Алекс Данте
Волки ночью воют
Эби видела Найджела от силы всего пару раз. Он выходил из своей берлоги-подвала разве что ночью, пополнить свои запасы провизии да умыться. Дерек боялся за Стэна и Ронни, что однажды этот псих их убьет, но его уверяли, что Тощий и крысу не тронет. Про крысу было спорно, конечно. Найджел жил в подвале, но никаких существ там не водилось. Табаки говорил, что он их всех сожрал.
***
Многие девы плакали после того, как все случилось. Их дети тоже были там. Их мужья были там. Там был и мой отец.
Они заперли меня в комнате и запретили подходить к окну, поскольку ожидали, что за ними тоже придут. Мы прождали несколько недель в страхе и в постоянной тишине. Наш дом словно вымер и предался скорби. Я понял, что все вокруг были чужие мне. Одиночество, которое ранее я воспринимал как верного спутника, стало проклятием.
К девам приезжали друзья моего отца и выражали соболезнование, в том числе и мне. В те дни мы сожгли почти все свечи, что хранились в подвале. Кто-то пожимал мне руку или похлопывал по плечу. Но все они уезжали и больше никогда не возвращались. Кроме одного.
Мы заглянули друг в друга и поняли, что в нас есть что-то общее. По крайней мере, он не боялся меня и моих особенностей. Мы могли часами сидеть на скамейке. Он рассказывал о своем брате или отце, или вечных проблемах, а я молча слушал.
Он приезжал несколько раз. Говорил со мной. Приносил еду девам. Они его тоже любили, обнимая и ласково называя сынком. Я узнал, что многие девы когда-то знали его мать.
Я как-то спросил его:
– Почему я не видел тебя раньше?
Он ответил:
– Я был здесь всегда. Просто временами находился в другом месте.
Тогда я понял, что пойду ради него куда угодно и сделаю все, о чем он попросит. Он в ответ только смеялся. Даже тогда в нем уже был лидерский дух, хоть он сам этого и не ощущал.
В самый же первый день он назвался Рагнаром.
Big bad world outside – Kodaline
Мы выходим одни
В этот плохой большой мир
Big bad world outside – Kodaline
– Располагайтесь, дорогие, – Бобр засуетился, как какая-то мамаша, встретившая своего сына из армии. – У нас тут пончики, сам готовил, и немного пиццы осталось. Правда, она уже холодная.
Эби, обрадовавшись хоть какой-то нормальной пище, накинулась на все, что ей предложил Стэн, пока Дереку не пришло в голову вежливо от всего отказаться. Сидеть на что-найду-на-кухне диете было такое себе дело. Ферман широко улыбнулся и стал наблюдать, как Эби ест. Ронни была веганом и совершенно не хотела мириться с готовкой Бобра, поскольку тот считал, что чем жирнее, тем лучше. Химик все время запирался у себя в вагончике, а про Найджела и говорить нечего, хотя Стэн заботливо оставлял продукты вечером на столе. Утром они чудесным образом исчезали.
– Нет, Стэн, большое спасибо, но мы пришли по делу к Химику, – вздохнул Дерек и Эби попыталась запихнуть в рот как можно большее количество пончиков, прежде чем встать и промямлить:
– Угу, дело важное…
Бобр тяжко вздохнул и опустил плечи:
– Ждешь их, ждешь… Пончики печешь… А у них и времени на тебя не хватает…
Ферман плюхнулся на старенький диван и тот знатно закряхтел и осел, словно выдыхая. В этом человеке, любителе пива и сериалов, было полно любви и заботы. Дерек вскользь рассказал Эби его историю. Что-то про двух сыновей, которые бросили своего отца ради своей работы и так и ни разу не навестили его. Поэтому Стэнли считал всех участников как своей группы, так и группы Рагнара, самыми близкими людьми. А они взамен старались делать так, чтобы он чувствовал себя немного лучше в этом суровом мире.
Эби с Дереком переглянулись и сели по бокам от Бобра. За месяц, что девушка его не видела, он потолстел.
– Не переживай ты так. – Рагнар положил руку на его плечо и вздохнул. – Ты опять сел на свои очки?
– Да на кой они мне! – отмахнулся Ферман. – Все равно ничего вижу.
– Так их носить нужно, в этом смысл, – произнесла Эби и улыбнулась. Бобр был тем еще чудаком. Однажды Ронни подарила ему тостер, но Ферман подумал, что это машина для сушки носков и чуть не спалил всю кухню.
– Я закажу тебе новые, – кивнул Дерек. – И пару запасных.
Пару минут они посидели так, молча, в качестве уважения. Эби оперлась спиной на Стэнли и закинула ноги на бортик дивана, разглядывая помещение. Ферман болтал с Рагнаром ни о чем, а его низкий приятный голос распространялся по огромному помещению. Так же, как и запах выпечки.
Главное здание фабрики имело один большой зал, где раньше стояли всякие станки и столы, а теперь диван, телевизор, ворсистый ковер на полу и кухня со всяческой техникой и мебелью. Другими обитателями этого помещения были несколько десятков голубей, жившие под двадцатиметровым потолком вместе с пылью и остатками от прежней «шоколадной» жизни.
Кроме зала был подвал, который простирался под всей территорией, и кто его знает, куда уходил еще. Также имелась лестница на второй этаж, где находилась небольшая спаленка и балкон, выходящий во двор и в мастерскую Ронни. Кроме того, на заднем дворе имелись несколько железнодорожных путей, старый домик охранника, где спал Бобр, и парочка старых зеленых вагончиков, покрывшихся ржавчиной, в одном из которых Химик организовал свою лабораторию.
Ферман наконец затих, преисполненный радости от того, что смог поведать Дереку все новости, который счел наиболее важными. Пару секунд они слышали только шум птиц наверху да гудение холодильника. И в этой тишине было что-то такое домашнее и комфортное, что не хотелось уходить. Эби подняла голову и посмотрела на стаю голубей под потолком. Эти птицы обсирали пол, из-за чего Стэнли постоянно приходилось его мыть, и он сделал специальные жердочки подальше от кухни, поскольку отказывался от мысли избавиться от голубей, каждый год приглашая их перезимовать у него. На чердаке у Закари было хорошо, но на фабрике, в тепле (вокруг здания тянулись обогревательные трубы), птицы ощущали себя лучше. Возможно. Они не жаловались. По крайней мере, эти засранцы всегда возвращались. Иногда Эби замечала среди серой массы воробьев или даже чьих-то попугаев, совершивших побег из клетки, но те долго не задерживались. Где-то на территории было небольшое кладбище для животных, о котором знали только сам Бобр и Дерек, который туда притаскивал ту живность, что умирала ночью, пока Закари спал. Но это было раньше, пока Заку не надоели все, кроме голубей.
Они втроем сидели на диване. Эби, думая о пирожном, ожидающим ее дома, Дерек, размышляя о колбах, Бобр, тяжко вздыхая и сетуя на боль в коленках.
Затем Дерек поднялся, решив, что уделил Стэну достаточное количество времени, подняв спортивную сумку с колбами.
– Я собирался заглянуть к Химику, проконсультироваться с ним по одному вопросу.
Эби тоже встала. По оброненному взгляду Дерека она поняла, что он бы хотел, чтобы она осталась с Бобром.
– Эби, побудь здесь со Стэном, пожалуйста, ему наверняка очень скучно. Я не долго.
Девушка сжала губы и недовольно плюхнулась обратно на диван. Бобр довольно улыбнулся и поскреб щетину:
– Сейчас как раз начнется сериал.
– Вот и отлично, – кивнул Дерек и поспешно ушел через боковую дверь на задний двор с вагончиками. Подул свежий холодный воздух и несколько голубей влетели, захлопав крыльями.
Эби вздохнула, сняв куртку, и натянуто улыбнулась, делая вид, что ей очень интересно послушать про сюжет тысячной серии сериала, где персонажи живут в одной квартире и у них постоянно что-то происходит. Стэн, рассказывая, что было в предыдущих сценах, включил телевизор как раз на момент заставки сериала.
Эби, облокотившись на спинку дивана и посмотрев в потолок, поняла, что потом как следует устроит Дереку за то, что тот ее оставил одну, как чей-то знакомый голос произнес позади:
– Это что, новые серии «Соседей»? Стэн, мне срочно нужно знать, беременна ли Райли!
Эби обернулась. На балконе второго этажа стояла Ронни Сирин в своем любимом, вечно заляпанным чем-то, комбинезоне с карманом впереди, где обычно помещались разные отвертки и части механизмов. Рыжая, стройная, энергичная.
Эби выдохнула, радуясь встрече:
– Ро!
Девушка поднялась с дивана почти что с прыжком и поднялась по железной скрипучей лестнице, крепко обняв Сирин.
Ронни улыбнулась, похлопав Эби по спине и потрепав по макушке. Эби отстранилась и Ронни, посмотрев ей в глаза, подмигнула:
– Ну что, как жизнь вечно молодая?
– По-старому.
Сирин относилась к Эби как к племяннице, ну или младшей сестре, которой у нее никогда не было. Ронни росла среди мальчишек и поэтому, когда год назад Дерек привел шестнадцатилетнюю девчушку, отвергнутую суровым миром, Сирин сразу почувствовала к ней родственную симпатию. Ей не хватало женского общества. Единственными женщинами в округе, которых она знала, была Ви (которая была слишком взрослой и серьезной для нее), бармен из подвального кафе (одна сомнительная ночь и переписки в стиле «как-дела» «все-хорошо»), жена старого друга (она говорила только о своей маленькой дочери), да одна дама из Месяцев, работающая в сфере технического обслуживания, с которой Сирин общалась онлайн. Поэтому они с Эби часто зависали вместе, листая старые журналы моды, обсуждая наряды знаменитостей, изучая инструкцию по эксплуатации стиральной машины или бросая друг в друга сырым тестом под недовольные возгласы Бобра.
Ронни была первой, кому Эби рассказала о Дилане, стесняясь и думая, что та попытается отговорить ее. Но Сирин лишь улыбнулась и покачала головой, произнеся тогда:
– Милая, бери от жизни все, что хочешь.
Эби нравилось общество Сирин, хотя та и любила порой побыть одна, работая со своими программами и механизмами, абстрагируясь от все и вся. Но, как и тишину, Ронни любила и покричать, похлопать дверьми, а на следующий день идти и легко извиняться, словно ничего и не произошло. Она была вспыльчива, готовая в любую секунду ворваться в бой, представляя собой бесконечный двигатель внутри хрупкого миниатюрного тела.
Вивиан, когда однажды разговор зашел на эту тему, сказала о Сирин так:
– Она Овен, родившийся в полнолуние.
Как будто это все объясняло.
– Ну что, Стэн, беременна или нет? – спросила Ронни, облокотившись на перила балкона.
Бобр в ответ засмеялся.
– Черта с два!
– Я знала! – Сирин подняла руки вверх, победно крикнув, словно лошадь, на которую она поставила, первой оказалась на финише. – Йи-ха! С тебя пять баксов!
– Ладно, уж, вымогательница. – проворчал Стэн, но не смог скрыть улыбки. Эби с удивлением посмотрела на Ронни, та пожала плечами:
– С азартом намного интереснее. Хотя иногда мне кажется, что Стэн специально поддается, чтобы увидеть, как я радуюсь.
**
Стэнли развалился на диване и смеялся с новых сцен своего любимого сериала «Соседи». Ронни ушла обратно к себе в мастерскую, прихватив с собой несколько пончиков, она сказала Эби, что Месяца ей прислали старые варианты роботов-разведчиков и разрешили с ними повозиться и разобрать. Эби же примостилась на бортике диванчика и задумалась обо всем, что происходило в их делах. Она посмотрела в сторону двери, ведущей на задний двор и вздохнула. Что же находилось в колбах? И когда они узнают ответ, что изменится?
Ощущение неизвестности неприятно прошлось по позвоночнику и Эби вздрогнула, отгоняя прочь нехорошие мысли. Она посмотрела на Бобра, которому для счастья всего лишь нужна была его команда и веселое шоу по телевизору. Эби улыбнулась, наблюдая за Стэнли, держащегося от смеха за живот и чуть подпрыгивающего на старом скрипучем диване, от особо эмоциональных сцен. Только здесь, вдали от ее настоящей семьи, она чувствовала себя дома.
Персонаж в телевизоре влип в какую-то неловкую ситуацию и Ферман взорвался новой порцией хохота одновременно с закадровым смехом:
– Не, ну ты видела? Видела? А он его лицом в салат! Аха-ха!
Вдруг сзади послышался скрип старой железной двери. Эби обернулась и нахмурившись, стала толкать Бобра в плечо:
– Стэн.
– Аха-ха! И соус стекает с усов!
– Стэн, очнись.
– Бедный парень! Ты посмотри!
– Стэн, черт возьми!
– Что?
Ферман оглянулся и сразу же сменил выражение лица. Он нажал на пульт и телевизор замолк. На фабрике повисла тишина, пресекаемая лишь порханием голубей наверху.
Из подвала вышел Тощий Найджел. Он был худ, с щетиной на лице и с синяками под глазами, в какой-то грязной рубахе и обвисших штанах. Он выглядел так, словно умер вчера, или всю ночь дрался с крысами. Дух заброшенной остановки.
– Найджел… Хочешь пончики? – неуверенно спросил Стэнли. Парень не ответил и обвел комнату презрительным взглядом, остановившись на Эби на секунду дольше, чем следовало бы. По спине девушки пробежали мурашки.
Тощий прошлепал до холодильника, взял бутылку газировки и снова скрылся в подвале. Все это он проделал в тишине и молча. Эби представила, что Найджел точно бы оказался убийцей в «мафии».
– И часто он выходит из своей норы?
– Не так часто, как хотелось бы. – Ферман скривился, словно увидел, как его пиво кто-то выливает в раковину. – В основном по ночам.
– Совсем он у вас одичал. – Эби посмотрела на Бобра. – Не боишься, что он когда-нибудь… ну, слетит с катушек?
– Тогда он будет походить на нас, – хмыкнул Стэнли, и девушка тоскливо улыбнулась. – Не хотел бы на него сильно напирать, но в последнее время он совсем ослаб. Грустно видеть, как твой друг страдает, и при этом не в силах ему помочь. Мы стараемся его не трогать по возможности.
Эби вжалась в диван и выдохнула. Страшно было даже думать о том, чтобы с кем-то из Детей Рагнара случилось нечто подобное.
Поскольку братом Найджела был Леший, который умер в Тот-Самый-Сентябрь.
***
Обратно они шли, когда снова пошел снег, он падал словно в замедленной съемке, большими хлопьями. Зимой темнело быстрее, и небо уже окрасилось вялой чернотой. Они шли по улице, на обратный путь выбрав другой маршрут, поскольку с исчезновением света, опасность закоулков подступала все ближе и ей было не важно, являешься ли ты Тенью или нет.
Оба молчали, Дерек, неся с собой спортивную сумку, которая смялась из-за пустоты, Эби, обнимая пакет с теплыми пончиками. Она вспоминала образ Тощего Найджела из подвала, его отчаяние, что приобрело форму тоскливого выживания. Будто это исчерпало его, все интересы и мечты, так долго набирающие мощь на бумаге жизни и так резко стертые.
И хотя горе не имеет времени, после событий Того-Самого-Сентября прошло уже восемь лет. За это время вдовы снова выходят замуж, матери, похоронившие своих детей, стареют, а братья и сестры… Что ж, они продолжают свой путь. Постепенно все забывается, превращается в вереницу спутанных, замыленных событий, которые неприятно вспоминать. Но что же произошло с Найджелом, что он застрял на бесконечной ступени своего умирания? Наверняка, он подумывал закончить со своими страданиями. Но так и не смел шагнуть вперед.
В кодексе Теней сказано, что самоубийство должно отпеваться также, как и любая другая смерть. Поскольку, чтобы убить человека – нужна внутренняя сила, но, чтобы убить самого себя – нужно дойти до точки отчаяния. В морали человечества зафиксировано, что умереть от своей руки – это грех, но для Теней грех то, что ты не успел спасти этого человека.
Эби больше интересовала другая сторона смерти, когда ты сам забираешь душу чужого человека. Поскольку в кодексе также было сказано, что новому участнику команды следует пройти инициацию, а именно сделать то, на чем квалифицируется его команда. Эби поспрашивала всех Теней из группы Дети Рагнара про их инициации, но никто не дал ей внятного ответа. Это было какое-то сугубо личное дело, особое, которое ты прячешь глубоко внутрь себя.
Эби частенько осторожно наблюдала за тем, как Дерек готовится к очередному заданию. Он всегда прежде, чем согласовать и взять дело, тщательно читал историю цели. И если в графе задания значилось «подлежит ликвидации», а человек по его меркам действительно заслуживал смерти (хотя кто мы такие, чтобы решать?) то он отвечал на дело положительно. Если же нет, то Февралю приходилось приводить тысячи доводов о том, что этот человек плохой и вскоре натворит дела еще хуже.
– Раз ты всех так жалеешь, почему решил стать тем, кто устраняет объект? – спросил его как-то Кристиан, глава отдела Эплонроуда, сектор Б, кресло девятнадцать, группа Февраль.
– Кто-то же должен, – ответил Дерек. – К тому же я не жалею, просто не люблю несправедливость.
Исполнителями этой работы среди Детей Рагнара были сам Дерек и Табаки. Дерек работал с оружием на дальних расстояниях, Табаки же, любил махать кулаками. Ви привлекали к делам, то если цель была особо скрытная или… женского пола. Дерек каменел, если слышал женский плачь, а Табаки просто было не интересно, когда человек не может дать сдачи. Закари же выходить на дела было запрещено. И говорить о том, что Закари выходить на дела было запрещено, тоже было запрещено.
А Эби только предстояло с этим столкнуться.
Перед входом в подъезд, Эби сняла шарф и протянула Дереку, но тот лишь отмахнулся:
– Тебе нужнее.
***
Зайдя в квартиру и сняв верхнюю одежду, Эби первым делом кинулась на кухню, проверить, было ли там пирожное. Она плюхнула пакет с пончиками на стол и в предвкушении распахнула холодильник.
Пирожного там не оказалось.
Девушка сначала не поверила и на всякий случай, подвигала туда-сюда молоко и пачки творога, вдруг, пирожное потерялось среди пустоты. Но потом Эби стало обидно. Единственное, что напоминало ей о чем-то хорошем, и то кто-то съел. Она сжала кулаки и приготовилась к схватке с тем, кто покусился на святое.
Порой такое случалось. Как, например, Дерек утром себе заваривал кофе и, отвлекшись, обнаруживал, что его кружка пуста, а в раковине гора немытой посуды.
Дерек исчез в своей комнате, а из коридора донеслись какие-то звуки. Эби пошла по горячим следам и ворвалась в ванную, готовая атаковать.
В ванне, в воде, покрытой пеной, лежал Табаки. Он вздохнул и приоткрыл покрасневшие глаза:
– Это я съел пирожное… Так и думал, что это твое.
– Оно было от Дилана, – Эби смягчилась и, прикрыв за собой дверь, чтобы не сквозило, облокотилась на стиральную машинку.
Табаки принимал ванну только в двух случаях. Первый – если он выходил на дело и ликвидировал человека. Второй – он начинал слишком сильно вонять, когда неделями без заказа тусовался в своей комнате, среди коробок из-под пиццы и вороха вываленной одежды из шкафа. Тогда Вивиан насильно заставляла его помыться как следует, капая в воду специальные ароматические масла и шлепая Табаки мокрым полотенцем, чтобы тот наконец прибрался в своем срачельнике. Очевидно, до второго случая еще не дошло.
Горячая ванна была его способом справиться со своей пустотой. Его руки становились красными и трескались от того, что он их часто тер. Ему постоянно казалось, что на них чужая кровь. При Эби Дерек вытаскивал Табаки из этого состояния лишь раз, когда тот зашел за свою черту «что-смерть-в-гости-ждешь» и чесал порез снова и снова, с безумными глазами, покрываясь полностью красной жижей так, что та капала на ковер, оставляя за собой высохшие бордовые лужицы, которые невозможно было отстирать…
Дерек много раз просил Табаки закончить с делами и не выходить на вызовы, но как оба не старались, Табаки все же был профессионалом в своем деле и в некоторых ситуациях был незаменим. Но иногда он перебарщивал с травяными настоями (хотя Дерек с Ви часто проверяли его комнату на запрещенные вещества) или замыкал круг, снова и снова ковыряя ранки, и тогда на помощь приходил Дерек. Молча и терпеливо укладывая друга в постель, перевязывая ему раны или прикладывая к горячему лбу холодное полотенце. А Табаки молча и терпеливо разрешал ему помогать, в тысячный раз говоря, что он больше так делать не будет. Дерек кивал, соглашаясь и веря в тысячный раз, и все же вкручивая особые лампочки ему в люстру с голубоватым светом, принюхиваясь, стоя рядом с ним, а также внимательно следя за его новыми ранами, а еще ногтями, под которыми могла быть захоронена кровь.
– О, ну тогда не жалко, – хмыкнул Табаки.
Его карие глаза стали красными от того, что он их тер. Табаки погрузился в ванну почти полностью, снаружи осталась только голова. Он смотрел вперед, не фокусируя ни на чем свой взгляд.
Эби осела на коврик и обняла колени руками. Ей почему-то захотелось поговорить с Табаки. Иногда Эби казалось, что он как никто понимает ее.
– Каким ты был, когда был маленьким?
Парень фыркнул:
– К чему такие вопросы?
– Да так… Ты хоть представлял, что вся твоя жизнь обернется именно так, чтобы привести тебя сюда?
– Нет.
Эби услышала, как он вздохнул и провел рукой по воде, собирая пену и водружая ее себе на голову.
– Как по мне, это лучшее место, в котором мне удалось задержаться за последние несколько лет.
– И где же ты был до этого?
– В ужасной вонючей норе. Как кролик. Но теперь я перестал быть кроликом… Пришлось.
– Как звали этого кролика?
Табаки редко, когда выходил на такие откровенные разговоры. Он привык замыкаться, выставляя напоказ лишь радужную оболочку, за которой пряталось нечто большее. Эби затаилась, чувствуя особенность момента.
– Его звали… – он набрал воздух в легкие, но словно захлебывался им, не вправе произнести своего настоящее имя, которое ему было дано при рождении, будто его заколдовала страшная ведьма. – Его звали…
Табаки сглотнул, так и не сумев произнести.
– Он совсем забыл то время, когда говорить было так просто. С тех пор, он носил много имен, но все они…
– …были другими, – закончила Эби. – Ты не обязан мне говорить, ничего страшного.
– Не думаю, что готов пойти на такое. По крайней мере, не сейчас.
Пару минут они молчали, слушая как лопаются пузырьки пены и шумит по трубам вода. Если замереть и сосредоточиться, то можно многое услышать. Даже увидеть. Царапины на руках, одежду в стирке, пропитанную чужой кровью, уставшие глаза.
– Табаки… – прошептала девушка. – Каково это…
– Убивать?
Эби притихла, словно в их наспех созданном храме прозвучало что-то совершенно непристойное и запретное.
– Как резкий выдох, – пришло в ответ. – Ты просто выдыхаешь и нажимаешь на курок пистолета смерти, а в груди у тебя ничего не остается.
Эби стала водить пальцем по холодному кафелю, вспоминая, как лежала на крыше и целилась в Мисс Неукротимую, но так и не сумела нажать на курок.
– Дерек не предупредил, что у тебя сегодня дело.
– Оно было пустяковым. Ничего серьезного, обычный наркоша, который дошел до крайности.
– И все же ты в ванне.
– И все же так, – отозвался он эхом. – Это было не сложно, но я увидел в том парне себя. Отличие было лишь в том, что у него не было никого, кто мог бы его спасти, только оружие, которым он хотел воспользоваться, чтобы за это наказать мир.
– А попробовать помочь?
Табаки засмеялся:
– О нет, детка, таким уже не помочь. Поэтому Дерек и действует на расстоянии, боится, что пожалеет цель.
– А ты не жалеешь?
– Перестал. Отнимает слишком много сил.
Эби вздохнула:
– Что если я не смогу нажать на курок? На своей инициации.
– Это ты сама решай.
– Наверняка Закари ничего не стоило справиться со своим первым заданием.
– Как же! – Табаки фыркнул. – Всю ночь прорыдал, а потом сбежал из дома. Мы его три дня искали, а оказалось, он на чердак залез. Дерек тогда весь в панике был, ты бы видела! А этот кудрявый там так с голубями и прижился, крылья им лечил, или что там еще у этих всратых птиц ломается? Называет их именами тех… ну, которых он отправил в черную сраку.
– Куда?
– В ад, куда же еще.
Эби представила Зака, смотрящего на своих голубей, в отражении глаз которых, он видел тех, кого пронзила смерть от его руки. Птицы кружили над ним, как кружат вороны, притягиваемые нечистой силой.
Что говорят об убийцах в Библии? Их всех отправляют в преисподнюю? Но что, если вся твоя жизнь уже там, под землей, окруженная сотнями страданий.
– Табаки, ты веришь в рай? – спросила Эби.
Тот застонал в ответ:
– Катись нахрен с такими вопросами.
Девушка улыбнулась и поняла, что его лимит ответов исчерпан. Она поднялась с коврика и покинула обитель Табаки.
***
Эби вышла в коридор и увидела, что дверь в комнату Дерека приоткрыта. Дерек вырезал новости из газеты. Ножницы щелкали, кромсая дешевую тонкую бумагу. Кусочки слов опадали на пол и буквы, на которые падал оранжевый свет от лампы, расползались по стенам.
Эби подошла к Дереку и осторожно, чтобы не спугнуть, встала у него за спиной. Он щелкал ножницами и мир света и слов окружил их, застигнув врасплох.
Зачем ты это делаешь? Для чего обклеиваешь стену вырезками из газет? Что ты хочешь этим сказать?
Голос отскакивал от стен пещеры словно эхо, накрывая Дерека с головой. Его стол с лампой, словно земля с солнцем, а в руках инструмент и лист с буквами и картинками. И сотворил он на шестой день человека и сказал он ему: «Ты будешь страдать, но в своих страданиях ты найдешь истину и истина эта и будет тобой»
Дерек вздохнул и плечи опустились, в высоких горах, достигавших неба, кузнец выковал меч из слов, что мог пронзить любую душу, что умела внимать и слушать. В руках Дерек держал вырезку о недавнем взрыве в ангаре. Над картинкой стояли слова: Тени осветили ночь.
Дерек поднялся и будто и не замечая Эби приклеил на стену фото. Он произнес:
– Когда я смотрю на все эти происшествия и понимаю, что не смог их предотвратить… Это держит меня в строю. Помогает быть ответственным.
Хотя Эби не задавала вопросов вслух. Она подошла к Дереку и обняла его, всматриваясь в вырезки и сообщения о взрывах, убийствах и поджогах людей, якобы устроенных по вине Теней. Она знала, что все эти новости – наполовину ложь. Свет специально подстраивал все эти несчастья, приписывая их Теням, делая из них ужасных чудовищ.
Она прошептала ему:
– Это не твоя вина.
Дерек хотел что-то произнести в ответ, но подумав, промолчал. Поскольку на самом деле, в какой-то степени, тень вины лежала на его плечах. Его учителя – Лешего убили, его друзья разошлись по разным дорожкам и прошлое превратилось в обломки слов и фрагментов. Поэтому он так сильно держался за возможность поведать миру правду. Он больше не хотел вырезать «несчастные случаи», надеясь не увидеть в фотографиях знакомых лиц.
Эби смотрела на их тени, нарисованные светом от лампы. Она подняла руку и согнула кисть, шевеля пальцами, показывая волка. Дерек влился в игру и показал орла, двигая ладонями, словно крыльями. Их тени летали и выли, еще не зная, в какой суровый мир они попали.
Эби вспомнила один из вечеров, когда они с Дереком были на фабрике и стояли посреди огромного центрального здания, смотря как лунный свет проходит через щели в крыше и мягко падает на пол. Тогда Рагнар спросил ее:
– Знаешь, Эби, где душа у Теней?
– Где?
Тогда он соединил руки так, что пальцы одной руки перекрывали пальцы другой, а между указательным и большим пальцем оказалась круглая дыра. Затем он выпрямил локти и поднял руки, словно тянулся к звездам. И тогда лунный свет прошел через дыру между пальцами и на груди Дерека показался лунный круг. Эби повторила за ним, чувствуя нечто особенное, стараясь как можно дольше побыть в этом моменте. Тогда Дерек посмотрел на нее и улыбнулся:
– Это Леший нас научил. Все Тени знают этот жест, поскольку в каждом человеке есть душа, будь ты плохой или хороший. Для всех есть второй шанс. И мы едины.
– Как один большой организм?
– Как одна большая семья.
Они постояли так какое-то время. Руки опустились и орлы, и волки исчезли. Наконец, Рагнар наклонил голову и спросил:
– Хочешь горячий чай?
Эби кивнула, и Дерек ушел на кухню.
***
Я думал, что пробуду там намного дольше. Что, может, уйду сам, когда осмелею. Но они не оставили мне выбора. Звездные стражники пришли к нам в дом и сказали девам сдать всех детей. Они сказали, что детям нужно образование, что здесь им не место и что мой дом скоро сокрушат. Кто-то из дев воспротивился и страж толкнул ее к стене, она сильно ударилась, и белая плитка окрасилась алым. Люди стали кричать.
Я бежал. Через секретный ход в подвале, о котором знал только я. Через туннель и на выход в лес, к озеру. Я видел, как уводили детей. Как мой дом горел, отражаясь оранжевыми бликами на воде. Они меня не нашли. Да и я, вернувшись, не нашел ничего.