Эльбрус Иззят оглы Оруджев
Карабах – горы зовут нас
«Пиршество» началось с тоста за победу, за совместную удачу, за скорейший разгром противника и за многое другое. Полковник, кивал головой, соглашаясь с провозглашенными тостами, пил и ел, не замечая вкуса пищи, а в его голове все время вертелись слова Бахманова, «он не говорит на родном языке, он предатель Родины, это я вам точно говорю».
Разговоры за столом постепенно перешли от патриотических лозунгов к вопросам, связанным с обороной города Шуши и всего района. Это было куда интересней для полковника и поэтому он, отодвинув тарелку, стал внимательно слушать присутствующих, которые под действием выпитого стали более откровенны. Бахманов, наклонившись к «старичку», рассказывал, как при Рагиме Газиеве создались несколько группировок в городе, которые враждовали между собой, и их вражда дошла до того, что солдат из отряда Тофика Огуз ворвавшись в казарму Евлахского батальона Газиева, хотел убить его, но только ранил. После этого ему, пришлось созвать на совещание командиров, чтобы их как-то помирить, даже составил договоренность о подчинении отрядов штабу обороны города, но это не помогло и вражда до сих пор продолжается. Глядя на это, народ не верит, что можно будет имеющимися силами удержать район, не говоря о городе Шуша. Бахманов отмечал, что наиболее сильная вражда идет между отрядом специального назначения под командованием Эльчина Мамедова и отрядом Наиля Казимова.
Слушая рассуждения главы районной власти, напрашивался вопрос, – как же они собираются возвращать захваченные армянами деревни и города, если не верят друг другу, – но он не задал вопроса, решив самому найти ответ, в ходе знакомства и непосредственной работы в отрядах.
Сославшись на спешные дела, полковник незаметно подал знак Магерраму, и они стали прощаться. Выйдя на улицу, он впервые вдохнул горный воздух полной грудью.
– Что, брат, тяжело, – взяв его под руки, сказал Джахангиров. Теперь ты понимаешь, какая стоит перед тобой трудная задача. Не зря Рагим послал тебя сюда, ох не зря – качая головой, сказал Магеррам.
– Знаешь что, – полковник повернулся к нему, – давай поедем в отряд Эльчина Мамедова, я хочу поговорить с Арзу Садыковым. Мне очень хочется узнать его мнение по обстановке в Шуше.
– Этот майор, мне кажется, очень порядочный человек и обманывать не будет. Петляя по узким улицам Шуши, «УАЗ» въехал во двор школы, где размещался личный состав батальона.
В штабе в это время шло совещание, куда были приглашены все командиры подразделений. Комбат, отдав рапорт полковнику, стал представлять личный состав.
Спросив разрешение присутствовать на совещании, полковник скинул бушлат и прошел к столу. Все внимательно разглядывали незнакомца, слух, о приезде которого, уже разнесся солдатским телеграфом по всем постам в районе. Эльчин Мамедов стал рассказывать о сложившейся ситуации с топливом, боеприпасами и запасными частями к боевой технике. Коснулся вопроса особенности организации обороны города, когда нет единого командования, о вражде между группировками, возглавляемые Наилем Казимовым, Тофиком Огуз, Мамед-киши и, конечно, начальником полиции Байрамовым.
Из его доклада можно было понять, что такого подразделения как батальон специального назначения №777 не существует.
По штату в подразделении должно быть 350 человек, а в строю всего 120 человек, которые стоят на постах также, как и остальные отряды. Посты разбросаны по высотам на фронте в 25 км.
Одна часть личного состава стоит на горе Беюк Кирс, на направлении Дашалты и Набиляр, другие охраняют выход из города. Естественно батальон только называется спец. батальоном, а так просто пехотная рота. Докладывая о состоянии дел, Эльчин и присутствующие офицеры не скрывали беспредела, который твориться в городе и других населенных пунктах Шушинского района. Услышанная информация, ужаснула
полковника и посеяла тревогу в его душе за порученное дело.
Поговорив о насущных делах, полковник поехал в свой штаб.
Старший лейтенант Низами Алиев доложил, что прибыла машина КШМ (командно-штабная машина) из министерства связи для организации радиорелейной связи с Баку, эта новость была единственной, которой он обрадовался, как командир.
– Ну что, посмотрели на вояк, – спросил Алиев, принимая бушлат и командирскую сумку у полковника. Тут, пока вас не было, приходили разные люди, интересовались вами. Кто вы, откуда родом и кто вас послал сюда. Главное хотели узнать, что собираетесь делать с добровольцами, так как слух прошел, что на совещании у главы района вы решили привести всех вооруженных людей к присяге и внести их в списки формируемой части, – говорил Низами, расставляя чашки для чая. И еще, – он умолк на полуслове.
– Говори уж, если начал все до конца, чего замялся, – полковник посмотрел прямо на Алиева.
– По городу слух идет, что это армяне вас подослали, через своих шпионов там, в Баку, – так сказали те, кто приходил сюда. Он опустил глаза и быстро вышел из штаба.
– Видал Магеррам, как поставлена, здесь информация, не успели что-то решить на совещании, а уже каждый житель знает об этом, даже о присяге…
– Ты, командир, обрати внимание, что, не узнав тебя, уже настраивают людей против тебя и твоих солдат, распространяя слух, что ты подослан армянами.
Это, брат, опасный сигнал. – Магеррам не скрывал своей тревоги. Ты недавно приехал на родину, поэтому можешь не знать – говорил он, расхаживая по штабу.
– Если хочешь, кого-то подставить или подвести под «монастырь» скажи, что у этого человека есть родственники среди армян и все. Доказать тот ничего не сможет, ведь не пойдет же и не возьмет справку у армян, что это не так, а пятно останется. Этот метод уже давно испробован нас в Министерстве обороны, так что надо быть осторожным.
В дверь штаба постучались, получив разрешение, вошел майор Миша Гридасов. Поздоровавшись, он стал докладывать о состоянии тех 76 мм пушек, что привезли с собой из Баку.
– Снаряды по одному комплекту на ствол, все без взрывателей, 82 мм минометы без прицелов. Хоть мины дали в комплекте, – улыбаясь, сказал Гридасов. Резина на колесах пушек вся старая, на двух стволах спущены шины, так что надо где-то достать резинового клея, командир, а то останемся без артиллерии.
– Придумаем, что-нибудь Михайлыч, только завтра, а то и так башка трещит от всего услышанного. Садись вот с нами пить чай.
Тот, сославшись на дела в казарме, вышел.
Низами принес чайник, и разлив по стаканам, присел к столу. Все молчали, отхлебывая глоточками душистый чай.
– Наверно чабреца добавили, так? – нарушил тишину Магеррам.
– Ребята принесли с базара, – сказал Алиев.
– Кого-нибудь из связистов, что приехали, можешь позвать? – полковник спросил у Низами.
– Они ушли на почту, чтобы связаться с Баку и узнать частоты МО.
– Как придут, приведешь их ко мне. Завтра мы с Магеррамом поедем знакомиться с передним краем обороны и начнем с деревни Косалар, а ты сходи к начальнику полиции, может у него есть пара переносных радиостанций. Нам нужно будет постоянно держать связь друг с другом. С завтрашнего дня, всех прибывших со мной бойцов предупредить, кто без надобности пойдет в город, тут же будет отчислен из батальона. Мише Гридасову передай, там, во дворе батальона Сафарова, есть две 100 мм пушки, пусть посмотрит и решит, что с ними делать, – отдал он распоряжение единственному офицеру будущего штаба бригады.
– А где ты, командир, нашел этого Гридасова? – отодвинув стакан, спросил Джахангиров. Я его первый раз в Лачине увидел, когда он тренировал расчеты минометчиков.
– О, это, брат ты мой, история, – улыбка впервые озарила лицо полковника за последние 24 часа. Перед отъездом сюда поехал я в МО, – стал рассказывать полковник.
– На КПП стоит русский мужик и плачет. Хотел пройти мимо, но что-то остановило меня. Подхожу, спрашиваю. Что случилось, мил человек? – он посмотрел на меня пьяными глазами и давай еще пуще реветь. Думаю, на похмелку не может наскрести, вот и ревет. Вытащил трешку и протягиваю ему, на мол, возьми, а он как заорет на меня.
– Что вы мне все деньги суете, я вам не бомж какой-то, а майор Советской Армии. Ничего себе, думаю, напился мужик и сразу себя майором возомнил. Любопытство взяло вверх, и я спросил его: – А где ты служил и кто ты по профессии?
– Служил, – говорит в Афгане, артиллерист. Был начальником артиллерии полка, но за пьянку, уволили из армии.
– Представляешь, так и говорит «за пьянку». Потом его жена бросила и уехала с сыном в Россию, а он остался в Гяндже.
– Вот хотел, мол, записаться добровольцем, – сказал он, – но все только дают деньги и прогоняют. Позвал водителя своего и велел отвести его к брату Эльхану, в Баладжары, ты же знаешь, он должен был поехать в Агдам и там формировать свою бригаду. Приезжаю после МО к брату, а тот говорит, что знает Гридасова еще по службе в танковом полку в Гяндже.
– Как артиллерист, – говорит Эльхан, – Гридасов от бога, но пьет беспробудно, ну и отказался взять его на службу. А мне на завтра, приказали получить те 76 мм пушки, что мы притащили с собой, на судоремонтном заводе. Взял я его с собой и не пожалел, голова у него светлая, а то, что пьет, так все мы не без греха. Правда, поговорил я с ним по-свойски, обещал, что будет сдерживаться.
С кадрами я договорился и взял его на должность командира артиллерийского дивизиона, который состоит из четырех пушек без снарядов и 6 минометов без прицелов.
Вообще, Магеррам «на без рыбьи, и рак рыба» – закончил рассказ полковник.
– Давайте отдыхать, завтра у нас будет много дел, – сказал он, обращаясь к офицерам.
– Низами, пусть принесут мне кровать сюда, и выставите по периметру лагеря часовых. Надо начинать с организации караульной службы.
Алиев вышел. За ним поспешил и Джахангиров. Полковник остался один в комнате, которую он решил сделать свом кабинетом. Тут, по словам Алиева, раньше размещалась администрация пионерлагеря.
В комнате стоял добротный стол из дубового дерева с резными ножками. У стенки книжный шкаф, на полочках которого стояло несколько детских книг. Он достал свою командирскую сумку, вынул оттуда общую тетрадь, стал набрасывать план действия последующих дней.
Годы службы и личная командирская ответственность за порученное дело приучили его к самоконтролю, и он всегда, намечал себе план работы и скрупулезно старался его выполнить. Первым пунктом пометил он:
– Ознакомиться с районом обороны в селе Косалар, – подумал и в скобках пометил «Фазили Ашраф, кто он???»
Поставил три вопросительных знака, перешел ко второму пункту.
– Вызвать Рамиза Гамбарова и Фахряддина Сафарова – посоветоваться с ними, как с местными командирами и знающими общую обстановку в районе.
– Третье, – он задумался, закурил, обдумывая главный вопрос, На кого можно положиться здесь, в Шуше, чтобы не остаться один на один против тех, кто заинтересован в том, чтобы не дать ему собрать отряды под знамена единой бригады.
В голову пришла мысль, что первым делом, после Косалар, заехать в штаб Тофика Огуз, тем самым показать ему, что он тоже является авторитетом в городе и новый командир готов с ним сотрудничать.
Он еще долго сидел в кабинете и обдумывал свои действия. Пришли Алиев и солдаты. Занесли кровать, деревянную тумбочку и постельные принадлежности. Оставив солдат наводить порядок, полковник сделал знак Алиеву, и они вышли на улицу.
– Ну, что ты думаешь о нашем положении, – спросил полковник, когда они, отойдя под деревья, сели на лавочку.
– Пока ничего определенного сказать не могу, но местные вояки говорят, что пока нас тут не было, они уже знали, что вас сюда назначат. Прошел слух, что Наиль Казимов, заявил Низами Бахманову, что подчиняться никому не будет и уведет свой отряд в Баку. Косаларский командир ни с кем не разговаривает и никого не пускает в свой батальон, так что, вот такие дела – подытожил Алиев.
– Вообще, тут такой бардак, что говорить не хочется, сами скоро все поймете.
– Тогда завтра, на 19.00 пригласи в штаб Мамед-киши, он командует авторотой. Только сам сходи к нему. Утром я поеду в Косалар, потом в Кайбалы и Халфяли заеду. Надеюсь, к вечеру вернусь. Надо посмотреть, что творится на отдаленных постах. Потом свяжись с Баку, найди брата Эльмана и скажи ему, пусть проедет по частям и вербует офицеров, может, кто-нибудь, из русских офицеров, согласится на первое время помочь нам как специалист, мы им заплатим. Нужны танкисты, артиллеристы из ремонтных подразделений, короче кого найдет, пусть вербует. А теперь давай отдыхать, завтра много работы.
Алиев ушел выставлять караул.
От выкуренных сигарет, от пережитого за день, болела голова. Он вышел во двор, чтобы успокоиться и подышать чистым горным воздухом, за одно проветрить легкие от никотина. По небу плыла луна, обходя свои горные владения. Он запрокинул голову и стал смотреть на звездное небо. Ему вдруг показалось, будто луна подмигнула ему, выражая свою поддержку в его задумках и начинаниях. Из глубины памяти всплыли слова песни, что пел его друг Саша Неверов в Афганистане:
«Здесь горным воздухом,
Очень часто дышу я,
Вспоминая друзей и дочурку свою……»
– Сложил ты свою голову на чужбине, мой дорогой друг, так и не надышавшись воздухом афганских гор. Теперь вот я, точно также, стою в горах и дышу таким же чистым хрустальным воздухом Карабаха и не знаю, смогу ли когда-нибудь надышаться? – смотря на звезды, думал полковник.
Вечерняя прохлада заставила его вернуться в комнату. Скинув армейские ботинки, почувствовал, как натружено, гудят ноги. Не раздеваясь, прилег на солдатскую кровать. Мысли носились в голове и не давали успокоиться и уснуть. И вдруг они столкнулись с дремавшими воспоминаниями в глубине сознания о службе в Эстонии и на Камчатке.
После окончания Челябинского танкового командного училища молодым «зеленым» лейтенантом попал служить в Эстонию, страну сказок и грез. Красивый курортный городок Кейла располагался в сосновом лесу, недалеко от столицы Таллинн, ближе к Балтийскому морю.
Каждый дом, каждое строение в городе походили на сказочные домики гномов. Они изумляли своей красотой и фантазией, будто участвовали в смотринах на лучшую сказку братьев Гримм. Резные палисадники, аккуратно постриженные газоны, на которых размещались сами гномики, в больших колпаках, с кирками на плечах, идущих в свои закрома за алмазами.
Лейтенантом он ездил по городам Эстонии, поражаясь чистотой улиц, культурой и спокойствием эстонцев.
После Казахстана, с ее необъятными и пыльными степями, где он жил в детстве, после городов Свердловска и Челябинска, где учился в военных училищах, с их огромными металлургическими и химическими заводами, выбрасывающими миллионы тонн черного дыма в атмосферу, где летом нечем дышать и жители ходили в масках, Эстония казалась сказочной страной.
Тогда он думал, что сказка никогда не кончится, как в одно прекрасное время его вызвали в штаб дивизии, где полковник Бровченко, подозвав его к огромной карте, висящей на стене в кабинете, сказал:
– Лейтенант, вот где ты служишь – он показал концом указки, на самую западную точку СССР, а теперь Родина нуждается в том, чтобы ты поехал служить вот сюда. Указка, побежала на восток. Чем дальше она продвигалась, тем страшнее становилось лейтенанту. Кончик указки замер на восточной окраине карты. Подозвав лейтенанта, комдив заставил прочитать название местности:
– Остров «Шикотан» – прочитал изумленный лейтенант.
– Вот туда ты и поедешь, командиром взвода плавающих танков, защищать Курильские острова от посягательства японцев. Ты хоть понимаешь, какую ответственную задачу доверяет тебе командование? – Бровченко с улыбкой посмотрел на лейтенанта, глаза которого готовы были вылезти из орбит, от изумления и страха.
– Вопросы есть, лейтенант, – бравым голосом, спросил комдив и, не дожидаясь ответа, сказал: – Ну, вот и ладно, идите, готовьтесь, через три дня вы должны быть на новом месте службы.
Комдив прошел к своему рабочему столу, взяв ручку, размашисто подписал распоряжение, определяя его новую судьбу. Вручил эту бумажку стоящему, в состоянии глубокого нокдауна лейтенанту – новоиспеченному командиру взвода плавающих танков.
Через 16 часов полета из Таллинна до Хабаровска, его привезли на военный аэродром и впихнули на борт АН-22. Самолет военно-транспортной авиации Дальневосточного Военного округа, вылетев из Хабаровска, через 4 часа, приземлился в городе Петропавловск Камчатский. Оказалось, что пока лейтенант добирался до острова Шикотан, «родина» передумала и отправила его в этот богом забытый край вулканов и горячих гейзеров.
Три года и шесть месяцев в глухом краю, у подножья вулкана Казельский, ковал он боевую подготовку в батальоне плавающих танков, не понимая только одного, что могут сделать «спичечные» коробки, как называли они свои танки
ПТ-76, против американских авианосцев, если они захотят напасть на СССР.
За высоким бетонным забором, опутанным колючей проволокой, он учил своих солдат стойкости, мужеству и готовности пожертвовать собой ради тех дымящих вулканов и сопок с карликовыми березками и кедрачами. А в это время за забором ходили интересные девушки, в кинотеатрах показывали удивительные фильмы про землю Санникова, а он ковал боевую подготовку, пока командование в Москве не вспомнила о нем и не пожелала спасти его замершую душу, которую уже не волновали удивительные фильмы, а интересные девушки не интересовались им. Чтобы как-то отогреть и дать возможность снова радоваться жизни, «родина» направила его на берег Черного моря, в солнечный город Батуми, где можно было потратить деньги, заработанные в суровых условиях Севера, да и пофлиртовать с красивыми женщинами, со всего Союза в поисках приключений слетающихся на юг к усатым горячим кавказским парням.
Через пару лет, когда он отогрел в Батуми промерзшие косточки, истратил последний рубль на кружку холодного грузинского вина, его отправили в Германию в Берлин, где «родина» нуждалась в классных специалистах, прошедших огнь, воду и медные трубы.
Воспоминания немного успокоили полковника, и он не заметил, как задремал. Под утро, когда еще звезды носились по небу и не устали от своих забав, а ночь шла по последнему своему кругу, обходя владения в горах, его разбудил шум перед его комнатой.
Он быстро встал, надел ботинки и выглянул в коридор. Несколько бородатых военных с оружием, о чем-то спорили с водителем Ханбалой, который пытался их остановить. Увидев подходящего командира, Хамбала, смущаясь, отошел в сторону, а один из спорщиков, высокого роста, худощавый парень лет тридцати, с обветренным, черным от горных ветров лицом и огромными на выкате глазами, подошел к полковнику.
– Я, Гурбан, командир взвода разведки из батальона Тофика Огуз, мне срочно надо с вами поговорить, так как это не терпит отлагательства.
– Прошу следовать за мной, – полковник вернулся в кабинет.
За ним вошел и разведчик. Полковник указал на стул:
– Прошу, присядьте, выпьем по стакану чаю. Выглянув за дверь, он попросил позвать порученца, солдата по имени Тябрик.
Через минуту вошел Тябрик и вытянувшись во весь свой высокий рост, четко по-военному доложил о прибытии.
– Ты, пожалуйста, принеси нам чаю, – отдал он распоряжение, продолжая незаметно изучать незнакомца, готовясь к предстоящему разговору.
– Ну что же, давайте сначала познакомимся, а уж потом приступим к делу, которое волнует вас, – как можно дружелюбнее сказал полковник. Гурбан снял с головы овечью шапку, которая была насквозь мокрая, стряхнул воду на пол и аккуратно положил ее на стол.
– Наверно в горах идет дождь, – догадался полковник, видя, как стекает с ботинок вода с остатками грязи.
– Сам я из Армении – начал свой рассказ разведчик. Когда в 1991 году по всей стране, начиная с Еревана, начались погромы азербайджанцев, вместе с семьей я переехал в Баку. Пока устроились у родственников. Семья моя живет с родителями, а сам я пришел сюда отомстить этим поганым хачикам за то, что они сделали с нами, как собак, выгнав на улицу из наших родных домов. Тем, кому не удалось убежать, и они остались там, – он указал, куда-то в сторону, – зверски были убиты прямо на глазах у своих детей. Вот уже четыре месяца, как я здесь, в отряде Тофика Огуз. Можно закурить? – разведчик достал сигареты.
– Кури, пожалуйста, только учти, у меня нет много времени.
В дверь постучались, Тябрик занес небольшой чайник и два стакана – армуды, сахарницу, все расставил на столе и молча удалился.
– Ну, вот и чай поспел, сейчас согреемся, – полковник взял чайник, чтобы разлить чай, но Гурбан перехватил у него чайник и сам разлил по стаканам.
– Вы не должны сами угощать гостей, они подумают, что вы слабый человек и не будут вас уважать, учтите это – заметил Гурбан.
– Вы, наверно, недавно из России, да? – он не стал дожидаться ответа.
– Здесь вам придется столкнуться с большими трудностями, будьте готовы, ко всем провокациям.
– Ты что пугать меня пришел сюда, – полковник резко встал со стула.
– Нет, командир, вы меня не правильно поняли. Я пришел к вам так, сказать, предупредить, что вокруг города армяне готовят крупное наступление.
Я свободно говорю на армянском языке и хорошо понимаю карабахский диалект. Вчера мы были в разведке в районе Набиляр. Вечером пошли в армянскую деревню и хотели взять языка. Вычислили дом, где хачики отдыхают после смены – он говорил спокойно, будто ходил на базар и теперь рассказывал, что с ним произошло в пути.
Это поразило полковника, ибо он впервые встретил человека, который ходит за линию фронта и не боится.
Боец сделал небольшой глоток чая и продолжил:
– засели мы, недалеко и стали ждать, когда кто-нибудь из хачиков выйдет во двор по своей нужде. Часа два просидели не меньше, уже хотели вернуться на свою сторону. Как видим, идут трое и шепчутся.
Один из них, явно приезжий из Еревана, говорит, – Скоро все закончится, и мы выгоним этих «азеров», из Шуши, – он так и сказал – «выгоним», а тот, кто шел рядом спрашивает, когда, мол, это будет? На что хачик отвечает, «осталось, мол, дней пять – десять не больше», «скорей бы, говорит третий, совсем говорит жизни нет, который год в окопах. «Ничего, – заметил ереванский, – будешь жить в Шуше в самом роскошном доме, это будет тебе подарок от всех армян».
– Ну вот, – продолжал разведчик, – мы вернулись, не стали трогать их. Решили доложить командирам. Утром сегодня рассказал Наилю Казимову, так он обозвал меня трусом и посоветовал держать язык за зубами, а то он его отрежет, за провокацию. Мы посоветовались между собой и решили доложить вам, так сказать, как новому командиру, – он допил чай и аккуратно поставил стакан на стол.
– А почему вы решили, что армяне говорили правду, а не выдавали желаемое за действительность.
– Мы сначала тоже так подумали, мол, мечтают хачики, но когда я прислушался к голосу того, кто говорил ереванским акцентом, то понял. Это не вранье. Понимаете, – разволновался разведчик, боясь, что ему опять не поверят, – Тот ереванец был не простым человеком, он говорил на культурном языке, так сказать начальственным языком, понимаете меня, – он подыскивал аргументы для большей убедительности.
В комнате воцарилась тишина. Полковник обдумывал услышанную информацию, Гурбан ждал решения командира.
В дверь постучались, и вошел Джахангиров с Алиевым.
– А, Гурбан, привет, – Магеррам, как старого знакомого, приветствовал разведчика, пожимая ему руки. Было видно, что он рад встрече.
Увидев входящих офицеров, Гурбан встал.
– Тогда я пойду, командир? – спросил он.
– Вот, что мы сделаем, – полковник все находился под впечатлением рассказа разведчика, и обдумывал свое решение.
– Ты давай часов в 8 вечера загляни ко мне в штаб, мы с тобой еще поговорим, а пока, отдыхайте, – он протянул руку для прощания. Разведчик двумя руками пожал протянутую руку и, подмигнув Джахангирову, вышел.
– А ты делаешь первые успехи, командир, -Магеррам явно хотел польстить ему. Если сам Гурбан в такую рань пришел к тебе, значит, солдаты хотят иметь наконец-то хорошего командира. Этот разведчик пользуется большим авторитетом среди всех командиров батальонов, и не раз доказывал свою храбрость на поле боя, так что поздравляю, – искренне сказал Джахангиров.
– Ну, это еще ничего не значит, – не стал вдаваться в подробности полковник, -просто решили заглянуть на огонек к новым бакинским людям, так сказать чайку попить.
– Запомни, командир, если твой гость пожимает тебе руки двумя руками, это означает, что он признает тебя старшим, а это здесь в горах ценится ох, как дорого, так что мой дорогой, эта первая ласточка. Дай бог, чтобы была не последней, – пожелал Магеррам.
– Как много я не знаю, подумал полковник. Даже такая мелочь имеет глубокий смысл в горах, среди этого гордого народа. Да, брат, – он в душе сочувствовал самому себе, – нам надо учиться быстро, времени нет. Ну, да ладно.
– Алиев, – чтобы сменить тему разговора, обратился полковник к офицеру штаба, несуществующей пока бригады,
– Насчет завтрака, я хотел спросить, есть или нет?
– Да вот мы за этим и пришли к вам, спросить, тут будете завтракать или пойдем к солдатам?
– Конечно, пойдем к солдатам, за одно и посмотрим, как комбат организовал прием пищи, – сказал полковник и стал одеваться.
После завтрака все, снова собрались в штабе.
– На сегодня план таков, – начал полковник совещание, когда все расселись за столом. Мы поедем с Джахангировым в Косалар, знакомиться с батальоном Фазили Ашрафа. Посетим посты в Халфяли и Кайбалах.
– Ты, Низами, – займись организацией связи с Баку и Лачином.
Встретиться надо с начальником полиции, насчет рации, а потом в автороту к Мамед-киши, прозондируй там настроение людей.
– Михалыч, – полковник посмотрел на артиллериста, который прятал свой взгляд. Ты что отметил новоселье, да? Гридасов, встал, одернул гимнастерку, – Я в порядке, командир, так уж получилось, но все, начинаем работу, – заплетаясь языком, заговорил он, – а по комнате стал расходиться ужасный перегар.
– Михалыч, ты знаешь, как мне тяжело было, убедить кадровиков внести тебя в списки управления бригады. Тем более я тебе говорил, что я надеюсь на тебя, на твой опыт, а ты?– полковник не нашел слов и махнул на Гридасова рукой.
– Все, последний раз, командир, слово офицера, – он хотел еще что-то сказать, но замолчал и сел на свое место.
– Вот что, вечером доложишь, как можно использовать артиллерию, находящуюся у нас и в батальоне Сафарова. Обойди все окраины вокруг города и выбери огневые позиции – Гридасов молча закивал, но было видно, что мысли его где-то блуждают, в поисках возможности похмелиться.
Полковник посмотрел на комбата, который, опустив голову, сидел, зажав руки между коленками.
– Наверно они были вместе, и теперь тот боится показать свои трясущиеся руки, решил он и не стал спрашивать комбата о проделанной работе.
Закончив совещание, приказал заняться исполнением распоряжений, а сам, взяв автомат и полевую командирскую сумку, пошел к машине. За ним, так же молча шел Магеррам. Возле машины его ждал Тябрик и командир взвода батальонной разведки Видади Рустамов.
– Товарищ полковник к движению готовы, доложил порученец и открыл заднюю дверь машины.
– Я всегда буду ездить сидя на переднем сидении, – зло сказал он солдату и открыв дверь, залез в кабину «УАЗ».
Все расселись по местам, и они выехали из пионерлагеря.
Сегодня впервые полковник видел Шушу днем. Узкие улочки, старинные дома, зажатые между многоэтажками, сочетались с красивыми старинными орнаментами стен. Он вертел головой, стараясь запомнить улицы, переулки, но, убедившись в тщетности своих намерений, откинулся на сиденье и стал смотреть на горы, окружающие со всех сторон крепость. Пропетляв по городу, машина выехала за город. Достав карту, стал следить за маршрутом движения, запоминая ориентиры, небольшие приметы, так как он не был уверен, что ему не придется ездить по этим дорогам и в ночь, и в туман. Спускаясь с центра города по восточным склонам горы Иса-Булаг, на котором находилась Шуша, пересекли крепостную стену и выехали на площадку, где стояло несколько вооруженных солдат.
– Этот пост называется « верхняя заправка» – сказал Магеррам, – а эти бойцы из отряда Рамиза Гамбарова. Военные приветствовали машину взмахом автоматов, и нельзя было понять их, то ли они радуются новому командованию, то ли ругают его. За постом дорога пошла на спуск. Слева она прижималась к скалам так, что казалось, если упадет камень, то обязательно накроит всех. Справа крутой спуск уходил в такую глубину ущелья, что дна его сверху не было видно. Спуск упирался в небольшой мост через мелкую горную речку. Выехали на развилку.
– Куда теперь? – спросил водитель?
– Направо дорога ведет в село Хальфяли и Кайбалы, поэтому сворачивай налево, – сверив дорогу на карте, приказал полковник. Водитель включил вторую передачу и повернул машину влево. Начался подъем по разбитым горным дорогам. Машину бросала из стороны в сторону. Сидящие на заднем сиденье Магеррам, Тябрик и разведчик Видади Рустамов, шарахались то влево, то вправо, ударяясь головой об душки крыши автомобиля, отмечая количество ямок и ухабов. Чертыхаясь и вцепившись за поручни, полковник старался запомнить все приметы маршрута до Косалар.
Дорога шла по хребтам, поднимаясь все выше и выше. Изумительный ландшафт открывался для полковника, который впервые в жизни видел настоящие Кавказские горы так близко. Въехали в лес.
Дубовый лес весело гудел от ветра. Напористый воздушный поток, с северо-запада делал свое доброе дело. Он очищал кроны деревьев от сушняка, непрочных и поврежденных веток. Многовековые дубы, грабы раскачивались, стряхивая с себя все ненужное и отмерзшее за зиму. Деревья свободно раскачивали тяжелыми ветками и издавали шум, напоминающий морской шторм. Иногда по лесу раздавался тяжелый скрип разлома, отжившего свой век дерева. Петляя по лесу, поднимаясь и спускаясь по крутым склонам, где порой колеса на половину зависали над пропастью, наконец, поднялись на вершину, чистую от деревьев.
Остановились полюбоваться открытым пейзажем.
Низкие облака висели над горами. Ветер утих, в лесу воцарилась тишина, немного таинственная, пахло мхом, молодыми листочками, распустившимися на ветках, на солнечной стороне крон. Они упрямо тянулись к небу, радуясь влажному теплому воздуху и открывающемуся миру природы. Птицы, выпорхнув из своих гнезд, завели свою дневную симфонию. Весь лес наполнился веселыми звуками зябликов, корольков и тысячи различных пташек, которых можно было встретить, только здесь в горах Карабаха. Наверно карабахские ашуги, подражая весенним голосам природы, тренировали свои голоса, аналогов которому не было нигде. Прелесть весеннего обновления тронуло душу полковника, и он не мог поверить, что здесь он только потому, что кто-то хочет забрать у него это чудо природы.