Юлия Цыпленкова
Солнечный луч. Дорогой интриг
Состязания и вправду были зрелищем, как и говорила мне Керсти. Поначалу стрелки испытывали удачу на простых мишенях, так отсеялись худшие. И это было правильным, потому что после в дело вступил магистр Элькос. Обычное оружие сменило магическое, и началась охота на иллюзии. Это было красочно, захватывающе и совсем не страшно, потому что наколдованные звери не истекали кровью, не страдали и не издыхали в муках. Они просто исчезали, если в них попадали.
Азарт охватил не только охотников, но и зрителей. Я с интересом следила за графом Экусом, теперь в одиночестве представлявшем наш стан. Даже, забывшись, захлопала в ладоши, когда он поразил свою цель. А после, обернувшись к дяде, увидела его улыбку, а затем как он отрицательно покачал головой, удерживая меня в узде. Я кивнула, соглашаясь, что время нарушать традиции и сумасбродствовать еще придет.
Впрочем, вскоре мой интерес поутих, потому что граф Экус все-таки выбыл, а оставшиеся стрелки были мне менее интересны. Все-таки любые состязания будоражат, когда есть тот, за кого переживаешь и кого поддерживаешь. Его Величество остался подле своей фаворитки и время от времени переговаривался с ней или с кем-то из своего окружения. Не знаю, глядел ли он в нашу сторону, я ни разу его взгляда не поймала, но огорчаться по этому поводу не стала.
А пока шли состязания, потянуло дымом и запахом жарящегося мяса. Обернувшись, я увидела, что лань, уже без шкуры и головы, насажена на вертел, и вокруг нее снуют помощники повара. Мне стало дурно, и я окончательно потеряла интерес к забавам знати. Буркнув извинения, я поспешила скрыться с глаз придворных, чтобы избежать конфуза. Кто выиграет состязания, мне теперь и вовсе было неинтересно, и единственной мыслью оставалось – лишь бы первый кусок мяса достался не мне. Да и десятый тоже.
– Что с вами, дитя мое?
Обернувшись, я увидела графа Доло и мученически скривилась:
– Я и куска мяса не смогу проглотить, ваше сиятельство. Если я попробую сделать это, то меня непременно стошнит. Я опозорюсь и буду вынуждена покинуть Двор. Как хотите, дядюшка, но на следующую охоту, даже большую, я скажусь больной.
– Я вас понял, – кивнул граф. – Скоро состязания закончатся, и я позову к вам Элькоса, он поможет справиться с недомоганием. Пока постойте здесь, не станем рисковать и привлекать к вам внимание.
Магистр подошел ко мне спустя минут десять. Это были самые ужасные десять минут в моей жизни. Я дышала исключительно через надушенный платок, спрятанный до этого за поясом моего платья. Было страшно убрать его даже на миг. Так и стояла, спрятавшись за деревьями, моля богов, чтобы никто не вздумал еще подойти и спросить меня о самочувствии, даже люди герцогини. Менее всего я была настроена выслушивать сейчас сочувственные речи, а после насмешки за спиной и в глаза. Кто доложил обо мне Ришему перед первой нашей встречей, так пока и осталось не выяснено.
– Ваша милость, ну что же вы такая чувствительная, – укоризненно покачал головой магистр Элькос, наконец, подойдя ко мне вместе с дядей. – Неужто ваше детское приключение с зайцами еще не забылось?
– Что еще за приключение? – спросил дядя.
– Как, вы не знаете? – обернулся к нему магистр, приложив к моему лбу ладонь. Она была прохладной и принесла облегчение и успокоение. – В семь лет наша малышка Шанриз увидела убитого отцом зайца, и у нее случилось сильнейшее потрясение. Ну, вот и всё, моя дорогая, – Элькос улыбнулся мне и продолжил разговор с графом. – Разумеется, вам такую мелочь рассказывать не стали, но барон после того случая строго следил, чтобы дочь не видела его трофеев. Дышите же, Шанриз, дышите смело, больше запах не будет вас беспокоить.
Я убрала от носа платок и осторожно вдохнула. Запах жареного мяса и дыма никуда не делся, но я и вправду больше не ощущала тошнотворных позывов. Слабость отступила, и я искренне улыбнулась:
– Благодарю, магистр Элькос.
– Не стоит благодарности, душа моя, – улыбнулся маг. – И не волнуйтесь, всем остальным, кто заметил ваше отсутствие, мы скажем, что у вас разболелась голова. А теперь возвращайтесь к герцогине, наверняка она уже заждалась вас, а мне пора помогать поварам, иначе готовка продолжится еще долго, а наш герцог, должно быть, уже начистил перышки в нетерпении в очередной раз сверкнуть своей галантностью и манерами перед всем двором.
– Герцог? – спросила я.
– Ну да, он ведь выиграл состязание, – ответил магистр и, поклонившись нам с дядей, поспешил к поварам.
– Кажется, своего куска мяса вам все-таки не избежать, – усмехнулся граф. – Похоже, у него цель показать вашу некую тайную связь. Держитесь, дитя мое, я уверен – он решил запустить в вас зубы.
– И он их сломает, – ответила я.
– Осторожность и еще раз осторожность, Шанриз, – строго велел дядя. – Больше не допускайте с ним разговоров с глазу на глаз, даже если вокруг много людей, но вы одна. Одно дело, когда мужчины соперничают, другое – слухи отбивают всякую охоту соперничать.
– Разумеется, – кивнула я.
Когда мы вернулись, герцогиня поманила меня к себе, и я отметила, что она недовольна. Причину неудовольствия я понимала прекрасно, но что-либо изменить было невозможно, потому я склонилась перед ней и произнесла, прежде чем выслушала едкое замечание:
– Не гневайтесь, моя госпожа. Позвольте мне объяснить вам после причину, по которой я была вынуждена оставить вас. Теперь я не отойду ни на шаг.
– Весьма любезно с вашей стороны, Шанриз, – сухо ответила ее светлость, но уже через короткое мгновение улыбнулась, вновь став похожей на заботливую родственницу: – Надеюсь, вы больше не огорчите меня.
– Вы будете мной довольны, ваша светлость, – сказала я с улыбкой, и герцогиня потрепала меня по плечу.
Она вернулась к прерванному разговору, а я перебралась ближе к барону Гарду. Ему я в своей проказе отводила немалое место, уверенная, что он живо подхватит мою идею. Но пока мы лишь мило беседовали. Как-то так само собой сложилось, что общество, окружавшее ее светлость, разделилось на две части. Те, кто был постарше, сосредоточились рядом с герцогиней, а те, кто был моложе, сбился вокруг нас с бароном. Керстин держала меня под руку и вовсю кокетничала с его милостью – Гард ей определенно нравился. Сделав это открытие, я улыбнулась и понадеялась, что она не затаит на меня обиды, но в моей затее мне нужен был именно барон.
Впрочем, веселились не мы одни, с другой стороны поляны также был слышен смех. Обернувшись один раз на особо громкий взрыв хохота, я увидела герцога в окружении фрейлин принцессы и саму Ее Высочество, не сводившую взгляда с его светлости. Государь и графиня Хальт стояли в стороне, но оба улыбались, слушая трели Ришема. Кивнув своим мыслям, я вернула внимание собеседникам.
А вскоре прозвучал гонг, оповестивший о готовности дичи, и придворные потянулись за стол. Нибо единственный направился в иную сторону, но как же иначе, он ведь выиграл состязание! Хмыкнув, я уселась и стала ждать развития событий, заведомо заготовив вежливый отказ. И, заметив, что его светлость возвращается с блюдом, на котором лежал исходящий паром и соком румяный кусок мяса, я вознесла хвалу магистру Элькосу за его чудодейственный дар, тошнота к горлу не подкатила. Однако взгляд в сторону отвела, не желая привлекать внимания герцога. Не вышло…
– Баронесса Тенерис, ваша милость, – услышала я и подняла взгляд на его сиятельство, остановившегося напротив меня. Он опустил блюдо на стол, и я невольно посмотрела на него, после снова на герцога, и он продолжил, развернувшись в сторону стола, за которым сидел государь: – Ваше Величество, Ваше Высочество, ваша светлость, – герцог Ришем коротко склонил голову перед герцогиней Аританской, – дамы и господа, прошу вашего внимания! Не далее как сегодня я узнал от баронессы Тенерис, что между придворными ходит сплетня о нас с ее милостью. Баронесса пожелала, чтобы я опровергнул всякие слухи, что и делаю. – После посмотрел на меня и склонил голову. – Вы удовлетворены, ваша милость? Я исполнил ваше пожелание в точности?
И, кажется, посчитав инцидент исчерпанным, подхватил со стола блюдо и направился прочь. Я поджала губы, сверля спину герцога задумчивым взглядом. Однако… Извинений не было, было опровержение по моему настоянию, и герцог как благородный человек выполнил пожелание дамы. По сути толковать его слова можно было по-разному. Он опровергал, что преследовал меня, как и то, что я намеренно флиртую с ним. А еще показал, что я просто хочу скрыть свой грех. Теперь я была уверена, сплетня обрастет новыми подробностями, но Ришем только разведет руками и заявит, что он сделал, как я хотела. Еще и это блюдо, которым вроде как покрутили перед моим носом и унесли, разом уничтожив надежды быть избранной, если бы они, конечно, у меня были. Эта была прямая издевка.
– Каков мерзавец, – тихо зашипела герцогиня, а я, посмотрев на нее, улыбнулась. Ее светлость ответила заинтересованным взглядом и едва заметно кивнула, заведомо одобрив задуманное.
Негодование, охватившее меня, пока он говорил, вдруг исчезло. Я склонилась к Керстин, сидевшей рядом со мной, и шепнула ей несколько слов. И пока Ришем с изящным поклоном и изъявлением восхищения преподносил свой дар Ее Высочеству, отправленное мною сообщение, перебиралось от одного придворного к другому. Кто-то прятал ухмылку, кто-то пожимал плечами, но передавал дальше, ибо присвоить чужое послание было дурным тоном, а я сидела и безмятежно улыбалась, ожидая, когда мои слова дойдут до адресата. И когда они дойдут, о моем ответе будут знать в точности все.
Наконец один из приближенных короля поднялся с места и обратился к Ришему, шептать при государе было непозволительным, потому, хотелось этого или нет, пришлось говорить в полный голос, так что услышали и те, кто сидел по другую руку от короля.
– Баронесса Тенерис, – послышался голос Его Величества. – Подойдите.
Поднявшись с места, я мимолетно улыбнулась герцогине и дяде, не слышавшим того, что я передала, а затем направилась к королю. Дойдя до него, я присела в глубоком реверансе.
– Ваше Величество, – произнесла я с почтением.
– Зачем вы устроили из моих придворных посыльных? – полюбопытствовал государь, но мне показалось, что его больше забавляла сложившаяся ситуация. Герцога я, конечно же, не удостоила своим вниманием вовсе.
– Прошу прощения у каждого, кто невольно стал моим вестником, – ответила я и склонила голову, так извиняясь, – но я не могу лично передать ответ его светлости. Я не желаю с ним разговаривать.
– Вы посмотрите, братец, – фыркнула Селия, – какая-то баронесса смеет не разговаривать с представителем высшей аристократии. Если каждая мелкая сошка…
– Помолчите, – сухо произнес государь и вновь и обратился ко мне: – Прошу прощения, ваша милость, за невольное оскорбление. Так в чем же причина ваших разногласий с герцогом?
– Я ведь сделал, как вы хотели, ваша милость, – заметил его светлость. – Что же вас не устроило в моих словах?
– Быть может, обманутые надежды, – негромко хмыкнула графиня, явно намекая на подношение, и я улыбнулась ей:
– Вы совершенно правы, ваше сиятельство. Его светлость клялся найти того, кто распускает обо мне грязные сплетни, извращая истину, и разобраться с ним, как полагается. – После перевела взгляд на государя и продолжила, уже обращаясь только к нему: – Если уж герцог Ришем не в силах исполнить своей клятвы, то я ожидала извинений, принесенных им мне прилюдно. Однако, Ваше Величество, его светлость не выполнил ни первого, ни второго. То, что его светлость изволил огласить, было мне не менее оскорбительным, чем сами слухи и неисполненная клятва, а потому я продолжаю хранить обет молчания.
– Но за что же ему извиняться, ваша милость? – спросил государь. – Вы считаете, что он причастен к порочащим вас слухам?
– Какая нелепица, – передернула плечами принцесса.
– Немыслимо, – согласилась с ней Серпина.
– Это оскорбительно, – фыркнул сам герцог.
– У меня нет тому доказательств, Ваше Величество, – признала я, – а голословное обвинение столь же лживо, как и сплетни. – И все-таки мне было что ответить: – Потому я жду извинений за иное. – Король ответил вопросительным взглядом, и я продолжила: – Его светлость преследовал меня, нарушая тем все правила этикета, чему свидетель моя госпожа и ее сопровождение. Ее светлость защитила меня от герцога, не позволив ему скомпрометировать меня своей назойливостью, однако сам его светлость извинений за подобное неуважение и нахальство мне так и не принес. Именно их я ждала, как и исполнения клятвы разобраться с клеветниками, которые порочат мое имя. Вот и вся причина, государь, – я снова присела в реверансе. – И раз уж так вышло, то рассудите нас, Ваше Величество.
Взгляды обратились на короля. Он молчал некоторое время, рассматривая меня, однако уголки губ его подрагивали в сдерживаемой улыбке, и государь огласил:
– Вы в своем праве, ваша милость. Ваши требования справедливы. Ваша светлость? – он перевел взгляд на Нибо Ришема, и тот воскликнул:
– Боги, ваша милость, не моя вина, что нам приглянулась одна и та же беседка, к чему эта обида?
– Я оставила беседку его светлости, Ваше Величество, но он последовал за мной и продолжил навязывать свое общество, – пояснила я королю, продолжая игнорировать герцога. – Более того, угрожал не отставать, даже если я побегу. Уж не знаю, чем я настолько возбудила интерес герцога, но отвязаться от него удалось лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Хэлл не оставил меня своей заботой.
– Простите же меня, ваша милость! – воскликнул герцог, прижав ладонь к груди. – У меня не было дурных мыслей, я всего лишь был очарован вами и желал познакомиться с девицей, о которой ходило столько толков. Если уж вас так ранило мое внимание, то приношу вам свои извинения. Теперь вы прощаете меня?
– Вы прощаете его светлость? – спросил король, уже не скрывая улыбки.
– Прощаю, Ваше Величество, – ответила я, удовлетворенная тем, что Ришем во всеуслышание, хоть и вынужденно, огласил правдивую версию, тем самым опровергнув собственную сплетню. После этого я наконец посмотрела на самого герцога. – И ожидаю исполнения клятвы найти и наказать клеветника.
– Но я не давал клятвы, – заметил герцог. – Только сказал, что если бы знал, кто это, то нашел бы и наказал.
– Я всегда почитала слово мужчины за клятву, – ответила я ему. – Иначе, если мужчина просто сотрясает воздух, то разве же он мужчина? Меня с детства обучали, что мужчины – это оплот доблести, чести и верности своему слову. Неужто учителя ошибались?
– Учителя не могут ошибаться, баронесса, – ответил вместо Ришема король. – Вас учили верно, и раз уж его светлость сказал, что сыщет и накажет, то мы все будем ожидать явления того, кто ответит за клевету в ваш адрес.
Герцог… герцог поперхнулся. Его невестка и принцесса одновременно устремили на государя потрясенные взгляды, а я присела в глубоком реверансе в третий раз, благодаря короля за его справедливое решение.
– Я исполню, что обещал, – ровно ответил его светлость, наверное, в эту минуту ненавидя меня всей душой.
– Ступайте, ваша милость, – улыбнулся мне государь. – Возвращайтесь на место и вкусите тот дар, который вы нам преподнесли, попросив удачи у Хэлла.
Вот теперь поперхнуться было в пору мне, потому что пришло время сознаться в том, что отказываюсь от добычи короля. И я повинно склонила голову:
– Прошу великодушно простить меня, Ваше Величество, но я не смогу насладиться вкусом дичи. – Взгляд короля стал вопросительным, и я продолжила каяться: – Обезличенный кусок мяса в тарелке остается лишь пищей. Но кусок плоти из тела зверя, на которого я смотрела, превращается для меня в отраву. Магистр Элькос помог мне справиться с запахом, но ощутить вкус лани я уже не в силах. Простите меня, государь, такова моя природа.
– Истинно, государь, – поднялся с места магистр, сидевший неподалеку: – От баронессы скрывали, что за мясо ей подают: добытое бароном на охоте, купленное на скотобойне или в мясной лавке. Вид мертвого животного сильно перепугал ее милость еще в раннем детстве, с тех пор она болезненно воспринимает вид смерти.
– Однако какое лицемерие, – фыркнула принцесса. – Желать удачи на убийство и пренебрегать его плодами.
Я коротко вздохнула, но ответила так же, как и герцогу, когда он подошел ко мне сегодня:
– Если бы я видела лань при жизни, то пожелала бы удачи и ей. Но не я раздаю удачу, Хэлл дарует ее тому, кого считает более достойным. Великий Странник выбрал государя. В этом нет лицемерия, лишь моя искренность, Ваше Высочество.
– А если бы вы оказались с нами на охоте? – спросил король.
– Боюсь, это стало бы для меня пыткой, Ваше Величество, – ответила я удрученно.
– Я вас услышал, баронесса, – ответил король уже суше. – Возвращайтесь к ее светлости и развлекайтесь так, как вам нравится.
– Благодарю, Ваше Величество.
Наверное, моя улыбка вышла слишком таинственной, потому что в глазах государя вновь вспыхнуло любопытство. И огорчать его больше я не собиралась. А уже отходя, сделала вывод, что приглашение на малую охоту было у меня почти в руках, но теперь, когда я признала, что не люблю то, что доставляет удовольствие монарху, меня заведомо вычеркнули из списка приглашенных.
– Что за послание вы ему передали через придворных? – спросила меня герцогиня, встречавшая меня неподалеку от нашего стола. Кажется, ее светлость собралась защищать меня, но дала мне самой разобраться с допросом.
– Всего лишь спросила, где же хваленая точность герцога, если он промахнулся в своих словах настолько, что даже не был мной услышан, – ответила я.
– Порой вы изумляете меня, Шанриз, – заметила герцогиня. – Вам семнадцать, вы совершенно не искушены в придворных «танцах», но избрали наиболее выгодный ход. Признайтесь, кто научил вас этому. Граф Доло? Атленг?
– У меня был учитель, ваша светлость, – улыбнулась я. – Но вовсе не граф Атленг и даже не дядюшка. И вы прекрасно знаете моего учителя, хоть никогда и не встречались с ним.
– О-о, – глаза ее светлости чуть расширились, – как любопытно! Я непременно жду пояснений…
– Дорогая тетушка, – разнесся по поляне голос государя, сейчас похожий на удар хлыста.
– Прошу прощения, Ваше Величество, – мгновенно отозвалась герцогиня. Она приложила ладонь к груди и склонила голову. – Это всё переживания.
Мы так и стояли неподалеку от нашего стола, мешая началу пикника в его прямом назначении. После этого спешно вернулись на свои места, и трапеза на природе пошла своим чередом. Для меня подали блюда, приготовленные поварами ранее, хвала богам, пробовать лань меня никто не заставлял, и когда прислуга разносила нежные ломтики, тут же отрезанные от туши, ни один не поставил передо мной блюдо даже по ошибке.
Чуть позже, когда голод был утолен, придворные снова ожили. Воспользовавшись этим, герцогиня велела прим-фрейлине поменяться со мной местами. Ей не терпелось поговорить, и я это понимала. Правда, мне пришлось бы открыться в одном из моих грехов не только ее светлости, но и главе моего рода, и я очень надеялась, что это не скажется ни на моей семье, допустившей слишком много своеволия по незнанию, ни на Амбер, если его сиятельство заподозрит в ней то же вольнодумство.
– Ну же, дитя мое, я сгораю от нетерпения, – требовательно произнесла моя покровительница. – Чей же пример вы использовали, чтобы надавать тумаков негодяю Ришему?
– Нашей родственницы, – вперед меня заговорил граф Доло. – Чей же еще, ваша светлость? Руку моей бабушки я узнаю из тысячи. Нечто подобное случилось во время званного вечера. Вы же знаете, ваша светлость, моя бабушка была весьма своеобразного нрава, – герцогиня согласно кивнула: – На одном из званых вечеров, куда были приглашены супруги Доло один не в меру ретивый и самоуверенный господин, чьего имени я не стану называть за ненадобностью, намеком оскорбил ее сиятельство, и графиня, не желая спускать подобного, а также привлекать к этому делу супруга, передала ответ через других гостей. И когда хозяин дома, весьма влиятельный человек, изумился подобной неучтивости, бабушка, как вы изволили выразиться, надавала наглецу, оскорбившему ее, словесных тумаков, и тот вынужден был покинуть общество с позором, потому что все уже знали, как обстояло дело.
– Ее сиятельство была невероятной женщиной, я много наслышана о ней, – улыбнулась герцогиня, – у графини и вправду есть чему поучиться.
Граф кинул на меня выразительный взгляд, и я, ошеломленная его рассказом, поддакнула. Беда лишь в том, что я совершенно ничего не знала о подобной выходке родственницы, зато знала о нечто таком же, но в исполнении родственника ее светлости – герцога Констанда Лаворейского – кузена правившего в ту пору короля.
Только его никто не оскорблял, не так прямо, как Ришем меня. Напротив, оскорбить хотел он сам, не без повода, конечно. Впрочем, как гласили мемуары фаворита того государя (а такие тоже имелись в батюшкиной библиотеке), герцог затаил злобу на него из зависти. Однако сам же и признавался, что заполучил подарок, приготовленный для его светлости. Так что обидеться Констанд имел полное право. Подарком была шпага из особой стали, эфес которой украшал драгоценный камень немыслимой стоимости.
Его светлость, заметив, как фаворит красуется его подарком, явно желая унизить, но не разговаривая с обидчиком лично, передал через придворных, что стоит лучше беречь королевские подарки и не выносить их на солнце. И когда государь вопросил, отчего кузен говорит такое его любимцу, его светлость ответил: «Шпага слишком сильно сияет, это может привлечь внимание воронья. А, как известно, вороны любят всё яркое, блестящее и чужое. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю».
Именно этот пример и пришел мне в голову, пока я смотрела в спину Ришему, втянувшего меня в еще большие пересуды. Можно было пускать ответные сплетни, как сделала бы это ее светлость, или же просто пожаловаться государю и ждать его решения. А еще прибегнуть к защите рода, что могло подвергнуть опасности графа Доло, моего отца или любого из родственников мужского пола, кто откликнулся бы на мой призыв. И всё это мне не нравилось. Защита рода – последнее, к чему я стала бы прибегать. Слишком много оговорок и условностей, которые могут сказаться негативно на роде Доло и всех его ветвях в случае неудачи на поединке.
Что до методов ее светлости, то давать новую пищу для сплетников, или же быть ребенком, который не способен ответить за себя сам, то мне не нравилось ни первое, ни второе. И я отправила свою шпильку извилистым путем, задействовав свидетелями множество человек, а после всего лишь ответила на вопросы государя, подав ему собственную истину, которую герцог признал как правду. И мне, в отличие от Констанда, повезло. Герцог после той истории впал в немилость.
Единственное, чего я не могла понять, – почему дядюшка решил опередить меня рассказом о графине Доло. Оставалось ждать, когда я смогу узнать ответ у него самого, а пока я готовилась к воплощению своей задумки. Добровольно отказавшись от намерений короля пригласить меня на малую охоту, нужно было не растерять его внимания и симпатии окончательно.
Графиня Хальт держалась за счет того, что разделяла увлечения своего правящего любовника, даже если ей это и не нравилось. Терпела и подстраивалась, не желая огорчать его и надоедать упреками. Я же уже отвергла одну из любимейших забав короля. А значит, нужно было показать – мне есть, что предложить взамен. Теперь оставалось лишь дождаться своего часа, и он настал, когда придворные начали подниматься с мест, покидая стол.
– Ваша милость, – позвала я достаточно громко, чтобы на нас обратили внимание те, кто находился неподалеку. Барон Гард обернулся и выжидающе улыбнулся: – Скажите, а вы хороший наездник?
– Лелею себя надеждой, что это так, – ответил он, склонив голову.
– А верите ли вы, что женщина способна не уступить мужчине в верховой езде?
Глаза барона сверкнули интересом и весельем. Уж не знаю, как он понял, но явно почуял, что я зазываю его… похулиганить.
– Что вы хотите этим сказать? – вопросил его милость. – Что женщина смогла бы выдержать конный поход? Какая чушь! – и столько было пафоса в его восклицании, что мне и вправду захотелось сжать кулаки и кинуться в жаркий спор, однако не это было моей целью.
– Вы же видели наш галоп, – ответила я. – И заметьте, в дамских седлах. Что это, если не показатель мастерства?
– Смотрелось недурно, – не стал спорить его милость, – однако же скакали вы по ровной дороге и недолго.
– Вот как, – я приблизилась к нему, – стало быть, вы настаиваете на вашем утверждении?
– Стало быть, настаиваю, – с достоинством кивнул Гард. – А вы имеете что возразить, ваша милость?
– Еще как имею, ваша милость, – с не меньшим достоинством ответила я. – И не только имею, но и желаю привести веские доказательства на деле.
Вокруг нас собирались придворные, заинтересованные спором. Кто-то не подходил близко, но явно прислушивался. Герцогиня Аританская наблюдала за нами, но не вмешивалась, как и мой дядя, заведомо одобривший мою затею, о чем уже должен был сообщить и ее светлости. Поэтому никто не одергивал меня и не говорил, что я затеваю неприличный и опасный спор. Более того! Я желала много больше, чем спорить.
– Каким же образом, ваша милость? – барон изломил бровь, и я торжествующе провозгласила:
– Скачки! Сию же минуту! Здесь и сейчас я желаю состязаться с вами и показать, насколько неверны ваши представления о женщинах как о всадниках. Из снисхождения к вам я выбираю мужскую посадку. Опасаюсь, что, обойдя вас в женском седле, я оскорблю вас. А делать этого мне вовсе не хочется.
– Отчего же? – полюбопытствовал барон.
– Я вас уважаю, господин барон, – улыбнулась я, и он склонил голову:
– Благодарю покорно, ваша милость.
И я обернулась к тем, кто слушал нас и объявила:
– Дамы и господа! Прошу вас быть свидетелями нашего спора и объявить победителя, когда мы закончим скачки.
– Обставьте этого надутого наглеца, Шанриз, – скомандовала герцогиня. – Я и мои дамы душой с вами, дитя мое. Кто-то со мной не согласен? Если таковые найдутся, то я готова спорить с вами на сто виландов, что ее милость утрет нос зарвавшемуся господину барону.
– Уж простите, ваша милость, но никак невозможно, – послышался голос королевского казначея.
– Да это же попросту неприлично, – фыркнула одна из дам старшего возраста. – Разве же дело тягаться с мужчиной, да еще и верхом. Будто какой кавалерист.
– Вот уж позвольте не согласиться…
Мы с бароном обменялись веселыми взглядами и отправились к лошадям. И если его конь был готов к скачкам, то моего Аметиста еще предстояло переседлать.
– Рискуете, ваша милость, – негромко произнес грум герцогини. – Аферист может задурить, уж простите за дерзость. Возьмите мою Стрелу, вот уж кто вас точно не подведет. Отличная кобылка, резвая. Аферисту доверять нельзя, пока вы с ним не подружитесь.
Словно услышав слова грума, Аметист оскорблено фыркнул, но я решила прислушаться к слуге. Сейчас было не до игр коня с тонкой душой, и опозориться после столь громкого заявления было сравни полному провалу. И я подошла к кобыле грума. Это была каурая лошадка с хвостом и гривой почти белого цвета. Высокая, стоит заметить, молодая и сильная. Стрела мне понравилась, я ей, кажется, тоже. И пока я знакомилась с ней, грум нашептывал мне, подсказывая и наставляя. Я кивала, внимательно слушая его, а затем подняла взгляд на Гарда, который уже сидел на своем жеребце. Оценив его, я снова посмотрела на Стрелу, и грум уверенно шепнул:
– Сдюжит. Недаром Стрела.
Он помог мне забраться в седло, подогнал стремена, и барон, дождавшись меня, тронул поводья. На поляну мы выехали уже под прицелом взглядов всех, кто там был, включая государя и моих недругов.
– Хэлл с вами, ваша милость, – сказал король, с интересом наблюдая за мной, и мы с бароном ответили одновременно:
– Благодарю, Ваше Величество.
Гард обернулся ко мне и озорно сверкнул глазами, дав понять, что прекрасно знает, кому были адресованы слова короля, но раз уж тот обратился сообразно титулу, то и барон имел наглость принять их на свой счет. Моя милость на его милость не обиделась, с ним я была готова делиться удачей.
– Объедем рощу, – уже серьезней заговорил Гард. – Круг не так уж и велик. – Мы выбрались на дорогу, и барон продолжил: – Видите бревно, ваша милость? Прямо у дороги, до него едем рысью, а оттуда галопируем. Мой конь будет уже готов, а ваша кобылка? Что сказал грум?
– И моя, – ответила я, имея больше надежды, чем уверенности. – Но давайте еще немного разогреем коней. Стрела стояла без дела дольше вашего…
– Хартига. Я не против, – кивнул его милость. – Давайте увеличим расстояние до бревна, прокатимся в обратную сторону, заодно кое-что обговорим. – Теперь кивнула я и показала, что готова слушать. Наши скакуны перешли на рысцу, и Гард продолжил: – Я готов подыграть вам, даже придержать коня, если начнете отставать, но не могу позволить прийти первой. Дело не в мужской гордости, а в моей чести. Я плохо стрелял, и пусть это было моим намеренным желанием, но если я уступлю вам и приду последним, то, сами понимаете, мне придется отбиваться от бесконечных насмешек. Однако и вы не можете проиграть, – я согласно кивнула: – И потому я предлагаю прийти к поляне голова в голову, наравне. Вы покажете, что не уступаете мужчине, я – что не проиграл скачку.
– Меня это устраивает, – легко согласилась я. Мне было главным не проиграть. А предложение барона не мешало задуманному, потому и не вызывало протеста.
– Тогда поворачиваем и возвращаемся этим же аллюром к поляне, и от кустарника в ее начале переходим на быструю рысь. У бревна галопируем. Конец скачкам у тех же кустов.
И мы развернули скакунов. Первое, что я увидела – это зрители, ждавшие начала скачек. И они были возбуждены, стало быть, ее светлость успела изрядно подогреть интерес. Государь стоял на виду. С одной стороны к нему жалась графиня, с другой принцесса, за Ее Высочеством я приметила герцога Ришема. Моя покровительница и дядя были неподалеку.
Мы с бароном, проехав мимо королевской семьи, склонили головы и больше не отвлекались. Меня всё сильней охватывало предвкушение. Кровь ускорила свой ток по венам, и бег сердца становился всё быстрей и неистовей. Мне казалось, что за моей спиной разворачиваются крылья, слишком долго скрытые от взоров. Это было восхитительнейшее чувство! Будто я стояла на дороге к дому и уже видела его и предчувствовала долгожданную встречу с кем-то дорогим и необходимым… с самой собой.
– Вперед! – рявкнул барон, и скакуны сорвались в галоп.
