Андрей Волков
Covert nevtherworld. Бесконечность I. Катастрофы разума
Ах вот так, усмехнулась про себя Кристина, ей до сего момента не приходила мысль о собственных гениальных возможностях. Наоборот, она была уверена, что провалила все, что можно, выставив себя форменной слонихой. А тут ей даже комплименты раздают. Всё чудесатее и чудесатее.
– Мне было любопытно знать, кто стоит за моими проблемами. Кто дергает и перерезает те невидимые ниточки, которыми я управляю. Я не был удивлен, когда узнал, что это вы. Только вы, с вашей столь причудливой логикой и сумрачной гениальностью, могли решиться бросить мне вызов. Возможно даже, я бы предложил вам работать на меня, – продолжал Тополевич.
– Я сейчас просто закричу от счастья, – сказала ему Кристина, – прыгать, извините, не могу. Пожалуй, меня устроит ваша служба безопасности. Я бы первым делом провела расследование и выяснила, кто стоит за убийством Джеймса Чилуэлла и Кати Кирсановой.
Девушка послала Тополевичу ещё один дипломатический прием – широкую улыбку в комбинации со сверкнувшими глазами.
– Пожалуй, я ошибся, – заявил Тополевич, – вы лишь жалкая ищейка, которой изменила удача. Поэтому вернемся к моему первому вопросу. Вы работаете на Верховского?
– Вы уже знаете ответ, – улыбнулась Кристина.
У неё мелькнула мысль сказать да и понаблюдать за его реакцией. Однако оставить его в неведении будет гораздо лучше.
Продолжения разговора не получилось. Одна из панелей сбоку отодвинулась и в зал шагнула Дарья.
– Вас хочет видеть доктор Перрен, – сказала она, – это срочно.
Дарья знает, кто он, поняла Кристина, значит, связана с ними. Скорее всего её специально подсадили к Терехиной, в надежде, что она начнет что-то выбалтывать. Дешевый прием.
– Благодарю, – сказал Тополевич, – я сейчас буду, – он повернулся к выходу.
– Последний вопрос, – окликнула его Кристина, – вы подсадили Марту Васкес на греларозол и получили с её семьи немаленькие деньги, а потом стали за ней охотиться. Зачем?
Тополевич остановился в дверях.
– Моим врачам понадобился образец её крови, – небрежно сказал, – они утверждали, что её лечение проходит не так, как должно происходить. К тому же девчонка пару раз подглядывала за нашими играми и могла кое-что рассказать.
– Занятно, – сказала Кристина, – охота на маленькую девочку входит в план помощи заблудшим пациенткам.
Тополевич усмехнулся.
– Если вы вздумали обратить её, – глянул он на Терехину, – то это напрасно. Они полностью в моей власти.
– Не сомневаюсь, – сказала Кристина, – они действительно мертвые. Не случайно её собственная мать опознавала.
В этот момент Кристине показалось, что в глазах Даши загорелся огонек. Впрочем, скорее всего показалось, потому что она лишь холодно и демонстративно отвернулась. Тополевич засмеялся.
– Видите, – сказал он, – для них более нет другой жизни. То же вскоре произойдет и с вами.
– То есть? – не поняла Кристина.
С лица Тополевича не сходила улыбка.
– Вы сумеете на себе испытать все свойства нашего замечательного препарата, – сказал он, – вы же так хотели их узнать. Но сперва мы остудим ваш пыл. Отведите её в келью.
Подошли два здоровых охранника и стащили девушку на пол. Ноги почувствовали твердость. Уже хорошо. В такие секунды она всегда завидовала Ксении. Та бы сейчас два раза махнула ногой и разметала бы этих ребят по стенам. Иногда всё же полезно иметь что-то кроме головы, заключила девушка.
* * *
Длинный коридор с тонкими бордовыми обоями на стенах. Стены украшали приваренные литые головы экзотических животных, в которых были проделаны отверстия для люминесцентных ламп, освещавших коридор мрачным тусклым светом. Собственных шагов девушка не слышала, пол был укрыт мягким паласом, наподобие того, что был внизу. Коридор был пуст, по крайней мере на первый взгляд.
Пожалуй, надо было взять кого-то из парней, устроить небольшую бучу внизу, отвлечь охрану. Почему умные мысли приходят поздно?
Коридор заканчивался единственной дверью. Авалова поднесла карту к считывателю. Замок щелкнул. Дверь распахнулась.
За дверью был ещё один коридор, но уже без освещения, хотя по покрытию, наверное, был оформлен аналогично первому. Электричество, что ли, экономят, пошутила про себя девушка. Она достала фонарь и осветила им путь.
Пневматическая панель, вспомнила Ксения, на записи был слышен этот звук. Значит, верно. Кирсанова была здесь и здесь же что-то видела или кого-то.
Второй коридор состоял из множества дверей. Все они были закрыты. Ксения уперлась в чугунную голову орикса.
– Надо же, какая встреча, – сообщила она себе самой, – и куда мне дальше?
Девушка махнула одиноким лучом фонаря. Горизонтальный столб света очертил контуры проема – арки. Коридор поворачивал влево и на этом заканчивался, упираясь в большую комнату.
Кирсанова стояла здесь, на этом самом месте. Она пришла, чтобы найти подруг, но увидела нечто другое. Она увидела «его». Она говорила на записи «я увидела его». Но кого его? Кто это же был в ту ночь?
В комнате был спертый запах. Ксения внюхалась, как французский дегустатор вин, втягивая воздух длинными медленными вздохами. Ну вот, появился ещё один вопрос – чем это так воняет? Ближайшее, с чем это можно было сравнить, это аммиачная вонь, запах также иссушал слизистую, но кроме того, в нем угадывались сера и что-то еще, отчего у неё перехватывало дыхание.
Девушка шагнула ещё вперед. Воздух изменился, теперь откуда-то дул легкий ветерок. Оказалось, что комната упирается в террасу. Ксения открыла дверь. Снова звук пневматики. Была ли девочка здесь? Под ногами заскрипели половицы. На неё навалились крики чаек и соленый морской воздух.
Катя зашла сюда. Видит «его». «Он» не один. С кем? С кем-то таким, кто не хочет, чтобы его здесь видели. Он готов убивать, чтобы его здесь не видели. Охотнице приказывают устранить Катю.
Вот почему её убили. Она видела эту встречу.
Нужно было сматываться, решила Ксения, она здесь слишком долго, однако в этой комнате её притягивало что-то ещё. Ощущение недосказанности. Незавершённости её визита.
Катя видит «их». Звонит Верховскому. Здесь её и поймали. А потом? Что случилось потом? Зачем её отвезли на Лермонтовский бульвар, а потом в пансионат Урусовой? Как её сумели отравить греларозолом и затащить в машину? Она же наверняка сопротивлялась. Здесь должно быть полно следов.
Ксения стала водить фонарем по пространству. Внезапно её взгляд упал на реечный радиатор напольной батареи. Под ним лежал маленький черный квадратик. Фонарь был яркий и он полностью осветил предмет. Это была карта памяти. Катя засняла всё на видео, она засняла того человека, который был здесь.
Авалова опустилась на колени и, держа зубами фонарь, стала вскрывать кожух батареи с помощью рукоятки пистолета. Стук металла о металл создавал гулкий резкий звук.
«Клинк», с пятого удара кожух с грохотом отлетел в сторону, царапнув девушку по щеке. Холодный металл больно ранил кожу.
Ксения просунула руку и осторожно взяла карту. Мелкая, для смартфона. На этой карте должна быть запись того, кого они ищут.
Откуда-то из глубины комнаты раздался скрип подъемного механизма лифта. Кажется, кто-то поднимался на десятый этаж. Может, следует остаться и подождать, кто это? Узнает ещё чего-нибудь? Хотя нет, сказала она, воздержание полезно для здоровья. Лучше уйти.
Легкой припрыжкой Ксения вышла из комнаты на террасу. Она заметила, что оттуда спускается железная пожарная лестница. Вот тебе и безопасный выход. Может, ей стоит попробовать другой стиль работы? Самонадеянность до добра не доводит.
* * *
Кристина очнулась на холодном деревянном полу. Сколько именно часов, минут, а может, и дней она так пролежала, оставалось загадкой. Девушка была уверена лишь в том, что подобное лежание вряд ли благоприятно скажется на её здоровье. Поднявшись на ноги, она с трудом уняла сотрясавшую её дрожь. Голова кружилась так, словно она пробежала невесть сколько километров.
Взгляд потихоньку привык к полумраку из-за тусклого света одной единственной лампочки и Кристине удалось рассмотреть, где именно она находится. Больше всего это помещение напоминало кладовку в гараже. Повсюду валялись гайки, болты и разрозненные части разнообразных автомобильных моторов.
– Надо было отобрать у них оружие, – сказала вслух Кристина, – и…
– Так почему не отняла? – насмешливо спросил голос откуда-то из глубины.
Девушка, вздрогнув, обернулась и увидела перед собой Флориана в сильно помятом виде. Как он оказался здесь было не ясно, но очевидно не со спасательной миссией. Это точно.
– Подвиги совершают герои, – нервно усмехнулась Кристина в ответ, – а я аналитик. Сколько я времени была без сознания?
Штильхарт поднялся с пола.
– Если тебя это так интересует, – сказал он, – то примерно час. Если ты хорошо выспалась, то надо позвать местных портье и заказать завтрак в наш скромный номер.
– Лучше бы помог встать, – проворчала Кристина, – знать бы кто меня вырубил, если он мне попадется… Какого лешего ты здесь делаешь?
Штильхарт улыбнулся, ставя для девушки покачивающийся стул.
– О это интересная история, – ехидно заметил молодой человек, – пока ты здесь расслаблялась, я решил съездить в центр Ломоносова, за дополнительной информацией, только зашел, познакомился с начальником учебного отдела, очаровательная девушка.
Кристина прыснула, кто бы сомневался.
– Выяснил что-нибудь стоящее? – с усмешкой спросила Левонова. – Кроме того, что она очаровательная?
Штильхарт вздохнул.
– Пытался, – небрежно бросил он, – но пришли невоспитанные молодые люди и потребовали, чтобы девушка пошла с ними, а я убирался прочь.
– А, ну ты же как джентльмен не мог бросить девушку в беде, – усмехнулась Кристина.
Штильхарт качнул головой.
– Естественно, я предложил им честный поединок.
– И какой общий счет? – поинтересовалась Кристина.
– Шестеро, – улыбнулся Флориан, – четырех уже с нами нет.
– Оу! – воскликнула Левонова. – Я думаю, они обиделись. Это серьёзный аргумент.
– Ага, – кивнул Штильхарт, – еще какой, но они больше обиделись на то, что я спрятал девушку и не хочу её выдавать, поэтому они меня похитили и пытали, но пока безрезультатно.
Кристина засмеялась.
– Я говорила, тебя нельзя оставлять одного, – сказала она, – хорошо, что теперь нас снова двое.
Штильхарт сделал удивленную гримасу.
– По-моему, нас трое, ты забыла свою соседку? Кристина пригляделась. Оказывается, в углу на перевернутом ящике сидела Соня Захарова. Она была не в лучшем виде. Одежда разорвана, на щеке кровоточил порез, который никто не удосужился заклеить, но она была жива, это уже радовало.
– А, значит вы познакомились? – с риторической улыбкой спросила Кристина. – Замечательно, не люблю прелюдий.
– Да, – кивнула Соня, – я объяснила детективу суть положения.
Она стала говорить и вести себя намного естественнее, отметила Кристина, значит, есть шанс, что эта дрянь может выйти из её организма.
– Не надо думать, что я сразу принял все за чистую монету, – заявил Штильхарт, – но я стараюсь. Ладно, что дальше?
– Я тебя уверяю, они собираются нас убить, – иронично заявила Кристина, – меня и Соню раньше, тебя позже, как только ты расскажешь, куда спрятал свою начальницу отдела.
– Ха! – воскликнул Штильхарт. – Я как-то так и думал, что у них серьезные намерения. Но не собираюсь им ничего рассказывать.
– Раз так, – сказала Кристина, – включай извилины и думай над планом побега.
– Вы так спокойно говорите, словно бы знаете, как отсюда выбраться, – испуганно прошептала Захарова, – напрасно, выхода нет.
Кристина ободряюще посмотрела на девушку.
– Я бы не была столь категоричной, – сказала она, – мы с Флорианом выбирались из мест и похуже. Знаете, любую дверь можно открыть, только надо понять, как. Что у нас здесь есть полезного? – Девушка подошла к металлическому столу, на котором лежали запчасти. – Так, полно тряпок, машинного масла и бензина. Хватит, чтобы взорвать танк. Жаль, нет бутылок.
– Зачем тебе? – поинтересовался Штильхарт.
– Приготовила бы «коктейль Молотова», – сказала Кристина, – закидали бы бутылками дверь и…
– И взорвались бы, – заключил Штильхарт.
– Не будь пессимистом, – усмехнулась Кристина, осматривая дверь, – ага, это же дерево. Смочим тряпки в бензине, сделаем запальный шнур и подожжём. У тебя есть другие идеи?
Молодой человек пожал плечами.
– Правда, ты можешь начать стучать в дверь, – заметила девушка, – прибежит охрана, ты на них нападешь, отвлечешь их ценой своей жизни, а мы спасемся и потом всем расскажем о твоем подвиге.
Флориан поморщился. Подобная мысль его не прельщала.
– Знаешь, – сказал он, – я как-то тоже не чувствую в себе потребности к героизму.
Кристина одарила его широкой улыбкой.
– Ну раз мы здесь не герои, – заключила она, – тогда давайте выбираться утилитарными способами.
С этими словами девушка взяла груду тряпок и связала их в узел, а затем обильно обмочила их в канистре с бензином и бросила на пол. Несколько раз девушка брызнула из канистры на дверь.
– Ты точно знаешь, как это делать? – спросил Штильхарт протягивая зажигалку.
– Конечно, – бросила Кристина, – ты же помнишь, что у меня была пятерка по химии.
Девушка бросила зажигалку. Огонь занялся мгновенно и быстро пополз к двери, однако дойдя до двери, пламя несколько раз лизнуло поверхность и погасло. Дверь, очевидно, была только обшита деревом. Кристина притворно закрыла лицо рукой.
– Я повержена, – констатировала девушка.
Флориан ободряюще похлопал её по плечу.
– Ничего, попытка засчитывается, – сказал он, – можешь занести её себе в актив.
– Остроумно, – сверкнула глазами Левонова, – до чрезвычайности.
Альтернативный план обсудить не успели, поскольку с другого конца двери послышалась какой-то шорох.
– Это за нами, – пролепетала Соня.
Дверь распахнулась и в комнату вбежала Дарья. Её появление было самым меньшим из того, на что рассчитывала Кристина.
– Быстро уходим, – скороговоркой проговорила девушка.
Дважды просить не пришлось, тем более что в комнату уже вломилась охрана. Кристина зажала одного из охранников дверью, а затем для верности врезала ему в челюсть. Второго Штильхарт огрел по голове канистрой.
– Даже не буду спрашивать, что заставило тебя изменить мнение, – язвительно сказала Кристина, вынимая из кобур охранников пистолеты.
– Ты сказала, что видела мою маму, – потупила взгляд Даша, – это правда?
Кристина кивнула.
– Да, – сказала она, – и мама тебя очень любит, а ты вот чем занимаешься. Покойницу из себя изображаешь.
– Я не хотела, – прошептала Даша, – мне сказали, что так будет проще выехать за границу. Каждую из нас усыпляют и у нас останавливается сердцебиение, так что даже самый искусный врач определить не может. Я не думала, что мама об этом узнает, я ведь люблю её. Я хотела написать ей, когда все закончится.
Кристина устало вздохнула. Ох уж эти подростковые метания.
– Даша, – сказала она, – помоги нам отсюда выбраться, а я помогу и тебе и Соне спрятаться от Тополевича.
Даша фыркнула.
– Вы его не знаете, он ведь Охотницу пришлет. Она из-под земли достанет.
Жду не дождусь, про себя буркнула Кристина.
– Да лучше смерть, чем такая жизнь, – сказала она, неужели ты действительно думаешь, что вас тут оставят в живых? Им нужно из вас сделать сакральных жертв, чтобы взбудоражить общество.
Даша с минуту сомневалась. Видно, что в ней боролись две личности. Та девочка, которую описывала её мама, и та, которую ей внушил Тополевич.
– На площадке возле заднего крыльца вертолет, – хрипло сказала наконец Даша.
– Отлично, – бросила Кристина, – теперь бежим отсюда.
А ещё кто-то сомневался, что бывает тот случай из жизни каждого разведчика, усмехнулась Кристина, безусловно Даша пришла сама. Иногда просто невозможно просчитать человеческую психологию. Есть в этом мире такое чувство, которое не поддается рациональному объяснению, – любовь. Кажется, мы пришли своими путями, заключила девушка.
* * *
Только добравшись до кабинета, Ксения смогла успокоиться и отпустить нервы. Ныл каждый мускул. Ну ещё бы, совершить два таких вояжа. А ещё чертовски хотелось спать. Глаза закрывались сами собой. Нет, ночная жизнь это не для неё. И вообще, надо заканчивать нездоровый образ жизни. Купить домик где-нибудь в деревне и там уединиться. Не видеть никого и ничего. Старые истины всегда правы: многие знания, многие печали. Она слишком много повидала на своем веку.
А вот Катя Кирсанова не успела. Она была тихой, вежливой девочкой. Мечтательницей. Хотела чего-то большего, чем то, что имела. Зачем? Никогда не надо убыстрять темп времени. Когда время убыстряется, мы начинаем совершать ошибки. Катя совершила роковую. Хотя, может, это и есть её судьба: стать копьем божьим, которое покарает негодяев? Возможно. Ну тогда Ксения станет тем, кто вонзит это копье.
Дверь кабинета открылась, вошли Мациевский и Рауш.
– Что наша жизнь, игра! – пропели они хором.
Авалова слабо улыбнулась. Настроение к иронии не располагало совершенно. Девушка протянула Максу карту памяти.
– Отдайте техникам, – сказала она, – пусть постараются вытащить отсюда всё, что можно. Я оказалась права, Кирсанова действительно видела чью-то встречу и, я думаю, её записала.
– Но каким образом? – удивился Рауш.
Ксения усмехнулась.
– С помощью одного вертлявого и неприятного бармена, – сообщила девушка, – я на нем проверила поговорку про кольт и доброе слово. Это он дал ей ключ от лифта. Девочка расспрашивала его об аукционе, пыталась узнать, где её подруги, а он, чтобы отвязаться, отправил её на десятый этаж. Знал, что она попадется, и отправил. Там Кирсанова и увидела их.
– Вот гнида, – фыркнул Мациевский, – но кого их?
Авалова резкими движениями размяла кончики пальцев.
– Не знаю, – сказала она, – но этот кто-то очень не хотел, чтобы его видели. Это был не Арсенюк и никто другой из этой братии. Их появление там естественно, а Кирсанова не ожидала увидеть там этого человека. Увидев его, она словно бы поняла что-то. Это понятно из записи.
– Но если это не Верховский и не ребята из Лиги, тогда кто? – не понял Мациевский.
Ксения пожала плечами.
– Здесь есть кто-то ещё, – сказала она, – кто-то, кто дергает за все ниточки. Кто-то, кому подчиняется Охотница. И Кирсанова видела его той ночью.
– Охотница? – переспросил Рауш. – Что ещё за Охотница?
Ксения кивнула.
– Охотница, бармен сказал, что это кличка нашей киллерши, по крайней мере её все так называют. Только вот такой клички я раньше не слышала.
– Я тоже, – согласился Мациевский, – значит, она со стороны, не криминал и не мочила.
Рауш тяжело выдохнул.
– Значит, Верховский сказал правду, – бросил оперативник, – казино действительно существует и там играют на людей. Что же, поздравляю Ксения, можете вычеркивать своего друга из списка подозреваемых. Вряд ли он стал бы так наводить на себя.
Авалова задумчиво пожевала губу, вспоминая свой визит к Верховскому. Что это было? Внезапный порыв страсти или он хотел усыпить её бдительность? Как ни крути, а секс самый старый и самый проверенный метод вербовки.
– Пока рано, – задумчиво произнесла она, – он мне не сказал, что девушек увозят из клиники, а вот бармен об этом знает, а ещё он сказал, что аукционы больше проводиться не будут.
– Какие они щепетильные, – фыркнул Мациевский, – аукционы! Как людей убивать, так ничего, а здесь чисто как на дипломатическом приеме.
– Клиенты, я думаю, соответствующие, – заметил Рауш, – если аукционы прекратились, может быть, они что-то почувствовали и решили свернуть свои шарады, как думаете?
Ксения мотнула головой.
– Вряд ли, – сказала она, – ты правильно говоришь, это шарады. Если между клиентом и девушкой не было интимной близости, что ему предъявишь? А даже если и была. Возраст согласия шестнадцать лет. И потом, их же никто не похищал, они добровольно шли. За аморальное поведение уже давно, к сожалению, не сажают.
– Ну это со слов Верховского, – напомнил Макс, – откуда мы знаем, что он не врет? Потеряшки-то наши из его школы.
– Слишком просто, – возразила Ксения, – вот так он точно не стал бы подставляться, а вот использовать тот факт, что девушки из его школы, чтобы его подставить, могли.
– Но зачем его подставлять? – не понял Мациевский. – Если мы знаем, что это он разработал препарат, значит, он уже с ними связан.
Ксения взяла из корзины орех.
– А может быть, мы неправильно оцениваем его роль, – размышляла девушка, – может быть, он действительно был связан с ними, а теперь решил вывести их на чистую воду, иначе я не вижу смысла в его помощи Кирсановой.
Рауш презрительно фыркнул.
– О его помощи Кирсановой мы тоже знаем только с его слов, – сказал он, – кто может опровергнуть тот факт, что во время того, как Кирсанова ему звонила, он не стоял на том балконе? Вот его она и увидела и испугалась.
Ксения выразительно глянула на коллегу, тот явно был доволен новой теорией.
– Стоп, стоп, – сказала она, – вы не забыли, что она ему говорит? Она говорит «я видела его», а не «я видела тебя». Нет, там был кто-то ещё.
– Но тогда почему Верховский не пришел туда и не забрал карту памяти? – не унимался Рауш. – Да и вообще, может, её нам специально подложили, как кошелек. Мы с ней провозимся, а там будет какое-нибудь хоум-видео.
– А откуда бы он узнал, что я там буду? – спросила Ксения. – Нет, карту просто не заметили. Или Кирсанова бросила её туда специально, или карта упала, когда девушку тащили к машине. Просто Бог одарил нас своей улыбкой, ради разнообразия.
Дверь кабинета вновь открылась. Вошла Покровская. Судя по внешнему виду, девушка бежала сюда невесть сколько километров. Что же, усмехнулась Ксения, не только у неё сомнамбулические бдения были сегодня ночью.
Наташа тяжело опустилась в кресло и налила себе воды.
– Что я узнала, – восторженно сказала она, – не поверишь, но обрадуешься.
Ксения окинула девушку-следователя придирчивым взглядом. Судя по заговорщицкой ухмылке, Покровская действительно нашла кое-что дельное.
– Ну рассказывай, – вздохнула Ксения.
– Я тебе, кстати, звонила, – отвлеченно бросила Покровская, – ты не брала трубку.
Рауш, не удержавшись, прыснул.
– Ксения Игоревна всю ночь провела в казино, – сказал он.
Наташа округлила глаза. Ксения махнула рукой.
– Потом расскажу, – вздохнула она, – давай, говори ты первая, что узнала.
Рассказывать пришлось долго. Наташа даже удивилась количеству информации, которую узнала. Весь этот массив складывался в весьма логичную, но сильно неприятную картину. Картину, которая требовала срочных ответных действий.
Когда она закончила свое повествование, Ксения откинулась на спинку кресла и с задумчивым выражением на лице свела перед собой руки.
– Рискованно, – сообщила она, – ты уверена, что Захарову можно доверять?
Наташа дернула щекой.
– Он любит свою семью, – задумчиво произнесла она, – если у него есть другие мотивы и страсти, я их не вижу.
– Исходя из твоего рассказа, ты тоже входишь в число его страстей, – хмыкнул Мациевский, – некоторым образом.
Наташа коротко улыбнулась.
– Мой вердикт: ему стоит верить, – заключила девушка, – а зачем бы иначе он стал всё рассказывать?
Ксения хотела одернуть подругу, мол, Захаров может отводить подозрение от себя, но осеклась, вспомнив, что пять минут назад ровно это же говорила о Верховском.
И здесь, и там похожие ситуации. А знает ли Захаров о том, что Верховский связан с разработкой препарата? Может быть, он хочет заручиться доверием, чтобы потом поквитаться с Верховским?
– Почему мы не можем официально допросить Сабурову? – нетерпеливо проговорил Рауш. – Доставили бы её сюда и потолковали по душам.
Наташа фыркнула.
– Тогда лучше сразу сдать их Арсенюку или Адашеву, – сказала девушка, – проснись, мы теперь сами за себя.
– Вот именно, – согласилась Ксения, – поэтому каждое наше движение должно быть подготовлено и отточено, а в плане Захарова – один авантюризм. Тебя даже подстраховать некому.
– Так в этом и плюс, – сказала Наташа, – они будут уверены, что я одна, и это усыпит их бдительность.
– А почему ты думаешь, что они хотят оставить девушку в живых? – поинтересовался Мациевский. – Ведь Сабуров уже отказался с ними сотрудничать.
Покровская щёлкнула в воздухе пальцами.
– Вот именно, – сказала он, – а похитив его дочь, они смогут торговаться. Предложат ему взнос в Лигу, в обмен на её жизнь.
– Туфта, – бросил Рауш, – Сабуров что, мальчик? Он не понимает разве, что его дочь всё равно убьют? Не сразу, так после того, как деньги переведет.
Наташа пожала плечами.
– Даже если понимает, – сказала она, – все равно будет делать всё, чтобы спасти дочь.
– Рисковать из-за какого-то взноса? – с сомнением спросила Ксения, барабаня пальцами по столу. – Тополевич не станет этого делать. Возможно, Сабуров и важен для их Лиги, но можно обойтись и без него. Для Тополевича больше важно, чтобы навсегда замолчала Эльмира. Он боится этой информации. Используя её, можно обрушить все его планы! Поэтому у меня тоже возникает опасение, что Эльмиру с девочкой могут просто убить. Марта Васкес, кстати, для шантажа вообще не нужна. Что-то тут Захаров не договаривает.
– Эх, узнать бы больше информации, – пробормотал Мациевский.
– Поиск информации может оказаться непозволительной роскошью, – предостерегла Наташа, – мы уже открыли этот ящик Пандоры и должны быть готовы действовать. Нужно уничтожить эту змею и его препарат вместе с ним.
В дверь кабинета постучали. Вошел молоденький сержант. В его руках был конверт.
– Детективы, – сказал он, – здесь письмо для старшего следователя Покровской.
Ксения и Наташа переглянулись.
– Кто принес письмо? – быстро спросила Авалова.
– Курьер, – бодро ответил сержант, – из холдинга «Агромир».
Наташа поднялась с кресла.
– Давайте, – сказала она.
Сержант передал письмо и скрылся за дверью. Наташа быстрым движением раскрыла конверт.
– Оно? – спросила Ксения. Наташа кивнула.
– Да, – сказала она, – это произойдет сегодня вечером. Адреса тоже совпадают.
Ксения медленно выпустила из легких воздух.
– Ладно, действуй, если Захаров прав и Тополевич действительно задумал такую опасную игру, то шутить он не будет. Лишние свидетели ему не нужны.
Наташа задумалась.
– А что, если Тополевич не хочет скрывать информацию о греларозоле? – в пространство бросила девушка. – Почему мы думаем, что он хочет её скрыть?
– Ну-ка поясни, – не поняла Авалова.
– Что, если на самом деле никакого расследования не было, – сказала Наташа, – ну то есть как, оно было, но только информацию Захарову и Сабуровой сливал сам Тополевич.
– Но зачем? – спросила Ксения. – Подставить Арсенюка?
Покровская кивнула.
– Вот именно, – сказала она, – Тополевич сам создает политическое движение, раскручивает его, а потом провоцирует скандал с препаратом с помощью смелого расследования бесстрашной Эльмиры Сабуровой, которую задерживают за хранение наркотиков, а задерживают её по приказу Арсенюка, – председателя комитета Верховного Совета по борьбе с коррупцией.
– Параллельно похищенные девочки дают показания, – продолжила Ксения, – о том, как их разыгрывали для богатых людей республики. Власть и элита страны дискредитированы, а Тополевич становится символом борьбы за правду и справедливость. И всё бы ничего, только вот появилось одно непредвиденное обстоятельство.
– Кирсанова, – догадалась Наташа, – она поняла, для чего разыгрывают девочек, и её быстро ликвидировали.
Ксения угрюмо хмыкнула. Возможно, девочка даже слышала этот план. Авалова представила картину: Катя идет по комнате, слышит голоса. Кого же она там видела? На террасе не было ни телевизора, ни экрана. Значит, там был не Тополевич, Адашев? Возможно! Но кто ещё? Кто был второй? Кто стоит за Тополевичем? Наташа была права, они действительно открыли ящик Пандоры.
– И всё свалить на Верховского, – сказала Ксения вслух, – двух зайцев одним ударом. Если ты права, сидеть нам на шлагбауме в глуши до конца дней своих, это в лучшем случае.
Наташа криво ухмыльнулась.
– Тебя это пугает? – поинтересовалась она.
Ксения откинулась на спинку кресла и запустила руки в свои красивые волосы.
– Честно? – спросила она сквозь улыбку. – Нисколько, люблю природу.
* * *
Сразу за выходом из камеры обнаружился туннель, уходящий далеко во тьму, которая, собственно говоря, и вокруг стояла кромешная. Кристина смутно помнила, что привезли её сюда на подобие какой-то монорельсовой дороги, правда, никакого намека на транспортное средство не было. Подтверждением её воспоминаний служила только поблескивающая в темноте единственная рельса.
– А ты как сюда попала? – недоверчиво спросил Штильхарт у Дарьи.
– Пешком, – бросила девушка, – никому кроме Тополевича и его охраны не разрешают пользоваться этой дорогой.
Кристина почесала переносицу.
– Знаешь, для чего она существует? – спросила она. Даша пожала плечами.
– Нет, – сказала она, – но я слышала, как наши охранники говорили, что по ней возят какой-то груз, но какой, они не говорили.
Возможно, таким образом в клинику доставляют девушек, подумала Кристина, а возможно, и ещё что-нибудь противозаконное. Ничего себе, да? Целый подземный город, ладно, разберемся, если останемся в живых.
Некоторое время они молча брели по туннелю, стараясь не создавать лишних звуков. Кристина время от времени спотыкалась, наступая на сгнившие от сырости шпалы. Подземный переход, по которому они шли, был длинный и темный. Слабый свет от светильников, которые освещали камеру, куда их поместили, остался в полукилометре позади. Отовсюду отчаянно давила темнота. У Кристины явно начиналась клаустрофобия. Ощущение темноты было не просто сильным, а физически ощущаемым, словно бы стены и потолок сжимались вокруг путников. Кристина решила, что, если они выберутся, надо будет обязательно занести подземные тоннели, подобные этому, в список её весьма нелюбимых мест.
Трудно было с уверенностью сказать из-за окружающего мрака, но, судя по гулкому отзвуку шагов, туннель расширялся. Последние несколько сотен метров они, повидимому, проходили развилку – ничего не было видно, кроме особенно темных пятен на стенах. Шедший рядом Штильхарт не преминул заметить (вероятно, чтобы поднять боевой дух спутниц), а заодно в красках нарисовать, какая милая живность могла там обитать. Его гигантские черви размером с аэроплан не поднимали боевой дух. Он рассказывал о зловещих хлюпающих звуках, медленных крадущихся шагах двуногого существа – убийцы, который идет по их следам, про бесшумное дыхание чего-то громадного и голодного, готовящегося к прыжку… до тех пор, пока Кристина не посмотрела на него таким взглядом, что стало понятно – если он продолжит, то останется здесь навсегда.
Путники вновь повернули за угол, и в глаза ударил столб далекого, но очень желанного света. Исходил свет, как оказалось, когда они дошли, от прожектора, установленного возле частично забитого досками проема. Свет был тусклый, однако ощущение было такое, словно они вылезли на яркое солнце, уж слишком долго они бродили по лабиринту. Минут через десять дошли до широкой круглой трубы, судя по всему, отопительной. Поблекшие надписи на четырех языках и универсальные пиктограммы предупреждали об опасности трубопровода.