Владимир Юрьевич Харитонов
Маятник Судьбы
Глава 13. Покушение или пуля – дура
17 апреля 1996 года около восьми часов утра я вышел из своей квартиры, расположенной в доме 29 по улице Социалистической и направился в гараж рядом с предприятием электрических сетей (ПЭС). Заранее договорился со своим другом Н.М. Мерзлихиным – на его технической станции подкрасить мою машину «Нива». За зиму на ней местами облетела краска, и это портило внешний вид автомобиля и, конечно, мое настроение. Ключи зажигания я всегда оставлял в гараже на видном месте, считая, что если кто – то взломает дверь с целью угона машины, то хоть проводку в ней не испортят. Угонщики обычно без ключей заводят двигатель соединением проводов «напрямую». Заблаговременно помыл свою ласточку, шестнадцатого числа вечером весь день на небе играло солнышко, и я надеялся на такую же погоду и назавтра. Приготовил новый спортивный очень красивый костюм черного цвета. Однако ожидания мои не оправдались: с самого утра шел снег с дождем, как будто кто – то хранящий меня, предупреждал: «передумай, вернись домой». К тому же возникали дополнительные сложности: перед покраской необходимо еще раз вымыть внедорожник и тщательно просушить кузов.
Как говорил мой покойный отец: «Упрямство – не признак ума». Но я упрям и, несмотря на плохую погоду и «внутренний голос» призывающий к осторожности, упорно шел к месту будущей трагедии. Подойдя к двери гаража, увидел метрах в ста от него незнакомого мне парня. Невысокого роста, среднего телосложения, лет двадцати четырех, который с любопытством смотрел в мою сторону. В руках у него виднелся целлофановый пакет. Вдруг я вспомнил, что впервые, как говорится, по запарке забрал ключи от машины с собой после мойки, и оставил их в кармане вчерашней одежды. Дверь в бокс, где стояла машина, открыть не успел и развернулся к дому. Это и спасло мне жизнь, ведь меня планировалось застрелить внутри гаража, а затем оставить там умирать, заперев дверь снаружи. Шел довольно торопливо, досадуя на себя за забывчивость. Вдруг, словно ниоткуда, из ничего послышался голос бесцветно-безразличный, я бы сказал, компьютерный:
–Он тебя догоняет…
Обернулся. Незнакомец с пакетом быстрым шагом сокращал расстояние между нами, «висел у меня на хвосте». Место практически безлюдное; слева от тропинки, по которой я шел, стояла бетонная стена забора ПЭС, справа – картофельные поля, а метрах в ста – асфальтовая дорога, по которой шли редкие прохожие. Я продолжал не торопясь идти – да и что я должен делать? Вновь тот же голос произнес:
–Он тебе стреляет в спину…
Следует отметить, что звуки, которые я слышал, не являлись галлюцинацией, готов утверждать под присягой. Однако объяснить, от кого они исходили, не берусь. Я резко повернулся в сторону незнакомца: парень находился в двух метрах от меня. Он вытянул правую руку вместе с целлофановым пакетом в мою сторону. Раздался не громкий хлопок. Я ощутил такую боль, как будто мне в спину воткнули раскаленный докрасна металлический прут… В фильмах-боевиках иногда смотришь – пять раз злодей выстрелил – пять человек упали. Теперь-то я точно знаю, что это – неправда, вымысел сценариста. В первое мгновение мне показалось, что я уменьшился в росте, словно проткнутый воздушный шарик. Весь мир вокруг стал сюрреалистичным, искаженным, он как бы поплыл, сознание мутилось. Я встал грудью к своему убийце, однако второго выстрела не последовало – патрон заклинило в патроннике. Позже выяснилось, пистолет – новый «Вальтер» с глушителем и патроны к нему «родные», не от другого оружия. Сколько разных совпадений!
Будучи серьезно раненым с гневом выдавил из себя:
–Что же ты, сволочь, делаешь?
Однако стрелок развернулся и побежал, я попробовал догнать его, но – куда там! Не только бежать, но и дышать-то удавалось с трудом. В голове мелькнула мысль, что никогда его не найду. Осознавать данный факт в тот момент оказалось мучительно. Поплелся прямо через картофельное поле к дороге, по которой в этот момент шла женщина лет тридцати, среднего роста и телосложения. Одета по погоде – простенько, в серенький плащ с пояском, на голове темнел платок – наверное, спешила на вторую фабрику трудиться. Я попросил вызвать «Скорую помощь». Девушка пообещала выполнить мою просьбу с ближайшего телефона – сотовых аппаратов тогда еще не имелось. Но говорила со мной как – то рассеяно и смотрела при этом не на меня, а за мою спину. Я вновь обернулся – в полутора метрах от меня стоял стрелок, уже без пакета; пистолет виднелся в правой руке. Незнакомец быстро подошел, и ствол оружия уперся мне в грудь. Он, видимо, решил довести до конца начатое дело прямо при свидетельнице. Страха в душе в этот момент не ощущалось вообще, и это очень странно: перед глазами стоял мой скромный памятник с датой рождения и смерти 17 апреля 1996года. И – все…
Порой мне кажется, что я действительно тогда умер, ушел из этого мира в другой параллельный, очень похожий на наш. А там меня похоронили, поставили надгробие и потихоньку забывают… Кстати, отношения со всеми людьми после этого случая заметно изменились, а как это объяснить, – не знаю. …А выстрела все не звучало; преступник от волнения так и не передернул затвор, и это пассивное ожидание стало надоедать. Вдруг вспомнил, что с двенадцати лет для чего- то тренировался и уж, конечно, не для того, чтобы какой-то сморчок застрелил меня. Как потом оказалось, пуля пробила левое легкое насквозь, при этом осколками ребра разорвало селезенку, и застряла в стенке желудка. Несмотря на это, ощущал в себе силу и ударил по-боксерски с правой руки в челюсть убийце. Мне показалось, время почти остановилось, рука шла к цели нереально медленно, в голове промелькнуло – увернется, не попаду. Однако визави рухнул на землю, как убитый, и в сознание не приходил еще минут десять. Чистый нокаут! Пистолет из руки выпал и лежал невдалеке. По первому порыву я схватил оружие, направил на преступника и нажал на курок. Выстрела, однако, не произошло – по той же причине, что и у злодея. И – слава Богу, иначе статья – умышленное убийство из чувства мести человека, находящегося в беспомощном состоянии. Хорошо, что и я не догадался передернуть затвор.…Женщина неподвижно стояла рядом, и в глазах ее виднелся неподдельный ужас.
Как можно спокойнее обратился к ней:
–Девушка, возможно, я сейчас потеряю сознание, дайте мне свой пояс от плаща – связать убийцу.
Отказать она, наверное, просто побоялась. Не спеша, основательно связал руки преступника за его спиной, положив лицом вниз на землю, сел на него верхом и стал ждать своей неминуемой смерти. Но сознание мое не мутилось, скорее, наоборот, стало яснее. Вскоре и киллер очнулся и попытался освободить руки. Удар кулаком по затылку «отключил», его еще на какое-то время. В следующей попытке поднятия, он умудрился перевернуться подо мной на спину, но руки не освободил, зато попытался, изогнувшись, укусить меня прямо в лицо. Я сжал руками горло незнакомца и попытался его придушить, но не получилось, так как он извивался словно змей. Возня длилась несколько минут, пока двумя пальцами я не схватил его за кадык и что есть силы, сдавил его. Стрелок перестал дышать, его открытые глаза неподвижно смотрели в небо…
И мне реально стало страшно за себя. Перед глазами стояла картинка, что иду к Богу с трупом на плече… После нескольких энергичных нажатий на грудь в области сердца, а потом и легких, я все же реанимировал убийцу, но сразу же «отключил» двумя ударами в челюсть. Вокруг нас скопилось человек пять, но помощников – ни одного. А женщина в плаще ждала свой поясок. Первыми приехали на машине два рядовых милиционера, мне они оказались не знакомы. А я-то ждал «скорую»! Как на грех, в очередной раз очнулся киллер и мне пришлось прямо на глазах у сотрудников милиции кулаком обездвижить его. Однако один из блюстителей порядка, не поняв ситуации, кирзовым сапогом врезал мне по лицу. От удара я отлетел метра на два – раной на спине ударился о какое – то дерево и потерял сознание. Когда пришел в себя, милиционер извинился, а я спросил:
–Где скорая?
Вскоре подъехали медики и осмотрели рану на спине. С их слов, отверстие казалось маленьким, снаружи крови совсем не видно, но фельдшер, на всякий случай предложил проехать с ними в отделение хирургии. Твердо попросил медиков:
–Сначала давайте заедем ко мне домой, скажу жене о случившемся, а потом – в хирургию.
Как они ни спорили, однако уступили. Краем глаза увидел, что преступника милиционеры посадили в свою машину. Подъехали к дому, в одиночку поднялся на второй этаж, позвонил в дверь. Вышла супруга и мгновенно побелела, увидев мои окровавленные руки. В суматохе и не заметил этого, впрочем, кровь оказалась не моя.
– Меня ранили, ты поедешь со мной? – по-простому спросил я.
Вместо ответа она быстро собралась, и мы полетели на машине «Скорой помощи» в хирургическое отделение. Прием вел мой знакомый доктор Владимир Иванович Воробьев. Пульс и давление оказались у раненого в пределах нормы. Рентгенолог на тот момент отсутствовал – у нее сильно болел муж, который лежал в соседнем отделении, и она на полчаса отпросилась его навестить. Владимир Иванович предложил провести обследование пока на УЗИ, и оно… не показало повреждений! С тех пор результатам обследования на таких аппаратах я принципиально не доверяю.
Воробьев задал риторический вопрос:
–А был ли мальчик?
Очевидно, имел в виду, что возможно поверхностное ранение. При этом добавил:
–Посидите у кабинета рентгенолога, она придет, посмотрим на всякий случай; если внутренние органы не повреждены, перевяжу и отпущу домой.
Честно скажу, сильно обрадовал. Думал – обошлось… Минут тридцать – сорок я рассказывал жене о том, что произошло, чувствовал себя нормально. Однако дыхание напрягало, я думал: «Наверное, из-за повреждения пулей ребра». Пришла рентгенолог, за ней – Воробьев. Только я встал под лучи аппарата, как хирург довольно холодно официальным тоном спросил:
–Подниметесь ли вы самостоятельно на второй этаж?
Я попросил сопроводить меня молодую сотрудницу больницы, которая пришла вместе с ним.
Понял, что не обошлось…, но продолжал шутить с молоденькой медсестрой, поднимаясь наверх. Она посадила меня на кровать и стала брить мою волосатую грудь и спину, помазала йодом и сразу повела в операционную. Там толпилась целая бригада медсестер и врачей, неузнаваемых в хирургических масках. По инерции я еще балагурил, раздеваясь догола, надевая на себя какие – то специальные штаны и тканевые сапоги на шнурках. Потом сам лег на операционный стол под очень яркий свет. Мне зафиксировали руки и ноги, в позе Господа на кресте…
…Несколько лет назад я уже лежал на таком же столе, в такой же позе – с разорванным мениском. В 1994 году кто – то из тех, кого я лишал свободы, из чувства мести направил ко мне в квартиру своих четверых «отмороженных друзей» в четвертом часу утра. Как хорошо, что в ту ночь дочь ночевала у подруги, и мы находились в квартире вдвоем с женой. Раздался звонок в дверь, я заспанный в семейных трусах поплелся к двери. Открыл ее, не глядя в дверной «глазок». И вдруг неожиданный удар ногой, с лестничной площадки отбросил меня метра на два вовнутрь квартиры. Тут я окончательно проснулся. Свет в прихожей я не включил, но увидел силуэты нескольких человек, напирающих на меня явно с нехорошими целями. Попытался ударить ногой в голову ближайшего ко мне незваного гостя, но промахнулся. Нога пролетела выше цели, и…что-то хрустнуло в колене. Однако два удара руками с разворота попали точно в чьи-то головы и два человека упали на пол. С яростным криком я бросился на тех, кто еще стоял на ногах, они не выдержали такой атаки и выскочили на лестничную площадку. Я схватил двух лежавших отморозков за шиворот и выбросил их вслед за убежавшими. Успел крикнуть жене, чтобы та заперла дверь и не высовывалась из квартиры, что бы ни случилось.
Сам встал в боевую стойку на лестнице выше нападавших незваных гостей. Они торопливо помогли подняться и прийти в себя своим товарищам. Лестница узкая, более одного человека против меня встать невозможно, поэтому атаковать незнакомцы не решались. А стойка моя, хоть и полуголая, нерешительности им только добавляла. Вдруг открылась дверь моей квартиры; жена не могла, по всей видимости, далее быть в неведении о случившемся и высунулась наружу. Я побоялся, что они ворвутся вовнутрь, возьмут мою вторую половину в заложники и с воинственным криком напал на неизвестных, осыпая их ударами рук и ног. Вся кампания буквально покатилась вниз, к выходу из подъезда. Победителем возвратился в квартиру и запер за собой дверь.
К утру колено левой ноги, которой я промахнулся при ударе, распухло. И я направился в травматологию, где определили разрыв мениска. Требовалась операция. Случилось это летом, я сдавал анализы, а между делом гулял по больничному парку, настраиваясь на не очень приятную процедуру. Старые огромные деревья, покрытые густой листвой настраивали на философский лад. У раскрытого окна здания травматологического отделения увидел небольшую толпу любопытных, и услышал крики из операционной. Кто – то матом оскорблял медицинских работников, называл их фашистами и извергами.
–Неужели операцию без наркоза делают?– спросил я.
– На неумных людей он не действует, – пошутил кто-то.
–А что вырезают? – уточнил я из любопытства.
– Да мениск, – ответил тот же человек.
Кто бы знал, как я после этого возжелал домой, и как мне не хотелось на операционный стол! После операции привезли крикуна в нашу палату на восемь коек. Он потом долго извинялся за свое поведение перед медсестрами и врачами. Над ним посмеивались другие больные, и я про себя произнес как клятву: «Орать не буду при любой боли, а сразу после операции всем медикам в операционной выскажу слова благодарности». Видно, это обещание засело в подсознании, и я твердил и твердил: «Спасибо». Еще сквозь неясное сознание я никак не мог понять, почему все смеются. Когда окончательно очнулся в палате, то увидел вокруг себя улыбающихся соседей по больничным койкам. Они рассказали, что в палате я нахожусь всего минут двадцать и всех рассмешил своим бесконечным «спасибо». Действительно ли поблагодарил и врачей сразу по окончании операции, не помню…
Только положили под яркий свет, надели маску на лицо, и все, что меня окружало до этого, исчезло. Помню, что представлялся себе белым бесконечным облаком, плывущим над землей. Сознание моей личности не пропало, и каким – то образом я видел себя, и беспокоился только об одном – своих размерах; хотелось точно знать, где «я», а где уже не «я». Однако облако, которым я ощущал себя, казалось бесконечным во всех направлениях, и почему-то это пугало… После операции – постоянно ноющая боль в колене левой ноги, загипсованной почти на всю ее длину. Однако, стиснув зубы, терпел. Рядом находились такие же страдальцы. Один пытался стонать и кричать – тот, кто в беспамятстве оскорблял врачей, но мы ему сказали:
– Будешь стонать или кричать, или, не дай Бог, ругать врачей – вынесем вместе с койкой в коридор.
Подействовало… Кому гипс «надели» на ноги, тех больные звали «футболистами». Кому на руки, – «боксерами». Вечером, после обхода врачей, мы скидывались деньгами и посылали «боксеров» в ближайшие ларьки, которые работали допоздна,– за водкой. Только она помогала уснуть…
…После ранения снова слепит свет, маска перекрывает дыхание, и я теряю сознание. Чудятся падающие, откуда – то сверху кубики довольно большие, а на них цифры – «37», «16», «24», «7»… Они падают и падают в беспорядке, образуется целая гора, из кубиков и продолжается это очень долго. Потом приходит боль, она везде – внутри и снаружи. Боль, боль и боль. В груди кто – то буквально рвет мои органы, сознание появляется, но – неясное, мутное. Я слышу разговоры медицинского персонала. Операцию проводил сам В.И. Воробьев и, много позже он объяснил мне, что видимо, перед операцией введена недостаточная доза наркоза. Причем обычно анестезиолог время от времени смотрит в зрачки больного, если они расширены, добавляют наркотик. Однако за три с половиной часа борьбы за жизнь, на подобные «мелочи» уже никто не отвлекался. Сквозь туман в голове слышу Владимира Ивановича,– «Скальпель, режу здесь». Затем просит хирургический инструмент «крючок Фарабеса»; я и слова-то такого не знал, но – запомнил. Что-то делает этим хитрым устройством внутри…
Испытываю адскую боль, хочу, чтобы все исчезло, но – никак. Про этот момент моего самочувствия хирург потом сказал, что видимо, он удалял селезенку. Однако почему я слышал голоса врачей, реально слышал, а не сверху от потолка душой, вышедшей из тела? Сказать про боль не мог, губы, язык онемели, руки – ноги тоже. Когда это все закончится? Хирург попросил, – «Иглу, нитки»,– и что- то проткнул внутри. Раз шов, два… Не могу дышать! Изо всех сил попытался вдохнуть воздух… Не получилось. И вдруг все пропало – сознание, боль, собственное «Я». Умер,…реально умер, от болевого шока остановилось сердце. Я не видел ни туннеля, ни света в конце него, не слышал никаких голосов, ничего… Это и есть «клиническая смерть». Но прямой массаж сердца и легких вернул страшную боль в мой воспаленный мозг. Вдох, еще один… Как сладок воздух вокруг нас! Изогнутая игла проткнула легкое еще пару раз, но выход я уже знал: устану терпеть – опять уйду за «грань». Затем пару швов на желудке,…и – долгожданное: «Все, зашиваем».
Мало кто поверит моему рассказу. И сам Воробьев не верил, когда через год, ему рассказывал я о своих видениях. Однако подробности операции, которые ему приводил, заставили признать мой рассказ правдивым. На задней части тела выше пояса оказалось шесть швов, меня перевернули и положили на больное место, при этом почувствовал, что из спины что-то торчит. Позже оказалось – силиконовая трубка, выведенная прямо из легкого – через нее должна стекать жидкость, копившаяся в этом органе после повреждения. Вскоре уже спереди игла втыкалась в живот: первый шов, второй, третий… Все, не могу,…умер второй раз. Владимир Иванович в замешательстве: то ли разрезать швы и делать прямой массаж сердца и легких, то ли реанимировать снаружи. В результате выбрал второй путь… И я… задышал, ожил! Еще четыре шва…и – все, я прошел через «чистилище», выдержал. После операции обычная боль, которую приходится терпеть в процессе жизни, казалась детской.
…Открыл глаза. Уже не операционная, а реанимация, медсестра и участливый взгляд жены – она смотрела на меня, держа за руку, и плакала.
–Привет! – прошептал я ей.
Осмотрел насколько возможно свое потрепанное тело. Торчали трубки – из спины, из живота, из носа и из мужского органа. Страшная боль шла отовсюду, порой даже не понимал, откуда она идет. Медсестра вколола обезболивающее средство и боль, наконец-то ушла. Заснул. Часа через два очнулся, организм требовал новой дозы и я ждал ее, чтобы снова забыться на какое-то время. На второй день после операции, первой надоела трубка для мочи – она раздражала, нервировала, и я ее просто выдернул. Жена сидела тут же, рядом; от нее я узнал, что в коридоре вторые сутки посменно дежурили друзья из фонда «Селена» – боялись, что кто – то придет меня добивать. Я позвал их, попросил помочь подняться с кровати, сел, еще раз оглядел себя. Оставшиеся три силиконовых трубки находились в специальном растворе желтого цвета. Что-то мне подсказывало, что воздух в трубки попадать не должен, я их достал и перекрыл рукой путем перегиба. Затем встал и медленно двинулся вдоль стены из палаты в туалет. Жена и друзья так растерялись, что остановить меня не успели. Пошел коридором, держась за стену. За столом сидела дежурная медсестра, она хотела мне что – то сказать, но почему то не смогла и молча смотрела, как я иду и иду мимо нее. Примерно двадцать минут пытался сделать простое и привычное дело, наконец, вернулся назад – опять-таки вдоль стены, шаг за шагом. Дежурная видимо, пригласила своих коллег посмотреть на чудо – чудное; возле столика уже находилось не менее шести медсестер. Проходя мимо, услышал вслед:
–Прямо, настоящий терминатор!
Приятно все же удивлять повидавших виды медиков! …Стали навещать и представители всех кинешемских банд, правда, без яблок и конфет: им не терпелось убедить меня в своей непричастности к случившемуся – опасались последствий. От сотрудников милиции, пришедших ко мне для допроса, узнал, что стрелком оказался Александр Смирнов с улицы Ванцетти. Ну, а выяснить, кто его нанял и зачем – «дело техники».
На пятые сутки я настолько окреп, что поглаживаний жены по рукам мне стало мало, и я хотел ночь провести дома. Из тела к тому времени торчали всего две трубки, которые легко можно перекрыть канцелярскими скрепками. Подводила только температура: тридцать семь и шесть. Внутри что – то не хотело заживать, и Воробьев говорил, что возможно, придется еще раз резать, устранять причину дискомфорта. Между тем я договорился с другом, Николаем Красновым, дежурившим в эту ночь возле меня, что он поможет совершить побег. После вечернего обхода врачей, я наметил явиться домой. Облегчало исполнить задуманное то, что Николай подъехал к больнице на своей машине. А утром до обхода, планировалось вернуться в реанимацию. Все прошло по плану, кроме того, что мое отсутствие оказалось замечено. Дежурил лично Владимир Иванович, он почему – то подумал, что я сбежал не домой, и звонить жене не стал. Не захотел пугать. Утром я крался в палату мимо медсестры, как военный разведчик, но та заметила и мне выговорила:
–Срочно – к Воробьеву, он из-за вас не уехал домой, всю ночь просидел в кабинете.
Явился к своему спасителю и… впервые в жизни услышал от интеллигентного доктора матерные слова! Да такие… Я-то думал, он их и не знает. Когда Воробьев высказался, сунул мне градусник подмышку. Тридцать шесть и четыре – норма! Заулыбался и с того дня разрешил мне ночь проводить дома, а из реанимации перевел в обычную палату. А на девятый день, с еще не снятыми швами, я тихо – тихо начал бить «грушу» в спортзале. На пятнадцатый день считал себя практически здоровым…
