Тэд Уильямс
Река голубого пламени
Эмили, как и обещала, пришла ранним утром, раньше, чем предпочла бы Рени. Сидя и слушая болтовню молодой женщины, Рени поняла, что имеют в виду люди, говоря, что готовы продать душу: за чашку приличного кофе и пару сигарет она в один момент продала бы свою.
«Надо было сказать Джереми, чтобы периодически добавлял в капельницу кофеин, – кисло поразмыслила Рени. – Ладно, в следующий раз…»
Напиток, чашку которого Эмили тайком вынесла из кафетерия работниц («питьназавтрак» – так она называла эту бурду), к сожалению, определенно и до отвращения не был кофе. У него оказался странный химический привкус, напоминающий сироп от кашля без сахара, и даже от маленького глотка, после которого Рени поспешно вернула чашку Эмили, у нее заколотилось сердце. Ей пришлось напомнить себе, что девушка действовала из лучших побуждений.
После того как Эмили на одном дыхании припомнила то, как она их обнаружила и спасла прошлой ночью (причем с таким простодушным энтузиазмом, будто Рени и !Ксаббу не были главными действующими лицами), она сказала, что сегодня ее отпустят с работы пораньше, для посещения «медицинских генри». Имелась в виду регулярная проверка, которая, судя по краткому описанию, более смахивала на осмотр у ветеринара, нежели на то, к чему привыкла Рени. После чего Эмили намеревалась навестить пленников. Снаружи из громкоговорителей комплекса загремело нечто скрежещущее и воспроизводимое с поцарапанной пластинки – то, что Эмили называла «счастьемузыкой». Содрогаясь при одной только мысли о том, что придется провести на чердаке целый день под этот грохот, Рени расспросила девушку о мире, к которому их вынесла река, но словарный запас Эмили оказался весьма ограниченным, а кругозор – узким.. Из ее рассказа сложно было почерпнуть новую информацию.
– Мы даже не знаем, перебрались ли сюда Орландо и остальные, – раздраженно сказала Рени, когда Эмили ушла. – Мы ничего не знаем. Мы действуем вслепую. – Эти слова напомнили о Мартине и вызвали столь острое и неожиданное сожаление об утрате контакта с ней (в конце концов, она почти ничего не знала о француженке), что Рени пропустила мимо ушей часть того, что говорил !Ксаббу.
– …искать этого Джонаса. И мы должны верить, что Селларс нас снова найдет. Он, несомненно, очень умен.
– Несомненно. Но в чем, кстати, его интерес? Он, похоже, согласился на множество неудобств, лишь бы спасти мир.
!Ксаббу на секунду озадаченно нахмурился, потом раздраженная шутка дошла до него. Бабуин улыбнулся:
– Рени, это то, о чем подумали бы все те, кто живет в городе. Что никто ничего не станет делать, если не увидит выгоды для себя.
– Конечно, нет. Но все очень странно и сложно. Я просто считаю, что мы не можем принимать чьи-то мотивы за чистую монету.
– Совершенно верно. И возможно, Селларсу близок кто-то из людей, пострадавших из-за Братства Грааля. Ни один из тех, кто путешествует с нами, не объяснил всех причин, по которым он здесь оказался.
– Кроме тебя и меня, – Она сделала глубокий вдох. – Ну, практически я и насчет тебя не знаю всего до конца. Я здесь ради брата, а ты-то его никогда даже не видел по-настоящему… – Рени спохватилась: это выглядело так, как будто она сомневалась в побуждениях бушмена, – Ты сделал намного больше, чем должен был сделать любой друг, !Ксаббу, и я тебе признательна. Прости, что я в таком дурном настроении с самого утра.
Он благодушно пожал плечами:
– Вокруг дружбы заборов нет, я так думаю.
Молчание затянулось. !Ксаббу наконец повернулся к Каллену, который пока не собирался просыпаться. Рени подошла к окну, чтобы молча бороться со своими внутренними демонами. Поставив ближайшие несколько ящиков так, чтобы смотреть в окно и не оказаться при этом замеченной, она уселась, подперев подбородок кулаками. Внизу в огромном комплексе начинался рабочий день. Счастьемузыка продолжала громыхать, но настолько натужно и не в лад, что мешала ясно думать. Рени задумалась – не это ли было одним из ее назначений? Мужчин она не увидела, но по обширному двору комплекса через равные интервалы вели толпы медленно бредущих женщин: все в почти одинаковых халатах, и каждую группу возглавлял один из странных механических людей. !Ксаббу был прав – они не походили ни на тех роботов, которых она видела в Сети, ни на промышленные автоматы реального мира или поблескивающих металлом человеческих двойников, изображаемых в научно-фантастических драмах. Эти более походили на механических кукол, которые создавались двумя веками раньше: маленькие железные человечки с торчащими из спин заводными ключами и ухарскими жестяными усами, приклепанными к их постоянно озадаченным инфантильным лицам.
Зрелище того, что происходило внизу, вскоре приелось. Жирное белое солнце поднялось выше. На чердаке стало неприятно жарко, воздух за стенами подернулся дымкой и стал преломлять свет, как вода. Вдалеке, теперь сияющий только из-за палящего солнца, лежал город, огни которого путники увидели прошлой ночью. Детали различить было трудно, но он казался более плоским, чем должен был быть при таких размерах, словно какой-то великан, расхаживая по равнинам, мимоходом срезал верхушки зданий наподобие мальчишки, срубившего головки одуванчиков на поляне. Но даже в таком виде это было единственное, что придавало горизонту какую-то форму, если не считать широкого, во все окраины, пятна труб и строительных лесов, приютившихся в предместьях города – очевидно, гигантского газового завода. Во все стороны простиралась равнина: стеганое одеяло желто-серой почвы и зеленых полей, лишенное вертикальности. Все это ужасно угнетало, не меньше, чем худшие трущобы Южной Африки.
«Какой смысл во всей этой изумительной технологии, если строить нечто подобное?» Похоже, сегодня утром она обречена на череду унылых мыслей.
Рени задумалась, не отправиться ли им в город, каким бы угнетающим ни казался он на вид. На этой овощной плантации многого не узнаешь. Во всяком случае, Эмили вряд ли могла рассказать им что-то еще – а в далеком городе они наверняка получат информацию получше. Единственной их относительной обязанностью были поиски товарищей и сбежавшего узника Грааля, о котором рассказал Селларс, но в данный момент Рени и !Ксаббу не делали ни того ни другого, застряв на чердаке, который быстро превращался в печку.
Она нахмурилась, усталая и безрадостная. Кофе больше не хотелось. Рени жаждала холодного пива. А ради сигареты она пошла бы на убийство…
Несмотря на мрачное и монотонное начало дня, позже произошли два события, и оба – неожиданно.
Вскоре после полудня, когда воздух, казалось, стал так плотен и горяч, что вдыхать его было все равно что дышать супом, умер Каллен.
Или, по крайней мере, то, что с ним случилось, походило на смерть. !Ксаббу позвал Рени с насеста у окна, в его голосе было больше замешательства, чем тревоги. Все утро энтомолог почти ни на что не реагировал, выходя из глубокой дремоты и вновь впадая в нее, но сейчас сим ученого был инертен – свернувшийся в той же позе эмбриона, в которой Каллен спал в последний раз, но застывший, как труп паука.
– Он наконец-то вышел в офлайн, – проговорила Рени. Но уверенности в этом у нее не было. Окоченевший сим выглядел пугающе: лежа на спине и неестественно свернувшись, он напоминал высохшие останки какого-то мертвого существа, валяющиеся у дороги. Завершив осмотр, который ничего не дал, Рени вернула сим в положение, в котором он и реальный Каллен перестали работать тандемом.
!Ксаббу покачал головой, но ничего не сказал. Потеря Каллена, казалось, встревожила его гораздо больше, чем Рени, и он долго сидел, положив свою обезьянью лапку на грудь сима и что-то тихо напевая.
«Что ж, мы не знаем, – подумала Рени. – Мы не знаем наверняка. Возможно, он сейчас в офлайне, попивает что-нибудь прохладительное и размышляет обо всем том странном, что ему пришлось пережить».
В каком-то смысле произошедшее не очень-то сильно отличалось от РЖ. Когда человек уходит из жизни, это не предполагает никакой определенности для оставшихся, а лишь неудовлетворительный выбор между слепой верой или окончательностью.
«Или он лежал рядом с нами, в то время как его реальное тело чахло от шока и жажды – до тех пор, пока это его не убило. Он ведь говорил, что так и останется в лаборатории, если кто-нибудь в нее не войдет, не так ли?»
Сейчас думать о том, что гипотетически происходило в РЖ, было слишком сложно; вообще с каждой минутой думать было все труднее. Угнетающая жара продолжала усиливаться, но теперь во влажном воздухе неожиданно появилась новая, еще более странная взвесь с электрическим оттенком – почти морской запах, но исходил он словно от только что закипевшего океана.
Рени оставила !Ксаббу, который по-прежнему тихо колдовал над симом Каллена. Когда она подошла к окну, на него пала завеса тени, как будто кто-то прикрыл ладонью солнце. Небо, несколько минут назад бывшее тускло-голубым, стало на несколько тонов темнее. Сильный ветер гнал по комплексу пыль и собирал ее в блуждающие вихри.
Четыре или пять групп эмили внизу как по команде остановились и теперь стояли разинув рты и уставившись в небо, а их механические конвоиры тем временем жужжали и трещали, понукая двигаться. Рени на мгновение почувствовала отвращение к пассивным коровьим лицам женщин, потом напомнила себе: это же рабыни, такие же какими были многие представительницы ее народа. Они не виноваты в том, что с ними сделали.
Потом одна из эмили неожиданно завизжала: «Приходящий!» – и, оторвавшись от своего стада, поспешила под защиту бараков. Не менее половины остальных тоже побежали, рассыпавшись во всех направлениях, крича и сбивая друг друга с ног в паническом бегстве. Изумленная Рени взглянула вверх.
Небо неожиданно стало еще темнее и ужасным образом ожило. В центре массы грозовых туч, которые возникли из ниоткуда и теперь гроздьями висели почти прямо над комплексом, корчилось и вытягивалось огромное черное змееобразное облако. Пока ошеломленная Рени его разглядывала, оно дернулось обратно, словно потянутое кем-то невидимым за резинку, и на мгновение снова вытянулось вниз, едва не коснувшись верхушки одной из силосных башен. Ветер быстро крепчал: халаты, сохнущие на бельевых веревках, стали трепаться и хлопать с шумом, напоминающим ружейные выстрелы. Некоторые сорвались с веревок и летали, как будто их сдернула невидимая рука. За считанные секунды изменился и сам воздух – его первоначальное шипение быстро переросло в низкий рев. Уши Рени кольнула острая боль, потом давление изменилось, и в голове стрельнуло. Свет вокруг приобрел слабый гнилостно-зеленый оттенок. Ветер завывал все сильнее, неся через двор горизонтальный шквал зерновой пыли.
– Рени! – раздался сзади удивленный и испуганный голос !Ксаббу, едва слышимый из-за нарастающего рева. – Что происходит?..
Меж темных грозовых туч вспыхивали молнии, черная змея снова корчилась в сумасшедшем танце между землей и облаком – танце экстаза или боли. Неожиданно слово, которое уже полминуты вертелось в голове Рени, выпрыгнуло вперед.
Торнадо.
Воздушная воронка еще раз изогнулась, потом устремилась вниз, протянувшись к земле, как черный палец Бога. Силосная башня под ним взорвалась.
Рени отпрыгнула от окна. По стене зернохранилища колотил град обломков. Мимо ее головы пронеслись куски кровельной черепицы и разбились об упаковочные ящики. Рени ползла, пока не почувствовала, как к ее руке прикоснулся !Ксаббу. Он что-то кричал, но она не разобрала слов. В поисках убежища они доползли на четвереньках до задней части чердака, но их все равно что-то пыталось всосать, тянуло обратно к открытому окну. Пирамиды ящиков вибрировали, крошечными шажками перемещаясь к оконному отверстию. За ним все было смазано и покрыто тьмой. Одна из стопок ящиков затряслась, потом рухнула. Ящики разок подпрыгнули, затем невидимая рука схватила их и выдернула наружу.
– Вниз! – закричала Рени в ухо бабуину.
Она не знала, услышал ли ее !Ксаббу за турбинным ревом торнадо, но он потянул Рени к лестничному проему, ведущему вниз. Ящики волокло к окну и высасывало на улицу. Время от времени стопка ящиков на несколько секунд застревала в проеме и ветер на чердаке спадал, потом затор ломался и ящики выстреливали в воющую тьму, а ветер снова изо всех сил старался засосать людей.
Мешки для зерна и брезент летали вокруг разгневанными привидениями. Наконец Рени и !Ксаббу наполовину сползли, наполовину скатились кубарем по лестнице и оказались внизу. Здесь засасывало не так сильно, но с тракторов и прочего оборудования искрами стекало статическое электричество, а огромные двери, ведущие в поля, пульсировали, как легкие живого существа. Все здание сотрясалось до самого основания.
Впоследствии Рени не могла вспомнить, как им удалось пересечь зернохранилище, пробираясь мимо многотонных фермерских машин, дергавшихся, как перепуганное стадо, сквозь метель обрывков бумаги, мешковины и пыли. В полу они нашли нишу – яму для технического обслуживания тракторов – и спустились на замасленный цемент несколькими футами ниже. Прижавшись к стене ямы, они прислушивались к тому, как нечто чудовищно могучее изо всех сил старается вырвать с корнем и повалить массивное зернохранилище и разрушить его на части.
Все это тянулось час, а может, всего десять минут.
– Успокаивается, – сказала Рени и поняла, что почти кричит, – Думаю, торнадо уходит дальше.
!Ксаббу наклонил голову.
– В следующий раз я узнаю этот запах, и мы вовремя спрячемся в убежище. Я такого никогда не видел. – Ветер теперь был просто громким. – Но все произошло так быстро. Я только-только успел подумать, что начинается буря, и тут же на нас все это обрушилось. Никогда не видел, чтобы погода менялась настолько быстро.
– Да, действительно быстро. – Рени чуть выпрямилась, расправляя спину. До нее только сейчас дошло, что все тело у нее в синяках и ссадинах. – Это как-то неестественно. Только что над головой чистое небо, а через секунду – шарах!
Они дождались, пока завывания ветра стихли, и выбрались из ямы. Даже защищенное помещение первого этажа понесло ущерб: огромные загрузочные двери перекосило, и теперь сквозь просвет сиял треугольник неба, снова окрасившегося в синий цвет. Неподалеку здоровенный фейдер опрокинуло набок, как брошенную игрушку, другие машины подтянуло на несколько ярдов к окну верхнего этажа, а все вокруг было усеяно обломками полегче.
Рени в изумлении обозревала разрушения, когда между поломанными дверями проскользнула фигурка.
– Вы здесь! – взвизгнула Эмили. Она подбежала к Рени и принялась хлопать ее по рукам и плечам. – Я так перепугалась!
– Все обошлось… – успела сказать Рени, прежде чем Эмили ее прервала.
– Нам нужно бежать! Мыслепреступление! Телопреступление! – Девушка ухватила Рени за запястье и потащила к дверям.
– Что ты такое говоришь? !Ксаббу!
!Ксаббу прыгнул вперед, и на мгновение между бабуином и молодой женщиной началось нечто вроде игры в перетягивание каната: в роли каната выступала Рени. Эмили отпустила Рени и стала снова ее похлопывать, подпрыгивая в волнении:
– Но мы должны бежать!
– Ты что, шутишь? На улице, наверное, полный хаос. А с нами ты в безопасности…
– Нет, за мной гонятся!
– Кто?
Как бы в ответ в дверном проеме появилась шеренга широких темных фигур. Один за другим они проходили в дверь, двигаясь на удивление быстро и жужжа, как пчелиные ульи, пока с полдюжины преследователей не выстроились в широкое полукольцо.
– Они, – зачем-то пояснила Эмили. – Тиктаки.
Рени и !Ксаббу одновременно подумали о лестнице, ведущей к чердачному окну, но обернувшись, обнаружили, что механические люди, войдя из другой части зернохранилища, уже обошли их с тыла. Рени метнулась к загрузочным дверям, но еще одно механическое существо вклинилось в проем, отрезая путь к бегству.
Рени старалась умерить гнев. Глупая девчонка привела своих врагов прямо к ним, и теперь они в ловушке. Любой из механических стражей весил, должно быть, раза в три-четыре больше Рени, у них имелось и численное, и позиционное преимущество. Поэтому не оставалось ничего иного, как надеяться на то, что «дальше будет лучше». Она стояла и ждала, пока жужжащие фигуры замыкали кольцо.
Клешня, покрытая вспененным пластиком, с удивительной аккуратностью сомкнулась на запястье Рени.
– Телопреступление, – произнесло существо голосом, напоминающим запись на старинной поцарапанной пластинке. Черные глаза оказались еще более пустыми, чем прежде у богомола. – Следуйте за нами, пожалуйста.
Тиктаки вывели задержанных из зернохранилища, и их глазам предстала сцена, напоминающая ад на средневековых картинах. Небеса очистились, снова палило солнце. При пронзительном свете повсюду валялись мертвые и искалеченные человеческие тела, в основном женские. Стены обрушились, раздавив тех, кто искал за ними укрытие от летящих обломков. Крыши сорвало и протащило по улице, как будто здесь прошел ледник со скоростью миля в минуту, перемалывая все на своем пути в студень и пыль.
Несколько тиктаков также было уничтожено. Один, похоже, упал с большой высоты: его останки валялись совсем рядом с зернохранилищем – клякса из разбитых металлических пластин и пружин, раскинувшаяся на тридцать футов. В месте падения уцелела часть торса вместе с одной рукой: когда их вели мимо, пальцы на ней судорожно сжимались и разжимались, как клешни умирающего омара.
Рени знала, что большинство человеческих жертв, если не все, были лишь куклами, марионетками. Но сейчас это не имело для нее значения – настолько душераздирающей оказалась картина разрушений. Опустив голову, она уставилась на собственные ноги, бредущие по оседающей пыли.
Торнадо не задел железнодорожные пути сельскохозяйственного комплекса, хотя Рени видела следы разрушения всего в нескольких сотнях ярдов от них. Ее загнали в товарный вагон вместе с !Ксаббу и Эмили-22813. Их тюремщики также зашли в вагон, что навело Рени на размышления. Ясно было, что функционирующих тиктаков, или как их звали, стало меньше, чем полчаса назад. И то, что на охрану двоих чужестранцев и Эмили (хотя Рени сомневалась, что девушка по большому счету имеет хоть какое-то значение) было выделено целых шестеро, означало, что совершенное ими преступление считалось серьезным.
«Или, может быть, просто странным», – понадеялась она. Совершенно ясно, что механические люди отнюдь не гиганты мысли. Возможно, уже само присутствие незнакомцев в их симуляции настолько необычно для роботов, что вызвало нечто вроде организационной паники.
Поезд тронулся с сортировочной станции, гремя и пыхтя. Рени и !Ксаббу сели на дощатый пол вагона в ожидании дальнейших событий. Эмили поначалу расхаживала взад-вперед под тупыми взглядами черных глаз тиктаков, заламывая руки и рыдая, но Рени в конце концов уговорила ее присесть. Девушка обезумела от горя и несла бессмыслицу, лепеча что-то о торнадо, который она, похоже, едва заметила, и таинственную бессвязицу о медицинском осмотре: видимо, она полагала, что это и есть причина ее беды.
«Вероятно, она что-то сказала о нас, когда ее проверяли, – решила Рени. – Эмили упоминала, что докторами были „генри“ – люди, мужчины. А они, наверное, более наблюдательны, чем эти металлические громилы».
Поезд шел, стуча колесами. На внутренней стене вагона мерцал фонарь. Несмотря на опасения, Рени поймала себя на том, что клюет носом. !Ксаббу сидел рядом, делая странные движения пальцами, что поначалу ее весьма озадачило. И лишь когда она пробудилась от короткого сна и на мгновение не смогла сфокусировать взгляд, Рени поняла, что бабуин плетет между ладонями фигурки из несуществующей веревочки.
Поездка продолжалось лишь немногим дольше часа, потом охранники вытащили пленных из вагона на шумную и гораздо более крупную станцию. Большие здания города, которые Рени видела раньше, громоздились прямо над головой, и теперь ей было ясно, почему они казались странными: многие – самые высокие – были лишь остовами, обуглившимися и разбитыми чем-то еще более могучим, чем торнадо, который прошел только что.
Тиктаки провели их сквозь толпы глазеющих рабочих-генри в комбинезонах, потом погрузили Рени и ее друзей в кузов грузовика. Он доставил их не в центр разрушенного города, а в пригородный район, к огромному двухэтажному зданию, похоже, целиком сделанному из бетона. С грузовика их высадили во внутреннем дворе, потом провели в широкий грузовой лифт. Когда все оказалась внутри, лифт начал спуск вниз – без какого-либо нажатия кнопок.
Лифт опускался, как им показалось, в течение нескольких минут, пока тихое жужжание тиктаков не начало вгонять Рени в клаустрофобию. С того момента как их доставили во двор, Эмили снова начала рыдать, и Рени опасалась, что, если так пойдет и дальше, она начнет кричать на девушку и не сможет остановиться. Словно почувствовав ее беспокойство, !Ксаббу протянул руку и сжал кисть Рени своими длинными пальцами.
Двери распахнулись в черноту, которую не мог пробить тусклый свет лифта. У Рени закололо в шее. Она и остальные не шевелились. Тогда тиктаки толкнули их вперед. Рени шла медленно, нащупывая пол вытянутыми пальцами ног и уверенная, что в любой момент может обнаружить, что стоит на краю какого-нибудь ужасного колодца. Затем, когда они сделали шагов двадцать пять, издаваемые тиктаками звуки неожиданно изменились. Рени пришла в смятение. Механические люди, круглые тени с горящими глазами, дружно пятились в лифт. Когда они вошли в него, двери закрылись и свет полностью исчез.
Эмили теперь рыдала громче, как раз у левого уха Рени.
– Да заткнись ты! – рявкнула она. – !Ксаббу, ты где?
Когда Рени снова почувствовала ободряющее прикосновение его ладони, она в первый раз осознала присутствие постороннего шума: ритмичное сырое хлюпанье. Прежде чем Рени смогла отметить эту странность, впереди них во тьме расцвел свет. Она начала что-то говорить, потом, пораженная, остановилась.
Впереди на огромном кресле, которое, как вначале показалось Рени, было вырезано наподобие папского трона, развалилось в ленивой позе странное существо. Когда зеленоватый свет усилился и лучи его сошлись на сидящей фигуре, она разглядела, что кресло украшают гирлянды всевозможных шлангов, шаров, бутылок, пульсирующих мехов и прозрачных трубок с пузырящимися внутри жидкостями.
Похоже, большинство этих трубок и шлангов были подсоединены к сидящему в кресле, но если их предназначение состояло в том, чтобы придавать ему силы, то они не очень хорошо справлялись со своей работой: существо с головой неправильной формы, похоже, было едва способно шевелиться. Оно медленно повернулось к вошедшим, перекатив голову по спинке кресла. Один глаз на лице, похожем на маску, был неподвижно открыт, словно от удивления, второй светился живым и циничным интересом. Пучок чего-то похожего на солому торчал из макушки и вяло свисал на бледное, тесто-подобное лицо.
– Так это вы – чужестранцы? – Голос чавкал, как резиновые сапоги в грязи. Незнакомец глубоко вздохнул; меха хлопали и шипели, наполняя его легкие. – Какая жалость, что вы ввязались во все это.
– Кто вы? – спросила Рени. – Почему вы нас похитили? Мы всего лишь…
– Вы всего лишь путаетесь у меня под ногами, – сказало существо. – Но я, наверное, невежлив. Добро пожаловать в Изумруд, бывший Новый Изумрудный Город. Я Страшила, король, за грехи мои. – Он издал булькающий звук отвращения к самому себе. Из тени у ног существа что-то появилось и засновало туда-сюда, заменяя шланги. На мгновение замершая в немом изумлении Рени подумала, что это !Ксаббу, но потом заметила, что у той обезьяны были крылья.
– А теперь я должен разобраться с этим юным испорченным созданием, – продолжила фигура на троне, указывая трясущимся пальцем в перчатке на Эмили, – которое совершило тягчайшее из всех телопреступлений, и к тому же в весьма неподходящее время. Дитя, я очень разочаровался в тебе.
Эмили разразилась новыми рыданиями.
– Так вы ее преследовали? – Рени пыталась осмыслить все происходящее. Изумрудный Город! Страшила! Тот старый фильм! – А как вы намерены поступить с нами?
– Увы, боюсь, мне придется вас казнить. – Обрюзгшее лицо Страшилы сложилось в гримасу наигранной печали. – Полагаю, это ужасно, но я не могу допустить, чтобы вы тут повсюду бегали, устраивая неприятности. Видите ли, вы объявились в разгар войны.
Он посмотрел вниз и поманил летучую обезьяну пальцем:
– Уидли, будь паинькой, фильтры мне тоже смени, пожалуйста.
