Тэд Уильямс
Река голубого пламени
– Я знаю, что такое проход, – сказал неприветливо Азадор, – И знаю, что один из них здесь, в твоем дворце.
– Дворец! – прохрипел Страшила и треснул рукой в перчатке по колену. Оттуда вылетело крошечное облако опилок. – Отличная шутка. Видели бы вы мою берлогу в настоящем Изумрудном Городе – вот это был дворец! Это… боже, я думаю, это инженерная интерпретация оружейной комнаты Национальной Гвардии, или что-то в этом духе. Досталась по дешевке, когда мы все здесь устраивали.
– Но здесь есть… проход? – настаивала Рени.
– Был. И все еще есть, если вы желаете пробраться еще через пару сотен этих треклятых механических людей. Он в моем тронном зале, за стенным экраном. Но им завладели заводные машинки Дровосека; теперь практически все в их руках. Вы думаете, с какой стати я тащил свои мощи сюда всю дорогу? – Он приподнял несколько трубок и печально ими погремел. – Не могу поверить. Столько времени прошло, и теперь все кончено.
– Я слышу тикающих людей поблизости, – объявил !Ксаббу. – В большой комнате под нами.
– Сюда они не войдут, – пренебрежительно сказал Страшила. – Когда эти двери закроются, им потребуется несколько дней, чтобы прорваться внутрь.
– Итак, как нам выбраться? – потребовала ответа Рени.
Страшиле, шея которого по-прежнему была чересчур раздута, пришлось повернуться к ней всем туловищем.
– Мне придется над этим поразмыслить. Вам нужен проход, не так ли? – Он пристроил свой бесформенный подбородок на одной ладони и приставил указательный палец к бледному виску.
– Черт подери! – закричал Азадор из угла комнаты. – Уберите от меня эту тварь!
Рени обернулась и увидела, как Эмили отступила назад, губы ее дрожали. Похоже, девушка наконец поняла, что ее знаки внимания не нужны Азадору. Рени стала между ними.
– Держись поближе ко мне, – сказала она девушке.
– Но он был моим необыкновенным генри, – сказала Эмили с дрожью в голосе. – Он называл меня милым маленьким пудингом.
– Да? – Рени бросила на Азадора взгляд, исполненный отвращения. – Что ж, новости из РЖ: иногда мужчины бывают просто набиты дерьмом.
Тот, к кому относилось текущее высказывание, закатил глаза и сложил руки на груди.
Страшила всплеснул вялыми руками:
– А! Конечно! Вы можете отправиться на Фабрику. Там есть проход. Там, где Река бежит через очистные сооружения.
– Фабрика? – спросил Азадор. – Это же оплот Дровосека!
– Ага. Но у себя под носом он не бдит так усердно, как здесь. Здесь, где играется эндшпиль. – Король Канзаса начал сдуваться. Его пухлые черты лица приняли озабоченное выражение. – Но вы не можете позволить ему поймать эту девушку. Если он поймает Дороти, вся игра закончится.
– Для тебя это игра! – Рени в отчаянии покачала головой. – Все это люди, которые страдают, умирают? и все равно это всего лишь игра?
Теперь Страшила изо всех сил старался держать голову прямо.
– Всего лишь? Ты что, издеваешься? Да я из этой симуляции два года почти не вылезал, только чтобы заменить жидкости и фильтры там, в РЖ, и вот поди ж ты. Я потерял примерно пятнадцать процентов моей костной массы, черт возьми, у меня атрофировалась мускулатура – весь букет к вашим услугам! Я отдал все, что у меня было, этому сим-миру, я держался за него, даже когда эти, кто бы они ни были, вылезли из другой симуляции и вышибли моих компаньонов. Теперь я собираюсь взорвать себя и все это здание, чтобы сволочь Дровосек и его жирный дружок не наложили на мой мир свои лапы, а это значит, что у меня уйдут недели, чтобы придумать, как вернуться обратно в страну; и ты говоришь: «это всего лишь игра»? – Страшила потер свое обвисшее лицо, – Это ты выжила из ума.
– В последнее время ты бывал в офлайне?
Он скосил взгляд на Рени:
– Пару дней не был. Но, полагаю, теперь у меня будут небольшие каникулы, хочу я того или нет. А почему ты спрашиваешь?
Рени пожала плечами:
– Без всякой конкретной причины.
Но она подумала: «Тебя ждет сюрприз, парень». Только потом до нее дошло, какой черствостью является подобное поведение с ее стороны. Возможно, жизнь этого человека была под угрозой: они все еще не имели представления, что означали изменившиеся правила Иноземья.
– Нет, это неправда, – поправилась Рени. – Есть важная причина. Мы думаем, что-то происходит со всей Сетью. У людей… возникали очень странные проблемы. Они не могут выйти в офлайн. И вещи, которые происходят здесь, могут влиять на людей и в РЖ, – Рени не смогла бы кратко объяснить свои тревоги, но она старалась предупредить товарища по несчастью. – На твоем месте я постаралась бы уйти в офлайн обычным способом, прежде чем совершить виртуальное самоубийство.
Страшила широко раскрыл оба глаза в притворном изумлении, но стоявший позади него Азадор, казалось, встревожился.
– У-у! Спасибо, леди. Когда я окажусь в твоем мире, я тоже непременно надаю тебе кучу ненужных советов. – Он повернулся к Азадору, как будто решил, что тот был единственным, к кому стоило обращаться. – Над этой комнатой идет воздуховод – прямо там, за решеткой. Если хотите, можете выйти по нему сразу на крышу или вниз в подвал, однако в вертикальном канале застревать надолго не стоит. Понимаете?
Азадор кивнул.
– Когда выберетесь наружу, можете пройти через город к реке и таким путем попасть к Фабрике. Или делайте все, что пожелаете. Но вам лучше поторопиться, потому что я не могу ждать вечность. Примерно через пятнадцать минут после того, как последняя из ваших задниц исчезнет в воздуховоде, это место взлетит на воздух, как салют по случаю дня Организации Объединенных Наций. Больше я ждать не смогу. Я разваливаюсь на части.
!Ксаббу прошел вперед и встал на задние лапы перед соломенным человеком, который отчаянно проседал.
– А ты не можешь надуть себя сильнее? – спросил бушмен.
– Не думаю, что швы на этом теле выдержат еще хотя бы одну процедуру наполнения. А если они разойдутся прежде, чем я совершу задуманное – это конец. Так что проваливайте отсюда к черту, ладно?
– Скажите мне только одно, – сказал !Ксаббу. – Кто такая Дороти, о которой вы говорили? Вы сказали, что мы должны уберечь девушку.
– Это часть общего устройства нашего сим-мира, – голос Страшилы делался тихим и писклявым. – Пост-апокалипсис. Последствия ядерной войны. Уцелевшие не могут воспроизводиться. Множество тетушек Эмили и дядюшек Генри, и все – стерильные. Так что существует миф о девочке, которая родится от одной из эмили. Та самая Дороти, ясно?
Он глянул впавшими нарисованными глазами на !Ксаббу, который явно не понимал его.
– Ну все, валяйте! – Его голос дрожал. – Убирайтесь с глаз моих.
Страшила включил настенный экран, на котором появилось изображение Нового Изумрудного Города в осаде. Несколько приземистых зданий горели, а по разрушенным улицам громыхали, как двуногие танки, тиктаки.
Когда сначала !Ксаббу, а затем и все остальные с трудом пролезли в вентиляционную шахту, Страшила высоко воздел свои вялые руки.
– Я видел такое, во что вы, люди, никогда бы не поверили, – стал декламировать он писклявым от гелия голосом. Казалось, чучело разговаривало само с собой или с экраном. – Горящие штурмовые корабли на берегах океана Нонэстик. Я видел, как сияют и вспыхивают магические мушкетоны подле дворца Глинды. Все эти мгновения затеряются во времени, как слезы под дождем, – голова Страшилы осела, отчетливо было слышно, как из него уходил воздух. – Время… умирать. [15]
Уходя в шахту последней, Рени задержалась, чтобы сделать последнюю попытку:
– Страшила… не знаю, кто ты на самом деле… я ничего не выдумываю. Я думаю, что люди, возможно, умирают из-за того, что происходит в онлайне. По-настоящему умирают. С Сетью творится что-то очень неладное.
Соломенный человек извлек потайную панель из стены и с большими усилиями своими негнущимися пальцами включал один за другим переключатели.
– Господи, – вздохнул он. – Ты точно знаешь, как испортить хорошую прощальную речь.
– Но это же важно!
Он закрыл глаза и зажал руками в перчатках те места, где должны были быть уши.
– Кто-то что-то говорит? Я ничего не слышу…
Рени вздохнула и повернулась, чтобы ползти вслед за остальными.
Несколько минут спустя они вывалились из вентиляционной шахты на усеянную гравием крышу. Снаружи был день, но едва различимый. Беспокойное небо покрылось уродливыми черными облаками, а горячий, влажный воздух пах электричеством. Рени решила, что пока они находились внутри, здесь прошло еще несколько торнадо. Непересыхающий ручеек пота струился меж ее грудей и стекал вниз на живот.
Как оказалось, река находилась в глубине Фабрики – темного скопления резервуаров для хранения горючего, трубопроводов и неуклюжих низких зданий. После непродолжительного спора они решили продвигаться через железнодорожную развязку, а затем пересечь Фабрику по возможности самым коротким путем, проведя на территории Дровосека не больше времени, чем было необходимо, чтобы добраться до реки. Возле фронтона бетонного дворца Страшилы они увидели группки павших духом генри, которых погоняли тиктаки, но служебный двор и рампа пустовали, так что Рени и другие беглецы спустились по водосточной трубе на землю и побежали к боковой ветке железной дороги, подальше от основной, туда, где стояли несколько вагонов.
Они спрятались за высокими колесами платформы и только успели перевести дух (или, по крайней мере, !Ксаббу успел, а остальные только намеревались), как громкий, но в тоже время приглушенный «бум!» вышиб землю у них из-под ног. Даже массивная платформа подпрыгнула, ее колеса заскрежетали по рельсам; на одно ужасное мгновение Рени показалось, что она вот-вот перевернется и раздавит их всех.
Когда земля перестала дрожать, они проползли мимо края платформы и оглянулись. Внутренняя секция штаба Страшилы совершенно сравнялась с землей, а остальное было скрыто за поднимающимся облаком пыли и темного дыма. Кусочки пепла и обломков мелким дождем падали вокруг них.
– О господи, – сказала Рени. – Он это сделал. Он взорвал себя.
– И что? – Азадор сплюнул. – Только идиоты тратят время на игры. Пошли! Прямо сейчас, пока враги Страшилы пытаются выяснить, что произошло.
Как будто в подтверждение его слов те из тиктаков, кого не накрыл взрыв, уже начали стекаться роем к развалинам здания, лучи света из их животов зигзагами рассекали тьму.
– Мы просочимся через Фабрику так, что Дровосек этого даже не заметит.
– Откуда ты столь много знаешь о Фабрике? – спросила Рени. – И вообще, откуда ты знаешь обо всем этом сим-мире?
– Я общительный. – Азадор пожал плечами, затем нахмурился. – Довольно расспросов. На твоем месте я обращался бы со мной полюбезнее. Кто вас вытащил из камеры? Кто знает секреты этого места? Азадор! – Он вытащил сигарету и стал искать зажигалку.
– У нас нет на это времени, – Рени указала на небо. – Погляди на облака, в любой момент может снова прийти торнадо, и нас накроет вдали от укрытий.
Азадор сделал гримасу, но заложил сигарету за ухо.
– Прекрасно. Веди нас.
«Как будто сделал мне подарок, – подумала Рени. – Большое спасибо, мистер Азадор».
На то, чтобы пересечь огромную железнодорожную развязку, ушло больше часа. Особенно опасными оказались открытые места, и несколько раз они успевали укрыться за считанные мгновения до того, как их мог обнаружить один из блуждающих отрядов механических людей. По мере того как небо темнело, по всему двору ожили и начали тлеть оранжевые лампы сигнализации, и контейнеры, стрелки и доисторические двигатели погрузились в тень. Рени не могла понять, зачем Страшиле и его друзьям было напрасно тратить вычислительные мощности на создание такого места, даже если составляющие им достались недорого. Она могла бы еще понять, зачем строить Изумрудный Город – но железнодорожную станцию в Канзасе?
Это одно из различий между богачами и всеми остальными, решила она. Люди Иноземья могли расточать деньги и внимание на все, что занимало их воображение. В отличие от обычных людей они могли позволить себе безумства.
Беглецы расположились на отдых в открытом товарном вагоне. Мгла от разрушенного штаба Страшилы распространилась за горизонт, хотя трудно было сказать, где заканчивалось облако пыли, а где начиналось небо. Несмотря на растушую тьму, сейчас воздух был более горячим, чем полчаса назад.
Укрытый от подглядывающих глаз стенками вагона, Азадор закурил сигарету и пускал кольца дыма к низкому потолку. Он нарочно не разговаривал и не смотрел на Эмили-22813, которая присела на корточки недалеко от него, с неприкрытыми страданиями наблюдая за каждым движением любимого.
– Он многое знает, – тихо сказал Рени !Ксаббу. – Даже если он тебе не нравится, нужно узнать, не сможет ли Азадор помочь нам отыскать наших друзей. Если мы останемся отдельно от них, я думаю, это будет опаснее для всех нас.
Рени смотрела, как Эмили бочком подошла к Азадору, рука ее была сжата в кулачок, костяшки побелели. Сначала Рени подумала, что девушка собирается его ударить (что ее совершенно не тревожило, разве что в смысле возможности ответных насильственных мер), но Эмили лишь поднесла руку к усатому лицу Азадора. В ее протянутой ладони что-то блеснуло.
– Видишь? – спросила умоляющим тоном Эмили. – Я его сохранила. Ты мне велел его не терять, и я его не потеряла.
– Конечно, – выдохнула Рени, уставившись на маленький золотой предмет. – Я совершенно о нем забыла. Он же его ей подарил, да? Эмили так сказала.
Рени встала.
– Азадор, где ты это взял?
Он не взглянул ни на одну из женщин.
– Взял что?
– Этот самоцвет. Откуда он?
Азадор набросился на нее, изо рта и ноздрей струился дым:
– Кто ты такая? Кто ты такая, безумная женщина? Я не обязан отвечать на твои вопросы! Я иду туда, куда хочу. Мы, ромале, свои истории чужим не рассказываем.
– Ромале?.. – Рени порылась в памяти. – Так ты что, цыган?
Азадор фыркнул и отвернулся. Рени проклинала себя за нетерпение. !Ксаббу был прав, они не могла рисковать потерей всего того, что мог знать их загадочный попутчик. Сознание того, что она должна была извиниться, жгло Рени как огонь, но это необходимо было сделать.
– Азадор, прости, я и в самом деле задаю слишком много вопросов. Но мы здесь чужие и не знаем, что делать. Мы не знаем всего того, что знаешь ты.
– Это правда, – пробормотал он.
– Так помоги нам! Ты прав, ты не обязан ничего говорить, но нам нужна твоя помощь. Это место – эта Сеть, Иноземье – ты знаешь, что здесь происходит?
Он посмотрел на нее краем глаза, потом затянулся сигаретой.
– То, что происходит всегда. Богатые идиоты играют в игры.
– Но это уже не так. Система каким-то образом… изменяется.
Рени задумалась, как сказать ему, чтобы не выдать собственного положения – они же не могли предположить, что Азадор случайно наткнулся на самоцвет.
– Ты слышал, что я сказала Страшиле. Я знаю это. Я спрошу тебя о том же. Ты пытался уйти в офлайн?
Он повернулся, чтобы видеть Рени. Эмили съежилась, прислонившись к стене товарного вагона, как будто что-то, что проходило между ними двумя, могло обжечь и ее.
– Я слышал, что ты сказала Страшиле, – сказал он наконец. – Да, я пытался.
– И?..
Он пожал плечами и откинул с лица густые волосы.
– И все так, как ты и сказала. Я не смог уйти. Но мне все равно, – добавил он небрежно. – Я не спешу.
– Видишь? – она опустилась на пол и уселась, скрестив ноги. – Нам нужно делиться информацией.
Азадор помедлил, потом лицо его стало замкнутым, как будто затворилась дверь.
– Нет. Это не так легко. И в любом случае мы не можем здесь терять время на разговоры. Может быть, когда перейдем в следующее место…
Итак, он планировал идти вместе с ними. Рени не была уверена в том, что чувствовала по этому поводу, но возможно, именно поэтому Азадор не открывал своих секретов – как приманку на тот случай, если бы они не захотели взять его с собой.
– Ладно, – Рени встала. – Тогда – в дорогу.
Сплетения труб, баков и электрических проводов по сторонам железной дороги становились все гуще, в то время как станция переходила (поначалу незаметно) в Фабрику.
Трубы, которые змеились вдоль рельсов, чтобы обслуживать подвижной состав и подавать для него воду и топливо, а также отводить различные жидкие грузы, теперь стали более заметной частью ландшафта. Большие трубы еще более увеличились, а системы каналов и конвейеров сплетались во все более крупные и крупные узлы – теперь уже они, а не поезда играли здесь главную роль, были объектом всех страхов и желаний.
Пятнистое небо, что провисло над железнодорожной развязкой Изумрудного Города, как промокшее и стекающее каплями одеяло, сначала разделилось свисающими проводами и вездесущими трубами на секторы, затем стало дробиться на все более мелкие и мелкие секции по мере того, как инфраструктура уплотнялась над головой, и наконец небо стало лишь намеком на слабое движение в просветах между гроздьями труб. Даже земля, которая на станции была просто плоской, растрескавшейся глиной, с каждым шагом трансформировалась в нечто более подобающее Фабрике, сначала нарастив кожу грубого бетона, затем покрывшись потом в виде луж стоячей воды и масла в радужных разводах. Единственное сходство между тем местом, откуда они пришли, и тем, куда направлялись, состояло в том, что мрачный характер теперь почти невидимых небес был искусственно повторен в похожей на пещеру Фабрике – гром глухо журчащих труб, вода, испаряющаяся с гниющей резины и текущих сочленений, даже бело-голубые дуги электричества, вспыхивавшие судорожными молниями в тех местах, где изоляция стерлась со связок проводов.
Входить в эти пещеры, полные грязных спутанных пластиковых кабелей и разъеденного коррозией металла, было неприятно, как будто тебя что-то проглатывало. Вообще, устало размышляла Рени, это напоминало весь ее опыт пребывания в Иноземье: проблемы, которые они хотели решить, трагедии, подобные трагедии Стивена, за которые они хотели отомстить – все это когда-то казалось ясным и отчетливым, теперь же они все глубже и глубже втягивались в игры одержимых идиосинкразией строителей нового мира, и уже было трудно сказать, что же было реальным, не говоря уже о том, что имело значение. Лес вертикальных цилиндров и искусственное небо горизонтальных труб, по крайней мере, предоставляли множество мест для укрытия – это уже было хорошо.
Как они поняли вскоре после того, как вошли на Фабрику, одиночество им тут не грозило: под сплетением труб бродило удивительно немного тиктаков (большие и неуклюжие механические люди не были приспособлены для маневрирования по ограниченному пространству), но Фабрика стала домом для многих других механических созданий, также в большей или меньшей степени гуманоидов, но помельче и не таких презентабельных. Многие из них, как старинные игрушки, казались лишь дешевыми жестяными корпусами, прикрывающими зубчатые колеса и пружины, разделенные вертикально на две части, скрепленные изогнутыми металлическими ушками. Грубые цвета, в которые были окрашены лица и униформы, придавали им вид еще более бездушный, чем у тиктаков.
Когда вся компания спряталась за массив из нескольких переплетенных вертикальных труб, Рени наблюдала, как одна из этих грубых игрушек проковыляла мимо их укрытия – безжизненные глаза не двигались, рот был сложен в бесчувственную линию, – и не могла удержаться от того, чтобы вздрогнуть. Ее беспокоили не только сами эти создания, но и мысль о том, каким человеком должен быть Дровосек, распоряжающийся такими пустыми, бесцельными подчиненных – виртуальными или настоящими.
Попалось им и нескольких людей, генри и эмили, все с бритыми головами и замотанные в пропитанные машинным маслом лохмотья; Рени догадалась, что это попавшие в плен подданные Страшилы. Большинство несли тяжелую поклажу, иные были нагружены так, что невозможно было понять, как им удавалось идти, но даже те, кто передвигался без ноши, смотрели лишь вниз. Они брели через лужи грязной воды, спотыкаясь, и преодолевали препятствия не поднимая глаз, как будто так много раз ходили этим маршрутом, что зрение уже не являлось для них необходимым.
– В какую сторону направимся? – спросила Рени шепотом, едва слышным на фоне капающей на асфальт воды.
Они находились в глубокой тени группы бетонных колонн, каждая из которых была толщиной с очень большое, очень старое дерево. Извилистые катакомбы Фабрики монотонно тянулись во все стороны.
– Нам необходимо найти реку.
Азадор нахмурился.
– Это будет… в ту сторону, – в его голосе, однако, не было уверенности.
!Ксаббу встал на задние лапы, принюхиваясь, его голова качалась вверх-вниз.
– Мой нос ничего мне не говорит, – сказал он. – Везде одно и то же: худшие запахи города. Но ветер с этой стороны кажется чуть более прохладным. – Своей тонкой волосатой лапой он указал направление под прямым углом к тому, что только что задал Азадор.
Рени взглянула на сузившиеся до щелок глаза Азадора и поняла, что в их отряде наступил кризис лидерства. Она доверяла инстинктам и знаниям !Ксаббу, но цыган, если Азадор был таковым в действительности, мог бросить их в любой момент – просто в раздражении отправиться своим собственным путем. Могли ли они позволить ему уйти и отказаться от того, что он, вероятно, был способен рассказать? Если бы Азадор только продемонстрировал фокус в камере, Рени могла бы сказать «да», но оставалась еще необъясненной история с самоцветом Селларса.
– Ладно, – сказала она Азадору. – Веди нас.
Рени надеялась, что !Ксаббу ее поймет.
Снаружи солнце село, или же грозовое небо сгустилось до полной непроницаемости, так как Фабрика погружалась во тьму. Ниже лежали дебри труб и перекрученных кабелей, болезненные желто-зеленые огни в треснувших лампах мерцали вполсилы, дополняемые по временам случайными вспышками и снопами электрических искр. Стоны и слабые вскрики разносились эхом по сырым коридорам, призрачным на расстоянии, как будто ночь наполняла Фабрику жизнью.
Это место внушало Рени ненависть. Она напоминала себе, что вокруг лишь строки цифровых кодов, но это мало помогало, так как Рени по-прежнему не знала, смогут ли они с !Ксаббу выжить в онлайне, погибнув здесь. Что она знала наверняка, так это то, что редко ей так отчаянно хотелось откуда-нибудь сбежать.
Они находились в одном из немногих открытых мест, на пересечении нескольких туннелей, будто в катакомбе из проводов, и тут прямо перед ними из темноты вышла фигура.
Сердце Рени, которое, как ей показалось на мгновение, вовсе перестало биться, снова обрело ритм, когда она увидела, что это был всего лишь один из генри: спотыкающаяся фигура в лохмотьях, с металлической канистрой, закрепленной на плечах. Прежде чем они успели укрыться в одном из поперечных коридоров, генри увидел их. Глаза его на бледном, с жидкой бороденкой лице выпучились. Рени выступила вперед, подняв палец к губам.
– Не бойтесь, – сказала она. – Мы не причиним вам вреда.
Глаза человека еще больше расширились. Он откинул голову назад и сглотнул, кадык задвигался так сильно, что горло раздувалось. Потом генри открыл рот, глубоко в котором, как оказалось, между челюстями было встроено что-то вроде громкоговорителя, и Рени с ужасом увидела, что борода оказалась серебряными проводами, выступающими из щек. Раздирающая слух механическая сирена взвыла так громко, что Рени и все остальные отшатнулись, зажав уши руками. Генри стоял совершенно беспомощно, вибрируя от страшной громкости, пока звук, ухая и визжа, несся из его горла. Им оставалось только бежать. Повсюду вокруг стали откликаться сирены, их тон был чуть менее пронзительным, но все равно ужасно громким. Какая-то эмили вышла из-за угла, увидела, как они мчатся к ней, и испустила нечеловеческий вопль, такой же хриплый, как первый. Мгновение спустя два неказистых железных человека появились чуть дальше в сочившемся каплями коридоре, и их собственные клаксоны тревоги тоже истерически завыли.
«Нас сопровождают, за нами следят», – поняла Рени. Эмили спотыкалась; Рени схватила девушку и потащила ее, следуя за Азадором в боковой проход. «Они будут стекаться к месту, откуда доносится самый громкий звук, пока не окружат нас».
Другой человек в лохмотьях встал у них на пути – слишком быстро, чтобы Рени могла определить, мужчина это или женщина. В тот момент когда призрачное создание сбросило со спины тяжелый мешок и широко разинуло рот, Азадор толкнул его плечом и сбил с ног. Когда они пробегали мимо, худые руки и ноги беспомощно болтались в воздухе и из горла раздавался не звук сирены, а скрежет.
«Мы просто бежим, – осознала Рени. – В никуда. Так мы погибнем».
– !Ксаббу! – закричала она. – Веди нас к реке!
Ее друг не ответил, но выскочил вперед с высоко задранным хвостом и побежал на четырех лапах. Он выбежал дальше того места, где путь расходился, замедлил движение, убедился, что они не отстали от него, и снова ускорил бег.
Сирены тревоги зазвучали повсюду, и хотя обитатели Фабрики, встающие у них на пути, не пытались остановить бегущих или даже увернуться, когда их отпихивали, все они начинали кричать громче, когда Рени вместе со всеми мчались мимо, звуковая стрела указывала направление движения чужаков. Переполох был безумный.
Теперь на каждом повороте к ним стекались лица – затравленные взгляды людей, пустые, выщербленные гримасы железных существ, даже темные массы нескольких тиктаков.
Скоро скопление металлических тел и мертвой плоти просто закупорит один за другим все пути к спасению.
Эмили поскользнулась в масляной луже и снова споткнулась, на этот раз не только упав сама, но и утянув с собой на землю Рени. Пока они поднимались, !Ксаббу бешено скакал на месте, раскачивая мордой из стороны в сторону.
– Я ничего не чую, но думаю, это вон там. – !Ксаббу кивнул головой на один из узких проходов. Он сделал глубокий вдох и закрыл на минуту глаза, несмотря на хаос вокруг. Мгновение он поработал пальцами в воздухе, как бы пытаясь что-то поймать, потом снова открыл глаза. – Там, – сказал он. – Я чувствую, что это так.
Неровный проход быстро заполнялся металлическими игрушками, которые тащились к бегущим, как сомнамбулы.
– Они встали между нами и водой, – сказала Рени. Сердце ее замерло.
Азадор поглядел на Рени, затем на !Ксаббу, потом плюнул на землю.
– За мной, – прорычал он.
Геройски прыгнув вперед, Азадор врезался в первую волну металлических штуковин. От удара они повалились, как кегли, одну из них отбросило так, что она раскололась на две половинки скорлупы и сплетение шестеренок. Рени пропихивала Эмили, стараясь удерживать девушку за широкой спиной Азадора.
Завывающий крик дюжин металлических глоток теперь был громче реактивного самолета. Рени чувствовала, как грубые руки пытались схватить ее, и била по ним в слепой ярости, толкаясь и нанося удары. На мгновение Эмили упала рядом с ней, но Рени с боем продралась через мешанину форм, отыскала стройную руку девушки и, потянув, поставила бедняжку на ноги.
Теперь даже Эмили в панике молотила вокруг себя, шлепая металлических людей открытыми ладонями, рот ее исказился в вопле, которого Рени не могла слышать.
Рени качнулась вперед, оцепеневшая, изможденная, все руки в крови. Но вот еще одно эмалевое лицо всплыло перед ней и завыло тревогу. Она пихнула существо в живот, и оно опрокинулось. За ним ничего не было, кроме Азадора и темноты. Цыган повернулся лицом, которое превратилось в красную маску, и махнул дрожащей окровавленной рукой. Коридор впереди был пуст, линия слабо мерцающих огней уводила во тьму. Они прорвались.
– Господи, – задохнулась Рени. – Ты… ты… ты?.. – Она услышала клацающий звук позади и обернулась. Металлические штуковины, которые еще не окончательно вышли из строя, раскачивались, как упавшие на спину жуки, пытаясь встать на ноги, чтобы продолжить погоню. У Рени похолодело в животе. – Где !Ксаббу?
– Скорее!
Рени вихрем обернулась, чтобы увидеть родную фигурку бабуина, которая, как святой дух, появилась из коридора.
– Мы почти у реки! – сообщил !Ксаббу.
Они захромали вслед за ним. Через несколько минут вызывающие клаустрофобию проходы распахнулись, и колонны трубопровода неожиданно взметнулись на несколько десятков метров выше. Перед ними лежала широкая темная гладь реки. Пристань была пуста, все существа и люди, которые там были, как поняла Рени, присоединились к толпе, через которую они только что пробились. Ей было слышно, как позади старались подтянуться уцелевшие, завывая и тащась на погнутых конечностях.
– Проход где-то здесь? – спросила она, с трудом пытаясь восстановить дыхание.
– Не будь дурой, – рявкнул Азадор. – Мы погибнем, пока будем его искать.
– Тогда нам нужна лодка.
Два больших грузовых судна стояли на якоре, с одного из них свисали наполовину разгруженные сетки. Они были набиты ящиками с пищей для людей и машинным маслом. Рени и все остальные побежали по доку в поисках чего-либо более подходящего по размеру и нашли – маленький речной буксир, не больше баржи с резиновыми кранцами. Они взобрались на борт. Рени нашла багор и с его помощью отцепила причальный конец, Азадор завел двигатель, и буксир, пыхтя, медленно вышел на темную реку.
Позади толпа воющих людей и механических существ добралась до дока, но их чудовищные голоса делались тише по мере того, как баржа продвигалась к середине реки.
Азадор стоял у штурвала, мрачный и молчаливый, руки его были вымазаны кровью еще сильнее, чем лицо. Эмили упала на носу и разрыдалась. С помощью !Ксаббу Рени увела ее в каюту и уложила на узкую койку, служившую жалким ложем капитану баржи.
В тот момент, когда Рени шептала на ухо девушке тихие слова, которые обе едва слышали, так как в их ушах еще раздавался болезненный звон, рядом что-то затрещало. То, что Рени приняла за зеркало, неожиданно засветилось зернистым светом, и на экране появилось безглазое лицо Дровосека.
– Итак, – сказал он радостно, – вы, пришельцы, по-прежнему еще живы? И та, особенная, маленькая будущая мама? Чудно, чудно. И ее ноша радости тоже не пострадала? Превосходно! В таком случае моя реплика должна быть следующей; «Отдайте мне Дороти!» – Заслонки его рта заклацали вверх и вниз, когда Дровосек вновь испустил свой ужасный жужжащий смех. – Хорошо, правда? Но, конечно, я надеюсь, вы не станете отдавать ее мне и портить удовольствие…
Рени схватила багор и разнесла экран на куски, в пыль, а потом в изнеможении опустилась на пол, борясь с рыданиями.
