Тина (Tina) Оган (Ogan)
Месомена
Как долго я его знаю? Незнакомец, который пытается втереться в доверие? Или старый друг, которого я не знаю?
– Жертвы, Джон… Столько людей. Все это из-за…
– Обсудите это потом.
Я повернула голову к Дориану. Впервые за долго время я услышала его голос.
До этого он витал в своих мыслях, разглядывая сложный многофункциональный пульт рядом с собой. Я сделала над собой усилие и замолчала, стараясь не думать о Джоне и его словах. Если бы я не повысила голос, нам бы никто не помешал.
– Мандала исцеления, – почти шепотом сказала Ася, когда обратила внимание на мой изучающий взгляд к ковру на стене. – Чувствуешь что-то?
– Пока ничего, – заторможено поступил ответ от меня. – А что я должна почувствовать?
– Ничего, – в очередной раз подняла она плечи. – Ничего не должна. Но могла бы… Просто поинтересовалась. Может что-то среагировало в тебе на нее.
– Нет, ничего не чувствую, – я нервно сглотнула и улыбнулась.
В комнате зазвучала гитара. Я повернула голову в сторону Дориана. Он словно нас не видел. Пододвинувшись к микрофону, он начал эмитировать басы и некий гул. Все мое существо притаилось.
Фил резко потянулся к пульту и включил запись, на ходу напяливая наушники.
«Это такая тайна. Наша маленькая тайна.
Наш свет и наша благодать.
Пой ее мне. Пой еще, чтобы я мог уснуть.
В этой тени, в этой волне. Пусть здесь будет темно.
Я чувствую эту благодать, этот долгожданный сон.
Спой нашу, нашу тайну.
Спой мне, моя святыня.
Спой нашу, нашу тайну.
Спой мне, моя святыня.
Ты чувствуешь этот покой?
Это такая тайна. Наша маленькая тайна.
Наш свет и наша благодать.
Ты чувствуешь этот долгожданный сон?…
Наш свет и наша благодать.
Ты чувствуешь этот долгожданный сон?…
Мой свет, моя святыня, моя душа.
Спой мне, спой мне, пока я не закрою глаза.
Спой мне, спой…»
Музыка умолкла раньше, чем последние слова Дориана прервались. После того как он замолчал, вокруг образовался вакуум. Пустота, которая исходила от Дориана, проникла внутрь меня. Я опустила голову и уставилась на свои руки. Впервые я увидела его таким. Ненавидеть и раздражаться гораздо проще. Сейчас мне некомфортно даже думать о том, что сподвигло его выбрать именно эту композицию. Гнетущая атмосфера печали повисла в воздухе.
– Вот это действительно было круто! – заулюлюкал Фил, хлопнув в ладони, от чего я вздрогнула.
– Чуть позже повторим, – сказала Ася.
Казалось, никто не замечал перемен в парне. Зная его всего пару дней, я могла сказать, что он производил впечатление эмоционального, порывистого и мятежного человека.
Сейчас же он скорбел.
– Тексты песен, – шепотом обратилась я к Джону. – Вы сами их пишите?
Словно вырванный из глубоких размышлений, он нехотя отозвался на мой голос. Эта статуя, холодная и неподвижная, снизошла до меня с запоздалым ответом.
– Чаще всего да, – ответил парень.
Джон к инструментам так и не подошел.
Болезненная энергетика, исходившая от Дориана несколько минут назад, скользящая в каждом ударе по грифу и в каждой ноте, что он производил, повисла во мне, словно морозный туман. Прийти в себя оказалось тяжелее, чем я думала. Голова была забита кучей новой информации и сотнями новых вопросов.
Мне становилось хуже.
Из-за отсутствия окон в помещении, напрочь терялось ощущение времени и пространства. Отчужденность и изолированность сделали комнату похожей на тюрьму. Спустя несколько часов пребывания здесь, несмотря на добрую компанию, захотелось выйти на свежий воздух. Я посмотрела на экран телефона.
– Нам нужно ехать, – внезапно произнес Джон.
– Уже? – в унисон воскликнули Ася и Фил.
– Да, – протянула я. – Еще нужно в одно место.
– Ну вот! Вечно вы кайф обламываете, – бубнил Фил, развалившийся на диване.
– Нам правда нужно ехать, – я достала листок из кармана и бегло прочла пункты. – В первую очередь за продуктами.
Ребята выругались, но все же согласились с тем, что дорога не ждет. Время клонилось к семи вечера. Мы поднялись в квартиру, оделись, попрощались с Асей и вышли с парнями на улицу. Фил жил в том же районе. Его мы высадили буквально через пару минут как отъехали от дома Аси. Дэни же ехал с нами до самого гипермаркета. Попрощавшись и с ним, мы остались втроем. Я шумно выдохнула и прикрыла глаза. Слабая усталость приятно щекотала нервы. Отдав список Дориану, я повалилась на сидения и практически уснула. Лишь возникшая гробовая тишина, когда машина остановилась, и Джон заглушил двигатель, вернула меня к реальности. Мы стояли на заполненной парковке.
– Черт, – простонала я.
– Тоже любишь ходить за покупками? – обратил внимание на мою ругань Джон.
– Там куча людей. И целый список.
– Пойдем! – не выдержал Дориан. – Быстрее начнем, быстрее закончим.
В ответ я пробубнила пару ласковых слов, но все же послушно вылезла из машины.
Меньше чем через час двери гипермаркета выплюнули нас на долгожданный морозный воздух. С двумя тележками, забитыми почти с горкой, мы возвращались к автомобилю. Будучи в салоне, пока парни складывали пакеты в багажник, я снова уснула.
В следующий раз я открыла глаза в лесу. Слабое, но приветливое свечение фонарей на подъездной аллее мигом оживило меня. Я выпрямилась и принялась искать телефон, выпавший из кармана куртки. Джон медленно проехал дальше крыльца, обогнул дом и нажал кнопку на небольшом пульте, что лежал у селектора коробки передач. Металлическая стена в фасаде дома двинулась с места, и через какое-то время показался подземный гараж. Мы проехали вниз и остановились среди других машин. Следом опустилась дверь.
– Пришвартовались! – усмехнулась я.
В помещении стояло несколько автомобилей. Почти все прикрывались чехлами, кроме машин Джона и Мэри. У самой дальней стены, под простым клетчатым одеялом, стояло нечто. Корявые куски металла касались пола, а помятое, вышедшее из своей орбиты колесо, косо выглядывало из общего ряда машин.
«Гризли» – подумала я.
Дориан открыл железную дверь в дом и вышел из гаража. Остались только я и Джон. Он терпеливо ждал, пока я осмотрюсь.
– Очень много машин, – констатировала я, не выдержав возникшую паузу.
– Возможно.
– На любой случай жизни?
– Практически, – апатично ответил парень.
Я прошла к двери, куда минутой назад самоликвидировался Дориан и остановилась.
– Мы можем сейчас поговорить?
– Здесь нас не слышат, – Джон остановился в паре шагов от меня, расстегивая пальто.
– У меня еще пара вопросов.
– Что именно тебя волнует?
Я шумно вздохнула и засунула руки в карманы.
– Ты знаешь, что я хочу спросить.
– В общих чертах, – проговорил парень.
– Что вчера вечером произошло?
Джон несколько секунд молча смотрел перед собой. Мне было до жути любопытно, что за мысли в его голове сейчас. Думает ли он о каждом слове, что с опаской произносит?
– Приступ – то, что сказал Сэм, подходит как нельзя лучше.
– О какой твари вчера говорил Дориан?
– Он полагает, что одна личность замешана в том, что случилось.
– Ты знаешь, кто и как это сделал?
Повторная пауза. Ответ не находится? Или же Джон не хочет его озвучивать?
– Ты же знаешь, Джон… – произнесла я едва ли не шепотом. – Ты все знаешь. Даже больше, чем Розали.
Голова парня повернулась в мою сторону и меня накрыла мгла его глаз.
– Знаю.
– Почему не расскажешь?
– Не хочу.
Я опешила. Вмиг этот человек стал для меня чужим и незнакомым. Маска равнодушия на его лице вызвала во мне стихийную ненависть.
Он знал ответ. Знал ответы на все вопросы. Меня не покидало чувство, что я задала не тот вопрос. Именно он вызвал в нем раздражение. Из-за него Джон вновь принял на себя маску равнодушного жестокосердного чужака. Я поняла, что совершила ошибку.
Ярость, зародившаяся в глуби моего сердца, волной обжигающего пламени выплеснулась наружу. Кожа стала гореть, а руки забила безудержная дрожь. Я дернула на себя дверь и вышла прочь. Далее следовала котельная, пара дверей и витая лестница вверх. В тот вечер я больше не спускалась к остальным. На мое счастье время клонилось к позднему вечеру. Сославшись на усталость, я заперлась в своей комнате, где уснула спустя пару часов, изведенная собственными истериками.
Глава 10. «Химера»
«Вновь в мечтах моих я вижу тебя!
Вновь твой облик возникает передо мною! не таким – ах! – каков ты ныне,
в долине хлада и тени, но таким, каким ты должен был быть –
расточая жизнь на роскошные размышления в граде неясных видений,
в твоей Венеции – в возлюбленном звездами морском Элизиуме,
где огромные окна всех палаццо, построенных Паладио,
взирают с глубоким и горьким знанием на тайны тихих вод.»
( Эдгар Аллан По «Свидание»)
– В смысле «ты остаешься здесь»?
– Вилл, было принято решение, что ради твоей безопасности, нужно поступить именно так.
– Чье конкретно мнение учитывалось? Мое могу озвучить?
Ревя и меча молнии, я отшвырнула в сторону сумку, которую начала собирать минуту назад. Следующая по пятам мама, не оставляла попыток довести меня до истерики. Она не унималась и продолжала говорить с моей спиной.
– Это для твоей безопасности! В этом доме тебе будет лучше!
– Мне плевать! Ты лишаешь меня выбора!
– Ради тебя, Вилл! Ради твоей жизни!
– Что происходит? Ты слышишь себя вообще? Объясни, чего ты так боишься? Кто эти демоны, из-за которых мы все тут прячемся?
– Я все объясню, когда мы разберемся, поверь! Сейчас, это необходимо. Я не хочу, чтобы все снова повторялось.
Я развернулась к матери и буквально наступила на нее. Карие глаза дрожали от злости.
– Что им нужно? Почему я?
В то утро беседа с Розали, как ни странно, не привела ни к одному устраивающему всех исходу. Произошедший между нами скандал слышали все. Даже Джон. Родители уехали, оставив меня в доме Кроутеров. Минимальное количество логики, которое я видела в принятом ими решении, отвергалось мною с омерзением. Со мной не разговаривали, мне лгали, а теперь против воли оставили здесь. Учитывая необычайные способности моих новых соседей, я подозревала, что выбраться мне будет несколько сложнее. Чем больше я думала об этом, тем сильнее крепла во мне смесь обиды, злости, отторжения и ненависти ко всем без исключения.
Машина отца исчезла среди деревьев. После этого в стену влетела одна из моих книг, которую я прихватила с собой из дома. Сидевшая у двери, Никки заскулила и забилась носом в щель дверного проема над полом. Со мной ей оставаться не очень хотелось. Я выпустила ее в коридор и заперлась на замок. Стены моей сиреневой спальни стали давить на меня, словно в каком-то психологическом триллере. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько бесправной и бессильной. Я задыхалась здесь.
Предстоящие экзамены в перспективе были завалены. Думать о них, тем более готовиться, я не могла. В голове не нашлось места ничему другому, кроме как мысли, что меня заточили здесь, лишили возможности решать свою судьбу, что мне лгали и держали за маленького ребенка.
За весь день я не выглянула из комнаты. Голод и нервозность ослабили, из-за чего я повалилась на пол у кровати и, запрокинув голову, уставилась в потолок. Так длилось больше часа. Пришедшее на телефон сообщение от Мэри не вызвало у меня никаких эмоций. Я бегло прочла содержимое.
«Давай я принесу тебе поесть?»
Я игнорировала. Уже вечером пришло еще одно сообщение.
«Вилл, пожалуйста, пойми нас. Мы бы не стали делать что-то во вред тебе».
Я открыла дверь через полтора часа. В доме ни звука. Подойдя к лестнице, я остановилась. Из гостиной, сцепив руки в замок у груди, нетвердой поступью вышла Мэри. Она смотрела на меня.
– Я выясню, в чем здесь дело, – произнесла я. Звук моего голоса прозвучал неестественно пугающе для меня самой. – Если мне никто не хочет помогать, я сама найду людей, что напали на нас и решу вопрос со своей жизнью и тем более свободой. Мне плевать кто они и зачем им это все. Я в состоянии постоять за себя.
– Вилл… – выдохнула Мэри, опуская руки и делая шаг к лестнице, но я ушла, не желая слушать ее.
Утро. Шесть часов. Я вышла из отведенной для меня комнаты и спустилась на первый этаж. В доме царила полнейшая тишина. На заваленной бумагами столешнице лежит незамысловатый томик бледно-зеленого цвета. Не обратив на него ни малейшего внимания, я прошла мимо, к плите. Первый рабочий день после выходных. Через три часа у меня был экзамен по истории древних культур, к которому, конечно же, я не готова.
– Привет.
«Нет, нет, нет… Нет! Только не это».
– Привет, – рефлекторно вторила я. В шесть часов утра, в понедельник, полагается быть недовольной и ненавидящей все вокруг. Какое облегчение.
Окинув рассеянным взглядом сидящего за пустым столом Джона, я подошла к плите и взяла турку. Благо я купила кофе про запас и весьма неплохой. Залив в чашку холодной воды, тем самым отмерив необходимое мне количество, я вылила содержимое в турку. Пока шел процесс приготовления кофе, я достала телефон из кармана джинсов и прочла сообщение от Наты.
«Чеееерт!» – гласило ее утреннее послание.
Я принялась набирать сообщение в ответ.
«Вот и оно! То, чего мы так ждали».
– Я отвезу тебя сегодня.
Голос за спиной был тих и внятен. Я замерла на мгновение, проникаясь смыслом этой фразы, после нажала «отправить».
– И завтра тоже. Отвозить и забирать тебя с учебы буду я.
Далее сообщение от Наты гласило о том, что она проклинала этот мир, учебу, утро и все остальное.
– Розали передала тебе кое-какие вещи.
«Да, согласна. Сколько бы мы не отдыхали, нам мало» – отправила я.
– Угостишь кофе?
Застигнутая врасплох, я не сразу сориентировалась в действиях. Я отложила телефон и опустила голову к жерлу турки. Придется доливать.
– Ты с сахаром пьешь? – я продолжила стоять спиной к собеседнику.
– Все равно.
– Без сахара, – произнесла я, и далее перешла в тихое, едва слышимое мне самой бормотание под нос. – Так как я пью без сахара.
«Я, кажется, впервые рада тому, что появлюсь на занятиях».
«Это из-за заточения? Ха-ха».
«Именно».
– Ты не против того, что я буду с тобой?
Странно, что голос Джона кажется таким спокойным. Я не говорила с ним пару дней, а сейчас так некрасиво себя веду, стоя спиной к нему. Сделав усилие, я обернулась. Его взгляд метнулся к телефону в моей руке.
– Полагаю, у меня нет выбора, – ответила я.
– Сэм, Александр.
Я подтянула к себе стул и села рядом с плитой.
– Это важно? – выражение пренебрежения и равнодушия в лице ощущалось мной более откровенно. Я понимала, что проявляю неуважение и делала это намеренно. – Важно кто именно будет рядом?
«Победа!»
Губы Джона сжались в тонкую полоску, а похолодевший взгляд скользнул по мне сверху вниз. Интересно, выведу ли я его сегодня из себя…
– За тобой, как правило, следовали мы с Дорианом, – спокойно ответил парень, выдержав недолгую паузу. – Если была повышенная опасность, помогали и Сэм, и Алекс.
– Повышенная опасность?
– Да. Угроза нападения.
– И как вы предвидели такие нападения?
Джон подался вперед и, опершись локтями в стол, вонзил в меня свой неподъемный взгляд. Руки его в замок были сцеплены у самых губ.
– Были свои источники, – ответил он.
– Даже интересно какие, Джон.
Холод его глаз затрещал в воздухе. Спустя миг он несся пургой в мою сторону.
– Вилл. Я знаю, что ты винишь нас. Тебе кажется, что мы как-то к этому причастны…
– Я не права? – перебила его я. Пенка в турке поднялась к самой верхушке воронки, и я еле успела убрать кофе с огня. – Ты, частности, Джон. Давай каждый будет отвечать за себя… Ты замешан в чем-то?
Сдавленный смешок. Острые клыки, немного выпирающие вперед, врезались в бледно-лиловые губы. Парень опустил голову. В нем таилось нечто хищное.
– Даже если и да, какова вероятность, что я тебе об этом скажу?
Меня вдруг посетило чувство животного страха.
Я молча взяла вторую чашку, старательно пытаясь унять дрожь в кистях рук, прошла к парню и поставила ее перед ним. После я молча села на свое место, не удостоив собеседника даже самым незначительным и мимолетным взглядом. Если я дам слабину, все будет кончено. Мне нельзя позволить им увидеть мой страх.
Больше мы не обменялись ни словом. Всю дорогу в город я молчала, продолжая отсекать всякую возможность взглянуть на своего спутника. Нацепив наушники, я отвернулась к окну и задремала. Очнулась я только когда автомобиль остановился. Перед нами возникло здание университета. Я протерла глаза и осмотрелась. Мой водитель уставился в окно перед собой и терпеливо ждал, когда я провалю из его машины.
– Я заканчиваю в районе двух. Точно сказать не могу, – ничего не выражающим голосом бросила я и, взяв сумку, потянулась к ручке двери.
– Хорошо.
«Отлично. На несколько часов я без присмотра».
– Постой.
– Что? – наклонилась я в салон, стоя на заснеженной дороге.
В ответ молчание. Иногда мне казалось, что парень не в себе. Глядя перед собой, он молча вернул руки на руль.
– Я тороплюсь! Напишешь, что хотел, – закрыв дверь, я побежала к зданию университета.
«Какая смелость!» – восклицала я самой себе.
Ната стояла у нужной аудитории. Загипсованная рука была скрыта за толстой шерстяной накидкой, перекинутой поверх плеча. Подруга встретила меня крепкими и продолжительными объятиями. Мы не успели разговориться, как тихий ропот пронесся по нашей группе.
Наш преподаватель истории никогда не опаздывал. А иногда и приходил раньше. Лекция либо экзамен начинались в тот же момент, когда он появлялся в аудитории. Соответственно, поговорить с подругой у меня не вышло. Мужчина лет шестидесяти, невысокий, ссутуленный, в старом, твидовом костюме, открыл дверь в аудиторию и отошел в сторону, с просьбой пройти группу внутрь. Мы с Натой сели на втором ряду, перед нами никто садиться не рискнул. Предстоящей экзекуции боялись все.
– Нам всем с детства говорят, что бог живет на небесах, – как только образовалась абсолютная тишина, начал мужчина. – Там, наверху… Говорят, что он видит все. Людей, их поступки, их проблемы, даже их мысли. Так говорили и мне, когда я начал изучать религию. Богу не нужно рассказывать о своих проблемах. Он все знает. Один вопрос! Зачем тогда мы с ним говорим? Зачем люди молятся? Зачем рассказываем ему о болезнях, засухе, голоде, о том, что нас кто-то обижает, что кто-то нас не любит… Он же все знает! Так вот все боги, которых знает история, все боги, которым когда-либо молились люди разных наций и религий в разное время − это плод трудов человека. Его сделали таким же, как и мы. Ему придали лицо, чувства, эмоции. Все боги, о которых я читал. Все они похожи на людей. Они все напрямую зависели от людей, которые жили в то время, были воссозданы их образы, их слова были процитированы таким же человеком, как и мы с вами. Боги были описаны нами же. Правда или нет их существование… Хотя бы одного из них. Верны ли их описания, их намерения, их слова и идеи. Мы не узнаем. Мы никогда не узнаем. Жизнь – это то, что есть здесь и сейчас и эта жизнь дает вам возможность делать что угодно. Что, как и где угодно. Выбор за людьми. То, что можно, а что нет – это лишь то, что воплотили люди в законах и уставах, ссылаясь на богов. Так вот история… То, ради чего я здесь и ради чего здесь вы − это изучение того что видели, делали, о чем думали и о каких богах писали люди во все века. Мы не обсуждаем здесь религию. Мы не обсуждаем политику. Мы говорим о людях и событиях. О таких же людях, которые были до нас. Так вот я прошу вас, как и всех своих студентов, отбросить любые предрассудки. Здесь мы говорим о том, что нас волнует и беспокоит в прошлом. Любого, у кого будут вопросы либо замечания по обсуждаемым темам, прошу молча поднять руку и как только я доведу свою мысль до конца, я попрошу вас высказаться.
За нашими с Натой спинами кто-то поднял руку. Профессор повернулся в нашу сторону и попросил одного из студентов задать вопрос.
– У нас по расписанию сегодня экзамен, верно? – произнес мужской голос.
Профессор сделал попытку выпрямиться и качнул головой.
– Да. Все верно, – отвечал он. – По расписанию у вас сегодня был экзамен, однако я счел необходимым привести вас в чувство после продолжительных выходных более деликатным способом. Сегодня я бы хотел провести семинар и побеседовать с вами. Тему можете выбрать вы. А могу я. Если хотите, можем кратко обсудить пару вопросов из предстоящего экзамена.
Группа сошлась на том, что последнее предпочтительнее всего. Профессор прошел к доске и, отодвинув стул из-за стола, двинулся к трибуне. Далее он поставил стул почти напротив нас и сел.
– Насколько я правильно понял, ваш преподаватель по психологии и социологии сегодня отменила лекции. Верно?
– У нас стоял зачет! – загудела группа.
– Зачет… – повторил мужчина, осматривая студентов. – Староста, не могли бы вы встать?
Девушка, Анна, сидевшая на самых верхних ступенях, встала с места.
– Я староста.
– Отлично. Вы не могли бы уточнить ситуацию с преподавателем? Нужно иметь представление о ваших сегодняшних занятиях. Возможно, если ее действительно сегодня не будет, имеет смысл вас немного задержать и коснуться еще пары экзаменационных вопросов, дабы в пятницу вам было проще.
– Хорошо, – ответила староста и направилась к двери, шумно стуча острыми каблуками по деревянным ступеням.
По ее возвращению мы узнали, что действительно, после истории у нас не стоит занятий и мы свободны. Несмотря на согласие профессора помочь нам с подготовкой дополнительных вопросов, группа дала понять, что не горит желанием сильно задерживаться.
– Выбор за вами. Мы можем уйти по расписанию, – произнес преподаватель. – А можем максимально охватить хотя бы первые десять вопросов.
– Да!
– Хорошо!
– Так и сделаем!
Мужчина согласился и хмуро покачал головой.
– Хорошо. Тогда давайте… – он посмотрел на свои наручные часы. – Тогда, предлагаю отпустить вас 11. Удобно?
– Да! – хором отозвалась группа.
К слову сказать, это был единственный преподаватель, на занятия к которому было приятно ходить не только мне, но и большинству группы. Он всегда был очень лоялен и шел на встречу. Тому, что он отменил экзамен сегодня, я была рада даже больше, чем дню рождения. Я не верила в качество своей подготовки, поэтому перенос экзамена на пятницу – подарок, каких поискать.
Семинар прошел довольно быстро. Группа не спеша последовала к двери аудитории, и лишь несколько ребят решили подойти к преподавателю со своими вопросами. Мы с Натой вышли в коридор.
– Как на счет пойти погулять? – спросила подруга, едва не летя над землей от счастья.
– Шутишь? За мной же должны приехать.
– И? Тебе нельзя уделить время простой прогулке? Брось, Вилл! Пройдемся хотя бы по магазинам.
Я шумно выдохнула через нос, в попытках набраться терпения. Подруга знала о моем заточении и о том, что за мной идет контроль. Не вдаваясь в подробности, я рассказала ей то, что происходило. Понимания, конечно, у рыжей это не вызвало. Я и не рассчитывала на это.
– Я не могу.
– Почему? – не унималась Ната.
Мы двигались в сторону гардероба. До перерыва оставались считанные минуты. Вот-вот толпы студентов выльются из аудиторий в коридор.
– Не могу и все.
– Ты просто не хочешь! Было бы у тебя хоть малейшее желание провести со мной время, ты бы позвонила им и попросила хотя бы пару часов!
Ната бубнила на протяжении всего пути. На ее выпады я не отвечала, поскольку не хотела ни вдаваться в объяснения, ни спорить с подругой. Получив свои куртки, мы остановились у одной из скамеек в холле.
– Черт!
Я засунула руки в карманы джинсов, проверяя наличие пропуска. Карточки не было.
– Пропуск? – догадалась подруга равнодушным голосом.
– Да. Я, кажется, оставила его в аудитории.
– Тебе не дадут ключ от нее.
– Знаю.
– Что будешь делать?
– Пойду искать его. Может, в коридоре выронила.
Подруга пожала плечами и продолжила одеваться. Она демонстративно оставалась держать безучастный вид. Что ж, ее дело.
– Созвонимся, – буркнула я, приобняв ее за плечи.
– Пока, – тихо ответила она, явно удивленная тем, что я не стала молить ее о помощи.
Я взяла рюкзак в руку и направилась по обратному пути. Пока не прозвенел звонок, у меня было время спокойно поискать пропуск. Выйдя из фойе, я свернула налево. Южное крыло здания все еще пустовало. Я прошла несколько метров и, дойдя до лестницы, осмотрела ступени и каменный пол. Пусто. Поднявшись на второй этаж, я остановилась. Ничего нет. После этого я сделала шаг в арку, решив продолжить поиски в коридоре второго этажа.
От сильного толчка в плечо меня откинуло обратно, в сторону лестницы. Зацепив высокий порог каблуком, я упала на каменный пол и приложилась затылком о литую чугунину лестничных перил.
Надо мной стояла девушка. Первое что бросилось в глаза – это ее длинные седые волосы. Они были собраны в высокий хвост, почти на самой макушке. Я вгляделась в ее лицо. Глаза имели неестественный серебристый цвет, отливающие из простого серого в сияющий белый, словно девушке залили в радужку ртуть. Лицо у нее узкое, с острым подбородком, прямым вытянутым носом и изогнутыми темными бровями. Крупные иссиня-черные губы растягивала холодная улыбка.
Я поднялась на ноги. Незнакомка оказалась ниже меня ростом. Я бросила ей что-то несвязное, недовольное, полное обиды и злости, что-то, в чем были слова, но не было никакого смысла, а после сделала шаг назад, проектируя в голове дальнейшие действия.
– Привет, – прошептала она.
В следующий миг она оттолкнула меня к стене и прижалась всем телом. Зрачки ее глаз были не больше головки булавки. В радужках виднелись микроскопические вкрапления черного. И глаза действительно светились. Моя рука сама собой поднялась над ее плечом и, едва я попыталась ответить на ее выпад, она отодрала меня от стены и с чувством ударила о нее вновь. Затылком я почувствовала повторный удар в том же месте.
– Слабая, слабая… – внезапно стала шептать она. – Слабая… Такая слабая Вилл.
Я опустила глаза и вгляделась в черты ее лица.
Вот так мы и встретились? Та, из-за которой все началось?
Увидеть такую молодую, на первый взгляд хрупкую девушку, без охраны, без оружия, без чего-то, что так сильно пугало моих родителей. Ну что за удача!
– Кто ты?
Она рассмеялась.
– Такая никчемная, – продолжал шелестеть ее змеиный язык. – Зачем ты им… Зачем они держатся за тебя?
Ошибки быть не может. Это не выдумка. Она здесь, и она причина, почему все началось.
Каким-то чудом я оттолкнулась от стены за собой и пихнула девушку в грудь. Та отпрянула, продолжая улыбаться. Чувство злости и ненависти обожгло внутренности. Кожа начала пылать. Я сделала быстрый рывок вперед, с четким намерением ударить девушку. Шлепок по ее щеке болью отозвался в руке. Раны на ладонях еще не зажили. Тот факт, что девушка продолжала улыбаться, словно умалишенная, пугал и злил одновременно. Ей словно доставило удовольствие то, что я нанесла ей ответный удар.
Стена вновь напала на меня сзади. Окружающий мир ушел в тень. Губы стали неметь.
– Больно? – прозвучало где-то рядом.
Рука незнакомки впивалась мне в шею, а острые ногти царапали кожу. Она отогнула большой палец и провела по нижней челюсти. Пытливый, холодный, ничего не выражающий взгляд устремлен на меня, пока я пыталась поймать свой разум и что-то предпринять. Она подтянулась к моему лицу и притаилась. Ее дыхание скользнуло по коже. На губах, щеке, после у мочки уха… Что-то горячее и склизкое коснулось меня у самой шеи и медленно поползло вниз. Я судорожно сглотнула, ощущая приближающиеся приступы тошноты.
– Отойди, – воскликнула я и сделала попытку толкнуть ее.
Девушка расхохоталась.
– Зачем ты им? Зачем ты ему?
Только сейчас я поняла, что моя рука была в западне. Я держала ее волосы и не выпускала их, оттягивая назад, но девушка не обращала внимания.
– Нет никакого смысла. В тебе нет ничего, что они ищут. Знамение – ложь. Не обольщайся. Я приду за тобой, как только докажу ей.
Я в очередной раз попыталась оттолкнуть от себя девушку, но она не сдавалась. Одна ее нога упиралась в пол позади, вторая зависла между моих коленей.
– Ты пустая.
Незнакомка сжала мое горло.
– Ты проиграешь.
– Пошла ты, – я рванула волосы девушки от себя. Это ни к чему не привело.
– Передавай привет Сэму, – произнесла она.
Ее смех эхом пронесся по лестничным пролетам. После рядом со мной раздался какой-то щелчок. В кожу головы вонзились десятки острых игл. Она вырвала прядь волос прям из того места, которым я ударилась о перила. Когда горло отпустило, и я смогла сделать почти полноценный вдох, мое тело ослабло и сползло по стене вниз. Опустившись на пыльный каменный пол, я осталась сидеть в полном одиночестве, изо всех сил пытаясь не терять связь с реальностью.
Моя рука в крови. Кожа на пальцах исполосована тонкими порезами и среди них еще оставались редкие светлые волосы. Поднеся руки под струю ледяной воды, я не сдержала тихое шипение. Сознание постепенно возвращалось ко мне. Я пялилась в свое отражение в университетском туалете, умоляя рассудок прийти в норму. Редкие студентки, появляющиеся здесь, подолгу смотрели на меня ровно до тех пор, пока я не переводила взгляд в их лица. Вид был явно не очень, раз одна из девушек даже предложила помочь. Когда руки стали вновь белыми, я наклонилась над раковиной и принялась мыть шею, в том месте, где касался кожи язык напавшей девушки. Мне казалось, что я вся была в ее запахе, в ее слюне и в ее волосах. Дикое желание смыть с себя ее прямо сейчас переполняло меня. Я не могла избавиться от ощущения ее рук на своем теле, от ощущения ее присутствия рядом. Еще минута и меня бы вывернуло наизнанку прямо в раковину женского туалета. Всем адекватным и трезвым, что у меня оставалось, я пыталась отвлечь себя на нечто менее отвратное, надеясь, что это поможет мне забыть произошедшее. Позабыв об этой девушке на какое-то время, я смогу минимизировать в дальнейшем ее присутствие в своей памяти. По крайней мере, мне не будет хотеться содрать с себя кожу, как сейчас.
Я представила себе руки Джона. Не знаю зачем. Это вышло само собой. Ненамеренно.
«О Вилл… Что ты делаешь?» – болезненно прошептал мой разум. Он просил сжалиться. Зачем эта мука?
Они отличались от моих. Кожа казалась тоньше. На ней чаще виднелись вены, и цвет их плетения был более заметным. Костяшки кулака имели более насыщенный, розоватый оттенок. В целом кожа на руках отличалась тем, что не имела такого явного снежного оттенка, как, скажем, на шее или ближе к локтям. Чуть темнее. Скорее всего, дело именно в венах. Издали, если смотреть на руки Джона, когда он находился за рулем, они могли отдавать синевой. За столом, в день ссоры с Розали, я заметила, что у парня были кольца. Большой палец левой руки украшал простой строгий обод из толстого слегка затемненного серебра. Ни узоров, ни камней. Средний палец той же руки носил уже более искусное украшение. Это кольцо было покрыто черным материалом, по типу эмали или камня. На правой руке, на указательном и среднем пальце парень носил два довольно похожих кольца. Одно было выполнено из серебра, слитого и обработанного так, что казалось, будто делали это голыми руками. Оно выглядело негладким, неровным, будто из грубого камня. Второе же кольцо, на указательном пальце, повторяло структуру и форму первого, но было украшено небольшим декором в виде кроны дерева с низким стволом и раскинувшимися в разные стороны ветвями.