Тина (Tina) Оган (Ogan)
Месомена
Возникший рядом Сэм, меня немного напугал. Я неловко улыбнулась и согласилась с ним.
– Да… Я пока сильно удивлена, – переминаясь с ноги на ногу, сказала я. Искренностью от меня даже не веяло. Я поморщилась и продолжила. – У вас очень большой и красивый дом!
– Спасибо, Вилл, – понизив голос, проговорил Сэм. – Это результат многих лет работы. Его строила вся наша семья. Надеюсь, когда-нибудь тебя со всеми познакомить.
Я округлила глаза, попутно выискивая свою маму. «Чего?»
– Вилл… Я прошу чувствовать себя как дома.
После этих слов супруги пригласили меня на диван.
– Розали, вы бы не хотели что-нибудь выпить или поесть? – спросила Мэри.
– Вилл готовит очень вкусный кофе, – мама хитро улыбнулась.
«Чего?»
– Ого! Вилл, правда?
«Черт».
– Угостишь нас? Я помогу тебе! – радости Мэри не было предела. – Быть может, я научусь у тебя…
«Да, конечно! Давайте все пойдем и будем готовить кофе! Это так весело!»
– Конечно, – ответила я, поднимаясь на ноги. – А какой кофе у вас?
И действительно, как и обещала, Мэри внимательно наблюдала за каждым моим действием. Она принялась преследовать меня.
Залив воду в турку, я сбавила огонь и повернулась к девушке. Взгляд мой беспомощно прильнул к ее глазам. Черты ее лица, крупные, яркие, просто завораживали. Черничная радужка глаз сейчас имела более темные оттенки. В глубине ее глаз застыло мерцание фонарей за окном. Я одернула себя, когда осознала, что мой взгляд застыл на ней на неприлично продолжительное время.
– У тебя есть любимый сорт? – спросила она меня, облокотившись на каменную столешницу.
– Сложно. У меня есть несколько любимых вкусов, которые я чередую в зависимости от настроения либо от времени суток, – говорила я, опустив глаза к плите. Девушка пристально смотрела на меня, что заставляло чувствовать себя неловко. Уверена, она мстит. – Утром пью что-то покрепче, чаще всего выбираю купаж Бразилии, Кубы и добавляю робусту. В выходные либо вечерами, когда никуда не тороплюсь и хочу расслабиться, могу выпить арабику из Колумбии. Мне нравится кофе со вкусами. С вишней, с пряностями, с ванилью… Опять же, все по настроению.
Мэри задумчиво вздохнула. После чего вновь обратилась ко мне.
– Я впервые вижу человека, который разбирается в кофе.
– Ну… Я бы не сказала, что разбираюсь. Просто люблю его и все. Нравится заваривать его, выбирать, смалывать, нравится процесс приготовления и атмосфера, которую он создает.
– По тому, как ты говоришь о нем, можно сделать вывод, что ты разбираешься. Страны, составы, вкусы… Для сравнения: Джон любит кофе. Но ему абсолютно все равно, какая страна его производит, как обжаривает и как его готовить. Он его просто пьет и все. В больших количествах. Больше похоже на привычку.
Я молча подняла глаза к Мэри. Она впервые упомянула это имя. Обсуждали ли они с Розали мое спасение и участие Джона с его другом? Наверняка да. Они же «подружки».
– Возможно, он пьет его просто, чтобы взбодриться. Плюс, кофеин вызывает привыкание. Заядлые курильщики тоже пьют кофе в больших количествах, ради вкуса, – продолжала я говорить о кофе, хотя голову занимали уже совершенно другие мысли. Становилось еще более неловко.
– На любовь не похоже, согласна. Зависимость – возможно. Похоже на него, – несколько секунд Мэри молчала. Внезапно взгляд ее стал будто глубже. Она вспомнила что-то. – Надо будет вас познакомить. Что думаешь?
– Я должна поблагодарить их. Честно говоря, то, что вы знакомы – это приятный сюрприз. Земля круглая, и правда, – говоря эти слова, я понимала их правильность. Это было то, что нужно говорить, но не было тем, что я хотела бы сейчас обсуждать. – Я хочу сказать «спасибо».
Девушка, стоявшая напротив меня, изменилась. Она похолодела. Именно так можно описать то, что с ней произошло. Мэри выпрямилась, опустила глаза, и вмиг выражение лица ее стало строгим. Я не могла понять, что сказала не так, однако мои слова лишили девушку прежней улыбчивости.
– Я приглашу их к ужину, – тихо произнесла Мэри.
– Угу.
Я выключила плиту и сняла турку с огня. Впервые так долго готовила кофе. Когда завариваешь на одного либо на двух, это буквально несколько минут. Сейчас же я варила кофе на пять человек.
– Знаешь, – внезапно прозвучал голос Мэри рядом, вынудив меня вздрогнуть. – То, как он пахнет, уже заставляет меня думать, что это лучший кофе на свете.
– В турке самый вкусный, – практически улыбнулась я.
– Нет. Ты готовила. Поэтому, – практически точная цитата моей матери. Что только не скажешь, когда ленишься сварить самой себе кофе!
Только вот мотивы своих родителей предугадать проще простого. Что же кроется за маской радушия в лице Сэма и Мэри?
Я озадачено ссутулилась над своей чашкой, оглядывая сидевших рядом людей, как мне казалось, незаметно. Сэм и Пол обсуждали что-то насчет дома, изоляции и обогрева. Кажется, была какая-то сложность и потребность в ремонте. Мэри и Розали периодически задавали мне какие-то вопросы. Участие в их диалоге было добровольно-принудительным. Лежавшая на полу, у моих ног, Никки тоже унывала, видимо ожидая скорейшей прогулки.
– Вилл, – позвала меня мама. – Все нормально?
Присутствующие обратили все внимание на меня.
– Да. Все хорошо, – ответила я. – Хочу погулять с собакой.
– О! Конечно, думаю, ей понравится, – оживленно пропела Мэри. – Не отходите только далеко от дома, хорошо? Снега этом году очень много. Если что – кричи.
«Не дождетесь.»
– Угу.
Поставив свою чашку в раковину, я откланялась и направилась к выходу. Радости добермана не было предела. Она запрыгала на месте, залаяла и вылетела на крыльцо, как только я открыла дверь.
На улице стоял жуткий мороз. Тяжело навалившиеся сумерки плотно осели среди деревьев и бросали пугающие тени на аллею. Абсолютная тишина ласкала слух. Никки спрыгнула с крыльца в сугроб, затем принялась поедать снег. Едва я сделала шаг к ней, с целью помешать, собака кинулась в сторону. Началась ее любимая игра «подойти-отойти». Так она требовала погони.
Снега примерно по колено. Дорожка расчищена вокруг дома и на везде. Места побегать нам хватит.
Я застегнула капюшон, поправила крутку, заправила джинсы в сапоги и с угрожающим «ууу» бросилась на Никки. Та именно этого и ждала. В конечном счете, спустя минут двадцать я была вся в снегу и в слюнях. Доберман прыгал возле моего бездыханного тела, ожидая продолжения погони. Силы мои иссякли. Я развалилась в сугробе, сделала «ангелочка» и осталась неподвижно лежать на спине, глядя на то, как меня постепенно накрывает снегом. И если бы не дыхание добермана, я бы слышала лишь шорох снегопада и потрескивание веток деревьев над головой.
По персиковому полотну аллеи скользнул свет автомобильных фар. Сидевшая у моей головы Никки выпрямилась и уставилась в сторону выезда. Мне пришлось быстро подняться и поймать ее за ошейник. Этим я могла себя выдать. Прибытия гостей так скоро я не ожидала. Мэри говорила, что пригласит их к ужину. На мой взгляд, это минимум пара часов. Мне ведь было нужно подготовить речь. Я не могла так просто начать разговор с людьми, которые спасли мою жизнь и жизнь Натали. Нельзя вот так просто сказать такие важные слова. Тем более что я уже начала паниковать.
Подъезжающий автомобиль не спеша приблизился к дому, остановился в районе лестницы и заглушил двигатель. Окрестность поглотила мертвая тишина.
Видели меня или нет, в точности я сказать не могла. Поднявшись на ноги, я взмолилась, чтобы гости сразу прошли в дом и не стали осматриваться. Однако ничего не происходило. Черная Мазда осталась стоять на месте, неподвижно и безмолвно. Двери никто не открывал. Мне оставалось лишь ждать, когда гости зайдут в дом, и я смогу вылезти из снега.
– Молчать! – шепотом скомандовала я доберману, предупреждая ее возможное желание выдать нас.
Раздался щелчок замка. Дверь водителя открылась почти одновременно с дверью пассажира рядом. Когда за туманной пеленой сырого воздуха и снега я смогла разглядеть прибывших и доподлинно убедиться, что глаза мне не лгут, мышцы моего тела и все органы внутри вмиг образовали один большой кусок студня, неспособного двигаться, но основательно дрожащего от потрясения. Неподвижная, забывшая о том, что нужно дышать, я уставилась на тех, кого ожидать здесь было бы странно и, по меньшей мере, глупо.
«Пути Господни неисповедимы» – все, что смог соорудить мой мозг в ту минуту.
Тот, что был угрюм, несвеж и раздражен – играл на соло. Я вспомнила его по схожей мине, своеобразно сбритым волосам на голове и поблескивающей сережке в брови. Он вздернул плечами, слегка подкинув верхнюю часть тела вперед, будто собираясь прыгнуть, однако руки из карманов не вытащил. Подобный жест напоминал мне сигнал человека, подсознательно желающего выглядеть сильнее, авторитетнее и опаснее. Казалось, еще мгновение и он примется разминать шею и встанет в стойку боксера.
Все оказалось проще. Молодой человек поднял голову к двери, хило кашлянул и в один огромный широкий шаг взгромоздил свое тело на ступени.
Второй – вышедший из-за руля – представлялся мне спокойнее, и, быть может, неувереннее в себе. Он больше колебался в раздумьях, не торопясь бежать от холода в дом. Шаг у него был тяжелый, неспешный, но в теле незримо ощущался тонус и сила. Он, как и его друг, казались сжатыми до предела пружинами, что еще миг и сорвутся с мест. Они выглядели очень спокойно. В них таилось нечто большее, чем то, что я могла видеть. Прежде, я не сталкивалась с подобным. Люди, встречавшиеся мне раньше, делились на несколько групп. Одни были искренне слабые и податливые, на все согласные и смиренные. Другие сильные и властные, требовали всегда больше того, что у них имелось. Были те, кто хотел казаться маленькими и незаметным, на самом же деле таил в себе много тайн.
В этих двоих, а вернее, какими они предстали тогда, я нашла больше откровения чем тогда, на сцене. Они были открыты и честны. Даже тот, что производил впечатление самодовольного качка, при ближайшем рассмотрении оказался самым правдивым в отношении самого себя человеком. Ни его хмурый вид, ни подача, ни движения рук и ног. Ничего в нем не было лживого или ненастоящего. Парень, идущий за ним следом, безмятежный, бесстрастный, умиротворенный, словно одна из тех сотен теней, росших от корней деревьев, едва освещенных светом фонарей. В них ощущалась эта прямота и безукоризненность. Меня искренне поразило то, какими я их увидела. Они не те парни, которых я видела на сцене. Они настоящие.
«Это они нас вытащили?»
Увлеченная наблюдением, я вовсе позабыла о своем плачевном состоянии. Шевельнуться я не могла. Здесь и страх, и постепенно крепнущий зимний мороз, делали свое дело. Я притаилась и задержала дыхание, в надежде, что эти двое исчезнут за дверью и я смогу, наконец, вернуться в исходное положение, отряхнуться, убрать с лица взмокшие пряди волос и вновь предстать перед радушными хозяевами. Колени мои вросли в снег, руки примерзли к нагрудной цепи добермана.
Оба гостя поднялись на крыльцо. Раздался щелчок замка входной двери. Как только они пропали из виду, исчезнув за углом дома, я позволила себе ужасную ошибку. Руки ослабели, соскользнули с цепи ошейника, и Никки вырвалась из моих объятий. Ее прыжок вперед сопровождался предательским лаем.
– Никки! – захрипела я, бросаясь ей на спину.
Пауза.
Я замерла и вновь остановила дыхание, вслушиваясь в пустоту по ту сторону стены.
«Пронесло!» – посмела надеяться я, но меня варварски вырвали из пучины раздумий.
– Я сейчас, – раздалось едва слышно за углом.
«Никки! Твою…»
Распираемая желанием выкрикнуть пару надлежащих слов, я растянула рот в разные стороны, вплоть до победной боли в щеках и мышцах шеи.
Не поднимая головы, я уже ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Тот, что минутой ранее оставил машину на подъездной алее, выглянул из-за угла дома и тут же обнаружил меня в тени стен. Ему даже не пришлось блуждать взглядом в потемках, выискивая меня. Глупо было полагать, что два темных пятна на снегу, будет трудно заметить. Это был полнейший крах.
В тот момент я ненавидела все вокруг. И Никки, и этот дом, и родителей, которым внезапно нужны друзья, и этот чертов снег, забившийся мне куда только можно, и этих двоих…
– Привет, – зачем-то бросила я в пустоту.
Тишина. Он исчез.
Неужели минута позора позади?
Дверь в дом захлопнулась. Следом донесся звук шагов на ступенях лестницы.
На парне надето пальто черного цвета, длиной по бедро. Высокий воротник закрывает почти половину лица. Издали видны его темные глаза, опущенные к земле. Вьющиеся, черные, как сажа, волосы треплет порывистый ветер. Когда свет фонарей перестал достегать молодого человека, его фигура почти слилась с окружающим меня мраком. Я слышала, как трещит снег под подошвой его ботинок. Он неумолимо становился все ближе и ближе.
– Привет.
– Я Вилл.
«Я хочу домой! Зачем я сюда приехала. Сидела бы себе, спокойно, в квартире, смотрела телевизор… Нет же! Нужно было тащиться в эту глушь! К этим…»
– Джон.
Ветер внезапно стих. Меня словно выбросило в открытый космос. Ни шороха, ни шелеста. Даже не слышно моего дыхания. Это совсем не похоже на то, что случилось в Парнасе, когда я увидела его. Я боялась, что страх и оцепенение вновь возьмут верх надо мной, но этого не случилось. Кажется, я стала менее чувствительна. Теперь меня не так просто взять.
Я взглянула в глаза собеседнику и разлепила замерзшие губы, с целью ответить хоть что-то адекватное, но не смогла произнести и слова.
– Очень приятно, – продолжил он.
Его голос – низкий, тихий, спокойный. Говорил он так, будто мы были старыми знакомыми, которые не виделись несколько лет, и вот, между делом, решили разговориться.
После того как он умолк, воздух вокруг нас остался наполненным миллионами электрических разрядов. Я слышала их треск.
– Взаимно, – выдумала я, наконец, несложный ответ.
Сдавленный смешок.
Его глаза чернее черного. Не отражают абсолютно ничего и поглощают свет, словно черные дыры.
– Мило, – парень бросил взгляд куда-то в сторону.
«А?»
Сообразив, о чем ведется речь, я обернулась. На снегу подло оставался отпечаток моего тела.
– Идем в дом.
Что с его глазами? Пронизывающие, внимательные, немного настороженные и вместе с тем бесстрастные. Никогда прежде я не сталкивалась с людьми, про которых говорят «у него тяжелый взгляд». Теперь я не верила тому, что видела в ночь пожара. Реальность перестала походить на кошмарный сон и это вызывало смешанные чувства.
Я опустила голову и сделала вид, что стряхиваю снег с рукавов. На что он смотрел в тот момент, я даже думать не хотела. Чем бы я не была ему обязана, бежать по первому зову я точно не буду.
– Никки! – позвал он, уходя, и доберман кинулась следом.
Я приросла к месту, уставившись в спину удаляющегося человека. Откуда он знает имя собаки? И что еще более важно: с чего вдруг она так воодушевленно подорвалась за ним? Что это за радостный прыжок надежды?
Не люблю оказываться в неожиданных и нелепых ситуациях. Эта же ситуация, на мой взгляд, стала лидером в моем списке неловкостей. Я принялась обдумывать свой пеший путь домой. Сколько дней уйдет на то, чтобы добраться до города? Дойду ли я к утру хотя бы до ближайшей остановки общественного транспорта?
Делать нечего, пришлось идти за ним. Кости и плоть уже начинали дубеть от холода.
Джон оставил дверь в дом открытой настежь. Его самого в холле уже не оказалось. Я стряхнула с себя остатки снега и шагнула за порог. Со стороны гостиной доносились оживленные разговоры. Родители сидели у камина и что-то обсуждали с Мэри и Сэмом. Когда я появилась в их зоне видимости, Мэри накинулась с расспросами.
– Вы уже познакомились?
– Да. С Джоном.
– Да, осталось познакомиться с Дорианом. – вошедший практически следом за мной Джон прошел вперед, к родителям.
– Привет, Джон! – отец подошел к нему и пожал руку. Мама повторила неловко его движение.
– Рада вновь видеть тебя, – с улыбкой говорила Розали. – А где Дориан?
– Я здесь.
На парне, стоящем в дверях, были простые свободные брюки песочного цвета, темно-зеленая футболка, явно видавшая виды, и пара украшений. Шею обрамлял толстый черный шнурок с деревянными бусинами и клыком посередине. Запястья обеих рук также были в подобных браслетах.
– Давно я вас, парни, не видела, – обращалась к ним мама. – Вы все больше и больше!
– Бегаем, – вяло ответил Дориан.
Как мило. Моя мама и подросшие дети. Я все ждала, когда она начнет трепать парней за щеки.
– Дориан, наша дочь – Вилл, – тому, что отец обратил на меня внимание, я была не очень рада. Несколько пар глаз уставились в моем направлении.
– Вилл, очень приятно! – басом произнес Дориан и протянул руку.
– Да, и мне, – ответила я. Рука у него была сильная и горячая, словно он совсем недавно держал угли.
– Я тебя где-то видел. Мы не пересекались?
– На концерте в Парнасе.
– Дориан, – окликнул парня Джон. Тон из серии «Заткнись, пожалуйста».
– Я просто пошутил!
– Джон, Дориан…
Я умолкла. Необходимо собраться с мыслями и выдать то, что нужно сказать. Слова благодарности всегда давались мне тяжело. Особенно если они были к месту. Сложнее только просить прощения.
– Я хотела поблагодарить вас от своего лица, и от лица моей подруги. Мы очень благодарны вам за спасение. Если бы не вы, нас бы уже не было. Спасибо вам.
Присутствующие молчали. Я чувствовала, как пылает мое лицо. Джон, стоявший практически напротив меня, выражал некое подобие ироничной задумчивости. Он смотрел мне в глаза, но что было у него в голове, я понять не могла. Лишь кожей я ощущала микроскопические слегка заметные вибрации воздуха. Такое происходит, когда ты определенно раздражаешь кого-то из присутствующих. Меня это даже немного обрадовало. Вот настолько мне неприятно быть в долгу. Пусть лучше буду раздражать.
– Мне сложно говорить это. Любые слова не выразят мои мысли на этот счет. Спасибо, что вы были там и спасли столько людей.
– Да, могли бы больше на самом деле, но трое все-таки не доехали до больницы. Надо было… – Дориан резко прервался, и чудаковатая нездоровая улыбка сползла с его лица. Виной тому тяжелый громкий вздох со стороны Сэма.
– Вы сделали, что могли, – проговорил блондин. Я буквально кожей ощутила его сигналы в адрес Дориана в немой просьбе прекратить говорить.
– Вилл, тебе не за что говорить спасибо, – наконец Дориан говорил серьезно. – Кому можно было помочь, мы помогли. Вам повезло.
Джон не сводил с меня глаз. Затем его левый уголок рта едва заметно дернулся. Это инсульт? Он улыбается? Ему неловко, как и мне? Или он пытается быть менее странным чем его друг? Что происходит?
Я неловко помялась и перевела взгляд на родителей.
И правда. Большая удача.
– Так, ребятки! – хлопнула в ладоши Мэри. – Рада, что теперь все хорошо, но мне нужно вас накормить. Ужин через десять минут!
Глава 6. «Покров»
– Вилл!
Сказать «алло» я не успела.
– Вилл!
– Ната, что случилось?
Мое сердце сделало на прощание неуверенный заторможенный удар, болезненно сжалось в груди, а затем замерло. Голос подруги пропитан ужасом.
– Вилл!
– Да! Я слышу тебя! Что случилось?
– Пожар!
Я уставилась в стену напротив себя.
Это сон. За окном глубокая ночь. Мне снова снится кошмар.
– Вилл! Мы горим!
– Что ты несешь? Какой пожар? – нервно вскрикнула я, поднимаясь с кровати.
– Вилл! Пожар! Мы горим!
После Ната закричала, и в телефонном динамике послышался удар. Далее отбой.
Дверь в мою комнату открылась. Войдя, Розали сразу включила свет. Позади нее стояла Мэри.
– Что случилось, Вилл? Почему ты кричала? – вопрошала мама.
Я не слышала ее. Не понимала. В моей руке трясся телефон, который она выхватила, едва я слезла с кровати.
– Вилл. Ты можешь сказать, что произошло? Кто звонил?
Пожар в здании больницы.
Это случилось вновь. Будь то проклятье или простая случайность, я ненавидела это.
– Натали? – выдохнула мама, найдя в контактах последний входящий.
За секунду я подлетела к своему рюкзаку. Пока я доставала джинсы и свитер, мама что-то говорила Мэри.
– Она сказала, что в здании пожар, – дрогнувшим голосом выпалила я, собирая волосы в хвост. – Дай мне телефон.
Ни минуты на размышления. Я забрала телефон из рук Розали и выбежала из комнаты.
К моему удивлению, Мэри оказалась в холле быстрее меня. Тогда это не заботило ни меня, ни родителей. Время изменило привычные нам границы. Накинув куртку, я бросилась за дверь следом за девушкой. Ее супруг стремительно шел за мной. Стоило ли говорить, что происходящее мало походило на реальность? Это будто сон. Страшный сон, полный паники и тревоги. Сон, который любезно настиг меня даже здесь.
– Что произошло? – голос Сэма звучал словно из радио. Механический, ледяной, лишенный эмоций.
– Звонила Ната. Она сказала, что в больнице пожар.
Черная Мазда продолжила мирно стоять у фасада дома. Прежде чем сесть в машину Мэри, я бросила торопливый взгляд к окнам кухни. В полумраке отчетливо виднелся мужской силуэт, провожающий нас взглядом.
За считанные секунды с момента звонка мы сорвались с мест и ринулись в дорогу. Сэм сел впереди, мы с Розали сзади. Мэри взялась за руль. Автомобиль быстро набрал скорость и практически летел по ночной трассе. Я вцепилась в ручку двери, думая лишь об одном.
«Только бы с Натой ничего не случилось».
Как не пыталась, я не могла представить себе, что могло произойти. Неужели это снова повторяется? Как могла причина, почему мы оказались в больнице, стать причиной, почему теперь ее нужно покинуть? Кто рядом с Натали сейчас? Была ли ее мама в эту ночь там? В памяти со скрипом возрождался план здания. Я пыталась найти путь эвакуации. На каждом этаже было как минимум две пожарные лестницы. Наверняка сотрудники эвакуируют всех, как только сработают сигналы. Причина, по которой звонила Ната – паника.
Я хотела верить в то, что это лишь паника. Никак не последняя возможность найти помощи.
В какой-то момент я обратила внимание на некоторые изменения в Мэри. Черничная синева покинула радужку ее глаз. Сейчас они были мрачные, темные, словно в трансе. Зрачки расширились настолько, что вытеснили естественный цвет глаз. Лицо не выражало никаких эмоций. Девушка, кажется, спала. То, как она вела машину, меня поражало. Скорость больше ста сорока километров на скользкой заснеженной дороге опасна, но ее это не волновало.
– Позвони ей, – сказал Сэм.
Розали повторила мне его указание.
Смысла в этом не было. Ната не отвечала. Мэри резко вывернула руль и перестроилась вправо. Впереди возник крутой поворот. Машину занесло и едва не выбросило на обочину. Мне пришлось вцепиться в сиденье впереди. Девушка перехватила руль и вжала педаль газа в пол. Эту дорогу я не помнила. Мы двигались по промышленной зоне, в забытой всеми части города. Всюду заброшенные бетонные конструкции, контейнеры и груды строительного материала. Здесь общественный транспорт не ходит. Неудивительно, что дорога кажется мне совершенно незнакомой.
– Нет пожарных машин, – шептала я, обращаясь скорее к себе, чем к остальным людям в салоне. – Почему их нет…
Мэри поймала мой взгляд в зеркале. Видок у нее так себе… Белая, с полузакрытыми темными глазами, нетронутая ни одной эмоцией, она вернула внимание к дороге почти тут же, как только я посмела себе нахмуриться, изучая ее.
Ни дыма, ни света пламени в темном ночном небе. Меня словно пронзило разрядом тока. Стало понятно, почему на пути не было ни одной пожарной машины.
Уже знакомое здание больницы, как ни в чем не бывало, стояло на пустыре посреди леса. В окнах горел тусклый зеленоватый свет. На входе курила пара молодых людей в халатах. За входными дверьми виднелись медсестры и санитары, не спеша бредущие по своим делам. Свет в окне моей бывшей палаты не горел, как и в палате Натали.
«Это безумие?»
– Вилл? – настороженно позвала мама.
Я таращилась прямо перед собой.
«Нет, это шутка».
– Она сказала, что в больнице пожар…
– Вилл, что-то не так, – дрожащий голос матери, сидевшей рядом, сбил меня с толку. Она звучала более напуганной, чем я казалась самой себе.
Я подняла глаза на Сэма и Мэри. Они молчали.
– Сэм, что случилось? – проговорила Розали более трезво.
Молчание.
Нет. Что-то произошло. Ната бы не стала просто так мне звонить…
– Вилл! Стой!
Захлопнув дверь, я двинулась к входу в больницу. Мама шла следом, что-то крича мне вдогонку.
– Девушка, вы к кому? – мужчины на входе сделали шаг на встречу, явно с целью перегородить мне путь.
– Мне нужно попасть в 173 палату. Там моя подруга.
– Ночью вход в больницу запрещен. Приходите завтра.
«Хрен тебе!»
– Стой!
– Не трогайте ее! – кричала мама.
– Сэм!
Блондин оттолкнул одного из мужчин и сжал меня в свои удушающие медвежьи объятия. Я попыталась сопротивляться, но руки и ребра пронзила сильная боль, из-за которой я тотчас же прекратила всяческие попытки вырваться. Он оторвал меня от земли и потащил к машине, как если бы я была не более чем пластиковой игрушкой. Санитары еще долго ругались и грозились вызвать полицию, но ближе к машине подходить не стали. Мама объяснила ситуацию, видимо, соврав насчет моего состояния, затем торопливо последовала за нами.
– Розали, это ловушка, – прозвучал голос Мэри где-то рядом.
– Быстрее, Роуз! В машину!
Словно непослушного маленького ребенка Сэм закинул меня на сидения машины и хлопнул дверью.
– Быстрее!
– Они здесь? – вопрошала Розали, с ужасом оглядываясь по сторонам.
Она села на сидение рядом и схватила меня за руку.
– Дай ее телефон! – нечеловеческим голосом приказал Сэм и мама повиновалась. Мой телефон вмиг оказался у мужчины.
– Что происходит?! – заорала я.
Как только автомобиль тронулся, меня вжало в спинку сидения. Развернув на сто восемьдесят градусов машину, Мэри направилась вглубь леса, к выезду.
– Вилл, это ловушка. Мы зря сюда приехали. Нельзя было этого делать.
– О чем ты, мам? Какая ловушка? Натали нужна помощь!
– Это ловушка.
– Я не понимаю. Что произошло?
В это мгновение мир вокруг и его люди казались мне злом. Все были врагами. Я смотрела на маму и не понимала кто она. Не понимала, что ею движет.
В зеркале впереди мелькнули две искры. От ужаса у меня сжало в тиски все внутренности. Я не смогла ни закричать, ни набрать в легкие воздуха. Эти глаза я уже видела. Это не линзы и не обман зрения. И уж точно не отражение пламени.
Сидящая за рулем и не думала останавливаться. Автомобиль послушно несся по заснеженной пустой дороге и ревел так, что у меня закладывало уши.
– Мам… – выдавила я, пытаясь побороть приступ тошноты.
– Не бойся. Все хорошо, – шептала она, сжимая мою руку.
– Они едут за нами, – произнес Сэм. Я сделала усилие и не стала поднимать на него глаза. – Нужно пересадить ее.
– Когда? – немного спокойнее спросила мама.
– Сейчас, – ответила Мэри.
Резким толчком меня откинуло на колени матери. Я вгляделась в беспроглядную тьму за окном и увидела, как лес у дороги остановился.
– Быстрее!
Дверь под моими ногами неожиданно открылась и во тьму салона, будто щупальца, проникла чья-то рука. Она схватила меня за запястье и вытянула наружу.
– Боже мой… – проронила мама и ее встревоженный голос ошеломил меня.
Хонда стояла еще секунду. После она шумно заревела, вновь сорвалась с места и унеслась прочь, оставив темнеющие борозды на асфальте.
Спустя миг я оказалась в другой машине. Мужчина закрыл дверь и тут же сел за руль.
– Поехали! – рявкнул кто-то рядом.
Автомобиль развернуло в противоположную сторону. Последнее, что я видела – удаляющийся красный седан и размытое лицо матери за стеклом.
Будто вовсе не спав, я резко открыла глаза и подняла голову. Перед носом – спинка переднего сидения. Меньше секунды понадобилось на то, чтобы вспомнить произошедшее ночью. Реальность торопливо прогрузилась в моем сознании. Из окна над головой виднелось темное, из-за тонированного стекла, плотное тяжелое небо. Сильные протяжные порывы ветра качали корпус машины. Из-под днища доносился его недобрый вой. В салоне я сидела одна, и кроме шума ветра до меня не доносилось ни звука. Отодрав от сидения свое неимоверно отяжелевшее тело, я выругалась в голос. Синяки на руках тошнотой отзывались в желудке. Я с омерзением сглотнуло сухость в горле и уставилась в окно пассажира.
Тачка стояла на узкой проселочной дороге. Слева – лес, справа – бескрайнее заснеженное поле. Вокруг ни людей, ни домов, ни линий электропередач. Атмосфера пустоты и молчания была магической, но порождала в сердце пагубное чувство одиночества. Я одна. Если бы хотели бросить, достаточно было кинуть в сугроб и уехать. В салоне тепло, соответственно еще недавно машину прогревали. Взгляд метнулся к замку зажигания. Там болтался ключ.
– Это машина Джона.
Внутри пахло каким-то приторно пряным диффузором. Передние места уже остыли. Магнитола выключена. Судя по ключам, водитель планировал вернуться. В мозгу на мгновение закралась черная мысль. И я тут же убедила себя в ее безгрешности.
Когда открылась дверь впереди, я едва не взвизгнула. Дориан с грохотом и проклятиями в адрес непогоды плюхнулся на пассажирское сидение передо мной.
– Доброе утро! – громогласно проговорил он. Его голос мне сейчас казался очень раздражающим и грубым. И в целом, парень производил неприятное впечатление. Что вчера, что сегодня. Останется ли так навсегда судить я не бралась. – Не рано?
– Который час? – сохраняя равное процентное соотношение вежливости и омерзения, спросила я.
– Почти 12.
– Где мы?
– Мы? – улыбнулся парень, поворачиваясь ко мне почти всем телом, и я узрела кривоватые, острые клыки, впившиеся в синюшные сухие губы. – Отдыхаем на природе!
Вот почему не люблю ходить в долгах. Нельзя его послать. Он ведь герой.
– Давно стоим?
– С ночи. Скоро поедем, не переживай.
– Зачем нужно было ехать сюда?
– Весело же! Разве нет?
Поначалу мелкий неспешный снегопад постепенно стал усиливаться. Он медленно осыпал машину крупными волокнистыми перьями. Я могла слышать его шорох по металлической крыше над головой. Вернувшись на свое место, я огляделась вокруг. Телефона нет, как и нет рюкзака. Под ногами лужа от растаявшего снега. Двери запачканы подошвами моих собственных ботинок. Тошнотворная смесь едкого удовольствия и чувства вины сжала опустевший желудок.
На время умолкнувший Дориан внезапно вспомнил, что голоден и принялся елозить по машине. Он открыл бардачок и нарыл для себя несколько пачек крекеров и ореховых батончиков. Поглотив один, он демонстративно предложил мне пачку шоколадного печенья. Я отказалась.
– У вас у всех глаза краснеют?
Прервать это бесконечное чавканье мой долг. Я задала один из нескольких подготовленных мной вопросов.
Дориан оглянулся на меня, потом проглотил содержимое во рту, и ответил.
– Иногда. А что?
– Почему?
– Наша особенность.