Алекс Данте
Волки ночью воют
Посвящаю маме и всем мечтателям
Бегите быстрее волков, дети мои
***
Ты знаешь, у волков есть свой Бог.
Он живет на луне, что в небе ночном.
Он живет там один, он совсем одинок.
Задевает от скуки звезды крылом.
Ты знаешь, волки умеют мечтать.
Может, они хотят быть цветами,
Чтобы осенью дождь смог их поливать,
А ветер играть с лепестками.
Ты знаешь, волки умеют любить.
Они романтичны в природе.
Заберутся наверх и начнут ночью выть,
И просить о хорошей погоде.
Ты знаешь, волки умеют прощать.
Они уважают друг друга.
Стая готова своих защищать.
Честь – это волчья заслуга.
Ты знаешь, когда волк умирает,
Его душа летит за чертог.
И все волки воют и знают,
Там его ждет волчий Бог.
***
Собрание первое
Месяц будет долгий
В округе только злые – злые волки
А ты для них заблудшая барашка
Напугано бежишь
_____
Palina – Месяц
***
Первое правило Теней
– Не привязывайся
Второе правило Теней
– Не мсти
Третье правило Теней
– Не предавай
-Кодекс Теней-
***
Свет и Тень – две мировые группировки, созданные для улучшения жизни населения. Им были подвластны экономика, политика, СМИ, здравоохранение, торговые операции, охрана населения и правительство. Они существовали в гармонии и балансе, пока однажды глава Света не убила главу Теней в прямом эфире, заявив, что все Тени – предатели, лжецы и враги. Тогда Тени стали изгоями общества, существующими под строгими правилами Света.
С тех пор минуло восемь лет.
Пришло время революции.
***
Heathens – Twenty One Pilots
Все мои друзья – отморозки, так что осторожнее
Жди, пока они не спросят, кого ты знаешь
Прошу, не совершай необдуманных действий
Ты не знаешь и половину того, на что они способны
Heathens – Twenty One Pilots
Восточный ветер принес с собой густые снежные облака, что застыли над Эплонроудом. Вместе с облаками в город прокрались и перемены. Они шуршали газетами, вылетали из неприкрытых зевков и перемещались с ветрами от одного дома к другому, заглядывая в окна. Город замер в ожидании неспокойных мыслей и срочных новостей…
А пока, маленькая, еще немного неуверенная тень старалась поспевать за своей хозяйкой. Прошмыгнула мимо мусорных баков, проводив недоверчивым взглядом черноглазых крыс, обогнула несколько луж, возникших за ночь, и, разумеется, все же попалась ботинком в самую большую, под тихий «черт, опять мыть». Затем, пролетев по знакомому двору, замерла перед входом в подъезд, дрогнув от догнавшего ее ветра. Один из голубей, вылетевший из чердачного круглого окна, приземлился на козырек подъезда, наклонив голову и с интересом наблюдая за девушкой, доставшей телефон из кармана.
Эби провела пальцем по экрану и прочитав сообщение, невольно улыбнулась, прижав телефон к груди. Дилан снова пригасил ее на свидание. Парень, однажды посетивший кафе, где Эби работала официанткой, спустя несколько дней решился пригласить ее в кино. Он приходил каждый вечер, садился за один и тот же столик, заказывал кофе и молча наблюдал, как Эби разносит последние заказы посетителям, заканчивая свою смену. И каждый вечер он спрашивал Эби, не даст ли она ему свой телефон. В конце концов, Дилан все же получил желаемый номер и спустя день они уже вместе сидели на соседних креслах в кинозале. А потом… потом они поняли, что их близость дарует им чувство эйфории и стали встречаться. Вот только…
Не привязывайся.
Спокойный ровный голос прозвучал у Эби в голове и все приятные мысли растворились в воздухе. Девушка вздохнула, зажмурилась, сжав в руке телефон так, словно он был ее сокровищем и прошептала:
– Дерек меня убьёт.
Словно в подтверждении ее слов на козырьке раздалось «курлык!». Эби подняла голову и встретилась взглядом с уже тремя прилетевшими голубями. Все трое моргнули и будто придвинулись чуть ближе к девушке. Эби нахмурилась.
– Насрете мне на одежду, и я запру вашего хозяина на чердаке на веки вечные.
Голуби промолчали. Девушка кинула свой взгляд на чердачное окно, в котором мелькнул чей-то силуэт и показала кулак. Глупые птицы, периодически стучащие ей в окно и желающие смерти, довольно сильно ее раздражали. И для своего спокойствия, Эби все же иногда заглядывала в комнату Вивиан, прося ее сделать какой-нибудь заговор, чтобы голуби подохли. На что Ви отвечала, что любое действие против чердачных птиц, затронет и их Принца. Эби злилась, что ничего не могла с этим сделать.
Девушка убрала телефон в карман и, спугнув голубей, исчезла внутри подъезда. Где существовало царство эха и перил, заляпанных жвачками.
Первый пролет – пнуть стаю пустых зеленых бутылок. Второй пролет – похрустеть засохшими упавшими листьями с одиноких горшков. Передышка. Третий пролет – задержать дыхание, искоса смотря на ворох старых газет, промокших посередине. И, наконец, четвертый пролет, ведущий на пятый этаж…
– А вот и наша принцесса, – произнес парень на подоконнике. Между указательным и средним пальцем он держал сигарету. Он зажал ее костяшками, словно хотел кинуть в мусорную корзину или с тем же успехом запустить в космос. Дыма не было, как и запаха. Может, он сигарету и вовсе не поджигал.
Эби остановилась, не дойдя до окна пару ступеней, и покачала головой. Он обещал бросить. Когда-нибудь.
– Все смерть в гости ждешь?
Это была особая фраза приветствия в здешних местах. Дом стоял в Брокледе на окраине района-без-названия, один из десятков таких же серых пятиэтажных зданий, занимающих несколько улиц, которые были построены задолго до создания Света и Тени в особо бедные годы. В те времена многие люди остались без жилья и количество грабежей и бомжей стало так велико, что по тротуарам бегали крысы, чувствуя себя защищенными. Тогда мэр города и построил эти дома, бесплатно предоставив их нуждающимся. В квартирах подключили воду и газ, провели свет и водопровод. Но на стенах, сделанных худо-бедно, стала образовываться плесень, хлипкие двери, которые выбивались с первого раза, перестали бывать преградой для карманников и убийц. Довольно скоро эти дома превратились в местный притон, куда отправлялись доживать свои дни дряхлые старики, наркоманы и особо сомнительные люди, прячущиеся от закона. В этот район, которому даже не осмелились дать хоть какое-либо название, никто в здравом уме не совался, в том числе и солдаты Света. Смерть там была единственным желанным гостем. От этого и пошло выражение: «Что, смерть в гости ждешь?», что переводилось примерно, как: «Ты дошел до черты своего отчаяния?».
– Чай остывает, – отшутился Кай и хило улыбнулся. Его светлые, белокурые волосы водопадом опускались так низко, что полностью закрывали брови и почти доходили до глаз, цвета разбавленной голубой акварели и разбитого стекла. Грязно-серая толстовка висела на худом теле парня как мешок, а вечно расшнурованные кеды старой модели, уже давно стоило выбросить. – А коль все смертники, драмы не будет.
– Тебе бы постричься.
– На смертном одре, – парень покрутил сигарету и шмыгнул носом.
Со стороны Кай выглядел как живой мертвец, особенно, если его неестественно бледной кожи касались лучи солнца. Выглядел ли он так всегда или это были последствия какой-нибудь болезни – Эби не знала, но даже спрашивая об этом, не получала какого-либо внятного ответа. Кай всегда говорил загадками.
– Ты чем-то болеешь? – спрашивала его Эби. – Рак, или типа того?
– Или типа того, – эхом отзывался Кай и на этом заканчивалось.
– Почему не на работе? – спросил Кай, когда Эби уже повернулась к нему спиной, поднимаясь по последней лестнице на пятый этаж. Девушка замерла и медленно обернулась, тяжко выдохнув.
– Меня уволили. Там был особо неадекватный посетитель и настроение у меня было паршивое… – Эби соединила ладони в умоляющем жесте. – Пожалуйста, не говори Дереку. Честное слово, я признаюсь, только попозже. Я и так на прошлой неделе сплоховала, да и он в последнее время какой-то нервный.
– Будешь должна.
– Если это будет как в тот раз…
Тогда Кай заставил ее вымыть всю посуду, что скопилась в раковине за неделю и вычистить холодильник. Все, кто приходил на кухню, удивленно наблюдали за ее действиями, а Дерек даже сходил в магазин и купил торт по такому случаю.
– Посмотрим, – парень сунул сигарету в карман толстовки. – Давно надо было оттуда уходить.
Эби пожала плечами:
– Зарплата была неплохая, да и иногда можно было что-то из остатков еды приносить домой.
– И встречать опасных людей.
– Еще не ясно, кто из нас бывал опаснее. Но зато можно было подслушивать, никогда же не знаешь, какая информация может понадобиться.
– Сплетни отравляют душу. – Покачал головой Кай и Эби оставила эти слова без ответа, пожав плечами и исчезнув в квартире на пятом этаже. В квартире, где проживала группа Теней под названием «Дети Рагнара».
На двери отсутствовали замки, поскольку смысла запираться от врагов не было – тем бы не помешали хлипкие двери, а для своих вход всегда был открыт. К тому же, красть-то особо было нечего. Только чужие проблемы.
Эби прошла внутрь коридора, скинула черные тяжелые зимние ботинки, повесила куртку и натянула на ноги домашние кеды, попрыгав на одной ноге, чтобы затянуть шнурки, затем нагнулась, чтобы не задеть развешенное белье, растянувшееся на веревке от шкафа до крючка на двери Дерека. Чьи-то мокрые черные трусы с черепушками все же задели ее лоб. Девушка скривилась, сморщив нос, и шагнула в проем, ведущий на кухню.
Вивиан, по прозвищу Афродита, как всегда, умостилась на своем любимом стуле с резными подлокотниками, закинув ногу на ногу. На ней было длинное, до щиколоток, бордовое платье, а плечи, как и голову, покрывали разноцветные платки. В руке она изящно держала курительную трубку, от которой шел неприятный табачный запах. Эби махнула у себя перед лицом рукой, стараясь отогнать дым, но, видимо, Ви сидела на кухне уже давно и запах успел завладеть окружающей обстановкой. Афродита лишь отдаленно хмыкнула, даже не поднимая своего взгляда. Таким образом она как бы говорила: «Потерпишь, милочка».
Эби подошла к плите и подняла крышку кастрюли в поисках чего-то съестного. Внутри плавал почти бесцветный бульон и одинокая куриная нога. Похоже, этой ноге суждено было остаться одинокой. Девушка вздохнула, закрыв кастрюлю, уже задумавшись о том, что сегодня она останется без ужина, как заметила сковороду с чем-то, отдаленно напоминавшим рагу. Потянувшись, Эби достала наиболее чистую ложку из кучи столовых приборов (был черед Закари мыть посуду и он, конечно, этого не делал) и зачерпнула кашицу.
– Осторожно, – промурлыкала Ви, смотря на красные маки, намалеванные на стене с полками. – Табаки не отходил от плиты целых два часа и сказал, что если кто-нибудь прикоснется к девственности его творения, то пойдет на корм злым духам.
Эби махнула рукой на это замечание и зачерпнула еще пару раз. Рагу оказалось неплохим.
– Ты же знаешь, он меня любит.
– Он любит только себя и чужие слабости, – Вивиан убрала курительную трубку и стала гладить листья алоэ, которое стояло в горшке на подоконнике. После табака она становилась заторможенной и мягкой. – Только меня в свои распри не втягивай.
Девушка с довольным видом облизнула ложку и закрыла образовавшуюся дыру в сковороде, сдвинув овощи поближе друг к другу:
– А неплохо получилось. Надо бы потом у него выведать рецепт.
– Да он небось и сам не помнит, как это готовил. Снова скажет, что ему духи нашептали, – улыбнулась Вивиан и провела пальцем по стебельку.
Эби замерла, невольно засмотревшись на ее изящные руки. Красивые, нежные, не то, что ее – в мозолинах. Вивиан ярко выделялась на фоне жирных обоев, старой скрипящей мебели и атмосферы покинувшей радости места. Изысканная и загадочная. Та, которая первой бросается в глаза. Ви казалась похищенной принцессой, которую прятали здесь разбойники. Но при этом, уже после знакомства становилось понятно, что Ви на самом деле является их атаманом.
– О чем задумалась, милая? – Вивиан повернула голову к Эби, будто сова, заметившая мышь, и ее наплечные платки, всех цветов и узоров, пришли в движение. Опасный танец кобры.
– Да так… – Эби вытерла губы тыльной стороной ладони и прошла мимо стола, когда вспомнила, что хотела спросить. – А Дилан не заходил? Мы хотели встретиться с утра, но я поздно ему сообщила, что задержусь.
– Крутился вокруг дома, все в окна заглядывал. Нечего ему здесь ходить, носом воротить. Мой закон прост – гость незваный прочь за порог.
Эби хмыкнула и кивнула:
– И ты на него вылила воду, как в тот раз?
Ви недовольно причмокнула:
– Все-то вам, детям, делать нечего. Про последствия и не думают. Еще раз к нам сунется – я разрешу ему съесть все требухло Табаки.
Эби засмеялась и вышла из кухни, думая о своем парне и тоскливой квартире, где она жила чуть меньше двух лет. Потрескавшиеся, уже непонятно какого цвета (между желтым и зеленым) стены, проводили девушку до двери с красной табличкой «Посторонним вход воспрещен», что находилась рядом с комнатой Дерека. Может, он снова вырезал статьи из газеты или переписывался с Февралем по поводу новых заданий. Выяснять Эби не хотелось.
Девушка провела пальцем по стене, на кончиках которых сразу же оказался неприятный песок от дешевой краски, и открыла свою дверь, искоса взглянув на старый телефон с ручкой и проводом, что стоял в углу на тумбе с высокими ножками. Телефон молчал, и девушка скрылась в комнате, погрузившись в тишину и едва различимый запах сырости.
***
Эби плюхнулась на матрас, лежавший на полу. По небольшим вмятинам по бокам можно было догадаться, что когда-то там все же стояла кровать, но в один день исчезла, как исчезают молочные зубы под подушкой. Эби заехала в эту комнату уже после ее пропажи. Дерек предлагал съездить в мебельный магазин, но она отказалась, поскольку в матрасе на полу было что-то необычное. Да и к тому же, вытаскивая руку из-под одеяла и чувствуя холодный пол, Эби ощущала себя спокойнее. Можно было не бояться ночью упасть с кровати и больно удариться копчиком.
Напротив матраса стоял шкаф, обклеенный разными стикерами (редкие карточки с Винкс, которые она тайком стащила у Табаки, и грустные морды кота) и кусочками постеров. Рядом находилась рабочая зона – стол с лампой и стул (обычный, без колесиков). В углу коробка с разными гирляндами, запрещенка, потому что с электричеством были проблемы и лишнее замыкание могло стать причиной пожара или, что еще хуже – привести к кончине старого кабеля, замурованного прямо в стены. А отковыривать его могилу в поисках неполадки никому не хотелось. Вечерами, Эби, сидя за столом и делая уроки (что задавал ей Дерек, следя за ее всесторонним образованием), задерживала дыхание и прислушивалась. Иногда ей казалось, что из стен доносится кашель какого-то старика.
Ви говорила:
– Это мистер Кабель подавился электричеством.
Когда Табаки был скучно, он приглашал мистера Кабеля выпить и чокался бутылкой со стеной. В такие дни Эби слышала лишь тихое пошаркивание и изредка довольное причмокивание.
Больше мебели в комнате не было, за исключением одинокой табуретки, стоявшей на одинаковом расстоянии между стеной и матрасом. На нее очень удобно было садиться Дереку, чтобы разговаривать с Эби на ту или иную тему.
Еще в комнате имелся широкий подоконник, немного пыльный, но зато с плюшевым медведем Фрэнсисом, забравшимся сюда из картонных коробок в коридоре. Такой странный детский предмет напоминал Эби ее семью с тремя братьями и двумя сестрами, от которой она сбежала. С пуговицами вместо глаз и запахом старья, медведь напоминал еще и о забытом детстве, что Эби провела на ферме с одиноким, слегка прихрамывающим ослом, который, не смотря на обилие членов семьи, был ее единственным другом. Правда, не очень долго.
Эби вздохнула и включив телефон, вновь зашла в сообщения, чтобы прочитать текст еще раз, и покормить им вспорхнувших бабочек в животе.
«Не хочешь через час со мной встретиться в Старбаксе? Только ты, я и карамельный фраппучино»
Приятное тепло растеклось по телу, заставив сердце застучать чуть сильнее. Они снова встретятся. Снова поцелуются. Он прикоснется к ее мешковатой толстовке, целую вечность нащупывая ее талию, и пальцами застряв в ее не расчёсанных черных колтунах волос?
Эби резко открыла глаза и убрав телефон, прислушалась к прибитым к потолку часам с треснутым циферблатом. Было очень удобно лежать на спине и знать, какое сейчас время. Время что-то предпринять, прежде чем подойдет срок сдаваться прекрасному принцу. Как жаль, что нельзя оформить подписку на то, чтобы всегда выглядеть красивой на свиданиях.
– Через час… – вздохнула Эби, нахмурившись. Пожалуй, стоит начать приводить себя в порядок.
Она зашла в ванную, стиснутую с одной стороны комнатой Вивиан, а с другой коридором, уходящим в комнату Табаки. Эби прокрутила старый кран, который с явной неохотой выплюнул тонкую ледяную струйку, и подождав, когда в ладонях соберется достаточное количество жидкости, обдала лицо холодной водой, зажмурившись. Капли попали на толстовку и на старый, облупившийся кафель. Эби закрыла кран и протерла зеркало, увидев в отражении худую, черноволосую девушку с таким выражением лица, что могло значить только одно: «отвали, не до этого». Зеркало тоже было старым, по краям покрытым мелкими черными точками. В доме все было доисторическим. Обои, мебель, пол. Бывшее величие и уют, так рьяно создаваемые предыдущим хозяином уже давно заросли плесенью, пошли трещинами и запылились. Дерек как-то обмолвился, что эта квартира была собственностью других Теней, которые когда-то подарили ему эти комнаты вместе со всем обустройством. Сколько же страданий видело это зеркало в ванной?
Конечно, нынешние владельцы квартиры старались создать хоть какой-то уют, но делали это как-то неумело, действуя по одиночке, занимаясь только своими комнатами, а общие оставив на «кто-нибудь уберется, но не я».
Дерек иногда подкрашивал батареи (которые, кстати, хорошо грели только на кухне), создавая видимость какого-то обустройства, что-то чиня и латая, с грустью наблюдая, как дом потихоньку рушится. На свою зарплату, которую ему перечислял Февраль с каждого успешного задания, он откладывал на новый холодильник, люстру и микроволновку. Поначалу у него даже получалось улучшать упадническую обстановку, но на плите все его планы рухнули. Плита была газовая, готовая подпалить всех хоть днем, хоть ночью. Она так вросла в стену, что ее трубы ожирели, и сдвинуть плиту и поменять ее – не представлялось возможным. Знакомый-газовик как-то осмотрел старушку и вынес вердикт:
– Ваша плита сводит концы с концами. Отделить ее от системы, как и готовить на ней – опасно. Может взорваться в любой момент.
Дерек не отчаялся и прибег к способностям Вивиан, славившейся предсказаниями по картам Таро. Тогда Ви провела свой особый ритуал с картами, благовониями и поджаренной куриной лапкой (в магазине была только такая), в конце указав на Закари и сказав:
– Бабахнет только через его труп.
Тот согласился.
Кроме Дерека, занимавшегося в основном какими-то капитальными вещами, за квартирой следила Вивиан. С ее женского взгляда на подоконниках появились горшки с растениями, на кухне одна из стен стала разрисована красными маками и во всех комнатах появились занавески. Раньше на стенах в коридоре висели картины, а на тумбах стояли вазы, но широкоплечий Дерек и слишком резвые на дух юные люди, заставили Вивиан все убрать, оставив только голые стены и красный телефон в углу. Также, Ви поставила распорядок, чтобы квартира не загрязнялась еще сильнее, каждый по очереди должен был мыть посуду, мыть полы, выносить мусор и контролировать стирку вещей. Эби злилась на то, что на Кая, эти правила не распространялись по твердому слову Дерека.
С едой обстояли похожие дела. Никто из группы готовить особо не умел, но тем не менее, из-за жизни «позаботься о себе сам», им приходилось как-то изворачиваться, чтобы не остаться голодными. Однако, в их семье готовка больше действовала на чувства, чем на биологические потребности. Работало это так – Дерек просыпался первым, делал себе кружку кофе, затем вспоминал о каких-то делах и уходил. Потом появлялся сонный Табаки, проглатывал заботливо оставленный для него напиток, решал, что хочет еще и яичницу с беконом и, как всегда по пути готовки, нахватавшись всего по чуть-чуть, оставлял завтрак в сковороде. После Табаки на кухню заявлялся Закари, съедал уже остывшую яичницу и, уже собиравшись уходить, ловил себя на мысли, что ему становилось неприятно внутри, что он схомячил чью-то еду. Тогда Зак на скорую руку из готовой смеси делал панкейки и убегал к себе на чердак. Через какое-то время завтракать приходила Эби, с приятным чувством уплетая панкейки и доставая йогурт из холодильника, чтобы тот согрелся, исчезая в своей комнате. Последней на кухню вплывала Вивиан, выпивая йогурт и делая кружку кофе, чтобы выпить его с булочкой, но в последний момент передумывая, решая отказаться от лишних калорий.
И так, возвращаясь после завершенных дел на кухню, Дерек удивлялся, что кофе оставался горячим.
***
Эби подождала, пока вода из-под крана не наберет мощность и тепло и умыла лицо как следует, заодно решив почистить зубы, достав с полки свою зубную щетку, которую прятала в отдельном пенале, поскольку однажды увидела, как Табаки, даже не посмотрев на цвет щетки (а у каждого был свой, чтобы не перепутать), схватил какую попало. Эби успела выдавить пасту и сделать пару движений щеткой по зубам, как в ванную кто-то залетел.
Табаки, в одном коротком розовом полотенце, кое-как прикрывающем его наготу, с растрепанными волосами и с несколькими татуировками на теле, закрыл дверь и, отодвинув шторку с рисунками кораблей, залез в ванную, без предупреждения решив помыться.
– Эй! – воскликнула Эби, с щеткой в зубах. – Ты не мог подождать?
– Я не против твоего соседства, – Табаки протянул руку из-за шторки с тем самым розовым полотенцем. – Будь хорошей девочкой, повесь на батарею.
– А я против! – Эби осторожно, двумя пальцами, забрала полотенце. – В следующий раз возьму и закроюсь!
Табаки будто не обратил на ее слова никакого внимания:
– Отключи воду, а то у меня еле теплая идет.
Эби сжала губы, метнув в сторону ванной злобный взгляд, и прокрутила ручку горячей воды до конца. Табаки вскрикнул и из-за шторки показалась его голова:
– У тебя развился дальтонизм? Нужен не красный вентиль, а синий. А, вообще, хочешь присоединиться?
Табаки вылез из ванны чуть дальше и Эби машинально обронила взгляд на его упругие мышцы живота, покраснела и отвернулась:
– Прикройся!
Табаки фыркнул, улыбнувшись:
– Я не стесняюсь своего тела и тебе желаю того же.
Эби показала ему средний палец, затем сполоснула рот, убрав щетку обратно на полку и поспешно покинула ванную. Табаки засмеялся и крикнул вслед:
– Заходи, когда созреешь, дорогуша!
***
Обычно Эби не парилась насчет своего внешнего вида. Свитер, джинсы, все путем. Но когда она стала встречаться с Диланом, то поняла, что нужно что-то менять. Дилан всегда одевался по моде, пах дорогим парфюмом, ходил в качалку для спортивного и подтянутого тела, посещал солярий для приятного оттенка загара даже зимой, увлажнял кожу, чтобы та не поддавалась сухому холодному ветру, отбеливал зубы и, вообще, выглядел как с обложки журнала. Эби много раз задавала себе вопрос, почему он выбрал именно ее? Не одну из красивых, длинноногих, с роскошными волосами и нарисованными острыми стрелками девушек, которые вились вокруг него толпами. А ее. Серую, обычную, из приступного района. На что Дилан пожимал плечами и говорил, что она настоящая и он очень это ценит.
Тем не менее, приходилось соответствовать, (хоть ее это и порядком раздражало) чтобы не казаться отброшенной тенью его красоты. Эби не любила ходить по магазинам, поскольку у нее не было такой привычки с детства, а все эти яркие, подсвеченные открытые шкафы и стенды, милые девушки, пытающиеся узнать ее размер одежды и порекомендовать «прикольный лук», ее просто бесили. Она чувствовала себя неуютно среди такого количество новых вещей, да и они были достаточно дорогими, хотя Эби и с зарплаты официантки могла себе что-то позволить, но у нее не поднималась рука.
Вместо торговых центров Эби предпочитала маленькие магазинчики, выстроившиеся в конце Брокледа. Там, между букинистическим ларьком и магазином антиквариата, стоял узенький двухэтажный секонд-хенд. Внутри всегда пахло лавандой, а продавец за прилавком никогда не задавал лишних вопросов. Но даже там, Эби бывала редко, покупая одежду по необходимости, если уж старая совсем износилась или порвалась.
Так что, выбор был невелик. Безразмерные толстовки, пару рубашек, которые Эби стянула у Дерека, теплые свитера, летние футболки и тоненький топик, которым разве что можно было завязывать глаза, играя в прятки. Из штанов только джинсы и шорты.
В надеждах найти хоть что-то более-менее нормальное, девушка нырнула в глубь шкафа, обнаружив там только таблетку от моли и джинсовую куртку, что висела там еще до того, как в комнату въехала Эби. Вместо Нарнии – деревянная задняя стенка. Девушка уперлась в нее головой и застонала. Отказываться от свидания было бы глупо. Второй вариант, который пришел ей в голову был еще глупее.
Очевидно, уже представив в своих мыслях штук десять приятных развитий событий свидания, она выбрала не первый вариант.
Эби вышла в коридор и поняла, что в ванной уже никого не было. Должно быть этот паршивец принял быстрый душ. Ну что, была ни была.
На одном дыхании Эби распахнула дверь в комнату Табаки и подняла палец, выпалив:
– Не дай Бог, услышу хоть одно слово!
Табаки боком лежал на кровати и курил, но теперь он встрепенулся и обаятельно улыбнулся, потянувшись к ней, как к спасательному кругу:
– О, моя дорогая, ты созрел…
– Нет! Никогда! – Эби дернулась в порыве уйти, но потом ругнулась, всплеснула руками и повернулась обратно. – Короче, у меня свидание.
Табаки не спеша затушил сигарету и прищурился, явно заинтересовываясь:
– С тем хлюпиком, который подкарауливал тебя под окнами и принял меня за маньяка…
– Меня очень трогает, что ты его запомнил, но пожалуйста, ты не мог бы помочь мне… с этим?
– С раскрепощением?
– Да нет же! С внешним видом. – Эби скрестила руки, тяжко выдохнув. – Думала пойти к Ви, но это ты же у нас главная модница на районе. А я выгляжу как пугало.
Табаки хмыкнул и медленно подошел к ней, оценивая вид:
– С этим не поспоришь.
– Ну спасибо.
– Пожалуйста, лапушка. Быть пугалом не скверно, птицы тебя боятся.
– Не все птицы.
Парень фыркнул:
– Я не считаю голубей птицами. Эти тупоголовые свиньи не имеют ничего грациозного. Повернись.
Эби молча, скрывая раздражение и неловкость, медленно покружилась:
– Слушай, мне почему-то уже не нравится эта идея.
– Тс-с-с… – Табаки поднял выбившуюся прядь девушки и заправил ее за ухо. – Не порть игру. Раз начала, не стоит делать шаг назад, наслаждайся возможностями. К тому же, ты обратилась по адресу. Хоть парень у тебя не ахти какой, ты не должна выглядеть как помойная швабра.
– Давай вернемся к образу пугала.
– Сколько у тебя времени?
– Час… Уже меньше.
– Боже мой! – застонал Табаки. – Еще бы за десять минут ко мне обратилась! Надо не рот разевать, а думать… Носишь какие-то мешки. Ты же девочка.
– И что?
– Нам нужно платье.
– Нет.
– Еще раз мне возразишь и отправишься на свидание в этом позорище.
– У меня нет платьев, Табаки.
Парень округлил глаза и переспросил, с явным разочарованием:
– Нет платьев?
Эби с полной уверенностью покачала головой. Табаки цокнул языком и слегка покачивающейся походкой двинулся в комнату девушки, целенаправленно шагая к шкафу:
– Совсем ты себя запустила.
Эби с закатила глаза и пожала плечами, плетясь следом:
– Мне так удобнее.
Табаки явно проигнорировал это замечание и стал копаться в вещах, кидая то, что показалось ему более-менее на матрас, при этом приговаривая:
– Сюда бы Ви с ее ритуалами, пусть немного поколдует, а то честное слово в гробу у мыши, и то, есть что надеть.
Дойдя до джинсовки в конце шкафа, Табаки неожиданно замер:
– Где ты ее нашла?
– Она висела тут еще до меня. Кай сказал, что это его старая, а я решила оставить.
Парень резко втянул носом воздух и выбежал из комнаты со словами:
– Нужно затянуться.
Эби подошла к шкафу и взглянула на джисовку, наклонив голову на бок. Что в ней было такое особенное, что Табаки так среагировал? Девушка сняла куртку и перевернула ее. На спине были нарисованы большие белые крылья.
***
Первое, что я помню, была буква «К». Я рисовал ее повсюду, словно показывая миру, что я здесь, я существую. Буквы превращались в узоры, что проникали мне под кожу и водили там хороводы, напевая мне перед сном. Я рисовал на ладонях вселенную и показывал их траве и небу, деревьям и воде. Они всегда откликались. Они повторяли мое имя. Я был счастлив, выдыхая одновременно с ветрами, вырисовывая пальцем по венам одновременно с молниями, считая родинки одновременно со звездами. А потом у меня все отобрали и куда-то долго везли. Мой мир померк. И противостоя ему, я осмелился поднять взгляд, встретившись с людьми. Они были злые. Они были беспощадные. Мне было страшно. Я боялся заразиться их темнотой прежде, чем сумел бы сбежать оттуда. Они усердно стирали с моих ладоней слова, до крови, до черной дыры, уходя все в глубь, своими мерзкими голосами разрезая мою кожу.
Я терпел и ждал.