Тина (Tina) Оган (Ogan)
Месомена
Территория комплекса вмещала в себя пару десятков домов, бассейн, спортивную площадку, мост через реку и импровизированное кафе с преимущественно домашней кухней. Так как у нас была цель искупаться и отдохнуть, мы заплатили только за вход, не бронируя дома. Наша компания приняла решение подняться вверх по течению, ближе к мосту, где, мы надеялись, людей будет меньше. Артур благородно согласился подождать, пока мы с Натой первыми окунемся в воду, после чего вернемся к нашему лежбищу с вещами.
– Очень красиво! – вынырнув из воды и оказавшись рядом со мной, воскликнула рыжая. – Рада, что поехала?
– Да. Здесь и правда обалденный вид.
– Воооот! А зимой можно взять в аренду домик! Тоже на троих, или четверых, не знаю, как у тебя будет с этим зимой.
– Или на двоих.
– Нееет! Вдвоем будет скучно. Поплыли!
К нашему возвращению Артур уже разложил вещи и спокойно сидел на пледе, ожидая, когда мы, наконец, освободим его с поста надзирателя.
Спустя какое-то время, пока мы с подругой увлеченно разговаривали между собой, я услышала вдалеке смех и голоса приближающихся людей. Кто-то грозился помешать нашему мирному отдыху. Мы с Натой решили не обращать внимания на непрошенных гостей и легли ближе к земле, надеясь стать менее заметными. За секунду до следующей реплики я обратила внимание на помрачневшее выражение лица подруги, взгляд которой устремился куда-то поверх меня.
– Ну и задница у тебя, малышка!
Услышав знакомый голос, я подняла голову.
Прям над моей пятой точкой остановилась невысокая костлявая девушка. Кожа цвета молока казалась болезненной и нездоровой, даже по сравнению с моей бледностью. Яркие непослушные волосы потеряли неестественный малиновый оттенок и сейчас казались скорее рыжими, чем розовыми. За массивными солнцезащитными очками нелегко было узнать эту особу, не будь я знакома с ее писклявым голосом.
– Ася?
– Кто еще!
Она опустилась на колени рядом со мной и я, сама того не заметив, повисла на ее микроскопических плечах.
– Если бы не она, я бы тебя не узнала! – язвительно сообщила она мне, ткнув пальцем мне в ягодицу.
Тем временем Ната молча выжидала, когда сие действо, наконец, завершится.
– Вы не против, если мы присоединимся к вам? – манера говорить и двигаться у Аси импульсивная и довольно резкая, однако угрожающими или, во всяком случае, вызывающими напряжение, ее поведение назвать нельзя. Она своя. По крайней мере, мне так казалось.
– Мы? – я слышала, как резко изменился мой голос.
– Да. Я и они.
Девушка указала в сторону небольшой хохочущей компании, стоявшей в стороне. То, с каким волнением я осмотрела их, меня несказанно разозлило. Я одернула себя и перевела взгляд на Натали. Компания состояла из трех незнакомых худощавых парней и еще одной девушки с весьма пышными формами.
Надежда сменилась разочарованием. За разочарованием пришла ярость.
– Я их знаю? – для вида поинтересовалась я.
– Сейчас узнаешь. Ой, прости. Меня зовут Ася, – девушка протянула руку к Нате, а та зависла на пару мгновений.
– Натали.
– Очень приятно, – ответила Ася. – Ну так что? Могу позвать ребят?
Мы с подругой переглянулись.
Она ждала ответа от меня, ясно дав понять, что ей эта затея не по душе.
– Да, думаю неплохая идея. Будет весело, – проговорила я.
Ася ушла.
– Давай поедем на речку, Натали. Давай посидим в тишине, Натали. На природе так тихо и спокойно, Натали, – бормотала едва слышно рыжая, скривив уголки губ к низу.
– Она моя старая знакомая. Я должна была сказать «нет»?
Ната ничего не ответила.
– Ребят, познакомьтесь, это мои подруги – Вилл и Натали.
Попытка провести выходной в спокойной обстановке не увенчалась успехом. Не могу сказать, что не обрадовалась появлению Аси в моей жизни снова, но при виде нее у меня пробежали мурашки по коже. Она – часть моего прошлого, того, что я хотела оставить позади. Я бы ни за что на свете не стала намеренно искать встречи с ней или с парнями из группы, но подобная случайность меня приятно взволновала. Возможно, я даже соскучилась.
Когда Артур, выходя на берег, увидел пополнение нашей команды, выражение глубокой озадаченности застыло на его лице. У меня вызвало улыбку то, как он вытаращился на нас с Натали. «Как это произошло?» – вот что читалось у него во взгляде.
– Кто пойдет в машину за пивом? – громко обращался ко всем один из парней, чье имя я благополучно забыла почти сразу.
– Видимо ты, – ответила ему Ася.
– Один? Нет уж, я один не хочу идти.
– Вот же неженка. Сам предложил сходить! – воскликнула новая знакомая, высоким сильным голосом. Кажется, Эмма.
– Ладно… – протянул второй парень. – Пошли.
Едва они пропали из виду, Ася внезапно обратилась ко мне.
– Вилл. А где Джон?
Мой взгляд невольно скользнул в сторону Наты. Она смотрела на меня с опаской и недоверием, как если бы я сидела на мине.
– Я не знаю. Мы не общаемся.
– Серьезно? Ох… – ошарашенно выдавила Ася. – Я сама его потеряла. Дориана видела в сетях, он даже писал мне. А вот Джона нет. Странно, после того как вы пришли в гости, я их больше не видела.
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Я не слежу за ними.
– Вы поругались? Говоришь так, будто у вас что-то произошло.
– Нет. Просто мы не общаемся.
– А что случилось?
Шум реки усилился. Повисло давящее молчание. Несколько пар глаз какое-то время изучающе глядели на меня.
– Вилл? – не унималась Ася. – Вы поругались?
– Ребят, никто не хочет поплескаться? – хлопнула в ладоши Эмма.
– Я не против, – ответила ей Ната.
Остаток вечера мы провели как обычная, ничем не примечательная компания друзей. Я думать забыла о вопросе Аси, а она сделала вид, что отстала.
«Прости меня.
Прости за то, что говорила тебе, за то, что делала и за то, чего не смогла сделать. Прости, что оказалась такой слабой, такой чужой, такой глупой и такой неправильной.
Это мое письмо тебе. Мое очередное письмо, которое я никогда тебе не отправлю. Мой очередной крик, моя попытка сказать хоть что-то, хоть пару слов, способных залечить эти раны.
Прости, что не стала для тебя чем-то важным, чем-то близким и родным.»
«Я снова пишу письма. Надеюсь, это поможет мне избавиться от тебя. Это терапия. Если мне станет лучше, я перестану изводить бумагу, перестану плакать и скрестись о стены, как обезумевшее погибающее животное.
Надеюсь, мне станет лучше.»
«Сегодня я сожгла прошлые письма. Там слишком много чувств и эмоций. Они ведь не нужны. Больше ничего этого не нужно.»
«В этом послании в пустоту спешу уведомить тебя, на что решилась. Теперь я не хочу всего этого. Хочу забыть все и начать заново.
В конце месяца я ухожу из «Магнифик». Найду новых друзей, уеду и забуду все это. Забуду тебя.»
«Я нарисовала тебя. Твой портрет. Химеру, что навсегда останется со мной, в моей власти.
Химеру, которую тебе не отнять!
Плевать на то, что вышло плохо. Косо. Грязно. Здесь я и твой призрак, которым ты не был. Призрак, которого я искала.»
Взгляд откуда-то снизу впивался мне в лицо и ощущался практически физически. Это Никки. Мое состояние ей не нравилось. Она скулила и ворчала, периодически перемещаясь по комнате из стороны в сторону, в надежде, что я выйду из транса и вернусь к реальности. Отложив ворох смятых листков, я поднялась с матраса и потянулась к своей походной сумке в поисках сигарет. Моя рука нащупала пакет с сырым купальником, оставшийся с вчерашнего вечера, пару пачек чипсов, скрученную футболку…
Твердый картон, шершавый и грубый, как если бы был обтянут мешковиной, короткие нити по краям… Книга?
Я вытянула инородный предмет из сумки на свет и уставилась на старый переплет.
Это действительно оказалась книга. На вид ей не меньше сотни лет. Переплет рассыпался, обложка едва держалась на месте, часть страниц торчала наружу, выбиваясь из общей стопки. Помимо бумаги в ней было что-то еще. Книга плохо держалась в руке. Казалось, любое неосторожное движение могло обратить ее в пыль.
«Что это? Откуда?»
Подобных вещей я не хранила. «Вечер» Анны Ахматовой выглядело более жизнеспособным, чем эта книжонка. Я опустилась на постель и подняла на себя обложку. Под ней вырванный лист, вылетевший ко мне на колени, после еще один, такой же пустой, далее чудом уцелевшая, пожелтевшая, иссушенная временем страница с вписанными от руки инициалами в нижнем правом углу.
«М. С.»
Первые несколько страниц оказались пустыми. То, что следовал после них, отбрасывало напрочь предположение о том, что в руках лежала простая книга.
В маленькие темные уголки вставлены старые фотоснимки, некоторые из которых сохранились лишь отчасти. Дома, предметы интерьера, цветущий сад, пара щенков в старинном ажурном кресле… Постепенно на фотографиях стали появляться люди. Первым шел портрет три четверти. На нем молодая девушка с собранными в высокий пучок волосами, неподвижно глядящая за спину фотографа. На голове у нее темная лента, повязанная почти на макушке. Мочки ушей украшены жемчужными каплями. На высоком кружевном воротнике старинного платья красуется брошь камея. Далее эта девушка запечатлена на общих кадрах с семейной парой и тремя детьми. Снимки с детьми, снимки верхом на лошадях, фотография какого-то собрания в гостиной за круглым столом. Девушка была изображена практически на каждой карточке.
«Мария Сарагат» – прочла я на одной из страниц.
«Сегодня особенно чувствуется потребность прогуляться по нашему дивному саду. Воздух необыкновенно чист и свеж, словно весна пришла и в наши края. Даже болезнь отступилась от меня. Дай Бог, я поправлюсь, и мой любимый заберет меня к морю.
Боже, как давно я не видела море.»
Я перелистнула еще несколько страниц, наткнулась на вшитые в бумагу потрескавшиеся и крошившиеся листья дуба, клена, пару полевых цветов… Здесь альбом выглядел особенно измученным. Влага скривила страницы и размазала чернила. Текст, вписанный в книгу от руки, был читаем лишь местами.
«Он не смог приехать ко мне. Наверное, я не увижу его до самой зимы. Дети постепенно покидают дом. Жаль, я не могу последовать за ними и покинуть виллу. На мне останется хозяйство и сад. Семья редко бывает дома. Наверно поэтому мне все невыносимее эти стены. Это не похоже на клетку. Скорее простор, в котором мне нет места.»
«Нашла сегодня на старом дворе. Конюх лишь пожал плечами. Бедная наковальня»
На этой странице едва держится фотография. Точнее то, что от нее осталось. Потерев пальцами пожелтевший картон, в надежде смахнуть пыль времени, я пригляделась к тому, что видела. Помещение практически не освещено, а предмет, который автор снимка жаждал запечатлеть, сливался с затененными стыками между стен и полом. Та самая наковальня, о которой писалось выше, разбиралась на фото едва ли. Я нашла ее только благодаря острому носу.
«Я вновь осталась одна. Уж лучше смерть, чем такая жизнь. Я схожу сума.»
Автор прекращает писать. Одна из страниц была абсолютно пустой, а после я наткнулась на весьма странную фотографию. Я долго не могла понять, на что смотрю. Лес, деревья, в десятке метров от фотографа, выглядывая из-за стволов, горят огнем несколько пар хищных глаз. На первом плане человек. Ноги. Тонкие, худые ноги, длинная светлая ткань подъюбника, женские туфли…
Когда я поняла, что вижу, руки сами собой захлопнули альбом.
Кому могло прийти в голову сфотографировать висельника?
В непонимании я сидела и тупо пялилась на закрытый альбом в руках. Как это часто бывает, от старых вещей так и веет загадкой и печалью, но эта книжонка производила неизгладимое впечатление. Что-то с ней было не так. Ужас, горечь, чувство утраты. Хозяин книги, как и люди на фото, мертвы не один десяток лет. Так странно теперь же держать в руках когда-то очень личный предмет.
Я потянулась к телефону, зарытому где-то в одеяле, и позвонила подруге.
– Привет, – выпалила я тут же, едва прекратились гудки.
– Привет, Вилл.
– Слушай, ты дома сейчас?
– Нет, только вышла с семинара. А что?
– Ты не видела вчера… – я вновь коснулась альбома, взяла в руки и слегка покрутила, разглядывая со всех сторон, будто бы это помогло мне понять откуда он взялся. – Ты не видела, чтобы кто-то из ребят вчера трогал мою сумку?
– Нет… – протянула заторможено Ната. – Ее никто не трогал.
Мы с Натой уходили вместе, оставляя вещи либо Артуру, либо друзьям Аси.
– А что случилось, Вилл? У тебя что-то пропало?
– Нет, не пропало… Появилось.
– Что? – удивленно воскликнула девушка. – Тебе что-то подложили? Что ты нашла, Вилл?
– Да.
– Чтобы ты не нашла – не трогай!
– Нат, я нашла книгу. Очень странную. Вроде старого фотоальбома или личного дневника… Ей лет сто пятьдесят.
– И чем она тебя удивила? Может быть, ты положила ее к себе и забыла?
– Ты издеваешься? Я же не конченая идиотка. Если бы я хоть раз ее видела, я бы запомнила. Плюс ко всему, фотографии внутри…
– Что там? Хотя нет! Я сейчас приеду и посмотрю. Жди меня!
Ната отключилась.
Спустя несколько минут от нее пришло смс с вопросом.
«Нужно что-то купить домой?»
«Нет.»
Я отложила дневник на пол, а после ушла в ванную, мыть руки. У меня, кажется, был телефонный номер Аси. Нужно спросить у нее, не видела ли она кто мог подложить книгу.
На звонки девушка не отвечала. Она могла быть где угодно. В студии, на концерте, на улице, в душе, отключить звук и уснуть… Надеяться, что она ответит на звонок в ближайшее время, не приходилось. Если она не перезвонит мне через пару часов, я сделаю это сама.
Уже будучи в кухне, я достала из холодильника оставшиеся со вчерашнего утра куриные котлеты и положила контейнер с ними на столешницу. В шкафу я нашла пачку риса и высыпала ее в кастрюлю, залив водой и поставив на огонь. Пока готовился обед, я решила выпить кофе. Дорога домой у Наты займет не больше часа, поэтому я все-таки решила, что дождусь ее, и мы вместе сядем за стол. Время тянулось ужасно медленно, и чтобы не вернуться к странным образом появившейся книге, я принялась щелкать каналы в телевизоре.
Подруга постучалась в дверь, едва я успела разложить по тарелкам рис.
– Вкусно пахнет, – вдохнула она, разуваясь в коридоре. – Я очень голодная.
– Это хорошо. Сейчас пойдем есть.
– Отлично! – провыла девушка.
За обедом я не хотела ничего обсуждать. Пока Ната жадно стучала вилкой о тарелку, я периодически поглядывала на нее, оценивая ее эмоциональное состояние и способность здраво мыслить, чтобы помочь мне разобраться с появлением загадочной вещицы.
– Вилл, – внезапно позвала меня девушка, не отрываясь от еды. – А у тебя самой, есть идеи, откуда могла она взяться?
– Ни одной. Ее кто-то подложил.
– Зачем?
Я пожала плечами.
– Пойдем, покажешь, – Ната запихнула в рот остатки риса и отодвинула пустую тарелку от себя.
Войдя в гостиную, мы обе уставились на брошенную на полу книгу. Подруга подошла ближе, села на постель и взяла альбом в руки.
– Очень старая. Такую даже не найдешь в библиотеках, – бормотала Ната.
– Очень старая
Рыжая внимательно пролистала все страницы, остановившись ровно на той, где были запечатлены ноги повешенной девушки. Мы обе переглянулись. Ничего не сказав, Ната перевернула страницу. Под этой фотографией не оказалось ни единой записи. Пара листков оставались абсолютно пусты. Далее снова шли фотографии каких-то людей и старой усадьбы.
– Надо поискать этот дом в интернете. Я думаю, что могли положить по ошибке, – рассуждала подруга, продолжая разглядывать содержимое книги. – Она однозначно очень странная и местами пугает, но я все равно не уверена, что у этого есть какой-то потайной смысл. Просто странные фотографии. Особенно там, где у людей на фото плохо проявляются глаза. И повешенная. Кто мог…
– Что? – я перебила девушку и подошла ближе к ней. – В каком смысле плохо проявляются глаза?
– Ну вот, – Ната вернулась на пару страниц назад и указала пальцем на одну из фотографий. – Смотри.
На снимке уже знакомая мне по другим кадрам супружеская пара, только без детей, уютно расположившаяся среди цветущих кустов в саду. Довольно крупный план на лица при солнечном свете давал неплохое качество съемки, но как раз именно глаза плохо различались на белых лицах. Виден зрачок, а радужка словно обесцвечена и практически сливается с белком. Я перевела взгляд на другую фотографию, чуть выше, где та самая девушка сидела за столом с книгой в руках. У нее такого эффекта я не обнаружила
– Ты еще видела такие фотографии? – спросила я у Наты.
– Да, кажется, – она принялась листать страницы и в какой-то момент протянула мне альбом снова. – Здесь.
Это был снимок собрания людей за круглым столом в доме. Все они смотрели в кадр, позируя. Лишь у троих я нашла совершенно обычные глаза. Ни размытых границ радужки, ни белого свечения, ни дополнительных бликов. А в общей сложности на фото 11 человек, включая предположительную хозяйку дневника.
– Могу предположить, что это брак, – сказала Ната. – Поскольку у этих людей на других фотографиях все нормально с глазами.
– А повешенная?
– Ну да, это вообще мрак. Задний план видела? Какой зверь может так высокого забраться на дерево? Это может быть какая-то старая обработка фото? Как на тех, что делали на хэллоуин.
Я промолчала. Думала я далеко не о возможностях фотографии того века.
– Не знаю, что хуже в этих снимках, – продолжила Натали. – Человек, который запечатлевал нечто подобное, или его фантазия, если уж это поддельные кадры.
– Зачем мне ее подложили?!
– Надеюсь, она не проклята.
– Я тоже.
– А что за Мария Сарагат? – Ната вернулась к инициалам на первой странице и вопросительно уставилась на меня.
– Не знаю. Первый раз слышу это имя.
– Поищи в интернете. Я пока еще полистаю.
Я не верила, что смогу что-то найти на ее имя, но других полезных идей пока не поступало.
Как и ожидалось, поиск ничего не дал. Пока Ната молча листала альбом, разглядывая фотографии практически носом касаясь страниц, а я ушла в кухню.
– Вилл! – спустя какое-то время крикнула Ната из комнаты.
– Что?
Рыжая прибежала в кухню с книгой в одной руке и смятым листком бумаги в другой.
«Привет, извини, что делаю это молча. Не знаю, что могу тебе сказать. Меня попросила женщина с татуировкой на голове»
Смысл этих слов не доходил до меня ни с первого, ни со второго раза. Ната отдала мне листок, а сама села за стол, продолжив изучать книгу. Я вновь и вновь перечитывала послание, в попытках понять, о ком говорилось в нем.
«Это никуда не годится! Пока я не уеду отсюда, они не отстанут от меня. Даже Ася оказалась с ними. Они все пытаются свести меня сума!»
– Вилл! Что ты делаешь? Вилл!
«Я не хочу этого. Я ушла и оставила все позади. Это все в прошлом.»
– Вилл!
Мои руки оттолкнули к стене. Я подняла глаза от мусорного ведра перед собой и увидела Нату. Ее лицо покраснело, а потемневшие глаза буравили меня взглядом. Она яростно оттолкнула меня в сторону.
– Какого хрена ты творишь?
– Я хочу выбросить ее, – ответила я внезапно разъяренно.
– Нет. Такие вещи не выбрасывают. Это антиквариат! Если она тебе не нужна, ее заберу я.
Рыжая достала альбом из ведра и сжала его в руке.
– Не знаю, что у тебя в голове, но ты меня пугаешь, – сказала она и вышла из кухни вместе с книгой.
Я осталась одна. Мозг отказывался соображать, как такое могло произойти. Как у Грейс хватало сил и власти, оказываться так близко? Как она вторгалась в мою жизнь, но отсутствовала в ней физически?
От мысли об очередном заговоре стало тошно.
В моем телефоне не было пропущенных звонков. Ася не собиралась перезванивать, поэтому я набрала ей еще раз. Ответа не последовало.
«Позвони мне как освободишься. Очень нужно поговорить» – бессмысленный, полный отчаяния жест. Я нажала «отправить» и бросила телефон на стол.
Убрав остатки обеда и задвинув ведро в угол, я решила вернуться в гостиную. Моя подруга оставалась сидеть на матрасе, разглядывая содержимое дневника. Лишь сейчас я обратила внимание на ворох рассыпанных вокруг нее бумаг. Мне оставалось лишь верить и надеяться, что Ната не обращала на них внимания и не прочла хотя бы пару строк.
– Нашла что-нибудь? – обратилась я к ней, не спеша сгребая свою писанину в охапку.
– А что? Ты уже успокоилась?
– Не смейся.
Она не смеялась. Точно нет.
– Я много что нашла. Например, годы. Не знаю, что они обозначают, но помечены так, словно это годы жизни.
– Покажи.
– Смотри, – она открыла дневник на пустой странице. Я не сразу заметила наличие тонких линий грифельного карандаша. – Н.И. – 1618-1834, Р.Н. – 1783-1825, А.М. – 1715-1821, Н.С. – 1643-1840, Р.А. – 1570-1826…
Некоторые цифры были заменены звездочками. Автор текста либо не знал дат, либо скрывал их. Ната читала их вслух ровно, четко и спокойно.
– Это не могут быть даты жизни, – в конечно счете резюмировала она. – Люди столько не живут.
– Да.
«Нет.»
– Ты что думаешь? – спросила подруга у меня.
– Не знаю. Выглядит довольно странно. Что еще нашла?
Ната принялась листать страницы и остановилась почти у самого конца книги.
Далее она читала вслух.
– «Мне сказали, что так и должно быть, но я не знаю, чему верить. Никто так и не понял, что случилось, а я будто умерла на мгновение. Я думала, что это все сказки, что ничего подобного не может быть, но я ошибалась. Легенды не врут. Теперь я часть этого, хоть и не верю тому, что сделала. Это не могла сделать я. Не могла!»
Затем девушка пролистала дневник дальше и продолжила читать.
– «Роксана родила в полночь девочку. Мы все с замиранием сердца ждали ее появления на свет. Кем именно она станет никто не знал. Севастьян боялся брать ее на руки, настолько сильно любил. Девочка родилась крупной, здоровой, красивой, с добрым нравом. В доме практически не было слышно ее плача. После нескольких дней раздумий ей дали имя. Лиди. Она раскрылась на шестом году жизни. Дети во дворе стали задирать нашего поваренка, а тот в силу болезни, не смог их отогнать. Лиди заступилась за него, но не удержалась и ударила одного из мальчишек. Севастьян решил увезти семью, пока не утихнут беспорядки. После похорон семья погибшего мальчика тоже уехала в город, но Севастьян и Роксана так и не вернулись.»
Подруга перелистнула одну страницу и подняла книгу вверх, поворачивая ко мне содержимое.
«Мена»
Это слово занимало площадь двух листов, им был исписан каждый свободный сантиметр, оно заняло все свободное место, сделав страницы практически полностью темно-серыми. Его выводили быстро, импульсивно, словно в бреду. Я буквально видела своими глазами, как несчастная выводила в исступлении это слова. Она не могла быть счастливой. Все, что я узнала о ней из этого дневника, говорило о том, что ей было невыносимо.
–Ты знаешь, что значит это слово?
Я покачала головой.
– Это похоже на имя? – вновь задала вопрос Ната.
– Я не знаю.
– То, как это написано и с какой силой… Кажется, человек был не в ладах с собой.
– Да.
– Вилл? – протянула Натали в нетерпении. – Ну же! Скажи что-нибудь.
Я не могла.
Преследования не кончатся. Я всегда там, куда за мной приходят.
– Неужели у тебя совсем нет идей? – не унималась подруга.
Поднявшись с пола, я направилась в кухню. За привычным занятием мне становится спокойнее. Намыливая тарелки по второму кругу, я практически пришла в себя
В полнейшей прострации я просидела в одиночестве на старой табуретке у окна в кухне, пока рыжая не пришла по мою душу, спустя какое-то время.
– Ты опять? – раздался ее голос из-за моей спины. – Мне остаться или я могу идти?
– Как хочешь.
– Я хочу, чтобы ты ответила, Вилл.
Я перевела взгляд на подругу.
– Они не отстанут.
Глава 21. «Дориан»
«Я не пал, хоть полн уныний!
В этой за́клятой пустыне,
Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?»
Ворон: «Больше никогда!»»
(Эдгар Аллан По «Ворон»)
– Ты уверена?
– Да. Я давно приняла решение.
– Я могу попробовать тебя остановить?
– К сожалению, нет. Я хочу поменять сферу, и, возможно, уеду.
Женщина, сидевшая напротив меня на таком же высоком барном стуле, придвинула к себе лист бумаги и бегло осмотрела текст уже в который раз.
– Когда планируешь закончить рабочие смены? – спросила Алина.
– Этот месяц хочу полностью отработать. Я знаю, что вы сейчас занимаетесь набором персонала, поэтому будет легче.
– У тебя осталось… Раз, два, три… Шесть смен. Верно?
– Пять. Шестая приходится на мой выходной. Мы с Викторией поменялись, – ответила я ей.
– Ладно, Вилл. Я поняла тебя… Жаль, что приходится расставаться. Но я рада, что ты была здесь.
После рабочего дня, я вызвала такси, чтобы отвезти подруге коробочки с обещанными мной пирожными, не помяв их в дороге. О том, что я собираюсь к ней зайти, я не сказала, поэтому рассчитывала сделать что-то вроде сюрприза. На парковке у кофейни довольно скоро появился старенький вишневый пикап. Я набрала водителю такси, чтобы уточнить марку автомобиля, но оказалось, что он еще в пути.
– Я хочу домой. Быстрее! – заныла я в уже отключенный от звонка телефон и плюхнулась на один из пустых стульев у двери.
Проверка связи. Ната онлайн, значит, пока не спит.
«Жди меня.»
На сообщение она не ответила.
Таксист привез меня к дому и высадил почти у самого подъезда. Я поднялась к себе, вывела Никки на улицу, а после вернулась и переоделась. Собрав коробочки со сладостями в фирменные крафтовые пакеты, я спустилась к подруге и позвонила ей на телефон.
– Откроешь мне?
– Сейчас, – почти равнодушно ответила она.
Девушка стояла на пороге в квартиру, одетая в домашнюю пижаму, со скрещенными на груди руками в немом посыле: «Что тебе нужно?» Я приготовилась обороняться.
– Как обещала, – протягивая пакеты, сказала я.
– Я уже и забыла о них!
Дома у Натали никого не оказалось. Воздух был пропитан запахом жидкости для снятия лака и средствами по уходу за телом. В гостиной работал телевизор. Рыжая прошла к столу, вытащила коробки из пакета и обратилась ко мне снова.
– Останешься у меня на ночь?
– Если приглашаешь, то могу.
– Хорошо. А то мне одной скучно. Мама опять уехала. Ее новый парень меня бесит. Сходишь за Никки?
– Да, сейчас.
Я поднялась на свой этаж, зашла в квартиру, чему питомица безумно обрадовалась, взяла с собой полотенце и майку, после повела Никки следом. Оказавшись в квартире Натали, она сразу направилась на исследование кухни. Ей почему-то казалось, что в ее прерогативу входит обход чужой кухни и поиск еды.
– Что ты будешь: чай или кофе? – послышался голос Наты.
– Ничего. Воду, – ответила я ей.
– Я не тебя спрашиваю, а Никки, – также кричала из кухни девушка, а после продолжила тише. – Эгоистка.
Нет, это нельзя так оставлять. Ее нужно проучить.
– Так и будешь злиться?
– Я всего лишь веду себя как ты, – с показательным равнодушием ответила рыжая.
С того дня как мы нашли дневник отношения не ладились. Она думала, что я скрываю от нее что-то. На самом же деле я просто сторонилась этой темы.
– Добавишь мне ликер? – с улыбкой спросила я.
Уже далеко за полночь мы с Натой как-то незаметно и плавно перешли к обсуждению странных и довольно непривычных для нас тем. Не могу сказать, что капля алкоголя в кофе могла этому способствовать, так как и большая доза не вызывала такого эффекта. Скорее мы с подругой попали на одну волну.
– Ты так изменилась, – сказала Натали.
– В чем именно?
– Во всем… Я иногда тебя не узнаю.
– В лучшую сторону или в худшую?
– А это разве важно? Я не могу сказать, стала ли ты лучше или наоборот.
– Все мы меняемся. Это нормально.
Подруга, погруженная в свои мысли, молча разглядывала мою ладонь, прорисовывая пальцем узоры, повторяющие шрамы от порезов.
– Ты грустишь, – проговорила я, наблюдая за лицом девушки.
– Иногда.
– И сейчас. Можешь сказать почему?
– Не знаю, Вилл, – Ната едва заметно нахмурилась. – Это все связано как-то с тем, что случилось зимой. Я переживаю.
– О чем?
– О том, что когда-нибудь мы будем порознь. О том что наше спасение лишь отсрочило то, что произойдет.
– Теперь я тебя не узнаю, – мой смешок не смог разбавить обстановку. Ната не отреагировала. – Обычно ты звучишь более оптимистично.
– У тебя научилась.
– Мы все не вечны. И это не повод для грусти. Скорее наоборот.
– А сейчас?
Подруга подняла глаза и внимательно вгляделась в мое лицо.
– Что ты будешь делать сейчас, после увольнения?
– Ты боишься, что я уеду? – догадалась я.
– Нет, Вилл. Дело не в этом. Даже если бы ты решилась уехать, мы бы продолжили общаться. Мы ведь подруги. Я часто думала, что ты намеренно закрываешься, уходишь в себя, будто в твоем мире есть только ты и твои проблемы, и абсолютно нет меня, которая могла бы помочь. Это тоже эгоизм. Ведь я хочу помочь. Хотела всегда, но ты уходила. Каждый раз. Вновь и вновь… И мне кажется, что когда-нибудь… Ты уйдешь навсегда.
Я молчала. Переваривая сказанное подругой, я почти физически ощутила боль человека, который теряет близкого друга без видимой причины. Это действительно болезненно. Ты остаешься один, а помочь тебе не может никто, разве что этот человек, остановить которого не в твоей власти.
– Вилл, я знаю, что тебе тяжело. Ты оказалась в сложной ситуации, но сейчас все позади. Пожалуйста, не теряй себя. Ладно?
Слабая улыбка на моем лице привлекла внимание Наты. Она удивленно подняла на меня глаза.
– Я, думаю, я еще даже не находила себя.
– Тем не менее. Не уходи в… Это. У тебя есть я, есть родители, есть люди из внешнего мира, которые могут с тобой поговорить и помочь. Главное – говори. Не молчи.
– Это часть меня. Ты знаешь, я не очень многословна, – договорить я не смогла.
– Нет, – резко прервала меня Ната. – Ты просто думаешь, что ты одна такая, что тебя никто не понимает, что все ниже тебя, что твои проблемы самые важные и самые «проблемные». Тебе нет дела до мнения других людей.
От меня скрывали правду всю жизнь. О реальной угрозе я узнала совсем недавно. Родители – живой пример. Это и есть проявление слепой, безумной, эгоистичной заботы? Что должно было произойти, чтобы я сама столкнулась с правдой лицом к лицу?
Сейчас Ната была на моем месте.
– Ты права, – сквозь сжатые до боли челюсти едва проговорила я.
Ната опустила голову, вернувшись к изучению моих рук, словно она могла что-то видеть в этих беспорядочных линиях. Жаль я не могла проникнуть в ее голову.
– Этот дневник передали люди, от которых я бежала. Это не просто люди. Я бы не хотела с ними встречаться. То, что кто-то из них оказался снова так близко, и смог повлиять на мою жизнь снова, меня пугает и дико раздражает. Я ушла, оставив все позади, чтобы начать заново, но это все равно проникает в мою жизнь сквозь какие-то потайные щели. Поэтому я хочу уехать, хочу убрать из жизни неизвестных мне врагов и черт знает откуда взявшихся друзей.
– Ты чувствуешь их власть над собой? Поэтому так злишься?
– И это тоже… Я бы предпочла увидеть смерть своими глазами, чем постоянно прятаться и верить рассказам о том, какая она страшная.