Владимир Юрьевич Харитонов
Маятник Судьбы
…Подобный внутренний страх возникал в душе позже, когда я оказался в тюрьме. Он так же был необоснованным. Боялся, например, что опера спровоцируют в камере конфликт, и я кого ни будь, сильно покалечу. Боялся и того, что кто-то из подельников поверит следователю, пойдет с ним на сделку, и мы надолго лишимся свободы. Боялся и умереть здесь, в казематах – мне думалось, что в этом случае душа так и будет бродить по тюремным коридорам целую вечность. Но обо всем расскажу по порядку, когда придет время…
Однако пора вернуться из этого страшного места в милицейские будни. Работал в весьма уважаемой всеми должности обычно до половины восьмого вечера и автобусом возвращался домой. В летнее время, однако, и в кабинет, и обратно катился на мотороллере «Тулица», который и приобретал для этого. Чем хорош мотороллер, так это тем, что ты всегда остаешься чистым, даже в дождь. И мыть его очень удобно: пять минут поводил мокрой тряпочкой, и он становится словно только что с завода. Заводился стартером с кнопочки – очень комфортно. Скорость, конечно, он большую не развивал – его предел сто пять километров в час. Одним словом, хороша машинка. С ней у меня тоже связана одна интересная, на мой взгляд, история.
Летом 1986 или 1987 года я ехал утром на работу. Стрелка спидометра показывала шестьдесят километров в час, как и положено для черты города. Вдруг из-за стоявшей на обочине напротив спортивного зала лесозавода грузовой машины, выскочил мальчик, лет тринадцати. Он не попал под колеса моего мотороллера, а ударился сбоку, сильно толкнув меня. Я свалился на асфальт, подросток тоже упал. Ушибся он, видимо, не слишком сильно и хотел покинуть место происшествия, однако я ему не позволил этого сделать. С телефона администратора спорткомплекса вызвал сотрудников ГАИ. Они все, как положено, оформили. Затем съездил на медицинское освидетельствование – закрепить документально, что я абсолютно трезв. Мальчик отделался испугом, а вот у меня оказался перелом кости на правой ладони. В травматическом отделении, куда я вынужден обратиться наложили гипс по самый локоть. И теперь я разъезжал на своем железном коне с белым панцирем на руке. Приехал на работу, доложил о происшествии начальнику отдела Каминскому.
Тот категорично заявил:
–Про больничный лист даже не думай – будешь работать, а вот на мотороллере на время болезни ездить запрещаю.
Первую часть его распоряжения я выполнил почти охотно, а вот вторую часть – проигнорировал. Однако как начальнику уголовного розыска, мне приходилось много писать. А тут правая рука в гипсе. Примерно за неделю научился строчить левой рукой, не хуже правой. Почерк, кстати, сохранился обычный, и меня это крайне удивило.
Кстати сказать, не послушался я начальника явно зря… Помимо мотороллера имелась у меня в то время и «Ява», наверное, самый крутой мотоцикл на дорогах СССР. Об этом транспортном средстве знали только самые доверенные друзья. Иногда так на работе разгуляются нервы, что готов орать на весь мир. В этих случаях «Ява» становилась для меня своеобразным средством психологической разгрузки. Я выкатывал свою любимицу из гаража, надевал красивый малиновый костюм-ветровку, мотошлем, закрывающий лицо и мчался за город. Пролетал двадцать километров в сторону Вичуги и обратно на предельной скорости – сто двадцать километров в час. И приходил домой в полном порядке.
Как-то в воскресенье решил навестить родителей, по-прежнему проживающих в Иваново. Гипс еще не снят, но управлять мотоциклом он не мешал. Так мне казалось. На улице пасмурная погода, обещавшая дождь. Но лето – тепло и комфортно. «А вдруг повезет и меня не замочит», – подумалось мне. Сел на «Яву» и помчался. Проехал Родники, а это – половина дороги, и вдруг брызнул, веселый такой, проливной дождь. Тучи двигались со стороны Иваново и тут бы мне услышать «глас с Небес» и развернуться, пока не сильно намок… Но я упрям. Однако это то самое упрямство, о котором не раз говорил отец, мол, оно «далеко не признак ума». Гипс на руке намок и стал мягким, но я ехал дальше, куда наметил.
Видно Господь, жалея меня, решил мне послать еще один «знак-предупреждение»: потерялась гаечка, крепившая спидометр и он стал болтаться. В результате, где то замкнуло, и мотор заглох. А дождь, между тем, разошелся не на шутку, лил, как из ведра. Никаких предостерегающих «знаков» я не хотел понимать, а достал из бардачка веревочку, привязал ею болтавшийся спидометр, приспособив еще палочку – чтобы не замыкало на «массу». Несмотря на принятые меры обычным путем, с помощью кикстартера, мотоцикл не заводился. С несросшимся переломом кисти руки в обмякшем гипсе, я стал разгонять железного коня с «толкача». Проклиная судьбу и собственное упрямство, граничащее с глупостью. И… мотор неожиданно ожил! Приехал к родителям в гости, насквозь промокшим, грязным и злым. Упреки их выслушивать не стал, оставил мотоцикл и уехал в Кинешму автобусом. Забрать «коня» хотел, когда наладится погода.
Всем верующим известно, что Господь за непослушание не слабо наказывает. Через три дня позвонила мать и сообщила, что мотоцикл украли со двора их дома. Входная калитка родительского дома запиралась, с улицы мотоцикл не видно за высоким забором. Руль заперт на заводской замок. Возник естественный вопрос, – кто и каким образом? Я, отпросившись по такому случаю у Каминского на два дня, со своим знакомым Юрой Смирновым, рванул на его «копейке» в Иваново. С сотрудниками милиции Фрунзенского райотдела связываться не стал – еще засмеют: начальник розыска и… потерпевший от кражи. Зачем мне такая «слава»? Решил искать сам, в одиночку, не имея ни осведомителей, ни полномочий, ни какого – либо права. Чужое поле!
Осмотрелся, определил, что позади дома родителей с соседней улицы мою «Яву» вполне можно увидеть – там и стал искать, опрашивая жителей. И вот какой-то добрый человек подсказал, что в одном доме, откуда, кстати, просматривался и двор предков, живет «бойкий» паренек, склонный к кражам. И друзья у него такие же «бойкие». Не раздумывая, я зашел в «гости» и прямо по ходу движения увидел в прихожей… двигатель от мотоцикла «Ява». Документы на мотоцикл у меня оказались с собой, и номер на моторе совпал с тем, что в документах. Предложил «мальчишу-плохишу», который находился в доме, два варианта: либо он идет со мной в местный отдел милиции объяснять, откуда у него такая запасная часть к мотоциклу, либо во всем признается лично мне и соберет «Яву» в первоначальное состояние. Как раз подошел и его друг; они посоветовались и решили принять второй вариант. Раму они еще раньше забросили в пруд. Теперь пришлось долго нырять за ней. Еще дольше искали на дне водоема колеса, потом так же долго – регистрационный номер. Самим ловкачам собирать такой сложный механизм я, разумеется, не доверил. На улице 13-й Березниковской областного центра располагалась станция технического обслуживания мотоциклов. Там все и сделали, как надо. Воришки оплатили работу слесарей, это и стало для них наказанием… Легко отделались ребята!
…Насмешка судьбы: в месте, куда я должен по Закону определить угонщиков, через много лет сам обдумываю правильность того поступка. Их бы, без сомнения арестовали, и за всеми деталями пришлось бы нырять самому – вряд ли местные милиционеры привлекли бы водолазов. Оплачивать все расходы по приведению любимицы в исходное состояние пришлось бы тоже самому. Как говорят в Одессе, «а оно мне надо»? Да и тех воришек вряд ли перевоспитала бы тюрьма. Любителей чужого добра я до крайностей не люблю и никогда не любил. В эту «Яву», по большому счету, мною вложены все накопления семьи. И – не за один год! Ирония же момента заключается и в том, что следствие меня самого посчитало вором, а это несправедливо и очень обидно…
Почему-то вспомнился еще один случай из моей «милицейской» жизни. В те времена я рано вставал, зато и рано ложился – в 21-00 и сразу проваливался в глубокий сон – выводил из него только звон будильника. Но как – то разбудил не он, а громкие крики на улице, под самыми нашими окнами около трех часов ночи. Причем четко услышал и свою фамилию, правда, переделанную под кличку на бандитский манер. Пришлось проснуться и выйти на балкон, с которого я увидел внизу четырех парней. У одного в руках виднелась металлическая труба – он угрожающе размахивал ею и орал, что «разобьет мне башку» и если я не трус, то должен выйти к ним. А я трусом себя не считал. Жена, правда, активно отговаривала меня от очередного «подвига». Однако я ведь его совершать и не планировал. На улице лето, тепло даже ночью и я голый по пояс в трико и тапочках спустился вниз – без удостоверения и оружия. Среди тех, кому не спалось, оказался мой негласный сотрудник Ястребов, а также некие Рязанов, Беляев и Метельков. Всех знал я, все знали меня…
–Ну и зачем вы меня разбудили? – вполне резонно спросил я своих знакомцев.
Мой агент держал в руках стакан, наполненный скорее всего самогоном, у кого – то в руках находилась и бутылка с крепким напитком, очевидно придающим храбрости.
–Это не мы, мы просто хотели выпить на лавочке, – ответил Рязанов.
Возле дома ярко горели фонари, освещая все вокруг. И тут я усмотрел под скамейкой, на которой они сидели, металлическую трубу, явное орудие возможного нападения. «Ну что ж, – подумал я, – появилась возможность добавить своему негласному помощнику по раскрытию преступлений авторитета перед собутыльниками».
Все четверо ранее судимы, основы оперативной работы знают. Ударил первым в челюсть именно Ястребову, мол, это мой злостный и непримиримый враг. Тот отлетел назад, зацепился ногами за лавочку, перевернулся через голову… При этом, однако, продолжал держать граненый стакан, стараясь не пролить драгоценную жидкость. В цирке я такого не видел. Упав, он сразу выпил то, что осталось в стакане. Вторым ударом уложил Беляева, рядом – Метелькова. Рязанов побежал наутек, да так быстро, что мой удар ногой вдогонку лишь придал ему скорости.
Мимо на милицейском мотоцикле «Урал» ехали сотрудники вневедомственной охраны. Драку они явно видели и подъехали, чтобы прекратить ее и наказать виновных. Однако меня в таком «домашнем виде» узнали, поздоровались и попросили разрешения забрать с собой двух продолжавших лежать на земле хулиганов – для составления протоколов. С сотрудников спрашивало руководство количество оформленных за дежурство документов, и они решили, что в этом случае им не помешает и «лишняя галочка». Я не возражал.
Мой агент оказался к тому времени на ногах. Впрочем, в коляску мотоцикла он поместиться не мог. Когда мы остались одни, он сказал:
– Ты правильно сделал, ударив меня первым. Это отведет от меня подозрения в дружбе с тобой.
Немного помолчав слегка обиженным тоном добавил:
– Только зачем так сильно-то, со всей дури? Я чуть сознание не потерял.
… Записал этот эпизод прямо перед прогулкой. Уже во дворике продолжил размышления. Опять, в который раз, разрешил ситуацию не правовым методом. Тем более, будучи сотрудником милиции. С другой стороны – что бы им светило за оскорбление и угрозу причинения телесных повреждений? Да почти ничего – погрозили бы пальчиком и – отпустили. А тут – полноценный воспитательный процесс и профилактическая работа среди криминалитета. Такое хулиганы запомнят надолго. Опять же агента еще лучше засекретил перед лицами ранее судимыми. Да и чего греха таить – свой авторитет укрепил в очередной раз…
…Однажды осенним вечером в воскресенье 1986 или 1987 года я налил в ванну воды с мыльной пеной. А в холодильнике стояла бутылочка шампанского. Хотели с супругой вдвоем провести романтический вечер. Однако телефонный звонок начальника милиции Каминского все планы нарушил. Он сообщил, что в селе Решме убита молодая цыганка и что машина за мной уже выехала… Впрочем, сам он тоже поехал со мной, как только я прибыл в отдел. Приехали на место, осмотрелись…
Труп женщины с ножевым ранением в живот лежал на полу в частном доме. Рядом с телом сидел любовник, по фамилии Седов, и горько плакал. С его слов, приехал он с подругой в гости к своему знакомому по «зоне». Выпили, показалось мало, пошел в магазин купить спиртного. Когда вернулся, знакомый почивал на кровати, а подруга лежала на полу мертвой. Разговор с другом ничего не прояснил – тот утверждал, что все время, пока «Седой» ходил в магазин, он спал и ничего не видел. И Седов, и его знакомец ранее судимы, имели блатные прозвища Седой и Фишер. Расколоть их не так и просто, тем более на месте преступления, с нахрапу.
Время позднее – труп забрала специальная машина, а я с Каминским и горе – любовником поехали в отдел. Оставили его до утра в камере ИВС, мол к утру созреет для разговора. Развезти нас по домам, начальник приказал сотруднику ГАИ на их служебной «Волге». В подобных ситуациях Владимир Леонидович отвозил сначала подчиненных, а уж после этого ехал сам. Мы довольно быстро покатили в сторону второй фабрики. Однако в глаза бросился стоявший прямо посередине перекрестка в районе поселка «Чкаловский» самосвал «ЗИЛ». Увидев машину ГАИ, тот быстро рванул в сторону проходной лесозавода.
–Догнать!– приказал Каминский водителю.
И началась самая настоящая погоня… У проходной «ЗИЛ» оказался в тупике, и задом попытался протаранить нашу «Волгу», но ее водитель увернулся от столкновения. При этом освободил путь беглецу, и тот рванул в сторону моей родной второй фабрики. На высокой скорости выехал к Волге, и так же быстро стал двигаться вдоль деревянного забора, какого – то предприятия. Вдруг резко затормозил, из кабины выпрыгнул пассажир, кинувшийся в сторону оврага. Мы тоже притормозили, и я тоже на ходу выпрыгнул из машины. Любовь к светло – серым плащам и шляпам с большими полями у меня не прошла – они и оказались на мне в этот осенний день. В кармане моего плаща лежала кобура с пистолетом Макарова. Его разрешал мне иметь всегда при себе, специальный приказ начальника милиции. Я скатился в овраг, стараясь не уронить шляпу и сильно не испачкаться. Однако беглеца нигде не обнаружил. Стал подниматься вверх, рука машинально искала в кармане пистолет, но …его не было!
«Наверное, потерял, когда выпрыгивал из машины»,– подумал я. Вдруг из куста, росшего прямо на склоне, на меня набросился мужчина, видимо тот, кто и выпрыгнул из преследуемой нами машины. Но получив удар в челюсть, упал и притих. Буквально за шиворот я вытащил его наверх. А там меня уже ждала наша «Волга», в которой сидели водитель, мой начальник и незнакомый мне молодой человек, как я сообразил, – шофер самосвала. Я устроился рядом со своим задержанным и незнакомцем на заднем сиденье, а Каминскому шепнул, что потерял пистолет. При этом попросил свет фар машины направить в сторону лощины. Минут пятнадцать я безуспешно лазил по оврагу, естественно сильно испачкал плащ и брюки. В расстроенных чувствах подошел к милицейской машине. За утерю оружия легко могли уволить.
И вдруг мой шеф негромко произнес:
– А что тут подо мной на сиденье?
И при этом… достал мой пистолет в оперативной кобуре.
Видно тот не захотел прыгать со мной из машины. Начальник же, в целях воспитания, заставил меня поискать как следует,– чтобы более ответственно относился к своему оружию. Поехали назад в отдел. Владимир Леонидович обернулся, увидел синяк на скуле моего задержанного, и спросил его:
– Откуда у вас синяк?
Я ответил вместо него:
–Упал, наверное, неудачно».
«Потерпевший» же молчал, как рыба об лед.
Однако второй незнакомец, обращаясь непосредственно к Каминскому, спросил:
– Гражданин начальник, а бить то так сильно зачем?
Начальник промолчал – ему неловко перед подчиненными, и он вновь попытался «перевести стрелки» на меня, обратившись с тем же вопросом, но – получив тот же ответ. А водитель самосвала настырно досаждал Владимира Леонидовича вопросом:
– Гражданин начальник, а сапогами то по лицу, зачем бить?
Сапоги имелись только у работника ГАИ. «Значит, били вдвоем»,– подумал я, и эта догадка непроизвольно вызвала улыбку на моем лице. В итоге оказалось, что и водитель самосвала, и его пассажир просто немного выпили и, увидев машину ГАИ, решили не искушать судьбу и оторваться от нее. Каминский неожиданно отпустил их без наказания. А мне свой поступок объяснил так:
– Боюсь, что твой подопечный накатает на тебя жалобу за побои.
Ага, так я и поверил! Кстати, со слов сотрудника ГАИ, наш начальник в ходе преследования прыгнул на подножку самосвала, прямо из салона «Волги». Как это ему удалось, трудно представить…
… Однако перед тем как уснуть на жестком деревянном лежаке в своем каменном чистилище, вспомнилось и продолжение этой истории. Примерно через полгода после нее приехал к нам в отдел корреспондент центрального журнала СССР «Советская милиция» Геннадий Мельник. Он собирался написать большую статью про Каминского, и попросил меня рассказать о каком-нибудь героическом поступке своего начальника. Ну, я и поведал эту историю с понятными сокращениями. А у журналиста оказались неплохие связи в МВД. И через какое-то время Каминскому из МВД СССР пришла медаль «За образцовое несение службы по охране общественного порядка». Ну, так или примерно так она называлась. Обещал тогда «проставиться» по офицерскому обычаю. Видно забыл. Этот факт вызвал улыбку. С ней и уснул…
Однако работу никто не отменял и я, почти совсем не спавший, вынужден вести душевную беседу с возможным убийцей. Он, кстати, неожиданно быстро «сломался», но выдвинул мне очень странное условие: отвезти его в морг к любимой им цыганке, отрезать с ее головы прядь волос и дать ему на память. После выполнения мною этих условий обещал все рассказать. Я чтобы никого не шокировать предстоящим «обрядом», поехал с «Седым» один. Время подгадал такое, когда в морге находились лишь покойники. Мне показалось, что Седов искренне лил слезы, извинялся перед любимой за то, что лишил ее жизни. А я ножницами обрезал немного волос на голове убиенной и в конверте передал их преступнику. Вернувшись в мой кабинет, он дал признательные показания. С его слов, когда он вернулся из магазина с водкой, ему показалось, что в его отсутствие любимая изменила с другом. И он убил ее ударом кухонного ножа в грудь. Страшное это явление – ревность.
Кстати, с той же ревностью было связано и другое убийство, происшедшее примерно в те же годы. Жил на улице Ивановской, практически в самом центре города, некто Виноградов – мужчина лет пятидесяти «с хвостиком», прыщеватый и среднего телосложения. Милиции он хорошо известен как скупщик краденого имущества. Бывало, сообщит негласный помощник, что видел у него вещи очень похожие на те, что недавно украли, и мы спешим к Виноградову. Но у него для нас всегда один ответ:
– Купил на рынке у неизвестных лиц.
А рынок находился совсем рядом с его домом. Вещи он перепродавал, а на вырученные деньги обычно покупал себе выпивку. В общем, помотал он нервы операм порядочно.
И вдруг сам позвонил в кабинет начальника уголовного розыска:
– Приезжай, забирай меня, я человека убил.
Я схватил пистолет из сейфа, взял в дежурной части машину, и через пять минут уже заходил в его квартиру на первом этаже двухэтажного старого деревянного дома. В единственной комнате на полу лежал труп без головы – она валялась в стороне от тела, и – «море» крови кругом. Его жена с глубокой раной на шее истекала кровью на кровати. Хозяин же спокойно сидел на кухне, а рядом с ним приставлен к стене огромный мясницкий топор со следами красной жидкости на лезвии. Мужик, как ни в чем, ни бывало, допивал бутылку водки. Я вызвал «Скорую помощь» и оперативную группу для осмотра места преступления и фиксации его следов, а сам с предполагаемым убийцей поехал в отдел милиции. Рассказ его вызвал у меня двоякое чувство; тут, как говорится, «и смех и грех». Дело происходило так…
Из мест заключения освободился давний знакомый скупщика краденого. Решили отметить это событие как обычно, выпивкой. Парень много моложе хозяина, где-то лет тридцати пяти. Виноградов запьянел и уснул прямо за столом, а гость, давно не видевший женщины, стал приставать к его супруге. Та не возражала, и они занялись в кровати «грешным делом». Все бы ничего, да вскоре проснулся хозяин, зашел в комнату и увидел воочию измену жены. Виноградов растерялся, вернулся на кухню и стал звать «изменщицу»:
–Тоня, выйди ко мне.
Но, как поется в песне, «А в ответ тишина», только – скрип старой кровати. Виноградов еще раз вошел в комнату и более требовательно приказал:
–Тоня, выйди!
Но, в тот момент, ей явно оказалось не до мужа, и она крикнула в ответ:
– Выйди вон, не видишь, я занята!
Этот возглас переполнил чашу терпения хозяина квартиры, и тот схватил топор, который всегда стоял на кухне. Ворвавшись в комнату, он со всего маху ударил по шеям блудников. С одного удара отрубил голову бывшему другу, и та скатилась с кровати. Жена же получила не смертельную рану. Любовник без головы ей показался, по-видимому, совсем не интересен, и она скинула его с кровати на пол. «Скорая помощь» подъехала довольно быстро. В результате хозяйка квартиры выжила. Но скупка краденого имущества в этом районе прекратилась надолго.
…Только закончил писать в свою тетрадь этот эпизод, как память подкинула интересный с точки зрения психологии случай. Вспомнилось, как попав в следственный изолятор города Иваново в первый раз, в камеру № 38, я чуть не нарвался на крупные неприятности. Подошел ко мне бывший водитель милицейской машины из города Тейково – посоветоваться. Как звали его, не помню. Он из чувства ревности к своим сожительницам уже убил двух человек. По второму убийству и оказался под следствием, а за первое уже отсидел. Последнюю женщину он сильно любил и хотел с ней расписаться прямо в стенах СИЗО. По этому поводу и ждал совета.
– А если она тебе изменит, пока ты отбываешь наказание?– спросил я.
– Убью и его, и ее, – ответил он просто.
– Тогда до освобождения тебе явно не стоит официально жениться, – посоветовал я ему. – Срок тебе светит большой, на воле соблазнов много. Год потерпит, от силы два…
– А я семь лет уже получил по суду. Что жена и меня не дождется? – спросил кто-то со второго яруса.
Мне бы промолчать, а я резанул напрямик:
– Вряд ли…
Посыпались подобные вопросы и от других сокамерников, а следом и сами они меня окружили отнюдь не с недобрыми глазами и намерениями. Назревала неравная драка, но вмешался старший по камере Шарип и всех успокоил…
Думаю, страшные убийства пора «разбавить» чем-нибудь веселым. Вот, кстати, вспоминается один курьезный случай, когда я являлся руководителем всего розыска и известен всему кинешемскому преступному миру. В подчинении у меня находились два младших сотрудника, которые помогали оперативникам в работе. Кроме этого, они непосредственно ловили карманников – воров, которые очень ловко доставали чужие кошельки из карманов граждан.
Когда в дежурную часть начинало поступать особенно много заявлений о кражах, то это чаще всего означало, что освободился кто-то из этих «специалистов» и приступил к привычному для него занятию. Вот тогда-то для моих подчиненных наступали «тяжелые времена». Они целые дни пропадали там, откуда и поступали эти самые заявления. Карманников надо брать только с поличным, иначе их невозможно изобличить. Однажды случилось то, что так не любили мои подчиненные. Который день поступают от граждан жалобы, что у них украли кошелек из кармана на центральном рынке…
По нашим учетам недавно освободился из мест лишения свободы известный «щипач», именно на сленге оперативников называли карманных умельцев. Лет шестидесяти, худощавый, невысокий, импозантный такой, коммуникабельный в общении. Проживал после освобождения на улице Гагарина. По милицейской классификации особо опасный рецидивист. Фамилии его вроде Смирнов. Когда удавалось «разбогатеть», у него дома собирались представители криминалитета всего города, и пир шел горой. Карманник оказался не жадным и денег «на старость» не копил, видно, рассчитывал на большую пенсию. Вся его жизнь укладывалась, как у всех «джельтменов удачи», в нехитрое правило «украл, выпил, в тюрьму».
Когда я пригласил его в кабинет на беседу, так он даже меня пытался сделать соучастником своих похождений, предложив долю от будущих доходов. Каков наглец! Один из младших сотрудников, по фамилии Пазухин, устав от безуспешной слежки за Смирновым, придумал коварный план его поимки. Он к карману своей куртки, изнутри, пришил несколько рыболовных крючков, а между ними положил толстый кошелек, который слегка выглядывал из одежды. И… пошел гулять по рынку, словно безмятежный покупатель. «Рыбак и рыба» в итоге нашли друг друга! Так и пришли ко мне в кабинет – как припаянные друг к другу: рука Смирнова, накрепко зацепленная крючками находилась в кармане инициативного младшего сотрудника. Освободили мы преступную конечность только после признания карманника в нескольких кражах. О законности подобной операции размышлять не хочу – «вор должен сидеть в тюрьме».
А чувство мести порой бывает даже сильнее, чем ревность… Сидели в местах лишения свободы два преступника. Один почти прошел весь путь исправления, и ему предстояло скоро освобождаться, а другому – еще сидеть и сидеть. Однажды они, что-то не поделили между собой. Почти свободный зек оскорбил оппонента такими словами, что у того закипела кровь. Но «на зоне» все обошлось миром. И освобождение прошло по плану, бывший зэк семь лет вел обычную жизнь в нашем городе. Тюрьма и все, что было связано с ней, очень скоро забылись, захлестнули житейские заботы. Необходимо решить, с кем жить, как жить и на что жить. Шел 1987 или 1988год…
Вернулся в Кинешму и тот, кто оказался в тюрьме смертельно оскорблен. Похоже, в голове у него, кроме собственно мести, других мыслей не существовало. И вынашивал он ее в себе столько времени, что стала она единственной целью в его жизни. Мститель каким-то образом узнал домашний телефон и позвонил обидчику вполне примирительным тоном:
– Семь лет прошло, простил я тебя. Давай убьем обиду и выпьем бутылочку, она у меня с собой…
У нас русских, гость с бутылкой водки всегда родной и желанный: перед ним отпираются все замки и двери. Тем более что какого-то коварства в голосе звонившего, бывший преступник не уловил. Сидели на кухне, в квартире того, «кто базар не фильтрует» – выпивали. Бутылки оказалось мало. Гость достал вторую, а когда и она почти опорожнилась, ножом, который предварительно спрятал под рубашкой, ударил собутыльника в области плеча так, что тот рухнул замертво. Острие вошло в тело сантиметров на двадцать, до конца лезвия,– такая была злоба! Что интересно, убийца убегать не стал, сам позвонил в дежурную часть милиции, дождался приезда сотрудников. Видимо, сильно желал, чтобы «зоновские дружки» узнали – оскорбление смыто кровью врага. Всего один день провел на свободе! Такие сильные чувства да обратить бы на добрые дела…
Следующая детективная история любви и ревности, произошла в Кинешме примерно в эти же годы, что и предыдущая. Проживали муж с женой в малосемейной квартире на четвертом этаже в районе «Сокольники». В таких домах, как правило, длинные коридоры, а жилые комнаты расположены по обе стороны. Он, назову его Игорь Петров, старше своей красавицы жены Елены, лет на десять. Этот факт, однако, не помешал им завести дочку, которую любили оба. Супруге тридцать шесть лет, очень красивая, но слегка располневшая в области талии женщина. Ранее длительное время, работала в каком – то магазине продавцом. Муж ее любил, ревновал ко всем, но не бил.
С постоянной ревностью мужа, видимо, связана смена работы, Елена устроилась на ДХЗ – предприятие, выпускавшее пищевую уксусную кислоту. В те времена для людей, злоупотребляющих алкоголем, существовали ЛТП – лечебно трудовые профилактории,– а по сути, те же места лишения свободы, где люди трудились на государство почти бесплатно. Никого там от алкоголизма не излечивали. Назначался срок пребывания в этом «санатории» районными или городскими судами – точно так же, как и за совершенные уголовные преступления. А ждали их решения, а потом и доставки до пункта назначения, в специальных камерах лечебного заведения от этой же болезни, которое располагается на улице Шуйской.
И вот, как говорят, допился герой этой истории до того, что жена написала заявление участковому инспектору с просьбой о направлении мужа на принудительное лечение. Сидел несчастный в клетке, а на ночное дежурство заступил знакомый милиционер. Ну и начал ревнивец его упрашивать отпустить домой, мол, с женой проститься перед долгой разлукой. Сроки-то лечения назначали от года до двух. Сдался милиционер, отпустил под обещание вернуться до утра,– ведь не преступник пока, законов не нарушил. Естественно, должностное нарушение сотрудник правоохранительных органов совершил поздно вечером, когда в больнице, где лечат от алкоголизма, уже никого не осталось.
Игорь пешком дошел до родного дома, а это – примерно километров восемь. Приметил на парковке возле подъезда автомобиль «Москвич -412» белого цвета, который явно не принадлежал жителям малосемейки. Но никак не подумал, что это средство передвижения имеет отношение к его семье… Открыл дверь своим ключом, он хранился в верхней одежде, которую ему выдал тот же знакомый милиционер. …А там – «картина Репина»: жена с незнакомым мужчиной развлекается в семейной кровати. Практически голый любовник вскочил, схватил свою одежду в руки и рванул к двери. Препятствовать ему «рогатый муж» не стал. Жена тоже встала с ложа.… Из одежды на ней имелось только обручальное кольцо. Видимо она хотела объясниться. Между тем мужик взорвался. Схватил кухонный нож и вогнал его в грудь изменщицы по самую рукоятку. Как говорил потом судебный эксперт, произведен удар невероятной силы. Пробил самую крепкую в человеческом организме кость. Красавица умерла мгновенно. Убийца же, как и обещал, вернулся в лечебное заведение вовремя, при этом обеспечив себе стопроцентное алиби…
Оперативной группе, в которую входил и я, для осмотра досталась открытая квартира, труп молодой женщины с ножом в груди и жидкость по всему полу, очень похожая на кровь. Правда с очевидцем происшествия повезло: соседка напротив, услышав шум убегающего любовника, проснулась, подошла к дверному глазку и увидела выходящего соседа Игоря, чему крайне удивилась. На часах около двух часов ночи, а историю семьи, жившей напротив, она знала. И то, что сосед должен быть в больничке взаперти, тоже. Я долго пытался склонить убийцу к признанию и видно, задел нужные струны его души.
