Нина Резун
Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть
Глава седьмая
Второй экзамен я тоже сдала на пятерку, и такого воодушевления я не чувствовала никогда раньше. Я с гордостью выходила из кабинета после экзамена, размахивая перед Шандором своей зачеткой. Он сдавал экзамен в числе первых -разумеется, на высший бал – поэтому ожидал меня. Он искренне радовался моим результатам. Казалось, даже больше чем своим. Хвалил, говорил, что верил в меня. Это поднимало мою самооценку и вдохновляло на новые успехи. Слава богу, я справилась с волнением и доказала самой себе, что чего-то стою.
– Теперь в парк, как и планировали? – спросила я.
– Конечно. Пойдем на улицу. У меня для тебя кое-что есть.
Слова Шандора заинтриговали меня. Но я не понимала, в каком направлении думать. Мы быстро сбежали по лестнице на первый этаж, миновали фойе и вышли на улицу. Там нас встречали жаркий июньский день, безоблачное небо и полный штиль. Шандор тоже был одет легко – светлые джинсы, белая футболка с принтом и серые кеды с перфорацией. В руке его вместо портфеля барсетка, а волосы как обычно хорошо зализаны назад и собраны в хвост. Снова подметила, что светлые тона в одежде ему подходили больше, чем темные – на их фоне кожа выглядела смуглее, а волосы чернее.
Немного отойдя от выхода, чтобы никому не мешать и не привлекать лишнего внимания, Шандор остановился, и призвал меня к тому же. Я замерла в предвкушении.
– У меня для тебя подарок.
Шандор вынул из барсетки невысокую белую коробочку размером с мужскую ладонь, повязанную красным бантиком, и протянул мне. Я не торопилась ее вскрыть, хотела догадаться, что внутри. Мысли об украшении отбросила сразу. Мы не в тех отношениях, чтобы делать такого рода подарки. Чуяла, что содержимое имеет какое-то значение – известное только нам.
– Что за повод?
– Хотел поздравить с окончанием… с отличным окончанием сессии, – улыбаясь, ответил Слобода. – Я думаю, сегодня нам это понадобится.
Я открыла коробочку. Там лежал… белый носовой платочек. На нем изображены мелкие красные цветочки с желтой сердцевиной и зелеными листочками по краям, по периметру он оторочен красной ниткой. Я рассмеялась.
– Шандор, я бы хотела забыть о прошлом инциденте, мне так стыдно за него, а ты опять вгоняешь меня в краску.
– У каждого человека должен быть при себе носовой платок. А ты уже не раз в нем нуждалась.
– Думаешь, у меня его нет? Просто он всегда где-то теряется.
– По крайней мере сегодня ты будешь с ним.
– Спасибо, мне очень приятно. Но, прости, у меня нет ответного подарка.
– Я не рассчитывал на ответ. Это был просто порыв души. Пойдем на остановку.
Парк культуры и отдыха имени Горького находится через дорогу от Екатерининского сквера. Все в нем организовано для приятного досуга с детьми: многочисленные аттракционы, киоски с мороженым и прилавки с детскими игрушками, мыльными пузырями и надувными шариками. Здесь есть тенистые аллеи для тех, кто любит посидеть на лавочке и насладиться окружающими красотами, или для тех, кто любит прогуляться по ним, созерцая богатую южную растительность. В парке много дубов, и некоторым из них насчитывается не одна сотня лет. На территории Городского сада, как он называется теперь, располагаются разнообразные цветочные клумбы, фонтаны, пруд с гусями и уточками. Нередко посетители парка кормят их хлебом, и в сытости этих птиц сомневаться не приходится. Я сама скормила им в детстве ни одну буханку хлеба. Мне – удовольствие, птицам – радость. Часто здесь устраивают различные городские мероприятия, в том числе и выпускные вечера.
Это место я тоже любила. С самого детства парк занимал в моем сердце особое место, потому что всегда ассоциировался у меня с развлечениями и удовольствием, а в этом родители мне никогда не отказывали. Не было здесь уголка, который бы я не обследовала и не поощрила своим вниманием. Мы часто бывали здесь не только с родителями, но и с Марком, а позднее и с одногруппниками, и, несмотря на некоторую запущенность в архитектурном ансамбле, окружающий вид природы был способен скрасить любые недостатки и наполнить душу умиротворением и благодатью.
В парке с Шандором мы покатались на нескольких аттракционах, а потом направились к пруду. Как обычно, здесь плавали уточки, которых другие посетители парка кормили, но так как у нас хлеба не оказалось, мы только созерцали эту картину.
Потом Шандор предложил пойти в летнее кафе и подкрепиться. Он сразу расставил приоритеты, сказав, что платит он. Я сделала попытку возразить.
– Я пригласил, я угощаю, – был ответ Шандора.
– В прошлый раз это правило не подействовало, – напомнила я. – Можем заплатить каждый за себя. Мне неловко есть за твой счет. У тебя и без меня трат хватает.
– Позволь мне самому судить о моих тратах. Мне, в свою очередь, тоже будет неловко, если ты будешь платить сама. Я же мужчина. Мужчина, который сам зарабатывает на жизнь.
Мне нечем было крыть. Я не работала, находилась на иждивении родителей, а если точнее, отца, и не могла похвастаться самостоятельными заработками.
– Отец выделяет мне карманные деньги, я могу…
– Это не обсуждается.
Я сдалась. В летнем кафе было больше десяти круглых пластиковых столиков с зонтами, позволяющих укрыться от жарких солнечных лучей. Но так как кафе находилось в тенистом месте, зонт скорее создавал иллюзию уединенности и отгороженности от остальных посетителей. Многие столики были заняты семьями с детьми, а также нашими ровесниками, слышался смех, звучала музыка, в воздухе витал запах шашлыка, и впервые в этом сезоне я ощутила лето по-настоящему.
Мы отыскали свободный столик, раскрыли зонт и сели друг напротив друга. При этом я отметила, что Шандор сделал это не задумываясь. Или заранее морально к этому подготовился. Мне стало приятно, что преодоление одного цыганского барьера между нами осталось позади.
Мы заказали себе шашлыки – я куриные крылья и свежие овощи к ним, Шандор свинину и овощи, запеченные на гриле. Пока заказ готовили, мы попросили принести нам холодный морс и воду без газа. Бутылки с напитками подали быстро и, утолив жажду, я засмотрелась на детей, которые сидели за соседним столиком со своей матерью. Две девочки-близняшки с милыми косичками и бантами наперевес, в одинаковых платьях и обе с отсутствующим на одном и том же месте зубом. Видимо, им было около семи лет. Они с аппетитом поглощали шарики мороженого, политые ягодным соусом.
– Хочешь мороженое? – проследив за моим взглядом, спросил Шандор.
Он сидел, откинувшись на спинку стула, руки положил на стол, сцепив их в замок.
– Пока нет. Меня заинтересовало не мороженое. А эти девочки. Они так похожи. Я раньше не общалась с близнецами. И вот передо мной сидит один из них. Как родители и близкие вас отличают?
– У меня есть одна отличительная метка, которой нет у брата. По ней нас отличали, пока мы были совсем малышами. А когда мы подросли, то никогда не ходили в одинаковой одежде. Но на самом деле даже близнецы имеют внешние отличия, и родители всегда нас различали. У нас с Тамашем разный разрез глаз. Только сразу этого не увидишь. Для обнаружения разницы нужно плотно пообщаться с нами обоими какое-то время.
– Что за метка?
– Родимое пятно.
– И где оно?
Шандор смущенно улыбнулся.
– Под одеждой. Его не видно, – только и ответил он.
– У твоего брата тоже длинные волосы?
– В нашей семье у всех цыган длинные волосы. У кого-то длиннее, у кого- то короче, но принцип один – не короткие.
– Это тоже что-то означает у цыган?
– В прежние времена изгнанным за преступление или какой-то иной проступок цыганам обрезали волосы. Так его помечали, чтобы другие знали и остерегались его. Сейчас к таким мерам не прибегают, но традиции носить длинные волосы остались. Дань прошлому, назовем это так. Правда, многие цыгане в нашем поселке стригут свои волосы довольно коротко. И даже бреют голову наголо.
– А тебе не хочется их состричь?
– Я не задумывался об этом. Что-то не так с моими волосами?
– Нет, они очень красивые, – призналась я. – Мне всегда хотелось иметь кудри, но наследственность подвела. И свои я хочу состричь. Уже решила, что, когда окончу университет, сделаю это.
– И тебе не жалко? Ты растила их столько лет.
– Жалко, но знаешь, как тяжело за ними ухаживать.
– Представляю. А почему не сейчас?
– В ознаменовании нового этапа в жизни.
– Причем здесь волосы? – удивился Шандор.
– Хочу измениться. Буду смотреть фотографии и различать по жизненным периодам – это в студенческие годы, когда коса длинная, это после…
Я рассмеялась, видя, как Шандора забавляют мои странности.
– Не делай этого. У тебя очень красивая коса. Она твоя изюминка.
Он сказал это ровно, без дрожи в голосе. Так, как делают комплимент другу, сестре или матери. Бо́льшее волнение от его слов испытала я. Мои щеки вспыхнули. Я выпила воды и решила сменить тему. Спросила у Шандора о возрасте его племянников, как я помнила, их у него, по меньшей мере, шестеро.
– Детям сестры – от 1 года до 6 лет, сыновьям Тамаша – два и год. Из четвертых детей Рубины, я видел только первого ребенка, потом их приезды не совпадали с моим присутствием. А с детьми Тамаша я немного знаком. Конечно, они каждый раз меня не узнают, да и я их тоже. Редко бываю дома. Зато я замечаю, как быстро они растут. В один приезд Сашка еще совсем младенец, во второй уже ползает, в третий – бегает. Это словно чудо, как ребенок из малоподвижного превращается в непоседу и болтуна. Тамаш гордится своим потомством. Два мальчика – это большое везение для цыгана.
– Вы не любите девочек?
– Мальчикам радуются больше. Это продолжатель рода. Только с рождением сына мы можем чувствовать себя состоявшимся мужчиной. К рождению девочек иное отношение. Девочка – это будущая женщина, а ее доля нелегка в цыганском таборе.
– Почему?
Я конечно уже знала, что женщины в таборе – это безвольные существа, не имеющие никаких прав, но может быть есть еще какие-то обстоятельства, вынуждающие их пожалеть?
– Она встает с утра самая первая и ложится спать самая последняя. Ей надлежит вести домашнее хозяйство – следить за порядком в доме, готовить, стирать, воспитывать детей. Помимо этого, цыганки выезжают в город и работают там – гадают прохожим, нередко попрошайничают, если гадание не приносит заработка. В семье моего дяди все женщины хорошо поют и танцуют. Они могут выступать на крупных площадях в Сочи. Лаура, жена моего брата, нередко к ним присоединяется. У нее красивый голос. Чтобы справиться со всеми задачами за день, женщине приходится нелегко.
– Русские женщины тоже работают и следят за домом, – заметила я.
– Да, но у русских больше благ для этого. Ты удивишься, но многие цыганки до сих пор стирают постельное белье на руках на речке. Их семья не может позволить купить себе стиральную машинку. Самую обычную. И у цыганки, как правило, больше трех детей.
– Ты признаешь, что судьба цыганки тяжела, но разве не вы – мужчины – делаете ее долю такой?
Я задала свой вопрос мягко, чтобы Шандор не подумал, что я предъявляю ему претензию от лица цыганских женщин.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Шандор.
– Цыгане не помогают своим женам?
– Следить за домом и детьми обязана женщина. Ее к этому готовят с детства. И в общем-то она не ропщет. Таков ее удел. Но мужчина может готовить. По большим праздникам, и в основном это мясо на костре.
– И муж не помогает жене с детьми?
– Мужчина подключается к воспитанию детей – если речь идет о сыновьях – когда они подрастут и смогут помогать своему отцу. Это где-то с семилетнего возраста. До этого их воспитывает мать. Именно она должна привить сыну любовь и уважение к своему отцу, почитание старших и повиновение родительской воле.
– К воспитанию дочерей мужчина вообще не имеет никакого отношения?
Мне с трудом удалось произнести это спокойным тоном, возмущение рвалось наружу, будто такую судьбу предлагали мне. Шандор открыл бутылку с водой, налил в свой стакан и ответил:
– Девочка – это забота матери. Она должна вырастить из нее такую же послушную и заботливую жену, какой является сама.
Шандор сделал несколько глотков воды.
– А если в семье не родилось ни одного сына, а только девочки?
– Такое бывает. Если у цыгана нет сына, он может усыновить мальчика.
– И цыган будет больше любить чужого мальчика, нежели собственную девочку?
– Чужих детей не бывает. Цыгане трепетно относятся не только к своим детям, но и к любым другим.
– Но только к мальчикам.
– Я не сказал, что дочерей не любят. Просто к ним иное отношение.
– Ты тоже предпочтешь неродного сына родной дочери, если тебе не повезет стать отцом мальчика?
– Я не знаю. Но надеюсь, что у меня будут сыновья. У моего отца и брата их двое, у дяди трое, у моих дедов тоже было не меньше трех сыновей.
– Думаешь, генетика играет роль?
– Хотелось бы верить.
– И ты не придешь в комнату к своим дочерям и не прочитаешь им на ночь сказку, только потому, что так не принято у цыган?
Шандор допил стакан воды и налил морс. Он посмотрел на меня очень серьезно.
– Слышу осуждение в твоем голосе, – сказал Слобода. – И должен заметить, что нередко мне доводилось видеть среди русских семей гораздо худшее отношение к дочерям, чем в цыганских. И не только к дочерям. Русские отцы порой вообще не уделяют внимание своим детям, какого бы пола они ни были. Отчего тебя так травмирует мысль, что цыган не уделяет внимание своей дочери?
Я судорожно взяла стакан с водой и сделала пару глотков. Я обещала уважать его обычаи, но своими вопросами выражала непримиримость к ним. Сама не понимала, что меня так возмущало. Какое мне дело до того, как живут цыганки? Я ведь никоим образом к ним не отношусь, и меня ждет совершенно другая судьба.
– Во многом ты прав. Касательно русских. Наверное, я смотрю на вопросы воспитания детей, и дочерей, в частности, ориентируясь на собственное детство. Мне кажется, мой отец не был бы так рад рождению сына, как радовался моему. Я всегда ощущала его рядом, он не гнушался тем, чтобы прочитать мне сказку на ночь и уделить время на игры со мной в свободное время. И мне странно, что любовь и внимание к детям зависит от их пола. Прости, если мои вопросы задели тебя. Просто мне обидно за ваших девочек, девушек и женщин. В них видят только товар и домашнюю прислугу, а личность в ней никто не замечает.
Мне подали овощи и сказали, что остальной заказ будет через пять минут. На моей тарелке, поделенной на три части, лежало геометрическое разнообразие – помидоры, нарезные треугольниками, огурцы – квадратиками и лук – кольцами. Я подсолила овощи из солонки, стоящей на столике, и стала аккуратно есть, чтобы ни одна капля сока не упала мимо.
Шандор вертел в руках стакан с морсом и с легкой улыбкой наблюдал за двумя голубями, воркующими неподалеку от нашего столика. Самец нахохлился, распушил хвост и погонял самочку, издавая гортанные звуки. Она кокетливо убегала от него и, голубь, покружив на месте, пускался вслед за ней, продолжая урчать и раздувать перья.
– Как-то ты сказал, – между тем продолжила я, – что любишь свою маму, и она близкий тебе человек. Все верно?
– Верно.
– А в чем выражается эта любовь?
– Моя мама очень заботливая женщина. Я многим ей обязан. За годы, что я здесь, отец ни разу не дал мне денег, и сказал, чтобы я сам выкручивался, если захотел устраивать свою жизнь самостоятельно. И если бы не мама, мне было бы тяжело в городе. Втайне от отца она дает мне деньги. Немного, но и за это я ей благодарен. Она всегда поддерживала меня в моих стремлениях учиться и стать образованным человеком. Ее радуют мои успехи, и она с гордостью делится ими с другими цыганками.
– Здорово, что в твоей семье есть человек, разделяющий твои взгляды на жизнь. Твоя мама действительно любит тебя. Но в чем выражается тво́я любовь к ней? Что ты́ делаешь для нее, чтобы она чувствовала, что и ты ее любишь?
Шандор оторвал взгляд от голубей и направил его на свой стакан.
– Однажды я верну ей все сполна. Когда окончу университет и стану работать.
– Вернешь что? Деньги? По-твоему, этого ждет от тебя мама?
Шандор сделал глоток морса, не поднимая глаз. Из-за соседнего стола раздался громкий смех молодого человека, но Слобода на него даже не отреагировал. Мой вопрос повис в воздухе, и мне показалось, Шандору стало неловко от того, что он выразил свою любовь к матери в денежном эквиваленте. Я закусила губу. В моем голосе явно слышался сарказм. Я поспешила сгладить свой тон улыбкой и заговорила мягче:
– Шандор, чтобы женщина почувствовала любовь сына, достаточно просто сесть с ней за один стол, взять ее за руки и спросить, как у нее дела, как она себя чувствует, не помочь ли ей чем-нибудь. И это не обязательно должны быть деньги. Ты можешь просто сходить с ней в магазин или на рынок и помочь принести сумки с продуктами домой. Или помочь ей выбить ковер. У вас есть ковры? – Он кинул. – Сделай это хоть раз, и ты увидишь, как глаза твоей матери засияют незнакомым тебе светом. У вас так не принято, но ей будет приятно. И она будет любить тебя еще сильнее.
Шандору принесли овощи на гриле. Это были порезанные кружочками баклажаны, кабачки и болгарский перец. От них исходил аромат костра, и это напомнило мне походы. Я подумала о Юле и остальной компании, что сейчас собирались ехать на природу. Не сомневалась, что наберется не меньше десяти человек. Денис тоже выразил желание поехать. Он все еще питал надежду на отношения с Юлей, и не упускал возможности проводить с ней больше времени. У него не получалось поехать на практику в Санкт-Петербург вместе с ней, его помощь нужна родителям, которые затеяли стройку на даче, но внешне он никак не показал своего сожаления.
Шандор снял овощи со шпажки и принялся за еду. Они показались ему несолеными, и он добротно посыпал их солью, затем перцем. Слобода продолжал сохранять молчание, чуть хмурил брови, и я решила сменить тему, чтобы поднять ему настроение.
– Несколько дней назад я виделась с Марком, говорила с ним о тебе, он пожелал с тобой познакомиться.
– Надеюсь, не для того, чтобы поправить мне физиономию.
Намек был понятен. Прежние синяки Шандора сошли, и от них не осталось и следа.
– Марк не ревнив.
– Только очень уверенный в себе человек может позволить быть не ревнивым. Или безразличный.
– Ты намекаешь, что Марк меня не любит?
– Я просто выразил свою точку зрения. Если бы я был русским, я бы не позволил своей девушке дружить с другим парнем.
– Если бы ты был русским? Что это значит?
– Я о ваших нравах. Наши девушки никогда не станут гулять с парнем, который ей не предназначен в мужья. Они и со своим-то парнем не гуляют.
– Шандор, но ты же понимаешь, что у Марка нет основания мне не доверять.
– Я-то понимаю, но как это понимает Марк?
– У тебя будет возможность в этом разобраться. Когда я вас познакомлю.
– Ты думаешь, стоит? Это как-то странно.
– А мне кажется, более странно его не знакомить с тобой. Ты не находишь? – Шандор был вынужден признать, что я права.
Нам принесли шашлыки, и мы с удовольствием принялись за их поглощение. Вместе с тем я поинтересовалась у Шандора цыганской кухней – есть ли у него любимые блюда. Первым что назвал Шандор, это, конечно, мясо. Как мы уже выяснили ранее, его готовят мужчины, и преимущественно, в праздники, когда собирается много гостей. Мясо – чаще всего это свинина – готовят на огне, обильно сдабривают специями, и нет ничего удивительного, что оно острое. Эти пристрастия остались от кочевого образа жизни, когда иных способов сохранить здоровое пищеварение в антисанитарных условиях не было.
Следующим блюдом Шандор выделил цыганский борщ, упоминаемый им еще в кафе. Его особенность в том, что мясо перед варкой обжаривают до появления корочки, а затем оно тушится с помидорами до готовности. Остальные традиционные овощи, кроме картофеля обжариваются в отдельной кастрюле, и по итогу все ингредиенты заливаются водой и тушатся треть часа. Суп получается очень наваристым и сытным.
Кроме того, Шандор перечислил некоторую выпечку своей мамы, без которой не обходится ни один праздничный стол, и из всего перечисленного особенно мне запомнился пирог с творожной начинкой, в которую также добавляют мак, изюм и другие сухофрукты. У Шандора он самый любимый, и мама всегда печет его, когда сын приезжает на каникулы. Она бережно хранит рецепт его приготовления в своей голове и откроет его только жене своего старшего сына. Почему именно ей никто не знает, но видимо это связано с тем, что его мама пока не готова поделиться этими секретами с кем бы то ни было.
Далее мы поговорили о предстоящей практике. Начаться она должна с понедельника. Из нашей группы в Краснодаре будут проходить практику еще семь человек, остальные направлялись в Санкт-Петербург и его окрестности. Помимо Дениса в нашей компании будут Лена и Егор.
Покончив с обедом, мы допили морс, и, рассчитавшись, двинулись гулять по парку. Около фонтана мы остановились и бросили в него монетки, загадав желания. Когда мы последовали дальше, я спросила, что пожелал Шандор.
– Это секрет, иначе не сбудется.
– А когда сбудется, скажешь?
– Возможно.
– Я приглашаю тебя на свой день рождения, – неожиданно выпалила я. – Отказ не принимается.
– Когда это будет?
– Тринадцатого июля.
– Это последний день практики. У меня на вечер куплен билет на поезд. Я не знал, что у тебя день рождения.
Я замерла на месте и развернулась к Слободе лицом. Он был вынужден тоже остановиться.
– К сожалению, я не могу родиться в другой день. Но ты можешь поменять билет, взять его на четырнадцатое число.
Я смотрела на Шандора умоляющим взглядом. Высокая платформа на босоножках сделала меня выше, и его глаза стали гораздо ближе. Как будто бы это преимущество способствовало лучшему восприятию моих визуальных посылов. Так хотелось его познакомить с отцом, с Марком, услышать их мнение о Шандоре. Особенно мнение отца. Не могла себе объяснить, почему это было так важно для меня. Может, из-за истории с Кулагиным, когда потребовалось от него спасать Слободу? Мне хотелось, чтобы отец воочию убедился, что ради Шандора стоило войти в контакт с криминальной личностью. И если не свести их вместе в день рождения, то когда?
– Я попробую обменять билет.
– Ты обещаешь? – я скрестила пальцы.
– Обещаю, – легко сдался Слобода.
Я, забыв все правила, кинулась Шандору на шею и чмокнула его в щеку. Ужас в глазах Шандора вернул меня на землю. Я отпрянула от него.
– Прости, – я виновато улыбнулась. – Это эмоции. Я больше не буду… Пожалуйста, не смотри на меня так.
И, придав себе как можно более невозмутимый вид, я двинулась дальше. Чуть повернув к нему голову, спросила:
–Ты идешь?
– Не делай так больше, – поравнявшись со мной, попросил Шандор достаточно жестко.
– Хорошо.
Дома я долго крутила его подарок в руках. Такой приятный знак внимания, хоть и напоминал о моей неряшливости. Сам факт, что ему пришла в голову мысль о подарке, приятно согревал душу. Я представляла, как Шандор выбирал платок в магазине, как бережно упаковывал его. Он думал обо мне, когда мы находились порознь. Такая мелочь, но – сколько эмоций вызвала во мне! И если бы не реакция Шандора на мой поцелуй в щеку, день можно было бы считать вполне удачным. Но воспоминания о нем не сотрешь из памяти. Я переступила рамки дозволенного, и все же взгляд Шандора и его тон больно ранили меня. То был дружеский поцелуй, но Шандор – цыган, и для него подобные выходки недопустимы.
Именно такие моменты возвращали меня в реальность. В этот день я поняла, что, сколько бы мы не говорили о его семье, для меня он существовал параллельно от них, был цыганом только на словах. Нутром я чувствовала его как русского и хотела вести себя с ним, как с русским. Я хотела касаться его… чувствовать его кожу… тепло его рук, не считать неприличным смахнуть с его плеча нитку или ресницу со щеки. Будь он русским, мы не обратили бы внимание на такие мелочи, но в нашем случае на это наложено табу. А запреты, как известно, порождают желания. И я впервые задала себе вопрос, который не раз слышала от других. Лиза, неужели ты влюбилась?
Марк привез нас с мамой на дачу к своей матери. Она пропадала здесь каждые выходные в летний сезон, и постоянно звала нас к себе в гости. В огороде у Марины Федоровны безупречный порядок – грядка к грядочке, кустик к кустику, цветочек к цветочку. В этом заслуга не только ее, но и Марка, который хоть и без энтузиазма, но помогал матери. Мы тоже приезжали к ним, и не только, чтобы праздно посидеть в шезлонгах на солнышке, но и подключались к всеобщему труду, пропалывая огород, поливая цветы или собирая ягоду.
Но в этот раз погода не благоволила к работе, и мы коротали время в домике, прячась от дождя, и делясь последними новостями. Я сдала сессию на одни пятерки и это был повод, чтобы выслушать в свой адрес похвалу и поздравления, а также напутственные пожелания на будущий – выпускной – учебный год. Марина Федоровна заранее беспокоилась о моем будущем и обещала помочь с трудоустройством в лучшую школу города, если я решу после выпуска работать преподавателем. При этом себе я отметила, что маме она не предлагала лучшую школу, в ее случае речь шла просто о работе в какой-нибудь школе, желательно поближе к дому.
Когда дождь немного стих, мы вышли с Марком подышать свежим воздухом. Он предусмотрительно набросил на меня свою куртку, а сам остался в футболке. Дорожки в саду были выложены кирпичом, и мы шли по ним, не пачкая обуви.
– Что случилось? – спросил Марк.
– Когда?
– Сегодня. Почему ты решила приехать на дачу? Погода к этому не располагает – ни позагорать, ни помочь ты не можешь.
– А я не могу приехать просто так? Чтобы повидаться с тобой.
– Можешь, но когда ты в последний раз так делала?
– Это упрек?
– Нет, но в последнее время ты не слишком балуешь меня вниманием.
– У меня была сессия.
– Расскажи это нашим матерям. Я-то чувствую, здесь что-то не так. Это связано с твоим новым другом?
– Мне показалось, или я услышала ревность в голосе? Не перегни палку, я сказала Шандору, что ты не ревнивый.
Мы остановились около кустов, на которых росла слива. Здесь родительницы нас не могли видеть. Марк обнял меня за плечо и заставил посмотреть ему в глаза.
– Что случилось? – повторил он.
– Я запуталась, Марк, – опуская голову на его плечо, сказала я. – Мне кажется, я попала в цыганские сети.
– Значит, я был прав. Ты влюбилась.
– Я не знаю. Это… глупо. Слишком многое меня не устраивает в образе жизни цыган. А значит и в Шандоре. И прежде всего их отношение к цыганским женщинам. У них куча обязанностей и никаких прав. И уважать-то женщин можно только за то, что они хранят верность своему мужу. Я не понимаю этого, Марк. Разве могу я любить такого человека? За что? Только за его ум?
– Тебе интересно с ним?
– Да.
– Он добр и заботлив?
– Он помог мне написать доклад, и предлагал помощь в написании второго доклада. Он, не задумываясь, дал старушке 50 рублей, хотя у самого денег не так много. Он не прошел мимо, когда мне было особенно плохо, и я сама того не ведая нуждалась в поддержке. Это доброта? Тогда он добр. Заботлив? Не знаю. Он мерит заботу чем-то другим, что мне претит.
– Он тебя удивляет… в хорошем смысле этого слова?
Я сдержанно рассмеялась, вспомнила, откуда возникли у Марка эти вопросы. Он перечислял качества, которыми я наделила своего суженого-ряженого. Я оторвала голову от плеча Марка и заглянула в его улыбающиеся глаза.
– Удивляет, но не всегда уверена, что приятно удивляет.
– Что у нас с твоим сознанием? Он его заполонил собой?
– О да. Последние сутки я только и думаю, что о нем.
– Он умеет говорить и выслушать?
– Это его главное достоинство, – с грустью согласилась я.
– А с мурашками как?
– То в жар, то в холод. С промежутком в один час… Ваше заключение, доктор?
– Вы больны, но не смертельно.
Мы рассмеялись.
– Еще не поздно удалить опухоль, – продолжил Марк, – которая подобралась к вашему сердцу, и вы снова задышите полной грудью.
– Марк! – от души смеялась я. – Как ты жесток!
– О нет, дорогая. Я очень добр. И прошу прислушаться к моим рекомендациям. Иначе будет поздно.
– Марк, прекрати.
Я шлепнула его по груди и прошла до кустов с черешней, сорвала пару ягод и съела их. Марк последовал моему примеру.
– Что ты предлагаешь? – спросила я.
– Оставь его.
– Как? Мы вместе учимся. Я уже не могу с ним не общаться. С ним мой кругозор становится шире, я начинаю разбираться в вещах, которые прежде вызывали у меня скуку. И мне нравится узнавать что-то новое. С ним.
– А он подает признаки того же заболевания?
Я снова потянулась за черешней. Марк внимательно наблюдал за мной, засунув руки в карманы джинсов.
– Нет, Марк, я одна в своем недуге.
– Он любит свою невесту?
– Нет. Мне кажется, это чувство совсем ему незнакомо. Цыган не учат любить, у них другие приоритеты.
Я съела несколько ягод.
– Возможно, – сказала я, – это все из-за ограничений, существующих между нами. И вовсе не любовь. Мы друзья на расстоянии, никаких касаний, дружеских поцелуев и тому подобных проявлений чувств. У них это не приветствуется между парнем и девушкой. Он ценит скромность и невинность в девушках.
– Бред какой-то. Он точно цыган? Я видел цыганок, и их поведение скромным не назовешь. О каких ограничениях ты говоришь?
– У себя в таборе они другие. Так говорит Шандор.
– Бросай ты его, странный он и все их обычаи.
– Он другой, не такой как все цыгане. Я это чувствую. И, мне кажется, однажды он тоже это почувствует. Жизнь среди русских обязательно изменит его.
– Он совсем не проявляет к тебе интереса, как к девушке?
– Судя по тому, как он вчера отреагировал на мой поцелуй в щеку, совсем не проявляет.
– Ого, и что же произошло?
Я рассказала Савельеву, как все было.
– Может, наша легенда заставит его по-другому взглянуть на тебя, – предположил Марк.
Он вынул руки из кармана и, отодвинув ветку, что была между нами, притянул меня к себе. Ветка вернулась на место и оросила нас каплями дождя.
– Может, мы прорепетируем? – сказал он. – Очень хочу ощутить себя твоим женихом.
И неожиданно Савельев приник к моим губам. Его язык тут же устремился между моих зубов. Мне хватило пару секунд, чтобы прийти в себя и оттолкнуть его.
– Марк! Что ты делаешь?! С ума сошел?
– Я просто хотел войти в роль. Мы же должны изображать влюбленных, а как без объятий и поцелуев?
– Нет, Марк, давай без этого. Все должно быть в меру, ему не нравится, когда молодые люди при всех выражают свои чувства. Я не хочу вызвать в нем презрение.
– А если это не игра?
Марк все еще стоял ко мне близко, и я видела, как в его глазах появилось вожделение, замеченное прежде у Кулагина.
– Может я влюбился. Думаешь, легко быть тебе другом, когда ты такая близкая и родная?
