Андрей Волков
Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы
«Арнис» прокрутила в голове всё это еще раз, понимая, что любая мысль о вакцине против этой напасти уже сама по себе является сказочной. Помнится даже, президент фонда «G. Health» китайский миллиардер Ван ДзяХао лично обещал награду в миллион долларов за создание качественной вакцины. Впрочем, иногда самые фантастичные вещи оказываются правдой. Редко, но случается.
– Смысл нашего участия я понимаю, – сказала она, – но каков интерес Организации в распространении вируса?
Захаров закурил трубку.
– Это вам и необходимо выяснить, – сказал он, протягивая девушке свернутый листок. – Вы поедете в Ольвию и отправитесь по этому адресу. Найдите цирюльню Соломона Грошика.
– Грошика? – эхом повторила «Арнис», спичкой поджигая переданную бумажку.
Захаров кивнул.
– Это наш человек, – сказал он, – как только вы встретитесь с ним, он свяжет вас с информатором и сообщит детали. Это всё, что нам известно.
«Арнис» коротко улыбнулась.
– Ну, допустим, я не очень занята в данный момент – сообщила девушка, – но, предположим, информатор увидит меня, а я не оправдаю его ожиданий?
Захаров бесстрастно улыбнулся.
– Я в вас верю, – сказал он. – Вы умеете производить впечатление. Если есть шанс заполучить вакцину, им надо этим воспользоваться.
«Если бы от шансов что-то зависело в этом мире» – усмехнулась про себя «Арнис», – «Впрочем, в единственном шансе всегда безграничная надежда».
* * *
Яркое весеннее солнце дарило свои лучи старинным бульварам Ольвии, и тень от этих лучей сочилась сквозь высокие зеленые каштаны и обволакивала красивые дома, отражаясь в их множественных окнах причудливым орнаментом.
Генерала Адашева солнце не интересовало, хотя именно на него он смотрел через одно и вышеописанных окон. Вся ткань его мыслей сосредотачивалась сейчас на их идее. Идее прошлой и идее будущей.
Недавно Адашев прочитал одну из конспирологических теорий, которая рассказывала, что их Организация возникла в конце позапрошлого века и воплощала идеи милитаристского национализма, стремясь на его основе к власти над народами, населяющими эту планету. Основу этому заложил никому неизвестный философ, который предложил идею правления, основанного на силе и власти. Естественно, он не смог убедить в этом окружающих, поэтому он порвал с обществом и стал развивать свое учение втайне. Очень скоро нашлись те, кто поверил в его учение, те, кто отвергал идею гармонии, согласия, равенства и баланса. Они продвигали свою идею – идею права сильного. Их философия создавалась не для созидания общества, а для господства над ним. В результате разразилась война между сторонниками идей гармонии и равновесия и сторонниками идеи силы. Она была кровопролитной, яростной и разрушительной, и, когда сторонники идеи гармонии и равновесия стали одерживать верх в рядах сторонников силы, начался раскол, они стали плести заговоры друг против друга и даже сражаться друг против друга и их общество уничтожило само себя, а большинство их последователей были уничтожены. Почти все, кроме самых преданных.
Адашев усмехнулся он никогда не верил в эти героические сказки, которые были сочинены точно не ими, а как раз адептами равновесия и гармонии, чтобы поддерживать свои идеалы.
Была ещё одна, значительно более древняя и гораздо менее популярная легенда рассказывающая, что когда-то в древние времена существовал тайный мистический орден убийц Ассасинов, название которого стало нарицательным. Целью их было ведение всеобщей террористической войны и сеяние хаоса путем сталкивания друг с другом разных политических сил. Они приходили из ниоткуда, находили выбранную жертву и пропадали в никуда. Ни высокие крепостные стены, ни огромная армия, ни преданные телохранители не были для них помехой. Они были везде и нигде. Убийцы, которые одним точным ударом лишали целые армии полководцев, а империи – монархов.
Шли годы, орден утратил свое былое влияние и исчез. И только страшные сказки остались о нём. Но не исчезла идея. И нашлись люди, что отыскали и перевели древние тексты и обосновавшись в благополучной Европе образовали новый орден – Организацию, которая, руководствуясь убеждением, что человечеству необходим порядок, дисциплина и контроль, чтобы устранить свою варварскую природу, планировала создать новый мир, в котором Организация имела бы абсолютный контроль, оставаясь в тени над правителями и устраняя неугодных. В этом мире должен быть провозглашен новый порядок – доброкачественная тирания высших людей, которая уничтожит пережитки прошлого: неравенство, расизм, бедность, чиновничий произвол – основываясь на идее полного и абсолютного контроля человека человеком, поскольку на земле нет более совершенного существа и только его собственный разум и его воля определяет его возвышение или падение. И всё на Земле движется по одной, только высших людей, воле и низшие должны прислуживать высшим.
Их злейшими врагами были люди, считавшие, что человек всегда должен иметь право на свободу выбора и на свободу воли, даже при общих недостатках. Целью человека они считали построение общества, основанного на христианском благочестии и единстве человека с биосферой. Единстве природы, культуры и религии. Эти люди нашли свой приют при дворе кастильской королевы Изабеллы католической, той самой, что завоевывала Гранаду и в честь которой шахматного ферзя стали именовать королевой. Она распознала опасность Организации для своих идеи общей христианской Европы и взяла противников Организации под свою защиту. Под протекторатом королевы эти люди стали бороться против Организации, совершив множество знаменитых ныне вещей, и в конце концов заставили уйти Организацию в тень, но они не смогли уничтожить Организацию, ибо тень есть истинная прибежище её, ещё со времен уже легендарных ассасинов. Тень, упорство и терпение. То самое терпение, которое спасло их от гибели; то самое терпение, которое принесет им победу. Адашев всё это понимал, он вообще относил терпение к самым главным достоинствам, хотя многие из его круга им пренебрегали. Поэтому они ушли со сцены, освободив дорогу более сильным. И теперь время тех, кто до поры скрывался, до той поры пока из истории они не превратились в легенду, а из легенды в страшную сказку… теперь их время пришло.
С балкона, где он стоял, открывался прекрасный обзор на очередной патриотический митинг. Разглядывая копошащихся людей с высоты своего положения, Адашев печально посетовал, что никто из них так и не поймет всего величия происходивших событий. Впрочем, и делится с ними этим знанием он не собирался, здесь его любимыми собеседниками были летучие мыши, уютно устроившиеся меж потолочных балок. С ними он любил разговаривать, с тем, что для него представляет угрозу нет. Ещё раз покосившись вниз, Адашев тяжело вздохнул. Удивительно, хотя в его власти было всё, чтобы держать в кулаке этот ничтожный мир в контроле и страхе, он чувствовал себя нестерпимо опустошенно. Правы были древние, когда говорили, что власть меняет человека и стоит лишь попробовать вкус власти ты уже не можешь отказаться от неё. Потому что власть – это всё, что ты имеешь.
Ему отвели в планах Организации странное место. Адашев не питал особых иллюзий, что от него ждут каких-то сверхдействий. Держать в узде местных мятежников, отвлекать их внимание и силы, истощать и удушать их. Организация требовала именно этого.
И он безусловно мог обеспечить желаемое, но его натура требовала большего, чем роль послушного исполнителя воли Организации. Каким-то гением из гениев военной стратегии он себя не считал, и все же планирование хитроумных операций, и их точный расчет это было его любимым занятием, и он не собирался позволить Аристову – этому напыщенному и скользкому докторишке – лишать себя этого занятия. Роль болвана в старом польском преферансе не прельщала его.
От недостатка амбиций он никогда не страдал, благо способности его не подводили, главным из которых была его феноменальная память и запоминание разного рода фактов, которые он выкладывал в нужное время, умело жонглируя им. Хотя иногда этот дар играл с ним и злую шутку. Иногда он слишком на него полагался.
В Организации обожали ему об этом напоминать. Но именно постоянное давление на него и помогало ему держать себя в тонусе.
Адашев отошел от окна в тень кабинета и посмотрел на трансляцию из Женевы с заседания ВОЗ. Он посмотрел на маленькие фигурки людей в телевизоре и отчетливо почувствовал себя игроком в шахматы. Вряд ли старик Бжезинский чувствовал что-то похожее, когда писал свою «шахматную доску», мечтал, возможно. Но это несколько разные вещи.
Да, вирус медленно но верно вносил свои коррективы. Особенно если «правильно» рассказывать о нём. «Зеленый призрак» косил людей тысячами. Каждый, кто им заражался, примерно через месяц встречал жуткую и не очень красивую смерть. Но вирус информационный был ещё опаснее, он поражал даже без инкубационного периода. Цены на лекарства взлетели до астрономических величин. Волны паники только усиливались. Адашев устал считать новостные сообщения о том, какая и где страна сколько людей отправила на карантин, чтобы не допустить распространения заразы, сколько стран закрывали границы и вводили протекционистские меры, а это только подрывало и без того слабую глобальную экономику. Правительствам всё труднее было доказать, что они здесь не причём. А то, что правительственные чиновники не могли быть подвергнуты вирусу, делало их слишком далекими от народа. Рано или поздно, но правительствам придется отказаться от глобальной интеграции в пользу ужесточения контроля, а значит, глобальность, как явление, будет подвергнута остракизму как главная опасность человечества. Ведь именно глобальность привела к вирусу и панике. И когда это произойдет, вирус внезапно прекратится, потому что контроль и автократия позволит навести порядок и разработать вакцину. Любые процессы глобализации будут свернуты и человечество останется разъединенным на многие годы. Организацию это более чем устраивало. Оставалось только найти вакцину, чтобы использовать её тогда, когда нужно Организации.
Зуммер вызова отвлек от мыслей. На пороге его кабинета показался изящный женский силуэт. Девушка, на вид лет тридцати, четким и размеренным шагом прошла внутрь комнаты в сопровождении двух мужчин, одетых в строгие деловые костюмы.
– К вам профессор Мецгер, и доктор Кропс – сказала девушка, представляя вошедших.
– Благодарю вас! – сказал Адашев. – что же господа, – он повернулся к гостям, я вижу, что пришло время прощаться, но, прежде чем это произойдет, я бы ещё раз хотел поблагодарить вас обоих за ваш посильный вклад в создание успешной программы клонирования клеток. Будьте уверены, что именно благодаря вашим наработкам первая фаза нашей операции завершена, поэтому вы получите достойную награду.
Один из гостей, тот, которого звали Мецгер, радостно закивал.
– Большое спасибо! – сказал он. – Нам было весьма приятно работать с вами.
Адашев невесомо улыбнулся.
– Я распорядился перечислить на ваши счета в Швейцарии сумму в двадцать миллионов долларов каждому, – сказал он, – на этом мы с вами расстанемся. Я надеюсь, что наше сотрудничество оказалось взаимовыгодным.
Гости вежливо поклонились и сделали попытку ретироваться, однако за их спинами выросла охотница.
– Чуть не забыл, – весело сказал Адашев, – я должен сообщить вам неприятнейшие известие: я узнал, что кто-то выкрал из сейфа очень важный для операции снимок нашего объекта. Этот некто продал его господину Верховскому, когда-то нашему товарищу, а теперь предателю, сбежавшему от возмездия в Великоруссию. Представляете, какая неприятность? Вы случайно не знаете кто это мог быть?
Теперь уже другой гость Кропс замотал головой.
– Не имеем ни малейшего понятия, – сказал он.
Адашев снова улыбнулся.
– А вот я почему-то так не считаю, – медленно сказал он, – более того скажу вам, что уже знаю кто это.
Адашев сделал невесомое движение рукой.
«Клинк» раздался звук Кропс посмотрел на торчащее из его груди лезвие взглядом, в котором читалось ужас и удивление, а ещё в эти последние секунды своей жизни он увидел уже лежащего на полу коллегу.
– Вы предали нас, доктор, – сказал Адашев, – неужели вы полагали, что мы не сможем отследить ваши звонки и перемещения. Зачем вы это сделали, мне интересно знать?
Кропс тяжело открыл рот.
– Просто я увидел, что вы и вам подобные делают с людьми, – прохрипел доктор, – вы их уничтожаете, развращаете. Не только людей. Компании, целые страны! Вы наживаетесь на горе и на бедах! Наживаетесь на страданиях! Ваша Организация – воплощение зла!
Адашев расстроенно хмыкнул.
– Ничего нового, – вздохнул он, – очередной глупый идеализм. Я-то подумал, что Верховский заплатил вам. Это по крайней мере было бы понятно. Кто ещё знает?
Кропс зарычал и дернулся вперед специально, чтобы лезвие клинка больше разрезало его. «Глупо – подумал Адашев, – но дерзко». Он махнул охотнице, чтобы отпустила.
Лезвие с характерным звуком скользнуло обратно в крепление, встроенное в перчатку хозяйки и труп бесформенной кучей, упал на пол.
– Мы не успели получить от него имена, – задумчиво сказал Адашев, – нам нужно разработать клинок, который лучше бы фиксировал тело.
Охотница щелкнула пальцами. Подбежали два охранника и взвалив тела ученых на плечи, по одному каждый, вытащили их из кабинета.
– Положение осложняется? – поинтересовалась девушка с ледяной усмешкой.
Адашева передернуло. Он никак не мог привыкнуть к той атмосфере страха и ужаса, царившей вокруг этих девиц. Нет, сам он их не боялся. Даже умел контролировать и направлять их злобную энергию в нужное ему русло, просто ему было некомфортно. А он не любил некомфортность.
– Незначительно, – сказал он, – тебе вновь надлежит поехать в Петерштадт. Я поручаю тебе проверить кто имеет информацию, касающуюся вот этой фотографии.
Охотница протянула руку и взяла небольшой снимок. Манерно поджав губы, повертела его в руках.
– Ты поступишь в распоряжение нашего агента в Петерштадте, – продолжил Адашев, – исполняй все его указания и запомни каждый, кто хоть притронулся к этому снимку, должен быть уничтожен!
Охотница склонила голову и покинула кабинет.
Адашев хищно улыбнулся.
Власть – она опасна. Прикосновение к ней пугает и возбуждает одновременно.
Предательство ученых, действительно незначительная проблема. Охотницы отследят знающих секрет и устранят их. Они по-другому не действуют. А вот проблемы, которые встают перед мировыми державами, они совсем иного рода, и беззубую реакцию на них очень легко просчитать. Впрочем, ему даже лень было тратить на это время. Зачем, когда всё и так получается.
* * *
Флориан Штильхарт сидел меж двух солидных мужчин перед длинным столом с зеленым сукном в одном из залов дипломатического клуба при агентстве по внешним сношениям города Гомелум – столицы демилитаризованной Сожской области, решением ООН, разделившей север и юг некогда единой, Понти́и. Во многом благодаря этому обстоятельству, а ещё потому, что ещё в старые времена это был центр литиевой промышленности Республики, Гомелум с его устремившимися вверх на фоне реки стеклянными небоскребами объявил себя вольным городом, занимавшим нейтральную позицию по отношению к обеим воюющим сторонам. И Директория, и Балторуссия пытались заручиться поддержкой гоменчан, которая давала бы право на безграничное использование местного лития, а, следовательно, и преимущество в войне. Городской совет Гомелума умело лавировал между обеими сторонами, установив законы, которые те должны были соблюдать: в противном случае они лишались права на покупку и транспортировку лития. Такова, во всяком случае, была официальная позиция. Неофициально – Гомелум имел тайную сделку с Директорией, по которой ими был построен собственный завод по переработке лития в обмен на поставку оружия для местной милиции.
Гомелум также стал приютом для множества беженцев, спасающихся от войны. Кто-то из них оставался здесь на заработки, кто-то – перебирался отсюда в другие страны.
Попадавший в город путник сразу поражался до глубины. Весь город был похож на один драгоценный камень. Вдоль его бульваров выстроились стеклянные, черно-графитового цвета дома, отделанные мраморной плиткой, переливающиеся цветом всего возможного спектра. По длинной вытянутой набережной, днем освещенной солнцем, а по вечерам разноцветной иллюминацией гуляли модно одетые парочки и уже начинали кататься легкие лодки и спортивные байдарки.
В самом городе было кристально чисто и запрещались любые столкновения. Видеокамеры, воткнутые через каждые три метра, тщательно следили за соблюдением порядка, и все попытки нарушить оный карались быстро и жестко. Директорианцы пользовалась этим и вовсю оскорбляли, и цепляли представителей Балторуссии, стараясь спровоцировать их на конфликт. Те скрипели зубами, но сдерживались.
Собственно, благодаря всему этому в дипломатическом клубе всегда собирался самый интернациональный состав: дипломаты, бизнесмены, политики, промышленники. Эти люди приезжали в Гомелум улаживать свои дела как с представителями Директории, так и с представителями Балторуссии тихо, не привлекая особого внимания и не рискуя нарваться на шальной снаряд.
Прошло уже четыре года с тех пор, как Флориан Штильхарт, оставил службу в криминальной полиции, являясь ныне атташе по внутренней безопасности швейцарского представительства. Гомелум он находил довольно милым городом. Ему нравились чистые улицы, модно одетые доброжелательные граждане, рафинированные рестораны. Однако Флориан знал стоило отъехать от Гомелума на несколько сотен километров, как картина рисовалась уже совершенно другая: разоренные деревни, покинутые дома, в крышах которых можно было часто наблюдать торчащие словно копья неразорвавшиеся снаряды, а редкие жители, прежде всего пожилые бабушки, были похожи на привидения. А всё здешнее великолепие было построено на умелом маневрировании между сторонами и использовании своего положения.
Наверное, это были несправедливо с его стороны. В конце концов, народ имеет право повеселиться. Но Флориана коробило от мысли, что пока здесь люди носят дорогую одежду, ходят по ресторанам, флиртуют друг с другом, совсем рядом пылает огонь несчастья. Ему казалось это омерзительным.
Потому что Флориан знал, что только один бизнес в мире может принести городу такие барыши – война!
За свою жизнь, Штильхарт, видел много разного, работа обязывала, но с войной он сталкивался впервые – и это зрелище ему не понравилось. Он не понимал, как можно сознательно заставлять людей убивать друг друга просто из-за личной наживы какого-то высокопоставленного дельца и как люди, даже под самыми благородными целями, могут сражаться друг с другом с такой ожесточенностью и остервенением, которые они никогда бы не направили в мирное русло и какими угрозами их заставляют делать это? Флориан не знал ответов на эти вопросы и что самое главное – он понимал, что и ответы ему могут не понравится.
Карта у него сегодня определенно шла. Он уже уверенно обыграл немецкого дипломата и известного болгарского певца и теперь сосредоточил свое внимание на жгучей француженке лет двадцати шести в обтягивающем черном платье и бокалом мартини в руке.
Девушка игриво посмотрела на него.
– Вам сегодня везет, – сказала она, – вы любите рисковать.
– Риск – мое второе имя, – улыбнулся Штильхарт, – сто оноров и девяносто недобор.
– Прекрасно сыграно. – отметила девушка.
Она сказала это с легкой вопросительной интонацией. Ожидала, что он представится.
– Штильхарт, – сказал молодой человек, закуривая трубку, – Флориан Штильхарт, – атташе по внутренней безопасности представительства Швейцарии, мадмуазель?
– Камилла Берже, – представилась девушка, – атташе по культуре французского представительства.
– Мы с вами коллеги? – спросил Флориан.
– Смотря в чём, – сказала девушка – три в трефах.
– Четыре, – улыбнулся Штильхарт.
– Пас, – сказал болгарин.
– Кажется, это сторона приносит мне удачу, – сказал Флориан.
– Это пока! – парировала девушка, – три без козыря.
Она сыграла четыре.
– Вы решили взяться за меня всерьез, – заметил Флориан.
– Этого я и хотела, – сверкнула глазами девушка. – Итак?
Штильхарт раскрыл карты.
– Малый шлем в пиках, – торжественно объявил Флориан.
Атташе по культуре явно сникла. Игроки легко рассмеялись.
– Вы меня должны простить господа, и вы мадам Берже, – произнес Флориан, – я боюсь, что это будет мой последний роббер на сегодня. Уже за полночь, мне завтра рано вставать.
– Бросить карты, когда партнер в выигрыше, – с укором сказал английский коммерсант, – это ваш фирменный ход, Штильхарт.
Флориан улыбнулся, поднимаясь из-за стола.
– Выигрыш разлагает душу, сэр Роберт, – сказал он, – всегда необходимо вовремя останавливаться. Всего доброго джентльмены – он кивнул девушке – мадам.
Штильхарт уже был у дверей, когда услышал сзади цоканье каблуков.
– Кажется вы тоже решили оставить партнера? – сказал он.
Кроме платья, на девушке теперь красовался легкий мутон. Очевидно, она собиралась покинуть клуб вслед за ним, а скорее всего вместе с ним. Не то чтобы Штильхарт возражал…
– Вы так быстро ушли, – проворковала девушка, – даже не дали мне шанс на реванш. А ведь было так интересно. Кстати, я мадмуазель Берже.
Штильхарт задержался возле кассы, получая выигрыш.
– По-моему, вы из тех девушек, что всегда добиваются реванша, – заметил он, – если вы сочтете это приемлемой компенсацией, то как бы вы отнеслись к предложению поужинать. Внизу подают чудеснейшую царскую уху. Потом можно зайти ко мне, и я угощу вас настоящим бразильским кофе.
Камилла загадочно улыбнулась.
– Начало многообещающее, – манерно протянула девушка, – интересно, каким будет продолжение?
* * *
Они не ограничились только ухой, но также остались неравнодушны к утиной грудке, жареным почкам с пряностями и бутылке «Pomerol», урожая 2016 года, хотя Помероль из тех вин, которые хороши вне зависимости от года.
Штильхарт жил в небольших, но стильных апартаментах в южной части города, с видом на реку и огни набережной.
Целоваться они начали ещё в лифте и не прерывали это занятие, когда переступили порог квартиры.
– И этот человек убеждал меня, что его привычки меняются! – звонко сказал женский голос.
Штильхарт отлепился от желанных губ и возвел глаза к потолку. «Это безнадежно» – подумал он.
В гостиной включился свет. На зеленом кресле, скрестив ноги, сидела ещё одна молодая девушка. Внешность её – точеное личико, светлые волосы, хрупкая фигура; была абсолютно космополитична. Она была одета в бриджи для верховой езды бежевого цвета, высокие кожаные ботфорты и длинный практически до колен красный жакет. Свои тонкие изящные руки она сложила на груди и широко улыбалась.
Камилла недовольно поджала губы.
– Это что твоя подружка? – спросила она.
Флориан, что-то промямлил невнятное.
– Я его психоаналитик, – сказала «Арнис», – надеюсь, он вам не докучал? Если он вам доставляет неудобства, могу только принести свои извинения.
– Хватит уже меня преследовать, – сказал Штильхарт, – можно сделать такое одолжение?
«Арнис» поднялась с кресла и направилась к сладкой парочке.
– Вот видите, милая, – сказала она, – бред преследования. Ему постоянно кажется, что кто-то вторгается в его жизнь.
Штильхарт повернул голову к Камилле.
– Это не так! – сказал он. – Это она повсюду за мной ходит.
Девушка фыркнула.
– Знаешь, что! – сказала она, – Разбирайтесь тут сами, кто за кем ходит! Можешь не провожать!
Она крутанулась и быстро направилась к выходу.
– Я позвоню! – крикнул Флориан.
Ответом ему был хлопок двери.
Штильхарт тяжело вздохнул, развернулся к незваной гостье и прищурившись посмотрел на неё со скептической гримасой.
– Ты презренная! – констатировал он.
Девушка продолжала хитро улыбаться.
– Да, – продолжил Флориан, – ты самая, самая, самая презренная из всех самых, самых, самых презренных девиц, которых я только знал, и я не могу понять, как можно быть такой презренной? Такой презренной, что я даже не видел таких презренных. И это не потому, что я мало встречал презренных женщин…
– Если ты примешь мои скромные извинения, – протянула «Арнис», потягиваясь, – я не хотела красть у тебя эту ночь. У тебя по-прежнему хороший вкус.
Штильхарт осклабился.
– Сущий пустяк! – сказал он, – Найду её завтра и сочиню что-нибудь оправдательное.
«Арнис» притворно и заговорщицки ухмыльнулась.
– Думаю, после моего визита, – сказала она, – ты не захочешь здесь оставаться. Я ищу того, кто составит мне компанию в небольшом приключении.
Флориан застонал и сел напротив подруги.
– Так, ясно, – бросил он, изобразив скептическую гримасу, – слушаю. Куда ты на сей раз влипла?
– В такое дело, от которого лучше держаться подальше, – улыбнулась «Арнис».
– Запугиваешь?
– Нет – «Арнис» размяла костяшки пальцев. – Пытаюсь втянуть. Что тебе говорит название вирус «Зеленый призрак»? Меня ты, конечно, не думаешь чем-нибудь угостить?
Штильхарт скривил губы и поплёлся к барной стойке.
– Знаешь, – сказал он, наливая в бокалы вино, – я как-то стараюсь держаться подальше от любых словосочетаний со словом вирус. Тебя устроит бутылка Бри?
– Если у тебя есть хороший сыр, – сказала девушка, – с кусочком Fleur d’Hauterive оно будет вполне сносным. Один неизвестный написал письмо в управление контрразведки. Думаю, тебя это заинтересует.
– Меня всегда интересует то, что пишут неизвестные в управление контрразведки, – улыбнулся Штильхарт, беря в руки протянутый девушкой лист бумаги. Там было написано, дословно следующее:
«Imeyu svedeniya kasayushchiesya vakciny protiv virusa «zelenyj prizrak». Esli vy hotite poluchit’ ih, prishlite na vstrechu so mnoj vashu sovetnicu – ledi Arnis. Ya soglashus’ peredat’ ej informaciyu, no tol’ko ej i iz ruk v ruki. Mogu soobshchit’ tol’ko, chto delo kasaetsya izvestnoj vam Organizacii. Ya ne veryu nikomu iz politikov, potomu chto znayu, chto oni vse pod kontrolem organizacii. Vashe opolchenie net, poetomu peredav informaciyu vam, u menya budet shans ostat’sya v zhivyh. Esli me solve prinimaetsya podtverdite svoyu zainteresovannost’, cherez izvestnogo vam cheloveka».
– Да, – протянул Флориан, – ни подписи, не штемпеля. Коротко, но содержательно. А что это за «известный вам человек»?
– Грошик, – сказала «Арнис», потягивая вино, – Это через него пришло письмо.
Штильхарт хмыкнул. Лично с владельцем этой смешной фамилии он знаком не был, но много слышал о нём. Выбор его в качестве курьера был вполне ясен.
– Этот Бри обладает высокой плотностью, – заметила девушка, – «Pascal Bouchard», Каберне Совиньон, Бургундия, две ты-ы-сячи шестнадцатый, нет, ответ неверный, две тысячи семнадцатый. Мягкая зима дает элегантный вкус.
– Фантастика! – восхитился Флориан. – Надо же какое у тебя хорошее обоняние.
– Точнее зрение. – кивнула девушка, – я прочла этикетку.
Штильхарт, засмеявшись, отсалютовал ей бокалом.
– Твое здоровье! – сказал он, откладывая письмо, – Тебе не кажется, что рановато для пасхального подарка? Возможно, за этим кроется нечто большее. Думаю, кто-то хочет сыграть с тобой в игру.
– Возможно, ты прав, – сказала «Арнис», – именно это обстоятельство и заставило меня взяться за это дело. Ты же знаешь, что я просто обожаю играть в игры.
– Да-а? – протянул Флориан. – А мне кажется, что ты просто не любишь вирусологов.
– При чём тут они? – нахмурила лоб девушка.
– Ну как? – всплеснул руками Флориан. – Все вирусологи мира ночи не спят, чтобы изобрести вакцину от этого вируса, а тут появляешься ты и преподносишь её общественности. Это будет сильный удар по их самолюбию.
Девушка поморщилась.
– Нет, – пробормотала она, – подобная слава меня не прельщает. Знаешь, я тут открыла, что совсем не тщеславна по своей природе.
Флориан скорчил гримасу.
– О-о! Опять этот блеск в глазах и хитрая улыбка, – сказал он. – Всегда знал, что ты не можешь просто так посетить старого друга.
«Арнис» широко улыбнулась.
– Дружба не должна иметь срок годности, – менторно произнесла она. – Ты же не откажешь в помощи одинокой девушке?
– Ну конечно, – кивнул Флориан, – как же я тебе могу отказать. Мы же с тобой известные разъездные борцы с неприятностями мирового масштаба.
– Да, – небрежно бросила девушка, – мы с тобой любим быть в центре событий.
Они улыбнулись друг другу и звонко чокнулись бокалами.