Нина Резун
Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть
– Что не так с розеткой?
Шандор сдержанно рассмеялся.
– Видимо, я больше гуманитарий, чем технарь. Но если честно, я просто не открывал нужной книги по физике. В школе этот предмет мне не покорился.
Мы дошли до пруда. И – о, горе! – он высушен. Слоник на месте, но на его фигуре образовались трещины. В течение последнего десятилетия он стоит нетронутый и с каждым годом погодные условия все сильнее воздействуют на его конструкцию. Вода уже не бьет из камней и как-то печально, что кусочек моего детства не работает. Может быть это временно? Его ведь починят, правда? Я не была в сквере с прошлого лета, тогда фонтан еще работал, и не знала, что меня встретит такое запустение.
– Жаль, пруда нет, – сказала я. – Ты видел его раньше?
– Только издалека.
– Мне он нравился. Я часто в детстве здесь фотографировалась.
– Может быть его отреставрируют.
– Может быть.
Шандор быстро съел свое мороженое, а у меня началось обещанное приключение. Я не съела и половины, как стаканчик стал протекать, капать мне на блузку, на юбку. К счастью, у Шандора при себе оказался платок, и я обтерла испачкавшиеся места. Он пытался шутить, видя, как я смущена этим инцидентом.
– В следующий раз возьму тебе мороженое в бумажном стаканчике.
– И слюнявчик не забудь.
Управившись с мороженым, мы продолжили прогулку по скверу. Здесь было не многолюдно, и даже имелись свободные лавочки. Но мы на них не садились, предпочитая бродить по крестообразно-выложенным аллеям и вести непринужденные беседы обо всем, что попадалось на глаза. Кроме нас в сквере можно было встретить пожилых людей, тихо меряющих дорожки неспешными шагами, или сидящих на лавочках, а также молодых мамочек, гуляющих со своими детьми.
Мы шли с Шандором рядом, не касаясь друг друга, но я чувствовала его близость. На нем была синяя футболка без рисунка и джинсы, на ногах стоптанные темные кеды. Его портфель неизменно следовал с ним подмышкой, и казалось Слободу нисколько не напрягало отсутствие ремня, который бы позволил перекинуть портфель через плечо. Сзади, почти на шее, собран хвост, и мне стало любопытно, как он будет выглядеть с распущенными волосами – станет ли он старше или наоборот моложе, сделают ли они его облик менее мужественным или подчеркнут выразительные черты лица и придадут ему брутальности. Распускает ли он их когда-нибудь, кроме сна и мытья? Для чего они такие длинные, если все время держать их в хвосте? Не проще ли обрезать? Может быть, когда-нибудь я спрошу его об этом. Но пока не осмеливалась.
Мимо пробежал спаниель, который гнался за мячом, брошенным хозяином. Невольно я обернулась и посмотрела, догнал ли пес игрушку. Собака настигла мяч, схватила его зубами и понеслась в обратную сторону. Я с улыбкой следила за ее передвижениями.
– Любишь собак? – спросил Шандор, заметив мой интерес.
– Да, но больше предпочитаю кошек.
– У тебя дома есть кошка?
– Нет. И никогда не было.
Молодой человек, хозяин собаки, принял у спаниеля мяч, тот радостно залаял и запрыгал на месте, и я предположила, что пес снова просит поиграть, призывая хозяина бросить мяч. Парень выполнил просьбу своего питомца, крикнув ему: «Джерри, взять!», и собака снова пронеслась мимо нас.
– Почему? – спросил Шандор.
– Мама против животных в квартире. Считает, что они приносят больше вреда, чем пользы. Особенно кошки. Это и шерсть, и оборванные обои, и ободранный диван, и так далее, и тому подобное. Но при этом в ее детстве кошки в доме присутствовали всегда. Бабушка и сейчас держит кота и кошку.
– А где живет бабушка?
Мы прошли мимо хозяина собаки, и уже не могли видеть, как он развлекается со своим Джерри.
– В Витязево. У бабушки там дом.
– Это недалеко от Анапы?
– Да, соседний поселок.
– Рядом с морем?
– Верно, это курортная зона. Бабушка сдает комнаты отдыхающим.
– О, она бизнесвумен?
Я улыбнулась.
– Что-то вроде того.
– Она живет там одна?
– Да. Дедушка умер много лет назад, меня тогда еще на свете не было. И бабушка осталась одна со своей матерью, мама тогда уже училась здесь в институте. Но у бабушки есть помощник. Ее сосед. Ему нравится моя бабуля, и он ухаживает за ней уже долгие годы. Даже несколько раз звал ее замуж.
– Как романтично. Почему она не соглашается?
– Потому что очень любила своего Ванечку, моего дедушку, и не видит на его месте никого другого. Хотя Макар Семенович неплохой мужичок. Правда, мама его не любит.
– Почему?
– Он в молодости был весьма влюбчивым и погуливал от своей жены, они часто ругались, но почему-то так и не развелись. А потом его жена умерла, и мама считает, что это он свел ее в могилу своими изменами. Мама не хочет такой же участи для бабушки. Правда, сейчас Макару Семеновичу уже за шестьдесят, и его шальные годы давно позади, но мама все равно его не любит. Хотя без него бабушке было бы тяжело в одиночку справляться с домом.
Мы дошли до конца аллеи и повернули назад.
– А у тебя дома есть животные? – спросила я.
– Только собака. Но не домашняя. Она живет в будке на улице.
– А как же кошки?
– Цыгане не держат кошек.
Наступила моя очередь задавать вопрос: «Почему?»
– Цыгане всегда держали тех животных, от которых есть какой-нибудь толк, которые умеют работать. А от кошки какой толк?
– А как же мыши?
– Собаки справляются с ними не хуже кошек.
– И совсем ни у кого в вашем таборе нет кошек?
– Есть, – сказал Шандор, – но в основном у тех, у кого есть дети. Они приносят котят от русских.
– Ты тоже приносил домой кошек от русских, когда был маленьким?
Шандор улыбнулся.
– Да, один раз мы с Тамашем принесли котенка. Русская женщина хотела утопить его в речке, а мы вступились за несчастного и пообещали, что заберем его, когда он подрастет, но только просили ее не убивать малыша. Котенок тогда еще только-только родился. А когда через месяц мы принесли котенка домой, отец велел нам отнести его обратно. Сказал, что в его доме хозяин будет только один. По мнению отца, коты считают себя полноправными хозяевами в доме. Все должны им служить.
– И куда вы его дели? Надеюсь, не утопили?
– Нет. Мы отнесли его Глебу. В его доме уже жил кот, но мы слезно просили принять еще одного, и его родители, хоть и не сразу, но согласились. Потом мы часто навещали кота в доме Глеба. Он был нам как родной.
– Как вы его назвали?
– Пират.
– Почему?
– Он был черно-белого окраса, и вокруг одного глаза его шерсть была черной. Мы решили, что он похож на морского разбойника.
Вспоминая детство, глаза у Шандора заискрились озорством, и он совсем перестал походить на мрачного и замкнутого парня, каким я видела его почти четыре года.
Я попросила его рассказать о своем брате и друге, и он с радостью откликнулся на мою просьбу. Я услышала, как они вместе с другими мальчишками играли в футбол на поляне около конюшен, принадлежащих его отцу, как лепили после дождя в лужах замки и пускали бумажные кораблики, как дрались из-за всякой ерунды и таскали друг друга за волосы. Особенно это удавалось у Глеба, потому что сам он был коротко острижен, а его друзья-близнецы отличались длинной густой шевелюрой, схватиться за которую было проще простого.
Шандор снова вспомнил свой велосипед с погнутыми колесами, из-за которого нередко ссорился с Тамашем. Шандор быстрее освоил езду на нем и не давал брату нагнать его в мастерстве, тот злился и бросался на него с кулаками. Им часто попадало от отца за такие драки – он не одобрял их склоки, напоминал, что они братья и должны жить дружно. Отец наказывал зачинщика драки голодовкой на целые сутки. Конечно же, братское сердце не выдерживало и невиновный приносил другому какую-нибудь еду втихаря от отца. Но, разумеется, отец знал, что так и будет, на это и рассчитывал. Однако делал вид, что ничего не замечает. Таким образом, он воспитывал в братьях заботу друг о друге и прививал чувство ответственности за близкого человека.
В каждом слове я слышала любовь и уважение к своей семье, чувствовала, как много они для него значат, и как он тоскует, находясь от них далеко. Каким бы суровым ни был его отец, как бы ни противился его учебе в другом городе, его жизни среди русских, Шандор все равно не переставал говорить о нем с уважением и даже с гордостью. Особенно, когда подчеркивал, как много для отца значит его семья и ее благополучие.
Шандор шел рядом со мной, но вдруг мне показалось, что он далеко и между нами огромная пропасть. Это был тот миг, когда мне впервые захотелось прикоснуться к нему. Не инстинктивно, не случайно, а осознанно, по-дружески. Взять его под руку, как я брала под руку Дениса, когда мы компанией куда-то выходили, почувствовать его крепкое мужское плечо, ощутить в нем опору и поддержку. Или сцепить пальцы, как мы делали это с Марком, проникнуться теплом и силой его рук, и в большей степени насладиться его близостью.
Мое дружеское общение с друзьями и близкими часто сопровождалось прикосновениями. Так я передавала им свое настроение, любовь, поддержку, приободряла их, так я получала равнозначную энергию от них. С Шандором мне этого не хватало. Давая обещания и придумывая для себя правила, я не думала, что их соблюдение окажется тяжким испытанием. Но нарушить их я не смела. Ведь на них держалась наша дружба, а она для меня дорогого стоила.
К нам подошла старушка. Она была низкая и сгорбленная, и даже мне была ниже плеча, стоит ли говорить о Шандоре. На ее голове яркий синий платок с разноцветными цветами, на маленьком сморщенном носу большие очки в толстой оправе, через которые глаза казались огромными, будто она смотрела на нас через увеличительное стекло, на теле старенький плащ с прорехой на рукаве, на ногах стоптанные туфли на шнурках, затянутые на узел. В одной руке тросточка, во второй – дрожащей и сухощавой – пластиковый стаканчик. В нем мы заметили несколько монет, и еще до того, как старушка заговорила, мы поняли цель ее приближения. Одновременно с Шандором полезли в свои сумки.
– Доченька, сыночек, подайте Христа ради старушки на пропитание. Век за вас молиться буду, добрым словом вспоминать. Вижу я, вы люди добрые, не оставите в беде старую женщину. Сколько можете, мне много не надо – на хлебушек, да на молочко.
Я нашла свой кошелек, вынула оттуда всю мелочь и высыпала бабушке в стаканчик, Шандор следом опустил в него пятьдесят рублей.
– Спасибо, деточки. Дай вам бог здоровья, счастья и мир вашему дому.
Мы пошли дальше, а старушка осталась позади, продолжая желать нам здоровья и всяческих благ. Меня сразил широкий жест Шандора, и я немного устыдилась того, что подала старушке монеты. Я точно не знала, сколько их было, но подозревала, что меньше пятидесяти рублей. Только бы Шандор не посчитал меня мелочной.
– Как дела у твоих родителей? – вывел меня Шандор из размышлений о старушке.
– В целом неплохо, со стороны никто не догадается, что есть проблема. Отец стал чаще бывать дома. И мама стала веселее. Они купили путевку в Турцию на август, и мама живет в предвкушении. А еще папа предложил ей пойти работать. И мама согласилась. Тетя Марина, это мама Марка, работает в отделе народного образования, и обещала помочь маме с трудоустройством. Она вызвалась подыскать для нее подходящие курсы по повышению квалификации. Ведь в последний раз мама работала еще в Советском Союзе, а программа образования с тех пор претерпела изменения, нужно ознакомиться с этими новшествами.
– Это хорошо. Думаю, все наладится.
– Я тоже на это рассчитываю. Не верю, что одним махом можно перечеркнуть двадцать лет семейной жизни. Отец не такой.
– Я не знаю его лично, но по тому, что ты о нем рассказывала и то с какой теплотой о нем говоришь, позволяет мне думать о нем как о добром и здравомыслящем человеке. Все будет хорошо.
Расставаясь, я поблагодарила Шандора за просвещение и прогулку. Мы договорились, что посвятим ближайшие полторы недели подготовке к экзаменам, будем встречаться только в дни сдач, а потом выберемся еще куда-нибудь в ознаменование закрытия сессии. Правда, затем нам еще предстоит пройти практику в музее, но это скорее в удовольствие. Две недели в обществе с таким практикантом как Шандор, это ли не лучшее завершение четвертого курса? Ведь после этого он уедет домой, и встретимся мы лишь осенью.
В разгар сессии ко мне явился Марк. Это произошло после первого экзамена по истории России, который я сдала на «отлично». Он зашел вечером, с цветами – три красных розы на длинной ножке. Я уточнила, по какому поводу цветы, на что получила ответ: «Просто, без повода, для красивой девушки красивые цветы!» А когда я сказала ему, что сдала первый экзамен, он подметил, что как почувствовал это, приходя с цветами.
Пока мы пили на кухне чай, мама крутилась перед Марком, как пчелка, разыгрывая из себя любящую «тещу» и выставляя на стол все имеющиеся дома лакомства. Она не переставала выражать радость по поводу его прихода, без конца твердила, что мне не помешает немного отвлечься от учебы в хорошей компании, и неудивительно, что я была рада уйти с Марком в свою комнату, чтобы прервать бесконечный поток ее безудержных эмоций. Там я, наконец, посвятила его в свою маленькую интригу – поведала ему о Шандоре и то, что теперь Марк для него мой жених.
– О, снова, так я и правда поверю, что твой жених. Давай уже поженимся, и не надо будет ничего изображать.
– Нет, Марк. По-настоящему жениться мы не будем.
– Этот Шандор к тебе пристает, зачем этот цирк? Давай я поговорю с ним, и он отстанет.
– Нет, не надо. Здесь все как раз наоборот. Он мог отказаться со мной дружить, если бы знал, что я свободна.
Я понимала, как это странно звучит, но не знала, как объяснить Марку, для чего я это сделала.
– Он сам не свободен и не собирался начинать никаких отношений, а мне хотелось с ним подружиться, и я не придумала ничего лучше, чем сказать о тебе.
Недоумение на лице Марка усилилось.
– Я не понял. Он женат?
– Нет, Марк. Помнишь, ты рассказывал о цыганах? Ты посмотрел какую-то передачу о них и узнал, что их браки совершаются по воле родителей.
– Помню.
– Шандор – цыган. Он помолвлен, и не хотел, чтобы я влюбилась в него, вот так я успокоила его – назвала тебя моим женихом.
Слава богу, на лице Марка появилось прозрение.
– Но ты все-таки влюбилась. Иначе, зачем тебе эти отношения?
– Это просто дружба. Он очень интересный молодой человек.
– Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
– А между нами что? – рассмеялась я.
– Мы – это другое. Мы вместе выросли. Как брат и сестра.
Марк пристально посмотрел в мои глаза. Иногда он мог быть очень проницательным. А может то, что он видел, лежало на поверхности, а я просто не сумела заметить это первая.
– Ты все-таки влюбилась в него, – подвел он итог.
Мне стало неуютно на кровати, где мы вместе сидели. Я встала и отошла к окну как будто бы для того, чтобы поправить штору. Нет, это не могло быть правдой. Я слишком мало знала Шандора, чтобы это было правдой. «Для любви нужно время… у каждого оно свое», – вспомнила я слова Слободы. Мое время наступило? Я влюбилась? Разве, когда любишь, могут быть сомнения в чувствах? Я думала, любовь очевидна. Но очевидна она была другим.
– Нет, Марк, это не любовь. С ним интересно, он увлекательный собеседник. Мне кажется, я могла бы говорить с ним ночь напролет, и мы бы не исчерпали тем для беседы. Но разве это любовь?
– А что тогда любовь?
– Ты забыл? Это когда мурашки от одного его взгляда…
Мы рассмеялись. Мурашек я точно не испытывала. Наверное, для них должен быть взаимный огонь, а в глазах Шандора он замечен не был. Он интересовал меня, привлекал своей индивидуальностью и непохожестью на остальных, я любила проводить с ним время, узнавать что-то новое для себя, но можно ли это назвать влюбленностью? Разве мое желание соприкоснуться с ним руками, можно расценивать, как проявление глубоких чувств к нему? Когда люди любят, они хотят прожить вместе всю оставшуюся жизнь. Хотела ли я разделить свою жизнь с ним? Его воспитание в цыганской среде, его принципы, но особенно отношение к женщинам, как к низшему существу – все это отталкивало меня. Пусть со мной он вел себя иначе, чем с цыганскими девушками – сидел за одним столом, общался на равных, но только потому, что между нами существовала договоренность о дружбе. И только потому, что я – русская. Через год он уедет в свой табор, и все это останется в прошлом – маленький эпизод накануне большой жизни. Можно ли доверить свое сердце такому мужчине?
– Нет, Марк, будь спокоен. Я не влюблена. Это герой не моего романа. Но он хороший друг, мне бы хотелось вас познакомить.
– Если ты говоришь, что он хороший друг, конечно, я тебе верю. Пригласи его на день рождения, мы познакомимся. И так и быть, я поиграю роль твоего жениха. Тем более что Елене Ивановне это понравится.
– Договорились.
Мы ехали с Юлей в автобусе на последний экзамен. Была пятница и впереди нас ждали выходные. Они обещали быть жаркими, но не исключена возможность дождя в субботу во второй половине дня. Я в легком ситцевое платье в вертикальную бело-синюю полоску с белым воротником-стойкой, без рукавов и с пояском, со мной белая сумочка и на ногах открытые молочного цвета босоножки на платформе. Волосы я собрала в шишку. На фоне Юли, которая оделась в черную юбку-пенал и белую блузку на пуговицах с оборками на полочках, я выглядела неформально, но мы собирались с Шандором пойти в парк после экзамена, и я посчитала, что такой наряд больше соответствует случаю, чем строгая юбка и блузка.
– Я вчера разговаривала по телефону с Митькой, – сказала Юля.
Дима Забелин – наш одноклассник. В школе Юля была в него влюблена, они дружили, но их романтические отношения продлились недолго. Дима слишком торопил события, даже звал Юлю замуж, но она не была готова ради него распрощаться со своей свободой, и они расстались. Но сумели сохранить дружбу и до сих пор общались.
– Как у него дела?
– Лучше всех. Собирается жениться.
– Ого! Так рано? Хотя чему я удивляюсь?
– Кажется, его девушка в положении. Он мне этого не подтвердил, но я уверена, что причина кроется именно в этом. Но не в этом суть. Мы с ним решили сходить на этих выходных в поход. Ты с нами?
Я не была удивлена. Когда эти двое объединялись, другого исхода и быть не могло. Идеи приходили им внезапно, и они реализовывали их в считанные часы, максимум за сутки.
– Куда вы собрались на этот раз? – спросила я.
– Думаем поехать на Каверзинские водопады.
– Когда?
– Выезд сегодня вечером.
– И много желающих?
– Пока мы говорили только с четырьмя людьми, ты пятая. Но возражений с их стороны не последовало.
– Кто эти четверо?
– Двоих ты знаешь. Мой двоюродный брат Максим, Генка, наш одноклассник, Женя, это невеста Митьки, и ее сестра Люся. Забелин хочет еще нескольким нашим одноклассникам позвонить и своим братьям. Думаю, компания наберется не меньше пятнадцати человек. Надо еще Дениса позвать. С гитарой. Поедем?
Я вспомнила подобные вылазки в прошлые годы. Мы брали с собой все необходимое снаряжение, чтобы бродить по лесным тропам и подниматься в горы, палатки, спальные мешки, провиант, воду, и с этими вещами уходили на два дня подальше от цивилизации, чтобы приятно пообщаться, попеть у костра песни, поиграть в какие-нибудь игры. Очень часто это была «бутылочка». Без алкоголя не обходился ни один такой поход, и всегда имелась пустая тара, чтобы реализовать эту игру. Это были приятные воспоминания, потому что все проходило весело, задорно и без каких-нибудь опасных происшествий. Кроме самого первого раза, когда мы не позаботились о наличии у нас аптечки, и пришлось возвращаться в город, потому что один из наших спутников попал в капкан. Если честно, я даже скучала по таким походам, когда наступала зимняя пора. Хотя бывали предложения выбраться на природу и в холодное время года, но особых энтузиастов не оказывалось.
– Это так неожиданно, – сказала я.
– Да брось, когда было иначе?
Я подумала о Шандоре. Как бы он отнесся к такому походу, пригласи я его с собой? Но вспомнив про «бутылочку», уединение влюбленных или спонтанно образовавшихся парочек, быстро отбросила эту мысль. Нет, такой поход точно не для глаз Шандора. Юля догадалась, что мои сомнения связаны с ним, но только истолковала все по-своему.
– Возьми с собой Слободу. Никто не будет возражать против свежих вливаний в наш коллектив.
– Он не поедет.
– Почему? Мне показалось, он довольно общительный.
В автобусе было много людей, и хоть мы с ними не соприкасались, наш разговор достигал чужих ушей, и говорить вслух о причинах, по которым Шандор откажется от поездки, было неловко. Более того я и сама не смогу такое ему предложить, как не смогу озвучить и свою причастность к подобному мероприятию.
– Это противоречит его представлению об отношениях между девушками и парнями.
Я боязливо оглянулась по сторонам, давая понять Юле, что автобус не то место, где можно обсуждать подобное.
– Хорошо, объяснишь потом. А сама поедешь?
– Нет.
– Почему? Возьми Марка. Думаю, с ним проблем не будет. Он бывалый парень.
Однажды Марк был со мной в таком походе, увлекся нашей бывшей одноклассницей, и они где-то долго гуляли, пока мы пели песни у костра. Меня позабавили сочувствующие взгляды некоторых ребят, решивших, что я расстроилась из-за предательства Марка, но разубеждать их в заблуждениях я не стала. Слова «друг детства» все равно бы их не убедили.
– Нет, Юля, я не поеду. Ни с Марком, ни с кем-либо другим. Давайте без меня. На какой-нибудь концерт, в кино, на фестиваль – это, пожалуйста, зови, но только не в поход.
И снова этот проницательный взгляд Юли, которым она пыталась проникнуть в меня до самой печенки. Она больше ничего не сказала, и остаток пути мы ехали молча.
– Теперь расскажешь? – спросила Юля, когда мы покинули автобус.
– Ты знаешь, как проходят эти походы. Кто-то начинает уединяться, кто-то активно играет в бутылочку, кто-то позволяет себе пошлые шуточки и все такое. У Шандора другое воспитание, у цыган не принято сближаться с девушкой до самой свадьбы. Его возмущают наши нравы, и он невысокого мнения о русских девушках, позволяющих дотрагиваться до себя до свадьбы.
Юля недоверчиво улыбнулась.
– И он никогда не был с девушкой?
– Я не знаю. Я не спрашивала.
Странно, почему мне самой никогда не приходил в голову подобный вопрос? Такой очевидный вопрос. Если он сторонится девушек, и считает, что они могут быть с парнем вместе только после свадьбы, то не следует ли из этого, что он никогда не оставался с ними наедине – не целовался и тем более не спал с ними? Он девственник? Неужели такое бывает? Марк уж точно лишился своей девственности еще лет в пятнадцать.
– Ладно, с ним все понятно. Почему ты не хочешь пойти с нами?
– По той же самой причине. Не могу больше на это смотреть.
Мы перешли дорогу и шли вдоль забора, за которым находился наш университет.
– Это Слобода просил тебя вести целомудренный образ жизни?
– Нет. Это мое решение. Горький опыт с Егором наталкивает меня на мысль, что надо вести себя скромнее.
– Никто не заставляет тебя флиртовать с парнями. Просто посидишь у костра, споешь песни, послушаешь божественный голос Дениса и его пошлые анекдоты.
– Юля, я не хочу никоим образом быть причастной к вашему походу. Извини. Это мое окончательное решение. А Дениса позови.
Может, ему повезет, и бутылочка укажет на тебя, – подумала я, но вслух этого не сказала.
