Владимир Юрьевич Харитонов
Маятник Судьбы
…Зато он не стал свидетелем арестов его друзей, явных издевательств над ними и их семьями, подумал я, засыпая на жестких нарах… В душе иногда появляется страх умереть в тюрьме. Казалось, что и после смерти душа будет взаперти, в этих каменных стенах. Кстати, случаи смерти в изоляторе случаются. За время моего нахождения в СИЗО, не менее девяти человек покинули этот мир в камерах, по разным причинам. Правда, о каких-то криминальных предпосылках я ни разу не слышал. Ну, если не считать самоубийств. Размышления о смерти привели к мысли, что каждое новое поколение, как волна в океане, выдавливает на берег предыдущее, а потом все они возвращаются в океан…в вечность. Я часто замечал, что старые люди считают себя лишними, никому ненужными и одинокими на Земле…
После посещения крематория мы собрались на квартире Козловых за накрытым столом. В углу, на буфете, стояла большая фотография нашего управляющего, под ней сидел его сын Евгений, я – напротив. Налили в рюмки водки – всем, кроме тех кто за рулем, выпили не чокаясь, закусили. После второй или третьей стопки Мухин стал выговаривать сыну Козлова за то, что тот в Кинешме кого – то обманул. Забрал какой-то компьютер в ремонт и не вернул. В этой технике Евгений разбирался хорошо. Он пытался оправдываться и вдруг ни с того, ни с чего, фотография Михаила Ананьевича упала прямо на голову сына. Как это вообще могло произойти, никто не понял. Мистика какая-то… Помянули. Стали собираться домой, провожать нас вышел брат покойного, Виктор. Мне он, абсолютно без улыбки сказал, что в мою машину на заднее сиденье уселся и умерший Михаил, в смысле, его призрак. Всерьез мы эту информацию, конечно, не восприняли, попрощались и поехали. Мухин сидел рядом со мной, на пассажирском сиденье, исполнял обязанности навигатора, остальные машины ехали следом. Проехали семьдесят километров и нашего штурмана стали терзать сомнения в правильности маршрута. Остановились, он вышел, у какого – то водителя расспросил о дороге. Оказалось, что мы двигались в… противоположную от дома сторону. Поругали, конечно, нашего, чуть пьяненького Мухина, развернулись и не спеша поехали. У Суздаля наметили зайти в кафе и перекусить, все ощущали голод. Неожиданно у меня, опять же без видимой причины, разошлась молния на брюках. Просто взяла и разошлась… Отремонтировать ее не удалось. Вечерело. Солнце еще не скрылось за горизонт, на моих глазах солнцезащитные очки. И вдруг из них выпало стекло и упало мне… в брюки. Я выдал фразу, без какой либо «задней мысли», которая, однако всех рассмешила:
–Парни, у меня очко упало в ширинку штанов.
Смех – то смехом, а сам я по понятной причине идти в кафе не мог, попросил принести бутерброд в машину. До Кинешмы добрались без проблем. Я развез всех своих пассажиров по домам и вернулся в свой недавно отстроенный особняк. Жена с дочерью гостили у родителей в Тейково, и я ночевал один. Как только выключил свет, почудился покойный. Некоторое время я даже не дремал и не спал, а просто полежал в каком-то беспокойном полузабытьи несколько часов. И вроде, вокруг тихо и спокойно, да и люстру включил,…но тревога не проходила… Мистика следует за мной по жизни, как говорится по пятам, а может, и сам ее ищу и нахожу – возможно, даже там, где ее и нет вовсе. Но, когда печатал этот рассказ о покойном, у меня дважды, ни с того, ни с сего из текста начинали пропадать буквы – по одной, начиная с конца и стирая затем целые предложения. Нельзя исключать того, что я сам задевал неосторожно какие – то кнопки клавиатуры компьютера, а может… кто – то редактировал ход моих мыслей: но – кто?
…Что-то разболелась голова от раздумий, а до отбоя еще часа четыре. Хотя я уже лежу на деревянной шконке. Белье и матрац еще не выдали. Тусклая лампочка над дверью быстро утомляет глаза. Закрыл их для отдыха, но продолжал напряженно думать. Много людей встречал по жизни «приземленных», которые не верят в чудеса, наверное, и в Бога. И с ними никогда ничего такого не происходит. Правда, это с их слов, ведь каждый человек, по сути, жизнь свою проживает в одиночку. Ни родители, ни жены, ни друзья, не могут находиться рядом каждую минуту. Невозможно с ними делиться всеми ощущениями. А может у таких людей на чудеса «закрыты глаза»…
Много позже,17 июня 2005 года умер мой отец, у него оказался рак кишечника. Девятый день, как принято у православных, хотели отметить у моей мамы, проживающей в то время в Иваново. Однако мы из Кинешмы проехали сначала на кладбище, к могиле. Со мной находились моя жена, дочь Марина, сын Сергей и жена брата Надежда. Мама устала нас ждать и позвонила мне на сотовый телефон. Параллельно с ее голосом, звучал… голос умершего отца, я его слышал, но понять, о чем он говорит, не смог. Его голос в телефоне появлялся каждый раз, когда мне звонила мать; я дал послушать всем своим кинешемским попутчикам. Все узнали голос отца, но никто не смог разобрать слов. Когда подъехали на моей машине к матери, то встретили моего родного брата Андрея с дочерьми Аней и Машей. Никто из них не поверил в мой рассказ. Я тут же попросил родительницу позвонить мне еще раз и дал свою трубку неверующим. Скептицизм их сразу же развеялся, родственники озадачились столь необычным явлением.
Глава 18. Ох, рано встает охрана
Когда я только отстроил дом, постоянных лестниц в нем еще не имелось, а стояли деревянные стремянки. Однако мебель и телевизоры мы уже привезли и расставили по комнатам. Кстати сказать, по стремянкам такие громоздкие вещи не разнесешь, пришлось искать нестандартное решение. Я договорился с автокраном. С его помощью мы сначала затащили их на балкон, а потом по местам. Благо балкончик совсем не такой, каким его представляют большинство людей. Он образовался за счет крыши гаража, выдвинутого вперед дома. Размеры при этом оказались внушительными: восемь на восемь метров и для погрузки-разгрузки он вполне подходил. Оставлять ценные вещи без присмотра в необитаемом доме, как общеизвестно, правоохранительные органы не рекомендуют. Поэтому я и взялся охранять все то, что нажито непосильным трудом. Днем еще приходили рабочие, что-то доделывали, а заодно что-то и с собой прихватывали – не без этого. Оснований для подобных подозрений накопилось немало. Однако, как говорится, «не пойман – не вор».
Однажды, перед тем как уснуть, услышал шаги в подвале, где у меня в дальнейшем планировалось обустройство спортзала. «Ага, – подумал я, – рабочие днем что – то подготовили украсть и ночью пришли забрать, не зная, что я словно Кощей бессмертный охраняю свои богатства». Взял фонарик, тихонько по стремянкам спустился в подвал, выход-то из него имелся только один. Еще злорадно подумал: «Попался, голубчик!», но тщательный осмотр подвала ничего не дал – посторонних не обнаружено… Разочарованный неудачей, я опять лег в постель, но снова четко услышал – в подвале кто-то ходит. Дальнейшие события повторились по предыдущему сценарию, и… еще – спустя полчаса. «Да что за напасть-то такая? Уж не домовой ли в новом доме никак с местом определиться не может?» – подумалось мне. Взял да и крикнул прямо с кровати:
– Хватит ходить из угла в угол, найди, наконец, себе местечко и спать не мешай.
После этого все затихло, больше никаких посторонних шумов я не слышал…
Хочу особо рассказать про своих надежных охранников моего нового дома, о собаках по кличкам Бим и Лангар. Первый чистокровный крупный и сильный пес породы Московская сторожевая, очень красивой бело-рыжей масти. Взяли мы его не маленьким щенком, а годовалым подростком. Он затерялся, его подобрали на улице неравнодушные люди и дали объявление в местные газеты о находке. Жили они прямо возле железнодорожного переезда на улице Маршала Василевского. Мы с женой пришли к этим временным владельцам, сказали правду, что пес не наш, но готовы взять его себе, пока не найдется постоянный хозяин. Они попросили компенсировать их затраты на питание, что я сразу сделал. Затем взял собаку за ошейник, словно родную и… посадил в свою машину «девятку». В итоге, пес остался у нас до самой смерти. Клички его мы не знали, и назвали Бимом. Лангар тоже чистых кровей, злобный и сильный ротвейлер. Его мы купили в Иваново трехмесячным щенком у заводчика со всеми документами, как и полагается. Что интересно, когда привезли его в ветеринарную лечебницу на прививку, нам сказали, что это дворняга. Вроде как нас обманул ивановский заводчик. Я чуть было не рванул в областной центр разбираться, жена к счастью отговорила. А через год те же ветеринары признали все-таки в собаке настоящую породу. Хорошее питание и витамины сделали свое дело. До года, может чуть больше он жил с нами в квартире, а по окончанию строительства дома перевезли туда. Познакомили с Бимом… Однако между собой охранники с первых дней как-то не поладили, поэтому московская сторожевая жила в огороде в сарае, а ротвейлер с другой стороны дома, в специальном вольере. А ведь для московской сторожевой овчарки мы построили точно такое же жилище.
Дежурили они ночами во дворе по очереди, причем более добросовестным оказался бело – рыжий красавец; его лай мы слышали в любое время суток в разных частях окружающей дом территории. Однажды около трех часов ночи я вернулся из бани, что находится на станции технического обслуживания автомобилей. К своему удивлению не услышал привычного лая сторожа дома, зато на всю улицу раздавался богатырский храп. Зашел во двор, увидел, что очередь дежурства Лангара – дверь в вольер открыта, а он спит «без задних ног». Постучал по металлической крыше его конуры, потребовал выхода на службу. В ответ охранник открыл глаза, посмотрел на меня отрешенным взглядом,…и опять раздался громкий храп. Пришлось закрыть его вольер, а во двор запустить Бима. Тот не отказался от внеплановой работы, и всю ночь то тут, то там раздавался его предупреждающий лай. Но однажды я с Бимом всерьез поссорился. Дело происходило летом 1998года…
К нам пришли друзья, хотели посмотреть почти достроенный дом, правда с временными входными дверями, сколоченными из досок. В остальном он вполне готов принять жильцов. На улице, во дворе, я жарил шашлыки, а гости ждали за столом внутри дома. Когда я нес несколько шампуров с аппетитно пахнущим мясом, охранник вертелся в ногах и явно рассчитывал, что и его пригласят за стол. Или хотя бы угостят кусочком лакомства. Однако это не входило в мои планы; войдя в дом, я закрыл дверь, но недостаточно плотно, и отдал вкусно пахнущее блюдо гостям. Повернулся – в открытых дверях стоит Бим, ожидая своей заслуженной доли за добросовестную службу. Конечно, мне бы пойти навстречу своему другу и угостить его, а я грубо вытолкал за дверь… На самом выходе из дома Бим выплеснул возникшую обиду наружу и со злобой укусил меня за руку. Притом довольно сильно… Я в горячке ударил ногой ему в голову – да так, что он прикусил язык до крови, потом ударил еще раз – в живот. Вдобавок ко всему выпустил и Лангара из вольера, чтобы помог мне. А тот давно «имел зуб» на своего собрата и ждал подходящего момента. В общем, попало Биму крепко. Одному от двоих. Он убежал к себе в сарай, а ротвейлера я еле-еле загнал назад в вольер. У меня тоже шла кровь из прокушенной руки, пришлось ее бинтовать.
В ту ночь дежурить по дому и усадьбе наступила очередь московской овчарки, но на работу она не вышла, как и потом еще три дня подряд. Бим лежал на полу в сарае и ничего не ел, словно понимал, что еду дают в обмен на охрану территории. Всей семье стало жалко пса. Супруга специально сварила вкусный суп с мясом и попросила меня отнести охраннику и помириться. Я зашел в сарай, запах вареного мяса даже у меня вызывал аппетит. Но Бим ни в мою сторону, ни в сторону еды даже не посмотрел, а лежал на полу – сильно обиделся… Я начал разговаривать с ним максимально примирительным, более того,– извинительным тоном:
– Братан, ну ты тоже хорош: стал ломиться без спроса в мой дом. Я ведь в твой не ломлюсь! И ты первый укусил меня до крови, гляди – у меня рука перевязана… Да, я виноват в том, что натравил на тебя Лангара, вдвоем против одного – это никуда не годится. Извини…
Во время моего монолога Бим поводил ушами, но в мою сторону не смотрел. Тогда я предложил:
– Давай покушай и помиримся.
Он, не торопясь, с достоинством встал, подошел ко мне, лизнул пострадавшую руку в знак примирения, и при мне начал жадно есть. Эту ночь он дежурил еще добросовестнее. Не верю, что у собак только инстинкты, они мыслят не хуже нас, и эмоции имеют вполне человеческие. С тех пор Бим признавал только одного хозяина… и считал меня вожаком собачьей стаи.
Через несколько лет после этого случая, московская овчарка как-то дежурила сутки. Весь день она бегала по двору, отгоняя лаем от дома чужих людей и собак, а к вечеру легла на асфальт, которым покрыт наш двор и заметно загрустила. На улице теплый летний вечер. Жена, взглянув на собаку, сначала подумала, что аппетита у Бима нет от жары, и попросила меня поговорить с ним. Я вышел во двор. Пес поднял голову с лап и слегка вильнул хвостом. Однако не встал и не поприветствовал хозяина, как он делал обычно. Рядом с ним стояла миска с нетронутой едой. А воды для собак вокруг всегда довольно, – в местах, о которых они знали. Спросил у лохматого друга:
– Ты почему он не ешь?
В ответ он грустно посмотрел на меня и лизнул руку. Я стал его гладить по большой голове, а он чуть поворачивая ее слева направо, осматривал весь дом с этой стороны. Мне даже показалось, что Бим прощался с жилищем его хозяев и объектом своей охраны. Самому стало как-то грустно… Посидев минут двадцать рядом с овчаркой, я ушел. Наутро пес лежал на том же месте и в той же позе, но – мертвый… Хоронили мы его с женой вдвоем – дочь Марина такие сцены переживала крайне тяжело. Увезли Бима в багажнике кроссовера «Пежо» в лес, рядом с окружной дорогой на Заволжск. Я выкопал яму под красивым кустом, обложил по дну ее ветками и засыпал собаку землей. До сих пор та сцена, когда ее вспоминаю, вызывает слезы. Тяжело прощаться с настоящими, верными друзьями…
…Вот и наступило время моих вечерних молитв в неволе. Когда «глаза мокрые», это занятие реально очищает душу. Засыпал, как младенец, несмотря на холод и голодный желудок. И тренироваться для согревания тела не возникло необходимости. Интересно, как такую разницу в восприятиях объясняют люди не верующие в Бога. Вспоминаю первый свой арест и карцер, когда не знал ни одной молитвы… Сравниваю с тем, что сейчас – совсем другие ощущения. Не замерзаю, хоть теплее не стало, нет тревоги на душе, отчаяния. А разница-то в чем? Только в том, что тогда я думал, что сижу и страдаю абсолютно один, и никому нет до меня никакого дела. А сейчас со мной и Ангел хранитель, и сам Бог…
Пока Лангар жил с нами в квартире на улице Социалистической, дочь занималась в музыкальной школе, и в ее комнате стояло пианино, на котором она исполняла домашние задания. Иногда игра сопровождалась пением, и однажды ротвейлер… стал ей подвывать, вполне обдуманно подбирая соответствующую тональность. Эту сцена меня настолько поразила, что я записал ее на семейную видеокамеру. Когда стали просматривать запись через телевизор, Лангар неожиданно начал подпевать сам себе. Увековечил и этот собачий концерт. Получилось довольно смешно, даже хотели отправить видеокассету на телепередачу «Сам себе режиссер», да так и не собрались… Ротвейлер быстро взрослел, стал мощным и злобным псом. Зимой, когда мы уже жили на Заречной улице, я брал его с собой на лыжные прогулки в лес. При этом кроме лыж, прихватывал только одну лыжную палку, в левую руку. Правой держал поводок со своим мощным другом. До облюбованной лыжни мы обычно ехали на кроссовере «Пежо», а встав на лыжи, меня тащил пес со скоростью, превышающей скорость обычных любителей этого вида спорта. Они при моем предупреждении, уступали проторенную дорогу. Лангар видимо, считал, что именно для этого его и берут, поэтому всегда отрабатывал дистанцию на совесть. Бежать по лесу ему нравилось, даже в качестве тягловой силы. Когда приезжали домой, он подолгу лежал в конуре, пил воду и вновь укладывался на полу своего жилища.
Порой казалось, что мы – друзья навеки. Но однажды наша дружба дала трещину… Ротвейлер любил помогать жене в работе по хозяйству. Например, когда она несла мешок сена в сарай, он обязательно хватался зубами за край и облегчал труд хозяйки. По крайней мере, он так считал. Однажды мы с женой переносили по двору длинную и весьма тяжелую деревянную лестницу. Я взялся впереди за самую тяжелую часть, а Наташа – сзади, где вес немного поменьше.
– Не бережешь ты меня, такие тяжести заставляешь носить, – пожаловался я супруге в шутку.
Пес гулял во дворе, но среагировал мгновенно: схватил за мою часть лестницы и попытался ее тащить. При этом он не помогал мне, а только мешал. Я велел ему отойти, но он не послушал. Я повторил свой приказ второй раз – реакция оказалась такой же. «Упрямый, весь в хозяина!» – проворчал я и ногой слегка ударил его, чтобы отошел. Обида пса мгновенно переросла в гнев, и он схватил меня своими мощными клыками за левую ладонь. При укусе ротвейлер не перехватывает зубами место укуса, как это делает овчарка, – та слегка открывает пасть, а потом вновь прикусывает. Ротвейлер держит «мертвой хваткой», не ослабляя ее, а только усиливая нажим. Руку не вырвать, и я ударил правым кулаком его по голове, но – тоже не сильно. Прикус в разы усилился. Тогда я вспомнил про прием каратэ, резко собрал всю свою энергию и выплеснул ее через мощный правый кулак в череп собаке. Она на секунду потеряла сознание и упала. Прокушенная насквозь ладонь стала свободной, и я рванул к лежавшему псу, хотел добить его ногами, но жена встала между нами. Она с силой оттолкнула меня в сторону, а Лангара еще не до конца пришедшего в себя, за ошейник затащила в вольер и заперла.
Быстро придя в себя: он грозно рычал и рвался ко мне, чтобы продолжить бой, и я оказался не против этого и рвался открыть к нему дверь. Из прокушенной руки обильно текла кровь, но я не обращал внимания. Однако Наташа не дала мне свести счеты с Лангаром. Встала передо мной стеной. У меня дома есть оформленное в соответствии с законом охотничье ружье «ТОЗ 106», которое я в запале быстро схватил и подошел к противнику. Думал, он поймет теперь огромный перевес в силе с моей стороны. Выкрикнул команду: «Место»! Ротвейлер не реагировал. Выстрелил в воздух, рык только усилился. Еще раз выстрелил вверх и Лангар, наконец, убежал в конуру. Кто в доме хозяин, мы разобрались.
Жена мне перебинтовала руку, обработала перекисью водорода. Зажило все довольно быстро, «как на собаке». Как-то специально мы с Лангаром мириться не стали: я приказывал, пес выполнял, до драк больше не доходило. Правда, с тех пор собака стала бояться грозы: забивалась в дальний угол конуры и сильно вздрагивала при раскатах грома. А когда вновь наступила зима, совместные лыжные прогулки возобновились. Как-то так, наверное, должно быть и между сильными мужчинами. Поругались, подрались, потом помирились и забыли…
После смерти Бима у нас появился такой же огромный, белого окраса пес по кличке Мурза. Южно русская овчарка: месячный щенок тогда стоил более ста тысяч рублей, но нам он достался бесплатно… На нашей улице, недалеко от моего дома, жил директор развлекательного центра «Рим» по имени Макс, ему и принадлежал этот дорогущий красавец. И как то под вечер летом случился у него пожар; причины возгорания я не знаю. Хозяина в это момент дома не оказалось. Пожарных вызвали соседи, и ко времени их приезда дом полыхал уже огромным костром. Мурза находился возле крыльца на цепи, которую он пытался оборвать, но не смог. Рядом с ним падали головешки и он, наверное, смирившись с судьбой, просто лежал на земле, прикрывая голову лапами. Зевак, из числа соседей стояло достаточно много, но кто – же решится подойти к такому зверю? Никто, кроме… моей дочери Марины, Королевы и повелительницы всех собак и кошек. Она бесстрашно подошла, отомкнула защелку цепи и за ошейник увела овчарку к нам домой. Привязала ее на длинном поводке возле яблони в огороде. Забегая вперед, отмечу, что в дальнейшем она стала для Мурзы не просто хозяйкой, а настоящей Богиней, за Марину он бы загрыз кого угодно. Макс приехал на пожар к его концу, дом восстановлению не подлежал, и он попросил меня оставить овчарку у нас, пока не подберет подходящего жилища. Как известно ничто не бывает таким постоянным, как что – то временное; собаку он все не забирал, навещал ее все реже и реже, а потом и вовсе уехал из города. Но еще до его отъезда, на второй – третий день после пожара, я вышел в огород знакомиться с «временным» квартирантом. Он лежал в тени, под яблоней и внимательно следил за мной не очень добрыми очами. Поводок длинный из очень крепкой ткани и лежал на земле довольно замысловато; длину его «на глазок» определить довольно сложно…
А я в домашних тапочках беспечно приближался к нашему «новоселу». Однако когда поводок позволил атаковать, пес сразу этим воспользовался. Причем он бросился не в полный рост, как обычно поступают собаки, а – прижимаясь к земле, как это перед прыжком делают тигры. Применять приемы каратэ к такому зверю я почему-то не хотел и решил удивить его скоростью бега. Тапочки во время рывка потерял сразу, но и разутый смог показать ускорение запредельное для человека. Поводок натянулся до звона, но я уже находился вне опасности. Наташа, сидевшая в это время на крыльце у выхода в огород, смеялась от души – нечасто она видела меня несущегося рысью. Когда пришел Макс, женщины со смехом рассказали ему эту историю, и тот решил познакомить меня с его собакой правильно, по принятому в этих случаях ритуалу. Мурза по команде сидел рядом с хозяином, а я должен подойти к ним сзади и погладить собаку по голове. Преодолев сомнения и страх, все сделал строго по инструкции, и овчарка признала меня своим другом. Службу по охране дома, кстати, он нес добросовестно, как и Бим, до самой своей смерти. Увы, чем крупнее собака, тем короче у нее жизнь. Но лет семь, может, даже восемь, он у нас прожил и работал честно и добросовестно. Конфликтов с ним ни у кого из членов семьи ни разу не возникло. Что интересно, Лангар и Бим видели друг друга через забор, но рычать не решался ни тот, ни другой…
…Собаки реально верные и благодарные создания, не то, что люди. Почему – то сразу в своем тесном карцере я вспомнил Кунькина. Повернуть бы время назад, к его приходу в мой кабинет, когда он просился на работу. А что бы изменилось, если бы я отказал ему? Стал размышлять… Ни я, ни уголовный розыск, который к тому времени являлся лучшим в области, ничего бы не потеряли. А Кунькин? В милицию-то он бы прорвался – у него родной брат работал где-то в ФСБ, протекция гарантирована. Но в другую службу, в которой тем же путем пытался бы сделать себе карьеру. Я бы все равно стал его личным врагом – это по судьбе. Но, как говорится, был бы ему «не по зубам»…
Когда редактировались и дополнялись эти записи, у меня уже организовался совсем другой коллектив лохматых охранников; об одном из них не могу не сказать пары слов. Кто – то бесплатно предложил моей дочери Марине, «кавказскую овчарку редкого светло бежевого окраса». Щенку шел всего второй месяц, настолько милый и пушистый, что я разрешил дочери его оставить. Когда ему исполнился год то сомнений, что это дворняга уже не имелось. Впрочем, пес вырос достаточно крупным, с очень густой белой шерстью и очень красивым. Однако дворняг до этого я не держал, и решил отдать его своему знакомому Валентину Попруженко – охранять транспортную базу. Однажды ко мне в баню попариться и попить пивка пришел друг Сергей, кандидат в мастера спорта по боксу и, в общем-то, неплохой парень. Я ему сказал, что во дворе гуляет годовалый щенок и спросил:
–Может, загнать его в вольер?
Тот ответил:
–Не надо, я собак не боюсь, они меня не кусают.
При этом смело вошел во двор. Джой, так мы назвали кобеля, так резко и яростно набросился на боксера, что я впервые увидел – Сергей не только хорошо дерется на ринге, но и очень быстро бегает. В общем, Джоя пришлось запереть в вольере, и я сразу позвонил знакомому, которому сообщил, что передумал отдавать собаку. Такая дворняга нужна самому. За десять лет службы Джой не дал повода в нем разочароваться: неизменно оставался отличным другом и охранником. У него единственный недостаток: не любил других собак, которых дочь иногда, где то подбирала и приводила к нам во двор, пытаясь затем найти им хороших хозяев. Видимо, Джой считал, что он – единственный и полноправный охранник нашего дома. Со всеми своими временными соседями он неизменно учинял драки, иногда – довольно кровопролитные. При этом всегда побеждал, порой крупных чистокровных овчарок. Зато ни с кем из жителей нашего дома, ни разу не ругался. Даже не лаял в нашу сторону! Это ли не лишнее доказательство того, что происхождение, особая, благородная кровь – далеко не главное для собаки. Да и для человека тоже…«Никогда не суди с первого взгляда ни о собаке, ни о человеке. Потому что простая дворняга может иметь добрейшую душу, а человек приятной наружности может оказаться редкой сволочью». Это слова Владимира Семеновича Высоцкого. Лучше и не скажешь…
Довольно забавная история произошла с Риком, собакой Надежды, жены моего покойного брата. Он подрос и стал красивым и сильным псом, в полном соответствии со своей породой алабай или среднеазиатской овчаркой. Обрубленный хвост и уши подчеркивали его боевые качества, а белый окрас густой шкуры придавал благородство. Достаточно злой по отношению к посторонним людям, но послушный и добрый для тех, кого считал родными. Мы с женой относились к последней категории, и он всегда радовался, когда мы встречались. Квартира у вдовы, как я отмечал ранее, находилась прямо напротив нашей, правда, сами мы к тому времени жили уже в доме на улице 3-я Заречная. Неподалеку от квартиры Надежды в частном секторе на улице Баррикадной, стоял деревянный домик с огородом, которые она использовала под дачу. Сама сажала различные овощи и картошку, убирать их хотела – тоже сама. От «огородных воров» нужна, естественно, охрана. Как и для сохранности малины, яблок, слив, на которые тоже имелись разного рода «охотники». В общем, Надежда заключила взаимовыгодный договор с Риком: она его каждый день кормит, а он в свою очередь, не позволяет посторонним гражданам красть урожай. Собаке построили конуру – в полном соответствии с его комплекцией. К домику крепилась достаточно длинная цепь, не позволявшая Рику покинуть место службы. В общем-то, со своими обязанностями сторожа он справлялся… А вот о том, что он сам может нуждаться в защите, никто не подумал.
Однажды ночью неизвестные люди по предварительному злому умыслу решили убить нашего красавца, и скорее всего, просто съесть. Любителей собачьего мяса, к сожалению, хватает. В тот раз отбиться от этих отморозков алабай смог, при этом сильно пострадал и сам, как после серьезной драки. У него болели ребра, на голове запеклась кровь, сильно хромал на правую лапу. Оставлять его на даче казалось опасно: второй атаки Рик мог не выдержать и по обоюдной договоренности с Надеждой раненного бойца мы с женой взяли к себе в дом. А чтобы не возникло серьезных разногласий с моими злыми псами, жил он у нас на веранде, гулял во дворе отдельно от собратьев. Я зря времени не терял; используя свои связи среди криминалитета, искал собачьих убийц. И – нашел! Трое ранее судимых – Метельков, Матвеев и Галанов рассказали одному моему бывшему агенту, что их покусала моя собака. Первого и последнего из этого списка я нашел, и расправился с любителями собачьего мяса, привычным для меня способом – сильным ударом в челюсть. Мой довод о вреде собачьего мяса им показался убедительным. Третьего «гурмана» пришлось объявлять в розыск среди знакомых. Тот, узнав о методах моего перевоспитания, решил на время спрятаться. И правильно сделал: со временем злоба прошла, и я из воспитателя ранее судимых граждан снова преобразился в обычного обывателя.
Рик тоже не просто так гулял по двору – к такой свободе передвижения он не привык, – стал присматриваться к новым для него соседям. А у них за нашим забором гуляли аппетитные куры. И этот выходец из средней Азии, не будучи голодным, решил разнообразить свое меню … курятиной. Однажды он атаковал их так, как будто и не видел ограждения: мощной головой пробил его, схватил упитанную курицу и проглотил практически целиком. Вторую перекусил пополам, а третью просто придушил. Разбой видели только соседи, кому и принадлежала куриная стая. Моя супруга выбежала из дома лишь к концу неравного боя, услышав крики, и… увела злодея. При этом он и ее пару раз прихватил зубами за руку. Надежде пришлось платить за трех взрослых кур. После моих превентивных мер по предотвращению повторных покушений на Рика, его вернули в свой огород, и он жил еще много лет. Умер зимой, как говорят, «своей смертью». Мы с племянником Евгением долго пытались выкопать ему могилу на территории дачи, но этого сделать не смогли даже с помощью лома – земля сильно промерзла. Закопали в доме под полом…
…Улыбнулся своим мыслям, мол, и в тюрьме меня охраняют и люди, и собаки, как важную персону. Кстати, собаки здесь довольно злые. Видимо, хорошо натасканы на то, чтобы у сидельцев и мысли не возникало о каких-то неправомерных действиях. Видел я и немецких овчарок, и ротвейлеров, и кавказцев, и алабаев. На людей в форме сотрудников СИЗО они не реагируют, на сидельцев – рычат и бросаются. Однако я собак всегда любил и мне все равно приятно на них смотреть, даже на рычащих. А на некоторых сотрудников, как говорится, «глаза бы не глядели». Строят из себя властителей судеб. Правда есть и среди них нормальные люди…
