Юлия Цыпленкова
Солнечный луч. Дорогой интриг
– Более чем, Ваше Величество, – ответствовал его светлость. Лицо его стало непроницаемым, пока государь говорил, а теперь и вовсе превратилось в каменную маску.
Я вдруг испытала жалость к герцогу. Затем скользнула взглядом по гостиной и поняла, что над ней повисла тишина. Я посмотрела на дядю и увидела на его устах совершенно шальную мальчишескую ухмылку. Впрочем, исчезла она так же быстро, как и появилась, но этого хватило сделать вывод, что граф доволен произошедшим. А раз так, то и я расслабилась.
– Кгхм!
– Прекратите рокотать, ваше сиятельство, – с раздражением произнес Ришем. Он бросил на стол карты и ровно спросил венценосца: – Игру в спилл вы мне позволяете?
– Играйте на здоровье, – отмахнулся государь.
– Благодарю, Ваше Величество, – ответил его светлость. После поднялся на ноги: – Прошу простить, что бросаю игру, но сейчас я не готов продолжать. Всего доброго, ваша милость. Позволите ли уйти, государь?
– Ступайте, Нибо, – мягко улыбнулся монарх, будто не он сейчас позорил герцога на глазах придворных.
И герцог удалился, вздернув подбородок. Наверное, он был в бешенстве, но с ним его светлости придется справляться в одиночестве. И когда дверь закрылась, государь произнес:
– Господа, нам не хватает игрока, кто готов продолжить партию вместо его светлости?
– С удовольствием вернусь к игре, – подошел к столу королевский секретарь и занял опустевшее место.
Дальше игра пошла пристойней и спокойней. Государь продолжал задавать мне вопросы, но более не смущал. Это была учтивая беседа, если и заставлявшая меня смущаться, то не настолько, чтобы потребовалось распахивать окна, которые вскоре опять закрыли. Королевский секретарь помалкивал, не смея мешать королю. Вообще сегодня в гостиной чаще царствовала тишина, чем негромкий гул голосов, как обычно. Придворные прислушивались, поглядывали, и завтра дворец должен был вздрогнуть от обилия подробностей сегодняшнего вечера.
Всё закончилось, когда появился лакей и передал королю записку. Его Величество коротко вздохнул, после развернул и прочел. Затем смял ее и сунул во внутренний карман. Он довел игру до конца, которая неожиданно завершилась моей победой. Государь улыбнулся:
– Ну, вот король и в ваших руках, баронесса, – он чуть задержал на мне взгляд, сделав фразу двусмысленной. После поднялся из-за стола и закончил: – Благодарю за чудесно проведенное время. Пожалуй, мне и вправду стоит бывать тут почаще. Доброй ночи, господа. Шанриз, добрых снов.
А затем, попрощавшись с остальными, покинул желтую гостиную. Барон Хендис посмотрел на свой брегет.
– Однако мы сегодня заигрались, уже почти полночь. Доброй ночи, ваше сиятельство, ваша милость.
– Доброй ночи, ваша милость, – улыбнулась я. – Благодарю за чудную компанию.
– Да уж, чудес сегодня было предостаточно, – хмыкнул королевский секретарь. Он склонил голову и направился к дверям.
Теперь и я покинула стол, пожелав главному егерю приятных сновидений. Дядюшка успел закончить свою игру раньше и потому сразу же подал мне руку, и мы, распрощавшись с остальными игроками и наблюдателями, покинули гостиную. И пока граф провожал меня до моих покоев, мы почти не разговаривали. Обсудить нам было что, но в дворцовых коридорах делать этого не стоило.
Уже войдя в мои комнаты, когда дверь за нашими спинами закрылась, я обернулась к его сиятельству и вопросила:
– И что скажете на всё это, ваше сиятельство?
Граф прошел к креслу, сел в него и закинул ногу на ногу, словно желая и дальше испытывать мое терпение.
– Дядюшка, имейте совесть! – воскликнула я. – Я и без того сегодня измучена волнениями.
– Шанриз, – строго одернул меня глава рода.
– Простите меня, ваше сиятельство, – я повинно склонила голову.
– Присядьте, дитя мое, – мягко велел граф, и я послушно опустилась в соседнее кресло. – Итак, что я думаю. Я думаю, что сегодня государь проявил к вам свое благоволение, симпатию, а заодно предъявил на вас права. Теперь при Дворе на вас посмеют посягнуть лишь глупцы, глухие и отчаянно влюбленные, для которых страсть важней благополучия. Отсюда этот диалог с герцогом. Король не терпит соперников. К ним он беспощаден. Думаю, вы понимаете, что его явление – это желание увидеть вас. – Я, чуть помедлив, кивнула. – Одно удивляет, почему Ришем решился ухаживать за вами на глазах Его Величества… Хотя, – я ответила любопытным взором. – Скорей всего, герцог преследовал несколько целей. Во-первых, так он узнал степень королевского интереса к вашей персоне. Во-вторых, если бы не король, то согласно законам этикета вам полагалось дать положительный ответ на просьбу о сопровождении. Это вызвало бы неудовольствие государя, но уже адресованное вам. Однако получил оплеуху от Его Величества и был вынужден уйти. Мне отчего-то кажется, что герцог не ожидал столь яростного противления со стороны короля. Все-таки он глава рода фаворитки. Но, с другой стороны, такая реакция могла дать понять, что позиции Серпины ослабли. Будем надеяться, что это принесет нам выгоду. Но! Сегодня произошло нечто более знаменательное и необходимое.
– Что? – скрыв зевок, спросила я.
– Вы получили королевскую защиту, – пояснил дядюшка и повторил: – Личную защиту Его Величества, Шанриз. Это означает, что вы можете явиться к нему в любое время дня и ночи, где бы он ни находился. Фраза «королевской защиты» откроет перед вами двери его покоев или кабинета. И даже если он будет на Совете, вам стоит произнести: «Государь, прошу защиты», – и он выслушает вас и поможет. Однако для этого должен быть весомый повод. Если начнете дергать короля по пустякам лишь с целью увидеть его, то можете лишиться доверия.
Есть и не столь радужная сторона. Теперь, когда он был к вам настолько милостив, всё может сильно осложниться. Во-первых, Ришем если и исполнит повеление государя, чтобы не рисковать собой, может направить к вам кого-то вроде Лингара, чтобы он продолжил навязываться вам вместо его светлости. А во-вторых, гадюки будут в ярости. Думаю, стоит готовиться к настоящей подлости. Будьте бдительны и не давайте возможности пересудам. Они из кожи вылезут, чтобы очернить вас и испортить жизнь. Возможно, придется остаться под защитой герцогини.
– Я поняла, дядюшка, – кивнула я.
Его сиятельство поднялся с кресла, и я встала вместе с ним. Граф поцеловал меня в лоб.
– Добрых снов, дитя мое, – сказал он и направился к двери.
Дождавшись, когда его сиятельство уйдет, я зевнула, не скрываясь, и потянулась, вдруг ощущая удовольствие от вечера. Мне вспомнились прикосновения государя, и я схватилась за щеки. Правда, теперь мне дурно не стало. И пусть кровь вновь прилила к щекам, но я чувствовала не оторопь, а смущение и радость.
– Глупость какая, – фыркнула я сама на себя. – Шанни, это всё глупость.
Однако счастливого сияния это не уменьшило ни на малую толику, и я решила поскорей лечь спать, чтобы утром ко мне вернулся разум. Призвав Тальму звоном колокольчика, я отправилась готовиться ко сну. Служанка моя неодобрительно вздохнула, но вслух ничего сказать не посмела. Лицо ее было заспанным. И пусть она не переодевалась, но беззастенчиво спала, пока меня не было.
Передав ей снятое платье, я ушла в умывальню, чтобы освежиться перед тем, как лягу в постель, а когда вышла, Тальма положила на мою постель рядом с ночной сорочкой книгу.
– Что это? – спросила я.
– Только что принесли. Ла-а-акей, – зевнула она от души, – еще за дверью стоит. Говорит, ему велено дождаться ответа.
Нахмурившись, я взяла в руки книгу и бросила взгляд на перстень магистра, но тот не изменился. А потом я отругала себя и улыбнулась, ожидая еще один знак внимания от государя. Даже представила что-нибудь вроде «Дикарке от варвара». Но стоило развернуть лист бумаги, вложенный под обложку, как я ощутила нечто похожее на то, что было, когда узнала, кто отправитель милого букетика. Впрочем, отправитель был тот же – герцог Ришем. Теперь он не скрывал свое имя. Однако было и любопытство – как же его светлость вывернет сегодняшний конфуз.
«Ваша милость, – герцог благоразумно избежал всяких эпитетов, – ужасно неловкая ситуация вышла во время игры. Это было отвратительно и крайне унизительно. Менее всего мне хотелось, чтобы вы думали обо мне дурно. Позвольте рассказать вам историю, которую имел в виду Его Величество. Поверьте, всё не столь мрачно, как выразил государь. Мне неприятно осознавать, что вы теперь думаете обо мне как о человеке низком и коварном, – я хмыкнула. Будто раньше я думала иначе. – Я прошу не так много и уверяю, что ваша честь не пострадает. Прошу встретиться со мной завтра в полдень, и я постараюсь убедить вас в том, что на мне нет столько грехов, сколько вы можете себе представить. Не откажите в любезности, – я хмыкнула повторно. Вот уж чего не собираюсь делать, так это бегать на тайные свидания, особенно с герцогом Ришемом. К тому же мне запретил сам Его Величество, и как верноподданная я не могу ослушаться моего короля и господина. – Если же вы посчитаете недопустимым встретиться со мной, я пойму и не буду на вас в обиде. В конце концов, вы вели себя благоразумно, а я еще не заслужил вашего доверия. Однако же напишите ответ, чтобы я мог знать точно ваши мысли. – Теперь я фыркнула. Кажется, его светлость держит меня за глупую и недальновидную особу, которая сама накинет себе петлю на шею, дав в руки неприятелю доказательства своего неповиновения и вероломства, вступив в переписку с тем, с кем ей запретили общаться. И если герцог готов плевать на слова государя, полагаясь на свою невестку, то мне положиться не на кого, а потому и писать я тоже не стану. – Впрочем, я понимаю, что вы можете отнестись с недоверием и к этой просьбе…».
– Скажите, какой прозорливый, – я передернула плечами и закончила чтение:
«Впрочем, я понимаю, что вы можете отнестись с недоверием и к этому просьбе, потому всего лишь льщу себе пустой надеждой, что вы решитесь написать, но не ожидаю этого. Я понимаю, насколько мы далеки с вами, благодаря чужой воле оказавшись по разные стороны. Вы видите во мне врага, я же только очаровательную девушку, сумевшую заставить мое сердце биться чаще. Разумеется, вы не обязаны мне верить, и мне, наверное, никогда не убедить вас в чистоте моих помыслов. И все-таки я прошу вас не делать вид, что вы сейчас не читаете моего послания. Хотя бы передайте устный ответ через лакея. Он будет ждать, пока к нему не выйдут. Не издевайтесь над бедолагой, на нем нет вины. Потому скажите ему, что думаете о моей просьбе, и отпустите с миром.
Ваш слуга, Нибо герцог Ришем».
– Еще и шантаж, – усмехнулась я, покачав головой.
Подумав немного, я пришла к выводу, что в устной форме могу ответить. Это освободит несчастного лакея, прикованного приказом его светлости к моей двери, а заодно не оставит никакого вещественного следа от ответного послания.
– Тальма, – позвала я. – Выйди и передай лакею три слова. Нет, это неприемлемо.
– Слушаюсь, ваша милость, – ответила служанка и ушла, но вскоре вернулась и возмущенно всплеснула руками: – Нахал какой! Требует, чтобы вы лично сказали ему ответ. Говорит, что ему приказано уйти лишь после того, как услышит ответ из ваших уст, потому что тогда он точно не будет переиначен.
– Это не он нахал, а тот, кто его отправил, – проворчала я и, накинув халат поверх ночной сорочки, которую надела перед тем, как раскрыла послание, направилась к двери, собираясь лишь высунуть голову.
Однако когда я приоткрыла дверь, лакея я не увидела. Позвав его, не услышала ответа и вышла в коридор, даже радуясь, что слуга оказался умней хозяина и ушел, довольствуясь посланием, полученным от Тальмы. И дверь за моей спиной закрылась. Я порывисто обернулась и увидела того потерянного лакея, он подпирал дверь спиной.
– Что это означает? – нахмурившись, спросила я, а через мгновение округлила глаза: – Ваша светлость, это вы?
– Простите мой маскарад и наглость, – улыбнулся герцог Ришемский собственной персоной. – Но иначе мне было не добиться того, чтобы мы поговорили.
На нем была надета лакейская ливрея, шедшая Ришему не хуже дорогого костюма. И если он стоял перед дверью, то из-за высокого роста лицо могло оказаться в тени – фонари на стенах не давали яркого освещения. Они были предназначены лишь для того, чтобы в темноте не заплутать и не спутать двери. Впрочем, Тальма могла и не знать, как выглядит герцог, раз приняла его за обычного лакея. Но каков неугомонный выдумщик!
– Пропустите меня, – сухо велела я. – Вы ведете себя возмутительно.
– Нам необходимо поговорить, – ответил он с прежней, чуть виноватой улыбкой. – Я вне себя после того разноса, что устроил мне государь. Но более всего меня раздражает, что я даже не могу объяснить… – Его взгляд вдруг скользнул по мне, и его светлость протянул руку. Он взял в ладонь прядь моих волос, уже распущенных и расчесанных. Я освободила свои волосы, и они скользнули красноватой из-за сумрака змейкой между пальцами Ришема. – До чего же вы хороши, Шанриз, – произнес повеса и шагнул ко мне.
Увернувшись, я еще больше увеличила между нами расстояние. Прекрасный вечер был теперь бесповоротно испорчен, потому что на смену хорошему настроению пришла злость.
– Довольно, ваша светлость, – отчеканила я. – Оставьте меня и идите с миром, иначе вы вынудите меня закричать.
– Шан…
– Не смейте обращаться ко мне по имени, – понизив голос, прошипела я. – Довольно уже этих игр. Как вы верно написали, мы оба прекрасно понимаем сложившееся положение. Между нами нет и не может быть дружбы. И уж тем более каких-либо тайных сношений. Не вынуждайте меня звать на помощь, потому что я это сделаю. Молчать во избежание скандала – это не обо мне. Потому пробудите свой разум, ваша светлость, и дайте мне вернуться к себе.
– Ну почему вы такая, ваша милость? – герцог вздохнул, но с места не сдвинулся: – Я бы и не думал вытворять подобного, если бы был уверен, что вы не ускользнете, как только я отойду. Я не собираюсь к вам прикасаться, как и домогаться ответа на то, что я чувствую к вам.
– Это лишнее.
– Не верите, – он усмехнулся, – но я не лгу. – Я поджала губы и устремила на него тяжелый взгляд. – Хорошо, об этом я тоже не собирался говорить.
– Ваша светлость, – устало произнесла я. – Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что я стою посреди коридора в таком виде, что любой случайный взгляд, и я буду опозорена? Я понимаю, что вы этого и добиваетесь, но учтите, если я начну тонуть, то потяну за собой и вас. А потому пропустите меня и уходите.
Он с минуту сверлил меня пристальным взглядом, однако… не отошел. Я в бессилии всплеснула руками.
– Выслушайте же меня, – попросил он более сухо.
– Изложите письменно, у вас это недурно получается, а сейчас…
– Но вы же не ответите, если я напишу! – воскликнул Ришем и сам себе прикрыл рот рукой. – Простите, я вправду не желаю вас скомпрометировать. Просто дайте мне сказать, и я уйду.
А мне вдруг пришло в голову, что герцог знает, где находятся мои комнаты. Про то, что здесь живут фрейлины герцогини, конечно же, известно. Но как он определил, что из всех дверей моя именно эта.
– Хорошо, – отозвалась я. – Я согласна вас выслушать, но не здесь и не сейчас. Однако в ответ я ожидаю от вас любезности.
– Всё что угодно, – отозвался Ришем. – Что я могу для вас сделать?
– Ответите честно, и я назначу место и час, где вы мне поведаете вашу историю. Если нет, то я зову стражу, и дело заканчивается скандалом, если, конечно, не успеете скрыться.
Герцог усмехнулся и покачал головой. Он отошел от двери, но подойти мне к ней всё равно мешал, так что я осталась на месте.
– Вы понимаете, что еще больше возбуждаете мой интерес, продолжая сопротивляться?
– В объятья вам падать точно не собираюсь.
– А к королю? Думаете, жизнь фаворитки – это сплошной праздник?
– О чем вы? – искренне удивилась я, но быстро откинула маску и повторила: – Ваша светлость, я очень устала и хочу спать. Выслушивать вас сейчас я точно не собираюсь. В ваши чувства не верю и не поверю. Более того, предлагаю закончить игры…
Он неожиданно оказался совсем близко, ухватил меня за плечи и порывисто склонился к самому лицу.
– Я не играю, – отрывисто произнес его светлость. – Я не знаю, как вас убедить и, наверное, даже не стоит пытаться это сделать. Разумней всего было бы держаться от вас подальше, но мне, оказывается, важно, чтобы вы не думали обо мне дурно. И когда я это говорю, то понимаю, как абсурдно вам это слышать. Меня это раздражает до невозможности. И лучше бы уж вам было оказаться, как всем остальным до вас, но вы такая, какая есть, и это выматывает мне душу. Я постоянно наблюдаю за вами со стороны, но однажды нахожу для себя предлог, чтобы приблизиться. И та случайная встреча в библиотеке стала чудеснейшим воспоминанием. Потому я напялил на себя лакейскую ливрею, прокрался, будто вор, лишь для того, чтобы вы выслушали меня. Но вы и этого не желаете сделать, а я уже не уверен, хочу ли говорить.
Герцог так же порывисто отступил, обошел меня и стремительно удалился. Я проводила его взглядом, после всплеснула руками и, буркнув:
– С ума сойти, – поспешила вернуться к себе.
Тальма ждала меня в гостиной. Я смерила ее взглядом.
– Скажи, ты знаешь, как выглядит герцог Ришем? – спросила я.
– Издалека видала, статный такой мужчина, красивый. Про то, что красивый, мне другие слуги говорили. А что, ваша милость?
– Ничего, – проворчала я и ушла в спальню. Уже лежа под одеялом, я вспомнила последние слова герцога и фыркнула: – Может, наконец отстанет.
И с этой мыслью провалилась в сон.
Глава 13
«Прошу меня простить, я был не в себе. Н.Р.».
– И что вы об этом скажете, ваше сиятельство? – вопросила я, глядя на графа, читавшего последнее послание от герцога Ришема.
Пришло оно через день после того, как его светлость устроил мне бурю страстей под дверью моих покоев. В этот раз он был краток. Всего одна строчка и подпись без всяких заверений. Даже не потребовал ответа. Я дождалась вечера, когда дядюшка пришел за мной, чтобы идти в желтую гостиную, а после показала ему и первое послание, рассказав, что вытворял герцог, а затем и второе. Показала бы еще вчера, но мы не виделись. Днем его сиятельство был занят службой, а вечером я сидела у герцогини. Короля в этот раз не было, зато явилась принцесса, однако вскорости ушла, прежде просверлив взглядом у меня во лбу отверстие размером с кулак.
Герцогиня уже знала о моем успехе, и потому отнесла неприязненный взгляд племянницы именно к нему. А я подумала, что виной тому Ришем, о позднем визите которого я не стала ей рассказывать. Тому было причиной желание узнать – доносят ли ей обо мне. Если да, то она сама бы намекнула, что знает, о чем я умолчала, однако вопросов и намеков не было, и я понадеялась, что наш разговор не привлек ничьего внимания, все-таки была уже полночь, и фрейлины должны были спать.
А вот от дядюшки я ничего скрывать не стала. Выслушав меня и перечитав оба письма, граф потер подбородок и протянул:
– Одна-ако…
– Так что вы скажете, ваше сиятельство?
– Я скажу, что обескуражен, – ответил он и вернул мне письма. – Необычайно глупо и неосторожно для такого интригана, как его светлость. И если во время игры я еще мог понять его поведение, то последующее… Признаться, не знаю, что и думать.
– Если бы нас кто-то увидел…
– То пострадал бы Ришем, – прервал меня дядюшка. – Король дал ясно понять, что ему запрещены всякие посягательства на вас, даже приближаться для простой беседы. И что его светлости позволили продолжать играть, то уже не за вашим столиком. А имея на руках его письмо, вы в два счета могли бы доказать свою невиновность. Его Величество поверил бы вам, в этом никаких сомнений. Да еще и Тальма…
Я обернулась, убедилась, что моей служанки нет поблизости, и спросила, понизив голос:
– Вы уверены в Тальме?
Граф нахмурился и спросил в ответ:
– Причина недоверия?
– Я опасаюсь, как бы она не оказалась человеком герцога. Она разговаривала с ним и помогла выманить меня за дверь. Я спрашивала, знает ли она Ришема, Тальма ответила, что видела его лишь издали.
– Это вполне вероятно, – кивнул его сиятельство. – Я знаю Тальму не первый год, и она ни разу не подводила меня. К тому же она не может знать, где вы любите читать, а значит, выдать местонахождения. Всё, что известно служанке, это когда вы покидаете свои комнаты и когда в них возвращаетесь. Да и всех лакеев в лицо она знать не может, потому что прислуги в резиденции намного больше, чем благородных обитателей. Помимо дворцовых слуг, есть еще те, кто, как и Тальма, являются обслугой своих хозяев. Так что могла принять и за настоящего лакея. А если Ришем еще и пустил в ход свое обаяние, то могла и неосознанно сыграть ему на руку. К тому же позднее время, плохое освещение и желание лечь в кровать. Нет, дорогая, я бы не стал включать эту женщину в число ваших неприятелей. Их надо искать среди знати.
Подумав немного, я наконец избавилась от своего недоверия. Тальма и вправду не могла бы сказать, где искать меня и что я намереваюсь делать. Лишь тот, кто успел запомнить мои привычки, и тогда, кроме Керстин, мне вновь думать не на кого. До недавнего времени она оставалась моей верной наперсницей и хорошо знала, где я люблю гулять, кататься, читать или просто предаться блаженному безделью.
Правда, за последнее время она стала со мной заметно холодна, и я знала тому причину – барон Гард. Я уже заверяла ее, что не вижу в его милости мужчины, которым могла бы увлечься, как и он не видит во мне такой женщины. Всё, что нас связывало, – это дружеская симпатия и доброе расположение друг другу.
Он, как и обещал, помогал мне преодолеть страх перед барьерами и уверенней править лошадью в момент ее прыжка. Мы весело проводили время на манеже, выбирая время, когда не могли столкнуться с государем. Наши занятия были полны шуток и смеха. Даже Аметист принял нашего с ним помощника без своей придирчивости и театральщины, а барон не скупился на ласковые слова и угощение, так что в нашем «разбойничьем» трио царили мир и взаимопонимание.
Но Керстин, увлеченная бароном и не получавшая от него ответного внимания, ревновала и злилась на меня, хоть и не выказывала этого слишком яростно. Но теперь отказывалась от прогулок со мной, и, чтобы задобрить баронессу Вендит, я подговорила Фьера составить нам компанию.
– Только раз и только потому, что вы меня просите об этом, – сказал он с чуть натянутой улыбкой.
– Отчего же? – изумилась я.
– Баронесса Вендит испытывает ко мне некие чувства, на которые я не могу и не желаю отвечать, – пояснил его милость. – Керстин – милая девушка, но я не могу ей дать того, чего она желает. Поэтому я стараюсь держаться от нее на расстоянии, дабы не внушать ненужной надежды.
– Но со мной вы охотно общаетесь, – заметила я.
– Вы не видите во мне мужчины, лишь доброго друга, и меня это устраивает, – ответил барон. – Более того, я испытываю к вам схожие чувства, и потому могу позволить себе насладиться вашей компанией.
Это не могло не вызвать моего живейшего любопытства, и я потребовала:
– Поясните, ваша милость, отчего вас так пугает влюбленность хорошенькой незамужней девицы. Да и я, судя по всему, раз не вызываю иных чувств, кроме дружеских, значит, признана безопасной. А стало быть, вы не желаете влюбиться. Я верно понимаю?
Барон вдруг стал серьезен. Мы уже вернули аметиста в конюшню и теперь направлялись к дворцу, поэтому были в одиночестве. Фьер повернул голову и остановил на мне пристальный взгляд. Я улыбнулась в ответ, но отчего-то мне подумалось, что Гард сейчас решает, насколько можно быть со мной откровенным.
– Вы не показались мне любительницей сплетен, – произнес после некоторого молчания его милость. – Ни разу не слышал от вас, чтобы вы кого-то обсуждали или высмеивали. Да и, несмотря на то, что происходит вокруг вас, вы будто остаетесь в стороне. Вроде бы и участвуете в затеях ее светлости, но не бросаетесь с головой в ее авантюры, только если это не доставляет вам удовольствия, как в случае с батфленом.
– К чему вы говорите мне это? – насторожилась я.
– К тому, что мне кажется, я могу вам довериться и не опасаться огласки после. Это так?
– Я умею хранить секреты, – ответила я уже без всякой шутливости. – Однако если вы сомневаетесь, то лучше промолчите. Я не хочу, чтобы подозрения в моей болтливости и сожаления об откровенности осквернили нашу дружбу. Мне бы не хотелось терять вас.
Гард улыбнулся и признался:
– Если бы вы начали заверять меня о том, что я могу вам довериться, то мне пришлось бы последовать вашему совету и промолчать. Однако вас не столько интересует моя тайна, как я сам и наши добрые взаимоотношения. Я проверил и убедился, что могу довериться вам, и потому отвечу на ваши вопросы. Так вот, вы верно отметили, что я не имею никакого желания давать надежду ни Керстин, ни кому-либо другому. Как не могу позволить себе влюбиться, да это бы и не вышло, потому что мое сердце уже занято… – он выдержал паузу и закончил: – Моей женой.
– Вашей… – охнула я, так и не договорив. Это и вправду было откровение. – Но позвольте, отчего же вы скрываете?!
Фьер подал мне руку, и мы продолжили наш путь.
– Дело в том, – ответил он, – что моя супруга ниже меня по положению, ее отец – коммерсант. Знаете, такие браки иногда заключатся, когда аристократ берет девушку низкого сословия, когда нуждается в деньгах. Приданое бывает баснословным. Однако у моей Аделен из приданого было только доброе сердце и искренняя любовь ко мне. Ее отец разорился, и нашим браком я спас ее от последствий, которые постигли бы их семью, если бы дело дошло до суда. Помог тестю рассчитаться с долгами и начать новое дело.
Более того, я люблю свою жену и женился не только ради ее спасения, но по сердечной склонности, и совершенно счастлив в браке. Аделен живет в моем имении, где растит нашего сына. Я навещаю их при первой же возможности, но не могу привести во дворец, как не могу огласить, что женат на простолюдинке. Здесь этого не простят. Единственная, кто знает о моем настоящем положении, это ее светлость. Я ей нужен не только для того, чтобы исполнять обязанности мажордома и развлекать, но и чтобы быть ее ушами и глазами. Благодаря тому, что я легко схожусь с людьми, герцогиня знает обо всем, что происходит вне пределов ее видения. Так сказать, услуга за услугу.
– Как паучиха, – вырвалось у меня, и я, прикусив язык, бросила взгляд на барона.
– Верно подмечено, – усмехнулся Фьер. – Я ведь отправлен к вам не ради помощи. Ее светлость после наших встреч подробно расспрашивает, о чем мы говорили, кто подходил, не было ли чего-то подозрительного, возмутительного или примечательного. – Вот теперь я остановилась и развернулась к нему, ощутив сразу негодование, изумление и желание понять, зачем его милость признаётся мне в этом. – Вы слишком своевольны, и герцогиня с некоторых пор наблюдает за вами весьма пристально, потому будьте осторожны.
– Почему вы сейчас говорите мне об этом? – настороженно спросила я.
– Потому что я хочу, чтобы вы знали: я не доносил и доносить не собираюсь. Мне несложно рассказать о тех, кто для меня ничего не значит, но не о тех, кого я почитаю за друзей. Да, между нами еще не произошло ничего, что позволило бы называться друзьями, однако я чувствую в вас близкую мне душу, и потому мне омерзительно шпионить за вами. И именно поэтому я говорю с вами начистоту. А еще я устал от ее светлости. Она совершенно не умеет использовать чужую благодарность за оказанную ею помощь. Будто каменная плита наваливается и выжимает все соки. Если вам удастся избежать ее покровительства, сделайте это. В будущем дышать вам будет намного спокойней без давления и напоминаний о том, что она для вас сделала.
– Почему же не уйдете со службы? – искренне удивилась я.
– Потому что это служба при Дворе, – развел руками Гард. – Я не глава рода, как граф Доло, но принес своему роду возвышение. Я не могу впасть в немилость и тем самым уничтожить все свои достижения. Поэтому моя женитьба остается крючком, на котором меня держит ее светлость, а я исполняю все ее повеления, дабы не вызвать неудовольствия.
– Ох, – вздохнула я удрученно.
– Совершенно с вами согласен, – хмыкнул барон и вновь стал прежним весельчаком Фьером Гардом: – А знаете ли вы, ваша милость, что я теперь горд нашей схожестью с его благородием Аметистом?..
Вот такой состоялся у нас разговор с бароном не далее, как вчера. Теперь я и вовсе не знала, как быть с Керстин. Мне думалось, что смогу подтолкнуть их с Гардом друг к другу, но выходило, что он будет и дальше бегать от нее, отдавая мне явное предпочтение, а рассказать ей причину я не имею права. Мне не хотелось обижать свою подругу, но и отказываться от дружбы с бароном хотелось еще меньше. И я решила еще раз попытаться объяснить ее милости, насколько глупы и вздорны ее подозрения и ревность, не упоминая тайны барона.
Впрочем, вспомнила я о своей подруге не по этой причине и по-прежнему не могла сказать с уверенностью, что она причастна к слежке за мной. Теперь, наверное, Керсти смогла бы в отместку что-то сделать, но прежде у нас не было повода ссориться.
– О-ох, – вздохнула я протяжно.
Его сиятельство улыбнулся и протянул мне руку, приглашая покинуть покои и направиться в наш карточный салон. Но прежде, чем мы покинули мои покои, дядюшка накрыл мне пальцы, лежавшие на сгибе его локтя, своей ладонью и произнес:
– Знаете, Шанни, я опасаюсь, как бы герцог и вправду не увлекся вами. – Я уже приготовилась отмахнуться, но граф добавил: – Его поведение становится странным и совершенно выходящим за рамки того, к чему все привыкли. Он всегда осторожен и скорей должен был бы подослать к вам кого-то, чтобы он выполнил грязную работу, но не сам. Во-первых, так он теряет доверие принцессы. Во-вторых, ссорится с королем. А в-третьих, это может пагубно сказаться на его невестке. Если он действительно влюблен, то может совершать безумные вещи, понимая, что объект его воздыханий настроен враждебно и уже почти принадлежит другому. Но будем надеяться, что герцог попытается бороться со своей страстью и возьмет себя в руки. Лучше уж привычный Ришем, чем влюбленный. От такого не знаешь, чего ожидать, и что он еще способен вытворить.
– Это какая-то ерунда, дядюшка, – отмахнулась я. – Этот человек корыстен до мозга костей, и он не позволит себе уничтожить замок, который выстраивал годами.
– Это было бы замечательно, дитя мое, – улыбнулся его сиятельство.
Мы уже почти дошли до двери, когда я задала следующий вопрос:
– Как думаете, о чем он так страстно желал мне рассказать? Признаться, меня все-таки снедает любопытство. О чем говорил Его Величество, и хотел опровергнуть его светлость?
