Кристи Грей
Дождь в наших сердцах
16 глава. Я не справляюсь
Сегодня ровно девять лет и шесть месяцев, как не стало мамы и папы. За такое большое количество времени, как казалось, должно случиться многое – все должно уже быть хорошо, и я должна была уже отпустить эту ситуацию и жить. Но с самого утра я чувствовала, как в области груди щемящая боль разрывает меня. Сердце чувствовало все, подсознание – тоже. Одна моя сторона тянула меня к себе, говоря, что нужно все забыть. Другая сторона разрывалась на крупицы и кричала о помощи. Я не знала к какой из них мне примкнуть.
В апреле будет ровно десять лет, как их нет, а в моей жизни все такое же дерьмо. Я все так же страдаю. Интересно, что они думают, когда смотрят на меня с небес? Жалеют ли они меня? Или, быть может, молятся, чтобы я стала сильнее, чтобы у меня все было лучше, чем есть на данный момент? Может, они разочарованы во мне? Может, я разочаровываю их?
Выйдя из комнаты, на кухне я заметила бабушку, которой с каждым днем становилось все хуже и хуже. Я боялась неизбежного. Пыталась морально подготовить себя к этому – никто из нас не вечный, и я это понимала. Но снова переживать смерть близкого человека я не готова, я не выдержу.
Лили просит меня не думать об этом. Говорит, что все может улучшиться. Но я вижу, какие ее глаза, когда она меня старается успокаивать. Они уставшие и потерявшие надежду.
– Доброе утро, Лаура, – осипшим голосом говорит бабушка, и у меня замирает сердце. Ее голос тоже изменился. Он больше словно не живой.
– Доброе, как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, не беспокойся, – на ее лицо натягивается кривая, ослабшая улыбка. – А ты как, родная? Как дела в школе?
Мне плохо. Я чувствую себя одинокой в этом мире несмотря на то, что у меня есть Элиза и… И Аарон.
Закрывая глаза, я все еще часто вижу перед ними его. Аарон часто фигурирует в моих мыслях. Особенно после того, что случилось в тот день, когда я осталась у него на ночь. Я надолго запомню ту ночь. И то, что случилось в нее.
Неделей раннее.
Мои веки распахнулись сами по себе ночью. Свет от уличного освещения попадал прямо на лицо Аарона. Я нахмурилась, не понимая, почему проснулась. Не могла же я сама по себе внезапно проснуться, что-то, должно быть, разбудило меня.
Тяжело выдохнув, я вновь коснулась головой подушки и закрыла глаза. Абстрагировавшись от тяжелой темноты, я снова старалась уснуть, однако внезапно услышала рядом с собой стон. Стон Аарона.
Резко повернувшись к нему, я стала разглядывать его лицо, которое, словно для меня, освещалось. В уголках его глаз были засохшие слезы, а ресницы казались мокрыми и слипшимися. По переносице текла одинокая слеза. Я испугалась. Сердце застучало сильнее. Я не знала, что мне делать, как ему помочь? Я чувствовала тяжесть в груди, видя его слезы. Мои ладони горели от желания стереть эту слезу.
В какой-то момент брови Аарона сдвинулись к переносице, а глаза задергались. Кажется, ему снился кошмар. Как же я его понимаю. Знаю, как это тяжело. Должно быть, ему снится то, что причинило много боли. Парень вновь тяжело вздохнул и из приоткрытых губ вырвался тихий стон. Ему больно.
Я хочу ему помочь, хочу разбудить его, хочу избавить его от этих кошмаров. Больше сдерживаться не могу – кладу руку ему на грудь и поглаживаю. Я не знаю, кажется, я сошла с ума, ведь я сейчас глажу его грудь! Это точно не дружеский жест.
Мои губы оказываются у его уха, и я шепчу ему:
– Аарон, проснись, проснись.
Его голова переворачивается на другую сторону подушки, и я перекладываю ладонь с груди на его чуть колючую щеку. Пальцами вожу по щеке. Это точно ночные галлюцинации. Ночные ошибки.
Из губ рвутся слова:
«Малыш, проснись, пожалуйста».
Я нахожу в себе здравое мышление и одергиваю себя от этих слов. Что на меня нашло? У меня просто сносит крышу, боже мой… Аарон Родригес, это ты так на меня, черт возьми, влияешь! И моя жалость к тебе уже уничтожает меня.
Вместо желаемых слов, я произношу другие, уже более обдуманные:
– Аарон, ну же, проснись, давай…
Сон крепко удерживает его. Я глажу его еще несколько раз по груди и еще несколько раз по щеке. Он дергается. А потом резко подскакивает. Его грудь, на которой только что были мои руки, тяжело вздымается. Глаза парня бегают со стороны в сторону, он теряется в реальности.
Не знаю, что со мной. Что я творю.
Я хватаю Аарона за руку и крепко сжимаю ее.
– Аарон, я здесь, – говорю ему я, стараясь привести в чувства, потому что вижу, что он все еще напуган, растерян.
– Лаура, – мое имя из его губ вырывается, как мольба. Как что-то, что удержит его.
– Я здесь, да. Я рядом.
Парень сглатывает и переводит взгляд теперь на меня. Его глаза бегло смотрят на мое лицо, смотрят то в глаза, то на губы. Аарон, не сделай то, о чем потом мы оба будем жалеть… Не нужно…
– Ты нужна мне сейчас, – шепчет парень. Мои глаза слезятся по непонятной мне причине. Меня трогают его слова?
– Я рядом, да, – я киваю и тянусь к нему. Может быть, нам обоим это нужно. Мы жмемся друг к другу, стараясь найти друг в друге спасение, подушку безопасности. Мои руки свисают с его шеи, пока я обвиваю ими ее. Я прислоняюсь к его груди, перелазив на его колени.
В этот момент мне не хотелось думать о том, что будет завтра, как мы будем смотреть друг другу в глаза. Просто хотела разделить эту ночь с ним.
– Что тебе снилось?
– Человек, которого нет в живых. Я скучаю по ней. Мне не хватает ее. И мне снился кошмар. Словно я проживал тот роковой день снова и снова, как по кругу.
Он обнимает меня крепче, и я чувствую, насколько напряжены его мышцы. Чувствую, как ему тяжело рассказывать это.
– Мне жаль, что ты потерял какого-то близкого человека.
– Спасибо. За сочувствие и за то, что ты сейчас рядом. Что ты настолько рядом.
Я замечаю, как Аарон старается незаметно прикрыть глаза и втянуть мой запах. Я его успокаиваю. Я имею на него влияние, как оказалось.
Этой ночью мы спали мало. Большую часть времени разговаривали и просто сидели в обнимку, не думая ни о чем. Нам хотелось просто запомнить именно этот момент. Мы не хотели думать, что будет завтра и как эта ночь повлияла на нас.
– Аарон, об этом никто не должен знать, ладно? – прошу его я. Школа получит очередную сплетню для обсуждений, а мне бы не хотелось этого. Мне хватило того раза.
– И об этом, – его пальцы взлетают к его глазам и указывают на засохшие слезы, – тоже.
Я коротко улыбаюсь, киваю, и снова облокачиваюсь на него.
Уснули мы так же – в объятиях друг друга. Проснулись тоже. Мы не отпускали друг друга даже во сне. Мы были сплетены воедино. Но я проснулась раньше, собрала свои вещи и ушла. Так было правильно в любом случае, ведь идти вместе в школу мы бы не стали все равно. Я оставила ему небольшую записку:
«Доброе утро. Я ушла, посчитала, что так правильно. Оставайся сегодня дома, не иди в школу и поправляйся. Не заставляй меня нервничать и расстраиваться, поэтому сходи к врачу. И отпишись, как побудешь у него, я переживаю. Хорошего тебе дня, плакса :)».
Может быть, это было милой записочкой, которыми обычно обмениваются влюбленные, но я посчитала нужным оставить ее ему.
Я потряхиваю головой и выхожу из воспоминаний.
– У меня все нормально, ба. Только… Сегодня…
Она кивает и продолжает за меня:
– Почти десять лет, как нет твоих родителей.
Я сглатываю. Все еще дико слышать такие слова. Нет твоих родителей. Эти слова эхом проносятся по моему сознанию.
– Ага, – стискиваю зубы до треска, чтобы сдержать слезы. Подхожу к столешнице, открываю верхние шкафчики и достаю свою кружку с мишкой, которой уже лет пять. Ставлю чайник кипятиться и слышу снова голос бабушки:
– Лаура, я вижу, как тебе плохо. Тебе это не скрыть, дитя. Но, знаешь… Тебе нужно стараться жить дальше. Лаура, прошло десять лет, ты должна реже вспоминать об этой трагедии. Живи, не запутывайся в прошлом. Не строй жизнь там. Лучше думай о будущем, о счастливых моментах, которые тебя ждут.
– Я не вижу этих счастливых моментов в будущем. Когда я думаю о будущем – у меня перед глазами темнота, просто пустота. Может, это знак?
Знак того, что у меня нет будущего? Или… Или просто меня нет в будущем.
– Не говори такого, дурья ты голова! – рассердилась бабушка, стукнув кулаком по стулу.
Я улыбнулась.
– Лаура, пообещай мне, что ты будешь счастливой. Пообещай, что стерпишь все, что может с тобой быть. Не делай глупостей, которые ты делала несколько лет назад, прошу. Я хочу, чтобы ты прожила долгую жизнь, встретила любовь и была счастлива. Пообещай мне, Лаура.
Слова бабушки почти доводят меня до слез. Встретить любовь, прожить долгую и счастливую жизнь… Все это кажется мне чем-то за пределами возможного и реального. Кажется, это точно не про меня.
Однако, от слова «любовь» мое сердце дернулось. В голове возник образ Аарона. Господи, Лаура! А ну прекрати это немедленно!
– Ба, – я сжимаю ее морщинистую руку в своих ладонях. – Я не могу тебе обещать такого. Не могу обещать того, чего, может быть, не смогу сдержать. Это моя жизнь, я решу, что мне делать, не волнуйся…
Я забираю кружку с горячим чаем, который уже успела приготовить, и как можно быстрее убегаю от разговора с бабушкой. Догадываюсь, что ей сейчас плохо от моих слов. Ей тяжело осознавать, что я тот самый «трудный подросток», которому необходима помощь окружающих. Я знаю, что она желает для меня всего самого лучшего… И даже тогда, когда приказала Лили положить меня в клинику, она это делала с лучшими побуждениями. Она думала, что это пойдет мне на помощь. А я все еще застряла в том времени, в моей голове все еще время от времени всплывают плохие мысли о суициде. Я стараюсь держать себя в руках. Но я чувствую, что скоро вся моя сила рухнет.
За завтраком я сижу в телефоне и переписываюсь с Аароном. Мы не были теми, кто любил переписываться, но в последнее время зачастили с этим. Но наши сообщения не выходят за черту дозволенного. Аарон не кидает мне ничего из вон выходящего. Мы оба держим дистанцию. Но как долго мы будем сдерживаться?
AaronRodriguez: Я выздоровел. Рада?
Я: Разумеется! В школу с понедельника?
AaronRodriguez: К сожалению.
Я: Так сильно не хочешь видеть меня? :)
AaronRodriguez: Ты – единственное, ради чего я хочу в школу. Видеть тебя даже исподтишка – еще то удовольствие.
Я: Подглядываешь за мной, да?
AaronRodriguez: Слежу.
Мои губы содрогнулись в ухмылке. Он сказал, что хочет в школу только из-за меня.
AaronRodriguez: Лаура…
Я: Аарон?
AaronRodriguez: Пойдем со мной гулять.
Я: Не могу. Нужно подготовиться к школе.
Не могу же я ему сказать, что у меня нет желания и настроения, и рассказать причину? Мы не делимся ничем личным. Думаю, это лишнее. Мы не так близки. Хотя после той ночи я могла бы считать иначе, но стараюсь не думать о ней.
AaronRodriguez: Лаура, у тебя ужасные отмазки. Ты просто не хочешь со мной гулять?
Я: Нет, Аарон, не из-за этого. Я не могу просто. Извини, я должна заниматься делами, до завтра.
AaronRodriguez: Как знаешь. До завтра.
Я почти сердцем чувствовала, что задела его. Но ничего не могла с этим поделать.
***
– Ну и почему ты отказалась? – возмущается Эрика, смотря в камеру впритык.
Вечером этого же дня Эрика написала мне с предложением созвониться, ведь мы давно уже не делали этого. Она помнила, какой сегодня день, знала, что сможет растормошить меня лишь разговор с ней и смех до боли в животе.
– Потому что у меня не самое лучшее настроение, Эрика, – бурчу я, сжимая в руке пилочку для ногтей.
– Ты глупая, Лаура! У тебя появилась возможность развеяться, стать ближе со своим секси-блондином, а ты тухнешь дома и пилишь свои огрызки, – по голосу слышу, что подруга злиться на меня. – Тебе пора вылезать из берлоги, из своей зоны комфорта, Лаура. Хватит ходить с кислой миной, развейся. В конце концов, Лаура, тебе семнадцать, будет восемнадцать, ты уже взрослая девушка! Пойди ты в клуб, напейся до рыгачки, сделай что-то безбашенное!
Ее слова, несомненно, “вдохновляли”.
– У тебя просто лучшие советы, Эрика, – посмеиваюсь я, сосредотачиваясь на своем сломанном ногте.
– А что? Я говорю так, как должно быть! Ты взрослая девочка и вместо того, чтобы проводить здорово время, как все нормальные подростки, ты чахнешь в своей комнате. Я знаю, что тебе тяжело, плохо, но пора начать жить.
Второй раз за день мне советуют жить.
Я хочу ей сказать о том, что она стала копией моей бабушки, но звонок обрывается, потому что мне кто-то звонит. Я хмурю лицо, потому что высвечивается неопределенный номер. Я нажимаю на красную кнопку, отбиваясь, потому что на незнакомые номера никогда не отвечаю – мне почему-то страшно, вдруг там хулиганы или еще хуже – мошенники.
Перезваниваю Эрике.
– Это что было? Тебе настолько наскучили мои советы? – смеется подруга.
– Скорее, раздражают, нежели наскучивают. На самом деле, нет, просто кто-то позвонил, может, ошиблись номером.
Мы продолжаем нашу беседу. Эрика почти умоляет меня выйти из дома и прямо сейчас написать Аарону, что я согласна идти с ним гулять, и не важно, что сейчас уже ночь! Я же говорю, Эрика – сумасшедшая, и мне нравится это в ней. Хотела бы я быть такой. Но, увы, я сплошная противоположность ей.
Звонок снова обрывается на полуслове Эрики.
Теперь я начинаю злиться. Что и кому от меня нужно?!
Тот же номер.
Злость переполняет меня, и я заношу номер в черный список.
– Задолбали! – кричу Эрике, когда перезваниваю.
– Странно. Обычно, если люди ошибаются номером телефона, второй раз не звонят. А банки – тем более. Может, это кто-то из твоих одноклассников, например?
– Это еще хуже, – хмыкаю я.
Мы снова продолжаем диалог. Эрика делится со мной своими новостями из ее школы. Говорит, что у нее намечается паренек какой-то. Еще раз скажу, что Эрика сумасшедшая, потому что хочет заняться сексом с этим парнем на одной из ближайших вечеринок, а после забыть о нем вообще.
– Подожди минутку… – сглатывая, перебиваю я, когда замечаю всплывающее уведомление от того самого неизвестного номера.
Смахиваю шторку уведомлений вниз и читаю начало предложения:
«Нехорошо не брать трубку, Лаура. Тебе лучше ответить, если не хочешь…»
Сообщение обрывается – мне нужно открыть его в приложении.
– Эрика, у меня появилось срочное дело, спишемся завтра, хорошо?
– Дорогая, ты побледнела, все в порядке?
Не уверена.
– Да, спокойной ночи.
Не дожидаясь ответа подруги, я сбрасываю трубку и со звоном в ушах захожу в сообщения.
Мое сердце чувствует, ноет, дрожит.
Сообщение открылось целиком:
«Нехорошо не брать трубку, Лаура. Тебе лучше ответить, если не хочешь, чтобы тебя стали донимать, угрожать. Короче говоря, малая, тебе восемнадцать через несколько месяцев. Твой батя собрал кучу долгов, отказался возвращать и сдох. Мы показали, как не нужно с нами общаться. Твоя мать поплатилась тем же. Мы люди серьезные, девочка. Ищи деньги, если не хочешь получить пулю в лоб, идя со школы домой».
Телефон выпадает с рук. Эти люди подобрали именно этот день для такого письма. Я задыхаюсь снова. Не чувствую ничего вокруг – я будто проваливаюсь в пропасть. Почему они вспомнили обо мне спустя десять лет? Почему они требуют что-то от меня сейчас? Неужели они выжидали столько лет, чтобы снова вернуть меня в тот ужас?
Зачем они напомнили мне о родителях? Зачем они сказали такие гнусные слова о моих родителях? Зачем они доводят меня?
Я нехотя прокручиваю в голове сообщение этого человека. Он рассказал мне о том, что это он убил моих родителей. За то, что они не выплатили долг. Они убили родителей, зная, что у них есть дочка, которая останется совершенно сама.
Вот почему они не убили в тот день меня. Они ждали, чтобы начать срывать с меня деньги с капитальными процентами.
Но неужели они настолько гнилые, чтобы ждать десять лет для того, чтобы получить те несчастные деньги?
Я снова захлебываюсь в своих слезах. Руками закрываю рот, чтобы не кричать, чтобы никто не услышал. Ногтями провожу по коже, царапаю себя почти до крови. Сжимаю волосы. Заглушаю моральную боль физической. Так было всегда. Мои глаза смотрят на дверь. Мне нужно… В ванную.
Я так больше не могу. Это невыносимо. Я не выдержу это все.
Подрываюсь с кровати, бегу в ванную, закрываю за собой дверь.
Действую быстро, на автомате.
В руках уже находится лезвие. Я сжимаю его. Подношу к коже. Царапаю. Неглубоко. Потом глубже. Еще глубже. Хочу сделать слишком глубоко, даже осознавая последствия. Но меня останавливают лишь эхом проносящиеся слова Эрики и бабушки.
«Лаура, живи». «Живи».
Слова Аарона:
«Ты нужна мне».
Я останавливаюсь. Не могу завершить все. Не сейчас, не на такой ноте. Серебряная противная вещь выпадает из рук, и я падаю на колени. Тихо плачу, даже не всхлипывая, чтобы не слышал никто, иначе я не знаю, что будет.
Через какое-то время я поднимаюсь на ватных ногах, дрожащими руками открываю кран и подставляю окровавленную руку, с которой капают алые капли крови. Смываю. Но кровь не останавливается.
Мне приходится быстро выбежать из ванны и закрыть дверь в свою комнату, чтобы взять перекись. Брызгаю на порезы, образуется пена и все щиплет. Даже глаза слезятся от боли. Я сжимаю зубы и терплю.
Минут через десять все закончилось. Со сбившемся дыханием я ложусь в кровать. Все происходит со вспышками. Я лишь хочу, чтобы этот день побыстрее кончился. Не могу оставаться в нем.
Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, как я справлюсь с навалившейся проблемой… С каждым днем мои проблемы все растут и растут. Я уже не справляюсь ни с чем…
17 глава. Я влюблен в нее
Иногда я чувствую себя умственно отсталым, потому что в какие-то моменты полностью прекращаю понимать. И я не знаю, как понять, что случилось.
В последние дни Лаура кинула меня в игнор, хотя я нигде не провинился, ничего плохого ей не сказал и не сделал. Одним вечером я просто написал ей что-то незначительно, вроде, узнал, как у нее дела. Но уже на это сообщение я не получил ответа. Мне было тяжело принимать ее холод в мою сторону, который непонятно чем был вызван.
В школе она целенаправленно избегала меня. Должен добавить, что не только меня. Элиза пришла к нам в слезах в мужскую раздевалку в один день и сказала, что не понимает, что происходит. И я тоже ни черта не понимал.
Лауру словно внезапно подменили. Она перестала общаться со всеми нами. Перестала даже заходить в сеть. Сначала я мог свалить это на поломку телефона, например, но, когда она перестала общаться с нами даже в школе, стало понятно – она не просто не отвечала на сообщения. Она избегает всех нас.
И только Бог знает, что в голове у этой девочки. И то не факт, что он знает. Лаура стала дерганой, напуганной. Я даже боялся представить, что могло произойти. Почему она внезапно изменилась?
Сначала я злился, потом терялся в догадках, потом был расстроенным, должен признать, – ее сообщений и улыбок мне не хватает, а Элизе тем более. Я очень хотел поговорить с ней, помочь ей, узнать, что случилось. Мне правда было тяжело видеть Лауру в таком состоянии. Но если человек принял решение бежать ото всех, отстраняться от друзей, – пусть так будет. Я все равно буду рядом, пусть она этого и не хочет.
***
Вставая с тренажера, я тянусь к своему телефону, что беспрерывно жужжит уже тридцать секунд. Я вписал в свой плотный график еще один пункт: поход в спортзал. Свободное время я нашел для себя утром в воскресенье. Я много занимался дома самостоятельно и результат, конечно, хороший, но зал – это все равно другое.
Вытаскиваю из ушей наушники и провожу тыльной стороной ладони по мокрому лбу, отвечая на звонок. Брови поползли вверх, когда я обратил внимание на контакт. Нет, к сожалению, это была не Лаура, хотя очень хотелось бы. Мне звонил Николас – мой старый приятель. Я даже не помню, когда мы в последний раз списывались, не говоря уже о созвоне. Наверное, это было в конце зимы, когда я ушел с нашей совместной подработки. А, и еще единственный, когда умерла мама. Я зачем-то сообщил о ее похоронах.
– Привет, – протянуто крикнул я в трубку, немного посмеявшись.
– Привет, – голос приятеля снес улыбку с губ почти сразу. Кажется, ему дерьмово. Его голос был без доли эмоций. С печалью и болью.
– Чувак, что-то случилось? – с напряжением в голосе спросил я. Мои зубы уже отдирали кожу на губах.
– Мне очень нужна твоя помощь. Не материальная, ничего такого, я же в курсе про твою ситуацию… – я сглотнул. Он в курсе про мою ситуацию. Перед глазами почему-то всплыл образ матери, и я сжал челюсть. – Мне просто очень нужно с кем-то поговорить… Побыть не самому, – Ник вздохнул так рьяно, что мне показалось, он плачет. Мне все равно, что с этим человеком мы давно не общались, мне все равно, что у меня прямо сейчас тренировка, после которой у меня болят все мышцы. Я все равно приеду к человеку, если я ему нужен. Я не могу отказать, если он позвонил именно мне, а не кому-то еще.
– Конечно. Я захвачу пиццу, пиво, ладно?
– Да. Я буду тебя ждать. Адрес скину смс.
Я соглашаюсь и уже собираюсь отключиться, как он тихо произносит:
– Спасибо… Спасибо, что так быстро согласился. Я правда не знаю, что делал бы без тебя.
– Не за что, бро. Мне не тяжело.
Я вру. Мне безумно тяжело идти и ехать куда-то после двухчасовой интенсивной тренировки, которая пиздец как изнурила меня и высосала все силы. Но я чувствую себя обязанным помочь ему. Я не могу отказать в помощи. Он ведь нуждается во мне.
Закончив со всеми своими делами, я собрал все свои вещи из шкафчика в раздевалке и спустился на парковку. Холодный воздух приятно расслаблял меня. Снимая с машины сигнализацию, я сажусь за руль. Вибрация телефона напомнила мне о том, что нужно понять, куда мне ехать.
Прочитав сообщение от Николаса, мои губы дрогнули в нервной улыбке. Какое четкое совпадение. Оказалось, что Николас живет в том же районе, что и Лаура. Следом друг прислал номер дома и квартиры. Они живут в одном доме. Блядь, что за издевательства судьбы.
Я даже не знал, чего хочу больше: встретить ее или не пересечься с ней. Я не мог отрицать того факта, что скучаю по ней. Но я также не хочу навязываться, приставать к ней. Если человек тебя не слышит – не надо говорить громче. Иногда у каждого человека случается такое, что не хочется никого слышать, ни с кем говорить. Хочется просто побыть наедине с самим собой. Я все это понимаю. Но зачем так грубо обращаться с теми людьми, которые интересуются тобой и хотят помочь?
Мне тяжело ее понять. Лаура сильная и в то же время очень морально истощенна. Я видел, как сильно ей было плохо, когда той ночью она делилась всем, что у нее на душе. Я слышал ее глухой голос. Я не мог нормально смотреть на то, как громко она плачет мне в шею. Мне так сильно хочется ей помочь, забрать всю ее боль, потому что она очень хороший человек. Жаль, что в начале сентября я считал ее сукой. Но ненавидеть ее долго у меня не получилось. Я продержался не так долго. Невозможно было устоять перед ее обаянием.
Я так сильно хочу ей помочь, хочу исцелить ее целиком, даже если для этого понадобится куча времени, даже если для этого понадобятся годы! Но я не могу делать это в одиночку. Не могу помогать ей, пока она не сможет полностью открыться мне, перестать избегать. Мне тяжело достучаться до нее, пока она соорудила вокруг себя барьер.
Развеивая непрошенные тяжелые мысли, я выдыхаю, будто отпуская всю тревогу, и завожу автомобиль. Первым делом мне нужно в магазин и пиццерию. Находясь за рулем, я стараюсь настроить себя на друге, а не на мыслях о девушке, которая не выходит из моей головы.
Я стараюсь делать все быстро настолько, насколько это возможно. Закинув пиццу и две банки с пивом на задние сидения, я снова запрыгнул на переднее. Припарковавшись под ее домом, я долго не мог найти в себе силы выйти из машины. Теперь я боялся с ней столкнуться. Я безумно этого хотел, но не сейчас. Не сейчас, когда она в таком состоянии. Я буду ждать, пока ей не станет лучше, и только тогда поговорю с ней обо всем. Я попрошу ее рассказать мне все, что тревожит ее душу.
Зайдя в подъезд, я поднялся по лестнице на седьмой этаж. Друг открыл не сразу, заставив меня забеспокоиться. Но когда он открыл дверь, я едва сдержал себя, чтобы не сматериться от увиденного. Черт возьми. Как же сильно он изменился. Его лицо стало в разы худее, как и он сам. Лицо было таким уставшим, что едва смахивало на живое. Мне было тяжело смотреть на него. Что с людьми делает жизнь?
– Спасибо, что пришел, – его улыбка – единственное, что осталось неизменным. Она все такая же искренняя и чистая. – Заходи.
Я прошел вовнутрь, и парень сразу закрыл за мной дверь, пока я ставил на тумбу, что стояла около входной двери, пакет. Он взял его и отнес на кухню.
– Аарон, ты куришь? Чтобы я знал, доставать сигареты или нет.
– Вообще нет. Мне нельзя.
– Со здоровьем что-то? – он обернулся через плечо на входящего меня.
– Да нет, я просто футболист.
– Спортсмен значит, – хмыкнул друг.
– Ну типа. Не хочу потом быть зависимым от этой херни, – кинув взгляд на пепельницу на его кухонном столе, ответил я.
– Понимаю. Я тоже не хотел. Тоже думал, что я буду таким крутым чуваком, за здоровый образ жизни, – он отчаянно хохотнул. – Но судьба меня немного потрепала.
– Рассказывай, – подтолкнул его я.
Подтянув к себе банку пива и распечатав коробку с пиццей, я принял удобную позу, подпер ногу к животу, а вторую оставил висеть. Я был готов слушать его хоть до ночи, лишь бы ему стало лучше. Пусть он выплеснет все эмоции.
– Мне изменила девушка.
Фигово.
– Меня бросили родители.
Полный отстой.
– Меня уволили с работы.
Я собираюсь с мыслями. На языке крутятся много вопросов и поддерживающих реплик, однако я пытаюсь выбрать то, что его не добьет окончательно. Зная себя, я умею ляпнуть настоящее дерьмо.
Николас избавляет меня от потребности что-то сказать и продолжает сам:
– И, блядь, это все случилось за одну, мать его, неделю. Я запомнил число, запомнил день недели, когда узнал, что моя любимая девушка, от которой я, блядь, никогда такого не ожидал, изменит мне. По статистике больше измен от мужчин. И я никогда не думал, что она сможет так поступить со мной. Я чувствую себя нытиком, Аарон, – Ник втянул воздух и опустил голову на локти.
– Ты не должен так себя чувствовать, – я похлопываю его по плечу. – Все в порядке, бро. Я здесь именно для того, чтобы ты мог выговориться. Давай.
– Я строил наше совместное будущее, понимаешь? Я просматривал дом в центре Бруклина, а может и вовсе Манхэттена. Думал, что это навсегда. Она всегда была искренна со мной, всегда казалась мне самой надежной девушкой на всем белом свете. А потом… Вечером вторника она готовила ужин, – глаза приятеля забегали. – На ее телефон поступил звонок. Я поднял трубку, потому что мы всегда так делали. У нас не было секретов друг от друга. А там раздался мужской голос.
Я продолжал слушать его. Голос Ника стал дрожать, а губы смыкались в трубку. Он не мог спокойно рассказывать об этом. В какой-то момент его лицо стало красным. Карие глаза намокли.
– Он назвал ее малышкой. Сказал, что хочет приехать. Хочет провести с ней не только день, но и ночь. Да, она днем ездила типа на прогулку со своей подругой. Сука, ты понимаешь, что у меня никогда не было подозрений?! Я ДАЖЕ НЕ МОГ ДУМАТЬ, ЧТО ОНА МОЖЕТ МНЕ ИЗМЕНЯТЬ.
Ник больше не мог сдерживаться. Из его губ вырвался хриплый крик.
Мне пришлось встать.
Я хлопал его по спине, пока он сжимал мои руки.
Все устаканилось нескоро. Но мы смогли вернуться в начало. Мы снова сели за стол, делая глоток из уже второй банки и доедая последний кусок пиццы. Мы еще долго разговаривали о его родителях и работе. Я так же долго старался подобрать правильные слова.
– Расскажи мне, что там у тебя?
Николас успокоился. Вторая банка пива стала расслаблять его.
– Что там у меня? – не понял я.
– На любовном фронте, – подмигнул Ник.
– А, ничего. У меня никого нет.
– Что, прям совсем никого?
Раньше в мыслях всплыла бы Кимберли или любая другая девушка. Сейчас же лишь одна – и это Лаура. Ее улыбка и смех.
Наверное, я почувствовал учащенное сердцебиение еще в тот момент, когда она накричала на меня в школьном коридоре. Потом я, конечно, скрывал это все за ненавистью, которая и та продлилась недолго.
Сейчас, сидя с Ником на старой кухне, я вдруг понял, что испытываю к ней чувства. Я не могу назвать это любовью. Или могу? Что это, когда постоянно думаешь о человеке? Когда борешься с желанием написать ему?
Я влюблен в нее. Наверное, именно поэтому во мне проснулось несвойственное мне желание – сделать все, чтобы ей было хорошо. Чтобы она ни о чем не беспокоилась. Я перестал обращать внимание почти на все и всех с ее появлением. Наверное, именно так расшифровывается любовь.
– Есть одна, – отвечаю ему я, глупо улыбаясь. – Ее зовут Лаура.
– У вас с ней было что-то?
– Мы друзья, Николас.
– Дружеский секс?
Я расхохотался и треснул его по руке, обхватывая ладонью бутылку с пивом.
– Нет. Друзья друзьями, – толково объясняю я.
– А, то есть, вы типа прям друзья? Тогда, девушки у тебя, получается, нет? Но, когда я спросил про любовный фронт, ты ответил, что есть одна. Вот эта вот твоя подружка.
– Она мне нравится, – серьезно отвечаю я. – Но мы друзья. Я не хочу ее загружать еще и своими чувствами. У нее сейчас слишком много проблем…
– Главное не потеряй ее. Я свою потерял, и мне пиздец как тяжело.
– Я постараюсь.
***
Долгое молчание повисло в воздухе за кухонным столом, заключая наш разговор. Мы хорошо провели вечер – это точно. Николасу, кажется, стало лучше, а это было самым важным для меня. Вставая из-за стола, я взял в руки пакет и запихнул в него коробку с-под пиццы и четыре пустых банки.
– Ник, звони мне в любое время, ок? Если еще понадобится помощь – я ее окажу.
– Спасибо, – наши руки сжались в крепком рукопожатии, и мы ударились плечом к плечу, похлопав друг друга по спине, совершая наше братское прощание. – Я благодарен тебе за это. Ты тоже звони мне, если понадобится помощь.
Он вдруг загадочно улыбнулся, и я спросил:
– Что?
– Я даже не против посплетничать с тобой о твоей подружке.
Я хохотнул.
– Я побежал, а то Софи сама дома, – вспомнив о сестре, я больше не смел копошиться и задерживаться.
Махнув ему в последний раз, я скрылся за дверью квартиры. Подойдя к лифту, я долго держал палец на кнопке вызова лифта, но он все никак не вызывался. Тогда я решил спуститься на этаж ниже. И там он вызвался. Только вот я в него уже зайти не смог…
Внизу, на лестничной площадке, эхом по всему подъезду пронесся голос девушки. Глухой, но нежный. Конечно, мне потребовалась всего секунда, чтобы узнать его. Сжимая челюсть, я просил себя зайти в этот гребанный лифт и просто спуститься на первый этаж. Софи дома сама. Я должен спешить к ней. Но кто я такой, чтобы ослушаться своих самых настоящих чувств?
