Кае де Клиари
Колдовской замок. Часть VI. Ключ
Глава 49. Я не сержусь…
– Огонёк, миленький! Ну, хороший! Пожалуйста! Пусти-и!
Эти слова стоили Анджелике последнего воздуха. Цветные круги уже начали своё хаотичное движение перед глазами. Сдавленное железобетонными руками тело, теперь отзывалось не болью, а немотой… Если бы её прижало к стене дома грузовиком, но не расплющило, а придушило до потери сознания, эффект наверное был бы таким же.
Поначалу девушка не поняла, что случилось. Весь вечер Огнеплюй был тихим и молчаливым, как будто размышлял о чём-то, чем не хотел делиться со своими собеседницами. Потом, извлёк откуда-то бутылку виски, предложил девушкам, а когда те отказались, довольно быстро выхлебал её сам.
После этого, их премудрого спутника, как подменили. Сначала он стал речист и весел. Много говорил, хвастался и смеялся. Они тоже смеялись над его шутками. Особенно потешалась Мегги, которая никогда не видела брата таким.
Однако вскоре поведение Огнеплюя изменилось. Он вдруг стал раздражительным и резким, быстро помрачнел и без видимой причины набычился. Мегги пока ничего опасного не замечала, но Анджелика заподозрила неладное. Она украдкой взглянула на пустую бутылку, стоявшую под столом, и по её спине пробежал холодок, когда в углу этикетки, где обычно пишется ёмкость сосуда, она увидела – «1L». Литр виски! Ужас…
Анджелика жила среди живых людей, и, хоть в её семье никто не потреблял спиртное регулярно, она имела некоторое представление о том, сколько может выпить взрослый крепкий мужчина без вреда для себя за один раз. Так вот – литр водки, это много!
Конечно, ей доводилось слышать разговоры хвастунов, что они-де пивали и больше. Может, и пивали, а может, и нет? Или такой факт был в действительности, но его последствия не были столь забавны, как об этом рассказывают.
Беда была в том, что Огнеплюй, несмотря на всю свою мощь, фактически был младенцем в человеческом теле. Ни мозг его, ни желудок, не были привычными, к каким бы то ни было выпивкам!
Даже будучи в теле попугая, он редко прикасался к спиртному. То-есть к хорошему испанскому вину, которое было в ходу там, где он прожил пять столетий. Крепкие же напитки были ему знакомы лишь как составная часть алхимических соединений и основа для лекарственных настоек.
Но пока что всё было нормально. Огнеплюй заплетающимся языком заявил, что хочет спать, и в самом деле завалился на свою койку. Решив, что вечер окончен, девушки тоже собрались «на боковую». Но Мегги перед этим, как всегда отправилась в душ.
Анджелика сняла залатанное платье, (одежда получше была залита кровью убитого ей бандита, и её решили выбросить), и осталась в коротенькой ночнушке, в которой обычно спала. Она уже собиралась нырнуть под одеяло, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
Обернувшись, девушка увидела, что Огнеплюй не лежит, а сидит на своей койке и смотрит на неё взглядом пьяным и почти бессмысленным.
– Огонёк, с тобой всё хорошо? – спросила она. – Может воды принести?
– Э-а! – мотнул своей львиной головой Огнеплюй. – Пдйди сюда!
Анджелика послушалась, хоть ей и не хотелось сейчас с ним разговаривать.
– С-дись! – сказал он, глотая слоги из-за языка, который не хотел подчиняться.
Она оглянулась, но все стулья стояли далеко. Тогда она присела на краешек его кровати, на некотором расстоянии от него, но Огнеплюй тут же положил ей на плечи свою непомерно тяжёлую ручищу и притянул девушку к себе.
Анджелика попыталась снять с себя эту руку, но легче было бы справиться с питоном из тропических лесов. С тем самым питоном, который способен переломать человеку кости и проглотить его целиком.
Поднырнуть под его руку тоже не получилось. Может быть бессознательно, а может в порыве самых лучших чувств, Огнеплюй притиснул её к себе. Причём его огромная ладонь точно пришлась ей на грудь и тут же её сжала, (хорошо ещё не со всей силы!). И тут Огнеплюй заговорил.
Странно, но сейчас он не глотал слоги. Его речь лилась, как струя воды из сломанного крана, но она не была ни бессвязной, ни бессмысленной. Он объяснялся в любви!
В другое время это может быть, её позабавило. Возможно, она бы с интересом послушала эту длинную пространную речь, переполненную поэтическими эпитетами и замысловатыми оборотами. Но сейчас девушка чувствовала себя кроликом в когтях ястреба. Мышкой в кошачьих лапах!
«Особенные» взгляды Огнеплюя она ловила на себе уже не первый день. Анджелика была не настолько наивна, чтобы не понимать, что это значит, но до сих пор бывший дракон, (попугай), вёл себя, как джентльмен, несмотря на всю свою грубоватую развязность. Теперь он явно себя не контролировал, и это могло плохо кончиться.
Парадокс, но будь Огнеплюй сейчас в своём истинном теле, а именно в облике красного дракона, он был бы ей куда менее страшен. Точнее, совершенно не страшен! Теперь же, вместе с человеческим телом, он приобрёл человеческие инстинкты и желания. Теперь она уже была для него не только отдалённым потомком его любимой воспитанницы – Анхе. Теперь в его глазах она была женщиной, самкой одного с ним вида, желанной для его молодого и здорового тела! Ужас…
Надо было, во что бы то ни стало вырваться и убежать. Ещё не хватало ей быть изнасилованной другом, который не может с собой справиться из-за перебора с алкоголем! Ведь тогда их дружбе конец…
Ну, может быть, она простит его со временем, но простит ли он себя? В любом случае, жизнь на этом может быть и не закончится, но будет испорчена гадким незабывающимся воспоминанием.
А виновата во всём будет она сама – надо было не дать другу напиться, либо держаться от него подальше, когда увидела, как он себя ведёт!
Легко сказать, да нелегко сделать. Эту руку поднять, то же самое, что двухсоткилограммовую штангу сдвинуть! Да у него бицепсы толще её талии! И тогда девушка пошла на хитрость.
Анджелика не стала сопротивляться, а наоборот – прижалась к боку Огнеплюя и погладила его по руке, лежащей на её груди. Рыжий великан довольно заворчал и чуть переместил свою ладонь, чтобы поудобнее обнять подружку.
Этого было достаточно! Почувствовав слабинку, гибкая, как угорь, девушка, выскочила из стальных объятий и рванулась прочь!.. Но тут кисть её левой руки, каким-то образом оказалась зажатой в кулаке, способном дать фору чугунным тискам.
– Куда?!
В голосе Огнеплюя прозвучали обида и злость. Он так дёрнул Анджелику обратно, что едва не выдернул ей руку из плеча. Теперь она оказалась у него на коленях и её обвили уже две громадные руки. Из такого капкана не вырваться…
Но это было не самым страшным. И даже то, что она чувствовала под собой нечто смахивающее на третье колено, не настолько ужасало, как смена настроения Огнеплюя, с которого моментально слетел весь его романтический стих.
Больше не было никаких признаний и славословий. Возбуждённый до крайности самец, впился ей в шею страстным поцелуем, и теперь сомневаться в его намерениях не приходилось. Анджелика почувствовала, как ветхая ткань старенькой ночнушки ползёт под железными пальцами, словно мокрая бумага… Беда!
И тогда она начала биться! От этого было мало толку, но девушка брыкалась и вырывалась с отчаянием обречённой, словно собиралась выпрыгнуть из собственной кожи. И это подействовало, но вовсе не так, как хотелось бы пойманной жертве.
Неизвестно, что тогда творилось в затуманенной голове Огнеплюя, но он оторвался от её шеи, встал с койки, всё ещё держа Анджелику в объятиях, и вдруг со страшной силой стиснул её тело, словно хотел расплющить, раздавить и размазать по своей широкой груди!
Анджелика подумала, что сейчас, наверное, её внутренности вылезут через рот наружу, как у лягушки, попавшей под велосипедное колесо.
– Огонёк, миленький! Ну, хороший! Пожалуйста! Пусти-и!
Это был крик, или скорее писк отчаяния. Ноги девушки болтались в полуметре над полом, в то время как её лицо упиралось мужчине в грудь. На миг, подняв голову кверху, она увидела сквозь наползающую тьму, что Огнеплюй смотрит не на неё, а куда-то в пустоту, совершенно бессмысленным взглядом. Похоже, он был без сознания, хоть и не потерял тонуса страшных мускулов. Впрочем, её сознание тоже стремительно угасало.
– Ой, а что это вы делаете?
Голос Мегги прозвучал, как будто издалека, да ещё сквозь толстый слой ваты.
– Огги? Ты меня слышишь, Огги?
Теперь в её словах была уже неподдельная тревога, но Анджелике это было всё равно. Ею вдруг овладело странное равнодушие ко всему, что происходило с ней и вокруг неё. Даже дышать больше не хотелось. Хотелось спать…
Неожиданный жар обдал лицо девушки, словно на неё пахнуло из раскалённой духовки! Анджелика почувствовала, что падает и это показалось ей странным. Боли от жёсткого приземления на твёрдый пол она не почувствовала, но это её и не удивило. Орган, лишённый кровообращения ничего не чувствует. Об этом знает любой, кому доводилось отсидеть себе ногу. У неё кровообращение остановилось во всём теле, вот она ничего и не чувствовала…
Воздух ворвался в лёгкие миллионом маленьких раскалённых кинжалов! Анджелике вдруг вспомнилось, что нечто подобное она уже испытывала, когда хозяин Колдовского замка вытряхнул из неё воду. Только тогда кинжалы были ледяными… Теперь нужно было выдохнуть, но внутри что-то заклинило, и девушка почувствовала себя воздушным шариком, который надули до отказа.
Но тут две ладони упёрлись ей в грудь и надавили раз, другой, третий. Анджелика сдулась. Тут же к её губам прильнули губы подруги и в лёгкие снова насильно вдули воздух.
Теперь выдохнуть и снова вдохнуть ей удалось уже самостоятельно. Анджелика закашлялась, захлебнулась, но в следующий момент задышала уже свободно. Если бы не противный вкус крови, застрявший где-то в горле, то было бы совсем хорошо.
Возможно, она ошибалась, но кажется, кости были целы, а вот сама себя она ощущала помятой куклой, что было недалеко от действительности. Вставать не хотелось, но не лежать же теперь вот так на полу всю ночь?
Девушка попыталась подняться и Мегги тут же пришла ей на помощь, помогла сесть. Первое, что бросилось в глаза, это был стоящий в двух шагах на коленях Огнеплюй. Из его ушей, ноздрей и приоткрытого рта шёл дым, глаза помещались на лбу, лицо было ошалелым, а руки он держал перед собой, словно правоверный во время молитвы.
Огнеплюй несколько раз перевёл взгляд со своих ладоней на Анджелику и обратно, и его лицо исказила гримаса ужаса.
– Что я наделал? – проговорил он не своим, а каким-то замогильным голосом. – Что… я… наделал?!!
Тут он впился пальцами себе в лицо и буквально сложился, гулко ударив лбом об пол. Тело его сотрясала крупная дрожь. Сквозь злые и горькие, захлёбывающиеся рыдания можно было услышать только – «Прости меня, Анхе! Прости!..» и – «Внучка!.. Внучка!..»
– Что ты с ним сделала? – спросила Анджелика у поддерживающей её Мегги, и сама ужаснулась своему голосу – он звучал ничуть не лучше, чем тот, которым сейчас говорил Огнеплюй.
– Вдохнула ему в ухо немного пламени! – ответила Мегги. – Слегка поджарила съехавшие мозги и выжгла весь спирт.
– Ой, а с ним всё будет хорошо? – испугалась Анджелика.
– Не волнуйся! – заверила её Мегги. – Дракону такое пламя нипочём. Человек, конечно сразу бы помер, но Огги ведь, по сути, не человек! Что же касается душевных мук, то это уже не по моей части.
Анджелика знала по чьей это части, а потому, несмотря на боль во всём теле, встала, подошла к Огнеплюю, опустилась рядом с ним на пол и ласково обняла, теперь уже прижавшись к нему по своей собственной воле.
Так они просидели довольно долго. Девушка терпеливо ждала, когда её друг успокоится, гладила буйную рыжую шевелюру, шептала на ушко что-то успокоительно-бессвязное, словно разговаривала с ребёнком. Только когда он перестал вздрагивать и всхлипывать, она прямо глянула в его глаза и сказала следующее:
– Огонёк, я совсем-совсем на тебя не сержусь и совсем не обижаюсь! Ты только никогда больше так не делай.
– Внучка, – пролепетал поверженный дракон слабым голосом, – поверь! Чтобы я тебя после такого, хоть пальцем…
Но она не дала ему договорить, прижав пальчик к его губам.
– Я не об этом, – сказала Анджелика, прикоснувшись к лохмотьям, оставшимся от растерзанной ночнушки. – Я об этом!
И она указала на пустую бутылку из-под виски, закатившуюся в угол.
Глава 50. Стон в ночи – 3. Занавес!
– Впечатляет!
Такая похвала от Драгиса Драговски означала, что он действительно впечатлён. Уж кому-кому, а Фигольчику это было хорошо известно. Правда, сейчас ему было не до тщеславия, но факт оставался фактом – сегодня он сработал чисто и эффективно. Иначе было просто нельзя. Если бы хоть один из четырёх охранников, которых он встретил по дороге сюда, поднял тревогу или хотя бы вскрикнул, дело вышло бы скверное.
Но искусство не изменило знаменитому гангстеру с обманчиво-мирной внешностью. Бесшумно напасть, вырубить, обезвредить, не только не убив, но и не сильно покалечив, затем связать и спрятать с глаз долой. И так четыре раза подряд. Причём один раз он встретил сразу двоих. Действительно впечатляет!
– Ты слышал Быка? – спросил он, ответив на похвалу кивком.
– Его глухой не услышит, – проговорил Драгис, недобро оскалившись. – Не нравится мне, как он мычит. Не случилось ли там чего, а?
Фигольчика одолевали те же опасения, поэтому он был здесь.
– Давай пойдём, проверим, – сказал он, а сам подумал про Драгиса:
«Интересно, а сколько вертухаев наколотил он?»
Обычно счёт дракона был вдвое – втрое выше, но сейчас им было не до соревнований.
– Откуда у тебя пистолет? – поинтересовался Драговски.
Вопрос не был праздным. Обычные надзиратели были вооружены здесь только дубинками, но в тюрьме имелись штатные стрелки. Как правило, они находились где-нибудь сверху или передвигались по отдельным проходам, отгороженным от всего остального пространства прочными стальными сетками. Таким образом, оставаясь вне досягаемости для заключённых, они могли контролировать всё внутреннее и внешнее пространство тюрьмы, и способны были достать до любого уголка меткими винтовочными пулями.
Но так было днём. Ночью же, когда зэки сидели по своим камерам, не было смысла держать наготове такое количество снайперов.
– Это ещё с корабля, – улыбнулся Фигольчик, крутанув пистолет на указательном пальце. – Только вот он не заряжен.
– Потом объяснишь, как ты ухитрился спрятать такую штуку, чтобы её не нашли при всех обысках.
Что касается обысков, то здешние вертухаи были в этом деле настоящие мастера. Везде залезут, везде прощупают. Абсолютно небрезгливые и совершенно не стеснительные. Одежду арестантов они изучали миллиметр за миллиметром, отдельно прощупывая, каждый шов. В этом был определённый смысл. В опытных руках, спрятанная булавка или половинка бритвенного лезвия могла стать оружием, а тонкая проволочка, отмычкой. Туда же можно зашить послание, написанное на крохотном клочке бумаги, ампулу с ядом или наркотиком.
Но ни в каком шве, и ни в какой складке не спрячешь стандартный армейский пистолет, под который даже карман-то требуется специальный, потому что в обычном он в два счёта проделает дырку.
– Обязательно расскажу! – пообещал Фигольчик, улыбнувшись. – Надо было раньше вас всех этому научить, но до сих пор вроде обходились.
На этом их разговор закончился, потому что камера, где содержали Быка, была уже близко.
– Наконец-то! – приветствовал их дежуривший на этом участке вертухай, приняв эту пару за смену. – Замучил меня этот Стоун, на Малютку Телёнка похожий. Я уж думал, с ума сойду или прибью его ненаро…
Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.
Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!
– Ты как, дружище? – спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.
– Быкович! Эй, каменная башка! – позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.
Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.
– Ребята! – тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?
– Да, это мы! – заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. – Да, это мы – твои друзья, пришли за тобой.
Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:
– Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.
– Это ещё почему? – нахмурился Драгис.
– Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость…
– А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? – обиженным голосом спросил Фигольчик.
– Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.
Фигольчик и Драговски переглянулись.
– Они его что, наркотой накачали? – предположил Драгис.
– Больше похоже на то, что ему промыли мозги, – ответил Фигольчик. – Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?
– Дня три уже, – был ответ.
А священника к тебе не приводили?
– Нет.
– Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?
– Нет.
– Тогда что с тобой случилось? – спросил Драгис, теряя терпение.
– Поверьте, это слишком ужасно!..
– Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?
– Вот! – ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.
– Что это? – Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.
– Они…
Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:
– Они пытались, накормить меня похлёбкой… с говядиной!
.........................................................................................................
Занавес!
Глава 51. Догадайся… найди…
Злюк (громким шёпотом): Племя-аш?! Куды ж это хлопчик мой
запропастился? И темнотишша такая…
(спотыкается и с грохотом падает)
Зляк: Ай! Дядько Злюк, вы ж мне всю голову отдавили!
Злюк: Ты шо тута делаешь, голова с ушами? Я из-за тебя вона – всем
шкелетом об пол приложимшись!
Зляк: И не из-за меня вовсе, а через меня. Вот! Не знаю как там
вашенский шкелет, а моя голова таперича на патиссон похожа,
потому как вы мне её своей фигурой распюшшили. А шо я тута
делаю, так известно шо – от гостя хозяйского прячусь. Боюся я его!
Злюк: Дык хто ж его не боится? И я боюся, и Злырь. Злуша вона из кухни
таперича вовсе носа не кажет. Злинда на што девка храбрая, а и то
лишний раз от его свинятельства Злорда не выходит.
Зляк: А сам-то Злорд? Нешто его свинятельство не боится?
Злюк: А шо Злорд? Он и так вона пришёл давеча чуть краше половой
тряпки, а тута на тебе – Злох из леса приводит энтаго чёрта, перед
воротами ставит, а сам тикать! Ну, Злорд поначалу даже ворота
открывать не хотел, мало ли шо лесу-то притащится? Да токмо
чертяка как начнёт в ворота лупить рукояткой меча! Требую,
говорит, приёма достойного дворянина или выходи, хозяин замка,
на бой! А его свинятельство Злорд, как есть после истории в доме
Злоскервиля сам не свой…
Зляк: А славно Злося его там отделала! Мы все так и угорели, как
услыхали, как она его подушкой-то…
Злюк: А ты откуда про то знаешь?
Зляк: Дык слухом земля-то полнится, дядько Злюк, слухом! Дворецкий
тамошний об том кухарке рассказывал, кухарка – посудомойке,
посудомойка – горничной, горничная – лакею, лакей – истопнику,
истопник – дворнику, дворник – молочнику, а молочник-то уж
всему свету!
Злюк: Ага, на то он и молочник. Ну, так вот – не смог Злорд энтаго гостя
не впустить. Вот таперича беда эта тута у нас и живёт.
Зляк: Правда шо у него рога есть?
Злюк: Правда. И копыта имеются.
Зляк: Ну?! Разных я гостей насмотрелся, как они сюда на балы-то
приезжают. Иные, как есть со свинячьими рылами, но шоб рогатых,
да копытных… А може брешут?
Злюк: Не, не брешут! О том сам Злырь сказывал, а он это от её
свинятельства Зледи узнал.
Зляк: А Зледи-то о том, откуда знает?
Злюк: А вот энто не твоего ума дело!
Зляк: Дядько! Идёт хто-то! Ой, никак энто сам гость хозяйский сюда
припожаловал…
Злюк: Ай, пропали мы, племяш! Точно – он! Хоть и в сапогах, а копыта
звякают!
Зляк: Дык энто шпоры!
Злюк: Шпоры не шпоры, а конец нам с тобой, коли не спрячемся!
Зляк: Дык, давай спрячемся! Тута чулан есть для мётел, вот туда и
залезем.
Злюк: Да больно уж мал чулан-то! Ну, да ладно, деваться некуда. Дай-ка я
сначала туда влезу, а ты уж за мной!
(втискиваются в узкое пространство помещения для мётел,
причём несколько раз меняются местами)
Барбарус (входит с задумчивым видом): Вот же попал я в передрягу, и не
знаю теперь, как выкрутиться. Надо было настоять, чтобы Злох
проводил меня к другому поместью. Говорят, что его хозяин,
хоть и пьяница, но не трус и не дурак, как этот Злорд. И дворня
местному владыке под стать – все от меня прячутся, все
трясутся, когда к ним обращаешься. Бесит уже! Одна Зледи
баба нормальная, но и та всё норовит на меня вешаться. Нет, я
не против походной интрижки, но… Теперь, когда у меня есть
Фолли, это лишнее. Эх, Фолли, любимая, как мне без тебя
тоскливо!
(раздаётся звук, как будто кто-то чихает, потом возится, безуспешно пытаясь не наделать шума)
Барбарус: Кто здесь? Выходите немедленно!
Злюк (в кладовке): А-апчхи!
Зляк: Нету здесь никого, добрый господин! Померещилось вашей
милости.
Злюк: Молчи, дурак!
Зляк: Сами вы молчите, дядько Злюк! И так уже все штаны мне зачихали.
Злюк: А ты мне шею отсидел, олух!
Барбарус (открывает дверь чулана и видит обоих лакеев, скрючившихся в
невероятных позах; при этом Зляк сидит на Злюке верхом):
Та-ак, оба идиота здесь. Ну, ладно, мне как раз нужно чтобы
кто-нибудь отпер мне дверь в замковую библиотеку.
Злюк (выбираясь из чулана на четвереньках, от чего Зляк падает, задрав
ноги кверху): Рады служить вашей милости! Токмо ключи от
библиотеки у Злыря, дворецкого, а у нас ни у кого ключей нету.
Барбарус: Знаю! Вот мне и нужно, чтобы кто-то нашёл этого Злыря и
привёл его сюда с ключами от библиотеки.
Зляк (вываливается из шкафа): Я это сделаю, сударь! Я и Злыря найду, и
про ключи ему скажу, и…
Барбарус: Вот и молодец! Сделай это поскорее и заработаешь пару
грошей.
Зляк: Бегу!
(убегает)
Злюк: А позвольте узнать у вашей милости – на что вам библиотека-то,
добрый господин?
Барбарус (смотрит на него с брезгливой жалостью): Так ведь там
хранятся книги, не так ли, милейший?
Злюк: Так-то оно так, но делать-то там чаво?
Барбарус: Читать, что же ещё?
Злюк: Чи… шо? Чавой-то я не понял, шо ваша милость такое сказать
изволили?
Барбарус (про себя): Да что же это такое? Разное я встречал дубьё, но
такое… фантастическое вижу впервые!
(вслух)
Я сказал – читать. Это значит узнавать то, что в этих книгах
написано.
Злюк: Дык там вроде нихто не того, не писал. Разве тока кошки?
Барбарус: Да нет же не то! Читать написанное, это значит получать
сокровища книжных знаний.
(в сторону)
Боже, кому я это говорю? Легче корове объяснить основы
стихосложения.
Злюк: Ах, вот оно шо! Так бы и сказали шо сокровища ишшите. Его
свинятельство Злорд тоже искали, пока молодой были, токма не в
библиотеке, а в подземельях замковых. Ясно дело – всем деньжат
хочется, тока не всем они даются!
Барбарус (про себя): Вот осёл!
(вслух)
А что здесь действительно где-то сокровища спрятаны?
Злюк: А как же? Шо энто за замок такой был бы, коли в ём ни сокровищ,
ни привидений не водится? И то, и другое имеется, пожалуйста!
Токмо сокровища уж лет с тышшу, как ищут, найти не могут. А
привидение тута случается.
Барбарус: И что же это за привидение?
Злюк: Дух предка нашего хозяина. А зовут яво – Злорик Медная Голова.
Он-то, говорят здесь сокровища и припрятал. Токмо неизвестно
где.
Барбарус: А где обычно это привидение можно найти?
Злюк: Известно где – в восточной галерее заброшенной. Там энтот
призрак и ошивается. Странный такой! Токмо у нас нихто яво не
боится – привыкли!
Барбарус: Покажешь мне, где эта галерея?
Злюк: Отчего не показать – покажу. Токмо ваша милость сами её найти
можете и очень даже запросто. Как зайдёте с заднего двора, так и
увидите ту часть замка, которая самая старая. Туды давно нихто не
ходит – опасно. Там, значит, в любой момент всё рухнуть может. А
в галерею вход свободный, ведь там часть стены давно уже
рухнула. Вот в ней-то вы призрака того и встретите, ежели через
кучу камней переберётесь. А в галерее он хорошо виден, прям как
живой, но и во дворе иногда его увидеть можно, когда ночь и на
небе луны нет.
Барбарус: Ну что ж, спасибо, старина, за интересные сведения. А теперь
пойди, поторопи своего племянника или сам дворецкого найди.
Не вечно же мне стоять под дверьми библиотеки!
Злюк: Всегда рад служить вашей милости!
(про себя)
Уф, пронесло!
(уходит)
Барбарус (один): А ведь этот болван не врал. Я бы враньё почувствовал,
но он либо искренне верит в то, что он говорит, либо… Что ж,
это легко проверить. Всё равно мне пока делать больше нечего,
ведь тетрадь у Фоллианы, а без неё я никуда не смогу попасть.
Эх, Фолли, ты же ведь у меня умница! Догадайся извлечь ключ
из моих стихов, найди меня!
