Кристи Грей
Дождь в наших сердцах
Кажется, мои слова оказывают подбадривающее влияние, и она снова опускает взгляд на стоячий для нее член. Ее рука обхватывает его, почти сдавливает, и из меня вырывается шипение. Тогда Лаура понимает, что не стоит его душить.
Я закрываю глаза и откидываю голову назад, когда наблюдаю за тем, как она медленно опускает свою голову.
О черт!
Она взяла в рот верхушку. Не могу поверить.
Слишком тепло.
Язык прочесывает круг по головке, и ей хочется заглотнуть больше, но она не рассчитывает свои возможности и почти сразу давится. Задыхается.
Этого стоило ожидать.
– Блядь, извини, – ее тон слишком расстроенный. С подбородка стекает слюна, которую я вытираю.
– Родная, не извиняйся. Это твой первый раз. Ты вообще не должна была…
– Но я хотела! Хотела тоже доставить тебе удовольствие…
– О, – на выдохе выкрикиваю я, – поверь, ты итак доставляешь мне удовольствие.
– Я попробую еще раз, – настойчиво говорит Лаура, наклоняясь снова, но я подхватываю ее подбородок, останавливая.
– Не нужно. Остановись. Не расстраивайся и не пытайся что-то доказать. Все хорошо, слышишь меня? Давай оставим это на следующий раз?
Отводит взгляд в сторону, явно обдумывая мои слова. Но, взвесив все «за» и «против», соглашается.
Мне трудно оторваться от ее губ, поэтому мы не перестаем целоваться. И, кажется, это длится целую вечность. За окном уже включились фонари – это значит мы сильно увлеклись друг другом. Но это неважно, нам некуда спешить.
Все повторяется: мы целуемся, касаемся друг друга, время от времени лаская. Больше некуда тянуть. Все это время, что мы провели в поцелуях, девушка морально настраивалась на то, что скоро произойдет.
Я шептал ей на ухо много приятных, также успокаивающих слов, чтобы в ней оставалось все меньше страха.
Но я не подгоняю ее. Не подталкиваю.
В один момент, сглотнув всю свою неуверенность, Лаура посмотрела мне в глаза, сжала мою руку и кивнула.
Теперь волновался я. Мне было по-настоящему страшно причинить ей боль. А я причиню в любом случае. И попаду за это в Ад. Раньше меня мало волновало, что чувствуют девушки во время нашего секса. Я трахался так, как хотел я, а они просто принимали меня во все щели, потому что этого хотел я.
Но Лаура… Сделать что-то подобное с ней – равно мазохизму. В моей голове крутятся только одни мысли: как бы не сделать ей больно.
Наклонившись в очередной раз над Лаурой – только сейчас не для того, чтобы отдать ей поцелуй или расцеловать какую-то часть лица и тела. Я устраиваюсь напротив скрещенных ног, которые слишком зажаты.
Нервничает. Боится. Вижу в ее глазах.
– Ты не хочешь? Я остановлюсь прямо на этом этапе, если ты скажешь мне «нет».
Лаура лениво машет головой, открывая свои губы для ответа:
– Я скажу «да», Аарон. Просто пообещай мне… – она замолкает.
– Обещаю.
Не знаю, что должно было быть дальше в ее предложении, но я обещаю. Что бы там ни было – я выполню любую ее просьбу, сдержу любое обещание.
– Я не договорила.
– Это неважно.
Лаура лукаво растягивает губы в широкой, яркой улыбке, которую видно даже сквозь тусклое освещение.
– Пообещай, что ты не бросишь меня…
И теперь замираю я. От вопроса, пронзившего мое сердце острой стрелой, из-за которой оно теперь кровоточит в непонимании.
– Что за мысль, Лаура?
Мой тон слишком серьезен, и он вызывает у девушки слезы. Зеленые зрачки прячутся, когда Лаура закрывает глаза, и ее ресницы собирают соленую влагу.
– Эй, родная, – я провожу ладонью по непослушным волосам, по щеке, стирая слезы. – Что с тобой?
У нее появилась мысль, что я воспользуюсь и брошу? Я бы мог принять это за оскорбление и полное недоверие, но не стану. Просто по той причине, что она многое пережила и теперь боится всего, что есть на свете.
– Извини-извини, – в бреду шепчет она, закрывая лицо ладонями. – Просто я не могу выкинуть прошлое из головы.
Я снова вкладываю в ее открытую ладонь свою руку и сжимаю.
– Прошлого нет, родная. Есть только я и настоящее. Ни я, ни настоящее со мной, никогда не причиним тебе боль. Ясно? Ты веришь в это? Веришь мне?
– Конечно.
Я не знаю, как продолжать, когда она находится в таком состоянии. Мои губы почти размыкаются, чтобы задать этот вопрос, но Лаура опережает меня и отвечает:
– Нет. Пожалуйста, я хочу все. Хочу получить сегодня все.
Хорошо. Она готова.
Я поочередно целую ее колени, медленно раздвигая их одно за другим. Ее киска все еще влажная, все еще ожидающая меня. Не могу отказать себе в одном простом движении: опять провожу по ней ладонью, немного задевая клитор, потому что мне это нужно.
Проведя по члену рукой несколько раз, подготавливаю его к новой эстафете. Лаура напряжена до предела – из-за этого мне будет сложнее двигаться в ней.
– Я знаю, как это трудно, – произношу я. – Но постарайся расслабиться. Будет хуже, если ты напряжена.
Лаура кивает, но не подчиняется – ей все еще трудно привыкнуть.
Я втягиваю воздух ртом, когда чувствую, как головка члена соприкасается с ее мокрой зоной. Прямо сейчас. Готов свихнуться прямо сейчас. В эту чертову минуту. Притяжение к Лауре самое мощное, что я испытывал за все свои восемнадцать лет. Она божественна настолько, что я готов кланяться ей в ноги просто за возможность прикоснуться к ее гладкой коже.
Обильное количество смазки полностью заполнило головку члена – так, что он теперь блестит.
Сияет, как диамант.
Широкие бедра моей девочки покачиваются – она тоже получает разряд тока от этого, теперь вовсе небезобидного действия.
Мой член с минуты на минуту окажется в ее тугом влагалище. Только от этой мысли у меня уже болят яйца.
Лаура издает громкий возглас, когда я толкаюсь в нее совсем малость. Я даже не могу сказать, что я вошел в нее. Всего кончик проник в ее промежность. Даже не головка.
Это почти ничего, что могло бы вызвать такой крик.
Я впервые боюсь двигаться дальше.
Все бывает впервые.
Ее свободная ладонь резким движением отрывается от простыни и взлетает вверх, прямо ко мне, толкая мой бок. Останавливает. Сжимает глаза, челюсть и губы.
Сука, я правда сейчас отключусь.
Мы не прораниваем никаких слов. Я словно понимаю ее просьбу. Эта рука, впивающаяся уже в мой пресс, словно просит остановиться. Задержаться на минутку. Дать ей привыкнуть к этому чувству – к чему-то новому внутри нее.
– Ты в порядке? – не могу не спросить, потом буду винить себя до конца своих дней.
– Нет, – честно отвечает девушка, пряча лицо в копне своих распущенных волос. – Подожди немного просто, пожалуйста…
Конечно.
Спустя короткий промежуток времени, когда ее выражение лица стало менее напряженным, я снова толкнулся – на этот раз наполовину. Мой член раз за разом растягивал ее узкую дырку, создавая дискомфорт. Я не мог представить, насколько сильно ей больно, но ориентировался по тому, как часто и насколько крепче она сжимала мою руку.
Когда отпускала, давая мне сигнал, я двигался. Хотя… Не могу назвать это движением. Я сдвигался с мертвой точки всего на сантиметр, потом замирал снова.
Это длилось долго. Но лишь спустя время Лаура полностью расслабилась.
Ее ноги больше не были напряжены, будто струна, и лицо не пряталось в подушке. Тогда, и только тогда, я стал толкаться в ее тело. Все еще медленно. Не так, как я бы хотел. Наконец-то в комнате раздался первый удовлетворенный стон моей девочки. Меня охватила дрожь. Он самый нежный и ласковый. Этот звук будет моим сопровождающим в этой игре.
Лаура борется с собой, когда мой толчок стал уже
+не таким плавным. Она привыкает. Инициатива девушки спустя какое-то время меня радует – это дает понять, что ей нравится.
Ее до безумия сексапильные ножки, которые и сотворили всю эту безудержную жажду, оказались закинутыми на мою спину. Лаура прижимается ко мне еще ближе. Теперь она сама жмется ко мне, просит этой ласки.
– Тебе хорошо? – снова спрашиваю я, чтобы точно убедиться в своих убеждениях.
– Очень. Пожалуйста, Аарон, – Лаура просит меня о чем-то, прижимая своими ногами мое тело к себе, и я оказываюсь в ней еще глубже. Она вздрагивает.
– Пожалуйста, что?
– Покажи мне…
– Что? – я все понимаю, обо всем догадываюсь, но просто играю с ее невинностью.
– Как это делается.
Как люди трахаются – такая должна была быть формулировка.
– Я покажу, родная, разумеется, – оставляю короткий поцелуй на ее мокром от пота лбу и толкаюсь в нее опять.
Мои движения со временем набирают скорость, ритмичность. Ее крики тоже: они становятся все громче, и я слышу их все чаще.
Когда-то Лаура пытается закрыть ладонью рот, чтобы заглушить эти бесподобные звуки, но я считаю это незаконным и убираю руку. Я желаю их слышать. Мне надо их слышать, чтобы кончить.
Порывистое дыхание в мою шею становится синхронным с каждым моим грубым толчком. Я все еще беспокоюсь о ней, но Лауре уже хорошо — она готова. Готова к моей неконтролируемой грубости, потому что хочет получить освобождение, о котором мечтает.
Легкий спазм уже покалывает наши тела. Я чувствую, как сокращается ее киска изнутри. Она подталкивает меня к оргазму.
Я наклоняюсь к ней еще ближе – ее грудь трется о мою – когда Лаура обхватывает руками мою шею, вырывая свою руку из моей. Ей хочется этого объятия, этой близости, когда случится лучший и первый момент в ее жизни.
– Я рядом, – прошептал я на ухо, и она затряслась. Мои слова довели ее. Я чувствовал, как ее тепло растекается внутри по моему члену. Я чувствую, каким мощным был ее оргазм. Лаура трясется, и я обнимаю ее. Толкаюсь сам. Последние толчки, от которых она еще постанывает, и я кончаю сам – но изливаюсь не в нее, а на ее живот.
Я забыл о презервативе, черт бы меня побрал.
Недоумок.
– Ты мог кончить в меня, – просвещает меня Лаура спустя несколько минут, когда смогла сполна отдышаться.
– Не понял?
– Я принимаю противозачаточные.
– Как долго? – спохватился я.
– Помнишь, когда ты подвозил меня с тетей к гинекологии? – кивком отвечаю на поставленный вопрос. – Тогда я попросила их. Следовала точной инструкции. Так что ты можешь кончить в меня в следующий раз.
Я улыбаюсь, когда слышу о следующем разе.
У Лауры едва хватает сил, чтобы встать в туалет. Не помешало бы помыться, но об этом мы подумаем с утра. Сейчас мы измотаны. Когда мы оба вернулись в кровать, я притянул ее к себе спиной и, щекоча носом ее спину, опустил голову на ее плечо.
– Сладких снов и спасибо, – шептал напоследок я.
– Спасибо за что? – слышу, как Лаура усмехается. – За то, что ты кончил?
– Нет, за то, что ты доверилась мне. За то, что ты моя.
Повисшей тишины было достаточно, чтобы понять, как ей было приятно и важно услышать об этом после секса. Лаура прижалась ко мне сама и, умостившись поудобнее, стала засыпать.
Я был благодарен за этот день Вселенной и ей.
32 глава
. Мы спасение для друг друга
Последние несколько дней едва ли отличались друг от другу. И все они были невероятно загружены серьезными делами, а если быть точной – подготовкой к экзаменам. Готовился Аарон, ведь ему в этом году их сдавать, а я просто находилась рядом и пыталась помочь. Но Родригес говорил, что я только отвлекаю его. Собой. И что его все мысли собраны не о подготовке, а обо мне.
Аарона не тянуло к учебе от слова совсем, и каждый раз, когда мы приходили в библиотеку, парень почти сразу предлагал нам уйти, но я останавливала и поучительным тоном напоминала, что экзамены сами себя не сдадут. Ему необходима подготовка – Аарон это понимал и сам. Ведь за этот семестр он не учил практически ничего, если не совсем ничего, потому что работал, чтобы обеспечивать себя и сестру.
Я не нудила и не говорила, что нужно учиться, чтобы потом уверенно стоять на ногах и бла-бла-бла. Я просто была рядом и подталкивала его к правильным выборам. Аарон смотрел на меня, улыбался, размышляя о чем-то в своей голове, и открывал учебники с тяжелым вздохом.
А еще… Отношения между нами стали крепче. Правда крепче. Я всегда закатывала глаза, когда слышала от кого-то, что секс укрепляет отношения. Но теперь понимаю. Мы стали ближе друг к другу, как никогда. Эта нежность сблизила еще сильнее, хотя у нас итак были прекрасные отношения.
И я стала чувствовать себя какой-то другой. Будто в одно мгновение я стала взрослее, изменила взгляды на какие-то вещи. Это тоже странно. Но после всего, что произошло между нами я чувствую себя совершенно иначе. Словно с меня стали обертку и появилась другая Лаура. Это все ощущается забавно, но так интересно.
И, наверное, это нормально, что теперь я постоянно думаю о следующем разе, который у нас будет?
Мысли о недавней проведенной ночи преследуют меня везде: дома, на улице, в школе. Еще чуть-чуть, и я начну думать, что стала извращенкой.
Кусаю карандаш, которым недавно рисовала таблицу по биологии, и неосознанно обсасываю его. Возвращаюсь в реальность, на урок, где сидят мои одноклассники и стоит у доски учитель. Сконфуженно оборачиваюсь, надеясь не найти чей-то взгляд на себе.
Слава богу на меня никто не смотрел. Иначе посчитали бы, что я какая-то озабоченная.
Мой взгляд находит Элизу, которая смотрит на меня. Нет, все же таки один человек заметил мое непристойное поведение! Подруга улыбается и двигает бровью вверх и вниз, будто спрашивая меня о чем-то или намекая на что-то. Я закатываю глаза и быстро махаю рукой, чтобы та отстала от меня, возвращая взгляд в тетрадь.
Последние десять минут увлекаю себя заданием, и это помогает мне выкинуть Аарона из головы хотя бы на время. Как только звенит звонок, я протискиваюсь сквозь толпу одноклассников, чтобы положить на стол тетрадку, а затем хватаю рюкзак и выбегаю из класса.
Почти сразу меня догоняет Элиза.
И на ее губах все еще играет улыбка.
– Чего ты ржешь весь урок? – в моем голосе сквозит возмущение.
– Ты смешная.
– Я? Это ты улыбаешься, как Чеширский Кот!
– А еще ты странная, – продолжает перечислять подруга, – вечно летаешь в своих мыслях.
Вот-вот, и ей удастся раскусить меня. Элиза всегда быстро догадывается о чем-то и всегда видит изменения.
– Расскажешь или так и будешь продолжать сексуально сосать карандаш?
– Я не сосала карандаш! – чуть не срываюсь на крик.
– Сосала. Представляла что-то другое? – и ее улыбка становится в разы шире. А я почти мгновенно краснею, прекрасно понимая, о чем она думает и на что намекает. И ее мысли в правильном направлении.
– Прекрати говорить об этом! Тем более в школьном коридоре!
– Брось, ничего стыдного в этом нет. Все мы люди и секс – это нормально. Нас все равно никто не слышит. Так ты об Аароне думала, я угадала?
Вздыхаю и чуть смущенно киваю. И Элиза прыскает от смеха, хлопая меня по плечу.
– У вас что-то было?
Снова киваю. Не могу признаться в слух.
– Офигеть, Лаура! И как?
– Что – как? Ты что, хочешь, чтобы я тебе свой секс описала? Иди ты, – смеюсь теперь я, шагая дальше по коридору.
– Ну, тебе понравилось?
– Очень.
Наверное, это нормальный разговор между близкими подругами. И Элиза права – здесь нечего стыдиться. Секс – абсолютно нормальный процесс, между влюбленными людьми. Только вот от этого мне легче все равно не стало.
– Класс, – восторженно протягивает Элиза, мечтательно улыбнувшись. Даю сто баксов на то, что сейчас она думает о Элае.
Весь школьный коридор заливается нашим звонким девичьим смехом, когда я спрашиваю у Элизы что-то подобное за Элая. Подруга громко хохочет, прикрывает лицо руками – особенно свои покрасневшие щеки.
Но мы замолкаем, когда, подойдя к лестнице, слышим громкую ругань. Эти голоса мне знакомы. Один из них принадлежит Маркусу – тому самому подонку, который поспорил на меня, а перед этим на поле кинул мне в голову футбольный мяч, от которого шишка несколько месяцев не спадала! Второй голос, кажется… Кимберли?
Я бегу вперед, теряя Элизу где-то сзади, и распихиваю столпившуюся толпу вокруг ребят.
– Что происходит? —спрашиваю у первого попавшегося человека, стоящего спереди меня.
– Кимберли случайно толкнула Маркуса и сказала ему, а тот взъелся. Такое ощущение, что убьет прямо сейчас.
Убьет?! Мое сердце начинает выпрыгивать из грудной клетки. Что значит убить? Почему все смотрят и не разнимают их, им что, весело наблюдать за действиями этого придурка?
Наконец-то, мне удалось пробраться в самый перед. И, когда я становлюсь свидетелем следующей сцены, больше не могу оставаться в стороне: Маркус подошел к рыжеволосой настолько близко, что даже у меня из легких выбили воздух. А потом он всем своим весом впечатал Ким в стену. Ее голова ударилась о бетон – я четко услышала этот звук.
– Ты что творишь, эй, ублюдок?! – я выбегаю вперед, чувствуя, как чья-то рука сзади меня пытается остановить, но уже поздно.
Маркус отстраняется от девушки, но от страха, она уже сама жмется в стену. Его взгляд ловит меня. Медленными шагами, переступая через свои вещи, он приближается ко мне.
– Самая смелая из всех?
– Я спросила у тебя, сукин сын, что ты делаешь?! – не знаю, откуда взялась эта смелость, но я шагаю к нему и бью руками в его грудь, заставляя парня слегка шатнуться. – Что это за манера – показывать свою силу, запугивая девушку?! Ты ублюдок, понял, кто ты?
Его тонкие губы расплываются в насмехающейся улыбке, скулы ходят ходуном, словно он всего в шаге от того, чтобы лупануть и меня.
Маркус хватает меня за руку, которую я отдергиваю и влепляю ему смачную пощечину, на которую он, мать его, заслужил!
Толпа сзади охает.
Кажется, я перегнула.
Нет! Не перегнула! Он причинил девушке боль!
Это он ублюдок, а не я неправильно поступила!
– Что ты только что сделала? – хватаясь за красную щеку от моего удара, цедит Маркус, чуть ли не прожигая мои зрачки своим пылающим от ярости взгляда.
Я пячусь назад. Блядь. Я вижу, насколько его взорвал мой удар, и понимаю, что он собирается выплеснуть гнев на меня так же, как я выплеснула на него свой. Он же не посмеет меня ударить, да? Не посмеет?
Маркус стремительно подходит ко мне со сжатым кулаком. Слышу крик Элизы позади, а потом ничего – звон в ушах. Я думала, что он сейчас ударит меня у всех на глазах, но сзади послышались шаги, а затем громкий, предупреждающий, вылетевший из самого горла крик, напоминая рычание обезумевшего зверя:
– Только посмей, имбецил, и я тебе оторву эти руки.
Аарон. В который раз я убеждаюсь в том, что он мой ангел-хранитель.
Блондин оказывается рядом так быстро, что я успела лишь моргнуть, а затем он замахнулся на Маркуса, ударив его по лицу. У ублюдка из носа моментально пошла кровь. Осмелев, Маркус кинулся в ответ.
– Нет, прекратите! – кричала я, стоя за спиной Аарона. Мне стало страшно.
– Что здесь происходит? – все стихает не по моей мольбе, а по крику, чей разгневанный голос принадлежал завучу. – В кабинет директора, оба! Я вас научу манерам, герои!
Женщина испепеляет свои взглядом парней и кивает на дорогу к кабинету. Уходит, но явно ждет, что они пойдут за ней. Быстрым взглядом осматриваю своего парня и замечаю разбитые костяшки и бровь. Маркусу досталось значительно больше: у него разбита и губа, и нос, и бровь.
– Аарон, – я хватаю его за руку, старясь найти в нем успокоение и успокоить его самого. Парень лишь качает нервно головой, спешно вырывая свою руку из моей. И я теряюсь. Без его руки, без его нежности я теряюсь в этом мире.
Аарон замечает накатывающие слезы и почти сразу меняется в лице.
– Расскажешь мне, что здесь произошло, когда я вернусь, – он наклоняется к моему лбу и оставляет легкий поцелуй, после которого уходит.
Когда поворачиваюсь, понимаю, что толпа рассосалась, потому что завуч оборвала им все представление. Осталась стоять лишь Элиза, обеспокоенным взглядом бегая по мне. Подруга почти сразу подбегает и обнимает.
Она испугалась за меня. Я тоже испугалась за себя. Я отчетливо осознавала, что, если бы не появившийся Аарон, Маркус ударил бы меня с такой же силой, как и Аарона. Я бы уже лежала на полу с сотрясением мозга. Но Аарон снова меня спас.
Внезапно вспоминаю ту, из-за чего все это началось.
Поворачиваюсь к лестнице и гляжу на Кимберли, скатившуюся по стене. Ее трясет. Так сильно, будто лихорадит. Я подхожу к ней и кладу ладонь на плечо. Девушка поднимает голову, ее глаза очень черные, из-за растекшихся теней и туши. Непонимающий и недоверчивый взгляд скользит по моему лицу, кажется, пытаясь разыскать там какой-то скрытый подтекст, какую-то насмешку.
Я выставляю свою руку перед ней, и Кимберли с опаской хватается и поднимается с пола, стряхивая с себя грязь.
– Как твоя голова?
– Болит, – шипит рыжая, притрагиваясь к затылку. – Этот психопат слетел с катушек. Тварь. Я ему выпишу чек за моральную компенсацию.
Из меня вырывается смешок.
– Не думаю, что он оплатит.
– А кто его будет спрашивать? Я напрямую свяжусь с его родителями, расскажу какого барана воспитали.
Мы улыбаемся вдвоем. Что-то изменилось. Я не чувствую былой ненависти к ней, а Кимберли, кажется, ко мне. Общие неприятности сближают. Это правда. Улыбка рыжей тухнет и выражение лица снова становится серьезным. Но не злым, как обычно, а добрым.
– Спасибо, Лаура, – с трудом выговаривает девушка. Я махаю рукой и киваю, будто это ничего не значит. Я поступила так, как должны были поступить все, кто наблюдал со стороны. В этом нет какого-то героизма, это просто человеческий поступок. Это не должно считаться сверхъестественным.
– Не за что.
– Нет, правда, спасибо. От кого-от кого, но от тебя я точно не ожидала помощи. Ты хорошая, Лаура.
Я снова неловко улыбаюсь, а затем Кимберли добавляет:
– Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя. Ты его спасение.
– От кого? – растерянно спрашиваю я.
Кимберли подхватывает с пола свою брендовую сумочку, закидывает на плечо и, прежде чем уйти, отвечает:
– От самого себя. От того плохого парня, кем он был до твоего появления.
***
Я сидела напротив кабинета директора и негодующе выжидала, когда из кабинета выйдет Аарон. Мне хотелось его обнять. Прямо сейчас и крепко. Я очень испугалась, ну зачем он полез в драку? А если его теперь выгонят?
Безотбойные мысли не покидают мою голову, а, наоборот, поступают в нее все сильнее.
Мимо меня проходят люди, кто-то даже здоровается – но я их словно не замечаю. Все время думаю о том, что могут сказать Родригесу в кабинете. Я же не смогу без него в школе, я пропаду. Меня съедят заживо, как в клетке с акулами. А что он будет делать? Куда он перейдет в середине учебного года?
Элиза предлагала пойти со мной, но я отчего-то отказалась, а теперь жалею! Подруга хоть как-то бы отвлекала меня.
Внезапно поток мыслей в голове делают паузу, когда белая дверь кабинета директора наконец-то открывается! Но первым вышел Маркус, и это меня вынудило поежиться. Его лицо не выражало ничего, кроме безразличия. Безразличия ко мне и ко всей сложившейся ситуации.
И он почти ушел, но, вышедший из кабинета Аарон, свистом заставил его остановиться.
– Извинения, Маркус, – процедил Родригес, поднимая голову.
– А еще что?
Компенсацию Кимберли. Вспомнив про ее слова, я улыбнулась. Ему достанется несладко.
– Извинения, Маркус.
– Да пошел ты, – выплюнул хам.
– Извинения перед Лаурой, Маркус, – как попугай из раза в раз повторял Аарон, направляясь к ублюдку.
– Остановись, – я вскочила с места и подбежала к парню, встав перед ним. – Мне ничего не нужно. Пусть идет, правда. Аарон.
Мой вид был жалким, но это меня не волнует. Больше всего волнует то, в каком положении мог оказаться из-за меня мой парень.
Отсалютовав, Маркус подмигнул Аарону и, уходя, прокричал: «Адьос».
Моя рука легла на его тяжело вздымающуюся от кипящей злости грудь, которую скрывал плотный свитер. И впервые за это время Аарон посмотрел на меня, а не куда-то сквозь.
– Он тебе ничего не сделал? – низким баритоном, от которого у меня каждый раз выступают мурашки, спросил парень.
– Нет. Нет, конечно. Ты мой ангел-хранитель, Аарон. Ты всегда рядом, когда мне это нужно.
– Верно, – кивает и улыбается. – Я всегда рядом.
Хорошо, он приходит в себя. Своей ладонью я чувствую, как мышцы его тела постепенно расслабляются.
– Что вам говорили?
– Что мы плохие мальчики и драться в школе запрещено. Да и вообще лучше решать все мирным путем, – Аарон сделал до ужаса похожий голос директора, такой же писклявый и смешной.
– Вас не поругали?
– Если ты испугалась, что меня выгонят, то будь спокойна, Лаура.
И я успокаиваюсь. Тотчас по его приказу.
– Они знают, кто мой отец. Он по-прежнему, несмотря на то, что съебался, почти главный инвестор этой школы, поэтому выгнать меня они не посмеют. Да и если не я футбольная команда школы станет сборищем неудачников. Они потеряют свой статус.
Аарон успокаивающе чмокнул меня в макушку и прижал к себе, поглаживая мои плечи. Так, будто никакого проблемы и не было. Так, будто я самое главное в его жизни.
– Так что было? – все же спрашивает Аарон, желая узнать весь сок, с чего все началось.
– Когда я пришла, мне сказали, что Кимберли толкнула его и что-то ляпнула, что в ее духе, и он разозлился. Потом он впечатал ее в стену, ну, а я заступилась, и вот…
– Жесть. Ублюдок.
– Может, спросишь, как у Ким дела? Вы же были друзьями. Не нужно бросать друзей из-за меня, – вдруг сказала я.
– Кимберли уже давным-давно не была моей подругой. Я, конечно, спрошу, как она. Но возвращать общение, если ты намекаешь на это, не буду.
Держась за руки, мы шагаем по полупустом коридору, и внезапно разрываю молчание:
– Я очень испугалась… За тебя, – с трудом признаюсь.
– Я так и понял, Лаура. Твои прекрасные глаза сказали все за тебя уже давно, – усмехается Родригес.
Он взял меня за руку и, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони, видимо, все еще чувствуя мою напряженность и беспокойство, повел в сторону библиотеки.
Сегодня у нас впервые за долгое время совпал конец учебного дня. Зачастую один из нас ждал другого, чтобы вместе пойти скрашивать часы в библиотеке или вместе уехать домой. В этот раз нам повезло – хотя, думаю, все же должно было произойти что-то хорошее в этом испоганившемся дне.
Библиотека располагалась едва ли не в отдельном крыле: она была невероятно большая, стеллажей было примерно столько же, сколько в мультфильме «Красавице и чудовище», в той самой библиотеке, которую Чудовище подарил Бель. Наверное, не только из-за потребности, но и из-за моей отдельной любви к книгам, мы проводим в школьной библиотеке так много времени.
Подходя к двери, ведущей прямиком во внутрь, я увидела, что она была украшена яркими гирляндами. Понемногу стали преображать мрачную школу, что не могло не радовать – появлялось хоть какое-то новогоднее настроение. В душе воцарялось спокойствие, не хотелось думать ни о чем плохом, ведь на кануне Нового года не может произойти что-то плохое, правда?
Рука блондина спустилась на мою поясницу, греясь о мой свитер, когда он пропускал меня в центр нашего общего умиротворения. Мы сразу направились к нашему любимому столику, который стоял чуть ли не в самом конце, куда редко падали взгляды учащихся здесь. Нам это несомненно было на руку. Мы с Аароном часто отвлекаемся друг на друга… Любим целоваться и обниматься. А я стесняюсь делать такое – вроде бы, ничего такого, – на людях, поэтому этот укромный уголок будто был создан специально для нас.
Закинув рюкзак на темный стол, я села за него и стала выкладывать вещи, которые нам понадобятся для учебы, хотя я предпочла бы заниматься другим. Пока Аарон готовился здесь к экзаменам, я всегда старалась делать все уроки, чтобы потом я была свободна и у нас было много времени…
А еще мне стало казаться, что отношение Аарона ко мне после нашей первой ночи изменилось. В лучшую сторону, разумеется! Парень стал чаще касаться меня, будто не мог без этого прожить ни минуты, целовать меня, несмотря на то, где мы находимся и кто вокруг.
И мне это так сильно нравилось, хотя порой вспоминала, что я порядочная девочка и просила его прекратить тискать меня на людях … Ощущать его тепло, его объятия и поцелуи – это все, что мне нужно было в этой жизни.
– Родная, – голос Аарона отвлек меня от домашнего задания, которое было выполнено на половину, и я подняла голову.
– А?
– Сегодня поедем ко мне, у меня неплохой план на вечер?
– Давай лучше ко мне? Тети сегодня не будет дома, вроде бы, а мне Мурзика кормить надо.
– Как скажешь.
Мы ненадолго задержали взгляд друг на друге, а после я прекратила этот разжигающий меня зрительный контакт. От его пристального взгляда мне всегда становится жарко. Он окутывает меня, будто пламя, и я боюсь сгореть в нем заживо. Хотя, думаю, это не самая худшая смерть.
Через какое-то время я почувствовала на своей шее дыхание, а подняв голову не заметила спереди Аарона.
– Аарон… – на выдохе прошептала я, моментально откинув голову назад, словно разрешая ему примоститься своими губами на моей шее. И он это сделал. Бесстыдно, не боясь быть замеченным, он поцеловал меня в шею. И не просто поцеловал, он сосал ее так, что я знала – что там останутся красные отметины.
– Ты бы знала, какая ты красивая, когда вся такая задумчивая и серьезная.
Его запах ударил мне в голову, и я сдалась, полностью отдавшись ощущениям. Мое выражение лица, кажется, менялось каждую секунду: я сильнее жмурила глаза, сводила брови, кусала губу. И самое страшное: боялась проронить стон.
Я снова чувствую тот жар между ног, как и в ту ночь.
Чертов Аарон Родригес.
Вихрь страсти и Бог куни – так и подпишу тебя в телефоне.
Чтоб тебя.
– Прекрати-прекрати, – шептала я, но это было похоже не на шепот, а на умоляющий стон.
– Что такое, Лаура? – он отстранился, и я поняла, насколько тоскливо мне стало без его губ…
– Нам нужно учиться, – я сглотнула и закинула ногу на ногу, чтобы успокоить пульсирующий центр. Но это лишь усугубило ситуацию.
Аарон отошел на безопасное расстояние, но я снова понимаю, что мне было лучше, когда он стоял сзади и размеренно дышал в мой затылок. Его синие глаза сузились и взгляд стал таким проницательным, пытающийся считать с моего покрасневшего лица все, что ему требовалось. И почти сразу он спросил:
– Ты возбудилась от моего поцелуя, родная?
И, кажется, все-таки считал то, что искал.
Я хлопнула ресницами. Ах, да, забыла сказать, что после нашего первого секса, Аарон стал говорить пошлости все чаще. Он больше не боялся напугать меня ими. Теперь Аарон показывал мне всего себя, выдавал все свои мысли вслух. Не могу сказать, что я чем-то возмущена, просто, скорее всего, чуть озадачена.
После какого раза я перестану смущаться этих вульгарностей?
Не услышав моего ответа, потому что я так и не смогла собраться с силами, чтобы хоть что-то ответить, Аарон хмыкнул, воспринимая мое молчание за положительный ответ. По глазам вижу, что доволен собой.
И мы снова вернулись к нудной учебе. Но из-за острой пульсации и мыслей лишь о его губах и повторении того, что он делал, мне не удавалось думать о домашнем задании. Я по несколько раз перечитывала один и тот же параграф, но материал все никак не мог усвоиться в моей голове.
