Магдалена Уинклер
Под властью отчаяния. Часть 1: Химера
Из гостиной доносились голоса, причём их было несколько, следовательно, Оливер был дома не один. Йоханесс нахмурился и на ватных ногах неохотно поплелся в комнату. На диване сидел разбитый Гловер, а возле него бегала взволнованная Эльфрида. И, честно говоря, Ольсена сразу начало тошнить только от вида этой «сильной и настоящей любви».
– Ночь на дворе. Чё вам резко стало нужно? – недовольно спросил Йоханесс, заползая в комнату.
Оливер, сидящий на кресле, испуганно посмотрел на отца. Юноша дрожал, словно от холода, но красноречивый взгляд выдавал сильные эмоции. Ольсен сразу заподозрил неладное, решив, что если Расмуссена кто-то обидел, то этому кому-то мало не покажется.
– Где ты шлялся? – грозно произнесла Эльфрида, поставив руки на бока.
– Ой, это вы меня всё это время ждали? – Йенс широко улыбнулся, плюхаясь прямо на пол.
Гловер прокашлялся, привлекая всё внимание на себя. Не трудно было догадаться, что Томсон сейчас произнесёт что-то очень важное и, видимо, не слишком-то и приятное. Прекрасно, Йоханесс до жжения в сердце обожал плохие новости. Фрида заботливо взяла предпринимателя за руку, что вновь неприятно ужалило Ольсена.
– Я банкрот, Йоханесс, – тихим разбитым голосом произнёс Гловер.
– Чего? – удивился Йенс, не веря своим ушам.
– У меня больше нет денег. Теперь я никто, – слабо продолжил Томсон. – Мы в дерьме по самые уши.
Глава 5. Я и есть беда
Застываю рядом с мраморной колонной.
Удивляюсь: почему не убежал.
Я холодный.
Я холодный.
Я холодный…
Улыбаешься в ответ:
«А я – пожар…»
© Роберт Рождественский
Bones – Die for me
Быть невидимкой, когда тебя не видят даже твои родственники – тяжело. Быть человеком, который узнает все новости, связанные, между прочим, с твоей жизнью самым последним – больно. Быть нежданным ребенком и знать лишь одного из двух твоих родителей – печально. Быть Оливером и чувствовать распространяющееся по венам одиночество – невыносимо.
Юноша стеклянными глазами наблюдал за разрухой, происходящей в комнате. Отец и дядя кричали друг на друга, в то время как Эльфрида беспомощно металась от одного огня к другому.
– Какой нахуй банкрот? Как? Какого хера ты сказал это только сейчас?! – поднявшись с пола, прокричал Йоханесс.
– Он не виноват, Йенс! Он не знал, что так получится! – заверещала Эльфрида, пытаясь защитить Гловера от разрушительного гнева Ольсена.
– Завались, Фрида. Это не твоё дело, – огрызнулся мужчина, тем самым глубоко задев подругу.
– Ты не можешь срывать свою злость на Эльфриде, – устало вздохнул предприниматель. – Извинись перед ней.
– Сам извиняйся перед своей подстилкой!
Девушка ошарашенно посмотрела на Йоханесса, совсем потерявшись в происходящем. Мужчина и сам выпучил глаза на подругу, словно до последнего не верил, что смог произнести такие слова.
– Иди в жопу, Йоханесс Ольсен, – тихо сказала Эльфрида, делая несколько шагов в сторону художника. – Ты не имел никакого права так грубо говорить обо мне. Я всегда отношусь к тебе с добротой и стараюсь помочь, но, кажется, тебе всё равно. Ты конченный эгоист.
Раздался звонкий шлепок от удара по щеке. Йенс тут же схватился за ушибленное место, в то время как Эльфрида резко развернулась и вышла из комнаты, а потом и из дома, если судить о хлопнувшей двери в коридоре.
– Твои родители очень умные и приличные люди, – покачал головой Гловер. – Но ты идиот. Честное слово, я никогда ещё не видел таких идиотов. Ты решил развалить всё и сразу? Хотя тебе даже стараться не нужно. Всего через пару дней тебе начнут угрожать. Эрика Ричардсон не прощает долгов.
– Плевать я хотел на твою Ричардсон и на всю её «Нацию розы», – отрезал Йоханесс.
– Правда? Тогда не моли её о пощаде, когда она сожжёт твой дом, убьёт всех, кто тебе дорог, и подвергнет тебя, разрушенного и сломленного, страшным пыткам.
– Почему ты говоришь так, словно это я виноват в том, что ты банкрот? К слову, боюсь, тебе она тоже не сможет простить должок. Умирать мы будем вместе, – проскрипел мужчина.
– Я тоже не виноват! Я вообще не понимаю, как так вышло. Всё было нормально, под контролем, а потом… что-то оборвалось в один момент!
– Ага, прямо так и оборвалось, – скривился Ольсен.
– Да!
– На самом деле, это ты виноват. Ты не мог проследить за своими бабками?
– Йенс, это не так работает!
– Нет, ты безмозглый еблан, который заключает сделки с ганг-
– Всё, достаточно. Заткнись, – Гловер закрыл лицо рукой. – Ты не в себе, Йоханесс. Нам нужно решать проблемы, а не орать друг на друга. Но сегодня ты не в себе. Поговорим позже. Пока.
Мужчина поднялся с дивана и вышел из дома под прожигающий взгляд Йенса. Комната ненадолго погрузилась в полную тишину. Взгляд Ольсена уже не был горящим и злым. Он печальными глазами смотрел на пол, нахмурив лоб, словно размышлял о чём-то невыносимо тяжёлом.
– Пап, что происходит? – тихим голосом произнёс Оливер, тем самым обратив всё внимание отца на себя.
Йоханесс прикусил щеку и скривился, а Оливер даже не удивился тому, что про него, видимо, опять забыли.
– Я не хочу, чтобы ты волновался об этом, – Ольсен подошёл к сыну и сел возле него на диван. – Но, наверное, я должен тебе сказать. Я надеюсь, что ты уже взрослый парень, ты поймёшь.
– Я пойму, да, – дрожащим голосом пролепетал Оливер. Он действительно осознавал, что с переездом в Детройт многое изменилось.
Взять хотя бы в пример то, что в Свендбурге парень никогда не чувствовал себя одиноким, потому что из Дании семья уехала после смерти родителей Йоханесса, которых Расмуссен очень любил. Бабушка Вивьен заменяла Оливеру женскую заботу и нежную ласку, которой парень никогда не знал от своей матери, более того, старая женщина рассказывала интересные истории и всегда лично занималась образованием и воспитанием единственного внука. Дедушка Ульрик казался неразрушаемой, сильной и мудрой личностью, которая на своём веку пережила немало несчастий. Однако смерть жены фактически уничтожила старшего Ольсена – он скончался спустя год после любимой.
А ещё Оливер любил Данию, потому что там у мальчика ещё был настоящий отец, с которым сохранилось так много тёплых воспоминаний, до сих пор греющих сердце и обеспечивающих веру в хорошее. Йоханесс сильно изменился после того, как лишился родителей. Расмуссен знал, что мужчина пережил много разочарований и расстройств, но самым сокрушающим событием стала именно потеря двух самых близких людей. Пускай Ольсен никогда не признавал свою слабость и никак не демонстрировал её внешне, но Оливер знал, чувствовал, что отцу тяжело, тяжелее, чем самому юноше.
– Скажем так: я и твой дядя вляпались в полное дерьмо, от которого теперь некуда бежать, – тихо произнёс Йоханесс. – Я не знаю, что будет дальше, но, Олли, я буду делать всё возможное, чтобы уберечь тебя.
– Это из-за твоей астмы? – прикусил губу Оливер, чувствуя, как в глазах накапливается солёная вода.
– Да, наверное, – вздохнул мужчина.
На этом диалог прервался. Парень сидел, затаив дыхание, и смотрел на задумавшегося о чём-то отца, ожидая продолжения рассказа и хоть какого-нибудь полного объяснения. Олли знал, что Йенс всегда будет воспринимать своего сына как маленького мальчика, потому что парень на самом деле таковым и являлся. Он плакал, когда должен был быть сильным, он прятал голову в песок, не имея возможности постоять за себя и за близких людей. Оливер действительно тот ещё ребёнок; чем он поможет разобраться взрослым с их сложными проблемами?
– Я не хочу быть тем же, кем стала твоя мать. Я не хочу быть предателем по отношению к тебе, – прошептал Ольсен.
Юноша крепко сжал руки в кулаках, когда услышал упоминание родительницы, которую Оливеру за всю свою жизнь удалось видеть лишь пару раз: в самом раннем детстве. В голове парня не отпечатался даже образ женщины, он не представлял даже примерно, кто она такая. Йоханесс не любил говорить об Иде, Вивьен и Ульрик тоже предпочитали молчать, поэтому Расмуссен до сих пор знал о своей матери лишь то, что она существует, что она вроде как ещё жива и что она бросила отца и сына на произвол судьбы, убежав за своей мечтой.
– Я сделал это ради тебя, понимаешь? – Йоханесс скривился. – Но я не знал, что всё обернётся таким образом. Нам не всегда хватало денег тебе на учебные принадлежности, а мое лекарство стоит в разы дороже. Гловер предложил помощь после того, как очередной приступ загнал меня в больницу. Я думал о том, что будет с тобой, поэтому согласился. Но эта его помощь… да, она была бы потрясающей, если бы он не разорился и успел бы заплатить деньги. Теперь мы должны крупную сумму одному ублюдку, – выплюнул мужчина, после чего поднял взгляд на сына, язвительно улыбаясь.
– Он хочет вас убить? – испуганно просипел Оливер, приложив руки к груди.
– Не знаю, что он и его пассия теперь будут делать. Но явно ничего хорошего.
Йоханесс замолчал. Он откинулся на спинку дивана и равнодушным взглядом посмотрел в потолок, расчерченный старыми трещинами. Расмуссен неподвижно сидел на своём месте, пытаясь осмыслить сказанное.
«Ублюдок» – это мерзкий предприниматель, в кругу которых крутился дядя Гловер? Или же он принадлежал к числу людей, о которых не пишут в газетах и не говорят по радио, но о которых знают в каждом квартале, которых шумно обсуждают в каждом баре, отрицая свой страх, но на самом деле вынашивая его у себя в сердце?
Отец ввязался в это, потому что не хотел оставить Оливера одного. Это признание раз за разом прокручивалось в голове, в конце концов, подавив все негативные мысли. Они всё ещё семья, пускай совсем не идеальная. Йоханесс всё ещё заботится о своём сыне и жертвует всем ради него, а парень… он готов поддерживать и бороться за то, чтобы мужчина никогда не опустил руки.
Оливер нежно улыбнулся, чуть подвинулся ближе к отцу и крепко обнял его. Ольсен растерянно опешил, но в итоге прижал сына к себе, погладив рукой по голове.
– Бабушка говорила, что рядом с семьёй мы всегда сильнее, чем есть на самом деле. Пап, ещё не всё потеряно. Давай я устроюсь на работу? Некоторые берут к себе подростков. Я понимаю, что платить много мне никто не будет, но, если откладывать с каждой зарплаты, мы справимся. Лекса может мне помочь устроиться, она сама где-то работала летом. А ещё я могу подтягивать учеников в школе. И дядя Гловер что-нибудь наскребёт, если постарается. И Эльфрида точно захочет помочь, тем более, если ты извинишься перед ней. Пап, мы справимся!
Йенс смотрел на сына, широко улыбаясь, с какой-то необъяснимой для Оливера нежностью в глазах.
– Я не успел заметить, когда ты так сильно повзрослел, – выдохнул мужчина.
– Ты прав. Мы справимся, если не будем опускать руки, – после небольшой паузы Ольсен хитро прищурился. – Кто такая Лекса?
– Моя подруга, – смущённо отозвался парень, представляя, какие мысли сейчас крутятся в голове отца.
– Почему я слышу про неё первый раз в жизни?
– Я… пап… мне… мне нужно спать. Завтра рано в школу. Спокойной ночи, – протараторил Оливер, после чего спрыгнул с дивана и убежал в свою комнату, на что Ольсен лишь ухмыльнулся.
•••
Melanie Martinez – Cry Baby
Весь последующий день Оливер провел в серьёзных размышлениях по поводу организации своего времени. Он почти не занимался на уроках, что не ускользнуло от пристального взгляда учителей. Но Расмуссен в целом учился достаточно хорошо, поэтому небольшую рассеянность ему, к счастью, простили, ссылаясь на усталость мальчика.
Оливер прекрасно знал, что в классе были ученики, у которых была целая гора проблем с успеваемостью и которые были заинтересованы в том, чтобы исправить свои оценки. Юноша даже примерно представлял, к кому мог подойти и предложить помощь, но каждый раз, когда Олли задумывался о социальном контакте с одноклассниками, его коленки начинали предательски дрожать. Что делать с работой парень тоже не знал. Внушать отцу уверенность вчерашним вечером было гораздо проще, чем днём спрашивать Лексу о том, может ли она устроить куда-нибудь своего друга. В голове продолжала крутиться мысль о том, что парень потребует от девушки невозможного.
Во время одной из больших перемен Оливер сидел во дворе школы на скамейке возле старой клумбы, выводя на листке бумаги возможные варианты по заработку денег. Почему-то в голове невольно всплыл урок литературы, на котором Молли получила позорную D+, потому что никогда не умела писать сочинения, гораздо лучше разбираясь в сложных математических предметах. А вот Расмуссен наоборот знал несколько правил, которые всегда помогали ему справиться с заданием. Может быть, это шанс?
Окрылённый своими мыслями, Оливер поднялся со скамейки и направился на поиски Фостер, которая на этой перемене обычно сидела возле самого дальнего дерева во дворе и увлечённо читала какую-нибудь милую книжку.
И действительно, Молли сидела на пожухлой траве и держала в руках роман в красивой обложке, но не читала его. Девочка растирала по щекам солёные слёзы и тихо всхлипывала, вероятнее всего, всё ещё переживая из-за оценки по сочинению. Сердце Оливера невольно сжалось, что оно делало каждый раз, когда Молли пряталась за этим клёном и плакала, а Расмуссен никогда не находил в себе сил подойти и утешить. Но получится ли у парня стать сильным, если он не может даже поддержать девочку, в которую влюблён? А Олли сейчас необходимо вырасти из затянувшегося детства и стать лучше.
– П-привет, М-молли, – дрожащим голосом произнес юноша, осторожными шагами приближаясь к девочке, чтобы не напугать её.
Фостер резко вспыхнула алым пламенем и закрыла личико руками, пытаясь скрыть пальцами минуты слабости. Она испуганно смотрела на одноклассника своими большими зелёными глазами, часто моргая, пытаясь согнать противные слёзы.
– Из-из-звини, пожалуйста, что н-напугал тебя. Я не хотел, ч-честно, – прямо сейчас Оливер почувствовал себя самым настоящим дураком. Вероятнее всего, Молли совершенно не хотелось, чтобы её кто-нибудь увидел в таком состоянии. Едва ли она теперь станет доверять Расмуссену, да и вообще, вероятнее всего, не захочет больше его никогда видеть.
– Это ты меня извини, – тихим мелодичным голосом отозвалась девушка. – Мне стоило уйти в другое место, не такое публичное, как школьный двор, – Молли поникла и опустила голову. Она была похожа на нежный цветочек, который из-за того, что его долгое время не поливали, медленно погибал от жажды.
– Н-нет, Мол-л-ли! – чересчур эмоционально воскликнул Оливер. – Это т-твоё место, ты имеешь право здесь находиться…
– Моё место?
Расмуссен больно прикусил губу и перевёл взгляд на свои туфли. Чёрт, теперь она думает, что парень следил за девочкой.
–Я-я пр-росто видел, что т-ты тут сидишь на перем-менах. Извини, я д-думаю, ч-что мне лучше уйти, – Оливер резко развернулся и, закрыв горящие щёки руками, направился прочь, чувствуя себя полным дураком, которому, конечно же, совершенно не стоило подходить к Молли. Кто Расмуссен рядом с ней?
– Подожди, Олли! – тихо позвала Фостер.
Парень обернулся и, напряжённо кусая костяшки пальцев, осмелился поднять глаза на неё. Молли поднялась с травы и сделала несколько шагов в сторону юноши, крепко прижимая к груди свой роман. По её розовым мягким щёчкам была размазана вода, а глаза были красными от слёз. Однако Оливер всё ещё считал, что эта девочка – самое восхитительное создание на всём белом свете.
– Ты, кажется, хотел что-то сказать?
– Я х-хотел помочь тебе, но в-всё ис-спортил, – парень снова опустил голову вниз.
Молли медленными шажочками подошла к Оливеру на непозволительно близкое расстояние.
– Помочь?
– Т-ты т-так расстроилась, – кивнул головой Расмуссен.
– Я не отказываюсь от твоей помощи. Она действительно мне нужна.
– Ты н-не злишься? – юноша посмотрел на девочку, которая теперь уже широко улыбалась, вытирая рукавом вязаной кофточки слёзы со щёк.
– На что? Ты первый одноклассник, который предложил мне помощь. Ты можешь в четверг после школы? Мы могли бы пойти в парк.
– К-конечно, – просипел Оливер в ответ.
– Чудесно! Мама очень обрадуется, – девочка легко обняла парня и убежала прочь, услышав звонок на урок.
А вот Расмуссен опоздал на занятие на целых двадцать минут, потому что ещё долго не мог успокоить бешеное сердцебиение. Внутри все пело и трепетало. У Оливера получилось обратить на себя внимание Молли? Но вряд ли парень будет брать с девочки деньги, так что можно считать, что юноша всё ещё не сделал ничего прибыльного за сегодняшний день. Хотя, вообще-то, неважно. Ничто не имеет значения, кроме её зелёных глаз!
•••
Staind – So Far Away
– Знаешь что, мистер Оливер Расмуссен? Ты очень странный сегодня, – хмыкнула Лекса, пытаясь тем самым обратить на себя внимание опять утонувшего в своих мечтах парня. – Если это Молли убивает в моём друге здравомыслящего человека, то мне придётся с ней поссориться, знаешь ли.
Последний школьный урок закончился всего пару минут назад, поэтому теперь Оливер вместе со своей подругой направлялись к выходу, чтобы наконец-то покинуть здание и вернуться домой.
– Нет, дело не в ней, – тут же оживился Расмуссен, прекрасно понимая, что Лекса не шутит. – У нас небольшие семейные проблемы.
– О, и почему мы молчим? С чем они связаны? – нахмурилась девушка.
– С деньгами, – вздохнул Олли.
Лекса резко остановилась, поставив руки на бока, недовольным взглядом всматриваясь в замершего рядом друга.
– Эй! – театрально взмахнув руками, воскликнула девушка. – Для чего тебе я, мой друг? Помнишь, я говорила, что устроилась официанткой в бар без ведома родителей? Конечно, платят там не слишком много, но моя зарплата увеличивается с каждым месяцем. Знаешь, это местечко открылось совсем недавно, поэтому они берут туда всех, кому не лень. Могу замолвить за тебя словечко. Станешь барменом.
– Лекса, ты с ума сошла? Я даже никогда не видел напитки, которые они делают! – ужаснулся Оливер.
– Ой, перестань, – закатила глаза девушка. – Я же тебе сказала: это новое заведение! Всему научат. Олли, ты струсил? Это совсем не трудно.
Расмуссен тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что у него нет других вариантов. Он не в том положении, чтобы выбирать и воротить нос от предлагаемой работы.
– А как это происходит? И… и когда?
– Олли, когда открываются все бары и клубы? – недовольно протянула Лекса. – Вечером, конечно! По выходным, так что школу не проспишь, заучка. Единственное, что может тебя смутить – это алкоголь, который ты будешь продавать взрослым дяденькам, – девушка хитро прищурилась. – Вероятнее всего, это та работа, которой тебе не стоит хвастаться папе. Вероятнее всего, мальчику Олли придется уходить из дома без разрешения.
Расмуссен громко проглотил образовавшийся в горле ком. Парень привык рассказывать своему отцу практически всё, никогда не укрывая от него никаких серьёзных вещей. А тут Оливеру придётся врать и прятать много тайн. А ещё юноше придется сильно рисковать, потому что бар по своему определению – место, не славящееся репутацией сказочного домика. Вероятнее всего, у Олли возникнет много проблем. Но он ведь делает это всё на благо семьи, верно?
– А если… у меня не получится…
– Слушай, мальчик! – возмущённо прикрикнула Лекса. – Ты общаешься с профессионалом! Мои родители до сих пор не знают и половины всех моих гениальных деяний, а они страшные люди. Так что с твоим отцом у нас вообще проблем не возникнет. Я всё придумаю и со всем разберусь, – девушка гордо задрала нос. – Ой, кстати, для посетителей, работников и начальства я – Салли Смит. Ну знаешь, чтобы никто ничего не заподозрил.
– Хорошо, я запомню, мисс Салли Смит, – усмехнулся Оливер.
– Тебе я тоже предлагаю «поменять» имя. Знаешь, чем меньше они о нас знают, тем нам с тобой лучше.
– Как скажешь.
Мог ли Оливер когда-нибудь подумать, что станет добровольно работать барменом в недавно открывшемся баре для отчаянных разбойников и отчаявшихся мужчин и женщин? Что бы сказала бабушка, если бы узнала, во что ввязался её дорогой и любимый внук? О, вероятнее всего, она бы обвинила во всём Йоханесса, потому что у отца с его матерью были напряжённые отношения. В любом случае, это было решение Оливера, взрослое и точное, так что теперь он в ответе за свои поступки.
– Тебя сегодня забирают на машине? – спросил Расмуссен, открыв школьные ворота и пропустив Лексу вперёд.
– Да, доверие матери ко мне уменьшилось. Она боится, что я куда-нибудь опять убегу. Или что меня до дома проводит какой-нибудь парень, – надулась девушка. – Я бы попросила Роберта довезти и тебя, но ты знаешь, что этот придурок каждое моё действие докладывает прямиком наверх, родителям.
– Да, знаю. Ничего страшного, – Оливер подбадривающе улыбнулся. – Я рад, что ты есть.
– Убери в сторону эти телячьи нежности, мальчишка! – вскрикнула Лекса, эмоционально взмахнув руками. – И катись, катись, пока на тебя не обрушился гнев богов за твоё омерзительное поведение!
Расмуссен искренне рассмеялся и действительно бросился прочь, в сторону остановки общественного транспорта, чтобы добраться оттуда до дома.
– Беги быстрее, любая девчонка может тебя обогнать! – продолжала кричать подруга где-то вдалеке. – Но я тоже рада, что ты есть, – шёпотом продолжила девушка, когда Оливер уже почти скрылся за горизонтом.
•••
Panic! At The Disco – Nicotine
Вставать ночью от настырной трели телефона – это, скажем так, не самое любимое занятие Йоханесса. Изначально мужчина страстно желал проигнорировать звонок, но человек на том конце провода продолжал настаивать на своем. После семи минут мучений Ольсен не выдержал и сдался, кое-как разлепив глаза и включив лампу. Он мучительными шагами добрался до несчастного разрывающегося телефона и поднял трубку, лениво поднеся её к уху.
– Соберись и выйди на улицу. К твоему дому подъедет чёрный Chevrolet. Садись туда и подчиняйся всему, что тебе приказывают, – прошипел кто-то Йенсу, после чего резко прервал телефонный звонок.
Спустя несколько минут замешательства Ольсен понял, что оно началось. Да-да, мафия уже запустила чёртов механизм отмщения за невозможность закрыть долг. Это конец, теперь бежать некуда. Если Йенс воспротивится, то гангстеры ворвутся в дом и возьмут его силой, а Ольсен всё ещё лелеял надежду, что сможет хоть как-то уберечь Оливера от всего этого кошмара.
И всё-таки, пусть жертвой будет Йоханесс. Он не особо держался за эту жизнь, во всяком случае, был готов отдать её ради близких людей. Если потом Эрика (или Кристиан?) угомонится и не будет трогать Гловера, Эльфриду и Олли, то всё произойдёт не зря. Расмуссен не останется один, потому что Йенс до последнего надеялся, что дядя не бросит своего племянника. Хотя, наверное, Ольсена бы не стали вывозить подальше от дома, чтобы банально убить его. Кто знает, что творится в голове Ричардсон? Может быть, мужчина нужен ей для других целей?
Йенс быстро оделся, написал сыну записку, где соврал о срочном вызове на работу, после чего вылетел на улицу, где под окнами уже стоял чёрный автомобиль. Ольсен неуверенными шагами двинулся вперед, пытаясь растянуть минуты между жизнью и смертью.
– Быстрее! – раздался громкий голос из машины.
– Не указывай мне!
Однако Йоханесс всё-таки решил повиноваться и быстро залез в машину на заднее сиденье. С правой стороны на диване сидел гангстер, который тут же потянулся к мужчине, держа в руках чёрную ленточку.
– Наклонись, – приказал мафиози, после чего завязал Ольсену глаза, перед этим стащив с мужчины очки.
– Зачем это? – недовольно спросил Йенс, не сопротивляясь.
– Я бы с удовольствием заклеил тебе ещё и рот, однако босс просила не злоупотреблять твоей беспомощностью, – гаденько усмехнулся в ответ незнакомец.
– Твой босс учил тебя вежливости, мудак? Я не разрешал тебе обращаться ко мне на «ты», – язвительно прошипел Йоханесс.
– Уж не знаю, нахуя ты так понадобился боссу, но я бы пристрелил тебя с большим удовольствием, – прошипел гангстер, вытащив свою пушку и приставив ее к лицу мужчины. – Босс приказал не убивать тебя, но она ничего не говорил про легкие ранения. Ещё одно слово – и ты, клянусь Богом, попробуешь порох моего пистолета.
Ольсен мерзко улыбнулся и послушно замолчал, утомившись разговором с шестёркой. Мимо его ушей не прошло обронённое местоимение «она». Выходит, инициатором данного ночного похищения являлся не Кристиан. В груди поселилась странная надежда. Йоханесс успел заметить, как Эдвардс разбирается со своими должниками, быть может, у Эрики другие методы? Думать об этом слишком глупо и наивно, но, возможно, Ричардсон пощадит их?..
Весь оставшийся путь мужчина покорно молчал, ожидая остановки. Внутри нарастало чувство беспокойства. Йоханессу определённо не шла роль героя, он волновался, потому что, как и все нормальные люди, боялся смерти и опасности. Может быть, где-то глубоко внутри Ольсен осознавал, что его коленки начинали трястись банально от осознания того, что через несколько минут мужчина может встретиться лицом к лицу с Эрикой.
– Вылезай, идиот, – фыркнул уже знакомый голос гангстера, когда автомобиль остановился. – Шаг в сторону – расстрел, ясно?
Йенс, стиснув зубы, кивнул головой и на ощупь вышел из машины. Его тут же схватили под руки и потащили куда-то вперёд, заставив подниматься по небольшой лестнице, проходить через дверь, по всей видимости, в здание, в котором, в отличие от прошлого места встречи, не пахло плесенью, пылью и сыростью. Может быть, за этим домиком даже ухаживали? Может быть, это здание полноценно принадлежало мафии?
Один из гангстеров постучался в находящуюся впереди дверь, когда небольшая процессия остановилась.
In This Moment – A Star-Crossed Wasteland
– Босс, мы притащили его, – гаркнул мафиози.
– Прекрасно, – раздался мягкий женский голос за дверью. Сердце в груди Ольсена невольно вздрогнуло. – Затащи его сюда и уходи.
– Но босс! – взвыл гангстер.
– Vafa Napole4. И быстро, – с ноткой раздражения в голосе продолжал голос из-за двери. – Чтобы не видела и не слышала.
Мафиози шумно вздохнул, после чего послушно открыл дверь и неосторожно пнул Йоханесса вперёд.
Сам Ольсен, несмотря на такое обращение к собственной персоне, теперь был тише воды и ниже травы, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы случайно не разозлить криминального босса, с которой сейчас находилась в комнате, но всё ещё не мог видеть из-за повязки на глазах. Раздался удар закрывающейся двери, после чего уходящие шаги.
– Piacere5, мой друг, – протянула Эрика сладким голосом, вызывая по коже Йоханесса тысячи мурашек. – Можешь развязать ленту, она больше не нужна.
Йоханесс послушно, но медленно стащил с себя чёрную ленточку, кинув её куда-то в сторону, и только потом неохотно разлепил глаза, тут же прищурившись из-за яркого света. Мужчина прекрасно знал, в какой части комнаты находится Эрика, но смотреть на неё совсем не хотелось. Ольсен достал из кармана куртки свои очки и надел их на нос, принявшись разглядывать интерьер помещения, в котором оказался.
Комната была небольшой и находилась, вероятнее всего, в покинутом полноценными хозяевами доме, однако можно было заметить, что за зданием всё-таки кое-как ухаживают. Правда, со стен свисали порванные обои, а занавески на окнах были заштопаны по несколько раз. На полках старого шкафа, стоящего возле стены и прикрывающего трещину на ней, находились разные причудливые статуэтки, хотя некоторые из них были очень даже пугающими, например, фигурка женщины с вырванными глазами и сердцем. Также на полках были взвалены огромные стопки бумаг, некоторые из которых пожелтели от старости и сырости. Возле большого окна, закрытого занавесками, стоял деревянный стол, на котором так же было полно всяких документов, записок и писем. С другого края стоял красный бархатный диван и кофейный столик, на котором находилась единственная в комнате свеча, благодаря чему помещение было погружено в полумрак. Но смотреть в эту часть кабинета Ольсен не хотел, потому что на мягкой ткани расположилась сама Эрика.
– Йоханесс, посмотри на меня, – нетерпеливо произнесла мафиози.
Йоханесс с большой неохотой перевел взгляд на женщину, которая пафосно развалилась на диване, держа в руках бокал, наполненный бордовым вином. Эрика таинственно ухмылялась, прикрывая свои бирюзовые глаза. Изъяны её лица вновь прятал толстый слой пудры, но Ольсен всё ещё помнил очаровательный шрам, пересекающий бровь и до неправильности пухлые губы. При таком освещении лицо Ричардсон казалось мертвенно-бледным, словно у мраморной статуи, над внешним образом которой работали самые искусные мастера. Тёмные ресницы вздрагивали от спокойного дыхания, которое Йоханесс отчётливо слышал сквозь тишину комнаты. Мафиози примкнула губами к бокалу вина, сделав несколько небольших глотков. По подбородку стекла красная капля, а Ольсен уже забыл, как дышать и совершенно потерялся в пространстве и времени, словно Эрика, так красиво пьющая вино, грациозно сжимающая тонкими длинными пальцами бокал – это настоящее искусство, шедевр, увидеть и понять который могут лишь избранные.
– Ты так смотришь, словно увидел восьмое чудо света, – усмехнулась Ричардсон, странно сверкнув глазами.
Йоханесс быстро отвёл взгляд от мафиози на бархатный диван, почувствовав, как к щекам зачем-то прилила кровь, а руки задрожали, поэтому мужчина решил засунуть их в карманы брюк.
– Мисс Ричардсон, – осипшим голосом начал Ольсен, взяв себя в руки. В самом деле, он же пришёл сюда не для того, чтобы Эрика так жестоко издевалась над ним, теша свое самолюбие! – Зачем я вам понадобился?
Ричардсон слегка прищурилась, улыбнувшись ещё шире, словно наслаждаясь непониманием Йоханесса и жадно питаясь его страхами. Кто знает, может быть мафиози действительно доставляло удовольствие знание о том, что в маленьких гниющих домиках в уголках сидят зашуганные люди, с болезненно ускоренным биением сердца ожидающие звонка в дверь. Кто она такая? Талантливая актриса и глубоко несчастная женщина или настоящая глава мафии?
– Когда ты был пьян, ты вёл себя более естественно, – внезапно поменялась в лице Ричардсон, надув губы и щёки, словно обиженный ребенок, которому не досталась игрушка. – Подойди ко мне. Я налью тебе вина! – приказала Эрика.
– Спасибо, я не хочу, – с ноткой раздражения в голосе отозвался Ольсен. – Мне кажется, вы позвали меня не для того, чтобы пить вино с простым смертным.
Однако мафиози уже налила в ещё один хрустальный бокал, подготовленный на столе заранее, несколько капель вина, не забыв при этом добавить волшебной жидкости и себе.
– Ты, кажется, забыл, с кем разговариваешь, cafone6, – уже более серьёзным тоном произнесла Ричардсон, намеренно понизив голос, чтобы казаться еще более устрашающей.
И почему Ольсен её так испугался? Прямо сейчас Эрика вела себя как маленький ребенок с дурным капризным характером, не умеющая сдерживать себя и свои глупые желания. Всё верно, эта женщина не может быть главой мафии – она всего лишь глупышка, может быть, такая же, как та куколка Анджелль Андерсон. Может быть, ей даже нравится услуживать своему богатому красивому и жестокому мужу. Слишком много предположений и загадок – Йоханесс начинал путаться.