Юлия Цыпленкова
Солнечный луч. Дорогой интриг
– Порой вы бываете совершенно непонятной. Ну, хорошо, если уж вам хочется услышать грубость, то идемте, но учтите, я ни минуты не задержусь подле этого мужлана. Идемте же и помните, что я вас предупреждала.
– Не укорю ни разу, – заверила я ее, и мы направились к тому, с кем так хотелось познакомиться после разговора с дядей две недели назад.
Не скажу, зачем мне вдруг понадобился министр иностранных дел, но отчего-то хотелось разглядеть этого человека поближе. Да, я помнила о его неодобрении и предубеждении против фавориток и что даже с дядей после моего появления граф начал разговаривать сквозь зубы, однако это только раззадорило мое любопытство.
Его сиятельство стоял, прислонившись спиной к дереву. Он скрестил на груди руки и смотрел в сторону от благородного собрания. Где были думы графа, сказать не берусь, но, кажется, он недолюбливал не только фавориток, но и подобные сборища, на которых был обязан присутствовать.
Внешне это был такой же малопривлекательный человек, как и его характер. Невысок, несколько полный, с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице, отчего лицо казалось хмурым и недовольным. И массивный подбородок, и крупный нос, и полная нижняя губа, чуть оттопыренная из-за своего объема, – всё это окончательно и бесповоротно внушало желание держаться подальше от его сиятельства, я же, напротив, горела желанием сблизиться с ним, и помешать мне в этом не мог даже сам граф.
– Доброго дня, ваше сиятельство, – с прохладной вежливостью произнесла баронесса Вендит.
Министр даже вздрогнул от неожиданности. Он поднял на Керстин удивленный взгляд, перевел его на меня, и кустистые брови поползли вверх.
– Доброго дня, ваша милость, – почти с досадой произнес Атленг. – Чем обязан?
– Позвольте представить вам баронессу Шанриз Тенерис, – продолжила Керсти. – Знакомьтесь, ваша милость, его сиятельство граф Дистер Атленг.
После этого фрейлина присела в неглубоком реверансе и сбежала, а я осталась.
– Наше знакомство – честь для меня, ваше сиятельство, – с улыбкой произнесла я.
– Я бы назвал наше знакомство сомнительной честью, – буркнул министр и отвернулся. Если он думал, что я уйду, оскорбленная его грубостью, то ошибся.
– Чего бы дурного я вам не сделала, прошу прощения, ваше сиятельство, – я склонила голову, и министр обернулся.
– Что вам от меня надобно, ваша милость? – прямо и недружелюбно спросил граф.
– Вы одиноки, ваше сиятельство, – сказала я. – Мне показалось, что вы скучаете.
– Я не скучаю, с чего вы взяли? Разве можно скучать на охоте? – чуть кривовато усмехнулся Атленг.
– Не могу сказать, ваше сиятельство, я не бывала на охоте, – я пожала плечами и отошла к противоположному дереву. – К тому же охота проходит где-то там, а нам с вами приходится ждать, когда охотники вернутся, чтобы состоялся пикник.
Граф некоторое время сверлил меня взглядом, после вновь усмехнулся и с нескрываемой издевкой спросил:
– А вам бы хотелось оказаться подле Его Величества? Не так ли? Это ведь так замечательно – находиться под его покровительством.
– Мне кажется, господин граф, многие бы хотели, чтобы государь им покровительствовал, – заметила я. – Думаю, и вам было бы приятно его внимание. Но вы ошиблись. Я вовсе не мечтаю оказаться на охоте. Признаюсь вам по секрету – охоту я переношу только тогда, когда она происходит не у меня на глазах. Самой бы мне не хотелось оказаться там, где идет преследование несчастного зверя.
Министр теперь развернулся лицом ко мне и оглядел с новым интересом. Заговорить он не спешил, то ли раздумывая над своими следующими словами, то ли пытаясь составить обо мне мнение. Наконец, прочистив горло, задал новый вопрос:
– И как же вы собираетесь разыгрывать перед Его Величеством интерес к охоте и восторг?
Теперь я изломила бровь в недоумении.
– Разыгрывать? Это было бы лицемерием с моей стороны.
– Но как же? – граф сделал шаг ко мне. – Разве вы прибыли сюда не для этого? И не говорите, что вас не прочат в новые фаворитки государю. Иначе бы герцогиня не взяла вас под свое крыло. Да и граф Доло подсуетился и не упустил возможности пристроить девицу, приглянувшуюся королю.
Коротко вздохнув, я сделала шаг ему навстречу, и теперь мы стояли так близко, как стоят добрые знакомые. Повернув голову, я увидела дядюшку, глядевшего на нас с министром. Однако я тут же и отвернулась от главы рода.
– Он вас подослал ко мне? Ищет поддержку? – несколько воинственно вопросил граф Атленг, проследивший за моим взглядом.
– Напротив, – ответила я, глядя в глаза министра. – Дядюшка предостерегал меня, говорил, что вы предубеждены против меня. Но мне стало любопытно познакомиться с вами. Я ведь и вправду не сделала вам ничего дурного, ваше сиятельство, как и никому другому. Однако если вы думаете, что я ищу вашей дружбы и поддержки, то вынуждена признать – это не так. Дружба – это то, что рождается из душевной близости и поступков. А что до чаяний моего дядюшки и ее светлости, то каждый человек имеет право к чему-то стремиться, не так ли? И каждый выбирает свой путь.
– И к чему же стремитесь вы, ваша милость? На ложе государя? Это ваш путь? – он прищурился, но я взора не отвела и все-таки смущение испытала.
– Прошу простить меня великодушно, ваше сиятельство, но ваш вопрос слишком откровенен. О ложе с девицами говорить не принято.
– Я всего лишь назвал вещи своими именами, – отмахнулся граф.
Негромко хмыкнув, я отметила:
– Вы беспощадны в своей прямоте, ваше сиятельство. И вы правы, как ложе ни назови, ложем оно быть не перестанет. Я вижу свой путь, знаю его, но кто сказал, что его видят остальные? Возможно, они глядят под иным углом.
– И каков же ваш угол?
– А ваш? Что видите во мне вы, господин министр? И чем я вам не угодила, раз знакомство со мной показалось вам сомнительной честью?
В этот раз граф молчал дольше прежнего. Он вернулся к своему дереву, вновь подпер его плечом и отвернулся. Взор его сиятельства перебирался с одного придворного на другого, ни на ком особо не задерживаясь. В конце концов, пресытившись видом, министр вновь повернул ко мне голову и произнес:
– Женщины, которые не блюдут нравственность, мне неприятны. К примеру, я слышал, что вы играете чувствами герцога Ришема. Он, конечно же, заслужил хорошей трепки, ибо поведение его далеко от всяких приличий, однако девице пристало вести себя скромно, а не вертеть хвостом перед мужчиной. Псисе, – закончил граф свою тираду, и я поняла, что извиняться он не любит, раз так комкает это незатейливое слово. В остальном речь его была чистой и внятной.
Не удержавшись, я хмыкнула, а после и вовсе рассмеялась. Вышло достаточно громко.
– Простите, ваше сиятельство, простите великодушно, – взмахнула я рукой и заставила себя успокоиться. – Это новая сплетня? Признайтесь, кто рассказал вам ее? Кто настолько переиначил правду, что герцог из напористого наглеца превратился в жертву любви? – Граф ответил упрямым взглядом, явно не желая выдавать свой источник, но и так было понятно, что новая интерпретация – дело рук если и не самого Нибо, то кого-то из его окружения. – Поверьте, это ложь. Всё, что пытался сделать герцог – это скомпрометировать меня. Это было неприятно. Хвала богам, в моем бегстве и его преследовании нам встретилась моя госпожа. Она и помогла мне избавиться от его назойливого внимания.
Однако переиначенная сплетня и вправду подает сложившуюся ситуацию совсем в ином свете. Более того! Она открывает герцогу путь к дальнейшим действиям. Несчастный влюбленный, кто может его укорить в том, что он поддался чувствам, желая добиться благосклонности дамы его сердца? Этак он меня еще и замуж позовет…
Передернув плечами, я посмотрела на министра и встретилась с его внимательным взглядом.
– Скажите мне, ваша милость, – произнес граф. – Не угнетает ли вас, что у Камерата до сих пор нет наследника? Вам не кажется, что государю пора бы уже бросить своих фавориток и жениться?
Я чувствовала, что это не праздный вопрос и не проверка. Вопрос был задан таким же тоном, как и дядин о желании помочь своему роду. Да неужто… Мне удалось скрыть изумление от неожиданного открытия, и я ответила:
– Я не могу и не имею права осуждать своего сюзерена или указывать ему. Однако не могу не признать, что наследник нужен, а стало быть, нужна и женитьба.
И граф улыбнулся. И было столь неожиданно увидеть улыбку на хмуром лице, что я даже хмыкнула. Однако быстро взяла себя в руки и улыбнулась в ответ.
– А знаете, я возьму свои слова обратно и принесу вам свои извинения, ваша милость, – произнес министр. – Познакомиться с вами оказалось приятно.
– Благодарю, ваше сиятельство, – я присела в реверансе.
Он вновь приблизился ко мне и произнес:
– Будьте осторожны, баронесса. Что-то затевается, но я не могу сказать – что именно, у меня даже нет особой уверенности, но имеются основания так думать. Будьте осторожны и благоразумны. И не обижайтесь, если я вдруг стану с вами груб, так будет лучше.
И граф вернулся на свое место, а я, удивленная его предостережением, кивнула, а вскоре покинула его сиятельство. Мне нужно было обдумать неожиданные изменения в поведении министра, и его благосклонность тоже, потому что у меня, кажется, появился еще один покровитель, который решил меня использовать в своих целях. Впрочем, недурно… весьма недурно! Я надеялась, но особо не верила в такой поворот. Кажется, Хэлл не оставляет меня своей заботой, и я, возведя очи к верхушкам деревьев, в которых играл ветер, шепнула:
– Спасибо.
Глава 8
Глупейшее времяпровождение! Абсолютно бесполезное и изматывающее бездельем. Пока король гоняет по лесу бедных животных, придворные топчутся на поляне, как стадо баранов в ожидании своего пастуха. Было бы куда разумней прибывать сюда к моменту появления государя, но, конечно же, подобное невозможно. Никто не знает, сколько продлится охота, и заставлять сюзерена ждать недопустимо. Да и пребывание во дворце было бы столь же изматывающим, как и ожидание на поляне.
Впрочем, вокруг герцогини уже собрался небольшой кружок. К фрейлинам присоединялись придворные, и всё чаще по поляне разносился веселый смех. Ее светлость сегодня блистала, иначе не сказать. Именно ее высказывания и шутки были причиной веселья.
– Ох, ваша светлость! – воскликнула бывшая фрейлина покойной королевы – матери государя и принцессы Селии. Она осталась при Дворе рядом со своим мужем, служащим одного из министерств. – Я словно очутилась во временах вашей беззаботной юности! Как же я скучала по вашему веселому нраву и той непередаваемой легкости, которую вы дарили всем нам.
– Благодарю, – с улыбкой ответила герцогиня. – Долой затворничество! Будем веселиться, друзья мои.
Я устроилась за спинами придворных, не спеша влезть в их круг. Мне не хотелось, чтобы ее светлость сейчас привлекала ко мне внимание, но хотелось послушать со стороны. И не только слушать. Я училась. Между нашим весельем с Амберли и тем, что происходило у меня на глазах, была немалая разница, и позволить себе то, что творила дома под осуждение сестрицы и ее же молчаливое согласие, здесь было бы неуместным.
– Дитя мое, – я вздрогнула и подняла взор на дядюшку, подошедшего ко мне. – Пройдемся.
– Хорошо, ваше сиятельство, – согласилась я и, вложив в его ладонь свою руку, поднялась со скамеечки, на которой сидела.
О чем пойдет разговор, я догадывалась. Граф не мог не проявить любопытства к нашей беседе с министром. Да и наставления у него, наверное, имелись.
– О чем вы говорили с Атленгом?
– Мы подружились, дядюшка, – ответила я.
– С Атленгом? – изумился граф и невольно обернулся туда, где стоял министр.
Я повернула голову вслед за дядей и увидела, что граф Атленг смотрит в нашу сторону, но как только он заметил наши взгляды, его сиятельство отлепился от своего места и направился к нам. Дядюшка хмыкнул. Он что-то пробормотал себе под нос, но я не разобрала. И когда министр подошел ближе, он глядел только на графа Доло, оценивающе и чуть насмешливо.
– Ваше сиятельство, – дядя учтиво поклонился, и второй граф ответил тем же.
– Ваше сиятельство. Однако вы не говорили, что ваша родственница – очаровательнейшая особа.
– Мне кажется, очарование Шанриз не требует того, чтобы привлекать к нему чье-то внимание. Прелесть баронессы заметна с первого взгляда, разве не так?
– Не могу не согласиться, – кивнул Атленг. – Похоже, я попросту не глядел на нее ни разу до нашего знакомства. Весьма приятная и достойная девица.
Что я чувствовала в это момент? Умиление, смущение, радость от приятных слов? Ничуть! Я была насторожена и, переводя взор с дяди на министра, видела не любезный разговор, а пристрелку двух противников, раздумывающих, стоит ли им затевать войну или лучше вступить в союз. Они глядели друг на друга одинаковыми оценивающе-испытующми взглядами, и я в этот момент была не более чем предметом торга и соглашения.
Отвернувшись, я прикусила губу и устремила взор на третью сторону в этом союзе. Герцогиня, казалось бы, увлеченная своей беседой с теми, кто окружил ее, время от времени бросала в нашу сторону мимолетные взгляды. И я отвернулась и от нее, потому что усмешку мне сдержать не удалось. Нет, мне не было обидно, потому что я понимала, во что ввязываюсь.
Даже в романах, которые матушка одобряла нам с сестрицей для чтения, я не следила за горестями героини или подвигами в ее славу благородного героя. О нет! Я наблюдала за злодеями. Не потому, что они были мне близки по духу, совсем нет. Сопереживала я даме и ее кавалеру, но действия злодеев всегда любопытны. И первые познания об интригах я получила из любовных романов. Чуть позже, когда я начала совершать набеги на книги отца, то поняла, что злодеи в моих романах наивны, потому что настоящее коварство мне довелось лицезреть в «Исторических хрониках», «Жизнеописаниях» и прочих книгах, не предназначенных для девицы.
И когда я сказала дядюшке «да», я отдавала себе отчет, что меня станут использовать как марионетку, правда, кукловодов становилось всё больше. У каждого была своя цель, но все эти цели не имели ничего общего с тем, чего хотела я сама. И если с кем-то я и могла быть откровенной, то только с главой моего рода, но открываться ему пока не спешила. Сначала нужно было добиться большего успеха и лучше своими усилиями, чтобы граф Доло начал ко мне прислушиваться. И тогда нас станет уже двое, и вдвоем мы сумеем повлиять и на герцогиню. В будущем я собиралась играть наперекор своим покровителям, но так, чтобы не потерять их расположения.
Сомневалась ли я в своих силах? Еще как! У меня не было ни сторонников, ни друзей, ни опыта. То, что мне предлагали, я могла использовать до определенной степени, и пока мы шли в ногу, за мной стояли две… теперь, кажется, три маститых фигуры, имевшие определенный вес при Дворе. Но что будет после?
– О Хэлл, – одними губами произнесла я.
А после поджала их и обернулась к их сиятельствам. Господа графы, успев обменяться несколькими фразами, уже, кажется, закончили разговор. Министр перевел на меня взор, поклонился и направился прочь. Дядя обернулся ко мне и вопросил:
– Чем вы его заинтересовали? Атленг явно настроен к вам благосклонно, а он редко бывает в таком состоянии. Что вы ему сказали?
– Я была с ним откровенна, дядюшка, – ответила я. – Насколько это возможно. И мы неожиданно сошлись во взглядах.
– Вы обещали ему королеву, – понизив голос, уверенно произнес его сиятельство.
– Отнюдь, – сказала я, глядя вслед нашему новому союзнику. – Я разделила его взгляды, но обещаний не давала, а он не требовал моих заверений.
Граф накрыл сгиб своего локтя моей ладонью и повел вперед.
– Даже не знаю, радоваться его заинтересованности в вас или нет. Это крайне тяжелый человек…
– Он просил меня быть осторожней, – прервала я дядю. – Сказал, что против меня что-то затевается.
Его сиятельство вновь остановился и повернулся ко мне.
– Что? – коротко спросил он, и я пожала плечами:
– Ему это неизвестно в точности, но попросил быть меня осторожней и благоразумней. И потому… – я посмотрела дяде в глаза: – Я не хочу делать того, что вы мне велели. – Граф открыл рот, но я отрицательно покачала головой и указала в сторону деревьев.
Его сиятельство покорился. Мы отошли ближе к краю поляны, где никого не было. Дядя привалился спиной к дереву, скрестил на груди руки и выжидающе поглядел на меня, и я не стала томить.
– Я не могу и не хочу разыгрывать восторг, это против моих убеждений, потому на малую охоту я не попаду. И, признаться, я не хочу там быть. Ни участвовать, ни ощущать неприязнь окружения. Здесь у меня есть вы и ее светлость, а там будут графиня и принцесса, а значит, другие охотники окажутся на их стороне. Быть жертвой я не желаю, дядюшка, не хочу несколько дней кряду отвечать на ядовитые выпады и сражаться за каждый свободный вздох.
– Постоянно оставаясь в тени герцогини, вы не добьетесь успеха в деле, которое задумали сами. Жизнь при Дворе – это постоянное сражение за свое место, за милость государя, за успех в обществе. Порой одиночество и противостояние свету становятся испытанием, и нужно пройти его с честью, чтобы оказаться победителем, а не жертвой, которой вам быть не хочется. Так что же вы намереваетесь предпринять, Шанриз?
– Позвольте мне остаться собой. Во мне достаточно азарта и без притворства, но вы должны одобрить то, что девице делать не пристало, но я собираюсь устроить.
– Подробностей, – сухо приказал граф, и я, оглянувшись еще раз, рассказала ему о том, о чем немало думала за те две недели, что прошли после нашего разговора.
Придумала я не только что, но оттягивала этот разговор до последнего, чтобы у его сиятельства не было времени изобрести отговорки и настаивать, когда он поймет, что всё может пойти прахом из-за моего нежелания действовать так, как он мне велел. Дядя слушал меня, не перебивая, лишь скептически хмыкал. Но когда я закончила, он, ненадолго задумавшись, произнес:
– Это безумие, и это будут обсуждать не одну неделю, но ваша придумка может сработать. К тому же она полностью противоречит тому, что мы собирались делать. По правде, наши действия были предсказуемы, и если их просчитали, то они готовятся к ним. И если задумали пакость, то вы обезоружите их еще до того, как они нанесут нам удар. Да, пусть это безумие, однако я даю вам свое одобрение.
– Спасибо! – воскликнула я и, совсем забывшись, бросилась его сиятельству на шею.
Он рассмеялся, однако мягко отстранился и покачал головой, напоминая, что мы не одни. И все-таки он пожал мне руку, ободряя, а после указал взглядом на поляну, пора было возвращаться и возобновлять ожидание, которое тянулось уже часа четыре. Узнав, что это еще совсем немного, я тихо застонала. Теперь, когда граф дал свое согласие на маленькую авантюру, кровь моя кипела, ожидая действий. И бурление ее было столь велико, что я готова была сама сбегать за королем и притащить его на поляну силой, лишь бы мне наконец удалось развлечься и дать себе свободу.
Словно отвечая на мои призывы, со стороны дороги донесся звук охотничьего рожка и лошадиный топот. Охотники возвращались. И мое сердце пустилось в галоп, заглушив все прочие звуки. От волнения у меня задрожали руки, и пришлось сцепить их в замок, чтобы скрыть досадное недоразумение.
Подняв лицо кверху, я посмотрела на деревья, ловя взглядом шевеление листвы, и когда разгоряченной кожи коснулся ветер, закрыла глаза и шепнула:
– Он рядом.
– Его Величество государь Камерата! – провозгласил герольд, скакавший впереди кавалькады, и на поляну ворвался король в сопровождении прочих охотников.
Он поднял коня на дыбы, и тот разразился ржанием. Государь повернул голову, обвел взглядом ожидавших его придворных, склонившихся перед своим господином и повелителем. Наблюдая за ним исподволь, я заметила, как к Его Величеству склонился камергер, и взгляд монарха остановился на мне.
– Баронесса Тенерис! – воскликнул он, и я подняла на государя взгляд. – Свою сегодняшнюю добычу я посвящаю во славу Хэлла. Слышал, вы выбрали его своим небесным Покровителем, он явно благоволит вам. Благодарю.
– Хэлл услышал вас, Ваше Величество, – ответила я. – Он с вами рядом.
– И я клянусь посетить его храм и принести богатые дары за милость.
Я вновь присела в реверансе, и кавалькада тронулась с места. Теперь лошади перешли на шаг, их направили туда, где за деревьями ждали конюхи. Проводив охотников взглядом, я посмотрела на дядю.
– Вы – умница, Шанни, – сказал он с улыбкой.
– Как думаете, мне яд не подмешают? – нервно усмехнулась я.
– Магистр Элькос этого не допустит, дорогая, – ответил граф. – Вы – дочь его друзей и любимица, потому он на нашей стороне, хоть никак этого не показывает. Но он обещал присмотреть за вашей безопасностью.
Вместо радости я вдруг ощутила тревогу. Покачав головой, я негромко произнесла:
– Всё настолько хорошо складывается, что даже страшно. Чужую удачу не прощают.
– Вы ведь верите в своего Покровителя, дитя мое. Даже король признал, что Хэлл благоволит вам, – укоризненно заметил его сиятельство. – Не огорчайте его, Шанни, боги замечают, когда в них сомневаются.
– В своем Покровителе я не сомневаюсь и верю ему всей душой, – возразила я. – Но я не верю тем, кому моя удача портит нервы и может изменить жизнь.
– Это правильно, дитя мое, – кивнул дядюшка. – Самоуверенность и безрассудство еще никому не принесли пользы. Я рад, что вы не положились слепо на своих защитников и помните об опасности.
– Сложно забыть об этом, когда находишься не среди любящих родных, – усмехнулась я.
Дядя улыбнулся и указал взглядом на герцогиню. Пора было вспомнить, что я являюсь ее фрейлиной, и занять положенное мне место. Впереди было состязание в стрельбе, и мне в этот момент менее всего хотелось, чтобы выиграл король и в благодарность за удачу преподнес мне первый кусок мяса. Хотелось легкой передышки, и без того меня теперь должны были испепелить взглядами сторонники графини Хальт и герцога Ришема. Даже страшно представить, сколько яда сегодня выплюнут мне в спину…
Передернув плечами, я поглядела туда, где стояли фрейлины Ее Высочества, ожидая ее появления, и вдруг рассердилась на себя за неожиданную слабость. Еще немного, и впору будет бежать из дворца под заботливое крыло матушки. Ну уж нет! Мои намерения были иными, и не стоило опускать руки, когда за моим плечом стоял сам Счастливчик.
Ее светлость встретила меня улыбкой и едва заметным кивком головы, одобряя произошедшее. Герцогиня, кажется, вовсе не скучала всё это время, да и не ждала особо, когда ее племянник со свитой наконец присоединится к остальным придворным и начнется пикник. Она продолжала мило щебетать со своим окружением, и никто из них не спешил покидать общества ее светлости. Сторонники герцогини – мои сторонники… которые будут вежливы, но отстранены до тех пор, пока позиции Ришема и его невестки не ослабнут. Так говорил дядя. Он знал, о чем говорил.
И я обернулась и поглядела на придворных, встречавших улыбками охотников, вернувшихся на поляну уже пешими, и в первую очередь на тех, кто спешил поклониться Нибо и Серпине. Я рассматривала их и запоминала. Что толку улыбаться тем, кто уже на твоей стороне? «Завоевав доверие врага, можно выиграть войну, не потеряв ни одного солдата. И когда противник будет захлебываться собственной кровью, ты отпразднуешь победу, глядя на его агонию», – говорил граф Виннер.
Прикусив губу, я усмехнулась. Всегда восхищалась своим героем и всегда внимательно читала его изречения. Он был победителем, и силу, жившую в нем, я ощущала даже через строчки в его биографии.
– Завоюй доверие врага, – прошептала я и отвернулась, услышав негромкий скрип колес.
На поляну въехала телега, на которой лежала королевская добыча – лань. Герцогиня говорила, что будет только один крупный зверь. На малой охоте, когда государь проводит в лесу несколько дней, он набивает больше зверья. А еще она говорила, что король не любит, когда на него гонят добычу. Ее не должны были выпускать за границы означенной территории, но выследить и загнать животное он должен сам, потому охота могла затянуться надолго. Но сегодня удача оказалась на стороне Его Величества.
А сейчас нам было позволено посмотреть и восхититься зверем и его убийцей. Прерывисто вздохнув, я шагнула в сторону телеги. Это был порыв, странный и необъяснимый. Я совершенно не желала смотреть на несчастного зверя, памятуя о пережитом в детстве ужасе, и одновременно хотела посмотреть на него. Не знаю чем, но меня притягивала проклятая телега, манило отвратительное зрелище смерти. Внутренне содрогаясь от ужаса, я шаг за шагом приближалась к тому, на что смотреть отчаянно не хотела.
Я остановилась, когда увидела голову животного. Облизав вдруг пересохшие губы, я скользнула взглядом по поджарому телу, покрытому короткой золотисто-коричневой шерстью в мелкую светлую крапину. Заметив кровавое пятно на шкуре, я передернула плечами и поспешила отвести глаза. На мгновение задержав взгляд на стройных ногах зверя, я вновь поглядела на голову. Медленно выдохнув, я сделала еще шаг и заглянула в открытые миндалевидные глаза, черные от расширенных зрачков.
– Боги, – прошептала я.
Что я испытала в этот момент? Отвращение, смешенное с жалостью. Последняя оказалась сильней, и я протянула руку. Пальцы коснулись шерсти… Сглотнув, я провела ладонью между ушами лани, осторожно, едва касаясь ее подрагивающей рукой.
– Бедняжка, – негромко произнесла я.
– Хороша, верно? – неожиданно донеслось из-за спины, и я, чуть не взвизгнув от неожиданности, порывисто обернулась, только сейчас поняв, насколько была напряжена всё это время. – Я испугал вас, ваша милость?
Это был герцог Ришем. Он улыбнулся и склонил голову, приветствуя меня. Едва подавив испуг от неожиданности его появления, я ответила приветственным реверансом, а после попыталась обойти, но его светлость остановил меня вопросом:
– Опять бежите, ваша милость? Неужто я так пугаю вас, что при моем появлении вы превращаетесь в трусливого зайчишку и бежите прочь, будто я злобный волк?
– Ну что вы, ваша светлость, – ответила я с вежливой улыбкой. – Я бегу от вас лишь потому, что оберегаю вашу репутацию. Говорят, я флиртую с вами и беспокою тем ваш разум и сердце. И раз из нас двоих опасным хищником признана я, то мне не остается ничего иного, как позаботиться о вас. Отныне я не посмею тревожить вашу трепетную душу своим присутствием. Но тогда уж и вы постарайтесь не тревожить меня. Услуга за услугу, ваша светлость.
Я уже было собралась удалиться, когда Ришем уже привычно не позволил мне уйти сразу. Угадав мои намерения, он заступил дорогу.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, ваша милость, – напомнил он. Я ответила вопросительным взглядом, и герцог указал глазами на лань: – Я спросил вас о лани, нравится ли она вам? Вы принесли нам удачу, и я тоже непременно вознесу хвалу Хэллу.
– Не стоит оглашать намерений, когда вы желаете отблагодарить богов, следует просто сделать это, – ответила я. Затем посмотрела на лань и покривилась: – Мне жаль ее. Наверное, при жизни она была восхитительна. Сейчас это труп, а восхищаться трупами – в этом есть что-то нездоровое, не находите?
– Вот как, – герцог изломил бровь. – Неожиданно. Так зачем же вы подошли к повозке, если не полюбоваться на трофей Его Величества?
– Жалость, ваша светлость, жалость и сочувствие, – сказала я, все-таки обойдя его.
– Тогда зачем вы желали удачи? – искренне изумился Ришем.
– Если бы я могла, то пожелала бы удачи и лани, – сказала я и снова остановилась, потому что герцог так и шел со мной рядом. – Но раз бедное животное лежит на этой повозке, стало быть, таково было желание Хэлла. А чего желает мой Покровитель, того желаю и я, однако это не мешает мне жалеть несчастное животное. – Я посмотрела в глаза герцогу и закончила: – Надеюсь, вы не переиначите мои слова, как это произошло с вашим преследованием. Прощайте, ваша светлость.
Но он вновь заступил мне дорогу.
– Ну уж нет, ваша милость, – нахмурившись, произнес герцог. – Теперь я оскорблен. Вы обвиняете меня в том, будто я распускаю порочащие вас сплетни, верно? – Я кивнула. – Это не так, – отчеканил его светлость, а я склонила голову к плечу и ответила скептическим взглядом. Герцог не сдался: – А между тем я говорю правду. Поверьте, если бы я услышал, что кто-то порочит вас, то непременно разобрался с ним, как полагается…
– Так найдите его и разберитесь, – прервав Ришема, я ответила ему многозначительным взглядом.
– Ваша милость? – заметно опешил герцог.
– Ваша светлость, – мы короткое мгновение мерились взглядами, и я добавила: – Пока я не услышу извинений и признания в лживости сплетни, разговаривать нам с вами более не о чем, ваша светлость. И больше не останавливайте меня, я не хочу, чтобы кто-то вздумал и дальше утверждать, что это флирт. – А после, присев в неглубоком реверансе, обошла его и направилась к своей покровительнице.
Может, герцог и предпринял бы попытку продолжить разговор, но к нам уже направлялся мой дядюшка, и Ришем удалился, не став настаивать на своем ответе. Граф проводил его взглядом.
– Чего он хотел?
– Мы говорили об охоте и о его извинениях за лживые слухи обо мне. Его светлость обещался найти того, кто пустил сплетню, и разобраться с ним. В любом случае я сказала, что не буду с ним разговаривать, пока он не принесет мне извинений прилюдно.
– Вряд ли он это сделает, – усмехнулся дядя.
– Значит, он более меня не потревожит, иначе я буду вынуждена дать делу ход и пожаловаться.
– Занимательная ситуация, – хмыкнул его сиятельство. – Даже интересно, какой ход он предпримет.
Я пожала плечами, мне это было неизвестно. Мы вернулись к герцогине и уже не отходили от нее. Даже когда ее сиятельство, взяв под руку главу моего рода, отошла с ним в сторону под предлогом размять ноги, я осталась среди ее свиты. Да и скучать времени не было. Вместе с охотниками вернулся мажордом ее светлости – барон Гард, болтун и весельчак. И на вопросы об охоте его милость не просто отвечал, а устроил целое представление одного актера, передавая события с разных ракурсов и на разные голоса. И пока шло приготовление к стрельбам, наш стан продолжал оглашать поляну взрывами веселого смеха.
Когда увезли повозку с ланью, я не заметила. Разговор с Ришемом, а после шумный и искрометный барон Гард вытеснили неприятный осадок, и об убитом животном я не вспоминала. Да и когда было это делать, если после начались состязания стрелков? В них участвовали и граф Экус с бароном Гардом. Последний вылетел еще в самом начале, оказавшись самым дурным стрелком из всех, кто сейчас поражал мишени, что не огорчило его и не испортило настроения. Подобный исход состязаний в стрельбе, похоже, был для него обычным делом.
