Кае де Клиари
Колдовской замок. Часть VI. Ключ
Охранники сердечно пожелали "пациентам" скорейшего выздоровления и удалились.
Дальнейший осмотр экспозиции уже не произвёл такого сногсшибательного впечатления. Рассказывалось о противостоянии "Общества чести" дона Дульери и банды Гранаты Фигольчика, к которой, в один прекрасный день, присоединился совершенно жуткий тип по имени Драгис Драговски. Стенды пестрели подлинными и фальшивыми газетными вырезками, фотографиями и воспоминаниями свидетелей подобранными таким образом, что деятельность клана Дульери выглядела едва ли не священной войной, а его оппоненты выставлялись воплощением зла, сеющими хаос и разрушение в силу своей чудовищной природы.
Ко всему этому путешественники были уже готовы и все, кроме любознательного падре Микаэля, почти зевали, глядя на галиматью, выдаваемую за подлинную историю. Но вот они подошли к финалу.
Зал, посвящённый безвременной гибели героя, был отделан драгоценным чёрным мрамором и убран тяжелыми траурными занавесями, красивыми складками ниспадающими тут и там. Экспонатов в этом зале было мало. Так, какие-то камни, кирпичи, несколько странных металлических лепешек, в которых посетители с удивлением узнавали расплавленные автоматы Томпсона.
Тут же были фотографии небоскрёба "Пирамида", до и после разрушения, огромный портрет Дульери, кисти некоего художника Мылова, (никогда, правда, не видевшего самого героя вживую), на котором прославленный дон был изображён с лицом одухотворённым и даже поэтичным.
Но самым удивительным здесь было несколько подлинных и очень нечётких снимков, сделанных случайно, на которых были изображены моменты падения гигантского здания, на вершине которого борцы за справедливость под командованием дона Дульери, наконец-то зажали в угол банду изувера Фигольчика.
Устроители экспозиции честно признавались, что на самом деле никто не знает, что именно произошло тогда на верхушке башни небоскрёба. Возможно, крыша была заминирована, слетевшими с катушек бандитами, а может быть произошёл какой-то природный катаклизм, уничтоживший одним ударом обе группировки и самое высокое здание в городе.
Учёные, исследовавшие место катастрофы, сходились во мнениях, что в небоскрёб ударила сверхмощная молния, а запечатлённые на полусмазанных фотографиях контуры драконов, есть не что иное, как случайная игра теней.
Как бы там ни было, дон Дульери трагически погиб вместе с лучшими представителями своего клана, унеся с собой злодея Фигольчика и его банду, чем оказал городу последнюю неоценимую услугу.
Четверо путешественников вышли из траурного зала музея слегка ошарашенными. Олимпийское спокойствие сохранял только Мик. Фиг был задумчив, Драся кривил рот в презрительной улыбке, Дуля злобно ворчал что-то себе под нос.
– Вы чем-то недовольны, почтенный дон? – спросил знаменитый гангстер Драговски у своего недавнего врага.
– Ты ещё спрашиваешь? – огрызнулся Дульери. – Оно мне надо?!
– Что именно?
– Дутая слава, фальшивая биография, лживая история! Кого они из меня сделали? Что за посмешище? Когда это я был добреньким дядюшкой? Что за клоун такой, этот их дон Дульери? Да будь я на самом деле таким кретином, как здесь показано, мне не продержаться в этом городе даже неделю!..
– Я вижу, вы остались недовольны увиденным, молодой человек? – раздался вдруг незнакомый, старчески скрипучий голос.
Все обернулись и увидели согбенного старичка, такого маленького и согнутого, что он был похож на сгоревшую спичку.
– Вы совершенно правы, – продолжал старичок, ничуть не смущаясь под изумлёнными взглядами четырёх путешественников. – Всё, что здесь показано и рассказано – совершеннейшая чушь! Я лично знал дона Дульери и был с ним до самого конца. Мой вам совет: хотите знать, как всё было на самом деле – идите к чайникам.
– Простите, к кому идти? – недоумённо спросил Мик.
– К чайнианцам, в Чайнатаун, – ответил старичок. – Они от Дульери натерпелись в своё время и сказки сочинять не будут. Чай у них, кстати, отменный, так что рекомендую!
Проговорив это, старичок исчез за ближайшей дверью.
– А ведь это же… – начал Дуля, и вдруг бросился догонять старичка, но вскоре вернулся раздосадованный.
– Ты чего так за этим стариканом сорвался? – спросил Фиг брата ставшего ещё более хмурым.
– Ты что, так его и не узнал? – с презрительной насмешкой фыркнул Дуля. – Это же Мышкевич, мой личный советник и разработчик самых злоковарных планов. Он, оказывается, выжил. Без него я бы вряд ли вас так легко вычислил и сцапал тогда.
– Ну, положим, это было не так уж и легко! – со сталью в голосе, заметил Драгис.
– Сеньоры! – в очередной раз встал между ними падре Микаэль.– Давайте не будем затевать беспредметный спор, который никому из нас не нужен. Этот… Мышкевич сказал, что мы можем раздобыть информацию у чай… в Чайнатауне. Давайте сейчас туда пойдём. Мне как раз очень хотелось бы выпить чашечку хорошего чая!
Глава 7. Чайна-таун, мой Чайна-таун!
Мик и сейчас не отказался бы от чашечки чая, но пересекая площадь Дульери, он не смог удержаться от того, чтобы ещё раз взглянуть на памятник. Здесь его ждал забавный сюрприз – у монумента сегодня стояли на посту юные дульеринцы!
Несмотря на то, что на памятник до сих пор никто не покушался, городская Дульеристическая организация решила взять на себя его охрану. Теперь каждые два часа здесь происходила торжественная смена почётного караула, представлявшая собой сложную церемонию. Мик на это мероприятие сегодня опоздал, но всё равно подошёл посмотреть на двух замерших юных дульеринцев.
Им было лет по двенадцать. Серьёзные, строгие лица. Белоснежные рубашки с безупречными чёрными галстуками. Шорты до колен, (или это юбки?), странно, нет, по крайней мере, на одном точно – шорты. На ногах гольфы и чешки. На головах широкополые шляпы, надетые слегка набекрень. В руках игрушечные автоматы Томпсона.
Самой смешной деталью были косички-баранки, торчавшие из-под шляпы одного из дульеринцев. Да, это была девочка. Эх, жаль Дуля не видит!
.......................................................................................................
Дульери так и завис в Чайна-тауне после их тогдашнего его посещения. Когда они шли "к чайникам", то ожидали увидеть тесные захламлённые улицы, освещаемые тусклыми разноцветными фонариками, гирлянды сохнущего белья, натянутые между домами настолько густо и часто, что не видно неба, мелкие лавочки на каждом шагу, от которых пестрит в глазах, жуткую грязь, и кругом китайцы, китайцы, китайцы…
А увидели небоскрёбы, сияющие стеклом и сталью, вычищенные до блеска улицы, широченные витрины магазинов, выполненные в самых разных стилях, красивые фасады домов, сочетающие старинные и современные черты. И кругом китайцы, китайцы, китайцы…
Только вот китайцы эти были какие-то другие. Непривычные были китайцы! Редко кто из них был одет в национальную одежду былых времён. На мужчинах преобладали деловые костюмы безупречного вида, женщины предпочитали лёгкие платья светлых расцветок, весьма открытые, изящные и провоцирующие.
Через несколько шагов Фиг в буквальном смысле вывихнул себе шею, и Драгису пришлось её вправлять. Всё дело было в том, что женщины Чайна-тауна были потрясающе красивы. Куколки, а не женщины! И двигались они во время ходьбы раскованно, свободно, с грацией и достоинством королев! Никакой семенящей походки, никаких опущенных в землю глаз. На этих улицах они были главными – вот, что говорил их внешний вид и манера себя держать.
– Я что-то никак не соображу, но что-то здесь не так! – задумчиво проговорил Драгис. – Ну, хорошо, Чайна-таун изменился к лучшему. Я этому рад. Но… Скажите – почему мне кажется, что здесь всё светится?
– Возможно, потому что жители здесь так молоды? – предположил падре Микаэль.
– А ведь верно! – воскликнул Фиг. – Вокруг одна молодёжь и ни одного старика. Куда они стариков-то дели?
– Сдали в утиль! – проворчал Дульери. – А может, сожрали – китайцы всеядны.
– Не судите по себе, старина! – осадил его Драгис. – Я немало времени провёл в старом Чайнатауне, и могу сказать со всей ответственностью – местные жители относятся к своим старикам с трогательной заботой и уважением. Проще предположить, что старшее поколение сидит по домам, наслаждаясь отдыхом, в то время как молодёжь работает.
– Господа! – вдруг крикнул им в лицо, невесть откуда появившийся молодой человек, невысокого роста и с улыбкой от уха до уха. – Я вижу вы прибыли издалека и конечно устали с дороги. Позвольте пригласить вас на чашечку чая в ресторан дедушки Ли Сунь Ханя…
– Как! Старина Ли Сунь Хань жив ещё? – едва ли не заорал Фиг, но тут же смолк под изумлённым взглядом приветливого юноши.
– О! Я вижу, слава нашего чайного ресторана доходит до самых отдалённых мест, – сказал он, справившись со своим удивлением. – Если вы знаете имя знаменитого чайного мастера Ли Сунь Ханя, то позвольте высказать вам своё особое почтение! Что же касается того жив ли сам мэтр, то увы, должен огорчить вас, господа. Ли Сунь Хань скончался в тот же год, когда исчезла банда проклятого Дульери и пропали без вести несколько великих героев, долгое время противостоявших этим мерзавцам. Сейчас рестораном руководит правнук мастера Ли Сунь Ханя – почтенный Ли Чай Пей. Он будет рад приветствовать тех, кто помнит его именитого предка…
– Слушай, парень! – перебил его Дульери. – Каких ещё там «великих героев» ты там помянул?
– Э-э… Я имел в виду защитника всех слабых и угнетённых, бесстрашного Гранату Фигольчика и его друзей… – пролепетал ресторанный зазывала, смущённый внезапным натиском и хмурым видом, задавшего ему вопрос коротышки. – У нас в главном зале, по правую руку от портрета основателя ресторана, мастера Ли Сунь Ханя, висит портрет этого храбреца и победителя злодеев. А ещё есть стенд, где можно увидеть вырезки из старых газет и фотографии на которых запечатлены дедушка Ли Сунь Хань и Граната Фигольчик, а так же великан Драгис Драговски и этот, как его?
– Быкович, по прозвищу – Малютка Телёнок, – закончил за него Драгис.
Парень согласно кивнул и вдруг уставился на путешественников, будто увидел привидение.
– Не бойся! – рассмеялся Драгис. – Мы не призраки. Мы артисты, играем в фильме о событиях, времён твоего мастера Ли Сунь Ханя. Фильм задуман, как реалистичная картина ушедшего мира. Наш режиссёр не желает становиться, на чью либо сторону в противостоянии партий, и всякое такое… В общем, потому мы и здесь, чтобы выяснить истинное положение дел, вникнуть, так сказать в суть произошедших тогда событий.
– А вы действительно похожи! – проговорил парень, слегка оправляясь от шока. – Вот вы, например – вылитый Граната Фигольчик!
Он ткнул пальцем в Дульери, а Мик второй раз за сегодня подумал, что отставного мафиозного дона хватит удар. Дульери застыл, словно увидел голову Медузы Горгоны.
– Ты попал в точку, приятель! – воскликнул Драгис, дружески обнимая паренька за плечи. – Именно он и будет играть знаменитого Гранату Фигольчика. А я, как ты наверно понял, буду – Драгис Драговски. А теперь, будь другом, подскажи, как нам встретиться с чайнианцами?
И тут случился ещё один из казусов, которых немало уже накопилось за день – юный китаец вдруг побледнел, и глаза его остекленели, словно кто-то приставил ему нож к горлу.
– Никогда о таких не слышал! – проговорил он сдавленным голосом. – А наш ресторан… вон он, напротив…
И тут он ловко вывернулся из руки Драгиса и исчез в толпе, словно растворился.
Глава 8. Собор Святого Мика
Мик решил навестить сегодня Дульери в Чайна-тауне. Какой бы мрачной фигурой не был отставной мафиозный дон, (не говоря уже о его истинной сущности), странствующий священник причислял его к своей маленькой пастве, в которой были прихожане и почуднее.
Падре Микаэля ничуть не смущало то, что среди его подопечных нет ни одного, кого можно было бы назвать полноценным человеком. Близнецы с чудными, даже невозможными именами имели лишь внешнее сходство с людьми, а на деле являлись жителями тонкого мира, который согласно вере самого священника, человеку постичь было не дано.
Драгиса можно было считать человеком, ибо он являлся таковым снаружи, изнутри и духовно, но от рождения он был драконом, что проявлялось в нём периодически.
Человеком от рождения была Анджелика, и человеком по духу она осталась, но сейчас пребывала в облике дракона-монстра, который даже с драконьей точки зрения был чудовищем.
Дальше – больше! Мегги – сестра Драгиса, была драконом чистокровным, и от прочих драконов её отличала лишь любовь к наукам и необходимость носить очки.
Быкович, будучи, по сути, быком, (правда, очень добрым быком, вопреки устоявшемуся мнению о быках испанской породы), внешне был похож на человека, но не в полной мере, так-как рога у него на голове присутствовали даже в человеческом образе.
Драгису так и не удалось найти для него подходящую кепку, чтобы скрыть это украшение, и теперь, появляясь на людях, бывший гангстер по прозвищу Малютка Телёнок, щеголял в широченной соломенной шляпе, что придавало ему простоватый деревенский вид. Впрочем, Быка, который всегда любил деревню, это вполне устраивало.
Потерявшийся, в настоящее время, профессор Прыск, был вообще непонятно кем. Внешне он напоминал собой крысу размером с кошку или даже поболее. Вёл себя, как человек. Правда во время сильного эмоционального возбуждения начинал бегать и пищать, как крыса. Он обладал глубочайшими познаниями по всему спектру наук, что было немудрено, ведь срок его жизни был скорее драконьим, чем крысиным или человеческим. К забавным странностям этого существа можно было прибавить также ношение очков и телесно-розовый цвет его короткой шерсти.
Интересно, вернётся ли этот симпатичный чудик? Мик успел привязаться к нему за период непродолжительного знакомства, начавшегося на острове, и теперь скучал по их познавательным беседам и по общению с фантасмогоричным интеллектуалом, называвшем его почему-то коллегой.
К сожалению, ближайший путь к Чайна-тауну, расположенному в другом конце города, проходил мимо места, которое падре Микаэль посещать не любил. А местом этим был… Собор Святого Мика.
Священник до сих пор не мог забыть шок, который испытал в тот день, когда он радостно вошёл под своды величественного храма и с ужасом обнаружил, что храм этот посвящён… ему! Причём не ему, как таковому, (конечно он не считал себя, ни в настоящее, ни в прошлое время достойным того, чтобы быть причисленным к лику святых), а тому «ему», который бомжевал в этом городе когда-то.
Собором владела секта Святого Мика, грозившая в ближайшее время превратиться в отдельную постхристианскую церковь, так-как число её сторонников увеличивалось день ото дня.
– Я же говорил, что ты еретик! – злорадно сказал тогда Дульери, бывший Великий Инквизитор.
Впрочем, сказал он это скорее по привычке. Дульери в последнее время основательно изменился, но Мик не мог с уверенностью предположить, к лучшему ли это.
Секта Святого Мика проповедовала нестяжательство, миролюбие, непритязательность, бедность и кротость. Как это часто бывает, эти идеи, выглядевшие со стороны привлекательно, на деле доводились здесь до абсурда – наиболее рьяные последователи учения ходили в лохмотьях, питались отбросами и даже специально разводили на себе блох для пущего умерщвления плоти. В лохмотьях ходили также и священнослужители секты, правда никто и никогда не видел, чтобы они питались отбросами.
Конечно, далеко не все прихожане храма святого Мика жили в бедности. Среди них было немало людей состоятельных и даже весьма богатых. В рубище такие адепты облачались только во время самых торжественных богослужений и празднеств. При этом они на словах всячески превозносили тех членов общины, что действительно пребывали в нищете, искренне верили, что попадут в рай благодаря их молитвам, и конечно не жалели для них объедков со своего стола.
Положительной чертой последователей нового учения, был периодически посещавший их дух альтруизма, как это случилось тогда с хозяином магазина одежды. Отрицательной – изрядная доля лицемерия, которая, увы, уродует любое благое начинание и, к сожалению, присутствует во всех конфессиях, трубящих о своей праведности и непогрешимости.
И всё же Мик отправился в Чайна-таун дорогой ведущей мимо собора. Сделал он это не потому, что идти кружным путём было слишком далеко. И не потому, что плохо переносил городской транспорт. Точнее, совсем не переносил.
Просто самая архиглупейшая глупость, это поворачиваться спиной к тому, что противоречит твоим убеждениям. Такие явления надо встречать открытым лицом, а не делать вид, что их не существует. Потому он решил не только пройти мимо Собора Святого Мика, но и заглянуть в сам собор.
Сегодня не было службы, и огромное помещение встретило посетителя гулкой, наполненной шорохами тишиной и спокойным полумраком, не скрывающим деталей внутреннего убранства, а лишь набросившим на них лёгкую вуаль.
Падре Микаэль привычно перекрестился, коснувшись пальцами купели со святой водой, (слава Богу, эти люди не отошли от христианства, а лишь выделили на первый план святого, которого сами себе выдумали), и тут же опустил от стыда голову. Справа от входа в основной предел собора в нише стояла статуя святого Мика, благословляющего коленопреклонённого основателя секты, одетого в полицейскую форму, при оружии, но с обнажённой головой.
Основателем секты Святого Мика был тот самый полицейский, попавший под трамвай, после того, как выселил самого Мика из его любимого лежбища – промежутка между киоском и стеной большого каменного дома. Среди людей, знавших Мика и бывших свидетелями того происшествия, ходили слухи, что полицейский пострадал из-за проклятия наложенного на него благочестивым бомжом. В конце концов, полицейский якобы сам уверовал в это. Крепко уверовал.
Падре Микаэль постоял несколько секунд, глядя в пол, потом всё же справился с собой, поднял голову и в упор взглянул на скульптурную композицию, которая так бессовестно лгала про его прошлую жизнь.
Двухметровый, белоснежно-мраморный, Мик, был одет в живописные лохмотья, но благообразен и светел. Он не глядел на стоящего на коленях полицейского, на голове которого покоилась его левая рука. Правую руку святой прижимал к груди, лицо его было обращено к небу, глаза возведены горе. Выражение лица молитвенное, отрешённое от мирских забот.
Падре Микаэль вздохнул, вспомнив, что реальный Мик, которым он был в то время, как раз тогда основательно налегал на виски, и, хоть Бога не забывал, но благочестия в нём было не больше чем в одном, знакомом ему бродячем кобеле, с которым он то дружил, не разлей вода, но частенько дрался с ним из-за объедков, так-как всю милостыню тратил на выпивку.
О том, как проклял полицейского, (теперь-то он знал, кто это был такой!), он помнил хорошо, хоть и не верил, что именно его проклятие отправило чрезмерно въедливого копа под трамвай. А вот история с благословением того же служителя порядка и наставлением его в учении проповедующим бедность и всё такое прочее, была чистой выдумкой. Мик не видел того копа после несчастного случая и даже не знал до недавнего времени, что тот остался жив.
– Вы желаете присоединиться к нашей общине?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что падре Микаэль вздрогнул. На миг ему показалось, что с ним заговорила мраморная статуя. Однако в следующее мгновение он понял, что это был один из здешних священнослужителей, неслышно подошедший сзади.
– Я вижу вас здесь уже не в первый раз, – сказал этот, наряженный в чистенькие, пахнущие свежестью, лохмотья, толстячок с добродушной, благообразной физиономией. – К нам нечасто заходят служители старых конфессий. Чаще всего дело ограничивается бранью из-за ограды. Мы-де совращаем людей с пути истинного и обрекаем их на проклятие. На деле же речь идёт о том, что значительная часть их паствы перешла к нам, желая приобщиться учению Святого Мика, и, как следствие, доходы приходов снизились. О, но может быть, я оскорбил ваши чувства? Простите великодушно! Я просто стараюсь следовать наставлениям святого Мика и излагаю свои взгляды прямо, не пряча их за ширмой лжи.
– Нет, нет, что вы! – поспешил заверить его падре Микаэль. – Вы вовсе не задели моих чувств. Правдой нельзя оскорбить, даже если она звучит для кого-то нелицеприятно, ибо ложь – порождение врага рода человеческого, а значит, правда угодна Богу, какой бы она ни была. Что же касается вступления в вашу общину, то я искренне благодарен за приглашение, но предпочту остаться в лоне своей Матери Церкви, служению которой посвятил себя уже давно. Однако позвольте выразить вам своё почтение, ведь, по сути, мы все служим Создателю, который един для всех нас!
Они церемонно поклонились друг другу. Мик почувствовал, что его лицо заливает краска стыда, но это был уже стыд совсем другого рода. Беда заключалась в том, что, говоря очевидную истину, он лицемерил! Согласно требованиям Церкви, которой он служил совершенно искренне и добровольно, он должен был сейчас обличать и обвинять во всех смертных грехах этого лжепопа, и делать это даже в том случае, если его будут насильно выталкивать из еретического храма, даже если будут убивать…
Но он понимал, что не сделает ничего подобного. Возможно, Великий Инквизитор прав, и он самый настоящий еретик и отступник. А что ещё можно сказать о священнике, среди прихожан которого есть драконы, быки-оборотни и ещё Бог знает кто? Что ж, пусть так. Он всё равно не отречётся ни от одного из них, и не будет кричать о ереси в чужом храме.
У еретиков тоже есть чему поучиться. Например, адепты Святого Мика веротерпимы и никого не тащат к себе за уши, не ведут под дулом автомата, не проклинают за принадлежность к другой конфессии или религии.
Но они же не сидят на пухлых задах и не дожидаются, пока прихожане сами пожалуют в их храмы. Город буквально наполнен активистами общины. Они вежливо, но настойчиво пристают к прохожим, предлагают им прийти на собрание общины, послушать проповедь. Суют в руки людям листовки и брошюры с изложением основных догматов своей веры. Такие же листовки, порой с наивными и даже смешными призывами, жители города нередко находят в своих почтовых ящиках или приклеенными к собственным дверям липкой лентой.
Может быть, падре Микаэль и не разделял их убеждений, изначально основанных на выдумке, но усердие, с которым они эти убеждения отстаивали, вызывало вполне заслуженное уважение.
Покидая Собор Святого Мика, священник вдруг понял, что здесь ему даже нравится! Нет, не тем нравится, что в качестве предмета поклонения выступал как бы он сам, а просто – нравится. Надо будет посетить это место ещё раз или два и внимательно послушать, что они там говорят.
В конце концов, в появлении секты Святого Мика есть и его вина. Не раз и не два в свою бытность бомжом, побирающимся на улицах города, он разговаривал с прохожими, если только они не шарахались от него при встрече сразу. Не раз и не два излагал он любопытным слушателям свои взгляды на жизнь, веру и мироздание, а иногда даже растолковывал непонимающим значение христианских догматов. Теперь он точно припомнил, что среди присутствующих при этом, частенько бывал и тот полицейский. Оказывается, он тоже слушал…
