Эльбрус Иззят оглы Оруджев
Карабах – горы зовут нас
– Который говоришь, – я не могу понять, полковник повернулся к товарищу.
– Да вон тот здоровый такой.
Сухощавый, под два метра ростом, в ладно подогнанной форме военный стоял в стороне и игрался прутиком, не обращая внимания на шумные приветствия подъезжающих. Сам ни к кому не подходил, стоял и разговаривал с небольшого росточка бойцом, одетый в спасательный жилет сапера.
– С кем он говорит? – так же шепотом спросил полковник, повернув голову в сторону здоровяка.
– Тот толстый малый, – это Гюндуз, его ротный. Говорят он из города Агдаш. Комик еще тот, раньше работал тамадой на свадьбах, а теперь вот воин – освободитель, – с ухмылкой сказал Джахангиров,
– Не приведи господь попасться ему на язык, достанет, не глядя на погоны, так что командир имей в виду.
Перед зданием, сделав резкий разворот, остановились два «Уазика», из которых высыпались вооруженные люди, разных возрастов и одетых кто во что горазд. Они, обступив своего начальника, пошли к зданию.
Проходя мимо стоящих офицеров, один из них, не обращая внимания, на присутствующих сказал: – «опять понаехали, «башбилянняр» (умные) учить нас будут, как надо воевать с армянами». Все загоготали.
Впереди этой толпы шел среднего роста, сухощавый и смуглолицый боец, на погонах которого красовались две большие звезды, указывающие на то, что у него звание подполковника. Однако одет он был в куртку – «афганку», на ногах на босую ногу были надеты «пляжные тапочки-вьетнамки» на боку, приспущенного поясного ремня, небрежно болталась кобура с пистолетом.
– Магеррам кто этот военный в погонах? – спросил полковник.
– Этот «военный» бывший чайханщик в Сураханском районе Баку – Наиль Кязимов, правая рука Министра обороны Рагима Газиева.
Говорят, что министр сразу присвоил ему звание подполковника, так сказать, за личную преданность.
Это еще цветочки, мой дорогой комбриг, потом ты многое еще здесь увидишь и узнаешь, а пока смотри и думай, как вот из этих вояк – босоногих, сформировать настоящий воинский коллектив, способный воевать и защитить этот город, – он в сердцах раздавил окурок носком ботинка.
– Так что бросай курить, пошли, пора тебе с ними познакомиться поближе.
В небольшом актовом зале было полно народу. Здесь сидели и командиры отрядов и те, кто с ними прибыли. Одним словом – колхозное собрание.
Да, именно собрание, но только не совещание военных. Шум стоял как на колхозном базаре в ранние часы, когда народ, пользуясь утренней прохладой, спешит сделать покупки побыстрей, пока не наступила дневная жара.
Делать было нечего, «назвался – груздем – полезай в кузов» гласит народная пословица, которая как шило проткнуло сознание полковника.
После представления полковника, сопровождающим его из Баку подполковником Магеррамом Джахангировым, он попросил присутствующих представиться и доложить о состоянии дел в их подразделениях.
Шум в зале не умолкал, хотя глава исполнительной власти Байрамов пытался сделать замечание присутствующим и призвать их к порядку.
Придвинув к себе тетрадь, полковник стал записывать доклады командиров, делая пометки на полях, отмечая про себя все нюансы рапортов, из-под густых бровей внимательно изучая докладывающих.
«Система обороны» под номером один – сделал он пометку в тетради.
Левый фланг, обороняется Гарагяфский отряд, командует участковый поселка ст. лейтенант полиции, фамилию он не расслышал, а переспрашивать не стал. В старой милицейской форме парень на вид лет тридцати, докладывал:
– В отряде имеется только стрелковое вооружение из расчета – один автомат на двоих. Всего 35 человек. (17 автоматов).
Потом он начал разглагольствовать, о том, что жители покидают поселок, но его остановил глава города, жестом руки.
– Сейчас не об этом разговор. Ты лучше скажи, почему тебе не дают оружие? Командир отряда хотел ответить ему, но полковнику пришлось напомнить, для чего они сегодня здесь собрались. О проблемах он решил пока не говорить.
Откинув, свисающий на глаза чуб, милиционер сел на свое место. За ним поднялся командир Косаларского отряда. Это был высокого роста, смуглолицый, широкоплечий подтянутый мужчина, лет тридцати пяти Фазили Ашраф. Полковник сразу обратил внимание на его руки, все в узлах вен, что говорило, что они давно привыкли к тяжелой работе. Фазили, наверно стеснялся своих натруженных рук, которые не знал куда спрятать.
Он был не многословен. – 140 человек – один гранатомет и 65 автоматов, – коротко доложил командир отряда, и не дожидаясь вопросов сел на стул, который жалобно заскрипел под его тяжестью.
– Скажите, пожалуйста. Фазили, кем вы были до войны и чем занимались, – спросил полковник, отложив в сторону ручку.
– До войны работал токарем механического цеха в Гяндже. В армии служил во внутренних войсках на севере – он сверлил голубыми глазами полковника, как бы спрашивая его, – Что ты еще хочешь от меня?
– Этот убьет, даже имя не спросит, – пришла первая мысль в голову полковника, однако, он любит дисциплину, руки держит по швам, застегнут и чисто выбрит, это хорошее качество, – отметил он в своем блокноте.
– В самом городе находится территориальный батальон самообороны, под командованием Фахреддина Сафарова, – записал полковник, и стал внимательно прислушиваться к тому, что говорил уже немолодой преподаватель в местной школе.
Комбат начал свой доклад с того, что поднял вопрос постов, указав, что никто не информирован, на какой идут на пост, хотя раньше каждому отряду был указан сектор, но приказы не выполнись.
– Значит, до сих пор никто не может расставить батальоны по постам вокруг города – сделав пометку в тетради, полковник дважды подчеркнул эти пометки.
– Все время поступают разные распоряжения, – рассказывал Сафаров эмоционально, – и не поймешь, кто тут командует, то ли Эльчин Мамедов, то ли Тофик Огуз, в общем, кому не лень, – подытожил Сафаров свой доклад,
При этом, сообщив, что в батальоне числятся около 260 человек, вместе с отрядом Ислама из сожженной армянами деревни Кяркиджаханлы. На всех всего имеются 185 автоматов, во дворе школы стоят две пушки 100 мм, но нет снарядов к ним и нет на них прицелов. Шум в зале не стихал, многие уже закурили, не обращая внимания на присутствие начальника полиции Байрамова и нескольких полицейских, сидящих возле дверей.
Вдруг голоса постепенно стали умолкать. Полковник поднял голову и увидел, как из задних рядов вперед проходит невысокого роста мужчина, плотного телосложения, походкой, похожий на борца в тяжелом весе. Одет он был в бушлат русского покроя десантных войск. Густая черная борода и широкие брови, сросшиеся на переносице, выдавали в нем сильную личность. Чем ближе он подходил к столу, за которым сидел полковник, тем тише становилось в зале. Все притихли.
– Батальон Народного Фронта – 185 человек, командир Рамиз Гамбаров, глядя на полковника сказал «Борода».
– Я сегодня звонил в Баку, – многозначительно заявил он. Спрашивал, руководство, там сидящих на высоких должностях, – что не могли прислать к нам более солидного человека, ведь этот город Шуша – сердце Азербайджана. Так вот, многозначительно отметил «Борода» – мне сказали, что вот этот парень – он указал на полковника, – закончил академию Бронетанковых Войск в Москве, и ему предлагали остаться там служить, но он бросил все и вернулся на Родину.
– Вот этот человек, – он сделал ударение на слове «человек» и снова показал рукой на полковника, – угнал из русского полка три танка, которые сейчас стоят на позициях, и передал их нам защитникам Шуши, еще не зная, что судьба его пошлет сюда, к нам. Вооружил своих солдат, разоружив караулы Гюздеке, достал автомобили и многое оружия. Я сразу проникся к нему уважением и хочу, чтобы все слышали, – Гамбаров смотрел в зал, глаза его при этом сверкали из-под густых бровей.
– Я первым протягиваю ему руку и заявляю при этом, – пусть каждый командир принесет присягу сам и его солдаты на верность новому командиру будущей нашей бригаде.
Он повернулся к полковнику,
– Вот моя рука, командир, готов выполнить любой твой приказ.
От такой неожиданности, полковник встал и молча пожал протянутую руку Рамиза.
– Не забуду, – тихо сказал он, еще раз пожимая крепкую, как сталь его руку.
Рамиз улыбнулся своей широкой улыбкой, морщины возле глаз собрались в пучок смешинок, глаза подобрели, и уже не казались такими колючими. Гамбаров повернулся и пошел на свое место, тишина зала сопровождала его. Через минуту вскочил с места тот, у кого на погонах красовались звезды подполковника.
– Это что же, кто украдет три танка так его можно и комбригом назначать, так что ли получается, – брызгая пеной, завизжал Наиль Казимов. Я вот уже год воюю в Карабахе, стоял в первых рядах на площади Свободы, когда русские танки давили нас, били по голове дубинками и топтали. Может, он тоже там с ними был, поэтому поступил потом в академию.
Все хором стали возмущаться и кричать на Наиля Казимова, тот, поворачиваясь, успевал ответить каждому, при этом сыпал бранными словами, не взирая ни на возраст, ни на положение говорящего и призывающего его к спокойствию. Полковник спокойно слушал демагога, и писал в тетради.
Магеррам наклонился к нему и прошептал:
– Евлахский батальон самообороны № 872-450 человек, командир Вердиев Джалал, вместо него Наиль Казимов. Бывший батальон Тофика Огуз, – прошу тебя, сделай перерыв, пусть выпустят пар на улице, а то может произойти драка прямо здесь, на совещании.
Сделав пометку на полях страницы, полковник обратился к присутствующим, стараясь не повышать голос.
– Если нет возражений, давайте перекурим, – а то уши уже опухли, многозначительно сказал он. Смех прошелся по рядам.
Командиры и их сопровождающие стали выходить из зала. Полковник наклонился к Джахангирову,
– Ты смотри, как спокойно ведут себя представители так сказать власти, интересно почему?
– То ли еще будет, ответил многозначительно Джахангиров и, взяв комбрига под руки, повел на улицу. Во дворе к ним подошел высокого роста сухощавый офицер, на груди которого висели планки боевых наград. По ним можно было догадаться, что он воевал в Афганистане.
– Если можно, я вам здесь все доложу, а там, – он показал на дверь, мне не о чем с ними говорить, раздраженно заметил офицер. Фамилия моя Мамедов Эльчин, командую батальоном специального назначения Министерства Обороны № 777. В батальоне 120 человек – почти все командиры рот и взводов – афганцы. Солдаты в батальоне добровольцы, есть и русские, которые оставили свою часть в Степанакерте и перешли на сторону азербайджанцев после трагических событий в Ходжалах – спокойно докладывал подполковник. Имеется авторота, ремонтные специалисты всего 110 человек – командует Мамед-киши, таксист из второго таксомоторного парка в Баку, ярый сторонник народного фронта.
Из боевой техники в батальоне имеются БМП-1– 5 единиц, (три не исправны), БМП-2 – 4 ед (на двух не работает система управления огнем) БТР-2 ед. БРДМ-2едн. (в одном двигатель не работает) Стоят во дворе батальона №777 и в автороте.
Из артиллерии – две установки БМ-21 «Град», боеприпасы есть, но не хватает взрывателей. 100мм пушки -2 ед. все пушки без прицелов. Нет снарядов, стоят во дворе школы батальона Сафарова.
Пока говорили с Мамедовым, вокруг стояли так называемые «боевики» и беспардонно рассматривали нового командира, отпуская недвусмысленные шуточки в его адрес.
Перекурив, вернулись в зал.
– Надо с русскими солдатами поговорить, – решил полковник, сделав пометку в тетради. Совещание продолжалось. Командиры мелких групп, отряда ППС (патрульной – постовой службы), находящиеся на постах в своих селениях, доложив, садились на свои места и наблюдали, как комбриг молча записывал сказанное в тетрадь, не задавая вопросов, будто ему было все равно, что они говорили.
Сделав последние пометки, полковник отодвинул блокнот и внимательно посмотрел на главу исполнительной власти города Бахманова, который о чем-то шептался с начальником полиции Вахидом Байрамовым.
– Уважаемый Низами муаллим, – обратился он к главе района:
– Не могли бы вы дать оценку морального состояния населения района, а также, какие мероприятия проведены в городе по инженерному укреплению подступов к Шуше.
Бахманов, не подымаясь с места, как на пленуме районного собрания, заученной фразой заявил:
– Из 23 тысячного населения Шуши в городе осталось всего 8 тыс. человек, войска фактически не управляются. Командиры отрядов враждуют между собой и практически ведут партизанские действия, не согласуя эти действия ни с кем, в том числе и со мной тоже. Мне неоднократно приходилось вмешиваться в разборки между командирами, даже пришлось привлекать к этому Ахунда района, товарищ полковник, – выпалил он одним духом, обводя присутствующих взглядом.
Это был наверно условный сигнал. Что тут началось, описать просто невозможно. Командиры отрядов, как по команде, начали сыпать компроматами друг на друга, кричать и ругаться.
Глава исполнительной власти и начальник полиции в разговор не вмешивались, давая возможность полковнику самому увидеть реальное состояние отношений между командирами.
Слушая и внимательно наблюдая за происходящим, полковник понимал, что этот спектакль спланировал именно для него Бахманов, чтобы отбить у него желание остаться в районе, уж слишком все было наигранно. Он знал, что будет именно так, ведь еще по дороге в Шушу, подполковник Джахангиров проинформировал, что с «хлебом и солью» его здесь никто не будет принимать, и надо быть готовым к любым провокациям.
Полковник достал сигарету и закурил.
С первой затяжкой, мысли унесли его в далекую Германию, где он в звании майора командовал отдельным танковым батальоном.
Вспомнилось как, проснувшись рано утром, еще до восхода солнца, он осторожно, чтобы не разбудить супругу и детей, прошел на кухню и поставил кофейник. Надев спортивный костюм, он выпил чашечку крепкого кофе, вышел на ежедневную зарядку. Сделав утреннюю пробежку, свернул в часть к своему батальону.
Время показывало 5.50 утра. Перед входом в казарму стояли сержанты его батальона в ожидании команды «Подъем». Увидев, приближающего командира, они вытянулись в струнку, принимая положение «Смирно».
Дежурный по части, сержант Евдокимов, подав им команду, строевым шагом приблизился к комбату и отдал четкий рапорт. Поздоровавшись с командирами танков батальона, первым делом уточнил им план на воскресный день, поставил задачу на подготовку конспектов для занятий на понедельник. Прошелся по территории, закрепленной за подразделением, убедившись, что все идет по распорядку дня, не стал дожидаться подъема личного состава, пошел домой.
Он прекрасно знал, что его командиры танков и заместители командиров взводов выполнят все поставленные задачи, не ожидая дополнительных указаний. Так было заведено в его части. Дисциплина в батальоне была жесткой, каждый офицер, прапорщик и солдат знали свои обязанности и выполняли их беспрекословно. Немало сил и пота пришлось пролить, пока был установлен воинский уставной порядок в части. Каждый год батальон занимал первые места на всех инспекторских проверках. Он знал, что его солдаты за спиной, между собой называют «Дисбат», но он не обижался на это, прекрасно понимая, что в армии у каждого офицера есть своя кличка. Уж лучше иметь кличку «Дисбат» чем те, которыми солдаты награждают нерадивых офицеров.
Погода обещала быть превосходной, и по пути домой, он решил, что надо бы с сыном и дочкой пойти в Парк отдыха, где по воскресениям работали детские кафе и карусели. Придя домой, принял душ и приведя себя в порядок, зашел на кухню, где супруга с детишками о чем-то спорили.
– Ну что бойцы, воюем да, – с порога спросил он у детей. Маленькая дочь, которой только исполнилось два годика, вся перепачканная манной кашей стучала ложкой по тарелке, не обращая внимания на призывы матери, не баловаться. Сын сидел, насупившись над своей порцией, и не знал, что делать с большой ложкой, которую дала ему мама.
– Вот полюбуйся, – супруга не могла успокоиться от волнения, – так каждое утро, не хотят ничего кушать, давай сам с ними разбирайся. У меня нет больше на них никаких сил, – она сняла фартук и вышла.
– Ну что, не хотим кашки? – он обнял сына за худенькие плечи. Тогда откладываем все в сторону. Сегодня объявляем голодовку на манку.
– Ура, – дети побросала свои ложки, и спрыгнули со стульчиков.
Взяв дочурку на руки и прижимая сынишку, который вцепился в ногу, он объявил.
– Сегодня мы будем играть в танкистов, так что начинаем подготовку. Сначала, чтобы танк завелся, что сынок надо сделать, – не дожидаясь ответа, стал подсказывать сам, – правильно, заправить танк топливом.
А какое у нас есть топливо? Правильно, только манная каша. Ну что будем заправляться?
– Будем, – громко закричали дети.
Не прошло и получаса после начала завтрака, как «танки» были заправлены, помыты их «башни» и «гусеницы». «Танки» построившись в колонну, двинулись по комнате на «полигон» на учебные стрельбы.
Оставив их в детской комнате, отрабатывать меткость стрельбы по стенке губковыми мячиками, он подошел к супруге, которая сидела на диване, вязала свитер сыну, улыбаясь, вскинув руку к головному убору, рапортовал,
– Товарищ командир, танки «заправлены» и занимаются «стрельбами», прошу накормить и меня. Супруга заулыбалась, отложив свое вязание, пошла на кухню, он последовал за ней.
После завтрака, взяв детские коляски, он спустился во двор, чтобы перекурить. Следом за ним жена вывела детей, одетых празднично, ведь они с отцом шли на представление бродячих артистов( Шапито). С других подъездов можно было наблюдать такую же картину. Отцы выводили своих домочадцев на прогулку. В парке народу было много. Немецкая детвора еще не выросла до немецкой дисциплины, носилась по зеленой лужайке, каталась на каруселях, играла в футбол.
Найдя свободную скамейку, он отпустил своих детей на «свободу», а сам, достав бутылку Баварского пива, которую купил по пути в парк, и газету, уселся на лавочку, в предвкушении отличного отдыха. Не успел он допить бутылку пива, когда заметил среди гуляющих местных жителей, своего старшину батальона, который озабоченно крутил головой, явно искал кого-то. Отложив газету, он встал и помахал ему рукой. Старшина увидел комбата, бросился к нему.
– Товарищ майор, – подойдя, выпалил он, – батальону объявлена боевая тревога, командир полка срочно вызывает вас на КП! ( командный пункт).
Старшина достал платок и стал вытирать пот, который ручьем катился по лицу. – Я был у вас дома, Галина Александровна сказала, что вы в парке, вот я прибежал сюда.
– Значит так старшина, заберите детей и отведите их домой, а я в полк. Он бросил газету на скамейку, пошел в направление части. Подходя к полку, он отчетливо слышал рев мощных танковых моторов.
Полк готовился к чему-то важному. По военному городку бежали офицеры, таща с собой тревожные чемоданы, мимо пробегали солдаты-посыльные. Не заходя, домой, он прямо направился к батальону, еще не зная истинной цели поднятия полка по тревоге. Хотел уже побежать, но во время вспомнил пословицу своего взводного командира в Челябинском танковом училище, старшего лейтенанта Кордзая, который говорил: – Бегущий офицер в мирное время вызывает смех – в военное время панику», поэтому пошел быстрым шагом, сдерживая себя. Подходя к казарме своего танкового батальона, у входа он увидел сержанта Евдокимова, который руководил выносом тревожного имущества рот и взводов.
– Сержант, – подозвал он дежурного, – Доложите, что сделано по сигналу «Тревога» и, где батальон.
– Товарищ майор, личный состав находится в парке боевых машин, все офицеры прибыли во время, заканчиваем загружать вывозимое имущество.
Сержант перевел дыхание, – батальону приказано выйти в район сосредоточения рот в полной боевой готовности!
Выслушав доклад и отдав указание дежурному по батальону, он, уже не обращая внимания на пословицу, побежал в направлении парка, откуда шел сплошной гул ревущих танковых моторов. Подбегая к боксам, он заметил, что колонны танков его батальона уже покидают парк боевых машин через ворота по сигналу – «Тревога».
В стороне стоял зампотех майор Самарский и командовал выходом танков. Увидев комбата, тот поспешил навстречу. Не дав ему, времени на доклад, первым делом спросил, – Виталий Павлович, сколько времени прошло?
Зампотех одернув рукав комбинезона, посмотрел на часы, – всего тридцать пять минут, все идет по графику. Вас спрашивал командир полка, ему доложили, что вы находитесь в голове колонны, так что комбат торопитесь, комполка поехал туда.
Остановив выходящий танк из бокса, комбат запрыгнул на броню, и махнул механику рукой, давая команду поспешить. По рации вызвал командира своего танка. На первый же запрос ответил, радист Танченко. Услышав короткий доклад командира танка, он приказал принести комбинезон в хвост колонны. Колонна батальона, вытянувшись, как огромного размера дракон, извергая сизый едкий дым, стояла вдоль обочины дороги. Экипажи бегали вокруг танков, проверяя навесное оборудование. Спрыгнув с брони, он помчался вдоль колонны. Навстречу ему бежал Танченко. Быстро натянув комбинезон, прямо на джинсы, и гражданскую рубашку, он пошел к командирскому танку. Во главе колонны собрались командиры рот и взводов, начальник штаба капитан Гусев уточнял задачу, увидев комбата, он подал команду и подошел с докладом.
– Только коротко, что сделано и какие замечания, – прервал он начальника штаба.
– Батальон вышел из парка строго по графику.
Проверяющий генерал из штаба армии просил вас, как прибудете, явиться к нему. Гусев повернулся, и рукой указал, на стоящий неподалеку, «УАЗ» командира полка.
– Проверить связь между экипажами, все радиостанции на дежурном приеме, офицерам раздать карты и ждать, – отдал он последние указания и пошел к машине комполка. Рядом с машиной стояли несколько незнакомых офицеров в комбинезонах, среди них выделялся крупного телосложения генерал, в легкой летней рубашке. Сразу было понятно, что тот старший в группе контроля, он прямо направился к нему. На погонах генерала красовались три звезды генерала-полковника. Доложив, о проделанной работе по сигналу «Тревога» и выводе батальона в район формирования колонн, он вытянулся в струнку. Генерал внимательно посмотрел на комбата и вдруг спросил,
– А вы, какой нации майор?
Неожидавший такого вопроса комбат и офицеры замерли.
– Я азербайджанец – товарищ генерал-полковник, – комбат смотрел прямо в глаза генералу.
– Вот так новость, генерал не скрывал своего изумления.
– Балобан – позвал он комполка, – это и есть твой самый хваленый комбат, да?
– Так точно, товарищ генерал – полковник. Батальон лучший во всей армии по итогам весенней проверки, – хриплым голосом доложил командир полка.
Все ждали развязки.
Генерал повернулся к стоящим офицерам и жестом подозвал одного из них.
– Выдайте пакет майору, если он действительно так хорош, как говорит Балобан, путь действует, а мы посмотрим – глядя на майора, усмехнулся генерал.
Получив пакет, а с ним и разрешение действовать, он вернулся к своему танку, возле которого его ожидал начальник штаба капитан Гусев. В руках он держал, расчет боевого и численного состава батальона поднятого по тревоге.
Разорвав пакет, он вынул сложенную карту и лист бумаги, исписанный названиями городов и населенных пунктов. С первого взгляда стало понятно, что батальону приказано совершить 500 км марш с одной края Германии на другой, с ходу форсировать реку Эльба и уничтожить на противоположной стороне опорный пункт условного противника. В углу карты приписывалось батальону быть в готовности, после форсирования Эльбы выполнить боевые стрельбы штатным снарядом. Прочитав распоряжение и уточнив маршрут движения, он вскочил на танк и подал команду батальону на движение.
«Дракон» выбросив густой столб черного дыма из выхлопных труб, зашевелился, подтягивая свой хвост, устремился вперед. Шлейф пыли и гари извещали окрестностям Берлина, – русские танки пошли, берегитесь!
Полковник сидел и вспоминал былые времена, когда одного его слова было достаточно, чтобы весь танковый батальон пришел в движение и готов был выполнить любые поставленные задачи.
Сигарета обожгла пальцы, он со злостью раздавил окурок в пепельнице.
Сейчас, выслушивая нелепости в докладах доморощенных командиров, полковник не мог представить себе, как он сможет командовать ими, если на вопрос:
– У кого есть рабочие карты? – они посмотрели на него, как на больного человека.
Командиры батальонов не могли показать свои районы обороны, а только сыпали местными названиями, тех высот, на которых были, по их докладам, посты.
Когда вопрос дошел до количества личного состава в подразделениях, перепалки среди командиров достигли критической черты, после которой могли, разразится скандалы и дойти даже до междоусобицы, или до рукоприкладства.
Было видно, что все командиры местных формирований нарочно завышают численность батальонов, для получения по больше продовольствия. В городе положение с довольствием было тяжелое. Разногласия были и с распределением денежных средств, поступающих для поощрения личного состава по гуманитарной линии.
Еще он обратил внимание, что в основном, добровольческие отряды состоят из приезжих людей, кроме отрядов Рамиза Гамбарова и Фахратдина Сафарова, да и те батальоны были укомплектованы на половину бойцами из других районов Азербайджана. А в населенных пунктах Халфяли и Кайбалы вообще на постах стояли полицейские сержанты и офицеры, прибывшие в командировку. Полковник опешил, услышав, что на войну приезжают по командировочному предписанию сроком на десять дней.
– Вот тебе и на, – думал он, занося в свою тетрадь данные по полицейскому отряду.
– Приехал, побыл десять дней и уехал, а тут потом хоть трава не расти. Как же им ставить задачу, и требовать ее исполнения, когда каждый живет и думает только о том, как быстрее вернуться к семье.
В рядах местных рот самообороны почти не было молодых солдат приписного возраста.
Надо было как-то разрядить обстановку и полковник обратился к главе города Низами Бахманову.
– Скажите Низами – муаллим, а почему призывной контингент, т.е. молодые юноши района, отправляются служить на другие участки фронта, а не остаются защищать родные места?
Бахманов не ожидал такого вопроса и в первую минуту даже не смог ответить, на, казалось бы, простой вопрос.
– Я этим делом не руковожу, резко увернулся он от вопроса, – обратился он к военному комиссару района – вот пусть он ответит?
Все уставились на молодого военкома. Тот по своей наивности, а может от страха, как бы его не обвинили в чем-то преступном, хлопая большими ресницами над испуганными глазами, заявил.
– Все родители призывников, которые выехали из города еще в прошлом и в этом году представили справки, что они поставили на учет своих детей в других районах республики, и они оттуда будут призываться на службу. Он вертел головой и смотрел то на главу района, то на сидящего рядом с ним начальника полиции Байрамова. Полковник заметил, что он затронул такой вопрос, о котором до этого момента никто не хотел говорить. Сделав пометку в своей тетради, он перешел к уточнению боевых задач. Но, к сожалению, шум и взаимные оскорбления присутствующих на совещании командиров не позволили до конца понять, чем же все-таки занимается на постах личный состав подразделений.
Он решил закончить совещание, чтобы, оставшись наедине с подполковником Джахангировым, посоветоваться и узнать его мнение относительно докладов командиров батальонов, так как тот до этого уже приезжал в Шушу и многих знал лично.
Сославшись на неотложные дела, полковник решил выехать в свой штаб, который он приказал развернуть в пионерлагере старшему лейтенанту Алиеву Низами. Командиры отрядов, продолжая шумно обсуждать и спорить, стали покидать помещение.
К полковнику подошел заместитель начальника полиции города майор Эльданиз Кулиев, – господин полковник, Ряис просит вас принять его приглашение и отобедать вместе с ним, – потом повернулся к Магерраму – и вас тоже.
Дел было по горло, но отказаться, было равносильно нанесению глубокой обиды, самому начальнику полиции, или как все его называли – Ряису.
Он переглянулся с Джахангировым, тот незаметно сделал знак,
– Ну что же, это для нас большая честь, быть гостем такого уважаемого человека как Ряис, – сказал полковник, не правда ли Магеррам?
– Тот, уловив иронию в голосе комбрига, сразу понял, и не полез в карман за словом, – Это не только честь, но, я так думаю, – он поднял указательный палец правой руки, – проявление к нам большого уважения, так что благодарствуем, – он склонил голову.
В сопровождении майора полиции они вышли из здания главы исполнительной власти, и пошли в сторону управления полиции. Там в просторном кабинете начальника полиции был накрыт, можно сказать, шикарный стол. Меню лучших ресторанов города Баку могли позавидовать яствам этого стола.
Вспомнились слова «трусливого и стыдливого воришки» из великого произведения Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» – когда тот сказал Остапу Бендеру – сыну турецкого подданного: «Не отобедаете с нами, чем бог послал».
На столе было все, чем богата земля Азербайджана, здесь была и черная икра в большой пиале, зажаренные ребрышки молодого барашка, цыплята табака, отварные целиком курицы, всякая зелень, свежие овощи и многое других блюд, о существовании которых полковник и не подозревал в ассортименте национальной кухни.
В кабинете их ждали уже знакомые: – глава исполнительной власти, начальник полиции, который, увидев гостей, поспешил им навстречу и трое незнакомых людей. Вахид Байрамов взял полковника под руку и подвел к высокому, симпатичному человеку, одетому в дорогой костюм. Тонкий аромат его французских духов указывал на то, что это не последний человек в городе.
– Познакомьтесь, товарищ полковник, это наш уважаемый прокурор района, – он назвал его имя. «Пижон» по армейской привычке, полковник сразу дал ему кличку, – широко улыбнулся и протянул руку, для приветствия. Рука прокурора была такой холодной, что полковнику показалось, будто он коснулся жабы.
– А это аксакал, наш судья города, – указал Байрамов на старичка, с седыми волосами, сидящего, напротив, за столом с Бахмановым. Третьего присутствующего, начальник полиции не стал представлять, будто его вообще не было в кабинете.
Старичок, что-то стал говорить о героизме защитников города, о том, что народ как один, готов сложить голову здесь в Шуше, но отстоять святыни, полковник, не слушал его.
Подходя к ним, он услышал последнюю фразу Бахманова, и теперь она не давала ему сосредоточиться. Поприветствовав «старичка» уселись за стол.