Сия Кейс
Ветувьяр
Глава 13. Кирация. Анкален. Талаар
Галор Реннес за последние годы заметно располнел, но все равно остался приятным на вид человеком. Эйдена он узнал с самого порога и встретил его непривычно теплыми для своей профессии объятиями.
Глава банковской гильдии отнюдь не производил впечатление скупого, прижимистого сухаря, даже наоборот – он так и лучился щедростью и радушием, хотя возможно это было всего лишь маской, за которой скрывался обыкновенный хитрец и мошенник.
Эйден уже понял, что никому и ничему не стоит доверять просто так. Чем глубже он копал, тем сильнее упирался в непробиваемый камень. Никаких товаров из Зиекона он так и не обнаружил, хоть и обшарил все окрестные порты, лично провел несколько пыток и допросов с пристрастием. Либо его пустили по ложному следу, либо кто-то предупредил Лукеллеса о том, что Эйдену известно про торговлю с империей.
Он все еще хотел доверять Калисте. Ветувьяр Реморы не могла их предать, не могла поступить так подло. Но стоило всего лишь вспомнить, как в свое время поступили с ней, и все становилось на свои места. Женщина, тем более такая, как она, могла мстить еще более изощренно.
Да еще и эта новость, что свалилась на него сегодняшним утром, как снег на голову. Капитаны городской гвардии докладывали, что пережившая покушение девица Мерелинда Вивер, ветувьяр покойной Ингерды, бесследно исчезла – никто из слуг не мог сказать, куда она подевалась. Не хватало еще покушения на последнего возможного свидетеля!
Эйден совершенно не знал, что делать, если эта пустоголовая кукла не объявится. Ее дом был полон охраны, что за чертовщина!?
А ведь еще эта чертова голова, которая не переставала болеть ни на минуту…
– Какими судьбами? – Широко улыбнулся Галор, – Признаюсь, я не ожидал такого визита…
– Вам ведь все уже сообщили, – Не позволил держать себя за дурака Эйден.
– А вы изменились, граф, – Идущий впереди банкир обернулся, – Стали серьезней.
– Вы тоже изменились, – Пробормотал себе под нос Эйден и тут же осекся: не стоило начинать столь важную беседу с оскорбления.
Банковская гильдия была не такой большой, как торговая, но зато смело могла утереть ей нос в плане интерьера. У Галора, в отличие от Лукеллеса, был вкус. Коридоры, лестницы и приемные были выдержаны в одном стиле, чем-то напоминающем подражание южным герцогствам – витиеватые орнаменты, плиточные полы, колонны из бежевого мрамора. Минимум броского золота и навязчивой помпезности – все просто, лаконично, без излишеств.
Они в молчании поднялись наверх по парадной лестнице, застеленной блекло-оранжевым ковром. Многочисленные охранники не обращали никакого внимания на вооруженного, пусть и одетого по-светски, Эйдена – видимо, их тоже предупредили о визите столичного коменданта.
Коридор наконец закончился, и они оказались в просторном светлом кабинете с обитой темным бархатом мебелью и светло-бежевыми стенами, на которых красовались картины в резных деревянных рамах – от пейзажей до портрета самого Галора Реннеса, на котором художник еще сильнее приукрасил его и без того слишком смазливое лицо.
– Картины, – Усаживаясь в свое кресло, указал банкир, – большая редкость у нас в Кирации, и очень зря. Смотрится намного выигрышнее привычных гобеленов, не находите?
Здесь Эйден не мог не согласиться – гобелены устарели лет сто назад, а рисунки на них казались детскими каракулями по сравнению с изображениями на картинах.
– Вот только художников у нас днем с огнем не сыщешь, – Продолжил Галор, – Для этого портрета я нанимал парня из Хидьяса.
Эйден еще раз взглянул на портрет. Работал действительно настоящий мастер своего дела – не узнать главу гильдии на полотне было просто невозможно – разве что в реальной жизни у банкира рожа была несколько полнее, но это уже мелочи.
– Хидьяс только и славится, что художниками да наемниками! – Ухмыльнулся Эйден.
– Ну не скажите, граф. Алькантур – слишком красивый город, чтобы считать его столицей такого ограниченного народа, как вы изволили выразиться…
– Я пришел говорить не об этом, господин Реннес, – Эйден поудобнее устроился в кресле и сложил руки на коленях.
– Это мне предельно ясно, – Кивнул светловолосой, все еще без намека на седину, головой банкир, – Чего же вы хотели?
– Насколько мне известно, – Приступил к делу Эйден, – Гильдии сотрудничают друг с другом достаточно тесно.
– Смотря какие гильдии… – Ухмыльнулся Галор.
– Я ни за что не поверю, что банковская гильдия не имеет никаких дел с торговой. При всей вашей неприязни к…
–Господину Лукеллесу? – Перебил банкир, – Не стану отрицать, что этот господин мне не нравится – прошло столько лет с тех пор, как он породнился с королевской семьей, а мещанские корни все еще крепко держат его за горло. Это как минимум… вульгарно. Но сотрудничать с ним мне приходится, а как иначе?
Станет ли этот денежный мешок покрывать своего врага? Выбор Эйдена пал на Галора не столько из-за того, что он мог сравниться с торгашом по богатству, а по большей части из-за их неприязни друг к другу, о которой знало все высшее общество Кирации.
– Есть подозрение, что Лукеллес ведет запрещенную торговлю, – Объявил Эйден.
– Он действительно может заиграться, – Вздохнул Галор, – Но я не верю, что он способен на такое. Даже не из благоразумия. Шерод не пойдет на это из трусости. Предательство обернется для него виселицей, и он знает об этом не хуже меня.
“Такую тушу повесишь, конечно!” – некстати подумал Эйден, рассуждая над словами и поведением банкира. Врет? Прикрывает подельника?
– Поймите, граф, – Продолжил Галор, – Вам, как дворянину, никогда не понять нас, людей из другого сословия. Нам есть что терять. И мы этого боимся. Как вы думаете, что хочет доказать Лукеллес, выставляя напоказ свою помпезную роскошь и богатство? Что он такой же, как вы. Или как ветувьяры. Я готов побиться об заклад, что он хочет не только денег, но и власти. Хочет, но знает, насколько это рискованно. Одна ошибка отнимет у него все. Поэтому он не будет действовать так нагло и открыто.
– Он и не действует, – Возразил Эйден, – Он прячется, как крыса, пугаясь каждого шороха.
– Возможно, этот человек действительно в чем-то замешан. Но не думаю, что его интриги тянутся в другие королевства. Искать нужно здесь, в Кирации, и искать тщательно. Не мне вам говорить, что власть ветувьяров ослабла.
“Власть ветувьяров ослабла” – впервые эти слова зазвучали двадцать лет назад, когда камарилам удалось добраться до короля Кирации. Тогда даже те, кто совсем недавно боготворил правителей королевства, зашептались о том, что Кирации нужны перемены. Эйден допускал возможность, что эти шепотки не могут затихнуть до сих пор, но не ожидал, что услышит их из уст тех, кому ветувьяры оказали огромную честь.
– А как же орден? – Вспомнил Эйден.
– Орден уже давно ослабил хватку. Сколько лет Геллиус не покидает свой остров? Быть может, и его вера не так сильна, как думает король?
Нет, все это какой-то бред. У Эйдена начинало складываться впечатление, что Галор хочет его напугать. Как назло, голова загудела еще сильнее, терпеть стало совсем невмоготу, и пальцы сами собой потянулись к виску.
– Признаться, ваша верность короне поражает меня, – Развел руками банкир, – Но боюсь, что она полностью застилает вам взор на реальную действительность.
– Реальную действительность? – Горько усмехнулся Эйден, сражаясь с болью, – И чем же она плоха для вас? Пока король Тейвон обеими руками хватается за те крохи мира, которые остаются в Оствэйке, а адмирал Флетчер защищает ее от стервятников, которые лезут со всех сторон..! И все это для того, чтобы люди вроде вас жили мирно и безбедно. Разве король Тейвон слаб?
– Я этого не говорил, – Спокойно изрек Галор, – Я лишь озвучил то, что очевидно для всех. От ветувьярского сословия Кирации почти ничего не осталось. Королевству нужны новые люди, пусть и… обычные.
– Мещане, верно? – Хмыкнул Эйден.
–Почему же сразу мещане? Какими бы богатствами мы не владели, в нас нет должного размаха, а может, и смелости, присущей правителям. Почему же вы так легко пропустили дворян? Более поздних родов, вроде вас, граф. Ваш дом ведь, насколько мне известно, никогда не имел ни капли ветувьярской крови?
Эйден покачал головой, то ли отвечая на вопрос Галора, то ли пытаясь хоть немного утихомирить боль, что разбушевалась сильнее, чем обычно.
В голову внезапно полезло все и сразу. Начиная всеми этими мещанами (будь они прокляты!), о которых говорил банкир, и заканчивая бешеными глазами сумасшедшего монаха, прозвавшего его “меткой”. За несколько дней на него свалилось столько всего, что это не разгребешь и за год!
Лукеллес прятался, как крыса, Галор явно страдал революционными идеями, Калиста могла просто-напросто пустить его по ложному следу, Ферингрей мог наплевать на свою верность и вспомнить про вражду в любой момент, да еще и эта пустоголовая девица Мерелинда исчезла!
– Граф Интлер? – Позвал голос банкира, о котором Эйден едва не забыл, – С вами все в порядке?
В глазах резко потемнело, а потому Эйдена хватило только на то, чтобы кивнуть.
– Позволите вопрос, а то я запамятовал…
Кратковременное помутнение отступило, и перед глазами вновь стоял кабинет и холеная рожа главы банковской гильдии, излучающая какое-то странное любопытство.
– Спрашивайте, – Взмахнул рукой Эйден.
– Сколько вам лет, граф?
– Не понимаю, почему для вас это важно, – Пожал плечами Эйден, – Тридцать шесть.
– Не сочтите за грубость, – Галор аккуратно поправил изящную манжету на рукаве, – Но вы не очень хорошо выглядите, Эйден. На вашем месте я бы пристальнее следил за здоровьем.
Вот ведь гад! Что ж, теперь Эйден хотя бы будет знать, что со стороны его приступы тоже заметны.
– Мой вам совет – наймите хорошего лекаря. Негоже мужчине в расцвете лет так болезненно выглядеть.
Продолжения этого разговора он не выдержит. Голова чуть прояснилась, но Эйден все еще опасался рухнуть в обморок прямо здесь, а потому осторожно поднялся на ноги и строго посмотрел на Галора.
– Приму к сведению, – Сухо ответил он, – Спасибо за разговор, господин Реннес.
– Всегда пожалуйста, граф, – Вежливо ответили ему в спину.
Перед глазами снова потемнело, Эйдену показалось, что его череп внезапно сжался до размера детского кулачка и просто не мог вместить столько мыслей, сколько было сейчас у него в голове. А ведь все накладывалось друг на друга – все эти убийства, заговоры, странное поведение наемника и монаха, это чертово слово “метка”, исчезновение Мерелинды, письмо Калисты и мятежные слова Реннеса.
Чувствуя, что он вот-вот потеряет сознание, Эйден прикрыл глаза и нервно взглотнул. Может, нужно действительно поискать лекаря? Если так будет продолжаться и дальше, он попросту не дотянет до возвращения Тейвона или Реморы…
Дверь почти бесшумно захлопнулась за его спиной, и воздух в коридоре, к счастью, оказался чуть прохладнее и свежее – можно перевести дух. Эйден замер всего на мгновение, а потом быстро зашагал прочь.
И снова он ушел ни с чем.
*
Видимо, катакомбы в Талааре копали для того, чтобы иметь тюрьму размером с целый подземный город. Обычно Рауд хорошо запоминал дорогу, но здесь, в темноте, следуя за солдатом с чадящим факелом, он едва разбирал заплесневевшие каменные стены и ржавые решетки. Повороты и лестницы сменяли друг друга с какой-то невероятной скоростью, и вскоре Рауд окончательно оставил попытки разобраться в хитросплетении этих коридоров.
Его заперли в тесной камере с соломенным тюфяком на полу, не оставив даже факела, и бросили в гулкой тишине, изредка нарушаемой лишь звоном капель, падающих с потолка.
Мрачно усмехнувшись самому себе, Рауд плюхнулся на тюфяк и вслушался в поглотившую его тишину. Он должен был остаться в полном одиночестве. От Флетчера можно ожидать чего угодно – этот может и шпионов к нему приставить, хоть и непонятно, зачем.
Рауд ощущал себя раздавленным и уничтоженным, как поломанная детская кукла – от его корабля остались жалкие обломки, от экипажа – и того меньше, а он сам оказался в плену у главного мерзавца Оствэйка, заполучив при этом лишь пару царапин.
Флетчер действительно оказался таким, каким его представляла многочисленная молва, а Рауд проявил себя с худшей стороны – как самонадеянный придурок с огромным самомнением и непробиваемой тупостью.
И все же он чувствовал, как то опустошение и отчаяние, что навалилось на него во время боя, постепенно отступает. На его место приходила злость и жажда отомстить, доказать, а главное – превзойти Флетчера, обмануть его.
Вот только отсюда, из талаарских катакомб с сырыми стенами, это казалось невозможным. Что ж, по крайней мере, у Рауда было время на то, чтобы что-то придумать.
Убедившись, что вокруг действительно нет ни души, он вытащил из-за пазухи злополучный свиток, о котором, кажется, забыли все, включая девчонку, что была обязана его хранить.
Думать о Селин тоже не хотелось – перед мысленным взором сразу же появлялось ее лицо с огромными широко распахнутыми глазенками и дрожащими губешками. Угробил и ее – совсем невинную и наивную.
Отбросив эти мысли, Рауд развернул свиток и уставился на бесполезные, расположенные аккуратными рядами черточки. В чем заключалась ценность этой дряни, наверное, было известно одному лишь Нэриусу и приближенным к нему церковникам, но раз за свитком велась охота, значит, бросать его на произвол судьбы явно не стоило.
Рауд до сих пор ощущал себя никчемным, но свиток, который он держал в руках, все-таки прибавлял уверенности. Флетчер не станет его убивать, а среди солдат обязательно сыщутся олухи, от которых капитан с легкостью сможет улизнуть. А дальше… дальше он точно не пропадет.
Аккуратно свернув почти драгоценный свиток, Рауд сунул его за пазуху и поплотнее запахнул порванный на рукаве камзол. Он всегда неплохо переносил холод, но здешняя сырость доконает кого угодно, даже северянина.
Не прошло и пяти минут, как в глубине коридоров раздались какие-то звуки, а потом и едва слышные голоса. Рауд напрягся и чуть было не выхватил кинжал из голенища, запоздало вспомнив, что оружия ему не оставили.
Быть может, сам Флетчер ни с того ни с сего пожаловал? Усмехнувшись от предвкушения беседы с этой мразью, Рауд прислушался и с удивлением осознал, что говорили не на кирацийском. И даже не на эделосском.
Этот язык был ему незнаком.
Шаги становились все ближе, голоса – все громче. Что же это за гости такие, что не боятся быть замеченными?
В катакомбах было темно, как ночью, но по мере приближения загадочных иностранцев по коридору, мерцающий, как от факела, свет подкрадывался все ближе.
Рауд принялся считать по голосам – по коридору шли по меньшей мере пять человек. Неразборчивая тарабарщина наконец стала принимать хоть какую-то более-менее внятную форму, и тогда до капитана дошло…
Хидьяс!
Странный южный язык невозможно было спутать ни с чем, и хоть Рауд слышал его в своей жизни всего несколько раз, он был уверен, что в катакомбы пожаловали знаменитые на весь континент наемники из далекого герцогства. Вот только откуда им взяться здесь, в Талааре?
Фигуры в темных плащах и с закрытыми платками лицами наконец добрались до камеры Рауда. Капитан почти угадал – наемников оказалось шестеро, один из них держал в руке факел, остальные – оружие. Три сабли, два арбалета.
Рауд вскочил на ноги, приготовившись к любому повороту событий. Хотя – что он мог сделать? Безоружный, уставший, сидящий за решеткой. Он мог только стоять и смотреть на вооруженных южан, удивляясь собственной беззащитности.
– Кто вы такие? – Спросил он на кирацийском.
Убрав саблю в ножны, один из наемников запустил руку в карман своего плаща и вытащил на свет увесистую связку ключей. Рауд с недоумением уставился на них – видимо, с охранниками уже было покончено.
– Нье прыкидывайса, ты нье из Кырациа, – На ломаном гвойне выговорил наемник, открывая решетку погнутым ключом.
– Кто. Вы. Такие? – Попятившись к стене, повторил Рауд уже на родном языке.
– А расве эта важна? – Наемник дернул за ржавый прут решетки, и дверь с истошным скрипом открылась.
Обнажив саблю, он шагнул в камеру, и Рауд почувствовал, как подзабытый с давней юности страх затрепетал где-то в груди.
Дальше случилось что-то невероятное – капитан запомнил лишь взмах оружия, отражение пламени на лезвии и резкий звук, рассекший воздух. Рауд отскочил к стене, увернувшись от верной смерти, и вцепился пальцами в сырую каменную кладку.
– Чего вы от меня хотите? – Сквозь стиснутые зубы прошипел он, уставившись в удивленные черные глаза наемника. Остальное его лицо было скрыто под полосой темной ткани, но Рауд не сомневался, что южанин обескуражен внезапным сопротивлением своей жертвы.
– Нье сопратывляйса. Ты фсе равно будэшь мертв, – Наемник приблизился еще на шаг. Рауду не оставалось ничего, кроме как окончательно вжаться в каменную стену, провонявшую плесенью.
Что могло их привести сюда? На кой черт шестерым наемникам из далекого герцогства понадобилось тащиться в такое захолустье и обыскивать заброшенную тюрьму захудалого портового городишки?
Им нужно что-то очень ценное. И если у Рауда была хоть капля мозгов, то он мог догадаться, что во всем Талааре ценной можно было назвать только одну вещь.
– Вы ищете… это? – Рука молниеносно скользнула за пазуху и вытащила оттуда чертов свиток. Черные глаза наемника тотчас впились в бумагу, сабля на мгновение дрогнула, но тут же вернулась на прежнее место, угрожая пропороть Рауду кожу на горле в любой момент.
– Не убивайте меня, – Сам не понимая, что он творит, выпалил капитан, – Забирайте свиток. Возьмите меня с собой!
“А я уж найду способ, как от вас улизнуть”.
Видимо, приняв это за проявление редкостной трусости, орава наемников рассмеялась – негромко, но все же явно, и тем более достаточно для того, чтобы уязвить больное самолюбие Рауда.
– Я безоружен, – Прошипел он, – Хотите убить меня – сделайте это в честном бою!
Наемник буквально вырвал свиток из его руки, смяв грубыми пальцами древний пергамент.
– Callacas, – Обратился к наемнику его собрат, один из тех, что стоял с арбалетом. Лицо его так же было скрыто под платком, а потому отличить его от остальных можно было только по росту – этот был чуть выше.
Обратив на себя внимание, высокий скользнул в камеру и забрал свиток. С умным видом развернув его, наемник, очевидно, столкнулся с той же проблемой, что и Рауд несколько минут назад – древние царапины на пергаменте ни о чем ему не говорили.
– Latta renggo pas! – Пылко заявил ему товарищ, придвинув лезвие сабли еще ближе к горлу Рауда.
– Callacas, Tanio! – Высокий аккуратно свернул свиток в тонкую трубку и спрятал к себе в рукав. Взгляд его внезапно переметнулся к Рауду, – Вы веть капитан Орнсон?
Акцент его звучал гораздо мягче, а слова выходили четче и разборчивей. Видимо, высокий знает кирацийский давно и почти в совершенстве.
Но вот откуда ему известно имя Рауда, оставалось загадкой.
– А раз так, это что-то меняет? – Собрав последние крохи храбрости, вздернул подбородок Рауд.
– Думаю, нье для фсех, – Высокий снисходительно оглянулся на четверых наемников позади, и Рауд понял, что он среди них главный, – Но для фас – точно.
Он что-то еще раз сказал наемнику с саблей, после чего тот с плохо скрываемой досадой опустил оружие, и лезвия сменились для Рауда веревками.
Один из южан связал его руки за спиной и буквально вытолкал из камеры, не переставая что-то властно объявлять на своем бестолковом языке. Они осторожно миновали несколько камер и вышли к лестнице, украшенной памятными трупами нескольких охранников. Смерть в виде перерезанных глоток пришла к ним быстро, но Рауду это не слишком-то понравилось – не хватало, чтобы он оказался на том свете таким же способом…
К тому моменту, как Рауд покинул сырое подземелье в компании шестерых наемников, на Талаар уже опустилась глубокая ночь. Наемники спрятали своих коней в ближайшем переулке, не особо опасаясь быть замеченными – они вообще казались излишне самоуверенными, но это вселило в капитана кое-какую надежду.
Ему нужно было всего лишь немного времени, и пока что Рауд решил позволить себе эту роскошь.
*
Джеррет осознавал, что спит, но эта мысль довольно часто ускользала от него в самый нужный момент – видимо, один только факт присутствия отца сбивал его с толку, что уж тут говорить о способности трезво оценивать ситуацию?
Он шел по залу, знакомому и незнакомому одновременно. У человеческой памяти есть дурная привычка напрочь стирать все то, что оказалось в ее распоряжении много лет назад. Именно поэтому Джеррет не сразу узнал тронный зал родного дворца, который за двадцать лет успели обновить несколько раз.
Во сне же зал остался прежним – таким, каким он был при отце – с огромными факелами на стенах, большим гобеленом с изображением королевского герба позади трона, рыцарскими латами по обеим сторонам и коричневым зиеконским ковром на полу.
Отец стоял у одного из доспехов, словно и не подозревая, что в зале помимо него еще кто-то был. Джеррет сделал несмелый шаг вперед, но потом все-таки решился и осторожно окликнул:
– Отец?
Похоже, он ждал его. Покойный король Кирации развернулся и с требовательным молчанием уставился на сына.
Джеррет помнил своего отца разным, но сейчас он предстал перед ним в том виде, каким адмирал увидел его в последний раз – исхудавшим, испуганным, сломленным, в кипельно-белом мундире с синими пуговицами под цвет глаз. Этот человек пытался удержать королевство, которое рассыпалось у него на глазах, и Джеррет до сих пор не знал, как ему это удавалось.
– Не ожидал? – Склонил голову король Кирации. Белые волосы упали ему на лицо, и он тотчас заправил непослушную длинную прядь за ухо.
– Честно? Не ожидал, – Не до конца поняв, что имеет в виду отец, ответил Джеррет, – Но я все равно рад тебя видеть.
– Разговор предстоит важный, – Без тени улыбки сообщил отец.
– Тогда почему я, а не Тейвон?
– Потому что ты, в отличие от него, есть здесь и сейчас, – Нахмурив брови, король шагнул к сыну и ткнул пальцем ему в грудь, – А ждать нам некогда.
– Чего ждать?
– Того, что творится прямо у вас под носом, – Жестко ответил отец, – Или ты до сих пор не заметил?
– Что я должен был заметить? Отец, скажи прямо!
Король отступил от доспеха и шагнул в сторону, заведя руки за спину и глядя при этом куда-то в пустоту. Он делал так всегда, когда глубоко задумывался, и обычно просил, чтобы ему не мешали. Но сейчас Джеррет хотел знать ответы. Он понимал, что отец хочет сказать что-то важное.
Не успел адмирал поторопить его, как король продолжил сам:
– Я – не твой отец. Я лишь твое видение. Образ, который ты внушил себе сам, чтобы осознать ту мысль, которая гложет тебя уже давно. Может, произнесешь ее вместо меня?
Сказав это, он отвернулся.
– Чего ты хочешь? – Недоуменно прошептал Джеррет, – Для чего ты явился?
Король повернулся к нему и за пару шагов преодолел все то расстояние, что их разделяло. По бледному худому лицу проползло выражение полной беспомощности, но отец неотрывно смотрел адмиралу в глаза:
– Мы теряем королевство, Джеррет. Шпионы и заговоры везде, а вы с Реморой бросили столицу.
– В Анкалене Эйден.
– И ты ему доверяешь? – Поморщился король.
– Да, – Незамедлительно отозвался Джеррет.
– Как самому себе?
– Эйден справится со всем. Он умен и честен. А еще предан нам.
– Но он один, – Парировал отец, – Один человек не может сражаться с волками и со львами одновременно.
– С него хватит волков, – Отмахнулся Джеррет, – Со львами сражаюсь я.
– Не льсти себе, адмирал, – С каким-то пренебрежением бросил король, – Ты гоняешь ворон на краю мира. Настоящая война разворачивается не здесь.
Джеррет постарался припомнить, что ему рассказал Престон о том, что произошло, пока вместо него топтал землю Тейвон – об убийстве ветувьяра, о сумасшедшем наемнике – и сложить это с тем, что он узнал сам – о предательстве Лукеллеса, о загадочном свитке и расколе ордена камарилов. Все это действительно могло быть звеньями одной цепи и ничем хорошим не пахло, так что отрицать хотя бы частичную правоту отца было бы глупо.
– Я отправлюсь в Анкален, как только закончу с делами здесь, – Пообещал Джеррет, – А там… пусть Тейвон решает.
– Времени меньше, чем ты думаешь, – Добавил отец, – В отсутствие короля в столице развелось много крыс.
– Мы бы потеряли Талаар, – Попытался оправдаться Джеррет, – Неужели это было бы лучшим вариантом?
– Решай сам, – Пожал плечами король, – Я лишь пытаюсь донести до тебя, что ты совершил ошибку, оставив столицу без должной власти. Грядет что-то опасное…
– Время Реморы вышло. А Калиста… ты и так знаешь.
Он понимал, что ищет оправдания, причем, перед образом отца в собственной голове. И все же сейчас Джеррет многое бы отдал, чтобы услышать совет короля – того самого, лицом которого так нагло воспользовалось его сознание, создавая этот сон.
Адмиралу всегда говорили, что он совершенно не похож на отца, и с этим никак нельзя было поспорить, ведь родной кровью и наследником Эрвина Кастиллона был Тейвон, а не его ветувьяр. Это он пошел в отца и внешностью, и характером, а Джеррету лишь оставалось радоваться, что никто не находил в нем ничего общего с ветувьяром Эрвина – Лигасом, прослывшим в народе тупоголовым рубакой.
– Тейвон сделает то, что сделал бы ты, – С тяжелым сердцем заметил Джеррет, – Он – король, а я всего лишь клинок в его руке…
Настоящий отец, может, подошел бы к нему, успокаивающе похлопал по плечу и сказал что-нибудь ободряющее, но этот не сдвинулся с места.
– Так выпусти его в этот мир, – Только и сказал он, – Не занимай чужое место.