Юлия Цыпленкова
Солнечный луч. Дорогой интриг
Сжав кулаки, я решительно зашагала к покоям магистра, не собираясь больше пасовать перед неведомыми последствиями. Доказательство воздействия у меня на пальце, теперь его светлости не отвертеться. И, подойдя, к нужной двери, я загрохотала в нее кулаком. Стучала до тех пор, пока не услышала торопливые шаги за дверью и за спиной. Обернувшись, я увидела гвардейца.
– Не уйду пока не поговорю с магистром Элькосом, – воинственно произнесла я. – Тронете, потребую…
Договорить я не успела, потому что дверь приоткрылась, и в проеме показалось заспанное лицо лакея.
– Ваша милость? – изумился он.
– Разбудите хозяина, – велела я.
– Хозяин проснулся, как, наверное, и половина дворца, – послышался ворчливый голос мага. – Что случилось?
Почти оттолкнув лакея, едва успевшего убраться с моей дороги, я стремительно приблизилась к магу, но прежде чем успела открыть рот, он щелкнул пальцами, осветив небольшим магическим светлячком пространство, после взял меня за плечи и вгляделся в лицо.
– Что произошло? – сосредоточенно спросил маг. – Кто посмел вас обидеть?
– Ришем, – ответила я, снова ощутив, как задрожал подбородок, и подняла руку с перстнем.
Элькос мгновение смотрел на перстень, а потом лицо его исказилось гневом, и маг рявкнул:
– Ну, тварь! – Взгляд магистра опять остановился на моем лице: – Он причинил вам зло?
– Очнулась я раньше, чем… – и вот тут слезы все-таки снова прорвали плотину. Правда, уже не столь бурным потоком, все-таки успокоительное графа было выпито не напрасно.
– Садитесь, – велел маг, указав на кушетку. – Сейчас вам станет лучше. Одну минуту…
– Там дядюшка, – прервала я его. – Его не пропустили, только меня, и то под угрозой, что я потребую королевской защиты.
– Сейчас, – кивнул Элькос.
Впрочем, сначала он принес мне свой настой, велел его выпить до капли, а сам отправился за его сиятельством. Когда они вернулись, я уже отставила пустой стакан, закрыла глаза и ощутила себя намного лучше. Мужчины обменялись несколькими негромкими словами, а после дядюшка присел рядом со мной и взял за руку, маг устроился в кресле.
– Рассказывайте, дорогая, – мягко произнес дядюшка. – Неприятно, но надо. Магистру лучше всё знать из первых рук.
– Говорите, Шанни, – кивнул Элькос.
И мне пришлось снова повторить всё, что я рассказывала графу. Только теперь я была спокойней и могла говорить более взвешенно и подробно. Запнулась лишь, когда дело коснулось тайны герцогини.
– Всё говорите, – подбодрил меня дядюшка. – Господину Элькосу можно довериться.
Пока я говорила, маг покинул кресло и отошел к окну. Он стоял к нам спиной, и что думал в этот момент, было совершенно неясно. Элькос заложил руки за спину и не двигался.
– Должно быть, его полог тишины был слабым, раз Тальма услышала, как мы ругались, – в окончании произнесла я. – Иначе и не знаю, чем закончилось бы дело. Он уходить не собирался до того момента.
– Кольцо, – послышался ровный голос мага. – Оно поглотило часть выплеска, тем сократив время действия. Но это позволило зелью поработить вас, путь и ненадолго. Хвала богам, что его мощи хватило, иначе…
Маг замолчал, а затем порывисто развернулся к нам. Лицо его было непроницаемым. Дядюшка пожал мне руку и поднялся на ноги.
– Я не позволю оставить эту выходку без ответа, – сказал его сиятельство. – Честь Шанриз под моей защитой, и я намерен требовать мерзавцу наказания.
Маг рассеянно кивнул и вернулся к креслу, однако не сел, только сжал его спинку пальцами.
– Ришем перешел допустимые границы, – сказал Элькос. – Я иду к королю. Шанни, – он перевел на меня взгляд, – приведите себя в порядок и возвращайтесь. Наряжаться не надо, просто наденьте платье, чтобы предстать перед Его Величеством в благопристойном виде. Кстати, и мне не мешало бы одеться. Стейн! – крикнул маг. Его лакей, уже одетый, вышел к нам и склонил голову. – Проводишь ее милость до покоев, а после обратно. Смотри, чтобы никто к ней не приближался, призывай стражу к защите.
– Слушаюсь, – снова поклонился лакей и замер, ожидая меня.
Обратно я шла чуть медленней, чем к дядюшке. Меня снедало волнение и злость. Было страшно думать, во что может вылиться эта история, все-таки прежние проделки герцогу простили. Быть может, и сейчас предпочтут не трогать главу рода фаворитки, а виновной назовут меня… Тряхнув головой, я отогнала рассуждения, вынуждавшие втянуть голову в плечи. Нет уж. Нельзя было позволять запугать себя, именно этого добивался негодяй. А давать герцогу то, чего он желает, я не собиралась.
– Ваша милость!
Встревоженная Тальма бросилась ко мне, как только услышала, что я вернулась.
– Некогда, – пробормотала я. – Принеси платье. Просто домашнее платье, мне надо быстро переодеться.
– А волосы?
Я отмахнулась. Тальма бросилась в гардеробную, а я приблизилась к входу в спальню и замерла, не решаясь войти туда. Мне было не по себе, казалось, что переступлю порог и испачкаюсь еще больше. А еще было страшно, будто герцог притаился за дверью умывальни, и как только я перешагну порог…
Мой взгляд метнулся к окну, оно оказалось закрыто.
– Ты закрыла окно? – спросила я Тальму, когда она протиснулась мимо меня.
– Я, ваша милость, больше некому, – ответила она. – Как только вы ушли, я сюда. Ну и закрыла его, больше не стану оставлять даже щелочки.
– Всегда закрывай, – приказала я и все-таки вошла.
– Что же это творится-то, госпожа баронесса? – вдруг запричитала служанка. – Где ж такое видано, чтоб к девице непорочной, да так вот в окно. А я как ваш крик-то услыхала, так и обмерла. Подсвечник схватила и к двери, а она закрыта, а вы кричите. У меня так сердце и затрепыхалось, так и затрепыхалось. Бедная вы моя, да за что ж такое-то? Хоть не тронули…
Я стремительно обернулась к ней, Тальма ответила удивленным взглядом:
– Чего, ваша милость?
– Откуда знаешь, что не тронули?
– Так ведь вы же кричали, что хотели обесчестить, – ответила она. – А я, когда вы ушли, даже постельку поглядела, а крови нет. Тут у меня и отошло немного, думаю, не надругался тот скот, который к вам влез. Да кто ж это был-то, ваша милость?
Я протяжно вздохнула и потерла виски. Голова от переживаний болела всё сильней.
– Воды принеси, – попросила я и прошла к своей шкатулке, стоявшей на туалетном столике, где лежали снадобья от легких хворей. Там же были и капли от головной боли.
Матушка дала мне с собой эту шкатулку, а магистр Элькос пополнил ее. Вновь вздохнув, я открыла крышку и нахмурилась. Среди привычных пузырьков появились новые. Это были маленькие флаконы, узкие, будто трубочки, и закрытые пробками. Такими чаще затыкали свои снадобья знахари, в лавках магов, торговавших в столице и других городах, было принято заливать горлышко сургучом, на который ставилось клеймо изготовителя. И такую трубочку было бы удобно скрыть в ладони и быстро вытащить пробку…
– Да неужто, – потрясенно прошептала я. – Ах ты ж…
– Вот, ваша милость, – сказала Тальма и посмотрела на то, что я держала в руке: – А это от чего? Вроде не помню я у вас такого снадобья…
– Обыщи, всё обыщи, – всё еще глядя на пузырек, отчеканила я. – Что найдешь незнакомого, выбрось. И все снадобья перебери, мало ли что еще тут лежит. О Хэлл, каков паскудник…
– Ой, – Тальма, непривычная к тому, что я могу браниться, прикрыла рот ладонью, но любопытство пересилило, и она спросила: – Так чего это, ваша милость?
– Кажется, приворотное зелье, а может, и что-то похуже, – ответила я. – Этот негодяй подкинул, пока я спала, похоже. А если бы магистр не прислал меня переодеваться, если бы не разболелась голова, то я бы сюда не заглянула, а потом вдруг обыск и…
– Это ж кто на такую пакость-то решился? – не менее потрясенно спросила служанка.
Я обернулась к ней и сунула пузырек. Этак можно обвинить меня в том, что хотела опоить короля… хотя зачем? Он и без того оказывает мне внимание. Или же я могла бы так искать себе союзников… Да мало ли что можно придумать!
– Избавься, от всего этого избавься, – приказала я. – И обыщи спальню, дальше он не ходил. Впрочем, мы спали… Всё обыщи!
И после этого, полыхая от негодования, кинулась переодеваться. У меня ушло всего несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Не уверена, что мой внешний вид можно было назвать порядком, он был ужасен. Лицо было опухшим от слёз, в пятнах еще сходившей красноты. Наскоро причесанные волосы показались мне безобразными лохмами, и я заплела их в косу. Пожалуй, самым приличным было платье, его, в отличие от меня, никто не помял. Протяжно вздохнув, я поспешила на выход.
Лакей, ждавший меня под дверями моих комнат, поклонился, и мы направились обратно. Стражи вновь провожали меня взглядами, но уже просто любопытными. При смене им будет чем поделиться с товарищами. Эта мысль вызвала прилив стыда, менее всего хотелось, чтобы обо мне судачила вся чернь. Хватало и знатных сплетников. Передернув плечами, я заставила себя не думать о пересудах, они были меньшей из моих бед. Имелись горести и посильней.
Но как же можно было так поступить?! Он ведь опоил меня зельем, собирался надругаться, а вместе с этим еще и выдать за злодейку? Что означали эти пузырьки в моей шкатулке? Подстраховался на случай провала задумки с приворотным зельем? Или же я вдохновилась его идеей с зельем и раздобыла и для себя несколько пузырьков? Для чего? Чтобы покончить с противником? Король уже знает точно, кто связался с запрещенными воздействиями, а я вроде как захотела прикрыться им?
– Каков мерзавец! – забывшись, воскликнула я. – Мерзавец!
– Ваша милость?
Лакей мага устремил на меня вопросительный взгляд, и я отмахнулась:
– Этот эпитет предназначался не вам, любезный.
– Простите, – извинился слуга за свою непонятливость.
Вскоре мы вернулись в королевское крыло. Гвардейцы в этот раз пропустили с поклоном, и не думая меня останавливать. Более того, один из них сказал лакею:
– Кабинет Его Величества.
Я могла бы дойти и сама, теперь-то уж я знала местоположение и королевских покоев, и кабинета, но не стала отмахиваться от сопровождения. А когда до кабинета осталось совсем немного, я увидела графиню в халате. Она стояла на пороге королевских комнат и смотрела на меня с ноткой высокомерия и неприязни. Я ответила тем же. Более того, поняв, что она была с государем, когда его позвали, я испытала гнев и брезгливость. А следом пришла мысль, что пока Ришем пытался изнасиловать меня, Ив Стренхетт нежил в объятьях невестку негодяя – еще одну преступницу, замешанную в деле с темной магией. Однако пузырьки лежали в моей шкатулке со снадобьями, и я, обесчещенная и опороченная, должна была предстать в роли отравителя и зачинщика новой аферы.
Моя ярость взвилась столь высоко, что полностью затмила здравый смысл и воспитание, въевшееся в кровь. Я стремительно прошла мимо лакея, уже остановившегося у двери кабинета, приблизилась к графине и замерла напротив нее. Наши взгляды встретились, и Серпина вздернула подбородок. Я шагнула к ней, сузила глаза и прошипела:
– Думали, что он вываляет меня в грязи? Ошиблись, вы сами забрызганы ею, и уже ничто не очистит ни вашей души, ни чести.
– Да как вы сметете? – возмутилась фаворитка. – Кто вам дал право говорить со мной в подобном тоне? Кто вам вообще позволил заговаривать со мной?
– Шанриз!
Я обернулась и увидела магистра, стоявшего на пороге королевского кабинета. Выдохнув, я направилась к нему.
– Простите, господин Элькос, мне что-то показалось, – произнесла я. – Это все ночь и ее тени. Знаете, кажется, что кто-то стоит, приглядишься, а там пустота.
– Шанни, – маг укоризненно покачал головой, но уголок его губ дернулся в кривоватой усмешке.
– Баронесса, – вдруг послышался голос графини, и теперь в нем мелькнула нотка тревоги, – о чем вы говорили?
Не обернувшись, я вошла в кабинет государя, присела в реверансе и, не дожидаясь позволения, направилась к столу, на уголке которого сидел Его Величество. Отметив, что на нем ночной халат, я ощутила новый виток гнева и отвернулась, чтобы дать себе время справиться с этим лишним и ненужным чувством.
– Ваша милость, – позвал меня король. – Вас смущает мой вид?
Нет, меня не смущал его вид, он выводил меня из себя! Перед глазами так и стояла картина, в которой монарх с нежностью целует свою фаворитку, шепчет ей ласковые слова, а в это время герцог вливает мне изо рта в рот приворотное зелье…
– Баронесса! – повысил голос король. – Посмотрите на меня.
Я порывисто повернулась, так и не успев стереть с лица эмоции, владевшие мной. Государь чуть откинулся назад, рассматривая меня, а после встал со стола и подошел. Я подняла взгляд выше его головы, изо всех сил стараясь справиться с собой, но обида только нарастала, и когда король остановился напротив и мягко позвал:
– Шанни, – из моих глаз брызнули слёзы.
– Потрясение было сильным, Ваше Величество, – заговорил дядюшка, стоявший неподалеку. – Ее милость была не в себе, когда прибежала ко мне, она и сейчас не может до конца справиться с чувствами.
Государь поднял руку, коснулся моего лица, и я отпрянула. Он нахмурился, но не отошел. Попытавшись поймать мой взгляд, монарх негромко спросил:
– Может, выскажетесь?
– Я не смею, – ответила я, по-прежнему глядя мимо него.
– Ваши руки подрагивают, ваши губы плотно сжаты, вы упорно не смотрите на меня, будто вам неприятно, – отметил государь.
– Прошу нижайше простить меня, Ваше Величество, – немного резко ответила я.
– Выйдите, – вдруг приказал он. – Магистр, ваше сиятельство, покиньте нас ненадолго. Я призову вас. – Переглянувшись, дядюшка и маг с поклоном вышли. Король взял меня за плечи, я снова дернулась, и он, развернув меня спиной к себе, прижал к груди, но так и не отпустил. – Я уже начинаю понимать ваши чувства, сейчас ваша неприязнь досталась мне, говорите.
– Вам вряд ли понравится, что я скажу, Ваше Величество, – ответила я, глядя перед собой, но так и вправду стало легче, когда чувствовала его, но не видела этого халата…
– Не совершайте прежней ошибки, не беритесь судить за меня, Шанриз, – не повышая голоса, сказал государь. – Я уже знаю о произошедшем и понимаю, что вы должны чувствовать, но почему вместо того, чтобы искать защиты, вы сейчас готовы бежать прочь? Говорите, ваша милость, я обещаю не сердиться.
– Вы всё равно рассердитесь, – ответила я хмуро.
– Так что же разозлило вас?
– Меня опоили и едва не обесчестили, пользуясь действием зелья, – произнесла я с возрастающим раздражением. – Это ли не повод разозлиться? Он влез в мое окно, будто вор, стоял рядом с кроватью и смотрел… Боги! – воскликнула я. – Даже об одном этом думать отвратительно! Он закрыл нас пологом тишины, не позволял мне приблизиться к окну, чтобы позвать на помощь, закрыл дверь спальни на ключ… Это так унизительно, так мерзко! – Объятья короля стали чуть крепче, но мне нужна была свобода. Вывернувшись, я отошла от монарха, продолжая восклицать: – А вы, вы ласкали ее! Он был готов надругаться надо мной, а вы в это время были с ней… С ней! Отвратительно! Осознавать это отвратительно, а думать, что ему снова всё сойдет с рук, ужасно! Всё ужасно, – я закрыла лицо руками. – Это бессилие, вся эта безысходность, когда не можешь позвать на помощь и хоть что-то противопоставить негодяю, потому что гораздо слабей его – всё это унизительно! И… и так больно…
В кабинете повисла тишина. Я так и стояла, спрятав лицо в ладонях, государь не спешил ни заговорить, ни подойти ко мне. Наконец, сумев подавить свою вспышку, я отошла к окну и выглянула на улицу. Там царила темнота, разгоняемая светом фонарей. После перевела взор на отражение в стекле и увидела, что Его Величество направляется к двери. Протяжно вздохнув, я опустила голову. Все-таки рассердился…
Впрочем, я не ожидала, что буду услышана. Ришем опять одержит верх, потому что его невестка дорога королю. Я развернулась и в бессилии опустилась прямо на пол. Наверное, надо было говорить иначе. Хотя… что может изменить положение неприкасаемой персоны?
– Я хочу уехать, – прошептала я. – Я хочу домой.
Откинув голову, я уперлась затылком в стену и закрыла глаза. Усталость, невероятная и всепоглощающая, вдруг опустилась мне на плечи, придавив к полу подобно каменной плите. Сейчас мне были безразличны мои мечты и дорога к ним. Даже благоденствие и честь рода. Не хотелось ничего, только покинуть резиденцию и больше никогда не возвращаться в королевский дворец. И не видеть человека, который может дорожить близостью женщины, верной насильнику и лжецу.
Мне подумалось, что нужно встать и выйти за двери, затем спуститься в свои комнаты, одеться и приказать закладывать… что? Кареты у меня не было. Аметист принадлежал не мне. А значит, уехать мне было не на чем.
«Пешком уйду», – безразлично решила я и вздохнула.
А потом дверь снова открылась – это вернулся король. Теперь на нем были брюки и рубашка, волосы были влажными, лицо посвежевшим. И когда он приблизился, я ощутила запах его духов. Государь присел напротив меня на корточки, но уже через минуту перебрался к стене и сел рядом со мной, прямо на пол. Он взял меня за руку, и я жалобно повторила:
– Я хочу уехать.
– Я не хочу вас отпускать, – ответил монарх.
– Не хочу жить с ним под одной крышей, не хочу видеть самодовольную рожу, – плохо следя за словами, сказала я. – Он будет смотреть на меня с превосходством, зная, что сделал, но вновь будет прощен.
– С чего вы это взяли?
Я пожала плечами.
– Вы любите его невестку. Должно быть, она настолько искусна, что утехи с ней искупают любую вину герцога. Иного объяснения нет. Нибо Ришем не прославил себя ни на каком поприще, кроме интриг. Он не дипломат, не воин. Вся его заслуга состоит в том, что привел к вам женщину, сумевшую удовлетворить ваши надобности, государь.
– Вы сейчас говорите лишнее, – заметил государь, впрочем, без всякого раздражения. – Но я обещал не сердиться и не сержусь, понимая ваше состояние.
– Мне даже в спальню заходить страшно, – пожаловалась я, не слушая, что мне говорит монарх.
– Вам выделят другие комнаты…
– Всё это так противно, – покривилась я, и государь привлек меня к себе. Моя голова оказалась на его плече, и пальцы монарха зарылись мне в волосы. – Вы так спокойны, будто ничего не произошло, – отстраненно заметила я.
– Я в бешенстве, Шанриз, – усмехнулся государь. – Но вам этого видеть не надо. Сейчас вы пойдете к графу и останетесь у него до утра. Магистр вернет вам спокойствие, и вы выспитесь. А утром мы снова встретимся и поговорим уже без эмоций. Я услышал всё, что было нужно, и теперь мне следует выслушать герцога.
– Уходя, он сказал, что если я заговорю, то он найдет, что сказать в ответ.
– Я хорошо знаю Ришема, он не введет меня в заблуждение, не переживайте.
Я подняла взгляд и увидела едва приметную улыбку короля. Он тронул пальцем кончик моего носа и неожиданно спросил:
– Стало быть, вам неприятно осознавать, что графиня провела ночь в моих покоях? Я уже знаю, что вы увидели ее на моем пороге и рассвирепели. Уверен, если бы не это, наш разговор был бы иным.
– Она его союзник и поддержка, – поморщившись, я отстранилась. – А вы покровительствуете…
– И только? – изломил бровь государь. – А мне показалось, что это ревность.
– Пощадите, Ваше Величество, – взмолилась я, менее всего готовая говорить об этом.
– Отдыхайте, Шанни, – согласно кивнул король. Он первым поднялся на ноги и подал руку мне. А когда я встала, на миг прижал к себе и произнес, глядя в глаза: – Я не позволю погасить твой свет… солнечный луч.
А после проводил до двери, передал дядюшке и позвал магистра, маг догнал нас уже у покоев его сиятельства. Засыпала я и вправду без тягости на сердце, Элькос даровал мне крепкий и спокойный сон.
Глава 21
Мое утро началось с блаженного потягивания. Я даже улыбнулась, когда, открыв глаза, увидела солнечный луч, застывший на моей подушке. Рядом с кроватью, на которой я провела остаток ночи, на прикроватном столике стояла ваза с цветами, а к ней была прислонена записка. Сев, я взяла послание, умиротворенно вздохнула и… нахмурилась, вдруг осознав, что спальня не моя.
И в то же мгновение вспомнились события прошедшей ночи и что я ночевала в постели его сиятельства. Сам граф досматривал сны, если они у него были, на кушетке в гостиной. А потом я поняла, что легкости, испытанной при пробуждении, не осталось. Нет, меня больше не трясло при воспоминании о пережитом, и истерики не было, даже глаза не жгло от пролитых слёз. Магистр лишил меня всего этого, но настроение, только что сиявшее, подобно солнцу, затянулось тучами, да так и осталось мрачным. Записку я открывала уже без всякого любопытства и трепета предвкушения.
«Доброго утра, ваша милость. Надеюсь, я успел первым с этим пожеланием. Этот букет я собрал для вас сам, и мне кажется, что он получился милым. Пусть цветы раскрасят наступивший день приятными взору красками. Хочется верить, что вы улыбнулись, прочитав эти строки.
Ваш преданный слуга, И. С.»
Пробежав ее глазами, я все-таки улыбнулась, но после вспомнила Серпину Хальт в ночном домашнем одеянии, стоявшую на пороге королевских покоев, и улыбка угасла. Впрочем, хоть осадок и остался, но прежней обиды тоже не было. Фаворитка обитала там до меня, находится при мне. Положение графини не может поколебать никакая темная магия, как и положение ее главы рода.
– Что б они все провалились, – проворчала я и поднялась с постели, уже после тряхнув колокольчик.
Тальма появилась по первому зову, она ждала моего пробуждения. Выглядела женщина настороженной, но, оглядев меня, удовлетворенно кивнула:
– Вам уже лучше, ваша милость. Доброго утра.
– Доброго утра, – ответила я.
Служанка держала в руках кувшин с горячей водой, и я направилась в умывальню, чтобы привести себя в порядок. Тальма последовала за мной, но не оставила, как это обычно делала, потому что для умывания мне чужой помощи не требовалось. Я удивленно приподняла брови, и она зашептала:
– Все покои перевернула, когда вы ушли, – я полностью развернулась к ней и превратилась в слух. – Больше пузырьков не было, но нашла мешочек с какой-то травой у вас под подушкой. Не знаю, что за трава такая, но я ее по ветру развеяла и дрянь эту из вашей шкатулки вылила, а сами флакончики растолкла в пыль и туда же, – Тальма махнула рукой, и я поняла, что и стеклянную пыль она тоже вытряхнула в окно. – Три раза осмотрела гостиную, спальню и умывальню, платьишки ваши ощупала. Ничего не нашла.
Я порывисто обняла ее и уткнулась носом в шею. Служанка заметно растерялась. Она несколько раз поднимала руки и снова опускала их. Наконец решилась и погладила меня по спине.
– Спасибо, – шепнула я.
– Ну что вы, ваша милость, – по-прежнему растерянно улыбнулась Тальма. – Вы ко мне с добром, а я что же, нелюдь какой? Не могу я вас в беде оставить.
– Графу говорила? – спросила я, отстранившись.
– Как же можно, ваша милость? – изумилась служанка. – Меня не шпионить за вами приставили, а служить, я и служу. А его сиятельству сами расскажете, коли захотите.
В эту минуту я ощутила прилив благодарности и к Тальме, и к дядюшке. Было невозможно приятно, что граф доверился мне, в отличие от герцогини, а служанка оставалась просто верным мне человеком. И в свете того, через что успела пройти за это лето, я поняла, что буду вечно благодарна четырем человекам, бывшим рядом со мной. Мой глава рода, магистр Элькос, Фьер Гард и Тальма – вот они, моя поддержка и хранители. На весь огромный дворец всего четверо друзей, и тем ценней их доброе расположение и преданность.
Из умывальни я выходила полная боевого настроя. Мое открытие наполнило меня силой и уверенностью. Дурное расположение духа поблекло, и я опять увидела, что на улице светит солнце, и аромат подаренного государем букета заполнил дядюшкину спальню.
– Улыбаетесь, – как-то умиротворенно произнесла Тальма, прижав ладони к груди. – Вот и хорошо. Мы им еще покажем! Ишь чего удумали, охальники, мы им! – она потрясла кулаком, а я легко рассмеялась.
Мой сегодняшний наряд Тальма выбрала по собственному разумению, не ожидая моего решения. Она принесла его в покои графа, и теперь мне осталось только одеться и причесаться.
– Пусть у них у всех от злости в печенке свербит, – сказала служанка, держа бело-голубое платье. – Вы в этом платьишке, будто цветок невинный. Чистая такая, светлая. А гадюки пусть своим ядом подавятся.
– Пусть подавятся, – весело согласилась я.
Вскоре в дверь спальни раздался стук. Тальма поспешила узнать, кто пришел и что хочет, а вернулась вместе с его сиятельством. Я уже была одета, оставалось лишь причесаться. Граф окинул меня пристальным взглядом и улыбнулся, произнеся то же самое, что и служанка:
– Вам лучше, дитя мое. Доброго утра, Шанни, вы очаровательны.
– Благодарю, дядюшка, – я улыбнулась ему и села на стул, отдав свои волосы в распоряжение Тальмы.
Его сиятельство задерживаться не стал. Он вышел, не мешая женским ухищрениями. Если граф и хотел что-то сказать, то решил побеседовать позже. Впрочем, моя прическа много времени не заняла. Тальма не стала мудрствовать и собирать сложную конструкцию. Даже прически как таковой не было. Служанка тщательно расчесала мне волосы и оставила распущенными, лишь часть из них заплела в косу и уложила ее вокруг головы. Украсив косу шпильками с изящными цветами, взятыми из шкатулки, которую рачительная женщина не забыла прихватить, она привычно умилилась:
– Ну да чего же вы у меня красавица.
– Полно, дорогая, – так же привычно отмахнулась я и поднялась на ноги.
– Красавица и есть, – не сдалась Тальма – Всех женщин знатных построй, а вы посреди них сиять будете. Вот они и шипят, змеюки, завидуют. Ну и пусть завидуют, всё одно не сравнятся, хоть и всех себя каменьями дорогими увешают.
Хмыкнув, я улыбнулась ей и поспешила к его сиятельству. Он ожидал меня за столом, который успели накрыть совсем недавно, это я поняла по тому, что завтрак был еще горячим. Дядюшка обернулся на стук каблучков и одобрительно кивнул.
– И вправду красавица, – сказал он, так показав, что слышал нас с Тальмой.
Я зарделась и махнула рукой:
– Ну что вы, дядюшка.
– Скромность – бриллиант, – усмехнулся граф. – Но не стоит надевать его слишком часто. Я согласен с Тальмой и просто констатировал это. А теперь присаживайтесь и насыщайтесь. После нас ждет государь.
– Ох, – вздохнула я и вдруг ощутила тревогу. – Герцога уже допросили? Как думаете, король опять его простит ради своей фаворитки? Если так, то я уеду, клянусь всеми богами, что ни минуты не задержусь под одним кровом с мошенником, лгуном и насильником.
Мгновенно покраснев, я поняла, что утром мне упоминание действа, едва не свершившегося надо мной, дается намного сложней.
– Успокойтесь и не забегайте вперед, – ответил его сиятельство. – Да и не настолько уж государь дорожит графиней, чтобы смотреть сквозь пальцы на темные делишки главы ее рода. Дело…
Дядюшка осекся. Он обернулся, но прислуги рядом с нами не было, однако граф сначала прикрыл дверь в спальню, где еще находилась Тальма, после вернулся за стол и понизил голос:
– Мы почти до утра разговаривали с Элькосом. Магистр, находясь под впечатлением от того, что сотворил с вами Ришем, был со мной откровенен. Я сейчас дам вам ответы на некоторые ваши вопросы, но не вздумайте использовать их. Мы не станем подвергать магистра риску утерять доверие государя. – Я кивнула, и дядюшка продолжил: – Ришему повезло в недавней истории не потому, что он глава рода покойного супруга графини, а потому, что прикрывал преступление принцессы. Дело с отравлением жеребца обстояло следующим образом. – Я подалась вперед, жадно внимая графу: – Селия, после того как брат отчитал ее за выходку с пощечинами, за платья, к краже которых она была непричастна, а особенно после этого поклона вам на балу исходила ядом. Я доподлинно не знаю, что несла Ее Высочество, находясь в покоях своей подруги – графини Хальт, да и не хочу знать те мерзости, какие могли сорваться с ее языка, но после этого ее нагнала та самая Логнер. Как бы нам ни хотелось думать иначе, но Серпина не знала о сговоре принцессы и горничной. Та действовала по собственному разумению, надеясь на щедрую награду. Логнер и рассказала Селии о ведьме, которая может нанести по врагам принцессы удар, и Ее Высочество не заподозрят.
На вас нападать не решились. Дружба с магом, запрет короля – всё это сыграло роль, и потому выбрали подлый, но действенный удар по существу, которое вы любите всей душой. Брат горничной пришел к своему приятелю, когда была очередь того остаться на ночь при лошадях, и сделал свое грязное дело. Потворство приятеля он получил при помощи шантажа и посулов поживы.
Герцог и его невестка узнали о проделке принцессы, когда вы примчались за Элькосом. После того, как государь отправился к конюшне, Ришем устроил Селии допрос, и та призналась в том, что связалась с темной магией. Нужно было исправлять ситуацию, которая была крайне опасна. И тогда он сам наведался в эту деревню. Мы как раз встретились с ним после одной из таких поездок. Я думаю, он тогда ездил забирать свой заказ – приворотное зелье, потому что узнал о ведьме в день спасения вашего Аметиста. Я плохо разбираюсь в магии, но магистр сказал, что для зелья нужна ваша частица, что-то, с чем вы соприкасались близко. Ему нужно было время раздобыть это, передать ведьме или съездить самому, кто знает. Наверное, сразу же изготовили и второе зелье – для вас. В общем, в тот день он ехал именно от этой самой ведьмы.
А после отдал приказ убрать ее. Логнер говорит, что действовал по собственному почину, но магистр уверен, что подсуетился герцог, я склонен с ним согласиться. И только по причине своей непричастности графиня осталась не задетой монаршим гневом, Ришем же выслушал гневную речь государя и обещание, что следующая проделка станет последней. Но это было уже после истории с приворотом герцога, как вы сами понимаете, когда эту разбойничью шайку раскрыли. Ну а Селия всё еще сидит под домашним арестом, и ей запрещено принимать посетителей и писать кому бы то ни было. Вот так обстояло дело. И потому я говорю вам – не спешите делать выводы о безнаказанности герцога. Подождем решения короля. – Его сиятельство улыбнулся и кивнул на стол: – Ешьте, Шанриз, у нас мало времени.
Я кивнула и приступила к завтраку, но уже через несколько минут подняла взгляд на дядюшку. Меня тяготило, что я скрываю даже от него свою ночную находку, но кому же мне еще было довериться, как не единственному родственнику и человеку, которого я уважала безмерно? Кашлянув, я вернула себе внимания графа. Он сдвинул в сторону газету, чтение которой возобновил, как только закончил свои откровения. Брови его сиятельства вопросительно приподнялись, и я заговорила:
