Андрей Волков
Covert nevtherworld. Бесконечность I. Катастрофы разума
Сабуров меланхолично пожал плечами.
– Другой бюджет, – сказал он, – другие масштабы.
– А зачем это всё Тополевичу? – спросила Ксения. – Неужели его так прельщает власть?
Сабуров покачал головой.
– Власть сама по себе… нет, – заметил экс-министр, – Тополевич не из таких, а вот деньги, которые можно получить от этой власти… Вот это его интересует. Его всегда и во всем интересуют только деньги.
Авалова театрально усмехнулась.
– А вы государственник, Альберт Шамильевич? – с нескрываемой иронией спросила девушка.
Сабуров хмыкнул.
– Остров счастья в море несчастья не построишь, – философски сказал мужчина, – я люблю эту страну. Я здесь вырос, это моя родина и я хочу, чтобы она процветала. Вас устраивает такой ответ?
Ксения молча кивнула. Она вступала на поле, по которому следовало ходить очень осторожно, как по тонкому льду, иначе можно было больно упасть и даже под него провалиться. Она проваливаться не собиралась.
* * *
Если хочешь спрятаться, прячься на видном месте. Наверное, сложно было придумать более видное место, чем гостиница «Oriental» на улице Университетской. Открытая еще во времена СССР, она стала таким же неотъемлемым символом города, как триумфальная колонна, на которую смотрели её окна. В самой гостинице всегда было полно постояльцев, как местных, так и иностранцев, которые часто останавливались здесь для отдыха или проведения деловых встреч, поэтому место для слета политического движения было идеальным.
В этот месяц гостиница не была особо загружена, тем не менее, по фойе и бару ходило множество пенсионеров, семейных пар, коммерсантов и разного другого люда.
Сидевшая за барной стойкой одноименного с гостиницей ресторана Кристина Левонова мысленно прикидывала, к какой категории ей себя отнести, если что. Она приехала в гостиницу за час до начала собрания «Лиги честности». По мере того, как пролетал этот час, столики ресторана, в банкетном зале которого должна была пройти встреча, заполнялись молодыми людьми самой разной наружности. От типичных яппи в дорогих костюмах и модно одетых студентов до откровенных неформалов.
Когда часы на табло показали без двух минут двенадцать, народ, собравшийся в ресторане, потихоньку стал закатываться в зал. Левонова, отвлеченно глазея по сторонам, влилась в поток мятежной юности.
Первая странность, которая её поразила, это полное отсутствие охраны. Обычно на таких собраниях обязательно стояли два или три громилы с ручными металлоискателями. Здесь ничего. Скорее для пущего психологического эффекта. Мол, видите, какие мы честные, у нас даже охраны нет. Своим мышлением Кристина понимала, что всё это ложь, и догадывалась, что в соседней комнате сидела пара тройка бугаев, и, конечно, уже не с металлоискателями.
Ей приходилось бывать на таких собраниях, и обстановка внутри VIP-зала несколько отличалась от привычной. Вместо накрытых белыми скатертями столов стояли в несколько рядов дешёвые пластиковые стулья. На небольшом возвышении в конце зала стоял длинный деревянный стол, за которым сидели трое. В центре – мужчина, одетый в дорогой бежевый костюм. На вид ему было лет пятьдесят или пятьдесят пять, точнее было сказать сложно из-за того, что человек отменно следил за собой, настолько отменно, что это бросалось в глаза. Это был генерал Адашев – бывший начальник Службы Безопасности Республики. По правую руку сидел лысый мужчина лет пятидесяти в косоворотке с внушительным жестким лицом и длинной густой бородой, сквозь которую проглядывал массивный крест, – Константин Душенин. По левую руку сидел одетый в классический твидовый костюм лысый мужчина лет сорока, с короткой бородой и в массивных роговых очках. Когда он улыбался, его передние зубы чуть выпирали вперед, что делало его похожим на кролика, – Арсенюк. Словом, это были именно те, кого она вчера называла Ксении. Здесь никаких сюрпризов.
Раздался звонок, который обычно дают в театре перед началом спектакля.
Ну, что ж, шоу начинается. Девушка с трудом подавила желание облизать губы. Господи, и почему у неё вечно от волнения пересыхает во рту? Или чешется в носу. Вот, пожалуйста, накаркала. Зачесалось. А она-то собиралась сохранять невозмутимое спокойствие. Какая там невозмутимость, если она сейчас либо вытрет нос, либо оглушительно чихнет на весь зал. Позор какой.
Сидевший в центре стола Адашев постучал ручкой по граненому стакану, призывая к вниманию.
– Дорогие друзья, – начал он, – мы собрались сегодня здесь, чтобы объявить о появлении в Понти́и новой политической силы.
В зале поднялся гвалт, с той его стороны, где сидели левые радикалы Душенина. От какофонии звуков у Кристины заложило уши. Кстати, она сделала открытие: если активно озираться по сторонам, можно вполне успешно бороться со щекоткой в носу. Но тогда прощайте невозмутимость и гордая поза. Ладно, это мы переживем.
– Наше движение является оппозиционным нынешней власти, – продолжал человек в центре, – и создано для объединения всех прогрессивных людей, которые болеют душой за нашу Республику. Позвольте представить вам этих людей: Константин Душенин – лидер патриотического движения «За православный социализм». – Бородач вскинул руку и сотворил крестное знамение, которое затем превратилось в знак ротфронта. Кристина вспомнила, что и эмблема движения у Душенина была соответствующая: поднятый в полусгибе кулак с крестом посередине.
– Петр Арсенюк – председатель парламентского комитета по борьбе с коррупцией, – продолжал говорить Адашев, – и ваш покорный слуга генерал Сергей Адашев. В зале поднялся одобрительный гул. Адашев воспользовался моментом и демонстративно по-светски выпил воды, после чего продолжил:
– Мы не различаем наших сторонников ни по национальным, ни по религиозным взглядам. Мы считаем, что наше главное богатство – это интеллект и стабильность представления о европейском векторе нашей Республики, которая должна стать частью цивилизованного сообщества. Во всех наших стремлениях мы ориентируемся, прежде всего, на молодежь как на движущую силу нашей Республики. Наши патриоты, которых власть не пускает к управлению государством, ждут вашей поддержки.
На этом краткий спич был закончен, и, широко улыбнувшись аудитории, генерал что-то шепнул на ухо Душенину. Очевидно, далее по программе шли индивидуальные выступления. Душенин первым взял слово.
– Братья и сестры! Бог в помощь вам! – начал он сразу с высокой ноты, снова изобразив свое феерическое приветствие. Происходящий в нашей любимой стране бардак определяется тем, что власть не хочет слушать мнение большинства народа! Сегодня в сердце нашей родины засели предатели, которые мечтают о жизни за границей и продают нашу родину западным глобалистам и капиталистам! Морок либерализма заполнил и охватил нашу страну! Попрание наших гражданских прав и свобод, творящееся беззаконие, массовое обнищание наших людей достигли невиданного уровня. Умышленно продолжается курс на уничтожение страны и её граждан. Правящий режим сегодняшней власти научился не только воровать, лгать и нагло фальсифицировать выборы, но и пытается всеми способами заткнуть нам рот, используя фашистские методы, уничтожает нас физически и лишает нас свободы. Согласно статьи 80 п. 2 Конституции Понти́и Президент Республики является гарантом Конституции, прав и свобод человека и гражданина. Но по факту действующего Президента нашей страны это, по-видимому, никак не касается. Наш Президент не только не желает замечать то, что происходит в стране, но и сама оказалась замарана в скандале, связанном со строительством так называемого «транспортного коридора». В стране процветает взяточничество, коррупционные схемы откатов скоро станут законами. И действующий парламент их одобрит. На этом фоне происходит обнищание народа. Экономика зашла в тупик, страна превращена в сырьевой придаток. Любые мирные протесты жестоко подавляются. Сегодня уже нельзя писать и говорить. А завтра нам запретят думать! Единственный выход из созданного олигархическокапиталистического тупика – это возврат нашей страны на путь социалистического развития на его новой основе, к обществу гуманизма и социальной справедливости, к обществу, где главной ценностью будет человек. Страна находится на распутье. Страна ждет перемен! С этой целью и образовано движение «Лига честности». Мы её учредители требуем: немедленно освободить всех политзаключённых! Провести досрочные президентские и парламентские выборы, допустив к участию в них всех без исключения, включая оппозиционные силы! Привести процесс выборов в состояние, когда возможность фальсификаций будет полностью исключена! Залог нашего успеха и нашей победы перед лицом смертельной для страны опасности в нашем единстве и сплочённости. В единстве со всеми, для кого Родина – это не пустой звук, со всеми, у кого есть совесть, со всеми, кому за державу обидно. Только вместе мы сила! Да! Сегодня власть с помощью своих спецслужб и ручных ментов затыкает нам рот! И меня, и каждого из вас она может держать за горло! Но на смену вам придут другие! Придут в шинелях и на тачанках, как пришли в свое время наши деды! И тогда власть не устоит! Потому что она опирается только на штыки, но армия не пойдет за властью! Армия пойдет за нами! Безответственная власть – это оккупация! С нами Бог! Вы с нами и мы с вами! Вперед к новому социализму!
– Да-а! – раздался долгий гул с левых рядов.
Гул сопровождался стуком армейских ботинок о ни в чём не повинный паркет, очевидно, это была замена аплодисментов.
Душенин призывно погрозил невидимому врагу кулаками и сел на свое место, передав микрофон Арсенюку. Очевидно, председатель комиссии по борьбе с коррупцией будет смягчать революционные порывы Душенина. Посмотрев на представление, Кристина начала понимать, почему Левицкий отказался вступить в лигу. Она бы тоже не вступила.
– Я могу не понравиться ни некоторым представителям нашей молодежи, ни предыдущему оратору, – начал Арсенюк, – ибо являюсь убежденным сторонником конституционных преобразований в стране.
С левой стороны зала поднялся свист и хриплые крики.
Забавно, подумала Кристина, левые сидят слева. Правые справа, а я в центре, я получается, что, центристка? Вот так походишь на политические мероприятия и поймешь свою идеологическую направленность. Девушка нервно усмехнулась.
Когда шум стих, Арсенюк продолжил:
– У нас два пути: первый – реформы и жестокое наказание для всех, кто эти годы издевался над страной. Жесткое наказание, жесткое и неотвратимое, и второй путь – продолжать жить в страхе. Я не хочу жить в страхе! И вы не хотите жить в страхе! И наша страна не хочет жить в страхе! И мы все хотим не батрачить, а ездить на «Мерседесах», и мы хотим в Европу!
При слове Европа в зале поднялся одобрительный свист. Вот только с чего?
– Европа, – продолжал Арсенюк, – Европа ждет нас! Она ждет вас! Она томится в неволе фальшивого либерализма. Она ждет нашей победы! И мы победим! И когда мы победим, мы дадим Европе новую мечту, для этого и создана лига.
Говорят они все красиво и заразительно, – подумала Кристина, надеясь, что у неё не совсем уж заскучавшее лицо, знали бы те ребята, что скрывается за этими молочными реками и кисельными берегами, то есть ладно сейчас это неважно.
– Но это не главное, – говорил тем временем Арсенюк, – главное то, что у нас с вами общие цели, и мы придем к ним плечом к плечу, – он погрозил пальцем, – не надо ссориться. Поддержка молодежи для нашей лиги жизненно необходима. Мы работаем для вас! Для народа! Для великого народа Понти́и! Бог и понти́йцы вместе едины, остальным смерть!
– Смееррть!
Свист сменился одобрительными возгласами и аплодисментами. Как, оказывается, мало нужно человеку, чтобы его поддерживали, подумала Кристина. Интересно, а вопрос задать можно? Или здесь только монологи?
Микрофон тем временем вновь вернулся к Адашеву.
– Как вы видите, – мягко сказал он, – разные политические взгляды не мешают нам делать одно дело. Мы предлагаем вам руку дружбы и ждем ответа от вас. Спасибо. И прежде чем завершить нашу встречу, я готов ответить на ваши вопросы, – он белозубо улыбнулся.
Кристина заметила занятное обстоятельство. Политические лозунги озвучивали Арсенюк и Душенин, а вот Адашев здесь был как бы невзначай, только представил собравшихся. Однако интересный факт, надо будет понаблюдать.
За своими мыслями Кристина упустила момент задать вопрос. Её опередила сидевшая через одно место от неё изящная брюнетка с тонкими чертами лица, короткой стрижкой и в больших очках, закрывавших её глаза.
– Во время выступлений, – сказала она, – ваши соратники говорили о жертвах патриотической деятельности, но ничего не сказали об убийстве Андрея Левицкого.
Какого?! Кристина искренне понадеялась, что не крикнула на весь зал. Что это за фокусы? С чего бы здесь кому-то кроме неё спрашивать об убитом депутате? Может быть, этот вопрос заранее заготовлен? Может быть, эти ребята хотят заранее обезопасить себя? Нет, что-то не похоже. Судя по виду Адашева, он был удивлен не меньше неё самой, глаза сузились, а все время спокойное лицо его теперь выражало степень крайнего напряжения.
– А разве мы уже знаем, что Андрей Левицкий стал жертвой патриотической деятельности? – максимально спокойно произнес Адашев. – Мы такой информации не имеем.
– Допустим, – кивнула девушка, – однако вы и ваши товарищи никак не прокомментировали его убийство, а тем не менее, согласитесь, Андрей Левицкий был одним из виднейших лидеров патриотического направления в Понти́и.
Адашев напрягся.
– Извините, – сказал он, – кого вы представляете? Девушка поднялась со своего места и загородила Кристине обзор, ей пришлось вытягивать шею, чтобы попытаться увидеть лицо Адашева.
– Ольга Касаткина, – представилась девушка, – газета «Голос Кранцберга». Её голос был мягок и спокоен, но отдавал какими-то нотками нервозности, как будто она пересиливала себя, отвечая Адашеву.
– И что же, уважаемая Ольга, вас конкретно интересует? – спросил Адашев.
– Нас конкретно интересует, – уточнила Ольга, – был ли депутат Левицкий потенциальным членом вашей организации?
Адашев хотел ответить, но сидевший впереди Арсенюк его перебил.
– Безусловно, – сказал он, – Андрей ассоциировал собой все те ценности, о которых мы сегодня говорили. Он олицетворял собой европейский путь развития и европейскую мечту, нам бесконечно жаль этого мальчика.
– А как вы тогда прокомментируете тот факт, что убитый Андрей Левицкий имел конфликт с господином Тополевичем, который является основным спонсором вашего движения?
Этот вопрос точно не должен был входить в повестку. Ситуация становилась напряженной. Лицо Арсенюка покрылось ровной белизной, а вот Адашев, нет, само спокойствие, только в глазах блеснул недобрый огонёк. Кристина попыталась прикинуть, что ей делать в случае, если эту журналистку уведут куда-нибудь в подсобку. Заорать «стоять милиция»? Это было, по меньшей мере, глупо хотя бы потому, что она не имела к милиции отношения.
– Извините, – сказал Адашев, – но у нас опять-таки нет такой информации. Я повторю, хотя говорил это много раз, господин Тополевич не имеет к нашему движению никакого отношения, поэтому, согласитесь, глупо комментировать то, что не в твоей компетенции.
Адашев ответил, а напряжение никуда не делось. Некоторое время мужчина смотрел на журналистку очень нехорошим взглядом. Кристина облизала пересохшие губы, интересно, а что бы Ксюша стала делать в этой ситуации?
– Вас устраивает ответ? – после некоторого молчания спросил Адашев.
– Да, благодарю, – сказала журналистка, садясь на свое место.
Адашев закрыл папку.
– Ну, что ж, – подытожил он, – если больше вопросов нет, тогда встреча закончена.
Вопросы, наверное, были, судя по недовольному гвалту. Кто бы ни была эта девушка, но планы этим ребятам она сегодня явно спутала, а это значит, что Кристине нужно было познакомиться с этой журналисткой.
* * *
Естественно, она её не нашла! Ольга Касаткина быстро смешалась с разношерстной толпой и исчезла. Вполне вероятно, она заранее готовила себе пути отхода. Кристина вздохнула. Из неё никогда не вышел бы оперативный работник.
Проходя по фойе гостиницы, Левонова ещё раз вспоминала ситуацию. В том представлении, которое разыгрывали учредители «Лиги честности», всё укладывалось в чёткий план. Каждый отыграл свою роль. Кто надо, покричал в поддержку, а потом вдруг эта девица со своими вопросами. Откуда вообще она нарыла эту информацию?
Она что-то говорила про газету. Да, газета «Голос Кранцберга», так, кажется. Значит, эта Ольга из Кранцберга. Опять Кранцберг. Школьница была убита таким же ударом, каким был убит Левицкий. Школьница была убита в Кранцберге, а журналистка из тамошней газеты спрашивает по Левицкого и Тополевича. Случайность? Кристина не верила в такие случайности.
– Что, не тебе достались лавры разоблачителя «Лиги»? – раздался голос.
Кристина резко развернулась и громко чертыхнулась. Возле круглой колонны стоял Мациевский, очевидно, всё время, что она была здесь, он сидел на диване.
– Фу, дурак, напугал, – обругала его девушка. На лице Мациевского выступила ухмылка.
– Я рад, – сказал он, – ну, как твое впечатление? Кристина непонимающе посмотрела на него.
– По поводу?
– По поводу журналистки? – спросил Анатоль. – Как думаешь, подстава или как?
Кристина покачала головой.
– Не думаю, – сказала она, – первый вопрос еще куда ни шло, а вот её комментарий… ты знаешь, у меня возникло ощущение, что она как будто специально пришла сюда, ради этого вопроса, ну чтобы, не знаю, подразнить их, что ли.
– Типа, как ты? – спросил Мациевский. Кристина кивнула.
– Да, что-то типа этого, – согласилась она. – Ты знаешь, у них словно было всё по плану, а вот эти вопросы в план не вписываются.
Мациевский задумчиво хмыкнул.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал он, – Адашев был спокоен.
– Ты его тоже знаешь? – спросила Кристина с долей легкого удивления.
Мациевский кивнул.
– Ну, в баню мы с ним, естественно, не ходили, – сказал он. – Незадолго до «Торга» мы расследовали дело об убийстве бизнесмена Сосновского. Молодой человек, успешный, жениться собирался и вдруг бамс и труп, но вот что странно – ему тоже перерезали горло, только вот локализацию раны сейчас не вспомню, и Адашев свидетелем проходил по этому делу.
Кристина посмотрела на оперативника остолбеневшим взглядом.
– Что ж ты вчера-то не сказал!? Мациевский фыркнул.
– Да я ж фамилию его тогда не знал, – сказал он, – я только в лицо его видел, когда допрашивали.
Кристина сделала скептическую гримасу.
– А материалы с того дела остались? Мациевский покачал головой.
– Не-а, – вздохнул оперативник, – мы только вникать стали, как пришли чекисты и нас отодвинули от этого дела, а тут как раз «Торг» и материалы дела сгорели в пламени революции. Якобы шпана коктейль Молотова кинула.
Кристина закусила губу.
– Ясно, – пробормотала она, – кто-то заметал следы. Мне бы хотелось подробнее познакомиться с господином Адашевым, а кто его допрашивал?
– Так, начальник тогдашний мой, Раевский.
Как тесен мир, однако, подумала Кристина.
* * *
По великому счастью, этот день никак не напоминал предыдущий, только остатки полицейских лент, которые поспешно убирали две горничные, одетые в форменные передники, свидетельствовали о вчерашнем происшествии. Анастасия хотела выкинуть всё из головы, забыть, как страшный сон, но в её голову постоянно лезли какието тяжелые и страшные мысли. Мысли о нём, о том, кто это сделал с девушкой, о том, кто это делал с девушкой здесь, в её пансионате, возможно, даже забрался сюда, отключив сигнализацию, и убивал её. Возможно, так и было. Возможно даже, что в этой самой комнате, где сама она сейчас стоит. Разумом Анастасия понимала, что это всё чушь, что никто не мог бы отключить сигнализацию, и, наверное, просто так всё совпало, но эти тяжелые мысли гирями давили на неё, заставляя вспоминать то, что однажды она такое уже переживала. Она очень хотела это забыть, а кто-то раскопал, а возможно, и не забыл.
Надо взять себя в руки, сказала себе Анастасия, ты дочь своего отца и не имеешь права нервничать перед своими подчиненными. Она чувствовала, что нервозность и опустошенность, которые нахлынули на неё, постепенно перекинулись на её сотрудников, у которых итак уже по самое горло сидела вся эта международная вежливость. Только Александра, сидевшая на террасе во время совещания, которое Анастасия проводила во внутреннем помещении ресторана, строила ей гримасы, всячески пытаясь поднять подруге настроение.
– …И я хочу подчеркнуть, что все требования, которые были разработаны службой безопасности, должны быть соблюдены неукоснительно, согласно принятым общемировым правилам.
Ей хотелось сейчас зажать уши, закрыть глаза и убежать. Самое главное, что она никак не могла понять причину такого стресса, неужели на неё так повлиял этот дневник? Неужели эти события оставили такую рану в её душе?
– Анастасия Николаевна? – раздался где-то далеко голос.
Анастасия вздрогнула. Она вдруг поняла, что сидит в полуоцепеневшем состоянии, а её сотрудники взволнованно смотрят на неё.
– Вам нехорошо? – спросила одна из официанток. – Может быть, воды?
Анастасия покачала головой.
– Нет, спасибо, Лена, – сказала она, – не надо, я просто думаю над вашими словами.
Официантка Лена удивленно посмотрела на неё.
– Но я ничего не говорила, – чуть испуганно сказала девушка.
Анастасия нервно сглотнула. Ну я и сморозила сейчас, подумала она. Всё, теперь они будут говорить, что у меня галлюцинации. Этого ещё не хватало.
– Простите, – только и смогла сказать девушка, – напоминаю вам, что во время проведения саммита наш пансионат закрыт для посторонних, все вопросы с проходом журналистов решаются только через службу безопасности.
Кто-то кашлянул.
– Просите Анастасия Николаевна, – это говорил охранник с лодочной станции, – вы уже шестой раз это говорите.
– Да хоть сто шестой! – закричала Анастасия. – Наверное, и этого мало, если вы не понимаете!
Это был явный перебор. Она никогда и голоса не повысила на кого-то из персонала. Она всегда считала, что не имеет на это права, и отец всегда предостерегал её от этого.
– Простите, – ещё раз извинилась Анастасия, – тогда на этом совещание закрыто, возвращайтесь к своим обязанностям.
Ни на кого не глядя, она быстрым шагом пошла в сторону номеров на первом этаже, буквально влетела в крайнюю же дверь и рухнула на кровать, давясь слезами.
Неслышно подошла Шурочка и положила руку ей на плечо.
– Что с тобой?
Анастасия заплаканными глазами посмотрела на подругу.
– Я не знаю, – сказала она, – просто, просто, всё возвращается, как было тогда. Смятение и страх. Я боюсь. Боюсь, что всё повторится.
Шурочка покачала головой.
– Ты просто устала, – сказала она, – ты себя совершенно не бережешь и…
– Мне приснился сон, – перебила её Анастасия, по всему её виду казалось, что она не слушала, что говорит подруга. – В этом сне была та девушка. Она просила у меня сигареты. Я ей дала, а потом стала душить её. Я не понимаю зачем, но что, если это не было сном, что, если это я её убила? Убила и спрятала здесь. Кто кроме меня мог это сделать?
Анастасия резко поднялась на кровати и уставилась в открытое окно не мигая.
– Но ведь той девушке перерезали горло, – осторожно сказала Шурочка.
Анастасия вздрогнула и обернулась. С ней произошла ещё одна метаморфоза, теперь она была абсолютно спокойна, а взгляд был ясен.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила она.
– Я уже минуты три здесь, – сообщила Шурочка, – ты просто увлеклась рассказом.
– Рассказом? – пробормотала Анастасия, словно бы пробудилась от сна. – Ах да, – она нервно улыбнулась, – да брось, действительно, мало ли что присниться может? Правда?
Шурочка взволнованно кивнула.
– Не беспокойся, – добавила Анастасия, – я в порядке, и забудь, что я говорила. – Она вновь вздрогнула. – Шурочка, я боюсь. Я… мне кажется, что всё это направлено против меня. Я не знаю, как. Я не знала эту девушку, я не понимаю, почему убийца подбросил труп в пансионат, не знаю, откуда эти листы из дневника, но против меня, я уверена, и я должна разобраться в этом.
Шурочка скептически посмотрела на подругу.
– Ну и разбирайся, – сказала она, – кто против, только давай без фанатизма, – она потрясла ключами, – слушай, мы едем или нет?
* * *
Кристина Левонова не сказала Ксении всей правды. Она знала, что убитый Левицкий был связан с проектом Североевропейского транспортного коридора. Незадолго до своей смерти именно Левицкий обратился к ней за подготовкой презентации интеграционного проекта, и непосредственно Кристина отвечала за представление его преимуществ по сравнению с «турецким конкурентом». Кристина подготовила проект и в очень короткий срок, совершенно поразив на предварительных консультациях специалистов из Еврокомиссии выявленной связью Североевропейского транспортного коридора с реализацией целей устойчивого развития в контексте общеевропейской безопасности. Доклад Кристины в целом повторял её научные работы, которые она время от времени писала для многих журналов соответствующей тематики. Её авторитет в этих вопросах только подогревал преимущества проекта. И вот теперь, когда наступила фактически завершающая стадия и были назначены переговоры в Кранцберге, Левицкого убивают, а с ней в тот же день связались из МИДа Великоруссии и недвусмысленно попросили продолжить работу над проектом транспортного коридора, уже для финальных переговоров.
Кристина была не из тех, кто отказывается от выгодной работы, но она не любила, когда вокруг неё происходили события, смысла которых она не понимала. Особенно, когда события были опасные. Кристина считала, что она не сможет завершить работу над проектом, если не поймет: имеет ли убийство Левицкого отношение к Североевропейскому транспортному коридору. Именно поэтому она так легко согласилась на предложение Ксении. Так она всегда будет близко к расследованию, тем более что эта близость обеспечивала ей некоторую свободу действий. Кристина Левонова привыкла пользоваться преимуществами.
Раевский, похожий на нахохлившегося барсука, встретил её с очень озадаченным лицом.
– Капитан Мациевский позвонил и сказал, что вам нужна какая-то информация, Кристина Сергеевна? – спросил он. – Помня наше давнее знакомство, я с удовольствием помогу, чем смогу.
Кристина кивнула.
– Ксения привлекла меня в качестве консультанта в сфере последних событий, – прямо сказала девушка, – и у меня, собственно говоря, один вопрос: что вы найдете уместным сказать по поводу убийства бизнесмена Сосновского, вы же вели это дело?
Раевский хмыкнул.
– Только на ранней стадии, – сказал он, – в дальнейшем нас от дела отстранила служба безопасности, вас что-то интересует по этому делу?
Кристина кивнула.
– Меня интересует Сергей Александрович Адашев, – сказала она, – он действительно проходил по делу свидетелем?
– Проходил, – подтвердил Раевский, – само дело в общем типичный «висяк», могу только сказать, что убийца был очень профессионален и не оставил никаких следов.
– Сосновскому действительно перерезали горло? – спросила Левонова.
Раевский улыбнулся.
– Я понимаю, к чему вы клоните, – сказал он, – да, ему перерезали горло, но сказать определенно, что это был тот же удар, что и в случае с Левицким и девочкой, я не могу. Дело, как я говорил, практически сразу забрали в СБР, и все экспертизы проводили они, а потом, как вы, наверное, знаете, материалы сгорели.
Кристина поджала губы. Другого ответа она и не ждала.
– А Адашев? – спросила она. – Что есть о нём такого, чего я не знаю?
– А что Адашев? – риторически вопросил Раевский. – Если кратко, то Адашев – генерал-лейтенант службы безопасности, в отставке. Начинал ещё в КГБ в пятом управлении, так сказать, защищал советскую власть от разложившихся элементов и агентов запада. А вот потом, уж не знаю за какие заслуги, его перевели в Первое главное управление КГБ – внешнюю разведку. Находился в тени до 1991 года. Во время августовских событий активно поддерживал ГКЧП, состоял в штабе нашего тогдашнего министра обороны.
– И что, никаких санкций против него не было? – поинтересовалась Кристина. – Люстрация, всякое такое?
Раевский покачал головой.
– Нет, никаких, – сказал он, – больше того, уже после обретения Понти́ей независимости его назначили начальником управления контрразведки в структуре новообразованной Службы безопасности Республики. Два года он находится в этой должности, а в 1994-м уходит на дипломатическую службу в США, что он там делал, не знаю, но вернулся он оттуда борцом с режимом, коррупцией и советской оккупацией. Так что делайте выводы.
– А шефом Службы безопасности он стал после «Торга»?
Раевский кивнул.
– Да, – сказал он, – Адашев был одним из активных её участников, и ему доверили, как говорится, должность по профилю, но когда власть сменилась, то его вежливо попросили освободить место.
Кристина изобразила на лице задумчивую гримасу.
– А с Тополевичем они пересекались?
– Не знаю, – сказал Раевский, – по крайней мере, здесь они не пересекались точно, возможно, встречались за границей, ведь именно Тополевич придумывает разные теории свержения власти, а у вас на него что-то есть?
Левонова пожала плечами.
– Ничего особенного, – сказала она, – просто разные предположения, уж слишком похожие убийства… а никого не осталось из сотрудников, которые работали по делу?
Раевский улыбнулся, он как будто ждал этого вопроса.
– Нет, – сказал он, открывая ящик стола, из которого достал тонкую визитку, – но один контакт я вам дам. Здесь телефон Николая Добровольского – он начальник охранного агентства «Стрела»…
– И был начальником охраны Сосновского, – догадалась Кристина.
Раевский кивнул.
– Да, – попробуйте его разговорить, он много знает, я не могу поручиться, что он вам что-то расскажет, но шанс есть шанс. Скажите, что от меня, я предупрежу.
– Благодарю, – вежливо поклонилась Кристина. Итак, предположительно имелся ещё один труп с похожим способом убийства. Адашев фигурировал в обоих делах, однако если его заинтересованность в убийстве Левицкого и Сосновского понять было несложно, то какой смысл ему заказывать похищение и убийство молоденькой школьницы? Убийство девочки никак не укладывалось в устранение политических конкурентов, а должно было. Её настораживала, а вернее, смущает некоторая… театральность происходящего. Обычно, когда кому-то надо чего-то добиться, то всё делается тихо, не привлекая внимания, а здесь всё было напоказ и Кристина ни на минуту не сомневалась, что это было случайно. Эта журналистка заинтересовала её. Что-то в ней таилось странное, как и во всей истории. Касаткину не только пустили на конференцию, но и дали ей задать вопрос и даже на него ответили. Касаткину пришла с конкретной целью привлечь к себе внимание, и, если эти ребята действительно замешаны в убийстве Левицкого, это верное самоубийство. Чтобы там ни оказалось на самом деле, но ей очень хотелось познакомиться с госпожой Касаткиной, а значит, она тоже поедет в Кранцберг.