Владимир Великий
Сатана
– Ева Петровна, я вижу и ты изучила все мои премудрости. Кроме огурчиков, я очень люблю гречневую кашу с мясом. Этого богатства за свою службу я довольно много скушал…
Дальше шеф не стал впадать в подробности армейской кухни. Налив очередную порцию коньяка, мужчина произнес:
– Ева, давай выпьем за нас. Для меня в этой жизни самое главное здоровье и такие женщины, как ты, Ева… Одним словом, за нас с тобою…
Тост шефа продавщице понравился. Только через два часа после закрытия магазина Ева с шефом вышли из магазина. На улице было уже довольно темно. Чурсин, несколько пошатываясь, подошел к своему новому «Жигуленку» и открыл дверь. Ева стояла в двух метрах от машины и ждала то, что будет дальше делать с ней этот мужчина. Иван Петрович, сев за руль автомашины, с наслаждением закурил. После нескольких затяжек директор через окно дверцы весело произнес:
– Товарищ Крот! Я думаю, что Вы не против того, чтобы я Вас до дому довез.... А ну, быстрее прыгайте в машину. Я тебя довезу до твоего подъезда с ветерком…
Посмотрев на женщину, которая продолжала стоять и молчать, он опять добавил:
– Сегодня моя жена уехала к родственникам на целый месяц… Неужели такая красивая женщина не хочет сгладить мне старику мое вынужденное одиночество?..
Ева себя больше не стала упрашивать. Блондинка знала то, что благодаря этому человеку она имеет работу и приличные деньги. Кротиха, весело смеясь, быстро открыла дверцу машины и также быстро села на сидение рядом с водителем. Под громкий смех находящихся в машине, «Жигуленок» весело «пукнул» и быстро понесся по улице. В этот вечер Чурсин Еву Крот домой не повез, а повез к себе на квартиру. В том, что сегодня Ева будет принадлежать своему шефу, она поняла тогда, когда «Жигуленок» пересек трамвайную линию и направился в тот район города, где в основном проживали «белые» люди. Директору поведение блондинки понравилось. В этот вечер после выпитого коньяка в его кабинете девушка показалась ему как никогда очень красивой и податливой. Водитель, уверенный в своем успехе, без всякого стеснения правой рукой стал гладить стройные ноги пассажирки. Ева на это никак не реагировала. Шеф вовсе осмелел и стал наполовину снимать белые плавки блондинки. И на эти действия мужчины женщина никак не реагировала. Она только прикоснулась своей рукой к руке мужчины и ласково прошептала:
– Иван Петрович, пожалуйста, не надо, доедем до дому… Потерпите, пожалуйста, потерпите…
Через десять минут машина лихо подкатила к подъезду добротной девятиэтажки. Пока водитель ставил машину в гараж, Ева прогуливалась неподалеку от дома. Каких-либо мыслей у нее не было. Ей просто хотелось побродить в этот вечер. Воздух был наполнен свежестью и прохладой. Вскоре подошел Чурсин и они вместе, словно кого-то боясь, быстро прошмыгнули в подъезд. Иван Петрович, как только они зашли в квартиру, сразу же поднял Еву на руки и понес в постель. Блондинка нисколько не сопротивлялась, а наоборот, была очень покладистой. Во время любви он и она молчали. Может, это было и даже и необходимо. Это молчание вызывало у находящихся в постели только одни чувства и одну страсть, которую нельзя было выразить словами. Находясь во власти жадной страсти своего шефа, Ева Крот видела и чувствовала в нем не только начальника, но и человека, мужчину, который еще был в обильном «соку». И от этого «сока» Еве становилось до изнеможения очень приятно. Молодой женщине было также очень приятно тогда, когда Чурсин уже «закончив», продолжал страстно целовать ее «шоколадное», стройное тело. Вдоволь насытившись друг другом, мужчина и женщина на какое-то время отключились от мира сего и погрузились в мир сноведений. Ева проснулась где-то около двенадцати ночи. Открыв глаза, она была приятно удивлена тем, что было вокруг нее. В спальне над кроватью горела небольшая настольная лампа. Розовый свет ее нежно падал на постель, в которой лежала нагая Ева. Иван Петрович мирно сидел на черном кожаном диване, и облокотившись руками на большой стол, о чем-то думал. Только сейчас Ева поняла то, что этот мужчина любовался и любуется ее голым телом. Блондинка, оказавшись под пристальным взглядом хозяина, быстро натянула на себя одеяло и при при этом даже несколько покраснела. Шеф, словно понимая мысли лежащей, тихо произнес:
– Ева, будь добра, не бойся. Я за тобою наблюдаю практически целый час. Пока такая красивая засоня спала, я уже, как видишь, накрыл на стол. И поэтому я тебя приглашаю откушать… Завтра у нас с тобою выходной день, будем давить вместе целый день сачка…
Сказав это, мужчина весело рассмеялся, и медленно приподнявшись из-за стола, направился на кухню. Еве ничего не оставалась делать, как идти в ванную комнату и привести себя в порядок. Через пятнадцать минут, мужчина и женщина, в чем мать их родила, сидели на мягком диване за столом. Стол «трещал» от изобилия всевозможных закусок и спиртного. Ева почему-то в этот вечер не стеснялась своей наготы. Ее нисколько не пугала и нагота своего шефа, который во время трапезы целовал тело своей продавщицы. Мужчина делал это с большим удовольствием после каждой выпитой рюмки армянского коньяка. Красивая гостья от предложенных Чурсиным тостов и рюмок не отказывалась. В эту ночь ее голова была полна всевозможными фантазиями…
Через получаса, когда хмель стал более назойливо «штурмовать» мозгли красивой женщины, она неожиданно для Ивана Петровича встала из-за стола и направилась «путешествовать» по его большой квартире. Мужчине это путешествие по темным комнатам понравилось. Чурсин, словно тигр, устремился за женщиной, надеясь тотчас же ее схватить и понести в кровать. Однако не тут то было. Ева, хотя и офицером не была, оказалась в темноте намного изобретательней и проворнее своего шефа. Беготня вскоре блондинке надоела. Отмерив еще пару кругов по квартире, она неожиданно упала возле кресла, которое находилось в углу в одной из комнат. Хозяин, не ожидавший такой смекалки от своей подчиненной, через несколько мгновений запнулся о тело нагой женщины и так «мягко» приземлился на пол собственной квартиры, что из его глаз посыпались искры. От ощущения боли мужчину спасло то, что он оказался в сильных и страстных объятиях красивой женщины. Забыв о боли, Чурсин стал целовать Еву. Затем он поднял ее на руки и с силой бросил женщину на большое мягкое кресло. Ева, широко раздвинув ноги, страстно повлекла «раненого» к себе…
Только к раннему утру у начальника и у его подчиненной всевозможные фантазии на любовь закончились. Отдав все свои силы на любовь, они почти одновременно заснули. Одновременно они и проснулись. Солнце настойчиво «стучало» в окно. Сильно проголодавшись, скорее всего, это был результат ночных любовных «баталий», мужчина и женщина с жадностью накинулись на остатки пищи, которая была на столе. Хозяин квартиры после первой выпитой рюмки водки оказался более разговорчивым. Ева состояние мужчины понимала. Иван Петрович, словно полководец, овладев ею, своеобразной красивой «крепостью» был по-своему счастлив. Кротиха этому очень радовалась. Она в этот момент также по-своему была счастлива. Взаимопонимание сидящих дало основание мужчине говорить более откровенно:
– Евушка! Я честно тебе скажу, ты мне очень нравишься. И здесь я никуда не попру. Тебе в этой жизни даже проще. Ты очень красивая. Тебе даже не надо извилинами шевелить. Не то, что мне. Я ведь, любимая моя, почти двадцать пять лет протрубил в снегах Заполярья. Там я жизни никакой не видел. Здесь в моем родном городе я решил жить совсем по-иному. Стать шефом в таком престижном магазине мне помог не только мой жизненный опыт, но и кое-какие связи. За директорское место я отдал четверть моих «Жигулей»… Откровенно говоря, я мало что смыслю в этой торговле. Однако опыт руководства я имею приличный, а это, на мой взгляд, самое важное в этой сфере…
На какое-то время Чурсин замолчал. Замолчала и Ева, которой после откровенных размышлений мужчины стало жалко своего шефа. Оказавшись в «плену» этой жалости, женщина, привстав из-за стола, крепко поцеловала своего любовника в губы и нежно прощебетала:
– Иванушка мой, не переживай… Я тебе буду всегда помогать. Не бери так сильно в голову, мой дорогой…
Чурсин на это ничего не ответил. Он только страстно поцеловал свою подчинненую в ее нежные губы. После этого он с жадностью выпил очередную рюмку водки. Иван Петрович после спиртного с удовольствием крякнул и вытер рукой свои губы. Затем он с силой привлек Еву к себе и посадил голую женщину на свои колени. После некоторого раздумья директор магазина произнес:
– Спасибо тебе, Ева… Я очень счастлив тем, что ты меня так хорошо понимаешь. Ты пойми меня правильно, мы с тобою ведь люди женатые… Я честно говорю. Свою жену я не люблю, хотя она армейскую лямку тянула наравне с мужем. У нас детей нет, вполне возможно, Бог это правильно сделал. Я ей изменял всегда и она прекрасно об этом знает… О том, что и она мне изменяет, я это тоже знаю. Сейчас она поехала к себе на родину. Поехала к тому, кого она еще в своей молодости сильно любила…
Чурсин замолчал. Женщина чувствовала то, что мужчина сильно переживает о своей неудавшейся жизни. Еве сейчас не хотелось мешать раздумьям своего шефа. Молчание длилось пару минут, не более. Неудачник тяжело вздохнул и налил себе очередную рюмку водки, которую залпом выпил. После этого, внимательно глядя в глаза нагой женщине, он тихо промолвил:
– Я надеюсь, что моя Ева Петровна останется моей любовницей… Для тебя я буду просто суворовцем. Одним словом, мы будем встречаться по принципу: сунул, вынул, убежал. Договорились?
Ева сначала военный термин своего шефа не поняла. Она его поняла чуть-чуть позже, когда Чурсин поднял ее на свои руки и понес в очередной раз в постель…
Петька Лесков приехал домой из командировки через две недели. Приехал в воскресенье, поздно вечером, когда Ева уже спала. Мужчина весь светился от радости, что во время этой «дальнебойки» он не только хорошо заработал, но и привез хорошие «левые» деньги . Была счастлива по-своему и Ева, которой с трудом удалось уговорить Ивана Петровича не ночевать у него и «отпустить» ее домой. Кротиха внутренним чутьем ожидала прибытие своего мужа в этот выходной.
Петька, перешагнув порог квартиры, разделся и быстро подбежал к постели своей жены. Мужчина, крепко поцеловав свою жену в губы, стал трясти целой пачкой денег перед лицом еще полусонной Евы. При этом Петька смеялся словно маленький ребенок. Ева, видя улыбающегося мужа, также ему улыбалась. Одновременно она чувствовала то, что Петька с каждым днем все больше и больше сходит с ума по своему «Жигуленку». И в этом она не ошиблась. Во время целой недели «отгула» Петьку словно подменили. Он ни разу не купил бутылки пива. Не пошел он и в городскую баню, от пара которой она раньше был без ума. Не пригласил он свою жену покататься и на такси. Раньше они делали это без всяких проблем.
Лесков ради своей «тачки« решил экономить и на продуктах питания. Петька, увидев тяжелую хозяйственную сумку с продуктами, которую, как обычно, Еве доставляли домой ее поклонники, неожиданно для блондики сделал предложение:
– Знаешь, Ева, а может мы значительно сократим свой рацион. Я эту неделю не работаю, а ты, можешь и на работе хоть что-то подхватить. Мой напарник на этой неделе поедет на рынок за «Москвичом», а мы чем его хуже?
На «деловое» предложение своего мужа Ева прореагировала очень спокойно:
– Смотри, Петя, тебе виднее… Я думаю то, что не только в этой железке наше счастье…
Наступила осень, незаметно пролетела и зима. Ничего сверхестественного в жизни Евы Крот и Петьки Лескова не произошло. Лесков, как и раньше, ходил в дальние рейсы. Кротиха, как и раньше, работала в магазине. Чем больше ее муж строил планы по экономному «ведению» желудка, тем холоднее к нему относилась его жена. У самой блондинки желание купить машину то появлялось, то исчезало. Отвергла женщина и предложение Петьки о том, чтобы за городом взять земельный участок. Она не хотела «горбатиться» на этом клочке земли, который с начала лета «обдирался» великовозрастными пацанами или теми же соседями.
На женщину иногда находила тоска, особенно тогда, когда Лескова не было дома. Эта тоска у Кротихи уходила прочь только во время встреч с Чурсиным, который становился для нее родным и близким. Жена шефа все чаще и чаще ездила «оправлять» родственные обязанности. Этому Иван Петрович не мешал. Он с радостью отвозил свою половинку на железнодорожный вокзал. И оттуда пулей мчался в магазин, в котором работала его любовница Ева Крот. «Суворовские» отношения между Евой и Иваном Петровчем не только сохранялись, но и развивались по восходящей линии. К тому же Чурсин, как руководитель самого крупного магазина в городе, превзошел себя. Ему даже армянин Багдасарян « в подошву сапога не годился». Многочисленный коллектив «Тополька» работал словно часы. Резко сократилось число жалобщиков. Директор навел порядок и среди грузчиков, которые до этого котировались как люди «пьяного или пропавшего ранжира». Иван Петрович понимая то, эти люди «запущенные» в плане коммунистического воспитания, один раз в месяц устраивал для них личный прием. Никто из клерков магазина не знал содержание беседы в кабинете шефа. Результаты воспитательной работы бывшего военного дали свои «всходы» довольно скоро. Грузчики на работу стали ходить без опозданий, чисто выбриты и по форме. Никто из них во время работы не пил и не воровал спиртное. Одно лишь работники магазина знали точно. Вечером каждую субботу старший грузчик заходил в кабинет директора. Через несколько минут мужчина выходил оттуда с небольшой сумкой. Что и сколько чего было в этом сумке никто не знал.
Через год, после того как магазин возглавил офицер запаса Чурсин, за «Топольком» стало прочно закрепляться новое название «офицерский». Это радовало не только Чурсина, но и Еву. Иван Петрович по самые уши влюбился в свою продавщицу. Директор на работе был очень строг к своей любимой и также снимал «стружку» с Евы, когда у нее что-то не клеилось. За строгость и принципиальность все работники магазина уважали своего шефа и поэтому никто из них не «капал» ни в райком партии, ни в вышестоящие торговые организации.
Ева, даже несмотря на строгость своего шефа, все больше и больше тяготела к нему. Кротиха с каждым днем, как это было когда-то и в мотострелковым полку в немецком городке, благодаря своей красоте, становилась важной персоной в «Топольке».
Влюбленные начальник и подчиненная изыскивали все возможности для взаимного общения. Пристанищем для них во время отсутствия жены шефа служила квартира Чурсина. Когда супруга директора была дома, они использовали автомобиль. Бывший офицер становился для Евы своеобразным магнитом, который ее чем-то каждый день притягивал. Почему он ее притягивал и почему она к нему «липла», женщина и сама толком не знала. Этот мужчина просто-напросто блондинке нравился. Нравился на работе, нравился и в постели. Она буквально изнывала от страсти к нему, когда они разлучались на неделю, даже и на день.
Петька Лесков купил себе машину ровно за три дня до Деня Победы, когда весна по-настоящему пришла в большой сибирский город. Собирался купить «Жигуленок», а купил старого образца «Волгу»-ГАЗ-21. Страдалец по железному коню Еву на автомобильный рынок не пригласилил, хотел для жены сделать сюрприз. Петька уехал на рынок очень рано, когда еще на улице было довольно темно. В эту субботу почему-то прежнего изобилия легковых автомобилей не было. «Жигулей» было приличное количество, однако цены «кусались» страшно. Автомобиля такой марки по деньгам, которые имел в кармане Лесков, не было. Петька решил в этот день обязательно купить «тачку», так как боялся очередной волны повышения цен на все и вся, которая словно лавина захлестывала большую страну. Владельцы приличных «Жигулей», с которыми Петька торговался, иногда «заламывали» такие цены, что он хватался за голову.
«Волгу» продавала женщина, лет пятидесяти, при этом довольно интеллигентного вида. Машина выделялсь своим внешним видом среди тех, которые стояли на площадке. «Волжанка» была «люксовая», что покупателю сразу же понравилась. О цене и о достоинствах «железки» Лесков с продавщицей ничего не стал говорить. Он предложил женщине прокатиться на машине, дабы в дороге «прощупать» самому все плюсы и недостатки «Волги». Та нисколько сопротивляться не стала. Она была обрадована тому, что покупатель сам сел за рулевое колесо. Петька узнал в дороге о том, что продавщица сама лично никогда в жизни за рулем не сидела. Машину на авторынок пригнал ее сын, который является важнейшей персоной в ученом мире города. Молодой доцент лично продавать машину своего умершего отца просто боится из-за своих коллег по кафедре. По словам жены умершего профессора ученый мир довольно часто «капает» друг на друга. Петька, как профессионал-водитель, остался доволен техническим состоянием автомобиля.
В этот же день Ева, сопровождаемая завистливыми взглядами соседей, с гордым и независимым видом села на заднее сидение личной автомашины. Петька своей покупке не мог нарадоваться. По дороге он то и дело хвалил свою «старушку», которая также сразу же понравилась и Еве. Лесков, выехав за город, съехал с автострады и помчался по проселочной дороге. Кротиха чувствовала себя в этот теплый весений день по-особому счастливой и здоровой. Петька остановил машину в густом околке, который находился вдалеке от проселочной дороги. В лесу было тихо, приятно тянуло запахом набухающих березовых почек. Сибирская природа отдавала двум молодым людям всю свежесть весеннего леса, воздуха и тепла. Все это располагало для любви. В этот день сидения «старушки» для блондинки были намного мягче и удобнее, чем сидения новых «Жигулей»…
Петька Лесков катался на своей «железной старушке» недолго. Поздно вечером в день Победы он погиб и погиб по своей вине. Ева от этой страшной вести, которую принес ей милиционер, чуть было не упала в обморок. Узнав о случившемся, женщина медленно опустилась на диван и стала воспроизводить в своей памяти все то, что она вместе с мужем делала в этот праздничный день. Петька проснулся в этот день очень рано. Мужчина собирался ехать в соседнюю деревню, где хотел купить свежее мясо для праздничного стола. За два дня до праздника муж предупреждал Еву о том, в этот день он пригласил к себе в гости своего напарника. Мужчины хотели заодно «обмыть» и покупку Лескова. «Гоношилась» к этому торжеству и Ева…
Лесков, выехав из города, придавил на «газ». Мотор «старушки» работал без всяких перебоев. Водитель, громко насвистывая себе под нос, не заметил на очень крутом повороте повозку, запряженную парой лошадей. Петька среагировал очень поздно, когда прямо перед собою увидел озверевшие морды лошадей и дышло, к которому крепилась повозка. Лесков рванул руль вправо, но было уже слишком поздно. Дышло, словно шило, насквозь проткнуло лобовое стекло и сильно ударило плечо мужчины. Через минуту на повороте предстала поистине ужасающая картина. Две окрававленные лошади лежали на шоссейки, и издавая протяжный хриплый стон, в предсмертной агонии продолжали дрыгаться. В метрах пяти в канаве лежала опрокинутая повозка, впреди которой торчал небольшой осколок дышла. В метрах тридцати от дороги на опушке леса на «спине» лежала «Волга»… Петька, истекая кровью, медленно выполз из машины. Кругом не было ни души. Мужчина, сильно прихрамывая, подошел к повозке. Лесков за свою жизнь не боялся. Он боялся за тех или того, кто сидел на повозке. Возле опрокинутой повозки никого не было. От страха за содеянное мужчина присел на колени и заплакал. На какой-то момент его охватил порыв отчаяния. Водитель со слезами на глазах, ни о ком и ни о чем не думая, медленно пошел в сторону леса. Сильные боли в голове и в груди мгновенно забирали силы мужчины. Петька Лесков до леса не дошел…
Только через час, проезжающий по дороге мотоциклист, увидел перед собою страшную картину. На место происшествия приехали милиция и врачи, которые констатировали о том, что водитель погиб от тяжелых ран. Нашелся и тот, кто сидел на повозке. Им оказался пятнадцатилетний паренек, которому явно повезло. Мальчишка успел спрыгнуть с повозки и от страха дал деру в противоположный околок. Ева на место происшествия не поехала, считала это бесполезным занятием. Петра Лескова хоронили всей автоколонной, в которой он работал. Похоронили вполне по-человечески. Похоронили рядом с матерью. Некролог о трагической гибели водителя был напечатан в городской газете. Ева после того, как во время похорон на кладбище бросила горсть свежей земли в могилу Петра, больше туда никогда не ходила. Женщина и сама не знала того, почему она не хотела идти на могилу к своему мужу или к своему сожителю. Вполне возможно, ей было стыдно перед Ниной Николаевной за то, что она изменяла ее сыну и не могла сохранить жизнь единственного ребенка у такой прекрасной женщины…
После смерти Петра Лескова жизнь у Евы Крот пошла совсем наперекосяк. Она и сама не знала, почему так все происходило. Сначала, казалось бы, все шло нормально. Блондинка тяжело пережила смерть своего друга. Петька официально не был ее мужем, но все равно Ева к нему довольно крепко «приросла». Директор, понимая состояние Евы, старался не докучать ей своими ухаживаниями. Только через полгода после смерти Петьки Лескова Ева вновь оказалась в объятиях Ивана Петровича. Встречи с Чурсиным оказывали целительное воздействие на блондинку. Через пару месяцев Ева стала приобретать свои прежние краски красоты и страсти к этому мужчине. Чурсин чувствовал это, и этому также очень радовался.
Через год после смерти Петьки Лескова скончался и Иван Петрович. Скончался он очень быстро. Смерть «произошла» при обычных «семейных» обстоятельствах. Ева прекрасно знала о сложных отношениях в семье своего шефа. Чурсин и его супруга, изменяя друг другу, не стремились об этом информировать вышестоящие общественные организации. Иван Петрович, как в армии, так и на гражданке, имел в партийной характеристике очень короткую формулировочку «хороший семьянин». Это служило для Чурсина, и не только для него, а для миллионов ему подобных, хорошим козырем для очередной ступеньки в служебной карьере. Неизвестно откуда жена директора узнала об очередных любовных связях своего мужа и какой-то смазливой блондинки из магазина, которым «командовал» Чурсин. На этот раз у боевой подруги офицера запаса нервы не выдержали. Чурсина не поехала в магазин и не стала там собирать «вещдоков» на своего мужа. «Униженная» решила действовать очень просто и наверняка. Жена шефа с карандашом в руках за пару вечеров сочинила разоблачительное письмо против своего мужа. Затем она напечатала несколько копий этого письма под копирку на печатной машинке. Одно слезное и разоблачительное письмо женщина отправила в райком партии, второе в обком, третье в ЦК КПСС. Ответы пришли в десятидневный срок и вся «объективная» информация стала «складироваться» в райкоме партии.
Вскоре руководитель коллектива коммунистическго труда был вызван на ковер к первому секретарю райкома партии. На «ковре» у первого Ивану Петровичу стало плохо. Еще стало хуже со здоровьем дома, где в шикарной квартире произошли настоящие семейные» баталии, которые с успехом выиграла некогда «боевая подруга». Во время спора муж, вскрикнув от боли в сердце, тут же рухнул на пол. В помощи машины скорой помощи мужчина уже больше не нуждался. Сердце бывшего военного, натруженное в снегах Заполярья, в условиях гражданской жизни не выдержало семейных передряг. Директора «Тополька» хоронили пышно и помпезно. Тело Чурсина было помещено в районном Доме культуры. «Боевой подруги» Чурсина на траурном митинге и на кладбище не было. Нигде не была и Ева. Она просто-напросто боялась встретиться с женой своего любовника. На кладбище Ева приехала только через неделю, принеся на могилу небольшой букетик цветов. Через месяц после смерти своего «покровителя» Ева написала заявление об увольнении. Она прекрасно понимала то, что ей, как любовнице умершего, не дадут нормально работать.
Очередные попытки блондинки окунуться в сферу советской торговли заканчивались для нее полнейшим провалом. Ее даже не брали продавщицей газированной воды. Разное по этому поводу передумала Кротиха. Ей даже казалось то, кто-то из управления торговли на ее кандидатуру наложил «лапу». Однако это были только догадки и предположения красивой женщины…
Десять лет после смерти Чурсина пролетали словно один день. За эти годы Ева Крот поменяла около десятка рабочих точек. Где только она за это время не работала! Ослепительно красивая женщина работала в детском садике воспитателем, уборщицей в школе. Работала она даже на стройке штукатурщицей. Престижных мест после магазина блондинка уже не могла найти. Высшего или специального образования, как таковых, у нее не было. Не могла она найти себе и «хлебных» покровителей.
Неутешительные успехи имела Ева Крот и на любовном фронте. После смерти Ивана Петровича Чурсина в ее любовных «сетях» плавала довольно мелкая рыбешка. Ева от этого «улова» иногда даже плакала. Она усердно придавалась слезам особенно тогда, когда ее очередной, так называемый «любовник», порою испускающий запахи «приятного» заведения, после вкусного обеда или ужина и пары стопок крепкого первача, сразу же «отрубался», так и не успев снять с себя «стоячие» трусы. После того, как «суворовец» просыпался, Ева сразу же «всучивала» ему одежду и выталкивала за дверь своей квартиры. Несостоявшийся «половой» гигант на это не обижался и покорно покидал женскую обитель. Кротиха в большинстве своем на этих мужичков и не обижалась. Она понимала то, что она сама в этой социалистической иерархии занимает последние ниши. Женщина поэтому без всякого сожаления так скоро и без нервов «прощевала» и прощалась с мужиками. «Суворовцы» покидали гостеприимную хозяйку в приподнятом настроении. И это было вполне понятно. Их любовница была очень красивой и довольно страстной женщиной. Для них было все равно какую должность занимала та, с которой они переспали. Главное для многих залетных мужиков было то, что они «любили». С кем они это сделали, им было по одному месту. Все эти годы Ева жила ни шатко и ни валко. Жила, наверное, как и все советские люди. Так же работала, так же гонялась за всевозможными дефицитами, так же ходила голосовать за того или иного кандидата в народные избранники. Также изнывала от тех свистоплясок, которые, порою, устраивали на человеческом поприще выжившие из ума политики.
Наступившую перестройку Ева встретила, как очередной эксперимент зажравшихся и заболтавшихся политиков. Явно не отягощенная знанием различных партийных догм, несостоявшаяся жительница коммунистического «дома» к любому мероприятию подходила в большей степени с позиций обывателя. И в этом она была совершенно права. Жизнь Евы с каждым днем становилась все тяжелее и тяжелее. Она, как и миллионы советских людей, часами простаивала в магазинах то за стиральным порошком, то за полувонючей колбасой. Не проходила и дня, когда кто-то из жителей большого города, не делился между собой о «демократическом» сервисе в очередях. Кто-то с ужасом рассказывал о том, что в одной из длинной очереди мужчина пробил бутылкой водки голову женщине, которая пыталсь с грудным ребенком «влезть своей мордой» вне очереди. Всем этим сплетням Ева Крот верила без всякого сомнения. Она сама была свидетелем того, как пожилой мужчина в черном пиджаке с большой колодкой орденов и медалей пытался навести порядок в очереди людей, желающих купить свежие яблоки. Блюстителю порядка самому яблок не удалось купить. Да они ему уже и не были нужны. Издевательства над людьми со стороны власти участник войны не мог перенести. Со слезами на глазах ветеран войны пошел домой. Ночью у старика не выдержало сердце. На его похороны пришла и Ева, хотя она этого человека не знала, Женщина принесла покойнику большой букет цветов. Эти цветы Кротиха купила на последние деньги. Зарплату она не получала уже полгода. «Выручал» ее очередной «суворовец», который работал на мясокомбинате и приносил ей «шабашки», продажей которых Ева и жила.
После провала перестройки, Кротиха поняв то, что у нее в кармане нет ни гроша, решила «кумекать» своей «бошкой», дабы вообще не умереть с голода. Относительная молодая женщина ударилась в торговлю. Безработная женщина, заняв деньги у «мясного» любовника, поехала в столицу демократической России. Там она накупила две большие сумки различных «шмоток». Через пару месяцев у «челнока» появились деньги. К сожалению блондинки ее бизнес закончился довольно быстро. В начале лета Ева привезла большую сумку престижных женских шарфиков, которые пользовались большим спросом у сибирячек. Товар шел «на ура» и это радовало Еву. В этот день она сильно «припахала», что даже не кушала прироги, которые она всегда брала у постоянно снующих бабушек-торговок. На рынке уже опускались сумерки, когда радостная торговка начала собираться домой.Толстую пачку денег Ева не стала сегодня ложить к себе в бюстгалтер. Она деньги положила в сумку.
К женщине, держащей в одной руке баул, в другой дамскую сумочку, неожиданно подошел паренек. Он был худенький и маленький, которого и «соплей» можно было перебить. Незнакомец, несмотря на свои габариты, оказался проворным и нагловатым. Погладив руками свою бритую голову, он резко схватил Еву за руку и с ехидцой прошипел:
– Милая блондинка, пора тебе и ручку мне позолотить… Ты уже давно у нас на примете… Мы тебя охраняем днем и ночью… Белая тетя, гони полтинник…
Прошепелявив эти слова, «блатной», который по росту был по груди довольно сильной женщине, стал надменно смотреть в глаза блондинке. Ева с недоумением также глядела на мальца. Глядела и молчала. Потом она, сильно ошарашенная диким поведением лысого, окинула беглым взглядом рынок. На рынке никого не было, кроме старика-дворника, который лениво размахивал «худой» метлой, дабы убрать остатки мусора между торговыми рядами. Оценив обстановку, Ева решила действовать напористо и наверняка. Она со всей силой и резко ударила кулаком «блатного» в лицо, и тут же одновременно наступила своим острым калбуком своей туфли на «плетенки» своего обидчика. Малец, не ожидавшись такой прыти от красивой женщины, что есть силы завопил от боли и как-то неестественно упал на бок. Кротиха на какой-то миг от душераздирающего крика испугалась и со слезами на глазах бросилась на помощь парню. Тот, несмотря на слезы торговки, продолжал истерично вопить:
