Андрей Волков
Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы
* * *
Индейское поселение приводили в порядок после дневной атаки. Наташа стояла около одного из деревянных домов, не затронутых артиллерийским обстрелом, и слушала необычайную тишину. За последние несколько дней она даже забыла, что такое тишина. И в тоже время она поразилась насколько спокойно и безмятежно люди, жившие здесь были готовы драться за свою самобытность. Жизнь, которую она увидела здесь, предельно отличалась от гламурных хипстерских тусовок столиц. И здесь Наташа поняла, что дело не в конкретной стране, а в разнице между столицей и народом в целом. Столица никогда не поймет свой народ. Она его себе придумывает, а потом ей становится страшно, когда она сталкивается с этим народом. Потому что для этого местного человека нет безопасности, кроме той, которой он сам себя обеспечит.
А ещё Наташу преследовала мысль, что множество людей, которые погибли сегодня, они защищали её, и её некую миссию, хотя большинство даже не знали ни кто она такая, ни зачем она здесь появилась. В этом тоже была какая-то удивительная сермяжная честность, которую сложно было увидеть из окон парламента. Трудности открывают нас настоящих. Это была абсолютная апология свободы, когда только ты являешься определяющей причиной всех действий и ты эту свободу можешь передавать и защищать эту свободу. Подлинная глобальная свобода заключалась в единении индивидуумов. Организация хочет уничтожить это, поставив всё под единый глобальный контроль. Задача Организации сузить горизонты мысли, допуская лишь те слова, которые будут отвечать общей идее. Вот почему Воротынцев стал агентом организации, поняла девушка. Организация не так далеко ушла от того, что пропагандировал его дед. А может это и была Организация, только того времени? Удивительно и непостижимо течение истории. Ох, ну и размышления у вас, Наталья Владимировна, вам бы о своей личной жизни подумать, а вы всё о политике.
На подходе к четверти суток в доме Кими Авонамйелус держали совет. Плененную Анастасию Урусову, до особого распоряжения заточили в подвал, под усиленной охраной бойцов ССО. Охотница как будто и не сопротивлялась. Её обнаружили без сознания возле одного из укреплений ополченцев и психическое состояние девушки оставляло желать лучшего. Скорее всего она получила контузию во время атаки с воздуха. Воротынцева же посчитали погибшим. Вертолётчики несколько раз облетели место крушения бронемашины и ничего не нашли. Генерал Артамонов не обрадовался этому известию. Поимка Воротынцева позволила бы ответить на много вопросов, которые касались прежде всего Великоруссии и происходивших там событий, связанных с принятием закона о едином цифровом распределителе. Все с интересом выслушали рассказ Алин, который касался медальона, который она теперь сняла с шеи и положила перед собравшимися.
– Неужели – прошептал Артамонов – такая маленькая вещь и столько вокруг неё. Что же спрятано в ней такого?
– Боюсь это мы можем узнать, только добравшись до Директории – сказал Флориан, рассматривая медальон.
– Невозможно – прервал его Артамонов – всё равно, что сунуть голову в пасть крокодила.
– Другого пути нет – пожал плечами Флориан – если рассказ о медальоне правдив, то только Анна может его открыть.
– Я боюсь, что мы не можем полагаться на один лишь рассказ – сказал Артамонов – не забывайте, что Директория – это другое государство и в отличие от этой операции, у нас не будет никаких легальных оснований там появится. К тому же вы уверены, что по возвращении найдете то, что оставили?
Вопрос философским не был. Флориан по-прежнему не мог ни коим образом связаться с Кристиной, а это значит, что дом Анны они покинули и скорее всего в бегах. Кроме того, из Ольвии доходили тревожные вести об ужесточении противоэпидемиологического контроля. На практике это означало ужесточение режима в городе в целом. Штильхарт мог догадаться из-за кого. Оставалось надеется, что каким-то образом они сумели разыскать Александра Верховского, если и он, конечно, был жив. Безусловно они одержали победу, но её ценность для общей истории была в тумане.
– Всё получилось бы намного более быстрее, если бы вы не вставляли палки в колеса, генерал – посетовал вслух Флориан – Воротынцев обвел вас вокруг пальца. Вы ведь знали, что Воротынцев потомок комиссара Лакциса, который руководил штурмом Крыма и так же вы знали, что Воротынцев и Урусова некоторое время были любовниками, до известных событий в Понти́йской Республике, ведь Воротынцев был советником начальника ГУР Соколовского около года. В нашем деле каждая мелочь имеет значение.
– Ты хочешь сказать, что Анастасия уже тогда… – нашлась Наташа.
Флориан мотнул головой.
– Сомневаюсь – сказал он – но Воротынцев хорошо умеет очаровывать. Вероятно, чем-то он и Анастасию пленил. Заставил вспомнить старые чувства. А вы генерал, вместо того чтобы раскручивать историю аккуратно, решили сыграть на живца и спровоцировали Наташу заняться этим дурацким фильмом. Точнее вас Воротынцев в этом убедил, да?
– Да – нехотя ответил Артамонов – но я не успел влезть во все подробности. Я понимал, что нити могут идти на самый верх, но ухватиться за что-то конкретное, мне не хватало информации, вот почему я решил форсировать события.
– Так и у Наташи не было за что ухватиться – возразил Штильхарт – она критиковала закон о Цифровом распределителе ещё до истории с фильмом, но вы не уделили этому внимания. Это Наташа вышла и на «собирателя» и растревожила Школьникова. Это Наташа заставила людей Организации ввести чрезвычайное положение раньше, чем оно, очевидно, было задумано. А вы генерал, сами того не желая сыграли роль болвана в преферансе. Вы полностью угодили в ловушку так мастерски расставленную Воротынцевым.
Артамонов недовольно нахмурился.
– Я ещё раз говорю, что не успел влезть во все тонкости – сказал он.
– Да нет, генерал – покачал головой Флориан – вы осторожничали. Осторожничали с самого начала. Потому что при любой вашей ошибке… ваше положение, ваша генеральская карьера могли бы затрещать, вот вы и захотели выиграть не рискуя. Получиться у Наташи раскрутить фильм и связи с Секуритатой – отлично. Не получится… Ну и ладно. Подумаешь какой-то там исторический пасквиль. Не смертельно же. Зато отвечала бы за всё одна Наталья, лично. Своим мандатом.
Артамонов мрачно усмехнулся.
– Вы слишком молоды и горячи, господин Штильхарт – сказал он – и думаете о персональной безопасности интересующей особы, а мне приходится думать о безопасности государства и каждый шаг я должен взвешивать и обдумывать. Любое мое действие в этом направлении было бы нарушением закона. Хотя в чём-то вы правы. Я не почувствовал подставу и неверно оценил угрозу. Могу только принести Наталье Владимировне свои извинения. Это была моя ошибка.
Наташа кивнула.
– Ошибки совершают все – сказала девушка – я тоже была во многом неосмотрительна. В конце концов нас всех по-своему использовали, чтобы заполучить медальон. И победа ушла у них практически из-под носа. Счастливый случай избавил нас от горькой участи. Поэтому, давайте не будем корить друг друга за ошибки прошлого. Мы здесь, чтобы остановить вирус. И если мне надо будет для этого проникнуть в Директорию, я туда отправляюсь.
Артамонов задумчиво сцепил пальцы в узел.
– Возвращение в Директорию не увеселительная прогулка – упорствовал генерал – это милитаризованное и устрашающее государство. Там не найти сторонников или поддержки. Армия и Секуритата целиком на стороне режима, жители запуганы. Что если вас постигнет не удача и Организация получит медальон? Тогда все наши надежды рухнут. Уверен, что должен быть другой способ открыть медальон.
– Именно так и будет думать Враг – возразила Наталья – он будет считать, что мы непременно попытаемся открыть его. Ему и в голову не придет, что мы полетим в Директорию. Вы правы способов много и вот об этом Враг будет думать меньше всего.
– К тому же мы не знаем, как точно открывается медальон – кивнул Флориан – на подбор необходимого способа могут уйти месяцы, а у нас нет на это времени.
– Выходит у нас выбора нет – невесело улыбнулся Артамонов – но если мы сделаем этот шаг, то только от полного отчаяния.
– Скорее от безумной надежды – заметила Наташа – она рождается из отчаяния и только ей движим человек борющийся за счастье ближнего своего. Всегда всё не то, чем кажется и подчас самое фантастичное оказывается самым реальным.
Молчавшая до этого Алин замахала руками.
– Можете не продолжать, госпожа депутат – громко произнесла пилот – мне всё понятно. Медальон принадлежит мне, мне его и нести, как Фродо Беггинс нес кольцо на Роковую гору, а я-то уж размечталась о тихой жизни дома, вдали от суеты.
– Ну раз ты сама вызвалась… – засмеялся Флориан – тогда уж скажи, будущий вождь индейских племен, как нам добраться до Директории? Твои предложения.
Алин пожала плечами.
– Мое предложение – почесала переносицу девушка – туда не добираться вообще. Это очередное самоубийство. Но если очень нужно… Я бы рекомендовала самолет-невидимку. Если создать волновые помехи, то мы сможем обмануть радары Директории. Нужно связаться с адмиралом. Я думаю, он достанет такую технику.
– Что же так тому и быть – заключил Флориан – не теряя времени, отправимся к адмиралу. Там наши пути разойдутся. Наталья и генерал Артамонов смогут вернутся домой…
– Но… – попыталась запротестовать Наташа.
– Это не обсуждается – сказал Флориан – генерал прав. Вояж в Директорию не детская прогулка. Чем нас меньше будет, тем выше шансы на успех. К тому же в самолетах-невидимках только два пилота.
– Хорошенькое дело – заключила Покровская – вы будете значит там рисковать каждую секунду быть схваченными Секуритатой, а я значит прохлаждаться должна. Дешево же ты меня ценишь.
– Тяга к риску – опасная черта – улыбнулся Флориан – не волнуйся, если дело выгорит, ты встретишь нас шампанским и черной икрой.
– Пошло – насуплено пробубнила Покровская.
На этом совет закончился. Лететь решили уже в эту ночь. Все понимали, что как только медальон покинет пределы острова, то и пропадет угроза повторной атаки деревни, ведь новость о провале штурма уже должна была достигнуть заинтересованных лиц и вряд ли они этому обрадовались. Вот почему необходимо было как можно быстрее исчезнуть. Закованную в кандалы Охотницу решили везти с собой. Артамонов собирался лично допросить её, по прибытии в Петерштадт, ведь теперь с совершенной очевидностью было ясно, что именно эта девушка стоит за убийством «Собирателя», его людей на квартире Верховского и бойцов внутренних войск в следственном изоляторе Петерштадта… да и бог знает кого ещё. Штильхарта поэтому поводу разделяли противоречия. С одной стороны, процесс над настоящей живой Охотницей окончательно выведет Организацию из тени конспирологии и тем самым нанесет по ней сокрушительный удар, с другой стороны Анастасия была слишком опасна, чтобы вот так везти её совершенно неподготовленными. Самое поскудное в этом было то, что и здесь её оставлять было нельзя. Местную охрану она скорее перебьет.
– Не понимаю, почему вы так волнуетесь, господин Штильхарт – менторно заявил Артамонов – куда она денется? В океан что ли прыгнет из стратосферы?
– У меня нехорошее предчувствие – пробормотал Флориан – я видел на что способны эти девицы.
– Невозможно – пожал плечами Артамонов – она постоянно будет в наручниках. Её боевой костюм нами изъят. В конце концов с ней будет несколько охранников. Вы же понимаете, что здесь мы её оставить не можем. Это опасно для местного населения. К тому же упустить такой шанс просто глупость.
– Вот именно – упорствовал Флориан – все как-то слишком прямолинейно. У нас просто другого выбора нет, кроме как тащить её с собой.
– Странный вы человек – посетовал Артамонов – знаете, что, бдительность – это вещь хорошая, но иногда она превращается в паникерство. Поверьте, я умею обращаться даже с самыми опасными преступниками.
Флориан покачал головой.
– Тут что-то не то – сказал он – что-то странное есть и в её сдаче, и в том, как она себя ведет.
– Вот и прекрасно – заключил Артамонов – чем быстрее мы отправимся в путь, тем лучше.
Через два часа всё было готово к отлету. Местные жители под завязку заправили топливом винтокрылые машины. Проводить гостей вышли многие из поселка. Очевидно, так и провожали капитана Долматова и его экипаж, подумалось Наташе.
– Пообещай, что вернешься – напутствовала дочь Кими Авонамйелус – ты доказала, что обладаешь мужеством для трудных решений и многое узнала. Я надеюсь, что однажды ты примешь то, что тебе уготовано по рождению.
– Я вернусь – кивнула Алин – не знаю готова ли я к тому, на что ты меня толкаешь, но сейчас мне надо завершить ту миссию, которую мне доверил отец. Возможно, это поможет мне ещё лучше понять себя новую.
Мать и дочь обнялись крепко на прощание, впервые с того момента как встретились. Что-то новое возникло в их отношениях, поняла Наташа, что-то, что не было раньше. Дочь – это та, с кем ты смеешься, мечтаешь и любишь всем сердцем. Никто не заменит дочь в сердце матери. Никто не заменит мать в сердце дочери.
Трое ССОшников провели мимо Покровской закованную в наручники охотницу. Нет, теперь это была вновь Анастасия Урусова. Без этого страшного костюма она вновь была похожа на обычную девушку. Костюм же запечатали в чемодан и запрятали в специальный несгораемый ящик. Охотница только улыбалась, бесстрастно наблюдая за всеми манипуляциями, которые с ней проводят. Она вела себя спокойно и даже не помышляла о побеге или нападении на кого-то ни было.
Флориан последним поднялся по небольшой алюминиевой лестнице в кабину и пристегнулся ремнями. лестницу убрали, дверь закрыли и заперли. Местные помощники, оставшиеся на земле, подняли вверх большие пальцы, и пилот склонился к рычагам управления. Он нажал на стартер, и после первого нерешительного покашливания двигатель заработал, лопасти начали вращаться. Пилот оглянулся на вращающийся хвостовой винт. Он подождал, пока стрелка индикатора скорости винта достигла отметки 200, затем снял шасси с тормозов и медленно потянул на себя рычаг. Конвертоплан задрожал, как бы не желая отрываться от земли, затем слегка дернулся, и они, поднявшись над деревьями, стали быстро набирать высоту. Пилот убрал шасси, развернул машину над поднявшимися снежными смерчами, переключил скорость, и они тронулись в путь. Им вслед стартовали «Аллигаторы».
* * *
Летели они беззвучно и не высоко. Приближались к берегу. Лес постепенно заканчивался и открывался вид на темную воду. Флориан, заметив дрожь Натальи, приобнял девушку, но та отстранилась. Ей самой нужно было разобраться в этих отношениях. Она не знала есть ли какие-то отношения вообще или тот поцелуй – это просто безумный взрыв физиологии в экстремальных условиях. Что вообще есть отношения? Она почему-то редко об этом задумывалась. Отношения уводят тебя в некий экзотический мир полный страхов, загадок, сомнений. Отношения греют душу, влекут в неизведанные дали. Они ведут к какой-то высшей точке, однако, сколь же легко не добравшись до этой точки упасть вниз и чем выше ты поднимаешься в отношениях, тем больше тебя обуревает злоба, ревность, жажда власти над другим, над тем, кого ты считаешь своим собственным. Наверное, именно это произошло с Анастасией. Как тонка всё-таки грань между любовью безумной, фанатичной и ненавистью. А впрочем, даже ненависти не надобно для этакой любви. Этакая любовь без ненависти обрушит человека в самые черные подвалы мироздания и заставит совершить непоправимое. Она не хотела такой любви. Девушка оглянулась на сидевшую в дальнем углу отсека Анастасию. Та сидела спокойно сидела. Её ноги были прикованы к полу специальными кандалами, а лицо ровно и безмятежно. Возле Урусовой пост держали шесть вооруженных ССОшников. Им было запрещено под самой страшной карой заговаривать с арестованной. Генерал Артамонов прошел мимо Наташи, послав ей ободряющую улыбку – удивительный поступок памятуя их прошлую встречу и подошел к пленнице.
– Как настроение, Анастасия Николаевна? – с притворной вежливостью спросил Артамонов – у нас с вами будет долгий полет. Не желаете облегчить душу?
Лицо Анастасии было по-прежнему спокойно.
– Примерно, как у красной шапочки в волчьем брюхе – ехидно отметила девушка – знаете, генерал, необходимость иногда избавляет от мук выбора. В нашем с вами случае каждый хочет добиться своего и один из нас будет очень разочарован. Вы когда-нибудь слышали, что человек умирает не при падении, а при приземлении?
Артамонов недоуменно посмотрел на неё. Урусова лишь улыбнулась и, склонив набок голову, закрыла глаза. Только она это сделала, пилот схватился за виски и через секунду его голова рухнула вниз на рычаги и раскроила шлемофоном приборную панель, вызвав сноп искр. Пилот был мертв и было не понятно кто или что убило его. Пока потрясенные пассажиры с раскрытыми глазами смотрели на поникшую голову. Конвертоплан натужно загудел и стремительно понесся вниз. Пронзительно запищала тревога и отрубился свет.
– Не стрелять! – закричал почему-то Артамонов – не стрелять!
Но про охотницу, итак, все забыли, а дальнейшее было похоже на один сплошной калейдоскоп. Алин инстинктивно рванула в кабину, стаскивая мертвого пилота и цепляясь за штурвал. В этот момент ожила панель связи и из динамика сквозь трески послышались крики пилотов вертолетов сопровождения. Алин с ужасом узрела на радаре, что две зеленые точки, сопровождавшие их погасли. Где-то внизу громыхнуло, от чего винтокрылая машина подпрыгнула вновь изменила курс, точнее геометрию падения.
Флориан всё это время нащупать Наталью, чтобы притянуть к себе, но тщетно. Он просто ничего не видел. Зато ощутил, как прежде ровный пол начал вибрировать, а затем стал уходить из-под ног, вместе с ворвавшимся в отсек потоком холодного ночного воздуха и воплями выпавших ССОшников. Очевидно, кто-то открыл задний люк для сброса грузов. Хотя почему кто-то? Ясно же кто именно. Наконец Штильхарт сумел справится с геометрией и, встав на ноги, нащупал пальцами рубильник аварийного освещения. Свет вернулся в отсек. Правда после того, что он увидел, Флориан пожалел, что включил его. Анастасия Урусова стояла на краю грузового люка и прижимала к горлу Наташи боевую перчатку с клинком. Как именно Охотница освободилась и разжилась своим экзотическим оружием никто не понял. Те ССОшники, которые не выпали наружу, получив освещение, вспомнили свои обязанности и нацелили на Охотницу автоматы. Они были готовы стрелять на поражение.
– Отошли назад! – прошипела Анастасия – если не хотите, чтобы она превратилась в Анну Болейн!
Кажется, она всё-таки собралась прыгать в океан, мельком подумал Фабиан. В другой бы ситуации он бы непременно высказал пару крепких выражений на счет своих догадок. Впрочем, объяснение было весьма простым на спине охотницы висел парашют. Вот уж от чего точно надо было избавиться. Знать бы сразу.
– Опустите оружие – приказал Флориан – опустите, я сказал.
Урусова широко улыбнулась.
– Сколько вокруг широкоплечих парней, и они ничего не могут сделать против хрупкой девушки, даже лишенной части – промурлыкала Анастасия – это так… возбуждает.
– Ждете, что я буду умолять отпустить её? – проговорил Штильхарт.
– Не отказала бы себе в подобном удовольствии – осклабилась Охотница – Обожаю это в мужчинах! Такое ложное благородство. Но, к сожалению, вы господин Штильхарт на это не способны, к тому же я не имею больше времени здесь оставаться. Сбитые конвертопланы не моя стихия. До встречи внизу.
Урусова ехидно отдала честь и Флориану лишь оставалось безвольно смотреть, как она, ухватив за талию свою заложницу, отпускает поручень и ныряет в ночное небо. Инстинктивно Штильхарт бросился следом, пытаясь перехватить Наташу, но конвертоплан снова качнуло и Флориан кубарем покатился в кабину пилота.
– Что случилось? – прокричала ему Алин, выжимая штурвал – где Урусова?
Штильхарт забрался в кресло второго пилота и схватил штурвал.
– Решила устроить тебе экзамен по аварийной посадке – бросил Флориан.
– Пересдача будет? – пробормотала Алин.
– Серьезно? – спросил Флорин.
– Серьезней некуда – кивнула Авонамйелус.
Приборная панель взбесилась окончательно. Датчики скакали как сумасшедшие. Двигатели натужно ревели в предсмертной агонии. Алин вырубила их, уменьшив скорость падения. Это была единственная возможность не превратиться в молекулы. Конвертоплан стал планировать к земле потряхиваясь от порывов ветра. Самое главное было дотянуть до какого-нибудь плато и не рухнуть на деревья.
Задев пару вечнозеленых макушек, конвертоплан вместе с хрустом падающих деревьев опустился на грунтовку, ведущую к индейскому поселению вместе со снопом высекаемых искр, и замер с гулким эхом от собственного приземления. Алин вытерла пот со лба и проморгалась. Родина, я тебя очарую.