Тина (Tina) Оган (Ogan)
Месомена
– «Ваша» это чья? Кто вы?
Парень усмехнулся.
– Мы люди. Такие же, как все.
По затуманенному пустому взгляду Дориана, направленному вдаль, за край поля, я поняла, что ему не очень хотелось со мной разговаривать.
– Что вчера произошло? – с большим энтузиазмом бросила я, подавшись вперед.
На улице заскрипел снег. Послышались чьи-то приближающиеся шаги. Появлению Джона я даже обрадовалась. Шума от него было гораздо меньше, а смысла больше. Я надеялась на его сговорчивость сейчас, когда нас только трое. Парень впустил в салон несколько крупных снежинок и порыв морозного ветра. Сев на водительское сидение, Джон даже не посмотрел в нашу сторону. Его не заботило ни мое «что происходит лицо», ни помойка, которую развел Дориан, пока ублажал свой желудок.
– Джон, что произошло?
Мужчина повернул ключ в замке, и в салоне диким зверем взревел движок. Машина прочесала заледенелое дорожное покрытие и мгновением позже рванула вперед.
– Ты не ответишь? – вновь обратилась я к водителю.
– Господи, Джон, ответь ей что-нибудь. У меня уже голова болит, – театрально взмолился Дориан, продолжая уничтожать несчастные крекеры.
– Откуда вы двое вчера взялись? Что за ловушка якобы была? Почему вы не дали мне увидеть Натали? И какого черта я здесь делаю?
Парень на пассажирском сидении засунул в рот очередную стопку печенья, повернул голову на Джона, внимательно изучил его лицо, а уже потом посмотрел на меня.
– Ты про глаза не спросила, – пробубнил он, качая головой, мол, как я могла это упустить
Я выругалась и мне страшно понравилось.
Джон словно нас не слышал. Его внимание было направлено на дорогу. Сидевший рядом Дориан продолжил есть. До меня им обоим дела не было.
Возможности позвонить родителям не было. Куда меня вез Джон и что будет дальше, я не знала. Кажется, именно это и есть ловушка. Вчерашним вечером не произошло ровным счетом ничего интересного. Обычный ужин в малознакомом семействе и простые непримечательные разговоры. Вся эта простота, наигранность, показательное радушие… Все это было словно ненастоящим. Меня выводило из себя то, что я не знала ровным счетом ничего. Ни кто эти люди, ни откуда взялись, почему они такие странные и что они себе позволяют.
– Я отвезу тебя домой, Вилл, – прозвучал голос Джона. – Будет лучше, если с тобой обо всем поговорит Розали.
– Хорошо, – тихо проговорила я. Удивительно, сидящий впереди Дориан не шелохнулся и даже ничего не съязвил.
Дорога к дому тянулась чуть меньше часа. Джон вел едва ли спокойнее Мэри. На спидометр я старалась не смотреть. Когда среди стволов деревьев показался красный кирпич знакомого дома, меня посетила тень облегчения. Джон остановился почти у самого крыльца на подъездной аллее и заглушил двигатель. Его друг вышел из машины первым и принялся разминать спину. К моему удивлению, мы оказались в полнейшей тишине. В салоне постепенно стал крепнуть мороз.
– Ты «ок»?
Выражение моего лица Джон не застал. Возможно и к лучшему.
– Сам как думаешь? Мне нужна Ната.
Парень молчал. Взгляд его глаз был направлен в чащу леса, распростертого позади дома.
– После того как поговоришь с Роуз, не хотела бы прогуляться немного?
«Ага, конечно.»
– Зависит от того, что мы с ней обсудим, – отозвалась я без тени волнения, вовсе не думая о собеседнике и о его словах.
– Конечно, – словно сокрушаясь собственной бестактности и недальновидности, хмыкнул Джон. – Если захочешь, конечно, можем поговорить.
Я открыла дверь и вылетела на улицу.
– Говорить о чем? О том, что меня как вещь транспортируют из одного места в другое? – прошипела я себе под нос, грозно выдергивая ноги из снега по пути к лестнице.
За мной через мгновение послышались шаги. Плевать если он все слышал. Мы вошли в дом, дверь которого осталась приветливо открытой. Джон медлил за моей спиной. Я сняла с себя куртку, разулась, минуя буйствующую в припадке любви Никки, и прошла ближе к гостиной. Обратив внимание на абсолютную тишину в доме, я невольно ускорила шаг к лестнице. Я поднялась на второй этаж и двинулась в сторону своей спальни, не встретив никого по пути.
Моя мама сидела на кровати в полном одиночестве. Я вошла и, закрыв за собой дверь, осмотрелась. Она ждала меня. Атмосфера, которую она создала здесь и сейчас, ощущалась куда тяжелее, чем я могла предположить. То, что она будет мне говорить, я не могла представить. Пылающий во мне интерес казался чем-то нездоровым, но избавиться от него я не могла.
– Привет, – холодно произнесла мама, слегка приподнимаясь на руках и упираясь ими в матрас.
– Привет.
Карие глаза смотрели на меня с опаской. Слегка красные белки говорили о беспокойной ночи, либо о недавних слезах. Я подошла к кровати и села рядом.
– Мам.
– Да, Вилл.
– Мне звонила Натали. Кричала. Звала на помощь. Говорила, что в здании пожар… Но мы вернулись.
Какие прекрасные виды простираются за окнами этой комнаты. За окнами этого дома. Будь у меня возможность, я бы тоже осталась жить в подобном месте. Мне бы хватило простой хижины. Понять Сэма не составляет никакого труда. Тяжелое пасмурное небо нависло над далекими холмами. Острые пушистые пики сосновых деревьев неподвижно стремились вверх, напоминая мне, как и раньше, в детстве, войско облаченных в жуткие доспехи рыцарей. Все вокруг запорошено снегом. Оттенки белого, синего, голубого, зеленого. Неудивительно, что так привлекло внимание Розали. Она, казалось, не слышала меня. Я проследила за ее взглядом. Два человека стояли на улице, среди деревьев, метрах в ста-ста пятидесяти от дома. Это Сэм и Мэри. Они неспешно бродили по окрестностям, что-то оживленно обсуждая между собой.
– Когда-то, очень давно, когда тебя еще не было даже в планах… Я гуляла в университетском парке, под тенью сосен, также, зимой. И думала, – Розали шумно сглотнула и отвернулась от окна. – Думала, какой жизни я бы хотела. Сколько было желаний, мечтаний, планов, идей… Я столько всего хотела, Вилл.
Я облокотилась на колени и в показательном жесте раздражения ударила подбородком о ладонь. Повернув голову в неестественной позе, я уставилась в лицо матери. Терпеть не могла, когда она заходила прям настолько издалека. Спасибо, что история не начинается с момента рождения моих бабушек.
– Пока мы молоды, мы столько всего хотим. Потом, когда приходит время терять… Хоть что-то. Хоть кого-то. Мы не хотим уже ничего.
– К чему ты клонишь? – старалась придать я своему нетерпению больше образности.
Женщина вздохнула и слабо улыбнулась. Ее лицо плавно повернулось в мою сторону.
Я вздрогнула. Она плакала. И теперь обессилена.
– Я не знаю, что тогда произошло. Не знаю, что было в тот день и в те дни задолго до этого, Вилл. Мы с твоим отцом были самыми обычными людьми. Ни денег, ни связей, ни каких-то запрещенных идей. Но за нами начали следить. Я была на втором месяце беременности, когда за мной начали ходить по улице, общаться с моими знакомыми, расспрашивать что-то. Слежка велась даже за твоим папой. Я очень сильно боялась, так как не знала, что стало причиной. Мы собрали вещи и решили уехать в другой город, – мама сделала паузу. Несколько секунд она задумчиво разглядывала пол перед своими ногами. – Но мы не уехали. Я встретила людей, которые решили мне помочь. Я боялась за своего ребенка. Конечно, я согласилась на… Покровительство, – последнее она проговорила с неловкой, шутливой интонацией. – У меня не просили денег, не просили «услуги за услугу», не требовали ничего взамен. Однажды меня спасли от откровенного нападения. После того как ты родилась все изменилось. «Покровители» стали членами семьи. Я доверяла им… Спустя несколько лет, когда случайная ошибка, брешь, пробоина едва не лишили меня тебя, я узнала в чем было дело.
Мама менялась в лице с невероятной скоростью. Вскоре я ее перестала узнавать. Она побледнела и устремила свой взгляд в пустоту, не видя ничего вокруг. Отголоски давно минувших дней неумолимо тянули ее за собой.
– Мне все равно, веришь ты или нет. Ты права, мне все равно. Я не учитываю твое мнение и иногда веду себя на упрямая нарциссиха… Мне плевать.
Я шумно сглотнула и усмехнулась, пытаясь сделать вид, что вижу мать насквозь.
– Будет так, как я скажу. Покровители – семья Кроутеров. Мы с тобой не раз обязаны им жизнью. Чтоб ты знала, что случилось в Парнасе – цветочки. Ты много не знаешь.
Не удивлена. Она в своем репертуаре. Моя мама как минимум необычная женщина.
Вновь демонстративно усмехнувшись, я открыла рот, чтобы вернуть ее к вопросу о Натали. За мгновение, как я почувствовала собственную ничтожность, по причине того, что меня сейчас больше волновала моя гордость и пренебрежительный тон матери, Розали вновь начала говорить
– Все, что я тебе сейчас говорю. Все, что ты от меня услышишь – это то, что является правдой. Ни больше, ни меньше. Многое что ты видела, видишь и будешь видеть – вина людей, цель которых навредить тебе.
– Мне? А куда делись «мы»? Что я успела сделать?
– Вилл… – мама уставилась на меня. – Им нужна ты.
– Цель? Какая цель, мам? Убить? Взять в рабство?
– Они вели охоту, как только я забеременела. После, каждый день, вплоть до сегодняшнего. Я не знала, что им нужно и почему именно ты, но я старалась уберечь тебя.
– Ты обращалась в полицию? Их искали?
– Вилл, с самого твоего рождения мы с отцом этим и заняты. Если мы здесь, значит есть причина.
В любой другой ситуации и с любым другим человеком я бы позволила себе мысль о расстройствах психики. Что угодно, лишь бы не верить. Однако в ее словах мне откликнулись некоторые закономерные вещи.
Выход из дома чаще всего сопровождался скандалом. «Куда ты? С кем? Зачем? Кто там будет? Во сколько ты будешь дома?» Все бы ничего, но о заботе можно говорить с большой натяжкой. Натали, например, называла это «гиперопека».
– Знаешь, что самое пугающее, Вилл?
Я не сводила глаз с матери.
– Годы преследования.
Стоп. Почему тогда я жива?
– А как же покровители?
– Сэм и Мэри со мной уже много-много лет. Я доверяю им, как себе.
– Они что, телохранители? Как и чем они помогают? В чем их преимущество перед, не знаю… Полицией?
– Вилл, прошу тебя, поверь тому, что я тебе говорю. Ведь именно это – вся правда, которая у меня есть. У них сила, о которой ты не можешь представить.
– Мам. Кто. Эти. Люди, – я сжала ее руку, словно пытаясь разбудить ее, избавить от ее наваждения, вернуть в реальность. – Ты не думала о том, что это именно они? Что если это Кроутеры? Не боишься платить по счетам? Не боишься верить сказкам и злодеях, когда рядом «влиятельные покровители»?
– Сэм и Мэри? Нет, конечно, это придет самым последним в голову. Они спасли меня. И тебя. Не раз!
– Тогда почему ты до сих пор живешь в страхе?
Мама молчала. Свет ее карих глаз постепенно мерк. В жизни не чувствовала, как отдаляюсь от человека. Я перестаю чувствовать ее рядом. Я словно остаюсь одна. Радость от победы в споре и громогласном падении соперника с небес на землю, резко сменилась волной омерзения. Уж лучше бы в ее глазах горел этот пугающий одержимый чем-то большим, чем вера, свет.
– Эта семья – залог твоей безопасности. Я и твой отец не можем дать тебе того же. Уже давно.
– Что? О чем ты…
– На правах человека, который дал тебе жизнь, растил, воспитывал, кормил. Я ставлю тебе условие, – мама встала с кровати и обернулась ко мне. Она являла собой воплощение какой-то королевы. Императрицы. – Ты, хочешь того или нет, с сегодняшнего дня, после того как я рассказала тебе все то, что тебе необходимо знать, делаешь все, что скажут тебе: Сэм, Мэри, Джон, Дориан и остальные члены семьи. Их цель – сохранить тебе жизнь. Чтобы ни происходило.
– Смешно.
– Пока да. И я тебе завидую.
– Ты бы себя слышала! На правах, человека, кормил, растил… Убеждать ты не умеешь.
– Мне незачем тебя убеждать. Будет так, как я сказала. Если есть сомнения…
Розали по обыкновению улыбнулась, как если бы я была не ее дочь, а самый злейший враг.
– Представь, что было бы, если бы Кроутеров не было в Парнасе.
После ухода Розали из моей комнаты, я с кровати так и не встала. О том, что прошло несколько часов, я узнала по темнеющему полотну неба. Состояние моего сознания я не могла оценить. Происходящее пока не было реальностью для меня. Я все еще чувствовала себя жертвой розыгрыша. Я никак не могла осмыслить и понять то, что видела и слышала. Это не было моей действительностью.
Агрессия Розали ранит только самых юных и наивных. Я с ней давно. Ее агрессия – это всегда слабость, отчаяние, невозможность преподнести информацию, убедить человека. Она никогда не идет в обход. Она тот, кто рубит дверь топором, а не ищет ключ. Если верить матери, Сэм и Мэри – абсолютное добро, мир, свет и спасение. Мне непонятно из-за чего такое доверие к людям, которые взялись из ниоткуда и вызвались помогать, более того, спасать кого-то ценой своей жизни либо свободы, при этом, не требуя ничего взамен. Либо Розали не договорила все то, что знала, либо она сама не знает всех мотивов. Сэм не производил впечатления всемогущего супергероя. Мэри тоже. Джон. Дориан. Что они могут? Так ли случайно их появление в наших жизнях?
От мысли, пришедшей мне в голову, передернуло. Их возраст… Мэри выглядит едва ли старше меня. Джон и Дориан тоже. Сколько им всем было на момент знакомства с Розали?
Телефон Розали вернула, как только я оказалась дома. Батарея была на нуле. Подключив зарядку и загрузив телефон, первым делом я набрала Натали.
«Вне зоны действия сети».
– Черт!
В дверь комнаты тихо постучали.
– Входите.
– Не помешаю? – спросила Мэри, не решаясь войти, застыв в дверном проеме.
– Нет, я не занята.
– О, хорошо, – девушка покрутила ручку двери пару секунд, после вновь подняла взгляд в мою сторону. – Ты есть не хочешь?
На мой молчаливый ответ и тень непонимания на лице, Мэри поспешила отреагировать мягкой улыбкой.
– Ты просто не ела со вчерашнего вечера. Я подумала, что ты захочешь кофе и сливочный пирог? – задумчиво проговорила Мэри.
– Чизкейк? – из вежливости уточнила я.
– Почти. Я пока не привыкла к новой духовке и… Немного да, чизкейк. Но пусть будет сливочный пирог, чтобы ты не ожидала от него многого.
В этот момент с нижнего этажа донесся громогласный мужской смех. Голос я не узнала.
– Ужин будет совсем скоро, – продолжила Мэри. – Если хочешь, могу поднять тебе еду сюда.
– Я сейчас спущусь, – ответила я. – Только переоденусь.
– Отлично! Ждем!
Едва не подпрыгнув на месте от радости, Мэри развернулась на каблуках и захлопнула дверь.
Впереди меня ждал долгий вечер. Развлекательная программа вряд ли подходит к концу.
Как я и обещала, спустя несколько минут, я спустилась на первый этаж и, войдя в кухню, сотворила на своем лице некое подобие улыбки. Родители сидели за столом, напротив двери и первые обратили внимание на мой приход. Далее я заметила поднимающуюся со своего стула Мэри. Она подвела меня к столу, усадив рядом с собой и придвинув мое блюдо.
– Я рада, что ты в порядке, Вилл, – звонкий голос Мэри продолжал звучать над моей головой. Она попыталась погладить меня по плечу, однако жест вышел немного неловким, и она поспешила вернуться на свое место.
– Да, в порядке, – я вонзила вилку в кусок мяса на моей тарелке. От выражения лица Розали у меня едва не вырвался смешок. – Спасибо за заботу.
Присутствующие молчали. Мэри продолжала улыбаться и внимательно смотреть на меня. Ее веселит мое лицо или реакция моей матери?
– Сэм, напомни, пожалуйста, – прозвучал голос отца рядом. – Что это за мясо?
– Хм… Это…
– Сэм, Пол, а мы можем обсудить это как-нибудь потом? – перебила мужчин Мэри. – Мясо очень вкусное и сочное, да, но чье оно, я пока не хочу думать. Да и не только я, наверное.
За столом послышался смех.
Я вытаращилась в свою тарелку. Это явно не свинина и даже не говядина.
В этот момент отец вновь обратился с вопросом, но теперь уже к Мэри.
– Могу ли я поинтересоваться, что за вино на столе?
Девушка смущенно улыбнулась и повернула голову к мужу.
– Виноградное. Красное сухое. Друг привез из Аргентины несколько лет назад, – с сознанием дела отвечал Сэм, нежно проводя кончиками пальцев по этикетке на бутылке, словно касался любимой женщины. – У меня есть еще такое же. Еще есть гранатовое. Если хочешь, могу порыться и принести.
– Хм… Я не буду против, тем более что никогда не пробовал Аргентинское вино.
– Я, честно говоря, не эксперт, и открыл бутылку скорее для вас, чем для себя. Поэтому буду рад, если тебе они придутся по вкусу.
– Мне бы такого друга, который привозит вино… – пробубнил папа себе под нос.
– Прекрати, Пол, – усмехаясь, проговорила мама. – Ты в лучшем случае отличишь цвет вина, не говоря о вкусе и стране.
Я покосилась на высеченный на узкой шее бутылки герб. Даже интересно, отец хвалит вино из-за вкуса или из-за денег, которых оно стоит.
В кухне снова раздались едва сдерживаемые смешки. Я подняла голову ровно поверх своего пустого бокала и встретилась взглядом с Джоном. Что он мог означать, я даже не бралась разгадывать. У него в руке был тумблер с искрящим янтарем напитком внутри. Он мягко проводил большим пальцем по слегка вспотевшему стеклу. Сидящий рядом с Джоном Дориан перехватил мой взгляд. Кажется, я слышала, как захлопнулись металлические зубья капкана.
– Вилл! – позвал он. – Ты выпьешь?
«Черт!»
В руке у парня возникла бутылка виски.
– Нет, спасибо, – ответила я, ненароком взглянув на свои приборы. В одном из трех бокалов был сок, два других пустовали. Пока.
– Брось! – не унимался парень. – Выпей за наше здоровье.
Он пьян. Нападение. Открытая, бесхитростная манипуляция, которую он пытается скрыть под маской хмельного весельчака.
– Бокал вина и только за ваше здоровье, – улыбнулась я, надеясь скорейшим образом прервать процесс выяснения отношений с Дорианом.
Взгляд Джона прояснился. Он наблюдал за тем, как Сэм заполняет мой бокал. Губы его слегка напряглись. Он кусал внутренний уголок рта.
– Тост! – снова прогремел Дориан.
– Говорить тосты это не мое. Тем более, что не все здесь рады, когда я говорю.
«Да, мам, хватит улыбаться. Твои друзья знают какая ты.»
– Брось, Вилл! Скажи нам что-нибудь теплое. Это наш первый совместный праздник. Не будь злюкой!
Я бросила на парня свой коронный «убью тебя чуть позже» взгляд.
– Вилл, если не хочешь, можешь не говорить, – почти шепотом сказала Мэри, слегка касаясь моего запястья рукой. – Но на самом деле, мы все были бы очень рады.
– Отлично, твоя взяла Дориан, – я взяла бокал в руку и провела большим пальцем по стеклу. – Но сначала, ответь на вопрос. Вижу, ты очень жаждешь побеседовать
Джон отвел взгляд с моего бокала на лицо Розали. Уверена, его это забавляет.
– Это была не она. Я уже сталкивался с подобным. Какой-то бот подстраивает голос. Спам, не более! – Дориан поднял руку с бокалом высоко над столом и поддел Джона по плечу.
– Она назвала мое имя.
– Да, логично. Это же был звонок тебе.
Дориан не сводил с меня глаз. И пускай на его лице красовалась нарочито доброжелательная улыбка, во взгляде его главенствовали холод и злоба.
– Просто. Здоровье. И все, – шепотом отчеканила Розали, пытаясь взглядом высверлить в моем лице дыру.
– Да, конечно, – на другом конце стола все та же тишина. Джон терпеливо ожидает финального выступления. Я улыбнулась, чтобы не выглядеть грустной сукой. Пусть лучше буду веселой. – За здоровье моих покровителей. И покровителей нашей семьи. Оказалась, я спасена вами уже не раз. Надеюсь, ваших сил хватит на мой оставшийся век. И Мэри, ты готовишь просто восхитительно! Спасибо!
– Другое дело! – загорланил Дориан. Вот спасибо!
– О, Вилл, – поднимая свой бокал в воздух, произнесла Мэри. – Это очень мило! Спасибо тебе за теплые слова.
Почти уверена, благодарит она искренне.
Лицо Розали окрасилось в цвет содержимого моего бокала. И вино правда было восхитительно, хоть я его и не люблю.
– Изумительное вино, Сэм, – вдохновенно воскликнула мама, продолжив пить из своего бокала и делая вид, будто ее не задели мои слова. – Хотя для меня крепковато.
– Да, ароматное, – согласился отец. – Первый раз такое пробую.
– Отлично! Рад, что понравилось. Отправлю с вами бутылку домой! – блондин широко улыбнулся, от чего лицо его рассыпалось десятками морщинок. – А еще мясо. У меня есть медвежатина…
– Сэм! – Мэри резко повернула голову в сторону мужа и копна волос, ниспадающая на ее плечо, взметнулась в воздух.
Мои легкие самопроизвольно сделали жадный вдох.
– Ого! Роуз, давай чаще сюда приезжать? – смеялся отец.
– Мы вас ждем всегда, – ответила ему Мэри. – Я вас приглашаю на свой день рождения!
– Сколько тебе исполнится?
После моего вопроса Мэри слегка изменилась в лице. Не удивление. Скорее наоборот, тень догадки. Дело вовсе не в моей бестактности.
– Вилл, – возникший из пустоты голос матери привлек мое внимание. Я повернула голову в ее сторону и столкнулась с осуждающим взглядом.
– Что? Мне просто интересно.
За столом все молчали. Даже Дориан.
– Я ведь могу задавать вопросы? – поворачивая голову к Сэму, спросила я.
– Само собой, – поступил сухой ответ.
Мама недовольно выдохнула через нос и поправила воротник своей блузки.
Мне казалось более чем логичным и правильным поднять несколько вопросов и получить на них ответы. Будь Мэри моложе Розали, ее бы вопрос не обидел. Она знает, что выглядит как персонаж романа.
– Я ведь могу задать вопросы? Мам.
Скрежет металлических ножек стула о каменный пол закрыл мне рот. Розали молча встала и вышла из кухни. Я в непонимании смотрела ей вслед. Девушка рядом, извинилась и ушла следом
– Пап?
Отец хмуро поморщился и покачал головой. Этот жест, как правило, значил нечто из серии «не знаю, спроси у мамы». Он не мог дать мне ответа. Либо не хотел.
– И это с одного бокала, – прошептал Дориан за другим концом стола практически Джону на ухо, скалясь в улыбке.
После этого я тоже встала и ушла. Будучи в своей временной комнате, я закрыла дверь на замок и выключила свет. Лежавший на кровати телефон разрывали сообщения.
«Мой новый номер. Звони и пиши на него»
«Что со старым?»
«Я потеряла телефон. Не знаю где. Скорее всего, в Парнасе»
«Ты не звонила мне вчера?»
«Шутишь? Я сегодня утром узнала, что потеряла его. Почему спрашиваешь?»
«У меня был пропущенный вызов с твоего номера»
«Странно. Если телефон и работает, то странно, что звонили именно тебе. Да и черт с ним. Я удалила все фотки и пароли, поэтому не переживай на эту тему»
«Я и не переживаю»
Натали отправила грустный смайлик и замолчала.
«Как себя чувствуешь? Ты еще в больнице?» – набрала я ей и отложила телефон в сторону. За дверью послышался жалобный скулеж добермана и шумное фырканье в щель проема. Пришлось впустить ее.
«Живая! Сегодня еду домой. Ты бы видела, во что превратились мои губы! Или я ударилась, или же меня ударили. Не губы, а пирожки с джемом»
«Я видела. С ними ты выглядела симпатичнее»
«Заткнись»
Глава 7. «Волхвы»
Уснула я под утро. Как оказалось, совершенно зря. Один ночной кошмар сменял другой. На протяжении ночи, раз за разом, снилось одно и то же здание, одни и те же крики, шум, тьма, пустые, ни к чему не приводящие лихорадочные поиски, паника и истерики. После очередного минутного пробуждения, я все-таки умудрилась вырваться из кошмара и попала в другую реальность. Здесь все было иначе. Здесь не было ни шума, ни дыма, ни огня, но тревога и страх следовали за мной по пятам и тут. Время тянулось дольше, тяжелее. Черно-белый мир казался спокойнее, но действовал губительнее, чем предыдущие кошмары. Шли часы, а за окном светло как днем. Вечер не наступал, а я все ждала и ждала, когда стемнеет. Когда во входную дверь нашей квартиры постучали, я стремглав помчалась открывать. На пороге стоял человек в темной одежде, с опущенной головой, лицо его скрывал длинный капюшон и с него ручьями стекала вода, словно он стоял под ливнем.
– Входи! – наивно и просто крикнула я, пуская гостя в дом.
Он не шевельнулся, продолжая стоять молча, не поднимая голову.
– Входи! – повторила я, и человек замертво упал на пол.
Я бросилась к нему, падая на колени, в безумных попытках привести его в чувство. Кромешная тьма выла и клокотала за дверью. Пара метров – и не видно ничего. От страха у меня предательски полились слезы. Я рвала и трепала рукава одежды человека, но он не двигался. В попытках затащить его в дом, я лишь выбивалась из сил.
– Вставай! – закричала я, подтягивая упавшего к груди.
Поток холодного воздуха из пустоты впереди обрушился мне на лицо. Так не дует простой зимний ветер. Казалось, сама бездна дышала мне в лицо. Искусственный, ненастоящий, неестественно холодный порыв.
Второй удар воздуха откинул меня в сторону, и тогда я увидела свой кошмар. Тьма стала подползать к ногам человека и к его спине. Лежащий без чувств, он ничего не мог сделать. Я догадалась, что сейчас будет, и, подорвавшись с места, подбежала к двери, взяла человека под руки и с силой потащила на себя. Тьма дрогнула, отпрянула, и тогда я решила обхитрить ее, резко потянув на себя человека и закрыть дверь. Однако у меня не вышло. Из глубины этой черной массы, из ничего, окружившего мою дверь, раздался истошный, дикий, нездоровый крик, переросший в звериный рев. То не был рык волка, или тигра, или льва. Так ревет и воет наш самый страшный кошмар. Это не животное и не монстр. Это воплощение ужаса.
Плотным покрывалом пустота окутала человека и рывком выдернула из моих рук. Я поднялась на ноги, готовясь бежать, но дверь захлопнулась. Бунтуя, я начала ломиться в металлическое перекрытие. Попытки вырваться наружу не увенчались успехом. Словно безумная я билась о дверь, выламывала ручку, толкала и колотила ее ногами, но, как и ожидалось, во сне я была слаба и беспомощна. Это безумие казалось мне вечным.
Едва мгла растворилась, мой разум возник в другом месте. Сейчас я ощущала себя, как совершенно другого человека. Сказать, что во сне я была собой, будет неправильно. Оказавшись будто бы в теле другого человека, я шагнула под лучи яркого солнечного света, бьющие из некого подобия окна под высоким потолком. В центре чего-то, что называть «помещением» не совсем корректно, стоял старый массивный стул с неестественно высокой прямой спинкой. Ни стен, ни пола кроме того клочка бетона, куда падали лучи, я не видела. Пройдя ближе к стулу, я усадила свое уставшее и почему-то одеревеневшее тело и положила руки на подлокотники. Немного покачавшись на ножках и поскрипев старой древесиной, я остановилась и подняла голову вверх, туда, где должен был быть потолок.
– Ты проиграешь.
Ракурс сна вдруг изменился. Я будто встала с места и стала наблюдать со стороны. Оказалось, на стуле сидела я, но раз мой призрак все еще там, значит, это я лишь отчасти. Девушка выглядела старше меня и больше, как если бы я сама стала лилипутом. Наблюдать за собой мне приходилось впервые и, да, мне это не понравилось. Дело даже было вовсе не в откровенно нарушенных габаритах, а скорее в том, что я не ожидала встретиться с собой. Я чувствовала тревогу.
– Ты проиграешь.
Я, сидящая передо мной, неожиданно усмехнулась. Тут я заметила, что за призраком стоял еще один, точно такой же стул. И он не пустовал. Лучи солнца ниспадали на длинные волосы незнакомки, сидевшей спиной к спине с моим призраком. Понять по голосу или заставить себя обойти их и посмотреть, кто был вторым человеком у меня не вышло.
– Ты проиграешь, Вилл.
Девушка в кресле, по-видимому, задетая словами собеседника, немного напрягла руки, взявшись за подлокотники. Мышцы шеи напряглись и заметно выдались вперед. Улыбка поспешно удалилась с ее лица. Откуда-то взявшийся страх за ту, что не была мной, сбил меня с толку. Девушка двигалась медленно, позволяя мне в красках запечатлеть каждую перемену в ней. Чем сильнее она поворачивала голову, тем сильнее становился страх, и тем четче я видела ужас в лице своего клона. Она «опаздывала» на несколько мгновений. Ее чувства будто копировали мои, уже зародившиеся и сформировавшиеся.
Фантом приблизилась подбородком к левому плечу и перевела взгляд в сторону. Мне оставалось наблюдать за тем, что произойдет дальше.
Та, чьего лица я не увидела, уже была повернута лицом к нам. Я видела ее.
– Ты проиграешь.
Левый глаз вместе с орбитой стек ближе к щеке. Бровь и ресницы остались на положенном месте, но виднелись плохо, будто часть волосков выпала. Нос был сдвинут вправо. Рот без губ разинут в кривой безумной улыбке, разрывающей лицо почти наполовину. Опухший серый язык выпал наружу и ударил о торчащий вперед вытянутый подбородок. Длинные темные волосы лохмотьями спадали на плечи.
Чудовище улыбнулось моему клону, а после перевело взгляд на меня.
Из окна гостиной, с террасы, открывался волшебный вид. Я с самого утра, едва свет поглощенного облаками солнца появился над лесом, стояла в одиночестве, спрятавшись за тяжелой шторой. На улице шел крупными пушистыми хлопьями неспешный снег. Погода безветренная, тихая и спокойная. В гостиной я пока была одна. Лишь спустя пару часов, из кухни стали доносится мужские голоса. Сэм и Пол говорили о чем-то ниже, чем вполголоса. Побыть в одиночестве – моя необходимость. Прийти в себя после этой ночи мне далось с большим трудом. Проснулась я лишь спустя час после подъема.
Снегопад кончился. Я отдернула штору и прошаркала к дивану. Сидящий в кресле Джон был неподвижен. Я не знала, как давно он здесь сидел. Входящих в комнату я бы услышала. Возможно, он тут спал. От неожиданности я немного вздрогнула, краем глаза обнаружив его в кресле напротив камина, угрюмого и мрачного, как какого-то героя старого черно-белого фильма ужасов.
– Привет, – выдохнула я, в жалких попытках вернуть себе самообладание.
– Доброе утро.
Джон, слегка наклонив голову к плечу, уставился в пустой камин. В руке у него я увидела вчерашний толстостенный стакан. Сейчас он был полон на треть.
– Давно там стоишь?
– А ты давно тут сидишь? – запоздало подала я голос, неотрывно глядя на стакан в его руке.
Он поймал мой взгляд и опустил руку за подлокотник кресла, оставляя на виду лишь локоть. Вместо того чтобы переключить свое внимание на что-то другое, я впилась взглядом прямо в глаза парню. Ему это, видимо, не очень понравилось.
– Отвечать вопросом на вопрос – некрасиво, – проговорил он хриплым, уставшим голосом так, словно говорить со мной было пыткой.
– Я пришла сюда утром. Спряталась за шторой, – после этого я усмехнулась собственной нескладности.
– Спряталась? – без тени насмешки переспросил Джон.
– Там очень красивый вид.
– Да. Красивый.
Парень часто заморгал и посмотрел на свою руку, где теплился его утренний коктейль из алкоголя и кубиков льда. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, дополнить чем-то наш будничный диалог, но Джон поднялся на ноги и бесшумно прошел к двери. Так мы с ним и встретились тем утром.