Магдалена Уинклер
Под властью отчаяния. Часть 1: Химера
Молли робко кивнула головой и вышла из дома, закрыв за собой входную дверь, после чего встала возле юноши и, на мгновение задумавшись, взяла его за руку, после чего повела к выходу из садового участка к ожидающей их Лексе. Оливер просто позволял вести себя, он ощущал себя так, словно находится не на улице холодной осенью в американском городке Детройт, а на самых настоящих Небесах, где мимо беззаботно пролетают крылатые ангелы, где кругом тепло, светло, где достаточно лишь вытянуть руку, чтобы поймать пушистое облако. Молли держала его за руку, и хоть её кожа была спрятала под бархатной тканью перчатки, Оливер всё равно был счастлив. Сейчас, вероятно, они были похожи на настоящую пару.
Как много прохожих, взглянув на них, действительно подумают, что они встречаются, что эта маленькая чудесная принцесса – девушка Оливера? Его робкая аккуратная Молли в миленьком платье нежно держала его за руку и ярко улыбалась, словно действительно была счастлива находиться с таким непутёвым и блёклым парнем.
– Приветик, красотка, – Лекса помахала им рукой. – Ты не замерзнешь в такой кофточке?
Волнения о том, что подруге будет некомфортно в обществе Молли, рассеялись, потому что рядом с Фостер Оливер вообще не мог думать ни о чём, кроме её мягких щёк, красивых блестящих губ и больших глаз.
– Здравствуй, Лекса. Не замерзну, – она нежно улыбнулась, снова посмотрев на юношу рядом, и Оливер покраснел ещё сильнее, но разорвать зрительный контакт не смог.
– Тогда пошлите, голубки.
– Лекса! – смущённо шикнул Расмуссен.
Всё время их маленького путешествия в парк аттракционов Оливер держал Молли за руку. По его сердцу разливалось мягкое тепло, и он улыбался, словно дурачок, лишь в пол уха слушая бесконечную болтовню Лексы о том, куда им обязательно следует сходить.
Парк аттракционов поражал своими масштабами, и Оливеру стало слегка некомфортно из-за большого количества людей. Дети кричали и носились туда-сюда, таская своих родителей в следующее запланированное ими место посещения. Отовсюду раздавались разные запахи: сладкая вата, попкорн, хот-доги – то, что Оливер пробовал лишь в глубоком детстве и то, что казалось чужим и манящим. Высоко-высоко над головой медленно крутилось разноцветное колесо обозрения, где-то рядом проехала вагонетка американских горок с визжащими на ней людьми.
– Вот туда и пойдём! – воскликнула Лекса, указав пальцем на закрученные американские горки, несущиеся с безумной скоростью по кольцам и горкам из рельсов.
– Это разве не опасно? – неуверенно спросил Оливер, с испугом наблюдая за бледными лицами выходящих из аттракциона людей.
– Тебе понравится, уверяю, – хихикнула Лекса. – Пойдём, ну, мы же сюда не просто смотреть пришли!
– Молли, ты как? – поинтересовался Расмуссен, переведя взгляд на девочку.
– Идите, если хотите. Я подожду, – тихо произнесла Фостер.
– Да ладно, тебе понравится! – встряла Лекса. – Почему не хочешь?
– Не хочу и всё. Я подожду вас на скамейке, – девочка уверенным шагом направилась к одной из стоящих рядом со входом в аттракцион лавочек. – Я лучше потом с вами схожу на какой-нибудь более спокойный аттракцион, ладно? Я немного боюсь высоты, – смягчила голос Молли, расположившись на скамейке.
– Без проблем.
Не дав Оливеру обдумать сказанные его возлюбленной слова, Лекса взяла его под локоть и потащила на американские горки, чтобы поскорее занять очередь в длинной толпе желающих.
– Мы точно правильно поступаем? – неуверенно спросил мальчик.
– Не заставлять же её? – фыркнула Лекса. – Она же сказала, что высоты боится. В следующий раз пойдём на какой-нибудь более спокойный аттракцион, но на американских горках ты обязан побывать.
Американские горки оказались самым шокирующим для Оливера открытием. Его сердце то останавливалось, то начинало биться во много раз быстрее, а конечности, сжимающие ручки, окоченели. Лекса, сидящая рядом, чувствовала себя прекрасно: она громко оглушающее визжала и громко смеялась, когда Олли от страха закрывал глаза, когда вагонетка вдруг переворачивалась вверх тормашками. Несмотря на это, Расмуссен осознал, что точно сходил бы на этот аттракцион ещё раз.
– Как ты смешно пискнул, когда вагонетка поехала вниз, – смеялась Лекса, когда они оба вышли с аттракциона. Оливер боялся, что грохнется, поэтому девушка держала его под локоть, словно бы смогла поймать в случае чего.
– Это было… страшно, – прохрипел мальчик в ответ.
Молли коротко улыбнулась, когда увидела парня и девушку на горизонте.
– Ну как? – требовательно спросила она.
– Круто! – взвизгнула Лекса.
– Мне понравилось, – кивнул головой Оливер.
Фостер почему-то недовольно нахмурилась, но её глаза словно бы что-то отыскали на нарисованной на большой табличке карте, и девочка, схватив Расмуссена за руку и вырвав из хватки Лексы, потащила его за собой. Она подошла к карте и тыкнула пальцем в место под названием «Карусель».
– Сюда хочу.
Лекса прокомментировала аттракцион, как «очень скучный и детский», но Молли, конечно, это не остановило. Оливер купил билетики, не позволив подруге «платить» ещё и за Фостер, после чего они вместе забрались на огромную мерцающую карусель. Она была не совсем уж детской, да даже если и детской – главное, чтобы Молли была довольна. Разукрашенные животные кружились по кругу, и девочка и мальчик залезли на двух лошадок, которые кружили рядом друг с другом.
Карусель была достаточно спокойной, иногда чуть-чуть ускорялась, иногда замедлялась, при этом животные сами по себе слегка покачивались вверх-вниз. Играла ненавязчивая мелодия, мерцали огоньки.
– Олли, я очень рада, что мы проводим время вместе вне школы, – повернув голову в сторону юноши, улыбнулась Молли.
– Я… т-тоже! – уверенно воскликнул Оливер.
– Ты бы хотел, чтобы мы почаще куда-нибудь выбирались?
– Конечно. Куда бы ты хотела?
– Мне это совсем не принципиально. Для меня главное, чтобы мы были вдвоём, – она широко улыбнулась.
Расмуссен задумался. Она намекала на то, что в следующий раз хочет пойти куда-нибудь без Лексы, то есть только вдвоём? Это звучало весьма логично, ведь не всю жизнь же им втроем ходить. Оливер кинул быстрый взгляд на стоящую у дерева спиной к карусели одинокую фигуру подруги. Не станет ли для неё это поводом для волнения? Ведь с самой Лексой юноша тоже проводил вне школы не слишком много времени, разве что на работе.
Следующим пунктом назначения стали ларьки с едой.
– Я оплачу всё, что вы хотите, – серьёзным тоном произнёс Оливер, когда обе девочки стали изучать ассортимент.
– Олли, ты настоящий рыцарь! – воодушевленно ахнула Молли.
– Тебе не стоит, я и сама могу, – с сомнением произнесла Лекса, бросив на парня обеспокоенный взгляд. Расмуссен улыбнулся, чувствуя её заботу.
– Нет-нет, я всё оплачу.
Молли, стоило её разглядеть сахарную вату, тут же потянула Оливера к ней. Её глаза загорелись, словно она увидела самое настоящее чудо. Расмуссен не удержался и хихикнул, наблюдая за девушкой, но, конечно, купил ей розовой сахарной ваты – под цвет её платья. Оливер и Лекса же взяли по хот-догу с разными соусами, потом юноша купил каждому по молочному коктейлю.
– Как тебе сахарная вата, Молли? – ласково спросил юноша, когда все трое уселись за небольшой столик: Оливер и Молли рядом, а Лекса напротив.
– Вкусно! – воскликнула девочка. К её пальцам прилип сахар, к щекам тоже, и она одновременно пыталась есть свою сахарную вату, и убирать сахар. Оливер с широкой улыбкой наблюдал за этим чудом и иногда тихонько хихикал, явно восторженный очаровательной картиной.
– А чего ты сам не ешь? – спросила Лекса, которая огромными кусками поглощала свой хот-дог. Расмуссен перевёл на неё взгляд и тихо хихикнул. – Хочешь, дам тебе свой попробовать? – она вытянула вперёд свою еду Оливеру.
Юноша принял хот-дог и в ответ протянул девушке свой. Так они попробовали оба вкуса, после чего снова поменялись обратно. Молли наблюдала за этой картиной с искренним ужасом, после чего, отведя взгляд, поспешно дожевала свою сладкую вату и съежилась.
– Ты чего? – спросил юноша.
– Кажется, я замерзла, – тихо пробормотала Фостер.
– Молли! – ахнула Лекса. – Нечего гулять в ноябре в одной вязаной кофточке.
Она что-то смущённо пробубнила себе под нос, пока Расмуссен уже стаскивал с себя свою куртку, чтобы бережно набросить её на плечи Молли. Куртка для неё была просто огромной, казалось, что Фостер в ней может утонуть, и Оливеру показалось это очаровательным. Девочка же вдруг расцвела и начала широко улыбаться.
– Спасибо, мой рыцарь!
После перекуса они посетили ещё несколько аттракционов. От дома ужасов Лекса и Оливер оказались в восторге, а Молли постоянно пищала и жалась к парню, пытаясь спрятаться в его руках, а на колесо обозрения, как и следовало ожидать, Фостер не захотела идти.
– Оттуда такой вид открывается! Целый Детройт почти виден! И столько фонарей. Ну правда, это было бы лучшее завершение вечера.
Уже начало стремительно темнеть, и кругом зажгли фонари. Самое колесо обозрения тоже сверкало в кромешной темноте.
– Я вас подожду, – тихо произнесла Молли, прижимая к груди плюшевую игрушку, которую для неё выиграл в тире Оливер. Игрушка была, правда, очень маленькой, но, кажется, ей всё равно нравилось.
Оливер и Лекса залезли в кабинку, и юноша с восторгом наблюдал за тем, каким маленьким становится город по мере увеличения высоты. Стоило подняться ещё выше, и воздух стал холоднее.
– Я не подумала, что ты можешь замёрзнуть без куртки, – цокнула языком подруга, после чего придвинулась ближе и прижалась плечом к плечу. – Может, хоть так тебе немного тепла перейдёт.
Юноша мягко улыбнулся, любуясь тем, как на ветерке короткие кудряшки Лексы слегка подрагивали. Огоньки высоких зданий мерцали под ногами, и было невозможно оторвать от этой удивительной картины взгляда. Было совсем не странно, что предложения руки и сердца часто совершали именно на колесе обозрения. Может, Оливер бы тоже так сделал когда-нибудь.
Хотя стоп. Молли же боится высоты.
– Надеюсь, мой будущий муж сделает мне предложение на колесе обозрения, – вдруг произнесла Лекса, и Расмуссен ошарашенно перевёл на неё взгляд. Как так вышло, что думали об одном и том же?
Он очень долго смотрел на девушку, пока в голове со странным скрежетом двигались шестеренки. Оливер не мог объяснить своего состояния, но чувствовал покалывание в области груди. Молли правда была той девушкой, с которой он хотел встретить старость? Кажется, они были слишком разными, не было ни одного общего увеличения, многие вещи, удивляющие Оливера, отталкивали Фостер.
Да и казалась она… такой хрупкой, маленькой, словно ей нужна была постоянная защита. Расмуссен не был уверен, что сможет её защитить, более того, он был не уверен, что ему самому не нужна защита с его трусостью, слабостью и никчёмностью.
С Лексой было просто. С ней даже молчать было просто, а темы разговора находились сами собой, не нужно было ничего придумывать. С Молли юноша такого не ощущал. Возможно, если бы с ними рядом сегодня не было Лексы, то этот день не был бы таким интересным.
Когда кабинка спустилась вниз, Оливер и Лекса выбрались наружу и тут же нашли закутавшуюся в куртку мальчика Молли. Далее было принято решение отправиться домой.
Они болтали почти всю дорогу до дома, обсуждая прошедший день, немного уставшие, но, конечно, очень радостные из-за того, что наконец-то куда-то выбрались.
– Спасибо, что проводили меня! – сказала Молли, когда все трое остановились у её дома. – И спасибо за хороший денёк, – они мило улыбнулась.
– О, и тебе спасибо, – хмыкнула Лекса, – о… кстати… мне нужно отойти. В общем, сейчас вернусь.
Она подмигнула Оливеру и действительно отошла в сторонку – куда-то за деревья.
– Какая у тебя понимающая подруга, – хитро прищурилась Фостер.
– Что ты имеешь ввиду? – растерянно спросил Расмуссен, не понимая, почему Лекса их решила бросить.
Молли тихо хихикнула, после чего подошла к юноше и, привстав на носочки, аккуратно чмокнула его в щёку. А затем тут же удрала домой.
•••
Йенс никогда не считал себя тревожным родителем, потому что сам в детстве вёл себя далеко не как самый образцовый ребёнок. Сбегал из дома ночью, пил, курил, встречался с девушками, не учился и не слушался. Ну и огрызался, конечно. Благодаря этому детству Йоханесс, конечно, хорошим человеком не вырос, но, во всяком случае, понимал, что не имеет никакого права быть слишком строгим со своим сыном – он слишком плохой пример для того, чтобы учить правильному поведению.
Но оказалось, что ждать девяти часов вечера – это адская мука. Каждая минута тянулась целую вечность, а в идиотской слегка пьяной голове рисовались картинки, в которых Оливер сел не на тот автобус и уехал хуй знает куда, в которых какой-нибудь мудак доебался до детей и причинил им боль, в которых со сраным парком аттракционов что-нибудь случилось. Это здорово и замечательно, что мальчик нашёл себе друзей и решил куда-то выбраться, но… блядь, кажется, в глазах Йенса этому ребёнку всегда будет пять.
И Ольсен понимал, что это неправильно. Его ведь самого бесило, когда мать пыталась контролировать каждый шаг в редких попытках перевоспитать. Так нельзя, так не поступают хорошие родители, а Йенс ведь отчаянно пытался им быть.
И всё же, когда, наконец, наступило девять часов, мужчина испытал и тревогу, и облегчение. Этот мальчишка должен явиться с минуты на минуту, но… время продолжало идти. А Оливер всё отсутствовал. Сначала Йенс пытался себя успокаивать, ведь всё на свете могло произойти: автобус задержался, забыл проверить время. С другой стороны, сын всегда был ребёнком крайне ответственным, он хорошо учился в школе, выполнял домашние задания вовремя и никогда не был причиной стыда Ольсена на родительских собраниях.
Его всё не было.
Ни через десять минут, ни через двадцать, ни через блядские полчаса.
Вскоре паника начала побеждать здравый рассудок. В конце концов, Детройт – ебучий криминальный город, тут на каждом углу какие-то гангстеры, маньяки и прочие кровожадные монстры. А на выходных активизируется ещё и всякий сброд типа Энтони Купера – наркоманы и алкоголики сраные. Может, сразу в полицию позвонить? Хотя в Детройте, наверное, всю полицию на хую вертели.
Так. Номера. Оливер дал отцу номера телефонов родителей своих подруг, правда, не потрудился сказать как к ним обращаться, но не это главное. Ольсен метнулся к кофейному столику в своей комнате и среди обрывков бумаг выудил нужную. Всего было два номера, так что у Йенса целых две попытки найти своего сына.
Он подошёл к телефону и набрал первый из списка. Ответили не сразу.
– Добрый вечер! Извините за беспокойство, мой сын, Оливер, сегодня ушёл гулять с вашей дочерью. Не могли бы вы сказать, ваша дочь уже вернулась? А то Оливера ещё нет, начинаю волноваться, – выпалил Йенс.
– Что? – сдавленно ахнул женский голос, и Ольсен почувствовал, как по коже поползли мурашки. – Твой сын? Моя дочь? Quanto ti odio9, Йоханесс Ольсен!
Глава 13. Я свою жену не отдам никому
Если я – твоя боль и мука,
Самый страшный и смертный грех,
Почему лишь держа мою руку,
Вспоминаешь, что ты – человек?
© Тата Апполонова
Йоханесс потерянно распахнул глаза, внезапно потеряв способность мыслить и говорить. Разве такое возможно, разве такое вообще бывает? Он боялся, что никогда больше её не услышит, но знакомый любимый голос прямо сейчас ругался на него на итальянском из телефонной трубки. Мужчина плохо соображал, что именно сейчас происходило и каким удивительнейшим образом всё так случилось.
У него на бумажке было выписано два телефонных номера – родителей Молли и родителей Лексы. И вряд ли возможно было ошибиться какой-нибудь цифрой настолько, что позвонить по ошибке Эрике Ричардсон вместо мамы одной из этих девочек.
И из всего из этого выходил весьма простой, но пугающий вывод: Эрика и была мамой подруги Оливера. Он смутно начинал вспоминать разговоры с гангстерами и узнанную некогда информацию о том, что у Ричардсон действительно есть дочь от её мерзкого мужа. Оливер… правда сейчас гулял с ребёнком главы мафии?
– Эрика… твоя дочь, сколько ей лет? – хрипло спросил Йенс, остановив грязный поток итальянского мата.
– Шестнадцать, она учится в той же школе, где твой щенок, – шипит в ответ женщина. – И я и подумать не могла, что мне моего ребёнка следует прятать от твоего влияния!
– Я не знал, Эрика, я не знал, я удивился не меньше твоего! – воскликнул Ольсен, проведя ладонью по лицу. – Как её… как её зовут?..
– Алексия Эдвардс. Ты даже не знаешь, с кем шляется твой ребёнок? – плюнула Эрика, и Йенс вовремя прикусил язык, чтобы не сказать, что она сама-то тоже не знает, где её драгоценная Лекса.
Лекса, значит, так её называл Оливер. Лучшая подруга. Насколько же тесен хуев мир, что собственный сын подружился с дочерью женщины, которая на его любовь ответила адской ненавистью?!
– Эрика… в любом случае, твоя дочь сейчас дома? Олли нет, и я волнуюсь.
– Её нет, – голос Ричардсон вдруг изменился, стальные нотки растворились, уступая место слабому едва слышному страданию. – Я отправлю парней на поиски, её нет, а этот идиот даже не потрудился спросить, с кем и куда наша дочь пошла гулять, я просила её отпрашиваться у меня, а не у него, – Эрика окончательно поникла, от ярости ни осталось и следа, и сердце Йенса болезненно сжалось. Оказывается, не такая уж она и демонесса, или сердце ведьмы тоже способно на любовь и привязанность? Было так странно слышать, как Ричардсон о ком-то беспокоилась – искренне и трепетно. Так же, как Йоханесс волновался о собственном сыне. – Уже поздно, я не люблю, когда она гуляет так поздно, – тихо добавила женщина.
– Мы с Олли договаривались, что он вернётся в девять, поэтому я позвонил. Может быть, они просто заболтались и не уследили за временем. Не волнуйся, Алекса обязательно вернётся домой, причём скоро, они же дети… – несмотря на паническое беспокойство, Йенс вдруг понял, что успокоить Эрику ему важнее. Голос стал мягче, ровнее, и мужчина искренне надеялся придать Ричардсон уверенности. – Всегда не слушаются родителей. Это их природа. Только не плачь, хорошо? Я сейчас позвоню маме второй девочки, которая пошла с ними, может быть, ей что-нибудь известно.
– Хорошо, – тихо отозвалась Эрика. – Я сейчас приеду к тебе, мы найдём их. Да?
– Да, найдём.
Мать Молли сообщила о том, что девочка вернулась где-то полчаса назад, и как раз полчаса назад Оливер и Алексия отошли от её дома, чтобы отправиться дальше. Маленький несносный мальчишка – нахер говорить, что вернёшься в девять, если держать обещание не собирался? Мужчина был очень зол, ведь выходит, что в девять они только-только довели Молли, а какой путь ещё нужно пройти, чтобы окончательно разойтись по домам? Не удивительно, что он ещё не вернулся.
Может быть, Оливер не знает, как пользоваться часами, что означает длинная стрелочка, а куда показывает короткая? Отчасти Йенс понимал, что и сам в подростковом возрасте вёл себя также, а иногда и гораздо хуже, при этом ещё и с матерью ругался постоянно, но его гнев это нисколько не умаляло. По сравнению с миссис Ольсен Йоханесс дозволял очень многое, ругался раз в столетие и постоянно чувствовал вину, думая, что делает недостаточно. Да, может быть, Оливеру не сильно повезло, но заслужил же его отец хоть какого-нибудь самого жалкого уважения?! Так ещё и девчонку вцепил во всё это. Ладно ещё, если бы какую-нибудь обычную девчонку, но то была дочь Эрики, и им обоим не жить.
Ричардсон примчалась с другого конца города за считанные секунды, она была одна, что казалось странным, сама вела машину, сама отвечала за сохранность своей жизни. Растрёпанная, возведённая в состояние паники. Йенс ожидал её на крылечке своего дома и тут же бросился вперёд, навстречу, когда увидел хрупкий силуэт рыдающей женщины.
– Не плачь, не нужно, всё хорошо, – ласково прошептал Ольсен, стирая слёзы с её бледных щёк. – Я позвонил маме Молли Фостер, Алекса и Оливер проводили её до дома где-то полчаса назад. Вероятно, сейчас они уже должны направляться домой.
Эрика ничего не ответила, а Йенс, тем временем, заметил, что одета она была всего лишь в блузку с коротким рукавом и юбку. Кто же одевается так осенью? Наверняка из-за паники позабыла утеплиться. Ольсен стащил с себя длинный вязанный свитер и бережно набросил ей на плечи.
– С Алексой всё в порядке, будь уверена, скоро ты её увидишь. Всё будет хорошо, обещаю, – он бережно провёл рукой по мягкой щеке и вымученно улыбнулся, глядя в бирюзовые глаза, блестящие от слёз.
Кругом стояла полная тишина, даже машины не проезжали, и ночные пьяницы не устраивали посиделки средь деревьев под светом Луны. Каково было бы их удивление, если бы застали главу мафии в объятиях своего нищего соседа?
– Она не слабачка, её не так легко дать в обиду, – наконец, тихо произнесла Эрика. – Но почему она никогда не делится со мной своими планами? Наверное, иногда я слишком давлю, но она не просто девочка, а дочь главы мафии. Да, я приставляю к ней гангстеров для наблюдения, но лишь ради её безопасности. Она видит во мне монстра, в то время как в тупоголовом папаше – святое божество, – женщина с прискорбием усмехнулась. – Да, я бы не отпустила её просто так, как это делает Кристиан. Он даже не спрашивает с кем и куда, мне нужно знать больше, чтобы я была уверена, что она будет в безопасности. Неразумное дитя.
– Эрика, – тихо прошептал Йенс, – подростку важна свобода, и вряд ли она понимает, что ты просто заботишься о ней, она видит в этом контроль, а не любовь. Кристиан, – он кривится, произнося неприятное имя, – кажется ей хорошим и понимающим, даже если на деле он всего лишь равнодушный козёл.
Ричардсон сухо усмехается, а затем поднимает руку, чтобы вытереть слёзы со щек. Наверняка чувствует себя некомфортно и глупо, сколько раз уже появлялась перед ним в слезах? Йенс перехватывает её за запястье, чтобы самому вытереть следы влаги с нежного побледневшего лица, он успокаивающе проводит пальцем по тонкой коже запястья, но вдруг замирает, словно пронзённый электрическим током.
Кожа под пальцем не мягкая и гладкая, а шершавая и неровная. Эрика не успевает среагировать, забывшись в своей паники и переживаниях, когда Йенс поднимает её руку вверх, чтобы рассмотреть ближе. К горлу подступает ком, и голова начинает слегка кружиться. Ему кажется, что вот-вот начнёт тошнить, но продолжает бегать глазами, изучая её тонкую руку, насильно продолжает смотреть.
Бледная кожа, некогда украшенная парочкой почти затянувшихся шрамов, выглядит до омерзения отвратительно. Каждый сантиметр изуродован хаотичными неглубокими порезами, покрытыми запёкшейся кровью. Они свежие настолько, что лишь едва-едва успели покрыться сухой коркой. Йенс передёрнуло, и он слегка пошатнулся, а Эрика резко выдернула руку из ослабевшей хватки и отскочила назад.
Бирюзовые глаза её теперь были глазами дикой кошки, учуявшей опасность. Она просунула обе руки в рукава кардигана, видимо, чтобы больше мужчине не представилась возможность увидеть безобразную картину. Впрочем, вряд ли Ольсен смог бы выдержать подобное зрелище ещё раз.
– Зачем? – тихо спросил он.
– Не твоё собачье дело, – огрызнулись в ответ.
– Чего ты добиваешься? – снова спросил Йенс. – О чём ты думала, когда делала это? – голос невольно начал повышаться, и Ольсена слегка заколотило на нервной почве.
– Не твоё собачье дело! – взвизгнула Эрика.
– Ты хочешь умереть?! – кажется, мужчина сказал это слишком громко, и Ричардсон пошатнулась, распахнув сияющие в темноте глаза-чёрные дыры. Она криво улыбнулась и стала издавать нервные смешки. – Ты думала о смерти?! О чём ты думала, когда… когда делала это?! Эрика, о чём?!
– О смерти… о смерти, о смерти, – кажется, её начало утягивать в истерику, но и сам Йенс был далёк от вменяемого состояния. – Думаю я лишь о твоей смерти, ты отвратителен мне до невозможности. Лезешь-лезешь-лезешь, ты постоянно лезешь…
– Зачем ты это сделала?! – крикнул Ольсен, и Эрика истерически засмеялась во весь голос.
Она смеялась так громко и так долго, что мужчина уже решил, будто бы она окончательно сошла с ума. А может, так и есть? Насколько она тронутая? Как человек осознанно мог пожелать изрезать собственные руки так, чтобы на них не осталось и живого места?! Когда перед глазами случайным образом вновь и вновь появлялась отвратительная картина, Йенса снова начинало тошнить.
– Почему, Эрика, почему? – прошептал Ольсен, с болью наблюдая за тем, как она сходила с ума, отталкивая любое его желание помочь.
– Ты никогда не поймёшь! – прошипела Ричардсон. – Теперь твой тупой идеальный образ, наконец, разбился? Видишь, никакое я не произведение искусства, я просто… жалкая и больная сошедшая с ума ведьма!
– Это не так.
– Для чего ты носишь очки?! Ты всё равно нихера не видишь, жалкий паразит… как же ты… прицепился ко мне, как же ты меня достал… А если я убью тебя, ты отстанешь? Или станешь призраком преследовать меня?!
– Ты когда-нибудь обращалась за помощью? – его одолевало отчаяние и безумный страх. Оказывается, всё это время он страшился не того. Вряд ли в Детройте действительно найдётся человек, который окажется способным убить Эрику Ричардсон, только если, конечно, это не она сама.
– Мне не нужна помощь! Мне нужно, чтобы ты отъебался от меня! Навсегда! Навсегда-навсегда-навсегда!
Он попытался к ней приблизиться, но Эрика отпрыгнула назад и зашипела, подобно дикой кошке. Казалось, что и вправду цапнет.
– Я просто хочу тебе помочь…
– Засунь к себе в жопу эту свою помощь! Я никогда не просила помощи у тебя! Сгинь! Просто сгинь из моей жизни!
Внезапно они оба повернулись в сторону, когда в темноте где-то среди стареньких потрёпанных домов раздался девчачий смех.
•••
Cigarettes After Sex ― Starry Eyes
Щека, клеймённая поцелуем, пылала огнём. Оливер застыл на месте, наблюдая за тем, как Молли вместе с его курткой исчезала за дверью своего милого домика. Она торопилась настолько сильно, что несколько раз едва не упала, зацепившись одной ногой о другую. Даже не помахала на прощание, просто исчезла. В воздухе застыл шлейф её сладковатых духов, и Олли жадно вдыхал, пытаясь понять, являлось ли правдой то, что только что произошло.
Молли была очаровательна в своей робости и невинности, но, несмотря ни на что, эта маленькая куколка всё равно нашла в себе силы доказать юноше, что вечер на её сердце оставил неизгладимое впечатление. Его первый раз в жизни (пускай и в щёку) поцеловала девушка, и этот момент Оливер определённо запомнит навсегда. До этого, кажется, подобное делать могла только бабушка… о таком даже вспоминать стыдно, если честно.
А ещё было немного стыдно, ведь Фостер сама вызвалась отправиться с ним в парк аттракционов, так ещё и сама сделала первый шаг – сначала взяв за руку, потом оставив след от своих губ на щеке. Оливер вёл себя, словно скромная девица, которая даже боялась посмотреть на объект обожания. Он сжал пальцы в кулаки. Нет, в следующий раз юноша должен сам проявить инициативу. Как далеко уже зашли их отношения? Возможно… Молли ждала ответного поцелуя, но уже… в губы?
Лицо обдало жаром. Даже думать об этом было тяжело. Оливер был способен умереть даже от мыслей о чём-то подобном, а если желаемое перенести в действительность… Ох. Нет, это… тогда его сердце в груди лопнет, кровь потечёт из ушей и глаз и закапает красивое платье Молли.
С другой стороны… мысль казалась заманчивой. Но Оливер даже не представлял, как люди это делают. Со стороны в каких-нибудь кино или когда взглядом на улице случайно цеплялся за людей поцелуи казались странными, даже в каком-то смысле мерзкими.
– О чём задумался? – прервала размышления появившаяся рядом Лекса, о нахождении рядом которой Оливер уже и забыл.
– Лекса, ты когда-нибудь целовалась? – резко выпалил юноша, после чего резко покраснел. Стоило ли задавать такие вопросы лучшей подруге? Наверное, это было неуместно, и девушка или засмеёт его, или пошлёт к чёрту…
Подруга удивленно приподняла брови и сложила руки на груди, внимательно изучая взглядом смущённого парня.
– Целовалась, – уверенно отозвалась она, и теперь Оливер нахмурил брови, подняв на девушку ошеломлённый взгляд. И когда это она успела? И почему не говорила раньше? – Хей, что смотришь так? Я уже была в отношениях.
– И когда ты успела? – фыркнул Оливер.
– Ну чего ты дуешься? – хмыкнула Лекса, пихнув друга локтем в плечо. – Ничего такого особенно не было, мы повстречались пару недель, поцеловались несколько раз, и я его бросила.
– Почему?
– Всё тебе расскажи, – она закатила глаза. – У него изо рта плохо пахло.
Расмуссен тяжело вздохнул и сжал губы в тонкую линию. Время шло, но Лекса оставалась Лексой, всё такой же немного ветряной, сумасшедшей и способной бросить парня только из-за того, что у него плохо пахло изо рта.
– Ну а что? Мне нужно было выйти за него замуж и всю жизнь мучиться? – хмыкнула девушка. – А почему ты спросил про поцелуи? – она хитро прищурилась и слегка наклонила голову вбок.
Оливер почему-то почувствовал себя расстроенным и обсуждать эту тему, как и думать о поцелуях, ему больше не очень-то и хотелось.
– Ну чего молчишь? Олли, ты же просто так спросил! – стала допытывать Лекса, крутясь возле юноши. – Ты думаешь о том, как поцеловать Молли?
Расмуссен зарделся и отвернулся, ощущая себя высмеянным.
– Эй, ну ты чего? Это хорошая мысль, если тебе кажешься, что ты готов перейти на следующий этап, то тебе следует поцеловать. К тому же, она сама дала подсказку, что ждёт этого, – произнесла Лекса совершенно спокойным голосом, и Оливер, наконец, ощутил себя лучше. Кажется, она не издевалась.
– Я тоже думаю, что она ждёт, но… я даже не представляю, как это делается…
– Тебя научить?
– Лекса!
Он резко сорвался со своего места и быстрым шагом направился в сторону своего дома, искренне радуясь тому, что в темноте подруга вряд ли увидит его алеющие щёки. Ну как можно быть такой несерьёзной? Как можно бросаться такими предложениями? Даже если это шутка. Поцелуй – вещь серьёзная, важная, способная передавать чувства без слов, способная открывать сердце и душу близкому человеку, а Лекса относится к этому слишком несерьёзно!
– Да ладно тебе! Чего ты сразу? – она громко смеётся и бежит следом, чтобы схватить Оливера за локоть обеими руками. Парень продолжает уверенно и настойчиво идти вперёд, делая вид, что не обратил никакого внимания на девушку. – Ой, ну только не говори, что обиделся на такую ерунду!
– Лекса, как часто ты предлагаешь парням научить их целоваться?
Девушка складывает губы в трубочку и подставляет к подбородку указательный палец, делая вид, что всерьёз задумалась над этим вопросом. И Оливеру от такого её поведения вдвойне неприятно становится. Может, это она только сказала, что пару раз целовалась с парнем, с которым была в отношениях и которого бросила из-за вони изо рта. На деле такая яркая и солнечная красавица наверняка многим мозги запудрила. И то, вероятно, ради веселья.