Владимир Юрьевич Харитонов
Маятник Судьбы
Глава 19. Опасная дорога или жизнь дороже денег
В 2004 году мы с Фурсаевым, как нам казалось, нашли способ разбогатеть, при этом не слишком сильно себя утруждая… Жила в Кинешме Надежда Ивановна Полетаева, женщина средних лет, средней привлекательности, но очень умная и активная. Замужем, муж у нее тихий и безобидный. Главной в семье, безусловно, являлась она – хозяйка полноправная и непререкаемая. Общих детей у них не имелось, однако у Надежды от предыдущего брака росла дочь девятнадцати лет. Короче жили они втроем. На то, чтобы заработать денег, у Полетаевой разработано тысяча и один способ. В общем, Остап Бендер, в юбке. Всех своих коммерческих секретов не раскрывала никому, знакомства водила среди руководителей предприятий, в администрации города. Коммуникабельность у нее просто зашкаливала. Как мы с ней познакомились уже и не вспомнить. Но однажды она попросила нас одолжить денег, кстати, под весьма выгодный для нас процент. Не думая ни о чем плохом я со своим лучшим другом дали ей по три тысячи долларов США, так как в рублях у нас нужных сумм не оказалось. Стали ждать дивидендов, а их все нет и нет – одни обещания при каждом нашем визите к ней домой. Она заверяла нас: подождите еще немного, буквально дня три, четыре и вы будете богаты. Между прочим, квартира у нее находилась в самом центре города, трехкомнатная, большая на втором этаже, со всеми удобствами и хорошим ремонтом. Она долго и безуспешно пыталась ее продать, и мы тешили себя иллюзиями о возврате долга с будущей сделки по реализации ее недвижимости. Вскоре на наши телефонные вызовы должница перестала отвечать. Ну, подумали, надоели. Дверь квартиры постоянно заперта и на звонки в дверь и постукивания, внутри не наблюдалось никакого движения. Через две недели безуспешных поисков прямого контакта от соседей узнали, что Надежда Ивановна квартиру продала, деньги за нее получила и …уехала. А куда и зачем, никто не знал.
Сильно мы с Сергеем огорчились, ведь по сути дела, отдали в ненадежные руки чуть ли не все свои сбережения. Совершенно случайно Фурсаев узнал адрес матери мужа Полетаевой, а через нее – и некоторые подробности отъезда семьи самой Надежды Ивановны. Под Москвой наша «надежда на легкие деньги» строила особняк, туда она и уехала, видно основные удобства для жизни уже оказались готовы. И точный адрес беглянки нам стал известен. У Фурсаева имелся родственник Александр Окунев, который тоже умудрился наступить на теже «грабли», что и мы. Но, сколько он одолжил «нашей даме» денег, нам не сказал – он вообще в делах бизнеса предельно скрытный. На общем собрании анонимных лохов решили ехать в столичный регион втроем на машине Сергея. Рано утром друзья заехали за мной на самую окраину Кинешмы. И под веселую песню известной французской певицы, выступающей под сценическим псевдонимом «Ингрид», мы помчали за своими деньгами. Стояла прекрасная летняя погода, на небе ни облачка. Яркое и теплое солнце радует глаз. Нравился и сухой асфальт на дороге, и полный бак бензина, и вообще в душе бурлил непонятный восторг от предчувствия приключений…
Туда доехали спокойно и на удивление быстро нашли и поселок, где строилась Полетаева, и собственно ее особняк. Он произвел на нас хорошее впечатление своими солидными размерами, забором из камня, привезенного с Алтая, малой Родины Надежды Ивановны и дорогой отделкой. На фоне этого трехэтажного дома наш долг выглядел ничтожным, да и сами мы казались себе вроде деревенских просителей перед троном царицы. Впрочем, встретила она нас с искренней радостью и гостеприимством. Сказала, что буквально на этой неделе собиралась нам звонить, а вскоре и расплатиться. Пригласила в дом, усадила за стол с дороги. После второй рюмки выпитой всеми, спросила:
–Какими судьбами вы к нам пожаловали?
–Жить к тебе приехали – до тех пор, пока полностью не расплатишься, – на полном серьезе ответил я.
Она рассмеялась, думала, что пошутил. После обеда показала нам нашу комнату, ближайший туалет. Однако мы то не шутили, поэтому обосновывались надолго. С собой взяли и запасное белье, и средства гигиены, и даже книги для чтения. Примерно на четвертый день нашего пребывания Полетаева намекнула, что пора, как говорится, «и честь знать». Но я ей повторил сказанное ранее… Гостеприимство постепенно «затухало», сходило на нет. Между тем мы заметили, что дочери Надежды Ивановны понравился Окунев, и она с ним постоянно о чем – то болтала. Вряд ли хозяйка роскошного коттеджа мечтала о зяте из провинции. К тому же Александр лет на двенадцать – тринадцать старше девушки.
На пятый день хозяйка отказалась нас кормить, и пришлось скинуться деньгами и поочередно ходить в местный магазин за продуктами. На шестой день Окунев зашел в «нашу» комнату и неожиданно предложил попариться в сауне. Он без спроса хозяев, видимо, на правах будущего зятя включил баню на первом этаже – она работала на электричестве; залил небольшой бассейн водой: до нас, как оказалось, его ни разу не заливали, и довел температуру в парилке «до ума». В общем, попарились и покупались мы на славу, но хозяйку от такой наглости чуть «кондратий не хватил». Помню, в первые дни, когда нас еще кормили и нам улыбались, Окунев уронил на пол нож из немецкого кухонного набора. Надежда Ивановна упрекнула его за неуклюжесть и заявила при этом, что он стоит больше, чем наш общий долг чуть ли не в пять раз! Подумалось: а что же наши жалкие копейки- то не отдала вовремя? Однако подобный вопрос никто и не задал. Через некоторое время Александру кто – то позвонил из Кинешмы и он срочно уехал, не объяснив причины. При этом ни меня, ни Фурсаев забрать его деньги, в случае успешности дальнейших переговоров, не уполномочивал. Остались мы вдвоем… Несмотря на наше очень скромное поведение, хозяйка заметно нервничала и в итоге выдавила из себя:
– Завтра мы вместе едем в банк.
И…ушла. В какое конкретно финансовое учреждение и зачем, – не сказала. Как бы то ни было, но на другой день мы выехали с «временно нами оккупированной» территории. Надежда Ивановна с мужем – на своей иномарке, а я с Фурсаевым на его «десятке» – следом. Ехали быстро и скоро оказались в Москве, правда, на самой окраине. Полетаева скрылась в дверях какого-то не очень крупного банка, а мы сидели в машине и ждали, сами не зная чего.
Часа через два она вышла и, не подходя к нам и ничего не объясняя, быстро села в свою машину и так же быстро поехала. Мы за ними еле поспевали. Заехали во двор дома… Надежда Ивановна пригласила на обед, мы не отказались, так как личные деньги у нас уже оказались на исходе. Покушали, я даже выпил вместе с хозяевами, какой – то хороший алкоголь причем никаких серьезных разговоров ни Надежда Ивановна, ни мы не заводили. И по окончанию обеда, она позвала в соседнюю комнату за расчетом. Спросила ее долговые расписки. Конечно, они находились с нами. Выдала основной долг и полностью обещанную прибыль в долларах США. Расписки забрала себе. «Наверное, на память о крепкой дружбе», – подумалось мне.
– А сколько денег вы потратили на дорогу, ну там – бензин, обеды и прочее? – неожиданно спросила Полетаева.
– Ну, где-то сто – сто тридцать долларов, – немного растерявшись, ответил я.
Она дала нам триста – за дорогу к ней и обратно и пожелала счастливого пути. Произошло значимое для нас событие около четырнадцати часов. Мы быстро собрались, попрощались и покатили. Включили вновь Ингрид, душа пела и плясала, одним словом – праздник! Выехали на центральную трассу и снова – сухой асфальт, теплое солнце в небе, зеленая трава и свежий воздух…
Отъехали километров восемьдесят от Москвы. Трасса в три полосы, в каждом направлении, но все заняты автомобилями. Впереди еле плелся груженый лесовоз, а обогнать его, согласно правилам дорожного движения не представлялось возможности. Сергей решил их слегка нарушить и выехал, с целью обгона, прямо на широкую обочину справа. А она грунтовая – не предназначена для езды, и Фурсаев это знал. Пыль из-под колес – ухудшилась видимость, но, тем не менее, машину ГАИ, перекрывающую маршрут нашего движения, я разглядел и двух работников этой службы – тоже. Крикнул Сергею:
–Гаишники, тормози!
Однако со стороны моего друга реакции не последовало. Я повторил предостережение, но он снова не среагировал. Зато, словно робот, разгонял и разгонял машину для обгона.
Сотрудники милиции, видя ускоряющийся на них автомобиль, прыгнули вниз по бровке насыпи. Фуражки слетели с голов, но, тем не менее, один из них в красивом полете успел махнуть своей полосатой палочкой. Расстояние между лесовозом и милицейской машиной сократилось, однако Фурсаев умудрился проскочить между ними, выехать на проезжее полотно и при этом отреагировать на требование летящего милиционера – резко нажал на тормоза. Прямо перед грузовиком с лесом…
Нашу машину закружило на чистом асфальте – как на льду, при этом ее стаскивало на встречную полосу. Сделав восемь или десять вращений, «десятка» встала на встречной полосе, развернувшись капотом в сторону столицы, и при этом, не задев ни одной машины! Но в большое обзорное зеркало заднего вида, закрепленное в салоне, я увидел, как сзади стремительно приближался КАМАЗ. Успел подумать, что жена моего друга, скорее всего, станет вдовой, а их дочь моя крестница Настя – сиротой, да и сам потеряю лучшего друга. О себе я тогда не подумал, однако, «на автомате» резко открыл дверь и попытался выскочить из салона как можно дальше. … Ремень безопасности не позволил мне этого сделать. И я, смирившись с неизбежным, заорал матом, чувствуя конец всему. При этом мгновенно переместился в пассажирское кресло в удобную позу, ожидая неминуемой смерти. Сколько раз, вспоминая этот случай, каждый раз задавался вопросом: «Ну, почему в критический момент вместо слов «Господи, помилуй!», из меня вырвался мат?». Ведь я – верующий в Бога человек. Эта дилемма до сих пор остается для меня загадкой.
Между тем водитель КАМАЗа резко вывернул руль вправо, встал на два колеса; хорошо, что ехал без прицепа! Колесами, повисшими и вращающимися в воздухе, сбил у нас наружное зеркало заднего обзора и поехал дальше, как ни в чем, ни бывало… Позже один из сотрудников милиции, лицезревший своими глазами, удивленно произнес:
–Давно не видел такого мастера вождения тяжелого грузовика!
За машиной «мастера» шла грузовая «Газель», и нас ее водитель, естественно, не видел. Он врезался сзади в нашу «десятку», вытолкнул своей массой ее боком на другую полосу движения, но – в том, же направлении. И в завершение, идущая следом российская «шестерка», ударила в наш борт. Крыша автомобиля от столкновения приняла форму «домика». Лобовое стекло, как и стекла передних дверей, лопнули и еле держались на какой – то пленке. У Сергея сильно болело плечо, в которое пришелся удар… Кое-как выползли из смятой машины и по центральной сплошной разделительной полосе… строевым шагом направились прямо к Москве. Гаишники охрипли, приказывая:
–Ивановский водитель, идите к нам!
Наконец развернулись, на «автомате» двинулись на крик.
Часа два инспекторы ГАИ составляли протоколы. Фурсаев догадался записать телефоны водителей «Газели» и «шестерки», окончательно нас раздолбившей. Тронулись, наконец, к дому. Замечу, что лето все-таки клонилось «к закату» и ночами несколько холодало. А я, как на грех, чтобы улучшить видимость, выбил лобовое и «свое» боковое стекло. В салоне на скорости стало прохладно, хотя печку Сергей включил на всю мощность. Мой друг, между тем, все более и более «скисал», и я знал причину его состояния… Поэтому, когда проезжали во Владимире мимо автосалона, я предложил ему зайти, поинтересоваться ценами на новые автомобили. Нам очень понравились машины «Жигули» четырнадцатой модели: на вид – та же «девятка», но хороший тюнинг придавал ей более красивый внешний вид.
– За сколько мы можем продать битую «десятку» без ремонта? – спросил я у Фурсаева.
– Тысячи за две долларов, – ответил он, как мне показалось, весьма заинтересованно.
Моя прибыль от сделки с Полетаевой составила тысячу долларов США, столько же получил и Фурсаев. Оставив себе только личные деньги, остальное отдал Сергею, прибавив при этом:
–Продавай свою неновую «десятку»; купим тебе «четырнадцатую» модель Жигулей, прямо с конвейера, отдавать мне потом деньги не надо.
Мой друг заметно повеселел, я – тоже.
Неподалеку от Суздаля решили покушать в кафе. Там встретили знакомого: он на тот период являлся директором фабрики нетканых материалов в Кинешме. Видя, что мы вылезли веселые из разбитой машины, спросил:
– А это ваше авто?
Мы подтвердили и он, почесав затылок, пробубнил про себя:
–Ничего не понимаю…
После перекуса, двинулись дальше. Сгустилась темнота, в салоне стало совсем холодно, и мы непроизвольно жались поближе к печке, чтобы хоть как то согреться. На подъезде к родному городу около трех часов ночи я с телефона Сергея позвонил жене и сказал:
– Наташа, выгони моего «Фольксвагена» на улицу и хорошенько прогрей мотор и салон… Да, и вынеси, пожалуйста, две полных рюмки коньяка с дольками лимона.
Моя супруга давно привыкла к моим чудачествам и все выполнила в точности. «Десятку» загнали во двор моего дома, накрыли ее от любопытных глаз брезентом, выпили коньяк и в теплом салоне, наконец-то, отогрелись. Потом на своей машине я отвез друга домой… Дружба для тех, кто ее понимает правильно, всегда дороже любых денег – это истина, которая не требует доказательств. В этот раз разбогатеть не удалось – в следующий раз, может, и получится…
Фурсаев через некоторое время скопил порядка 1000 долларов США и предложил мне ехать с ним в Москву, чтобы расплатиться с людьми, пострадавшими из-за нас. Я и ругал его, и отговаривал от этой затеи и убеждал не делать этой глупости. Говорил ему:
–Серега, они уже и забыли про нас, ведь прошло около двух месяцев после той аварии, явно смирились с тем, что машины пришлось ремонтировать за свой счет. Зачем тебе лишние приключения?
Однако Сергей меня не хотел, не только слышать, но и понимать. На, те деньги, что мы хотели купить ему новые «Жигули», он приобрел старенький, но надежный «Мерседес» с трехлитровым двигателем. На нем мы и покатили в столицу. Дорогой не возникло никаких сложностей. Друг позвонил сначала владельцу «шестерки» и предложил встретиться. Тот подъехал минут через тридцать на место, где мы его ждали. Он не скрывал своего крайнего удивления тому, что мы приехали добровольно оплатить восстановление машины. Фурсаев спросил:
– Как дорого встал ремонт «российской классики»?
Тот назвал сумму, и мой друг отдал ему. Затем он связался с владельцем «Газели». Тот – тоже подъехал с удивленными, широко раскрытыми глазами. И он назвал сумму ущерба и тоже получил деньги, причем в долларах США. В итоге мой лучший друг раздал девятьсот американских «рублей». Правда, Фурсаев взял расписки о том, что они к нему претензий не имеют, с обоих потерпевших. На всякий случай…
– Теперь хоть посплю спокойно, как говорится, с чистой совестью, – сказал мне Сергей, когда направились к дому.
Я только улыбнулся: в принципе, он поступил, конечно, правильно. Я же «примерил» эту ситуацию на себя: смог бы и я так щедро, с открытым сердцем, отдать неплохие деньги тому, кто вовсе и не ждал их, смирившись с неизбежными потерями? И в душе не нашел ответа на этот вопрос.
…Даже здесь, в «трюме», эта история развеселила меня и подняла настроение. Как теперь, Серега, тебе спится на тюремной кровати? Наверное, так же спокойно, ведь нас круглосуточно охраняют. Впрочем, судя по запискам, или как их здесь называют – малявам, которые приходили ко мне и от Фурсаева, он не раскис, держался бодрячком. С сокамерниками не скандалил, пользовался у них авторитетом. Подумал: «Как хорошо, что есть эта тюремная почта. Хоть живое общение она не заменяет, но все равно на душе приятнее, когда получаешь «письмо» от своего близкого…».
Глава 20. Бархатный сезон среди зимы
…Когда сидишь один в каменном, тесном, холодном мешке, называемом карцером, или на местном сленге – «трюмом», воспоминания о местах, где тепло и уютно, помогают пережить мрачную действительность. Дают возможность хотя бы на время забыться. Сижу на шконке после прогулки и вспоминаю былые путешествия. Только здесь начинаешь понимать, что значит для человека свобода – свобода передвижения. В памяти всплывают поездки за кордон – всегда в районе Нового года, и всегда туда, где в это время – лето…
Где то в 2001 году впервые в своей жизни я побывал за границей – в Египте, стране древней и загадочной. Через туристическое агентство, расположенное на улице Комсомольской, приобрел путевку – по принципу «все включено» и вылетел самолетом из Москвы. Конечной точкой полета наметил город Шарм-Эль-Шейх. А выбрал для отдыха конец декабря не случайно. Новый год я, конечно же, собирался, как и ранее провести дома с семьей. При этом давно мечтал о том, чтобы в разгар русской зимы увидеть лето и хоть бы ненадолго отдохнуть от морозов, снега, гололедицы. Эта мечта у меня возникла еще в далеком детстве, а воплотилась в жизнь только сейчас, спустя много, много лет. Полет продолжался примерно четыре часа. С удовольствием послушал классическую музыку и даже не заметил, как прибыл на место. В столице России столбик термометра показывал минус четырнадцать градусов, я и одет соответственно под эту погоду. Прилетел. Вышел из самолета. А там – светило яркое солнце, на небе – редкие облака, воздух прогрет до двадцати четырех градусов выше нуля. Вокруг территории местного аэропорта, куда ни глянь, – пустыня. Скинул кутку и теплую кепку, сунул их в сумку, и на специальном автобусе от экскурсионной компании приехал в отель, название которого теперь и не вспомню.
Собственно, отеля как такового, имею в виду единого здания, не имелось, а по всей территории стояли аккуратные кирпичные домики в два этажа – каждый на восемь семей. Мне достался первый этаж с видом на целую серию красиво оформленных бассейнов. А за ними виднелось и Красное море… Жилая комната большая, разделенная на две части, с огромными раздвижными окнами. Имелась и небольшая ванная комната, душ, туалет. Стоял телевизор, который можно смотреть прямо с двуспальной кровати. Хотя имелись еще и диван, и мягкое кресло. Микроклимат определялся по желанию отдыхающих – специальной аппаратурой, настройка которой абсолютно проста и понятна каждому. Такое временное место жительства меня очень даже устраивало. Осмотрев свое временное жилище, я быстро переоделся в припасенную летнюю одежду – легкие брюки, рубашку-безрукавку и летние же тапочки. Шорты я, кстати, принципиально никогда не носил: по моему мнению, мужчина без штанов может находиться, скажем, на пляже, или в постели… Однако в других местах это как минимум, некрасиво – и никто не переубедит меня в том, что я неправ. Я сразу рванул почти бегом на море, обед может и подождать. Моим глазам представился благоустроенный пляж, чистейшая вода, а в ней – огромное количество разноцветных рыбок разных размеров. Такая картина впечатлит любого человека. И вдвойне того, кто видел это впервые. А я – как раз из таких… И если добавить кораллы всех цветов по дну огороженной для купания зоны, то для релаксации и отдыха, лучшего места не придумать!
Разделся до плавок и устроился на лежаке – для получения южного загара, которым хотел удивить своих друзей и знакомых по приезде домой. Да…, лето среди зимы – это круто… Температура воды тоже вполне приятна для тела. Правда к семнадцати часам солнце склонилось к закату и как-то сразу заметно похолодало. «Зима все – таки, хоть и тепло»,– с усмешкой в душе, подумал я. Народ стал расходиться. «Пора, – подумалось мне,– посетить ресторан и узнать, что за шведский стол такой пресловутый». …А представлял он собой пять (!) первых блюд – на самый разный вкус. Салатов всяких – больше десяти наименований, мясных угощений – столько же, и еще много пирожных и фруктов. Приятно порадовало наличие белых и красных вин, а так же пива. И все бесплатно! Это просто сказка! Решил попробовать всего, что можно съесть и выпить – ведь не на тренировку же приехал, а отдохнуть. Однако, трудно не прибавить за неделю такого питания три – четыре килограмма лишнего веса. …Но об этом пока я не думал: гулять, так – гулять!
…Зря я во время голодовки, а шли уже восьмые сутки карцера, стал вспоминать про разносолы. Когда не думаешь о них, вроде, как и не хочется кушать. В карцер голодающим в следственном изоляторе еду носить перестали, видимо кто-то догадался отменить эту пытку. А сейчас сам вспомнил, никто не заставлял… Слюни потекли, желудок проснулся. Организм робко попросил хоть какой-то еды. Но напрасно, я его усмирил своей силой воли. Он еще чуть-чуть повозмущался и притих. «Попью водички перед сном, помолюсь и спать», – наметил для себя на ближайший час…
Память вновь вернула в сказку…После ужина немного погулял по территории, которая отгорожена забором от посторонних глаз и достаточно благоустроена для отдыхающих. Десятки пальм росли на этой скудной земле – они выживали за счет регулярного полива. Много посажено цветов, газонной травы. Одним словом, пройти по асфальтированным пешеходным дорожкам – одно удовольствие. Удивило небо, усыпанное яркими звездами. Но что не менее удивительно, так это то, что я хорошо разглядел – созвездия здесь видны другие. В отличие от «домашних», – какие – то чужие, незнакомые, можно сказать. Между тем, температура воздуха опустилась до десяти градусов тепла, и свитер оказался не лишним… Внутри основного здания, где находились рестораны, бары, ресепшен, имелись в достаточно большом количестве и магазинчики. По ним я и решил прогуляться. Удивило отсутствие ценников на товарах, оказывается, здесь надо просто торговаться, как на обычном базаре. Делают это египтяне азартно, борются за каждую копейку, точнее, доллар. Американские деньги в торговом обороте ходят здесь наравне с национальной валютой. Приглянулся мне один сувенир – каменный сфинкс весом более килограмма, изготовленный из какого – то камня светло зеленого цвета. Он очень подходил к моему домашнему камину. Спросил цену, продавец по-русски ответил:
–Пятнадцать долларов США.
Кстати, все работники магазинов и самого центрального здания довольно хорошо говорили на моем родном языке. Предложил пять долларов, он – десять. В итоге сторговали сувенир за восемь. Мне бы отдать деньги, забрать товар и идти восвояси,… ан – нет: захотелось пошутить, и я спросил:
–А за двадцать долларов отдашь?
Он энергично схватил меня за руку и пожал ее в знак согласия. Я «включил заднюю скорость», говоря арабу, что пошутил, но тот ничего не хотел понимать и слышать. Не стал я покупать, ушел, надеясь, что на другой день здесь будет или другой продавец или этот же, но посговорчивее. Но не тут – то было! Так и пришлось прямо перед отъездом брать статуэтку за двадцать долларов. Вот уж вправду гласит народная мудрость: не шути, да не шутом будешь.
Удивляться приходилось часто. Вот, например, в магазинах многие продавцы, пока нет покупателей, играли в шахматы. Спросил у игроков:
–Могу и я сыграть?
Мне ответили:
–Конечно, сейчас доиграем, и можешь сразиться с победителем.
Дождался, выиграл подряд две партии. Партнеры предложили сходить с ними в магазин, где трудился более сильный игрок. Согласился. И там выиграл. Повели в следующий магазин; в их глазах улавливаю несомненное к себе уважение. И там опять я оказался победителем. Тогда кто – то из продавцов сказал:
–Приходи завтра, мы пригласим чемпиона университета по шахматам.
Какого университета, я как-то не спросил. На другой день, после сытного ужина с вином и пивом пошел в магазин, где мне назначена встреча. Там меня ждали, и за доску присел достаточно высокий, но худой араб, лет двадцати пяти. Его умные глаза и загадочная ухмылка говорили о том, что соперник самоуверен и в победе не сомневается. Все продавцы, кто вчера мне проиграли, естественно, болели за своего «чемпиона». После первых же ходов я понял, что соперник более чем серьезный, а в середине партии сомнений в том, что проиграю, почти не осталось. Вдруг египтянин совершил ошибку, и я сразу ею воспользовался. Он сдался, не дожидаясь мата. Однако предложил сыграть еще одну партию, и я согласился. Видно морально я его «сломал», во всяком случае, серьезного сопротивления он мне не оказал, впрочем, как и в следующей, третьей партии. С достоинством пожал мне руку и ушел. «Чемпион» не скрывал своего огорчения.
В последний вечер перед отъездом я сидел в баре, пил приятное красное вино. Увидел, как в просторный холл шла целая процессия. Впереди очень важный, судя по роскошной одежде и неторопливой походке египтянин, за ним человек пять буквально семенят – вместо прислуги. У одного из них заметил большую и красивую шахматную доску. Компания не спеша уселась за столом, расставила фигуры на доске, но место соперника оказалось почему-то свободно. Судя по всему, этот ритуал проходил не впервые, потому что пять человек из числа туристов сразу подошли и предложили себя в качестве партнеров. «Султан», как я его назвал про себя, сыграл со всеми не спеша, как ему и свойственно, судя по осанке и поведению. И видимо, выиграл, так как туристы по очереди вставали и попадали в число зрителей. Когда за столом остался последний соперник, подошел и я, переживая, что со мной этот важный египтянин уж точно играть не будет, как с не совсем трезвым человеком. Однако мне не отказали, хотя, как я почувствовал, и за серьезного соперника не приняли. Зря недооценили подвыпившего русака: я легко выиграл.
Каким-то образом они узнали во мне русского, но «султан» нашего языка явно не знал, и потому переводчик предложил сыграть еще одну партию. Я охотно согласился. Интересно, что вся прислуга, которая до этого молчала, стала давать арабу советы перед каждым его ходом. А за меня стали болеть наши туристы – их набралось человек шесть. Я сильно пожалел, что пил вино перед этой игрой. Наступил весьма ответственный момент, когда у меня появилась возможность сделать жертву ладьи за пешку, чтобы открыть его короля для последующих атак, но просчитать до конца задуманную комбинацию хмельной мозг не смог. Тем не менее, я все же рискнул, предложил свою серьезную фигуру обменять на простую пешку. Совещание в лагере соперника шло не менее двадцати минут! Они могли принять жертву, могли отвергнуть. В итоге, посчитав, что я ошибся, жертву приняли! Путь к королю оказался открыт и я смог поставить мат буквально через три хода! «Султан» вскочил с места, стал жать мне руки, приговаривая:
–Рашен мастер, рашен мастер.
Переводчик предложил пройти на ресепшен, чтобы мне поменяли номер как почетному гостю. Но я отказался, объяснив тем, что на завтра уже улетаю. Утром, когда мы, человек тридцать российских туристов ждали автобуса в аэропорт, к нам подошла та же процессия во главе с моим знакомым важным арабом. Он приблизился ко мне и через переводчика заявил:
–В дальнейшем, когда надумаешь отдыхать в Египте, можешь путевку не покупать, оплатишь только дорогу, то есть полет в самолете, а проживание в отеле, питание будет оплачено хозяином заведения.
Вот, совсем другие мы русские, не ставим выгоду на первое место. Я этой нешуточной привилегией так и не воспользовался, хотя прилетал в Египет еже пару раз…
Кроме игры в шахматы запомнился поход на гору Моисея. По преданию, на этой горе Господь передал Моисею каменные таблички, на которых записаны Заповеди Божии. Про эту экскурсию я узнал из рекламного буклета, они лежали повсюду в основном корпусе отеля. Выезд предстоял вечером, подъем в гору – в полночь, дорога через пустыню занимала три – четыре часа. Когда прибыли на место, я увидел на специальной площадке около тридцати автобусов, в каждом по семьдесят – восемьдесят туристов, то есть всего две тысячи сто – две тысячи четыреста человек. Каждому выдали по хорошему электрическому фонарю, так как дорога в гору прихотливая и можно запросто упасть в пропасть. Существует поверье что тот, кто лично поднимался в гору и встречал там рассвет, а затем спускался, списывал с себя все предыдущие грехи и, по сути, начинал жизнь с нуля. Подъем происходил по одной тропе достаточно пологой, и длиной всего – около пятнадцати километров. Тропа виляла серпантином и заканчивалась узкой природно-искусственной лестницей из камня, у которой имелось семьсот – восемьсот ступенек.
И приехавшие «грешники» двинули в гору. От своей группы я сразу ушел в отрыв – ведь надо успеть подняться до рассвета! Через каждые сто метров стояли арабы с верблюдами и предлагали продолжить путь на них, естественно, за деньги. Гид разъяснил нам, кто едет на верблюде, списывает грехи не свои, а животного. А кому это интересно? Поэтому я двигался своим ходом: избавлять верблюдов от их грехов не имело смысла; своих ошибок по жизни хватало с избытком. Однако такие солидные расстояния, я давно не проходил ногами, а все больше – на машине. Очень скоро вспотел, как на тренировке, тем более что одет, довольно тепло. Как-никак, а конечная точка маршрута находилась свыше двух тысяч метров над уровнем моря. На такой высоте лежат вечные снега, поэтому на мне – совсем не лишние свитер, теплая кожаная куртка, теплые же брюки. Ботиночки только летние, да безразмерный носок на ногах. Через каждый километр на тропе стояли кафе, где можно выпить чай или кофе, но цены на них менялись, можно сказать, обратно пропорционально оставшемуся пути: чем меньше оставалось идти, тем они становились выше. Оглянувшись назад, увидел красивую змейку из горящих фонариков. Она вилась по серпантину. Более двух тысяч человек ежедневно хотели избавиться от тяжелого груза грехов. А идти в гору все тяжелее и тяжелее; дорога лежала то пологая, то крутая, под ногами хрустели мелкие острые камешки, которые буквально впивались в подошву ботинок. Кого – то обгонял я, кто- то обгонял меня, но всех нас легко обгоняли верблюды с пассажирами, на их горбатых спинах.
Сзади догнал араб с двумя верблюдами и туристами на их горбах и закричал мне что-то на арабском языке, видимо, требовал, чтобы я уступил дорогу. А я в ответ ему озорно так прокричал на русском:
–Гитлер капут!
Он, конечно, ничего не понял и повторил свою просьбу-требование, а я продолжил розыгрыш строго по теме и громко сказал:
–И Сталин капут!
Однако политической дискуссии не получилось. Он, как мог, обогнал несговорчивого туриста. И наконец-то передо мной каменные ступеньки. Начал их преодолевать, считая каждую в уме. Силы между тем иссякли: на самых тяжелых тренировках так не уставал, но упорно лез вперед: желание избавиться от тяжелого бремени на совести оказалось сильнее усталости. Промок насквозь от пота, протискиваясь по узкой лестнице и, наконец, головой уперся в место, на котором сидят, отдыхая. Впереди еле шла девушка, лет двадцати. У нее, похоже, кончились силы, и она просто стояла неподвижно и плакала. А мне ее никак не обойти. Сзади образовалась пробка, и я еле уговорил юную спутницу продолжить путь. На ступеньках местами лежали снег и лед, и риск упасть в пропасть казался реальным. В завершение последние ступеньки!
