Сия Кейс
Ветувьяр
– Курс вправо, господа, пока нас не успели поцарапать!
И он рухнул в пучину боя. Голос старпома где-то вдалеке повторял его приказ, моряки вокруг зашевелились, словно муравьи в разворошенном муравейнике, и сквозь всю эту суету и шум Джеррет услышал голос Атвина.
– Какой? – Ни с того ни с сего спросил адъютант.
– Что “какой”? -Вздернул бровь адмирал.
– Грешок. Вы сказали, за вами есть грешок…
– А, это? Я очень люблю быть в центре внимания, Атвин. Порой эта черта раздражает даже меня самого.
Ответ адъютанта он так и не услышал. Оглушительный залп гвойнских пушек перекрыл все остальные звуки, что существовали на свете, но о начале боя он возвестил отменно.
*
Селин содрогалась от каждого залпа, а их становилось все больше и больше – своих, чужих, каких-то далеких и совсем близких. Поначалу девушка зажимала уши руками, но вскоре поняла, что в этом нет никакого смысла – взрывы продолжали раздирать ей слух даже сквозь ладони.
С палубы она слышала крики и возгласы, которые с каждой минутой становились все тревожней, а кто-то вовсе, как ей казалось, вопил от боли.
Ей долго не хотелось признавать, что Рауд ошибся, но осознание этого накатывало все сильнее и сильнее.
Неспособная больше сидеть на месте, Селин вскочила с кровати и принялась бродить по каюте из стороны в сторону, обхватив дрожащие плечи руками. Через несколько минут у нее наконец хватило смелости посмотреть в крошечное окошко.
На палубе творилось что-то невразумительное – моряки, подгоняемые зычными криками старпома и самого Рауда, спешно заряжали пушки, пока в них летели черные круглые ядра. Какие-то ядра, видимо, падали в воду, не достигнув цели, какие-то – разбивали корпус корабля в щепки, а временами и вовсе цепляли кого-то из экипажа. На окровавленных досках уже лежали растерзанные тела – пока еще не так много, но Селин знала, что совсем скоро на палубе невозможно будет пройти из-за трупов.
Ей хотелось отвернуться и попытаться стереть из памяти это зрелище, но случилось то же самое, что и в тот день, когда на ее глазах орденский солдат убил отца – Селин словно окаменела, неспособная даже пошевелиться и отвести взгляд.
Она не знала, сколько времени прошло перед тем, как разум наконец вышел из оцепенения, и глаза девушки выхватили из задымленного пейзажа того самого загадочного противника, перед которым Змей, казалось, не испытывал страха.
Огромный корабль со светлыми парусами напоминал бы белого голубя, если бы не плевался ядрами и не подплывал все ближе. Похоже, кирацийцы воевали так же умело, как и “Черная змея” – недаром об их королевстве говорили как о самой сильной военной державе во всем Оствэйке.
Селин отошла от окна, и как раз в этот момент гвойнские пушки дали новый залп. Не вздрогнуть не получилось.
*
Джеррет так часто жевал нижнюю губу, что нечаянно прокусил ее, почувствовав во рту солоноватый привкус крови. Обычно он не нервничал во время боя, но сегодня все было иначе.
Сегодня один-единственный его шаг мог принести им абсолютную победу. И этот шаг нужен был прямо сейчас, когда от самого Джеррета уже ничего не зависело.
Престон верил в него даже больше, чем сам адмирал, хотя и не знал, в чем заключался рискованный, сумасбродный, а главное – очень маловероятный план Джеррета.
Ему много раз говорили о том, как невероятно он удачлив, но сам адмирал никогда об этом не задумывался. Сейчас же для победы ему действительно нужна была невиданная удача и немного расчета.
Очередной залп на мгновение оглушил весь экипаж, но до цели добрались лишь несколько ядер из четырех десятков возможных.
– Не отдадим “Королеву” варварам! – Орал возле пушек старпом Ноппер, подстрекая артиллерию работать быстрее, – Заряжай!
Джеррет сжал в руках подзорную трубу и не сдержался – посмотрел, что творится на “Печали Релы”. Если “Королева Этида” взяла на себя первого наглеца из гвойнских кораблей – очевидно, детище Орнсона – то, Престону достались целых два галеона, пусть и не таких вертлявых и расторопных, как варварский флагман.
Престон Хельдер всегда любил простую войну. Он вообще любил, когда все ясно и понятно – наверное, поэтому и выбрал путь моряка, чтобы как можно меньше задерживаться при дворе.
Поэтому он и поступал так, как обещал – безо всяких хитростей и вывертов палил по противнику, поражая выучкой и скоростью.
“Продержится” – подумал Джеррет, возвращаясь к собственным проблемам. К нему как раз со всех ног несся перепачканный в саже Атвин с порванным на рукаве мундиром и ссадиной на щеке.
– Капитан! – Адъютант застыл в шаге от него и вытянулся по струнке, как того требовал устав, – Ноппер говорит, мы продержимся минут десять от силы. Потери…
– Я вижу, – Отрезал Джеррет, окинув взглядом израненный вражескими ядрами корабль и окровавленные тела. Дым, который все это время витал в воздухе и, кажется, уже затмил даже небо, почему-то ударил в нос только сейчас, – Скажи ему, что я приказал ждать.
– Чего ждать, капитан!? – Взревел подлетевший словно из ниоткуда старпом. По морщинистой щеке стекала струйка крови, седые волосы всклокочены, глаза навыкате, – Они расстреляют нас, как уток на охоте!
– Я сказал, ждем, – Сверкнул глазами Джеррет, – На данный момент абордаж для нас – чистое самоубийство.
– Ты сам выбирал этих ребят, Джеррет, – Ноппер заглянул ему в глаза, отчего нещадно захотелось если не рассказать о своем плане, то заверить, что все получится. И все же подобного Джеррет себе позволить не мог, а потому лишь молчал и слушал, – Это лучшие клинки Кирации, и сейчас ты хочешь, чтобы они умерли от ядер, а не в честном бою!
– Десять минут, Ноппер.
Наверное, надо было начать молиться, но Джеррет с детства ненавидел богословие, а потому, едва изучив его под началом монаха из ордена, тут же выбросил из своей памяти все до единой молитвы.
*
Селин читала третью по счету молитву, когда в дверь ее каюты настойчиво постучали.
Кому она могла понадобиться во время боя?
Девушка осторожно поднялась с кровати и, прокравшись к двери, прижалась к ней ухом. Кроме звуков боя ей ничего не удалось услышать.
– Капитан? Это вы? – Несмело позвала она.
– Нет, – Ответил из-за двери незнакомый голос, совершенно лишенный акцента.
Кто на корабле мог говорить на чистом эделосском?
– Откройте, – Потребовал голос.
Селин отпрянула от двери – откуда на корабле взялись эделоссцы? Вряд ли Рауд об этом знал, иначе точно бы рассказал ей и отправил бы побеседовать с земляком, чтобы ей не было скучно.
Или нет?
– Откройте, если хотите выжить, – Чуть настойчивее сказал незнакомец.
И Селин вновь напомнила себе, что терять ей, по сути, нечего. Осторожно вернувшись к двери, девушка опустила засов и открыла ее.
Оказывается, все это время с ней разговаривал тот самый кок, о котором говорил Рауд – приятный на вид высокий юноша с дурацкими редкими усами, которые портили все впечатление от его лица.
Не произнося больше ни слова, юноша схватил Селин за руку и потащил за собой. Она даже не пыталась сопротивляться, хоть и не отказалась бы от объяснений.
– Вы от капитана? – Не выдержала девушка, тут же закашлявшись от едкого запаха дыма.
– Да, – Скользнул по ней взглядом кок, – Прошу, поторопитесь!
Селин поняла, что сейчас наступило недолгое затишье, словно противники ждали друг от друга дальнейших действий. Вряд ли это будет продолжаться дольше нескольких минут.
От чего Рауд собирался ее спасти, если “Черная змея” в любом случае обречена? Селин смотрела на раскуроченный ядрами корабль и бездыханные тела – еще немного, и они пойдут на дно!
Она смотрела, как вражеский галеон подплывал все ближе, и не могла отвести от него глаз – как огромное орудие убийства могло быть таким прекрасным? Теперь Селин могла разглядеть и палубу, и мачты, и пушки, и даже кирацийских моряков в синих мундирах.
А кок тащил ее дальше, и теперь девушка догадалась, куда.
– У вас есть ключ от каюты капитана? – Выпалила она, когда юноша оставил ее у резной двери.
Рауд не пускал в свою комнату никого, кроме старпома – что же изменилось теперь? Селин вообще не понимала, почему весь мир так неожиданно перевернулся за считанные минуты до смерти.
Кок не ответил, трясущимися руками отпирая дверь. Когда она наконец поддалась, юноша буквально затолкал Селин в каюту и закрыл за ней дверь, несколько раз провернув ключ в замке. Последнее, что девушка услышала, прежде чем вновь оказаться в ловушке (или в убежище), это требование старпома катить еще бочки с порохом.
*
– Порох! Заряжай! – Командовал Каргурд, застыв в шаге от Рауда в поистине капитанской позе.
Артиллерия вновь забегала, словно ужаленная в задницу, вот только… этого всего было мало.
– Задавим, капитан! – Уверил Каргурд, не сводя глаз с Флетчеровой каракатицы, которая медленно, но верно подходила все ближе.
– Черта с два! – Сквозь зубы выплюнул Рауд, – Они хотят абордаж! Пусть тогда погоняются!
Развернувшись к экипажу, Рауд провозгласил:
– Полный назад!
– Есть назад, капитан! – Донеслось ему в ответ.
Не успел Рауд вновь вернуться к созерцанию противника, как мимо него пронесся Ятес, отчего-то взмыленный, напуганный и красный.
– Эй, кок, ты чего? – Шагнул к нему капитан.
Парень так резко развернулся, что умудрился поскользнуться на мокрых досках и растянулся прямо перед Раудом. Капитан захохотал и протянул бедняге руку:
– Первый раз всем везет, ничего с тобой не…
Договорить он не успел. Взрыв, прогремевший где-то в середине корабля, оглушил, ослепил и снес все, что было вокруг – живое и неживое.
Последнее, что Рауд увидел перед тем, как сознание затмила боль, а в глазах все померкло – это невиданной силы огонь, что набросился на “Черную змею”, словно хищник.
Его корабль погибал, а капитан лежал на мокрых досках и не мог пошевелиться.
*
“Молодец, Ятес”.
Это была единственная внятная мысль, прозвучавшая в голове Джеррета после того, как он увидел взрыв, что поднялся над гвойнским галеоном. Полностью проглотить такую громадину он не смог бы при всем желании, но откусить от нее приличный кусок и обезоружить – вполне.
Нопперт, стоящий справа, заливисто выругался, возвращая Джеррета в реальность.
– Вашу мать! – Не успокаивался старпом, – Это чего ж у них стряслось?
Казалось, даже весь остальной бой на какое-то время замер. Джеррет не мог посмотреть, что творится сейчас на “Печали Релы”, но был уверен, что Престон пытается отыскать упавшую на палубу челюсть.
– Мой план, дорогой Нопперт, – Повернулся к старику адмирал, – И вот теперь можно подумать об абордаже.
– Есть, капитан! – Вытянулся старпом с плохо скрываемой улыбкой на лице.
Джеррет и сам бы позволил себе улыбнуться, если бы не Атвин, торчащий рядом и все еще не сводящий взгляда с пожарища над вражеским кораблем.
– Как вам это удалось? – Глухо поинтересовался адъютант, немного отойдя от шока.
– В их экипаже мой человек. Которого нам, между прочим, сейчас придется спасать.
– Я лично могу проследить, чтобы его не тронули.
Джеррет кивнул:
– Он даст о себе знать. Ятес, молодой парнишка вроде тебя, только… не такой большой.
– Как он проник в экипаж к гвойнцам? – Все еще недоумевал Атвин.
– На свой страх и риск, – Пробормотал Джеррет. Если честно, то он и сам сейчас не понимал, как ему удалось воплотить этот безнадежный план в жизнь. Снова везение? Нет, для подобного нужно что-то большее, – Поначалу он должен был быть моим шпионом в Эхоре, где Гвойнцы остановились бы при любом раскладе. Там ему было приказано предпринять незаметную попытку проникнуть в экипаж. Я не рассчитывал на удачу, но Ятес меня удивил. Перед самым отплытием он нацарапал мне письмо, в котором сказал, что попал коком к адмиралу Орнсону. Для меня это значило только одно – в самый разгар боя он осуществит задуманное и принесет нам победу на блюдечке.
– Но что это вообще было? – Удивленно тряхнул головой адъютант.
– Как что? – Пожал плечами Джеррет, – Порох.
– Я бы никогда до подобного не додумался!
– Да ладно тебе! – Джеррет выхватил у него подзорную трубу, – Вот сяду я к тебе на корабль годков через двадцать, и будешь мне показывать, как нынче нормальные люди воюют. А я буду удивляться. Прямо как ты сейчас.
Перед самым взрывом Орнсон сообразил, что пахнет жареным, и решил дать назад, чтобы поиграть с Джерретом в догонялки, но теперь горящий галеон застыл на месте, и застать его врасплох не представляло никакого труда.
Адмирал не сразу понял, что его рука сама по себе легла на эфес сабли. “Терпение, Джер” – сказал он самому себе. “Ты сильно ударил эту тварь, но ее зубы никуда не делись”.
*
Селин с трудом разлепила веки. Она не знала, сколько времени провела без сознания, но в голове до сих пор гремел тот взрыв, который раздался через пару минут после того, как молодой кок запер ее в капитанской каюте.
Теперь запах дыма заполнил все – девушка не могла сделать ни вдоха, не закашлявшись при этом, в ушах звенело, ноги и руки совершенно не подчинялись.
Странно, что взрывная волна такой силы не выбила дверь, впрочем, выбираться наружу девушке тоже не очень хотелось. Она вообще сомневалась, что кто-то мог остаться в живых после такого ужаса.
Внезапно по разуму ударила другая мысль – вот, от чего ее спасал кок! Не от ядер, как поначалу подумала Селин, а от взрыва, про который ему было откуда-то известно.
Девушка с трудом поднялась с пола, вслушиваясь в каждый шорох, что доносился снаружи. Она должна знать, выжил ли хоть кто-то, остался ли хоть какой-то шанс на спасение.
Спасение – она едва не рассмеялась при этой мысли. Еще полчаса назад, когда все шло, можно сказать, по плану, Селин только и думала, что о своей скорейшей смерти. Теперь же, когда самые страшные ее опасения подтвердились, девушка почему-то стала лелеять даже самую слабую надежду на то, что она сможет выжить.
Вдалеке все еще грохотали пушки, а вот по “Черной змее” уже не стреляли – снаружи доносились лишь крики и стоны. Значит, выжившие были, хоть и непонятно, в каком количестве.
Селин, спотыкаясь, прошла к двери и вспомнила, что ее заперли. Неизвестно, сколько времени они проведет здесь, пока про нее не вспомнит кок или Рауд. Если они, конечно, живы.
*
Рауд не сразу понял, что он жив. Едва открыв глаза, капитан подумал, что оказался в аду – там так же ярко полыхало пламя, а вокруг стонали грешники. Вот только в аду ты вряд ли будешь валяться на мокрых досках, а где-то вдалеке будут раздаваться пушечные залпы.
Он перевернулся на спину и уставился в затянутое дымом небо. Вряд ли прошло больше пяти минут с того момента, как на его корабле произошел взрыв – а значит, ситуацию еще можно было спасти. Если вообще осталось, что спасать.
Дрожащие руки заскользили по мокрым доскам, но Рауд все-таки смог подняться – сначала сесть и осмотреть тот ад, в который превратилась палуба “Черной змеи”.
Разорванные на куски трупы раскидало в разные стороны – Рауд давненько не видел столько крови, мяса и кишок, от подобного зрелища даже ему стало не по себе. Черт знает, сколько народу он потерял из-за этого взрыва, но капитан был готов побиться об заклад, что большую часть экипажа. Куда бы не упал его взгляд, везде он упирался в знакомое лицо с остекленевшими мертвыми глазами.
– Каргурд! – Рауд и сам не понял, что выкрикнул имя старпома вслух.
Сквозь пелену дыма можно было разглядеть, что возле растерзанных взрывом пушек уже кто-то возился, но был ли среди них хоть кто-то по-настоящему толковый, Рауд разобрать не смог.
Его ноги тряслись, как у новорожденного жеребенка, но капитан все-таки смог с ними совладать и привести себя в вертикальное положение. Медленно и осторожно Рауд двинулся вперед, оглядывая растерзанные тела вокруг.
На молодом коке, что распластался на досках лицом вниз, крови не было, а потому капитан решил ткнуть его сапогом и получил в ответ сдавленный стон.
– Эй! Ятес! Давай, поднимайся! – Потребовал Рауд, присев возле него на корточки.
Парень застонал громче, но кое-как перевернулся и открыл глаза, уставившись на капитана тупым невидящим взглядом. Рауд легонько хлопнул его по щеке, после чего Ятес пробормотал что-то невразумительное.
– Чего ты говоришь? – Нахмурился капитан. Сосредоточившись, он все же смог разобрать слова кока.
– Я… я жив? – Прохрипел он…
На кирацийском.
Наверное, Рауд ударился головой, когда его отбросило взрывной волной, потому что другого объяснения подобным галлюцинациям он найти не мог. Капитан тряхнул головой и схватил Ятеса за плечо:
– А ну-ка, повтори!
– Капитан!? – Удивленно воскликнул голос парня на чистом гвойне.
– Вставай, чего разлегся! – Рауд отпустил его и поднялся на ноги, отгоняя наваждение.
Ятес спохватился быстро и уже через пару мгновений оказался на ногах с видом прилежного солдата.
– Ищи Каргурда, – Приказал ему Рауд, —Живым, мертвым – не важно…
Перешагнув через чье-то бездыханное тело – капитан не разобрал лица, залитого кровью – Рауд пошел дальше, изучая глазами то, что осталось от его корабля.
Наверное, у него и в самом деле не было ничего дороже “Черной змеи” – дядька часто упрекал Рауда за это – потому что сейчас он впервые в жизни почувствовал, что у него, оказывается, есть сердце, и оно может давать о себе знать. Его сердце ухнуло и сорвалось куда-то вниз, стоило Рауду посмотреть на пылающие огнем паруса, обломки мачт и разбитые в щепки двери кают, объятых пламенем.
Селин!
Перепрыгивая через чьи-то оторванные конечности, Рауд рванул к каюте, где все это время безвылазно сидела девчонка, которую он поклялся защищать.
Помещению досталось прилично – дверь и внешнюю стену раскрошило на мелкие части, мебель уже вспыхнула, и каюта наполнилась дымом.
При этом Селин здесь не было. На маленьком столике лишь лежала ее сумка, в которой покоился злополучный камарильский свиток.
– Ах ты мразь! Предатель! – Донеслось сзади, и Рауд бросился на голос.
На палубе один из моряков, колченогий Юрссон, держал Ятеса за грудки и со всей дури тряс, не переставая выдавать ругательство за ругательством.
– Что здесь происходит? – Прорычал Рауд, пытаясь собрать мысли в кучу.
Видимо, головой он приложился неслабо – разум упорно не желал подчиняться и думать хоть о чем-то, кроме исчезнувшей девчонки.
Взрыв, практически уничтоживший его корабль, не был случайностью. Вот, в чем сейчас надо было разбираться.
– Это он, капитан! – Тряхнул Ятеса Юрссон, – Он бочки подорвал, сука!
Рауд непонимающе уставился на молодого кока, который пытался вырваться из цепких рук моряка.
– Капитан, это не я!
Рауд посмотрел на это глупое молодое лицо с редкими усишками, злясь на самого себя за внезапно утраченную способность думать. Не ударься он головой, он бы понял все намного раньше.
– Врешь, – Сквозь зубы процедил капитан.
С самого первого дня, с той драки в таверне Эхоры, с жалобного стона о наказании от отца – все было продумано и рассчитано до мелочей. Подвел только родной язык, сорвавшийся с уст в неподходящий момент…
Он должен был догадаться сразу. Должен был запереть новичка где-нибудь в трюме и не дать нагадить. Должен был думать головой, а не задницей!
“Что ж, Флетчер, я действительно тебя недооценил” – мысленно подметил Рауд, чувствуя, как пальцы смыкаются на рукояти сабли.
– Юрссон, отпусти его, – Приказал капитан.
Оружие со звоном выскользнуло из ножен, моряк улыбнулся и отступил на шаг назад.
– Капитан, прошу..! – Взмолился Ятес.
Глазищи юной мрази напоминали блюдца, губы скривились от страха, лопоча какие-то мольбы и просьбы. Рауд их уже не слышал – его занимало только то, что с коком нужно закончить побыстрее. Как-никак, кирацийцы подходили все ближе, а значит, следовало хоть как-то подготовиться к абордажу. Хотя бы собрать всех, кто еще мог сражаться.
– На колени, – Отчеканил Рауд.
– Нет, капитан, пожалуйста…
– Ну как хочешь, – Хмыкнул Рауд, поднимая саблю.
В юности он просто обожал такие удары – просто, сильно, хоть и не слишком изящно. Сабля – хорошее оружие, отсекает голову на раз-два, не говоря уж про конечности.
Вот и предатель Ятес не стал исключением – его голова с глухим стуком ударилась о доски и покатилась в сторону, следом рухнуло и тело, заливая кровищей все вокруг.
На труп Рауд даже не посмотрел – у него и без этого хватало срочных дел, требующих внимания.
*
– Какой по счету? – Улыбнулся Атвину Джеррет, боковым зрением изучая вражеский корабль, на котором, видимо, осталось так мало солдат, что они даже не пытались садануть по “Королеве Этиде” из пушек хотя бы еще разок.
– Третий, – Отозвался адъютант.
Гвойнский галеон горел и дымился, но и возни на палубе было немало – должно быть, капитан Орнсон действительно везунчик!
– Не расслабляемся, господа, – Повернулся к экипажу Джеррет, – Эти гвойнцы – народ живучий. У нас есть все шансы на победу, если мы покажем все, на что способны.
– Покажем! – Подхватили голоса, – Нечего было к нам лезть!
Джеррет поймал взглядом улыбку Атвина и ухмыльнулся ему в ответ:
– Не подведи меня.
Спустя несколько минут воодушевленного молчания и привычной сосредоточенной возни с оружием, абордажные крюки взмыли в воздух и приземлились где-то у гвойнцев.
Нопперт вновь провозгласил что-то воодушевляющее, а Джеррет на мгновение закрыл глаза и подставил лицо прохладному ветру, насквозь провонявшему дымом и гарью.
– Приготовиться! – Услышал он, открывая глаза.
А каким по счету этот абордаж был для него?
Потом надо будет как-нибудь сосчитать.
*
Сбрасывать абордажников обратно в воду сроду не было простым занятием, а уж когда их настолько много – тем более. Рауд перерезал веревки, бил в морды, махал саблей, и все это – практически одновременно, без единой передышки и возможности осмотреться по сторонам.
Кирацийцы лезли изо всех щелей, словно рой насекомых, внезапно решивший обглодать тебя до костей. Рауд почти сразу потерял им счет, может, даже к лучшему – ничего не отвлекало от непосредственного сражения. Махать клинком у него всегда выходило лучше, чем думать, хотя временами мозги так и норовили возобладать над руками.
Все бы ничего, только Флетчеровы ребята гвойнцам ничем не уступали – видно, что капитан им спуску не давал, дрессировал днем и ночью. Рауд чувствовал себя обманутым дурачком на базаре – мало того, что легендарный адмирал забросил к нему в экипаж крысу, он еще и превзошел его в непосредственном сражении, в выучке солдат, во всем!
Рауд продолжал сражаться, руки и ноги двигались сами собой, в то время как глаза уже ничего не видели, а уши не слышали. Истинный капитан должен уметь принимать поражения с поднятой головой, и Рауд всегда знал, что у него хватит на это сил, но когда ты разбит в пух и прах, когда твой корабль превращен в руины, а от твоей команды не осталось почти никого – разве можно принять такой разгром?
Теперь он не мог вернуться в ка-Гвойн живым. Дома у Рауда не хватит сил посмотреть в глаза даже бездомному, не говоря уж о Гурде или дядьке. Кому нужен воин, принесший острову такой позор?
Выход мог быть только один, и Рауд удивился тому, как просто ему далось это решение – а ведь раньше он думал, что любит жизнь всем сердцем и считал, что распрощаться с ней не сможет ни при каких условиях. Теперь все это казалось далеким прошлым, юношеской блажью, не более того.
Мужчина должен идти на смерть с улыбкой. Так он хотя бы не умрет побежденным.
Сабля Рауда в очередной раз разрезала чью-то мягкую плоть, завязла в теле и наконец освободилась, заливая кровью и без того испачканные доски. В том человеческом месиве, которое сейчас представляли из себя остатки палубы “Ночной змеи”, разглядеть что-то было просто невозможно, а потому Рауд сделал первое, что пришло в голову – забрался повыше и оглядел побоище, в котором кирацийцы безбожно теснили его ребят, зубами вырывая свою победу.
– Эй, адмирал Флетчер! – Не узнавая свой голос, попытался перекричать окружающий шум Рауд, – Не хочешь сразиться?
Застыли сначала его ребята, а потом и наглые кирацийцы, уставившись на него так, словно Рауд сотворил что-то невероятное. Откуда-то издалека все еще доносился звон стали и топот ног, но здесь – в самом эпицентре боя – повисла выжидающая тишина.
– Я же знаю, что ты здесь, – Рауд переложил саблю в другую руку, выискивая глазами человека, которого он ни разу не видел, но все же считал знакомым.
– Я здесь, – Ответил голос на чистом гвойне, хотя капитан обращался к врагам на кирацийском.
Рауд повернулся к говорящему. Флетчер стоял возле борта с окровавленными саблями в обеих руках и с улыбкой на перемазанной сажей и кровью роже. Он сделал шаг вперед и на мгновение к кому-то обернулся, а потом впился глазами в капитана.
Узнал бы его Рауд, если бы захотел? Да. Ему рассказывали о том, каков из себя этот Флетчер – высокий, тощий, рыжий и похожий на лиса. Тот, что стоял перед ним, таков и оказался: высокий – да; тощий – ну, не слишком, скорее, поджарый; рыжий – тоже верно, только чуть темнее, чем он ожидал; да и мордой, действительно, на лису смахивает.
Не говоря больше ни слова, Рауд в каком-то исступлении кинулся на него и опомнился только тогда, когда сабля Флетчера отразила удар, с силой оттолкнув капитана в сторону. На лице рыжей мрази появилась улыбка, он сделал шаг вправо, и теперь они с Раудом поменялись местами.
Моряки расступались перед ними, предоставляя место для полноценной драки. Рауд сразу понял, что в поединке с Флетчером парой тычков ничего не закончится – если лис поймет, что он побеждает, он сделает все, чтобы поиздеваться над противником как можно дольше.
А фехтовал гад действительно неплохо. Рауд заметил это с самого начала – по плавным движениям, по манере держать оружие, даже по взгляду – умелый фехтовальщик изучает своего противника, а не боится его. И Флетчер изучал, причем делал он это неспеша и словно нехотя.
Неуязвимым этот лис не был – Рауд спокойно мог бы задавить его силой, но Флетчер так умело скрывал свои слабые стороны, что добраться до них не представлялось возможным. Адмирал отражал атаки с такой скоростью, словно знал наперед, что задумал Рауд, да и сабля в левой руке ему ни капельки не мешала – с ней он управлялся почти так же хорошо, как и с правой. Из-за этого Рауду приходилось осторожничать вдвое больше, чем обычно, хотя еще несколько минут назад он с твердой уверенностью шел на смерть.
Теперь умирать вновь перехотелось, даже во время поединка с таким противником, как Флетчер. Рауд наоборот ощутил себя живым – если он убьет этого лиса, даже разгром корабля будет этого стоить. Да и камарилам работы поменьше…
Рауд не сразу заметил, что вокруг них вновь разгорелась битва – видимо, гвойнцы не могли спокойно стоять рядом с кирацийцами дольше минуты. Со всех сторон вновь раздавались крики и лязг металла, но это совсем не отвлекало, а даже прибавляло сил. Сейчас к ним хотя бы не было приковано внимание подчиненных.
Флетчер исполнил какой-то странный финт и умудрился садануть эфесом своей сабли Рауду по руке. Пальцы зажглись болью, из глаз едва не брызнули слезы, и только через долгое-долгое мгновение капитан понял, что оружие выпало у него из руки. Не успел он попятиться назад, как холодное изогнутое лезвие прижалось к его горлу.
Издав какой-то невразумительный звук, Рауд поднял глаза на лисью рожу Флетчера. Вот так все и закончится. Что ж, хотя бы помер, как мужчина…
– Ну? – Вздернул бровь Рауд, – Чего ждем?
– Да вот подумал, – Флетчер подошел чуть ближе, – Пленником вы будете смотреться лучше, чем покойником.
До этого момента Рауд думал, что хуже быть не может.