Кае де Клиари
Колдовской замок. Часть VI. Ключ
Глава 27. Этого лучше не видеть!
– Дрась, поверь, тебе этого лучше не видеть!
Вид у Быка был совершенно убитый. Он, как будто постарел и ссутулился, взгляд отводил в сторону, а смятую кепку судорожно сжимал в руках, дрожащих мелкой дрожью.
– Что?
Лицо Драгиса потемнело. Он бросил вагу, с помощью которой пытался вытащить из глубокой лужи, увязший по самые оси грузовик, и всем корпусом повернулся к подошедшим друзьям.
– Они мертвы. Обе, – столь же удручённо проговорил Фигольчик. – Убиты и… страшно изуродованы… Я даже не представляю, как такое вообще можно проделать? Их как будто кто-то загрыз и… сожрал!..
– Что?!
На Драгиса страшно было смотреть. Мускулы не его обнажённых руках вздулись, готовые порвать кожу, рот ощерился в драконьем оскале, волосы встали дыбом, а глаза… Глаза налились чёрно-багровым цветом, и только зрачки вдруг стали светло-металлическими и ярко засветились, словно внутри его черепа загорелось белое пламя!
Фигольчик попятился. Его друг ещё давно предупреждал, что если они когда-нибудь увидят у него такие глаза, самое лучшее это бежать без оглядки, а если есть возможность, то спрятаться где-нибудь глубоко под землёй или даже в другом мире. По его словам, это был самый верный и самый грозный признак того, что он становится «Драконом Гнева». Как минимум это означало гибель цивилизации того мира, где происходит катастрофа, если не найдётся герой способный убить дракона.
Правда, это предупреждение относилось к его пребыванию в своём истинном драконьем облике. Что могло случиться, когда он был человеком, не знал никто, в том числе и он сам. Просто такого опыта в драконьей практике ещё не было.
– Кто? – спросил Драгис шёпотом, но это был такой шёпот, что лучше бы он кричал.
– Люди, – не стал обманывать друга Фиг. – Это сделали люди, но я сам не понимаю как. Их было всего трое, и они какие-то… дикие что ли? Там по всему лагерю следы босых ног. Один очень крупный и, наверное, здоровенный мужик и две женщины обычного роста. Даже скорее девушки…
Драгис вдруг успокоился. Зловещий белый огонь в его глазах, казалось, наполовину утих, и зрачки сделались цвета старого серебра.
– Нет, – сказал он без всякого выражения, глядя в пустоту.
– Да, я понимаю, – заговорил Фигольчик в слабой надежде утешить друга, – такое невозможно, но это так. Может их, нашёл какой-нибудь рыцарский орден? Нищенствующая братия, в которой есть и мужчины, и женщины. Кажется, они работали огнемётами – тела не просто растерзаны, они опалены и обуглены, так что рассыпаются на сегменты…
– Что? – вновь спросил Драгис, словно очнувшись. – Орден? Какой орден?
И вдруг он захохотал, так что у Фигольчика и Быковича не осталось сомнений в том, что их друг сошёл с ума от горя, и теперь неизвестно чем это может кончиться.
– Пошли, – вдруг коротко бросил Драся, выдернул из кабины свой плащ, шляпу и автомат, и зашагал прочь от грузовика набитого лапшой, которую они так и не довезли до лесопилки.
– Но, Дрась… – начал Фиг, совершенно сбитый с толку.
Драгис резко остановился и оглянулся через плечо, оскалив зубы толи в улыбке, толи в гримасе безумия.
– Я подозревал, что это сделал кто-то из драконов, – сказал он, – даже на маму подумал. Но она никогда не причинила бы вред Мегги. Да и не в этом дело. Вы говорите там следы людей, а драконьих следов нет? Обычные люди с драконами не справятся. Рыцари? Никто из рыцарей, даже если это орден каких-нибудь сумасшедших фанатиков, не будет вкушать драконью плоть. То, что тела обуглены до хрупкости мне кое-что напоминает… Я такое уже видел, но не понимаю, как это могло произойти здесь. В общем, я должен сам всё увидеть, а пока рано делать выводы!
Произнеся эту непонятную речь, он зашагал по дороге к лесопилке такими широкими шагами, что даже Быкович едва мог поспеть за ним, а маленькому Фигольчику пришлось едва ли не бежать.
............................................................................................................
На следующее утро передовицы всех газет пестрели загадочными сообщениями. Прежде всего, рассказывалось о дерзком нападении в открытом море, на судно, принадлежащее одной из крупных чайна-таунских компаний.
Несмотря на предупреждение полученное владельцами сухогруза, ни вооружённому экипажу, ни силам береговой полиции не удалось остановить дерзких грабителей, нарядившихся в костюмы знаменитых героев/преступников, (смотря в какой газете, печаталось сообщение), прошлого. Не исключено, что злоумышленники применяли для своих тёмных целей галлюциногенные вещества, полностью выведшие из строя и команду корабля и полицию.
В пользу последнего говорит то, что служители закона и гражданские лица, не только превозносят до фантастических высот силу и ловкость гангстеров, втроём нейтрализовавших несколько десятков человек, но и рассказывают всякие чудеса, вроде появляющихся во время шторма древних галеонов, полыхающих волшебным светом.
Ещё, свидетели упоминали чёрного дракона, который сначала присел на палубу сухогруза и о чём-то разговаривал с гангстерами, а затем отбуксировал судно к берегу и посадил на мель.
Объективно – взятый на абордаж неизвестными корабль, был найден прочно посаженным на мель на значительном удалении от порта. Вся команда и отряд полиции в полном составе были при этом разоружены, связаны и заперты в помещениях сухогруза, откуда не смогли освободиться без посторонней помощи.
Неизвестно, что именно понадобилось налётчикам, так-как из всего перевозимого груза исчезла только партия сухой лапши, которая впрочем, вскоре была найдена в угнанном грузовике недалеко от города. В связи с этим у городской полиции возникло мнение, что весь налёт это чей-то розыгрыш. Впрочем, разрабатывалась также версия мистификации государственных служб со стороны самой ограбленной компании, с целью получения страховки и распиаривания своего имиджа.
Второе место среди новостей занимал грандиозный пожар на старой заброшенной лесопилке, неподалёку от того места, где нашли брошенный грузовик с лапшой. Несмотря на странность этого пожара, который никак не мог возникнуть сам собой, но и никому не был нужен, сообщение о нём мало кого заинтересовало. По крайней мере, связи между происшествием в море и сгоревшей лесопилкой не усмотрел никто.
И уж совсем остался без внимания случай кражи сохнувшей на верёвке одежды и нескольких пар обуви, случившийся неподалёку на уединённой ферме. Это были вещи подённых работников, уехавших на выходные в город. Самым странным было то, что похитители не тронули более новые и дорогие вещи хозяев. Исчезли два залатанных платья, принадлежавшие кухаркам, а также несколько рубах и штанов. Пропали также две пары рабочих башмаков мальчиков-подростков, предназначенных для работы в поле и старые шлёпанцы толстухи-скотницы.
Не успела престарелая чета фермеров сообщить о краже в полицию, как к ним заявились трое каких-то подозрительных типов – двое здоровенных мужиков и один маленький, кругленький. Представившись правительственными агентами, они расспрашивали перепуганных стариков о каких-то двух девушках и сопровождавшем их крупном мужчине. Никаких девушек и мужчину фермеры не видели, но на заднем дворе осталось множество следов босых ног, которые точно не принадлежали никому из обитателей фермы, поскольку хозяева не допускали такого непотребства среди работников.
Пришельцев следы эти живо заинтересовали, и они минут сорок ползали по заднему двору и едва носами по земле не водили, а потом коротко поблагодарили хозяев и потрусили в сторону ближайшего леса. Когда они исчезли из вида, честные фермеры с облегчением перевели дух.
Пропади оно пропадом старое тряпьё, которое давно пора распустить на ветошь! Оно не только денег, а слова доброго не стоило. Что же касается работников, то их всегда найдется, во что одеть и обуть получше прежнего.
А вот сами «спецагенты» пугали. Больно уж они смахивали на гангстеров из старого фильма. Так что пускай идут себе с миром, и не тревожат людей лишними расспросами о каких-то там непонятных мужиках и девицах!
Глава 28. Неуловимый Мышкевич
Пленник едва дышал. Немудрено – разве можно такое проделывать в его-то годы? Профессор Прыск сделал все, чтобы сохранить ему жизнь, хоть Библиотекарь и остался, не слишком этим доволен. Он и сейчас время от времени поглядывал на мышелицего старичка зло и плотоядно.
Прыск сам чувствовал себя неуютно в обществе Библиотекаря, у которого ещё не исчезли кошачьи уши и хвост, не говоря уже о когтях, хоть он и успел переодеться в старенький, но вполне приличный деловой костюм.
– Итак, что именно поручил тебе дон Дульери? – грозно промяукал Библиотекарь, разглядывая свои пальцы с широкими подушечками, в которых прятались втяжные кинжалы.
– С-следи-ить… – едва слышно выдохнул пленник.
– И только?
Когти Библиотекаря чуть высунулись наружу и блеснули в неярком свете ламп книгохранилища. Мышелицый издал слабый писк и закатил глаза.
– Я прошу вас, коллега! – вмешался профессор Прыск. – Не надо его так пугать. Этим вы добьётесь только обморока, а в таком состоянии он точно ничего не расскажет.
– Не преувеличивайте, хе-хе, коллега! – муркнул Библиотекарь, обнажив на миг тонкие острые клыки, от чего у розового крысюка пробежали по спине мурашки размером с майских жуков. – Этот мерзавец – мастер притворяться жалким и слабым. Он даже у меня вызывает сострадание помимо воли! А между тем, перед вами сам Мышкевич – один из самых хладнокровных злодеев недавнего прошлого. Он может быть трижды обязан вам жизнью, но будьте уверены – перегрызёт ваше горло при первой возможности, так-как всегда убирает свидетелей!
Профессор Прыск искоса глянул на измученное, еле живое, существо, которому Библиотекарь изрядно намял бока и едва не задушил. С трудом верилось, что этот несчастный может представлять опасность для кого-нибудь крупнее таракана. Но он работал на Дульери, которого профессор Прыск знал не первый век. Это означало, что их пленник обладал некими особыми способностями, потому что посредственности у Дульери не работали, и если человек не обладал пудовыми кулаками, то значит, был умён или владел каким-нибудь полезным навыком.
На могучего бойца этот старикашка не был похож, но при этом выполнял опасное задание с проникновением на территорию противника. Да, похоже, словам Библиотекаря лучше поверить и не поворачиваться к пленнику спиной.
– Я повторю свой вопрос, – зловеще промурлыкал Библиотекарь, сузив зелёные глаза с щелевидными зрачками. – Но если ответ снова будет неполным, то прошу на меня не обижаться. Так что поручил тебе дон Дульери? Мяу!
– Найти капитана Барбаруса… – ответил пленник на этот раз не столь замученным голосом. – Он для чего-то снова понадобился дону, но конечно дон не собирается посвящать в свои планы исполнителей вроде меня! Я весь город обшарил и наконец, узнал, что Барбаруса можно найти здесь…
– Снова ложь! – с металлом в голосе сказал Библиотекарь. – О том, что капитан Барбарус появляется здесь, ты не мог узнать ни у одного осведомителя, ни в одном из притонов города. Конечно, ты всё услышал, когда шпионил за священником, а потом подслушал наш разговор.
– Но я…
– Ты сказал, что тебя послали следить, это так?
– Т-так…
– Цель слежки?
Пленник замялся. Видно было, что правду он говорить не хочет, а врать боится. Между тем когти Библиотекаря показались уже наполовину.
– Я жду! – напомнил Библиотекарь и встопорщил усы, тоже больше напоминавшие кошачьи.
– Дон Дульери пожелал знать всё о поисках какого-то ключа, которые вёл священник. – Прошептал мышелицый, прикрыв глаза.
– И?
– Он хотел заполучить этот ключ себе.
– Вот это другое дело! – просиял Библиотекарь. – Видишь, как просто говорить правду, тем более что она настолько очевидна. Итак, будем считать, что вопрос о твоём шпионаже выяснен. Теперь насчёт капитана Барбаруса.
В глазах пленника промелькнул неподдельный страх.
– Я не смог найти к нему подход самостоятельно! – проскулил он. – Я видел, как мисс Фоллиана его вызывает и только!
– Я расскажу дочери, что ты за ней подсматривал.
– О, нет! Лучше задушите меня сразу, я ведь, можно считать, отжил своё! Это лучше чем она будет со мной игра-ать!..
– Играть? – не удержался от вопроса профессор Прыск.
– Коллега! – рассмеялся Библиотекарь. – Неужели вы не видели, как кошка играет с мышью? Сначала слегка придушит…
– Видел… – проговорил крысоид, стараясь унять невольную дрожь в голосе. – Но я никак не мог предположить, что мисс Фоллиана – кошка!
– А почему нет? – пожал плечами хранитель мудрости. – Кошечка, лиса, зайка, орлица, львица, лань, какая разница? Имхотеп и не такое проделывал, не так ли?
При этом он прожёг профессора испытующим взглядом, но тот и усом не повёл.
– Верно, верно, – согласился крыс. – Я только недавно услышал о трансформации драконов в людей и птиц, но это был сложный, небезопасный и достаточно длительный процесс. Вы же можете обернуться мгновенно, верно?
– Совершенно верно. Это не так сложно, как кажется. Надо только… Эй! А где это наша добыча?!
Профессор Прыск обернулся. Кресло, где полулежал немощный, почти умирающий мышелицый старичок, пустовало. Они отвлеклись лишь на полминуты и вот…
Библиотекарь принялся сдирать с себя одежду, на глазах обрастая белой шерстью, но тут же остановился и махнул лапой. Одно дело выследить мышь и пуститься в погоню по горячему следу, и совсем другое искать её, не зная направления, в лабиринте книгохранилища, где потаённых мест больше чем в Колдовском замке.
Компаньоны посмотрели друг на друга и мудро воздержались от комментариев. Прокол был налицо – теперь Дульери знает об их планах, проблемах и некоторых козырях. Они, правда, тоже кое-что узнали о его интересах и намерениях, но это было так очевидно, что практически не давало им ничего нового. Теперь, чтобы опередить противника, надо было действовать быстро, используя при этом своё главное оружие – интеллект. Это означало, что за работу они должны взяться немедленно.
Глава 29. «Куда ты идёшь, девочка?»
Злося: Ой! Кто вы, сударь? Вы меня напугали.
Злорд (в парике и накладной бороде): Не бойся, дитя моё! Я не сделаю
тебе зла. Только добро! (Хе-хе!) Много добра!
Злося: Легко вам говорить – «Не бойся!», вон вы, какой страшный!
Злорд: Это я только снаружи страшный, а внутри я добрый!
Злося (с недоверием): Да? А как зовут вас, сударь? И кто вы?.. То-есть,
чем занимаетесь?
Злорд: Зовут меня – дедушка Злольф. Я, э-э, крестьянин!
Злося (с ещё большим недоверием): Вот как? В первый раз вижу
крестьянина в сапогах со шпорами.
Злорд: Это потому, что я ехал верхом, но злошадь сбросила меня, а сама
убежала в чащу.
Злося: И с золотыми пряжками.
Злорд: А-а… Это пряжки наградные! Мне их пожаловал король за заслуги
перед Престолом, когда я служил у него конюхом. Вот с тех пор я
и хожу в жалованных сапогах со шпорами и наградными
пряжками!
Злося: И давно это было?
Злорд: Да уж лет, этак, тридцать тому…
Злося: А сапоги, словно вчера пошиты. Вон – сверкают прямо!
Злорд: Так ведь это же королевские сапоги. Они специально так делаются,
чтобы никогда не старели и не снашивались…
Злося: Совсем вы заврались, ваше сиятельство Злорд!
Злорд (снимает парик и бороду): Как же ты догадалась, вострушка?
Злося: Так ведь всё по тем же сапогам – Злинда эти сапоги сегодня утром
при мне чистила.
Злорд: Ха-ха! Раскрыт, изобличён, рассекречен! Браво, умненькая Злося!
(подступает к ней)
Злося (отходя на шаг): А позвольте узнать, сэр, что вы здесь делаете?
Злорд (слегка замявшись): Я? Я здесь гуляю.
Злося: В сапогах для верховой езды и в гриме, милорд?
Злорд: Ну, да! В сапогах для верховой езды, конечно не так удобно, но
Злырь, растяпа, подал мне их вместо охотничьих, а я и не заметил
по рассеянности. Что до грима, то я просто не хотел, чтобы меня
узнал Злох, если доведётся встретиться. Кстати! Нам ведь по
дороге? Тогда пойдём вместе!
Злося: О! Ваше сиятельство предлагает мне защиту от разбойника? Как
это благородно с вашей стороны, милорд!
Злорд: Да нет же! Если Злох мне всё-таки встретится и захочет ограбить, я
отдам ему тебя, и он меня снова отпустит!
Злося: Как это низко с вашей стороны, милорд! Какой вы трус, однако!
Злорд (со смехом): Шучу, шучу! А ты поверила! Злох вторую неделю
лечится после злушиной каши. Ему сейчас не до разбоя. Да и не
стал бы я отдавать этому мужлану такое сокровище!
(хочет её обнять, но Злося подныривает ему под руку и отбегает
на несколько шагов)
Злорд: Вот те раз! А сама говорила, что прогулка по парку с господином
это честь для тебя!
Злося: Так ведь то по парку, милорд! Но ведь парк давно кончился, вокруг
нас лес, а прогулка по лесу с господином, это уже не честь, а
бесчестие!
Злорд (про себя): Какая неожиданная щепетильность! А с первого взгляда
не скажешь.
(вслух)
Что ты, дитя моё! Отчего шарахаешься от меня, как кошка от
воды?
Злося: Уж больно вы страшный, дедушка Злольф! Такой страшный, что
жуть берёт от одной мысли о вашей внутренней доброте!
(смеётся)
Злорд (снова приступает к ней): Ну и прекрасно! Так намного
интереснее. Да, я страшен в своей доброте! Так приди же в мои
страшно добрые объятия!.. Но, куда же ты, егоза?!
Злося: Егозёл!
(убегает)
Злорд: Нда, удрала! Не девка – огонь! Этак я не догоню её по обходной
дороге. Постойте! Здесь же есть ещё короткая дорога – пойду по
ней и буду в замке Злоскервиля раньше этой легконогой козочки.
Думаешь от меня там скрыться? Зря ты так думаешь, наивное дитя!
А ведь я даже не успел спросить, что она несёт в корзинке!..
Глава 30. Брависсимо! Брависсимо!!!
– Дамы и господа! Леди и джентльмены! Мадам и мсье! Уважаемая публика! Только сегодня, только у нас, и только сейчас, специально для вас – Женщина–змея!
Одетый совсем не по цирковому, а скорее, как подёнщик, для грязной работы, огненно-рыжий детина, которого легче было принять за разбойника с большой дороги, отдёрнул самодельный, подозрительно смахивающий на старую простынь, занавес.
Собравшейся поглазеть на бродячих артистов публике предстала почти обнажённая девушка, с бледной, даже немного зеленоватой кожей и испуганным лицом. (А ещё, у неё были зелёные, видимо крашенные волосы и зелёные ногти на руках и ногах – невиданная в провинции мода!) Она сидела, скрестив ноги по-турецки, прямо на помосте, с которого обычно делались объявления для общего собрания.
Ради одного только этого зрелища стоило прийти на деревенскую площадь в выходной день, благо служба в церкви закончилась, и добропорядочные прихожане разошлись по домам. По толпе прокатилось восхищённое мужское – «Ах!», сопровождаемое презрительным женским хмыканьем и возмущённой воркотнёй стариков и старух.
В здешних краях обычаи были строгие, а потому у местных парней считалось удачей увидеть девичью ножку, когда подружка собирает яблоки, забравшись на стремянку. Или руку, обнажённую выше локтя, например во время стирки.
Конечно, все представители мужского населения старше шестнадцати лет, побывали, и не по одному разу, в городе. И среди них, редко кто не побывал в стриптиз-барах, «просто так, из любопытства». Точнее, таких кто хоть раз не сунул бы туда нос, не было совсем, потому что даже те, кто утверждал, что им, дескать, не интересна «вся эта гадость», врали похлеще пресловутого сивого мерина!
То, что видели в лучах софитов и мелькании разноцветных огней, бесхитростные деревенские парни, в мужской компании обсуждалось живо, громко и со смехом, а в присутствии женщин и местного священника, конечно же, замалчивалось. Кое-кто, правда, шел ещё дальше, и хвастал шёпотом, что ходил к шлюхам в специальный дом или «снимал» проституток на улице. (Хотя это ещё вопрос кто кого снимал!)
Конечно же, далеко не все местные девушки были такими уж недотрогами, как старались выглядеть на людях. Если бы чуланы, овины, сеновалы и просто кусты умели говорить, они могли бы поведать немало занимательных историй о скромных и благочестивых молодых людях обоих полов, которых пастырь не раз ставил в пример другим во время своих проповедей.
В общем, здесь не было ни одного зрителя, который бы доподлинно не знал, как выглядит женщина без одежды. Тем не менее, вид обнажённого тела, вот так, открыто среди бела дня выставляемого посреди деревенской площади, это было что-то из ряда вон выходящее, нарушающее все писанные и неписанные правила и традиции!
Впрочем, «Женщина – змея» была не совсем голой. Её грудь прикрывало узкое полотенце, завязанное сзади, а на бёдрах имелось подобие трусиков, сделанных из косынки и украшенных самодельными бусами из ягод рябины. И всё же её появление вызвало смешанный ропот восхищения и возмущения в толпе сельских тружеников. В задних рядах даже послышались звуки борьбы, это старшая сестра попыталась закрыть ладонью глаза пятнадцатилетнему брату.
В это время заиграла музыка – объявивший номер, рыжий великан подул в самодельную свирель и извлёк при этом неожиданно красивую и чистую мелодию. Вторая девушка – малышка в платке, из-под которого выбивались золотые прядки, (на неё давно уже заглядывались молодые парни и посматривали украдкой взрослые мужики, пришедшие сюда с жёнами), стала отбивать ладонями ритм на звонком глиняном горшке, перевёрнутом вверх дном. Это добавило обстановке немного торжественности, необходимой для демонстрации номера.
И тут «Женщина – змея», которая до сих пор сидела неподвижно, как статуя, словно ожила! Испуганное выражение куда-то исчезло с её лица, на губах заиграла улыбка, удивительно большие зелёные глаза томно прикрылись и почему-то стали хитренькими.
Сперва пришла в движение её правая рука, словно она жила самостоятельной жизнью, отдельно от тела. Вслед за правой к плавному танцу присоединилась левая, как будто не хотела отстать от сестры. И вот уже обе руки зеленоглазой, словно неземной, танцовщицы заизвивались в замысловатых пассах, как две змеи, словно в них совсем не было костей! При этом тело «Женщины – змеи» стало раскачиваться из стороны в сторону, наклоняться и выпрямляться назад и вперёд, как будто она была тонким деревцем, раскачиваемым ветром.
От этого зрелища кое у кого из зрителей даже закружилась голова, но это было далеко не всё!
В какой-то момент девушка–акробатка легко и быстро встала на ноги, и это почему-то вызвало новый всплеск эмоций со стороны мужской части публики, хоть в самом этом движении не было ничего особенного. Просто все увидели, какая она стройная, гибкая и одновременно высокая, полногрудая и крутобёдрая, что несколько не вязалось с представлением о гимнастках. По сравнению с ней золотоволосая куколка, игравшая сейчас на перевёрнутом горшке, казалась девочкой – подростком.
«Женщина – змея» продолжила свой танец, уже стоя, изгибаясь, как лоза, раскачивая бёдрами, поводя плечами, соблазнительно колыхая крупными полушариями великолепных грудей, у которых были прикрыты фактически только одни соски. Все присутствующие мужчины, даже те, кто демонстративно сплёвывал при виде полуголой девицы, вытянули шеи и затаили дыхание.
И тут акробатка подняла одну ногу, оставшись стоять на пальчиках другой, и легко, как руку, заложила её себе за голову. На лице её при этом не отразилось никакого напряжения, а играла всё та же загадочная улыбка. Глаза при этом, словно говорили – «Это ещё не всё! Сейчас вы такое увидите!»
Так, с ногой, закинутой за голову, она несколько раз повернулась вокруг себя, после чего поменяла ноги и повернулась ещё несколько раз. Наконец, это существо, имеющее видимо нечеловеческую природу, встало на обе ноги и вдруг выгнулось назад, изогнув спину сначала дугой, а затем и вовсе кольцом. Тут же её голова и руки вынырнули у неё между ног, но она продолжала всё также улыбаться, как будто не была завязана в узел.
На сей раз, заохали и заахали женщины, которые вдруг почему-то стали беспокоиться за «Женщину – змею» и даже жалели её. Но она, похоже, не испытывала никакого дискомфорта от своего положения, и даже кулачком подпёрла щёку, словно выглядывала на улицу из окошка горницы, а не между собственных коленей.
Зрители начали шушукаться и даже спорить между собой. Всех занимали два вопроса – насколько долго она может так стоять и что будет, если вот так же согнуть кого-нибудь из знакомых женщин и девушек?
Но гуттаперчевая актриса не стала испытывать терпение публики, а перешла к следующей части своего номера. Она поставила руки ладонями на пол и перенесла на них центр тяжести. Потом она оторвала ступни от земли и начала медленно поднимать их вверх. При этом она продолжала смотреть вперёд, не меняя положения головы и всей верхней половины тела.
Кому-то из почтенных селянок стало даже нехорошо от такого зрелища, а «Женщина – змея», как ни в чём не бывало, переступала руками, словно прогуливалась по невысокому помосту, на котором разыгрывалось представление. Её маленькие босые ноги при этом балансировали где-то над её собственным затылком, напоминая хвост некой химеры.
Но тут рыжий великан прекратил дуть в свою свирель, и золотоволосая малышка тоже перестала отбивать ритм на днище горшка, а забарабанила на нём дробь. Девушка – акробатка сделала напоследок лихое сальто, и благополучно встала на ноги, после чего раскланялась.
Номер был кончен, раздались аплодисменты, а рыжий, бывший, по-видимому, главным в этой маленькой труппе, обошёл зрителей с перевёрнутой шляпой в руке. Эта шляпа была достойна огородного пугала, коему, наверное, и принадлежала до того, как сменила владельца. Но монеты в неё посыпались щедро, а поверх них легла даже пара не новых, драненьких, но вполне настоящих долларовых купюр.
Закончив сбор, необычный шпрехшталмейстер задёрнул занавес, заговорщически подмигнул публике и помог «Женщине – змее» сойти с помоста. Странно, но только что показывавшая чудеса гибкости и ловкости, актриса, ступала неуверенно, как будто только вчера научилась ходить.
– Следующим номером нашей программы, – возвестил рыжий проходимец, – позвольте объявить крайне опасный и совершенно потрясающий аттракцион – заклинание огня! Но самым удивительным будет то, что этот трюк исполнит столь нежное и хрупкое создание, о котором вы ни за что бы не подумали, что оно на такое способно! Итак, позвольте представить – единственная дочь короля далёкой Амантатрапии, похищенная в младенчестве пиратами наследница престола, принцесса Анджелика!
Произнеся всю эту галиматью, он торжественно отдёрнул занавес, и взору публики предстала та самая золотоволосая девушка – подросток, которая подыгрывала ему на перевёрнутом горшке.
В сравнении с предыдущей актрисой, эта девочка проигрывала и в росте, и в развитости женских форм. Но когда она предстала перед зрителями без платка, в простом застиранном платьице и в башмаках с дырявыми носами, достойных скорее мальчишки-сорвиголовы, чем юной девушки, когда развернула настоящий плащ из золотых волос, спадающих водопадом, едва не до щиколоток, по площади пронёсся единодушный вздох!
На сей раз женщины были солидарны с мужчинами, ведь перед ними стояла настоящая принцесса из сказки – то самое золотое дитя, которого не может быть в реальном мире, которое существует разве что в воображении, в мечтах или в детской книжке!..
Девушка на подмостках обижено и даже зло зыркнула в сторону рыжего мужика, но тот в это время о чём-то полушёпотом разговаривал с дородным зажиточным фермером, подошедшим к их импровизированной сцене. Тогда она перевела взгляд на публику, ожидавшую от неё каких-то действий, и на лице у неё отразился неподдельный испуг. Пауза затягивалась, где-то в задних рядах раздался шёпоток нетерпения.
– Прошу прощения, уважаемая публика! – выкрикнул рыжий, сумевший наконец-то отделаться от фермера. – Мы начинаем наш аттракцион! Прошу вас, ваше высочество – малый огненный шар!
Золотая девочка на подмостках вздохнула, приоткрыла губки, и тут у неё изо рта выплыл оранжевый шарик размером с мандарин. Шарик этот светился, как электрическая лампочка, яркая, несмотря на ясный солнечный день, и переливался всеми оттенками тёплых тонов, словно в нём было заключено жидкое пламя.
Принцесса сделала жест, будто собиралась взять этот шарик в ладонь, но вместо этого легонько подула на него, словно это была пушинка от одуванчика. Шарик послушно поплыл по воздуху над головами зрителей, которые всем миром поворачивались вслед за ним, как котята за игрушечной мышкой-бантиком на прутике.
Но полёт этого шарика был недолгим – где-то над серединой толпы он лопнул с лёгким хлопком и осыпал зрителей облаком разноцветных искр!
– Браво, принцесса! – воскликнул рыжий и хлопнул несколько раз в ладоши.
К нему присоединились несколько человек, но, в общем, аплодисменты были пока жиденькими.
– Но это ещё не всё! – снова крикнул шпрехшталмейстер. – Дамы и господа! Вы видели лишь самую малую часть того на что способна наша принцесса. Теперь же смотрите внимательно! Ваше высочество, – средний шар!
Этот огненный пузырь был похож на апельсин, и прежде чем отправить его в полёт над публикой, девушка, видимо освоившаяся на сцене, немного поиграла им, перекатывая с ладони на ладонь, и заставив облететь вокруг себя. Затем она схватила его рукой и кинула словно мяч.
Шар взорвался примерно в том же месте, что и первый, но уже со звуком пистолетного выстрела, превратившись при этом в яркие, но безвредные брызги, как бы расплавленного металла. В толпе раздалось несколько женских взвизгов, после чего она загудела, как потревоженный улей, но это был одобрительный гул, который сменился дружными аплодисментами.
Рыжий распорядитель широко улыбнулся и собирался что-то сказать, в своей обычной манере, но вдруг из задних рядов послышалось:
– Эй, харэ хренью страдать! Пусть лучше сиськи покажет!
Зрители загудели уже по-другому – кто-то возмущался, кто-то смеялся, но были и такие кто всецело одобрял хамское предложение, сделанное пьяным голосом.
Крикнувший из заднего ряда, действительно был основательно под шафе. Но, хоть многие и были возмущены его поведением, активно выступать против не спешили. И не мудрено – мужик этот ни ростом, ни сложением не уступал рыжему артисту, возвышаясь над толпой подобно башне.
– А чо? – снова заговорил он характерно заплетающимся языком. – Я хочу, чтоб она сиськи показала! И та, которая змеюка, тоже! Я за это деньги заплатить готов. И хто скажет, что я не прав? А? Хто скажет?!
Свои слова он подкрепил ударом правого кулака, размером с детскую голову, по левой ладони, так что звук получился смачный и навевающий неприятные ассоциации. Никто из присутствующих снова не выказал протеста, хотя кое-кто из мужчин нахмурился и тоже сжал кулаки.
– Я хотел бы напомнить уважаемой публике, – миролюбиво заговорил рыжий, натянув на лицо резиновую улыбку, что мы – честные странствующие актёры и соблюдаем законы. А это значит, что мы не проводим подобные выступления в публичных местах…
