Владимир Великий
Сатана
Дедок был страшно обрадован тому, что его домработница решила снимать у него квартиру. Он даже на радостях предложил Еве стакан минеральной воды. Через неделю женщина подписала договор о найме жилья. Содержание договора переводил на русский язык сам хозяин. Кое-что пыталась переводить со словарем и Ева. Вскоре это ей все надоело и она размашистым почерком поставила свою подпись. На следующий день блондинка открыла ключом дверь «собственной» квартиры. В этот же день заносить свои немудреные пожитки женщина воздержалась. Для этого были причины. Требовался основательный ремонт квартиры. Дед хотел отремонтровать квартиру и сам, но только через три месяца. Еву этот варинат не устраивал. Ей хотелось быстрее покинуть хайм и жить одной. Квартиру она отремонтровала через неделю. Сама она в этом участия не принимала. Ремонт ей сделали жильцы из хайма. Четверо мужчин, двое взрослых и двое молодых ребят, поднаторевшие в подобных ремонтах у своих же земляков, делали сами все и вся. Сами даже ездили покупать обои и всевозможные краски. Все квартирное «благоустройство» хозяйке обошлось в два ящика самого дорого пива и четыре «пузыря» водки, которую Ева купила в русском магазине. Кроме этого, она дала «на лапу» по пятьдесят евро каждому.
Через две недели Кротиха пригласила деда Шальке в «свое» жилье. Он был счастлив тем, что его квартира приобрела человеческий вид. Сидя на темно-голубом диване, который женщина привезла из Красного Креста, дедок с умилением смотрел на красивую «руссачку» и все время на ломаном русском языке повторял:
– Какой хароший вкус имеет эта русская баба… Какой хароший…
Чистая и уютная квартира придала женщине интерес к жизни. Теперь она могла спокойно сидеть возле телевизора или читать книгу. Блондинка в душе благодарила страну своих предков за то, что она помогла ей и деньгами, на которые она приобрела телевизор, холодильник, кое-что из мебели и тряпок.
Через месяц после того, как Ева переехала в квартиру, повезло ей и с работой. В трудоустройстве женщине опять помог господин Шальке. Прочитав объявления в местной газете, дедок сам предложил услуги женщине в поиске работы на «базис». Ева этому очень обрадовалась. После согласия домработницы хозяин сразу же стал с кем-то говорить по телефону. К концу работы Кротиха получила от деда белый конверт. Что было написано в этом послании от немецкого доктора блондинка так и не узнала. Утром следующего дня Ева поехала по адресу, указанному на этом конверте. Возле входа в здание ее уже ждал пожилой мужчина, который в отличие от господина Шальке имел густую копну седых волос, да и возрастом он был лет на двадцать младше старого покровителя Кротихи. Через полчаса Ева приступила к работе. Работа была несложная. Женщине предстояло убирать в пяти бюро, в которых находились одни компьютеры, и два туалета: мужской и женский. Пуцфрау также имела и четкий график работы. Уборка помещений не требовала больших физических усилий. Пылесос здесь был современный и очень легкий. Выдали женщине и спецодежду.
Лето для Евы Крот подошло очень незаметно. Кротиха радовалась не только теплой погоде, но и своей жизни. У нее в принципе все было теперь нормально. Она работала на «базисе», подрабатывала у деда. «Руссачка» постепенно привыкала и к соседям, которые, как она позже узнала, относились к категории каких-то родственников деда Шальке. Родственники хозяина жили этажом ниже. Мужчина лет шестидесяти и женщина лет восьмидесяти очень радушно встретили новую поселенку, которая приехала из глухой Сибири. Доброжелательность соседей по-настоящему окрылила русскую немку. Ева была на седьмом небе от предвкушения будущей тишины и человеческого спокойствия. В этом ее убедило недельное проживание с новыми соседями. Соседи вели очень спокойный образ жизни. Они никому не мешали.
Господин Краузе, мужчина с большим животом, был пенсионером. Он редко появлялся на улице, даже тогда, когда там «зашкаливало» за тридцать градусов тепла. Госпожа Фрай чем-то была схожа с мужчиной по образу жизни. Основным занятием для соседей был сон. Они спали, как Еве иногда казалось, днем даже больше, чем ночью. В этом новенькая убеждалась на следующий день, как только занесла свои вещи к себе в квартиру. В этот день ей пришлось пять раз спуститься по лестнице со второго этажа вниз. И виной этому был крепкий сон старых немцев. Соседи не реагировали на звонки почтальона и тех, кто намеревался попасть к ним в квартиру. Посетители звонили в дверь тех, кто жил этажом выше. Блондинке пришлось забрать почту соседей. Вечером Ева осторожно постучала в дверь соседям. Через несколько минут дверь открылась и в дверях появился господин Крузе. Старик с дежурной улыбкой принял почту. Аналогичная картина произошла и на следующий день. Соседи словно вымерли…
Только через месяц стойкое убеждение русской немки о поголовной порядочности немцев пошатнулось. И притом очень сильно. Соседи этажом ниже, по мнению Евы, относились к той категории людей, которые портили ложкой дегтя целую бочку меда. «Представления» соседей начались буквально через неделю, когда Ева получила ключ от квартиры. Мир покоя и тишины на первом этаже был условным. Вполне возможно, этого мира и раньше не было. Не проходило и ночи, чтобы сосед не «дубасил» свою старую сожительницу. От кулаков или от чего-то тому подобных бабка громко кричала. В отличие от русских женщин, которые, попав под кулак своего возлюбленного, кричали: «Ой, ой, больно», бабка истошно вопила: «Ай, ай… Хильфе! Хильфе!». Ева, увидев при встрече синяки на физиономии старой женщины, во внутренние дела соседей не влезала.
К тому же не всегда отношения между соседями были натянутыми. В дни мирного равностояния сосед садил свою бабку в машину и они уезжали закупаться. Продуктов они покупали много и часто. Соседи имели хорошую пенсию и позволяли себе хорошо покушать. Старики позволяли себе не только плотно покушать, но и не пренебрегали сексом. Ева сначала и мысли в своей голове не допускала о том, что шестидесятилетний мужчина и восьмидесятилетная бабка могут еще пребывать в совместной постели. Это сомнение красивой блондинки укреплялось еще и тем, что эти люди не были законной супружеской парой. В первую субботу июня все сомнения блондинки рассеялись.
В этот солнечный день Ева занималась стиркой. Взяв очередную порцию выстиранного белья, она вышла в сад, где находились стойки для просушки. Проходя мимо соседей, женщина заметила то, что у них одно из окон открыто. Ни о чем не думая, и ничего не подозревая, Кротиха начала вешать белье. Через несколько секунд она услышала громкие не то всхлипывание, не то оханье, не то кряхтение соседей. Ева, даже не зная почему, решила прислушаться к этому звуку. Своеобразный звук из окна не исчезал. Любопытство у женщины взяло верх. Она, раздвинув перед собою висящие простыни, и немного приподнявшись на носки своих тапок, внимательно посмотрела в окно. Оно находилось на очень низком расстоянии от земли. То, что Ева увидела через окно соседей, ее поразило. Бабка, в чем ее восемь десятков лет назад родила мать, стояла спиной к соседу. Мужчина, обхватив старушку за плечи обеими руками, дергался взад и вперед. Соседка, схватившись сухими ручонками за небольшой платяной шкаф, после каждого тесного «контакта» мужчины то и дело издавало сладостное «Ах». Во всей этой любовной перепетии больше потел рыжий немец. Во время полового акта он то и дело «подбирал» свой большой живот, который чем-то напоминал большой глобус. Красивой соседке, внимательно наблюдающей за этой сценой, казалось, что из-за этого большого живота мужчина не в полной мере получает свое удовольствие. Любопытная блондинка и дальше была полна желания оставаться незаметной для соседей зевакой. Но увы… Через несколько секунд бабка неестественно не то закричала, не то завопила. В этот же момент голова голой и очень тощей старухи почему-то скрылась. Сразу же за ней «последовал» и толстый сосед. Ева ночью почему-то долго смеялась над тем, что «творили» днем пожилые соседи. Она никак не могла представить то, что люди еще в таком возрасте могут заниматься любовью. У них, наверное, и совсем неплохо получилось…
То, что неплохо «творили» старые соседи, не могла творить еще нестарая и уже немолодая красивая блондика. Она до сих пор не нашла себе ни мужа, ни друга. У нее даже по советским меркам не было и «сожителя». После уникальной любовной сцены, которую для нее «устроили» соседи, мысль Евы заиметь мужчину не покидала ее ни днем, ни ночью. Эта мысль особенно давала о себе знать по ночам, когда нижние соседи начинали, хоть и довольно редко, пыхтеть и охать. В эти минуты Еве становилось не по себе. Она со слезами на глазах начинала гладить рукой то место, в котором так давно не было мужской «принадлежности». В это время блондинка погружалась в воспоминания о тех мужчинах, которых она имела за прошедшую жизнь. С этими мыслями она и засыпала. Днем она значительно реже «купалась» в сексуальных воспоминаниях. В свободное время Кротиха ходила по городу, надеясь хоть как-то «зацепиться» за мужика. Мужчин на улицах было очень много и разных, но улова не было. Дабы хоть как-то скоротать время, переселенка иногда ударялась в изучение немецкого языка. Русская немка довольно часто ходила в городскую библиотеку, где брала учебники на дом. Кое-чему учил ее и дед Шальке. После того, как домработница заканчивала уборку, он во время ее «получки» довольно много говорил по-немецки. Это Еве очень нравилось. Она в этот момент почему-то даже «узревала» то, что ее хозяин с большой плешиной еще и не такой старый, как это ей раньше казалось. В душе этот мужчина чем-то даже ей нравился…
Симпатии Евы к господину Шальке росли медленно, но уверенно. Причиной этому была не Ева, а сам хозяин особняка. Чем дольше работала женщина в этом доме, тем больше что-то непонятное тянуло ее к немецкому доктору. Преградой этому не стали даже его негативы. Старик оставался, как и раньше, очень жадным. Он не выполнял своего обещания о том, что через каждый месяц работы его домработница будет на одно евро больше получать. Кротиха, зная слабость многих мужчин на женскую «юбку», продолжала удивляться скупости деда. Он, как ей казалось, мог скорее удавиться, чем дать лишнюю копейку чертовски красивой женщине. Ева не докучала старика своими финансовыми запросами. Она ценила его помощь. Исходя из этих соображений домработница не портила с ним отношений. Каждый из них оставался в этой жизни при своих интересах. Кротиха понимала то, что все люди, в том числе и дед, и она, хотят хорошо жить и ничего не делать. В том, что ее хозяин очень богатый, а она очень бедная женщина, блондинка никого не винила. Не винила в своей нищете она и даже Советскую власть. Во всем этом «руссачка» видела волю Божью…
Божья воля, скорее всего, привела и к тому, что красивая блондинка летом оказалась в постели с владельцем особняка. В первый вторник июля Ева пришла как обычно. Только несколько необычно началась в этот день ее «чернуха». Нажав кнопку звонка, Кротиха подняла свою голову вверх. Из окна второго этажа на этот раз лысой головы хозяина не появилось. Не увидела этой головы Ева и после второго и третьего звонка… Первой мыслью женщины было то, что дедок заболел или даже умер. С замиранием сердца она приложила ухо к двери. Из подвала еле доносился надрывнй шум какого-то мотора или ему подобного. Ева быстро спустилась вниз по лестнице, ведущей в подвал. Дверь в подвал была открыта. Кротиха застала своего хозяина за необычным занятием. Мужчина был в резиновых сапогах и большой шваброй гонял по полу воду, от неподалеку стоящей стиральной машины. Воды в подвале почему-то было много. Дед не успевал ее собирать тряпкой. Домработница сразу же бросилась на помощь хозяину. Ей раньше даже в голову не приходила мысль о том, что миллионер, притом очень старый, еще сам может стирать. Во время уборки в комнатах женщина неоднократно замечала то, что всевозможные тряпки, как лежащие и висящие, особой белизной не отличались. После окончания «борьбы» с водой, Ева открыла стиральную машину. И тут же чуть было не потеряла дар речи. В стиралке было белья в три, а то и в четыре раза больше, чем предназначалось инструкцией. Вытащив белье из машины, Ева увидела и «стиральный порошок» – огрызок хозяйственного мыла. От увиденного мыла Кротиха очень громко засмеялась. Засмеялся, словно маленький жеребеночек, и хозяин. В этот день Ева поняла то, что скупой донельзя хозяин, дабы сэкономить электроэнергию и порошок, в прямом смысле «насиловал» машину, которая была по возрасту ни чуть не младше его.
В этот день Ева Крот не только мыла полы и «боролась» с всевозможной пылью. Она успела и кое-что выстирать из гардероба хозяина. Вывешенное белье в лучах летнего солнца быстро высохло. Ева его погладила и сложила в шкафы. Домработница покидала особняк старого немца поздно вечером. «Мастерица» на все руки понравилась доктору. Дедок, рассчитавшись с немкой из России по прейскуранту, на прощание весело улыбнулся и тихо произнес:
– Эх, где моя молодость?! … Я думаю то, что я еще и не такой старый, как кто-то из людей думает… Я правду говорю, моя Ева…
Ева очень удивилась не только этим словам, но и той улыбке, и тому взгляду старика, каким он в прямом смысле «раздевал» стройное и гибкое тело уже немолодой, но красивой блондинки. Ева, стараясь не обидеть это старое существо, в ответ весело заулыбалась. После некоторого молчания, слегка покраснев, она очень громко произнесла по-русски:
– Вы, правы, доктор Шальке… Вам, я думаю, надо искать хорошую женщину…
Домработница, ничего больше не сказав, стала медленно открывать наружную дверь для выхода из дома. Не зная почему, она на какой-то миг остановилась. И этим воспользовался хозяин. Он, поняв намек женщины, несколько приосанился и весело ответил:
– Да, Вы правы, госпожа Крот… Я думаю то, что я скоро эту женщину найду…
На следующей неделе Ева Крот у господина Шальке не работала. Дедок позвонил ей на «мобилку» и сказал о том, что он всю неделю будет в больнице. О своей болезни немец домработнице ничего не сказал. Ева также сочла неприличным занятием спрашивать старика об его болячках и местопребывании. Всю неделю Ева «гоняла» дурака. «Базис» в принципе ее не так физически изматывал. После работы женщина бродила по городу. Телевизор порядочно стал ей надоедать. Каких-либо интересных передач для своей души в этом современном ящике, в котором «находилось» около сорока каналов, блондинка не находила. Надоедал ей и немецкий. Женщина, для того хоть как-то «забить» к себе в голову дополнительное слово, ложила каждый вечер учебник под подушку. К ее сожалению, такое рационализаторство немецкого «ума» не прибавляло. Язык Еве давался очень трудно, сказывался ее возраст. «Полтинник» жизни не давал ей возможности устроиться на престижную работу. Она видела то, что те, кому даже за сорок лет на рынке труда в стране ее предков не котируются. Возможно, этот рынок чувствовал ее разум, ее мозг и поэтому не стремился рьяно принимать немецкие слова, которые Кротиха зубрила как днем, так и ночью во все времена года и при различной погоде. Иногда она читала всевозможные немецкие учебники вслух. И все напрасно.
Господин Шальке в принципе каких-либо «кардинальных» слов из сферы немецкого языка также не давал. Ева даже сетовала на то, что если бы она работала в полноценном немецком коллективе, то она бы скорее изучила немецкий язык. «Руссачка», исходя из всех своих личных позитивов и негативов, а также и из повседневной жизни Германии, реально смотрела на свое место в этом обществе. Она понимала, что найти хорошую работу в этой стране, для нее, как и для сотен тысяч ей подобных аусзидлеров, просто-напросто останется несбыточной мечтой.
Неделя, когда Ева Крот «бездействовала» у деда Шальке пролетела очень быстро. Она не заметила того, как наступила суббота. В этот день в Фюльдере проводился фломаркт. Рынок, на котором продавались всевозможные тряпки и безделушки разных времен, Еве очень нравился. Она, как и многие жители небольшого городка, с нетерпением ждала его открытия. Кротиха себя к числу первых покупателей и зевак не относила. В отличие от многих жителей города она любила поспать. И в эту субботу она позволила себе «приличное» время полежать в постели. На рынке блондинка «объявилась» только к двенадцати дня, когда он уже вовсю кишел продавцами и покупателями. Кротиха любила ходить по таким рынках в гордом одиночестве, особенно после того, как покинула хайм со специфическим укладом жизни. Одиноко маячить женщине нравилось еще и тем, что никого не надо было ожидать или выглядывать в потоке движущейся толпы. Ева обходила рынок очень тщательно, начиная свое движение по правой стороне того или иного ряда. Только после того, как она обходила все торговые ряды, она считала рыночное «дело» законченным. И в эту субботу она не изменила своим правилам и привычкам. Только к трем часам дня блондинка выбралась из многоликой толпы рынка и направилась в городской парк. В этот солнечный день в парке было как никогда многолюдно. Причиной этому были, расположенные неподалеку от парка, всевозможные пивные и «сладкие» точки. Ева Крот, купив небольшой стаканчик сливочного мороженого с ягодами, неспеша пошла в сторону больших столов, где уже сидели десятки жителей города. За этими столами каждый чем-то «баловался». Кто-то пил пиво, кто-то с аппетитом уплетал за обеи щеки жареные куриные окорочка. Переселенке очень нравилось сидеть за этими столами, хотя бы и потому, что она в какой-то мере здесь чувствовала свою причастность к тем людям, которые называли себя немцами.
И сейчас блондинка, лениво кушая мороженое, не стремилась докучать себя внимательным изучением тех, кто проходил мимо нее или сидел за столиками. Этому в значительной мере не давали яркие лучи солнца, которые, словно раскаленные иглы, впивались в голову женщины. Достаточно «пожарившись», Ева решила пересесть за столик, над которым стоял большой зонт. Сидящую под тенью не тянуло домой. Яркое солнце, свежий воздух, тихий людской гомон располагали одинокую женщину к спокойствию и безразличию. Ее желание сидеть под зонтом хоть до «посинения» укрепилось после того, как на небольшой трибуне появились музыканты. Зажигательная музыка, словно лексир молодости, добавила спокойствия на душе Кротихи. Она, закрыв глаза, стала внимательно слушать незнакомые ей мелодии.
Во время этого «занятия» ее кто-то легонько толкнул в плечо. Ева от неожиданности легко вскрикнула и медленно повернулась. К ее удивлению перед ней стояла «звонариха», которую она совсем недавно видела возле телефонных автоматов. «Землячка» во второй раз толкнула блондинку в плечо и весело проговорила:
– Ну видишь, крававица, мы опять с тобою встретились. Я даже и не думала, что опять тебя встречу, тем более, в таком городе, где люди бегают, как пьяные мураши… Я давненько за тобою примечаю… Я вижу то, что ты все одна, да одна… Ты ведь такая краля, такая красивая… Даже здесь я вижу, как по тебе томными глазенками «стреляют» сидящие мужики…
Еве понравился очередной комплимент «звонарихи», которая когда-то испускала отборную брань в адрес своей непутевой дочери. Кротиха, легонько толкнув рукой плечо своей знакомой, весело произнесла:
– Да, я честно говоря, даже не ожидала Вас в очередной раз встретить… Значит судьба опять встретиться…
«Звонариха» больше не дала возможности Еве выговориться. Она ловко взяла блондинку за руку и повела ее за небольшой столик, который находился позади зонта. На этот раз действия пожилой аусзидлерши были очень энергичными, что ее очень резко отличало от той крестьянки, какую Ева видела возле вокзала. Как только «звонариха» села за стол, она сразу же показала рукой на мужчину, который потягивал пиво из большого бокала:
– Знакомься, это мой друг или фройнд, как называют таких мужиков в Германии… Я этого мужика по газете «выписала», сейчас уже два месяца «примеряемся». Вроде он у меня пока держится, а там потом посмотрю, куда его девать… Если не проштрафится, пригрею, проштрафится выгоню… Мне ведь с ним детей не делать…
Сказав это, женщина громко засмеялась и легонько чмокнула своего «выписанного» в макушку лысины. Такие «словеса» и поведение знакомой Еву рассмешили. К ее заразительному смеху присоединилась и «звонариха» со своим другом. «Выписанный» оказался неплохим мужчиной и вовсю старался ухаживать за двумя женщинами. Через минут десять за столиком появились три больших бокала прохладного пива и большие тарелки с фри-картофелем. Кротиха внимательно смотрела на полную женщину и радовалась. Она нисколько не сомневалась в том, что «кузнецом» сегодняшего хорошего настроения ее землячки был «выписанный». Павел с умилением смотрел в глаза «звонарихи». Еве в этот момент казалось то, что он в любую минуту готов «служить» своей подруге.
Дарья Бейфус в очередной раз поделилась своими тягостными размышлениями о своих дочерях. Не забыла она и кое-что рассказать и о своей родной сестре, проживающей в сибирской деревне Михайловке. Эту информацию блондинка слушала с большим вниманием. Более трех десятков лет не была Ева в этой деревне и поэтому все фамилии, которые называла Дарья, для нее были незнакомы. Блондинку удивило совсем даже не это. Ее страшила та нищета и безысходность, которую переносили и испытывали ее земляки. По словам Дарьи вся деревеня ударилась в запои, которые длятся неделями, а то и больше. Мужчики мрут, как мухи…
Ева Крот у рассказчицы о жителях Водяного не спросила. На прощание «звонариха» крепко обняла Еву, и весело смеясь, сказала:
– Евушка, приходи к нам в гости… Мы с дедом будем тебе очень рады. Если ты хочешь, я тебе и «выписанного» найду, ты только скажи или позвони. К нам очень много «руссаков» ходят… Только скажи…
После этого толстуха в очередной раз крепко прижала к себе блондинку и также крепко поцеловала ее в щеку. После того, как Ева отошла от пожилой пары метров на десять, она услышала зычный голос «звонарихи»:
– Если ты окажешься в наших краях, то забегай к моим родственникам. Они у меня все люди добрые. Ты, Ева, знай это… В нашей Михайловке люди добрые…
Со слезами на глазах шла Ева по улицам города. Последние слова толстой немки из сибирской деревни «достали» ее до самого сердца. Именно в этот момент блондинке пришла к мысль о том, что, вполне возможно, и ее «Безымяшка», которой уже за тридцать, влачит жалкое существование, как и дочь Дарьи Бейфус…
В эту ночь Ева не спала, хотя, как таковых, головных болей у нее не было. Все, как ей казалось, было у нее при теле и при месте. Одно только было плохо. У нее сильно болела душа, душа женская, душа человеческая. Она только сейчас поняла то, что эта толстая, даже несколько уродистая и сильно «матерщинная» простая колхозница Дарья из ее района, из ее области оказалась более человечной и порядочной, чем красивая Кротиха. Эта баба с примитивным знанием немецкого языка оказалось на деле настоящей женщиной с истинно русской душой во всех жизненных ситуациях. Несмотря на всевозможные трудности, эта немка из глухой сибирской деревни с русским названием не бросила и не бросает своих детей на произвол судьбы. Она пила, пьет и будет пить со своими детьми чашу жизненных испытаний до самого дна и до последнего своего издыхания…
Этой ночью российская немка Ева Крот, как никогда раньше, поняла трагическую ошибку в своей жизни. Она поняла ее, как человек, как женщина, как мать. Чем больше Кротиха это осознавала, тем больше себя ненавидела за то, что она несколько десятков лет назад проявила материнскую слабость в теплом вагоне, навсегда покинув свою крошку-дочь, которой даже имя не дала. Чем больше плачущая блондинка осознавала свою женскую и материнскую подлость, тем больше ей не хотелось жить в этом человеческом обществе…
Ева заснула только рано утром, где-то в четыре часа. В шесть она уже проснулась. Ее организм настоятельно требовал еще сна, физического и нервного покоя. Кротиха проснулась из-за того, что видела очень страшный сон… Во сне она видела одноглазого здорового мужчину с густой шевелюрой седых волос и высокую, стройную блондинку. Лицо молодой девушки женщина почему-то не могла вспомнить… От этого сна Еве стало очень страшно. Она, не зная почему, решительно подошла к холодильнику и также решительно взяла из него бутылку водки… К господину Шальке госпожа Крот пришла вовремя.
Дедок с большим нетерпением ожидал свою домработницу. Это сразу же Ева заметила, как только переступила порог его дома. Шальке был одет как на официальный прием. На нем был строгий светлый костюм, белая рубашка с черным галстуком с белыми полосами. Увидев наряд своего хозяина, Кротиха весело рассмеялась и тихо по-русски произнесла:
– Вы и вправду, господин Шальке, как настоящий жених…
Старый немец от этого комплимента расцвел, словно цветок. Весело смеясь, он галантно поцеловал нежную руку женщины, которая приятно пахла дорогими духами. Четыре часа для Евы пролетели незаметно. Ничего нового в смысле работы дедок в этот день ей не предложил. Это приятно удивило женщину, которая раньше только и успевала выслушивать всевозможные ценные указания старца. Домработницу удивило еще и то, что почему-то «нафуфыренный» доктор сегодня вообще голову не высовывал. Он все время был в своем рабочем кабинете. Ева сделала попытку навести порядок и здесь. Однако кабинет был изнутри закрыт на ключ. В том, что хозяин в своем кабинете, женщина нисколько не сомневалась. За время работы она несколько раз проходила мимо и всегда слышала там голос господина Шальке. Он кому-то звонил или ему звонили. Во время длительного затишья в кабинете хозяина блондинка думала, что старый ученый опять спит на диване на подушках или на столе, положив облезлый коврик на свою лысую голову. На этот раз в своих рассуждениях ошиблась. И в этом она убедилась после окончания работы. Домработница, осмотрев еще раз свои «владения», помыла руки и направилась к кабинету хозяина. Не успела она еще и приблизиться к кабинету, как дверь его быстро распахнулась. Перед блондинкой стоял господин Шальке, который был при том же «параде», но без пиджака. Доктор с улыбкой встретил свою работницу, и ловко взяв ее подруку, решительно повел Кротиху вглубь своего кабинета. Все эти действия мужчины для блондинки в определенной степени были неожиданными. Хотя кое-что из подобного дедок делал и раньше. Сегодня, как это казалось Еве, он делал это по-особому, даже как-то по-торжественному. Не успела женщина и сделать трех шагов в глубину кабинета, как в углу комнаты увидела небольшой столик, в центре которого стояла большая горящая свеча. Здесь же на столе стояла очень красивая большая бутылка с тонким горлышком. В небольших тарелках лежали тонко нарезанные кусочки колбасы и что-то еще другое.
Для приличия блондинка отвернула голову в сторону, дабы больше не разглядывать то, что было на столе. Ева неожиданно для себя остановилась и с недоумением спросила хозяина особняка:
– Господин Шальке, а почему сегодня у Вас такое торжество?
Она собиралась еще что-то сказать, но побоялась. Дедок, как и она, в равной степени «владели» иностранными языками. К ее радости немец понял ее вопрос и весело ответил:
– В нашей стране сегодня нет праздников… У меня, у нас он есть и очень большой… Ева, ты можешь этот праздник угадать?
Кротиху этот вопрос поставил на некоторое время в тупик. Выручило то, что дедок сказал о том, что в Германии сегодня нет никакого праздника. Поэтому ей не пришлось долго напрягать мозги и вспоминать национальные и христианские праздники, которые им когда-то на шпрахкурсах перечисляли учителя. Домработница в силу этого весело «бухнула» сияющему деду:
– Я думаю, господин Шальке, то, что у Вас сегодня день рождения…
Шальке, услышав слова Евы, от радости даже чуть-чуть подскочил. Он, словно ребенок, громко по-детски засмеялся. Женщину поведение старого немца рассмешило. Некоторое время они обои весело смеялись. Кротиха опять переспросила немца:
– Я угадала Ваш праздник, господин Шальке?… Да?… Да?…
Старик на вопрос женщины ничего не отвечал. Он, словно настоящий джентльмен, притом очень молодой и очень сильный, вновь легонько схватил женщину подруку и с особой нежностью посадил ее за стол. Ева от такого ухаживания хозяина даже растерялась. Она на некоторое время почувствовала в действиях старого человека не то подвох, не то какое-то издевательство. За то время, которое она работала у этого старика, словно лошадь, он ей даже не так часто соизволял подать стакан самой дешевой воды. Сейчас же «лакейство» деда перед Евой в некоторой степени ее раздражало. С другим немцем, которому она ничем была не обязана, она бы по-другому действовала. Этому же лысому существу каких-либо «ослушаний», не говоря уже о презрительном взгляде в сторону хозяина, она не могла позволить. И все по одной причине. Он для нее был источником денег, хоть и небольших. Она понимала, что дед платил ей за то, что она работает. В этой стране никто и ничто бесплатно не давал денег и не дает. «Чернуха» позволяло простой женщине из глухой сибирской деревни не влачить нищенский образ жизни. Исходя из этих мыслей, Ева продолжала «корректировать» свое поведение.
Дальнейшее поведение деда, притом очень неожиданное, напрочь отмело все сомнения и опасения домработницы. Дед быстро сел за стол и также быстро наполнил два больших бокала искрящейся жидкости из большой и красивой бутылки с тонким горлышком. Затем хозяин встал из-за стола и решительно протянул бокал своей домработнице. Смущенная Ева сразу же почувствовала приятный запах прохладной жидкости. Немец очень близко подошел к женщине, и внимательно посмотрев в ее глаза, тихо и нежно произнес:
– Госпожа Крот, я думаю Вы не против, чтобы порадовать меня в очередной день рождения.... Вы не думайте, что я уже такой старик… Я еще очень молодой мужчина…
Сказав это, он по-озорному слегка ударил краешком бокала о край бокала стоящей женщины и начал пить. Ничего не говоря, пригубила бокал и Ева…
Кротиха просидела за праздничным столом у господина Шальке до позднего вечера. Осталась она у деда и на ночь. Домой пришла рано утром, когда по улицам, которые только-что начали просыпаться, побежали первые автомобили. Ева проснулась где-то после двенадцати дня. Просыпалась она неспеша. Ей некуда было спешить. К тому же, сегодня ее «базис» был свободный. Поэтому она с толком и с расстановкой стала размышлять о том, что вчера вечером и ночью произошло с ней, с женщиной, которую звали Ева Крот.
