги скоро потребуют нас к себе.
– Что?
– Да нет! – Княгиня тихо засмеялась. – Какое невежество! Это древний обряд, во время которого мы общаемся с Единым. Если уж ты, Главный лекарь, ничего об этом не знаешь, что тогда говорить о простых жителях! Ну-ка, ответь, когда ты щупаешь пульс у слабого больного, ты болтаешь, смеешься, пьешь вино и наслаждаешься трапезой?
Фрэй молчал.
– Нет. Ты требуешь тишины. Твое лицо серьезно, а глаза внимательно следят за пациентом. И это верно. Почему же мое поведение кажется тебе странным?
– Но Мелита……
– Оставь, пожалуйста! – в раздражении фыркнула Элен. – Мелита – глупая девица, которой хочется замуж, а претендент на такое счастье не особо спешит. Вот только перед тобой она в сотый раз упрашивала меня поговорить с моим секретарем Ирлингом. Чтобы я приказала ему на ней жениться! Бред!
Фрэй удивленно усмехнулся и покачал головой. – Вот-вот. Видишь, как все просто и ясно, когда знаешь причину? Ну, я развеяла твои опасения?
– О да, госпожа. – Фрэй встал. – Прости. Ворвался без разрешения, наговорил глупостей.…
– Ничего. Спасибо за беспокойство. И знаешь, – она взглянула в лицо лекарю, – Дию сделал правильный выбор. Столько раз в этом убеждалась! Теперь иди. Я позову, когда придет время.
Гроза наплывала с юга. Гром грохотал всю ночь. Душный воздух еще более сгустился. В полном безветрии все небо озарялось вспышками. Голубовато-фиолетовый свет разливался до горизонта. Город в его пульсирующем мерцании казался возникшим из пустоты призраком. Разбуженные грохотом жители со страхом смотрели в окна и молили, чтобы пошел дождь. Грозовое зарево все полыхало, но ни единой капли не упало на истомленную зноем землю. Только гром сотрясал горы. А перед рассветом поднялся сильный ветер и унес грозу дальше на север.
Княгиня Раэнора тоже не спала в эту ночь. Она и не думала закрывать балконную дверь, наблюдая за сполохами ярчайшего света. Выбежав на балкон, Элен запрокинула голову, устремила взгляд в горящее холодным огнем небо и застыла в ожидании. Она стояла так, пока последний удар грома не затих вдали, и после этого осторожно, словно боясь расплескать скопившуюся в ней чудесную силу, вернулась в комнату.
Княгиня проснулась после полудня. С удовольствием подкрепившись, послала за Ирлингом, а когда тот с радостной улыбкой влетел в комнату, бесстрастно, будто и не было недельного затворничества, приказала:
– Сообщи жрецам, что таинство будет завтра. Скажешь, что прошу их собраться к рассвету. Потом найдешь советников и отдашь им это. – Она протянула секретарю плотно скрученный свиток, запечатанный алой княжеской печатью. – Да передай, что прием устрою на днях. Пусть готовятся с докладами. – Она помолчала и осторожно спросила: – Дию не вернулся? Понурившись, Ирлинг покачал головой. Он тоже скучал по старику. Элен тяжело вздохнула: – Ладно, иди.
После ухода Ирлинга княгиня снова погрузилась в спокойные раздумья, из которых ее вскоре вывел торопливый стук в дверь.
– Госпожа, – выпалил появившийся на пороге слуга, – к тебе прибыл гость. Он ожидает тебя в кабинете.
– Спасибо, Орс. – Элен встала и секунду помедлила. Вот она, Судьба. Скоро, совсем скоро все решится для нее и для тех, кого соединил с ней Рок. Удивительно, как спокойно на душе! Да, пусть все решится. Когда княгиня вошла в кабинет, человек, до этого сидевший в кресле, стремительно поднялся и шагнул ей навстречу.
– Итис! – радостно улыбнулась Элен, взглянув в пугающе огромные глаза гостя. Он подошел к ней вплотную и склонил голову. – Друг мой, не надо! – Элен попыталась остановить его, но он властно отстранил ее руки.
– Это обряд, госпожа, – пророкотал низкий голос, и гость, опустившись на колени, почтительно поцеловал край ее платья. Затем, помедлив мгновение, поднялся и взглянул в лицо княгини. – Госпожа получила знак?
– Да, Итис, сегодня утром. И уже созвала жрецов. Завтра к вечеру, я верно поняла?
– Боги ждут нас завтра на закате солнца, – произнес он торжественно.
– А сегодня?
– Сегодня я бы хотел быть твоим гостем. – Итис неожиданно мягко улыбнулся.
Отобедав с несколькими приближенными, Элен и ее гость вышли в сад. Они неторопливо прогуливались по сохранившим приятную прохладу аллеям и обменивались последними новостями. Княгиня больше года не видела Хранителя Святилища. Она украдкой разглядывала его, в который уже раз удивляясь тому, как разительно может измениться человек. Рядом с ней шел высокий, худощавый мужчина с тонкими чертами бледного утонченно-красивого лица, обрамленного волнистыми прядями светлых волос, душистой волной струившихся по спине и только у пояса перехваченных золотой застежкой. Куда исчез худенький, запуганный мальчик, которого тогда, в Святилище, боги избрали своим слугой? Да, их пути не предугадать, их мысли и намерения скрыты. Богам виднее. Да и место, в котором Итис прожил уже тридцать лет, тоже непростое.
– Хранитель, скажи, почему люди уверены, что чудеса прячутся за морями? Меж тем рядом с ними происходят события воистину удивительные!
– Такова их природа. К тому же, чтобы увидеть чудо, надо обладать острым зрением.
– Вот ты, Итис, чудо.
– Объяснись, госпожа. – Он остановил на ней взгляд холодных глаз.
– Я знала твоих родителей. Они были людьми прекрасными, добрыми, но в них не было того огня, который живет в тебе.
– Его зажигает Единый. Ты же знаешь.
– Знаю. Но ни в ком из прежних Хранителей он не горел так ярко.
– Ты недовольна? – Хранитель чуть сдвинул тонкие брови.
– Я? При чем здесь я? Хотя ты почему-то называешь меня госпожой, но я для тебя всего лишь жрица, одна из многих. Так что были бы боги довольны.
– Жрица Единого, госпожа, и единственная жрица. К тому же знаки небо дает только тебе.
– И тебе, Итис. И божественной силой ты тоже наделен. Перед богами мы равны.
Хранитель опустил голову, помолчал, а потом вдруг с улыбкой взглянул на Элен.
– Перед богами – да. Но не перед твоими подданными. Для них я всего лишь отшельник, чудак, а многие и не подозревают о моем существовании.
– Это тебя тревожит?
– О нет! Всему свое время. К богам вприпрыжку не бегут.
Вскоре, заторопившись по делам, Итис покинул княгиню.
Ранним утром из дворца выехал маленький отряд. Шестнадцать всадников, свернув на восток, проехали через пустующий альфарский квартал, выехали из города и по узкой дороге, петляющей меж холмов и взбирающейся все выше в горы, направились к Святилищу. Путешественники оживленно разговаривали. Дамы время от времени заботливо поправляли прически и складки легкомысленно-прозрачных, затканных золотом одежд. Кавалеры красовались на нарядно убранных лошадях. Ветерок теребил их волосы, длинными локонами рассыпанные по плечам. Элен ехала рядом с Итисом. Всякий раз, когда кто-нибудь обращался к нему, Хранитель отвечал со спокойным достоинством. Его руки с нежной, белой кожей, покоились на луке седла. За каждый перстень, украшавший тонкие пальцы, можно было бы купить скромное, но приличное королевство. “Отшельник, чудак?” – подумала Элен и улыбнулась. Этот человек в богато расшитых фиолетовых одеждах, томно прикрывающий свои волшебные мерцающие глаза длинными ресницами, с властным, рокочущим голосом, внушал почтение и трепет. Он умел подчинять себе людей. Даже Румиль, непримиримый гордец, не признающий над собой ничьего превосходства, опускал глаза перед Хранителем Святилища. Тропа поднималась все выше. Город скрылся за островерхими скалами. Неожиданно перед путниками возникли Близнецы – два невысоких кряжистых пика, заступавших единственный вход в долину Святилища.
К полудню притомившиеся путники подъехали к перевалу и остановились, чтобы подкрепиться и дать отдых лошадям. Но вскоре отряд снова двинулся в путь. Миновав перевал, всадники невольно задержались. Сколько раз приезжали они сюда, но все никак не могли привыкнуть к красоте Святилища. Со всех сторон окруженная горами маленькая долина была видна как на ладони: квадратики пшеничных полей, крошечное стадо коров, пришедших к петляющей меж гигантских валунов речушке, разноцветные точки пчелиных ульев рядом с домиками служителей. К югу на мощном плато из темного гранита находилось само Святилище, окруженное лиловым ковром лаванды. Вдалеке, за пшеничными полями, блестела темная зелень апельсиновой рощи. На пологих склонах рос виноград, из которого служители делали “Слезы дракона” – знаменитое вино.
Воодушевленные прекрасным видом, жрецы поспешили со спуском, и через два часа их уже встречали обрадованные служители. На закате жрецы собрались у подножия плато. Они в молчании ждали появления Хранителя и жрицы Единого. Их было четырнадцать – семеро мужчин и семеро женщин, одетых в одинакового покроя широкие туники из тончайшего шелка, отличавшиеся цветом и узором вышивки. Вскоре раздались звуки музыки, и окруженные толпой служителей появились Элен и Итис. Подойдя к жрецам, Хранитель поднял руку, и музыка смолкла. Не мигая, посмотрев на клонящееся за горы солнце, он сказал: “Пора”, и подал руку Элен. За ними попарно выстроились остальные.
По знаку Итиса процессия двинулась к плато. Снова зазвучала музыка, и служители запели древний гимн посвящения богам. Они шли по узкой тропке в лавандовом поле. В знойном безветрии на них волнами накатывал густой аромат. Итис время от времени взглядывал на жрицу. Она сняла все украшения, и в простом белом платье с распущенными по плечам волосами показалась ему невестой, смущенно следующей на встречу с желанным женихом. “Так и должно быть”, – подумал он и крепче сжал ее ладонь. У ведущих наверх широких, выдолбленных в граните ступеней служители остановились. Далее жрецы последовали в молчании, не нарушаемом даже птичьим щебетом. Элен почувствовала волнение и вопросительно взглянула на спутника. Тот лишь едва заметно кивнул.
Подъем кончился. Они оказались на зеркально гладкой площадке. По ее периметру стояли четырнадцать мраморных постаментов, богато украшенных драгоценными камнями и золотой и серебряной насечкой. В лучах заходящего солнца камни вспыхивали разноцветными искрами, огни пробегали по гравировке, золотые лужи света разливались по полированной поверхности плато, и только возвышающийся в центре площадки бурый обломок скалы сурово темнел, отбрасывая длинную черную тень. Вся его неровная поверхность была покрыта пятнами ожогов – молнии не щадили исполина. Он не был украшен ничем, кроме строгих рун, кольцом выбитых на его основании. Узкие, высокие ступени вели к его срезанной вершине. Элен и Итис, подойдя к камню, остановились, ожидая, когда жрецы и жрицы взойдут на постаменты. Когда они заняли свои места, Элен в тишине медленно поднялась на вершину обожженного камня, а Хранитель встал у его подножия. Все замерли в ожидании. В звенящей тишине каждый слышал лишь свое учащенное дыхание и стук собственного сердца.
Вдруг, резко вздохнув, Хранитель вскинул к небу руки и громко, чуть хрипло запел, медленно в такт покачиваясь всем телом. Его могучий голос вырывался в небо, ритм все убыстрялся, все сильнее раскачивалась его высокая фигура. Подул легкий ветерок. С первым его порывом встрепенулись жрецы и по одному, закидывая вверх лица с широко открытыми глазами, подхватывали песню Хранителя. Темп все убыстрялся. Ветер уже свистел в ушах, развевая одежды. Они пели все громче, все быстрее вылетали из пересохших ртов слова, все сильнее качались тела, волосы взвивались вверх. Вихрь кружился, воем вторя песне, свивая воздушные кольца, ограждая Святилище мерцающей бесплотной стеной. Неистово загорелись огромные глаза Хранителя, пламя, разбуженное песней, бушевало в их глубине, и сам он, в пурпурных искрящихся одеждах, с развевающимися волосами, был подобен языку вечного огня, зажженного богами. Песня неслась ввысь, пылающим копьем врезаясь в небо.
Элен, не отрываясь, молча смотрела в раскрывшуюся над ней алую бездну. Там, внизу, Хранитель горел в священном огне, и с ним пылали остальные. Вдруг она почувствовала легкий толчок, а потом жар, разлившийся по жилам, захватил и ее, разбудив дремавшую силу. Ревя и беснуясь, сжигая все на своем пути, огненная волна несется ввысь, будто река, собирая ручьи и наполняясь мощью, стремится влить пенные воды в вечный океан. Элен запела. Ее голос, вплетаясь в могучий хор, растворился в нем, и когда все голоса, слившись в один, рванулись вверх, небо сдалось. Раздался грохот, гулом отдавшийся далеко в горах, и солнечный водопад хлынул, обливая Святилище горячим светом. В ярящемся потоке жрецам явились боги и внимали их речам и просьбам. А в самых недрах светового потока, там, в беспредельной вышине, жрице Единого на миг открылись его помыслы, и, постигнув их, она смирилась и склонила перед его огненным взором свою гордую голову. Солнечный дождь иссяк так же внезапно, как и начался. Смерч разомкнул свои кольца. Кончилась песня. Обессиленные обрядом жрецы медленно сходили с постаментов. Итис, держась рукой за ступени, опустился на землю. Элен в задумчивости сошла с камня и подошла к нему. Хранитель хрипло дышал, дрожащей рукой отирая с лица капли пота.
– Обопрись о мою руку, почтенный, – тихо предложила Элен. Он лишь качнул головой, подняв к ней лицо. В ввалившихся глазах потухло божественное пламя. Лишь серый пепел носился по сожженным садам его души. Элен ужаснулась, не в силах привыкнуть.
– Боги жестоки, – прошептала она. Хранитель лишь слабо улыбнулся.
Но вскоре силы вернулись к нему, и молчаливая процессия спустилась в долину. Там их уже ждали исполненные благоговейного почтения служители и отвели жрецов в приготовленные для них покои.
На следующий день Элен и ее спутники возвращались в столицу. Перед отъездом княгиня даже не попыталась увидеться с Итисом, зная, что он откажет в приеме. Когда она уже садилась в седло, его слуга с глубоким поклоном передал ей записку, в которой Элен прочла: “На скале место для двоих. Не противься знаку Единого”. Она секунду подумала, а потом сказала слуге:
– Передай господину, что я с радостью покоряюсь воле богов.
Вернувшись в Дол-Раэн, княгиня, как всегда после таинства, собрала жрецов и обратилась к ним:
– Боги говорили с нами. Теперь наш черед говорить с Раэнором, сообщить народу волю богов. Завтра вы отправляетесь в путь. Помните, вы – посредники между великим небом и землей. Будьте милосердны и терпеливы. Не отказывайте никому в слове надежды. Щедро дарите божественную милость.
– А как же благословение Единого? – заволновались жрецы. – Ты говоришь так, будто не поедешь с нами!
– Единый говорил со мной, но благословения не дал, – спокойно произнесла Элен. Со всех сторон раздались недоуменные возгласы:
– Как? Почему?
– Я не принесла жертву, которую он от меня требует. – Казалось, княгиня говорит о пустяке, так безмятежно было ее лицо. Жрецы заговорили меж собой, не скрывая растущую тревогу. Наконец один из них не выдержал:
– А что мы скажем народу? И так ли уж велика жертва, что ты не хочешь ее принести?
Элен невозмутимо произнесла:
– Не вам судить, велика ли она. А народу скажете, что жрица Единого посетит их чуть позже. И пусть готовятся – благословение будет особым. Теперь идите. Да будет легкой ваша дорога.
На следующий день, проводив торжественную процессию, сопровождаемую радостными толпами празднично одетых горожан, Элен вернулась к делам. Гобеленовый зал ломился от посетителей. Ирлинг падал с ног от усталости. Княгиня выслушивала доклады, принимала решения, разбирала тяжбы, выносила приговоры… И так несколько дней подряд. А там подошло заседание Совета, как всегда бурное и трудное. И надо было примирять непримиримых, унимать распри, вникать в любые мелочи. И если в последние годы все это необъяснимо ее раздражало, то теперь Элен неожиданно для себя погрузилась в хозяйственные и политические дела страны с головой. Казалось, ее не волновало ничто, кроме сбора урожая, строительства северной дороги, неприятностей на восточной границе, посольских приемов, пополнения казны… Но в глубине души в ней жило ожидание вещего знака, обещанного ей в Святилище.
Разведчики медленно продвигались на север. Глаза устали скользить по окружавшей их голой степи. Мертвые стебли высохшей травы с шорохом ломались под копытами изможденных лошадей. Понимая, что бедные животные долго не протянут, Велемир клял себя за упрямство. Не послушался Угарда, и теперь, видно, придется навсегда оставить своего любимца Ветерка здесь, в проклятых северных землях. Разведчики тщетно искали воду, но вместо обозначенных на карте озерец и речушек находили лишь их выстланные ссохшимся илом днища, окруженные сожженным зноем вереском, ковылем и сабельником. Изредка им попадались разрушенные колодцы, с осклизлого дна которых разведчики вычерпывали теплую вонючую воду и пили, подавляя приступы тошноты. Маячившие на горизонте горы приближались. За ними было море. Разведчикам казалось, что именно море избавит их от кошмара, начавшегося в первую же ночь их похода. Тогда впервые они увидели, как небо по краям побагровело. Как будто пожар охватил всю землю, скрытую от них горизонтом. Всю ночь вспыхивали зарницы, а наутро далеко впереди заколыхались белые волны дыма. Солнце, изливая тусклый жар, горелым яблоком выкатилось на выцветшее небо. И нахлынул непонятный страх, не отпуская ни днем, ни ночью. На третий день пути Велемир отчетливо услышал пение. Далекие голоса исходили унылой жалобой. Сначала капитану показалось, что это вызванный жарой бред, но остальные признались, что тоже слышат похожие на пение звуки. Голоса не умолкали, а ночью песня превратилась в многоголосый вой, полный тоскливой злобы. Разведчики еле справлялись с обезумевшими от ужаса лошадьми. Те шарахались и дрожали, храпя и кося налитыми кровью глазами. Так продолжалось каждую ночь.
С первого дня похода, еще в Раэноре, когда скрылись из глаз белые стены Дол-Раэна, Хаггаром овладело спокойное безразличие. Арандамарец, опытный путешественник, в тягость разведчикам не был. Однако и радости им его присутствие не доставляло. На все вопросы он отвечал односложно, в разговоры не вступал. Лишь Велемир изредка нарушал ход его мыслей своими беседами, в которых больше говорил он, в то время как его собеседник только время от времени рассеянно ронял слова. Зной, жажда, страх мучили Хаггара так же, как и остальных, но все происходившее с ним арандамарец воспринимал, как сквозь пелену сна. Он все еще был оглушен произошедшими в его судьбе стремительными переменами. И странно, огонь, бушевавший за горизонтом и вселявший ужас в его спутников, Хаггару казался заревом надежды, оживавшей в его раненом сердце. Огонь будил в нем знакомое веселое бешенство. Чем теснее скручивал страх своими холодными щупальцами его тело, тем упорнее сопротивлялась ему душа. В глазах арандамарца все ярче горел вызов.
На пятнадцатую ночь путешествия, когда измученные борьбой со степью разведчики спали, выставив часового, Хаггар встал и направился туда, где зарево горело ярче и откуда громче всего доносился вой. Как ни старался арандамарец ступать тихо, его шаги гулко отдавались от растрескавшейся, твердой, как камень, земли. Он все время чувствовал на себе пристальный взгляд. Вой заметно приблизился, беря его в кольцо. Хаггар недобро усмехнулся:
– Ну, ночные менестрели, начнем охоту!
Его услышали. Звуки, на миг смолкнув, возобновились с новой силой. Все ближе, все громче, неистовей полный лютой злобы вой. Но мучительный страх исчез. Хаггар внезапно с радостным изумлением почуял, как кипящим вином разливается по жилам ярость, и перестал сдерживать дикий, звериный вопль, рвавшийся наружу из самых недр его души. Кромсая мечом горячий воздух, пьянея от неведомого раньше восторга, Хаггар кричал так, что ребра готовы были лопнуть. Яростный вызов волнами несся по пропитавшейся гарью степи. И вой, отступив, понемногу стих. Так волчья стая, устав от грызни, расступается и замолкает перед угрюмым вожаком. В настороженном молчании Хаггар, надменно окинув степь взглядом, приказал:
– Прочь. Я не хочу вас больше слышать.
Он ожидал ответа, но ни звука не донеслось из подернутой белесой дымкой черноты. Вложив меч в ножны, арандамарец повернул к лагерю.
Разведчиков разбудила тишина. Дозорный доложил Велемиру об уходе чужеземца. Капитан, с каждой минутой мрачнея, всматривался в ночную темень.
– Слушай, Велемир, как думаешь, куда он делся? – Дорвель поежился, представив себя затерявшимся в безлюдье степи.
– Вот пропадет, потом нам отвечать, – проворчал Эгир. Нир примирительно предположил:
– Да ладно, может, пошел прогуляться, подышать.
– Ну и дурак ты, парень! В такую-то ночь?
Нир обиженно замолк.
– Эх, влипли!
– Но вой утих!
– Вот-вот! Сожрали, поди, парня и замолчали на время.
– Откуда вой-то?
– Кто его знает!
Капитан, не слушая перебранку, думал, что сейчас нет смысла приниматься за поиски. Если даже что-то случилось, в такой темноте Хаггара им не отыскать. Ведь они даже не знают, в какую сторону он ушел. Мысленно Велемир уже распрощался со своим молчаливым попутчиком, но тут дозорный крикнул:
– Тихо! Я слышу шаги!
Через несколько мгновений перед ними возник арандамарец. Его появление заставило всех вскочить, схватившись за мечи – так грозно возвышалась его могучая фигура. Отсветы пожара играли тенями на его гордом лице, но в глазах были усталость и грусть. Ни слова не говоря, он прошел к своему месту у костра и, укрывшись плащом, лег. Никто не осмелился его ни о чем спросить. Тихо переговариваясь меж собой, разведчики тоже потихоньку улеглись и вскоре спали все, кроме дозорного и Велемира, которому все казалось, что кто-то невидимый ходит меж ними, заглядывая им в лица.
Необычайно тихо в этих краях. С ветром я говорю о тебе. А он не слышит. А он – все о чудесах дальних стран. О чужом смехе. И коноплянка – не собеседник. Мне бы смерти напиться, прикоснуться изможденными руками, припасть ртом к ее холодному источнику. Или сгинуть с сизым туманом. Знаешь, как он бежит без оглядки от встающего солнца? Куда? Куда мне самому бежать теперь? Без тебя. Что я теперь без тебя?
На следующее утро, когда, запив сухари и сушеные фрукты крепким травяным настоем, разведчики свертывали привал, капитан подошел к Хаггару и, сев рядом, разложил на коленях карту.
– Взгляни, – предложил он арандамарцу. – Мы сейчас вот здесь. – Он указал на белое поле с редкими пометками. – Примерно в пятидесяти лигах от предгорий. Идем мы верно.
– Прекрасно, – Хаггар спокойно смотрел в лицо капитану.
– Да. Но есть у меня опасение… – протянул тот нерешительно.
– Говори. За этим ведь пришел.
– Я бы внимания не обратил. Так, блажь. Но эта степь… Идем на север, а жара такая, будто на самом юге, в пустыне за землями Морна. Мы с ребятами здесь раньше бывали, давненько, правда. Ничего подобного и в помине не было. Да и голоса… В общем, Хаггар, когда я к походу готовился, знал, что может быть что-то подобное. В одной из рукописей дворцовой библиотеки я нашел странный документ. Княгиня сказала, что ему лет пятьсот, а то и больше. Так вот. В этом свитке говорилось о проклятом месте. Будто бы тысячи лет назад в степи был возведен великий город, которым правили гордые короли. Они были богаты и могущественны, и все эти земли, по которым мы едем, тогда плодородные и многолюдные, принадлежали им. Все дороги в степи стекались в тот город.
– Велемир, ты мне сказку рассказываешь? – нетерпеливо перебил его Хаггар.
– Если бы это была сказка, я приберег бы ее на ночь, – вспылил разведчик и стал складывать карту, но арандамарец удержал его:
– Прости. Плохая шутка. Давай дальше.
Велемир продолжил:
– Гордость и сгубила королей. Однажды к ним пришел странник и сказал, что знает обряд, подчиняющий Рок. Если кто-то решится на такой обряд, то сможет сам выбрать себе судьбу, какую пожелает. И даже боги не в силах будут ему помешать. Правивший тогда король приблизил к себе колдуна и сказал, что готов попытаться. И тогда для обряда построили храм. О нем я хочу потолковать. По описаниям храм находится совсем рядом, лигах в пяти левее от нас.
– И что?
– Нам надо сделать крюк, обойти это место. Тот путешественник советовал избегать встречи с храмом.
– Велемир, предостерегавший от опасности человек умер очень давно. И, видимо, у себя дома, в столице, раз свиток попал в дворцовую библиотеку. А ты хочешь из опасений, владевших этим, без сомнения, благоразумным и осторожным путешественником, заставить нас терпеть проклятую жару еще день-два!
– Лучше потерпеть жару, чем погибнуть.
– Мы потеряем оставшихся лошадей.
– Мы и так их потеряем. Не думаю, что они переживут сегодняшний переход. К тому же княгиня тоже предостерегла меня.
– Вот как. От чего предостерегла? Говори ясней!
– Этот храм притягивает. Мы неспроста отклонились от намеченного маршрута. Все эти степные чудеса… Это храм. Он – как голодный аллигатор, притаившийся в единственном на многие лиги озере. Там – смерть.
Хаггар пожал плечами.
– Наверное, Велемир, ты прав. Вам рисковать ни к чему. Поворачиваем на восток. А людям своим ты об этом сказал?
– Да. Они согласны.
– Тогда в дорогу.
Отряд двинулся в путь. Лошадей вели под уздцы, освободив, насколько возможно, от поклажи. Вновь оказавшись рядом с капитаном, Хаггар некоторое время шел молча, а потом вдруг спросил: – А что дальше?
Велемир, тоже задумавшийся о своем, недоуменно взглянул на него:
– Ты о чем?
– Ну, изменил король свою судьбу?
– А-а. Нет. Сил не хватило. Храм построили. Огромный, мрачный. Принесли в жертву множество людей и животных. Потом колдун стал творить заклинания, и перед королем возникло золотое полотно Судеб. Ему надо было выплести из полотна свою нить. Но у короля от вожделения так тряслись руки, что он порвал нитку и тут же умер. Его сыновья, не поделив наследство, извели друг друга. Начались войны, потом пришел мор, и край опустел.
– А колдун?
– Исчез вместе с храмом.
– Ничего себе! – насмешливо протянул арандамарец. – И все это ты вычитал в свитке бродяги?
– Княгиня мне рассказала.
– Ты часто ее видишь? – Хаггар с любопытством взглянул на разведчика. – Перед походами она помогает нам составлять маршруты, рассказывает о тех местах, куда собираемся.
– Так она много знает?
– О да.
– Откуда, из книг?
Велемир оставил ехидный выпад без ответа, лишь как-то странно взглянул на Хаггара, но тут же отвел глаза. Разговор прекратился сам собой.
Толчки начались внезапно. Земля под ногами путников дрогнула, от края до края сведенная тягучей судорогой. А потом с грохотом начала вздыматься волнами, будто под ссохшейся коростой, покрывшей ее тело, пробудился огромный червь и зашевелился, пополз, изгибаясь, то ныряя вглубь, то почти вылезая на поверхность.
– Трещины! Осторожно! Под ноги смотрите! – закричал Велемир, крепче схватил Ветерка под уздцы и рванулся вперед. Но конь не выдержал, со стоном опустился на передние ноги, потом завалился на бок и захрипел.
– Вперед! Я догоню! – скомандовал капитан. – Влево уходите, там спокойнее. Выберемся! – А сам нагнулся к коню и погладил его по широкому лбу, по теплому, мягкому храпу. – Эх! Прости, милый! Я виноват.
– Велемир, беги! – донеслись до него отчаянные вопли. Вскочив на ноги, капитан бросился вперед, перепрыгивая через глубокие разломы, дышащие сухим жаром. Земля сотрясалась в конвульсиях. Сквозь грохот, пронзительное ржанье погибающих лошадей, вопли людей Велемир услышал хриплый голос арандамарца:
– Огонь! Степь горит!
Невидимое доселе пламя, лишь багровым дымным заревом напоминавшее о себе, вырвалось из-за горизонта и оранжевой раскаленной стеной стремительно приближалось, сжигая все на своем пути.
– Нас отрезают от гор! – выкрикнул Хаггар.