Булка Сахарная
Вином или кровью?
ЧАСТЬ 4. Глава 14
Вальтер остановился перед закрытой дверью. Задержал дыхание и выждал несколько секунд, чтобы осторожно постучаться. Этот стук отразился на каждом оголенном нерве, и Вальтеру захотелось убежать куда подальше. И он бы убежал, не останови его голос за дверью:
– Вальтер, ты? Входи.
Винсент не выходил из темной комнаты уже четвёртые сутки. Не подпускал к себе никого, кроме недавно приехавшего Его Величество. И кажется, за все четыре дня, он не выпил ни одной капли крови.
– Ты как?
«Дурацкий вопрос» – сразу же одернул себя Вальтер. На самом деле, он бы не заходил к брату по собственной воле: ему поручили донести до Винсента важные новости.
Винсент кинулся на Вальтера, как маленький мальчик, наконец-то нашедший свою маму.
Он больше не походил на принца. Тьма запуталась в его волосах и наполнила его отяжелевший взгляд. Хоть и Винсент был вампиром, тьма совершенно ему не шла, а потому смотреть на него было просто невыносимо.
Вальтер неуверенно похлопал брата по спине – тот дрожал даже в объятиях. «И почему он только ко мне так относится?» – подумал Вальтер, вспоминая всех слуг и камердинеров, которых Винсент вышвыривал из своей комнаты, стоило им только ступить на порог.
– Вальтер, я задремал. Сам не знаю как, ведь в последний раз я спал, когда ты ещё жил с нами во дворце. Я задремал и увидел Августа, он сказал мне что с ним все в порядке. Скажи, это ведь так? Это такой знак? Август ведь пытался со мной встретиться, поговорить? Он звал меня, так?
– Его тело увезли ещё два дня назад. Скорее всего, он уже похоронен.
Винсент разжал пальцы и отпустил брата. Вальтер прочёл в его глазах «Пожалуйста, убеди меня в обратном», но сделал вид, что ничего не понял.
– Вообще-то, я пришёл сказать, что тебе велено присутствовать на казни.
– Какой ещё казни?
– Казнь Гликерии. Состоится ночью следующего дня.
Той роковой ночью Винсент остался один в окружении мёртвого друга, павшего без сознания брата и оцепеневшей от гипноза убийцы. Фелицию удалось сбежать. Однако главная цель – Гликерия – была схвачена.
Король, едва получив весточку от сына, тут же прибыл на людскую землю. Его Величество распорядился посмертно наградить Августа красным орденом мужества – наивысшей рыцарской наградой. Гликерия же была приговорена к смертной казни через сожжение. Иными словами, к худшему виду наказания для вампира.
Гликерию осудили по нескольким пунктам: неследование королевскому приказу, сокрытие своего местоположения от королевской делегации, и наконец, нарушение Священного правила. На допросе она во всем созналась, вероятно, полагая, что таким образом проложит себе путь к спасению. Но ни святая честность, ни высокое положение при дворе не смогли отменить предначертанного приговора. На удивление Вальтера, вампирский король не стал оправдывать свою любимицу. Решение было твёрдо и непреклонно, причём казнь должна была состояться непременно на главной людской площади.
Война между вампирами и людьми, к счастью, не вспыхнула. Король выплатил президенту репарации и подписал договор об ужесточении запрета вампирам пересекать границу с людьми.
Обо всем этом Вальтер поведал своему брату. Но кажется, того не интересовало ничего, что не начиналось на «А» и заканчивалось на «вгуст».
– К какому часу?
– К полуночи.
– Вальтер, я буду просить отца о том, чтобы я исполнил роль палача.
– Что?
– Я хочу…
– Ты хочешь поджечь костёр? Я правильно тебя расслышал?
– Именно так.
– Разве принцу надлежит брать убийство на свои священные руки?
– Я не смогу жить дальше, если не отомщу за Августа.
Брови Вальтера поползли наверх. Когда это неженка Винсент заговорил о мести, да ещё и с таким воинственным видом?
– А сам Август хотел быть отомщенным?
– Этого хочу я.
«Кажется, он наконец сменил полочные клыки на коренные» – подумал Вальтер – «Только я теперь не знаю, какая его версия менее тошнотная».
– Ясно. Проси, король никогда ни в чем тебе не отказывал.
Тот кивнул. А Вальтер гадал, требуется ли ему уйти или остаться.
– Посиди со мной, – будто прочитав его мысли, сказал Винсент. – Как там отец? Вальтер, вы же… разговаривали?
– Ну конечно.
– И что он…
– Не пытайся отвлечься бессмысленными разговорами. И на самом деле, мне нужно идти. Увидимся на казни.
И не дожидаясь ответа, Вальтер покинул комнатушку.
«Бессмысленно» кратко описывало все то, о чем думал Вальтер. Он оказался в эпицентре резко сменяющих друг друга событий, и все равно не успевал за ними проследить.
Всем было плохо, всем было горестно. Вокруг витала скорбь по лучшим рыцарям, по могуществу Священной Сангии, по вампирской гордости… Взгляд Вальтера тоже был тяжёлым и скорбящим, а потому ни у кого не возникало сомнений, что он разделяет всеобщую печаль.
Но Вальтер их не понимал. Более того, не стремился понять.
Иногда становится ясно, что значит «тяжёлая пустота»: вроде и не понёс никаких потерь, но отчего-то на тело давит скорбь.
Давит все сильнее. Давит так, будто умерла вся твоя семья и самые близкие друзья. Но Август не являлся ни тем, ни другим.
Вальтер предпочёл ни о чем не думать, что в последнее время стало его полезной привычкой.
********************************
Часы пробили полночь. На главной площади сгустилась толпа: бледные красноокие вампиры и настрадавшиеся от них люди. Впервые за несколько веков они снова стояли на одной земле, но на этот раз ни в одной из сотен рук не было оружия.
Вампиров было немного, раз в пять меньше людей. В их скромное число входили лишь доверенные лица короля, а именно ближайшие ко двору вельможи, главные камердинеры и рыцари королевской гвардии. Однако список людей, допущенных к присутствию на казни, ограничений не имел. Люди поделились на два лагеря: одни считали, что в показном средневековом варварстве не было совершенно никакого смысла, другие же были готовы выйти на протесты, реши бы мэр уничтожить Гликерию иным способом. Ко второму лагерю в основном относились те, чьих друзей или родственников забрали лезвие меча и острые клыки.
Чтобы лишний раз не тревожить и без того разрушенное доверие людей, вампиры поместили себя в загон из железных прутьев. Исключением не стал даже король. Вампиры выглядели как хищники в револьверах зоопарка, но и это не спасло их от пугливых и презрительных взглядов людей.
Долгожданная ночь: эта дата войдёт в человеческую историю как день национального траура.
В середине площади был воздвигнут костёр, высотою в двухэтажный дом. Костёр был огорожен бетонным забором, держа людей на почтительном расстоянии от будущего огня.
Волнительные перешептывания, осторожные поглядывания и сгущающийся мрак делали ожидание особенно томительным. Вальтер сидел на бетонном выступе не поднимая головы. Он боялся увидеть в толпе знакомые лица и встретиться с ними взглядом. Они не должны видеть его таким униженным и жалким. Вальтер находился среди вампиров, но сам вампиром не был! Несмотря на свои клыки и непереносимость солнца, несмотря на свою фамилию и место рождения, он – не вампир. И он не перенесет, если Лера, Элла, Линка или Леон будут думать иначе, глядя на него в этой клетке.
– Вальтер.
Его окликнул басистый и скрежещущий ухо шёпот.
Вальтер повернулся к своему отцу, не имея права его игнорировать.
– Суда над тобой не будет. Тебя не в чем обвинять.
– Ох, спасибо огромное! Какая милость с Вашей стороны!
– Однако после исполнения сегодняшнего приговора ты должен будешь вернуться в Сангию.
– Да, разумеется.
Споры сейчас были ни к чему.
Наконец, все разговоры и шепотки стихли. Главный судья обошёл расступившихся перед ним вампиров и встал перед помостом, ведущим к костру.
– Привести подсудимую!
Все обернулись. До сего момента никто не замечал карету, ютившуюся позади вампирской клети. Дверь кареты открылась, и из неё вышла не кто иная, как Гликерия – со связанными руками и с обеих сторон сопровождаемся двумя плечистыми рыцарями.
Вальтер ахнул. О том, что из кареты вывели именно Гликерию свидетельствовал лишь зелёный цвет ее глаз. Во всем остальном это была изуродованная незнакомка, лицо и тело которой было покрыто не кожей, а шрамами. Оказывается, все то время Вальтер видел и смотрел не на неё, а на белые перчатки выше локтя, на слои белил и пудру, на алую помаду и идеально сидящее платье. Иной раз он не мог сопоставить ее красоту с ее жестокими убийствами. Теперь смог. Теперь оказалось, что этой красоты никогда и не существовало.
– СЖЕЧЬ ЕЕ НАХРЕН!
Толпа разбушевалась вновь. Гликерию забросали криками «УБИЙЦА», «ВЕРНИ НАШИХ ДЕТЕЙ» и «СДОХНИ», один громче другого. Не окружай ее пара рыцарей, люди накинулись бы на неё, как изголодавшиеся волки на свою добычу. Гликерия шла молча, не поднимая стеклянного взгляда. Как только она поднялась на помост, судья снова велел толпе смолкнуть.
– Гликерия ди Лирель – ранее капитан королевской гвардии, а также личный рыцарь Его Величества – обвиняется в ряде непростительных деяний. Во-первых, пренебрежение и неследование важнейшему приказу Его Величества. Во-вторых, сговор со сбежавшим бастардом и сокрытие своего местоположения от королевской делегации. В-третьих, жестокое убийство почтеннейшего рыцаря королевского двора Августа ди Лирель. И наконец, в самом тяжком деянии, коим является нарушение Священного правила. Перечисленные деяния расцениваются как непосредственная измена Родине, что карается высшей мерой наказания – смертной казнью.
Люди разразились громким ликованием. Таким громким, будто разом были убиты все насильники, все убийцы, воры и разбойники этого мира. Радостные вопли смешивались со слезами, хлопками и свистками. На этом фоне молчание вампиров отбрасывало густую тень.
Судья жестом велел рыцарям взобраться на помост вместе с Гликерией. Они начали приковывать ее к столбу тяжелой цепью. Та не сопротивлялась.
Проверив прочность цепи, рыцари принялись обкладывать костёр сухими ветками. Через несколько минут, Гликерия в них потонула.
Перед тем как вернуться к остальным вампирам, рыцари поклонились людям. Как только они ушли с помоста, к костру подошёл священник в белой робе. Он начал читать проповедь.
– …да освободит нас Всевышний от духа мстительного, да смоет кровь с Земли Святой…
Глядя на Гликерию, Вальтер почему-то сомневался, что их будет преследовать ее мстительный дух.
По окончанию проповеди священник также поклонился и спустился с помоста.
– Приговор готов к исполнению.
Наконец, вышел Винсент. Видеть его в чёрном цвете было до жути непривычно. Хоть и носить траур по рыцарям было не принято, Винсент фон Рихтер не оставил на себе даже золотой броши. Чёрные сапоги, чёрный камзол и жестокюр, чёрные брюки и даже чёрные перчатки – он словно призывал перекрасить в чёрный цвет весь мир.
Ему передали факел, подожженный огнивом – маленький, и пока ещё обузданный огонёк. Он повернулся к Гликерие, смеряя ее пронзительным взглядом.
Свет от огня ложился на их лица, освещая ненависть и безграничную любовь. Гликерия заговорила впервые за церемонию:
– Ваше Высочество! Я умираю, но все ещё люблю Вас! Ни секунды во время пыток или допросов я не сомневалась в том, что люблю Вас! Вся моя жизнь посвящена только Вам и умираю я только за Вас! Я заберу свою любовь с собой, где бы я ни оказалась! Хоть в самое жерло Ада!
– Сгори уже.
Факел упал на сухие ветки.
Маленький огонёк превратился в свирепое пламя.
Быстро сожрав все ветки, пламя принялось за грешную плоть. Белая кожа в превращалась в угли, а воздух вокруг костра – в истошные крики.
На мгновенье люди оторопели, ибо ещё никогда не слышали настолько пронзительных, настолько ужасающих криков.
Но затем они снова и заликовали, и их радость лишь раззадорила огонь.
Вампиры горели не так, как люди – они чернели, словно ржавеющий металл. Огонь пожирал вампиров полностью, без остатка, и если подожженный человек оставил бы после себя хотя бы кости, от Гликерии совсем скоро не останется ничего, кроме золы.
А пока она вопила и извивалась, вспоминая все виды боли, которые ей доводилось проживать. Она вспоминала их и мечтала вернуться к ним – абсолютно что угодно было лучше живого сожжения.
Лицо Винсента, любимого Винсента маячило перед глазами и почему-то не приносило никакого облегчения.
В последние секунды своей жизни Гликерия думала не о возлюбленном. Она думала об отце, о погибших от ее руки рыцарях-ребятах, о Фелицие, как и о старшем, так и о младшем, о старых учителях, научивших ее держать в руках меч, о бедной Скарлетт Грейг, и наконец, о своём двоюродном брате.
Огонь продолжал гореть, невзирая на то, что Гликерии больше не существовало. Наконец-то преступница получила по заслугам.
ЧАСТЬ 4. Глава 15
Вампиры обязывались покинуть людскую землю сразу после проведения казни. На сборы им отводилось всего три дня, по истечению которых ни одна вампирская нога не имела права даже стоять около границы, разделяющей эти два мира. И Вальтер не стал исключением – король распорядился восстановить его, как полноправного члена королевского двора. Вальтер не знал, что отвечать на поклоны, содрогался каждый раз, когда его окликали по имени, становился в ступор слыша вежливое обращение на «Вы» в свой адрес. Но самое главное – он не знал как вести себя с королем. (вернее, с его отцом, однако Вальтеру приходилось заставлять себя принимать этот факт) Издеваться над ним, глупо ухмыляться на каждое его слово, злить и раздражать его самолюбие было привычно, но вести с ним вразумительный диалог, как отец с сыном – совершенно нет.
Возвращение в Сангию оказалось чрезвычайно болезненным. Долгая дорога по безжизненным пустыням в компании Винсента и короля перенеслась Вальтером через тошноту. Король попытался поговорить о судьбе и будущем Сангии, однако Вальтер убедил его в своей глупости и абсолютной неспособности рассуждать. Не снимавший траур Винсент не реагировал ни на один звук. Вскоре тот оставил свои попытки и весь оставшийся путь прошёл в молчании.
А затем прибытие. Песчаные улицы, крепости, крестьянские лачуги и фермы, которые давно стёрлись из его памяти, сейчас выглядели как нелепая ошибка. Иным словом, как галлюцинация. Что же он здесь забыл?
Дворцовая комната, в которой он оставлял всю свою обиду, а затем уходил навстречу приключениям, была отреставрирована. Побелены стены, смахнута вся паутина, расставлена новая мебель из красного дерева. «То, о чем я мечтал все своё детство» – хмыкая, думал он, разлеживаясь на мягкой перине.
О чем-то более серьезном думать ему было крайне трудно.
Вампирский быт восстанавливался медленно, но верно. Наложенные людьми репарации безусловно расшатали их привычную жизнь. Однако международными правонарушителями вампиры становились далеко не в первый раз, и тяжесть этого бремени уже не казалась непосильной. Ко всему рано или поздно привыкаешь, вот и вампиры привыкли быть навеки осуждёнными изгоями.
И тем не менее, во дворце вновь заиграли балы, зазвучали торжественные церемонии по разным поводам, были улажены все конфликты с крестьянством и возобновлена прежняя работа рыцарей. Король старательно делал вид, будто ничего не произошло, и у него это почти получилось.
Спустя полгода после возвращения вампиров в Сангию по дворцу поползли слухи о болезненном состоянии короля. Самого Вальтера не особо интересовало здоровье отца, однако всеобщее волнение многократно усиливалось с каждым днём, и даже Вальтеру становилось все трудней не обращать на это внимание. Да и картинка складывалась все очевидней и очевидней: король не выходил из своих покоев, веля никому его не тревожить. Бразды правления на время взял на себя главный камердинер, и так продолжалось уже четыре недели. Хоть и власть Витольда фон Рихтера была абсолютной и неоспоримой, дальнейшее бездействие могло спровоцировать дворцовый переворот. Взять эту ситуацию под контроль мог бы Винсент, однако старший принц до сих пор растворял себя в трауре, не слыша и не замечая ничего, что происходило вокруг.
Однажды, в одном из коридоров дворца, Вальтер был остановлен запыхавшейся фрейлиной. Не дав тому сказать ни слова, фрейлина протараторила что-то вроде «Его Величество просит Вас немедленно явиться в его покоях! Сию же минуту!» и смылась вглубь коридора. Недолго думая, Вальтер отправился в спальню своего отца.
Он ожидал увидеть у дверей толпу, но кроме него к спальне подошёл лишь один Винсент. Братья многозначительно переглянулись и вошли в спальню.
– Наконец-то. Подойдите поближе.
Король лежал в постели и походил на высушенный океан. Заплывшие тёмные глаза едва разглядывали лица перед собой, хотя в комнате царил ласковый мрак. Седые, нет серые остатки волос тонкими нитями были разбросаны по подушке. Лицо самого короля было испещрено глубокими, режущими морщинами.
– Так слухи не врали. – не церемонясь сказал Вальтер первое, что пришло на ум. – Ты и правда болен, как черт. Сколько же тебе осталось?
Винсент перепуганно посмотрел сначала на брата, затем на отца, ожидая криков и ругань. Но король отвечал совершенно спокойно:
– Совсем немного.
– Отец! – воскликнул Винсент, кидаясь к краю кровати. – Вы нужны Сангии, как никогда прежде! Что же говорит Ваш лекарь? Должно же быть какое-то средство!
– Винсент, сынок. Я готов доверить тебе гораздо больше, чем правление Сангией.
Старший принц застыл в страшном отчаянии. Ему доверяли все, кроме него самого. Себе он не доверял, тем более правление целым Королевством.
– Не говорите этого! Вы справитесь! Неужели Вы пережили столько всего, чтобы сейчас просто у-уйти от нас?!
Винсент крепко схватил отца за холодные старческие ладони. Его дрожь рассыпалась по всей комнате, а паника – по всему дворцу. Даже у Вальтера отчего-то заколотилось сердце, хоть и судьба старшего брата – последнее, что его волновало.
– Всему отведено своё время. Я правлю Сангией уже шестьсот девяносто лет – слишком много даже для такого упрямого черта, как я. Но позвал я вас не для прощальных речей. Я хочу вам сознаться.
– В чем? – спросил Вальтер опережая новый плач Винсента.
– Вальтер, ты наверняка не раз задавался вопросом, почему я был с тобой так жесток. Держал тебя в темнице все твоё детство, а когда выпустил упорно делал вид, что тебя не существует. Смею быть уверенным, что Винсент уже рассказал тебе о законе, который запрещал всем вампирам иметь с тобой какие-либо связи. Так оно все и было. Даже Винсенту я строго настрого запрещал заговаривать с тобой по любому поводу, хотя он страстно мечтал поиграть с тобой в саду.
– Угу. – разросшийся ком в горле не дал Вальтеру сказать чего-то большего.
– Я думаю… время пришло. Ты должен узнать правду.
**********
Война вампиров и людей длилась более ста лет. Каждая из сторон билась из последних сил – измождённые войска редели, как выжигаемая солнцем трава. Но сдаваться не собирался никто: вампиры жаждали целиком завладеть человеческой кровью, а люди намеревались избавиться от вампирского гнёта и вернуть себе независимость. Сперва казалось, что преимущество находилось на стороне вампиров: мастерство их рыцарей точилось столетиями. По боевым способностям один вампирский рыцарь стоил дюжины человеческого воина, да и сама природа заложила в вампирах отменную силищу. Но как ни странно, с каждым годом победа все больше кренилась в сторону людей. Причин было несколько: вампирская надменность и их уверенность в победе; большое количество золота, которое уходило не на содержание армии, а на роскошные балы; и как следствие, последующие повышения налогов, приведшие к ряду крестьянских восстаний. Сангия медленно тлела изнутри, и однажды король это понял. Он решил во что бы то ни стало вновь разжечь вампирское пламя и клыками вырвать победу у людей.
Почти удалось. Битва при Ветряной долине ознаменовалась сокрушительной победой вампиров и полным разгромом человеческих войск. Те, кто уцелели, угодили в плен.
– Вы выяснили где находится ядро человеческих войск?
– Н-нет, Ваше Величество, – докладывал старший капитан. – Мы применили и инкрустированную плеть, и башмаки с шипами, и даже железную деву. Все бестолку. Боюсь, они скорее умрут от пыток, чем выдадут себя.
– Ясно, – король устало потёр светлую щетину. – Отведи меня к ним.
Капитан кивнул и направился по лестнице вниз – под землю. Коридоры подземных катакомб соединяли дворец с сетью темниц. Во время войны в ней сидело больше пленных людей, нежели вампирских бандитов и разбойников.
В тюрьмах царила кромешная тьма, поэтому люди не видели даже лиц своих палачей. Все, что было в их распоряжении – это звуки. Отчётливый хруст костей, истошные крики, мольбы и яростно задаваемые людьми вопросы. «Откуда готовится следующее нападение?!» – Бам – «Кто из ваших смог проникнуть в Сангию?!» – БАМ – «Где прячется ваш король?!» – и человек умирал, самовольно натыкаясь на острый штык.
– Мы смогли захватить даже женщин. – сказал капитан, ведя короля вдоль забора из железных прутьев. Люди не подавали виду, что боялись темноты. Все – даже рослые мужчины – старались держаться за руки.
– Надо же, – ответил король. – Тогда пытайте их. Женщины слабы, в том числе и волей.
– Не трогайте женщин!! – закричал человеческий голос из ближней камеры. – Вас совсем не волнует кодекс чести?!
Король развернулся к пленнику. Вампир различал на лице человека каждое пятнышко страха и боли, в то время как человек не видел абсолютно ничего. Люди могли полагаться лишь на голоса, на звуки тяжёлых шагов и побрякивание мечей и доспехов.
– Отведи меня к женщинам, – словно нарочно сказал король и направился вслед за рыцарским капитаном.
Они прошли вглубь коридора, к отделенной ото всех камере, из которой сочилась по-настоящему жуткая тишина.
За решеткой сидела исхудавшая девушка: бледнотой кожи она не уступала вампирам, а изможденное лицо не давало понять, было ли девушке двадцать или двести лет. Тощие руки, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью железных кандал. При виде короля она подняла голову, но взгляд ее не выражал ровным счётом ничего.
Затем король напрягся. Девушка сидела здесь одна, все остальные пленницы были свежими трупами, с которых даже не сняли кандалы.
– Что с ними стало?
Голос девушки был тих и морозен:
– Умерли. От голода.
– Вот оно как. Почему вы не следите за ними?
– Ваше Величество, на этот раз нам удалось захватить не так много человеческой провизии.
Девушка внезапно оживилась и зазвенела кандалами. Король поймал ее взгляд, от которого ему стало не по себе – голубые глаза были до того голубыми, что становились похожи на губительный для вампиров источник света.
– Достаньте все, что есть и накормите ее.
– Но Ваше Величество, разве не будет полезней оставить в живых воинов? Они наверняка знают куда больше, чем она.
– Это приказ.
– Слушаюсь.
Король ушёл, но вернулся сюда через день. К той же камере, к той же девушке.
– Тебя накормили?
Девушка подняла голову, и король снова испугался взгляда чистых голубых глаз. Однако в этот раз она выглядела немного лучше: на прежде впалых щеках появился румянец, а тело не дрожало от полнейшего бессилия. Девушка улыбнулась, хоть и не совсем в ту сторону, где стоял король.
– Да, я очень Вам благодарна!
Король не скрыл своего изумления:
– Благодарны? За то, что держу тебя в клетке?
– Вы не умертвили меня, и даже не подвергли пыткам. За это и благодарна.
«А ведь именно это я и собирался сделать», – почему-то удивившись своей жестокости, подумал тот.
– Кхм, кодекс чести не позволяет нам трогать женщин, даже если в этом есть необходимость.
– О, значит зря мне твердили о том, какие вампиры жестокие и бессердечные!
Она держалась за железные прутья и совершенно ничего не видя, была уверена в том, что глядела прямо на короля. Король стоял в другой стороне, но отчего-то ему захотелось, чтобы эта милейшая девушка увидела его.
– Подожди меня.
Он вернулся через минуту с горящим факелом в руках. Огонь осветил его бледное лицо, обрамлённое пшеничными волосами и слегка заметной щетиной. Тёмные, почти чёрные глаза встретились с голубыми, и девушка невольно отшатнулась: мало кому доводилось видеть короля вампиров на расстоянии вытянутой руки.
– Как тебя зовут? – внезапно поинтересовался король.
– Мария. Можно просто Мари.
– Мари, и что же ты делала на передовой?
– Я отправилась туда вместе с сёстрами, чтобы следить за здоровьем наших воинов. Ах, я ведь всю жизнь проработала в госпитале, умею лечить не хуже придворных лекарей! В качестве благодарности за Вашу доброту, я бы могла… осмотреть и Ваших воинов.
– Какое… неожиданное предложение. Мари, людям надлежит ненавидеть вампиров. Тебе не кажется, что с тобой что-то не так?
– Я разговариваю с Вами и понимаю, что вампиры совсем не такие, как мне рассказывали.
Лицо короля искривилось в трагичной улыбке.
«Ты права, не такие. Потому что гораздо хуже»
***************
Король навещал Марию часто. Почти каждый день он находил время, чтобы удостовериться в ее правильном содержании: кормить как положено, а пыткам не подвергать. Король появлялся перед ее камерой исключительно при свете факела, чтобы те могли разговаривать на равных. Ему нравилось слушать ее, нравилось задавать вопросы, а потом усмехаться над наивными ответами. Наступление вампиров на людей застопорилось, поскольку приказы короля перестали быть беспощадными и непримиримыми. Война замедлила ход, и многие не понимали причину. Лишь доверенный капитан королевской гвардии, да папа-тройка рыцарей, сопровождавших короля в темницу становились свидетелями тайных свиданий. Но рыцари – на то и рыцари: королевские секреты они не разглашали никогда.
Отношения с королевой, между тем, изрядно попортились. Хоть и королевская чета никогда не славилась страстными отношениями, в тот период холод между ними разил весь королевский двор. Не так давно родившийся первенец был передан нянькам и почти не виделся ни с матерью, ни с отцом. Королевская семья грозилась расколоться напополам.
Союз вампира и человека был грешен и омерзителен – в этом не сомневалась ни одна из сторон. Особенно вампирский король, который пресекал подобные союзы смертными казнями.
И все-таки, он влюбился в человеческую женщину.
Мария с лёгкостью давала ему то, чего от королевы приходилось добиваться страданиями и силой. Она с вниманием ловила каждое его слово, восхищалась им и постоянно подчёркивала его благородство. За сто с лишним лет королева подарила ему ребёнка, но ничего из того, что дала Мария всего за месяц. Свидания в сырой темнице бывали единственной причиной проживать упадочные дни.
Спустя два месяца король распорядился освободить девушку и поселить ее в каморке для дворцовых слуг. Предлогом стала ее «исключительная полезность для ведения войны». Конечно, все было проведено настолько тайно, насколько это было возможно, и об этом не узнала даже королева.
– Ваша доброта не знает границ! – из раза в раз повторяла Мария. – В наших войсках я постоянно спала на полу, иногда даже ничем не укрывшись.
Король был счастлив, и чем сильнее росло его счастье, тем слабее становилось рыцарское войско. Недовольство среди представителей знати росло, что делало королевский трон невероятно шатким.
На протяжении десятилетий люди пытались сломить вампиров и новым оружием, и тщательно продуманными тактиками наступления, но лучше всего это удалось сделать безродной девушке, которая покорила сердце вампирского короля своим взглядом голубых глаз.
Немного позже, Мария забеременела. Рано пришедшие роды проходили в агонии, ибо вампирский плод был несовместим с человеческим чревом. Король не отходил от Марии ни на шаг, но истошные вопли будто вернули ему рассудок. «Сейчас у меня появится незаконнорожденный ребёнок от человеческой женщины. От безродной пленницы, которая даже не имеет титула при своём дворе.» – как кинжал вонзилось в него осознание произошедшего. Мария лежала на перине, в сыром подвале, чтобы никто не услышал предательских криков. Помимо короля в комнатке находилась пара самых доверенных фрейлин. И все трое наблюдали за адскими мучениями. Казалось, ещё чуть-чуть и ее тело рассыплется в безжизненную труху и не оставит после себя ничего: ни костей, ни даже ребёнка. Ребёнок, однако, рвался наружу, рвался даже против воли своей матери. Его упорство приносило девушке невыносимую боль; он забирал жизнь своей матери в обмен на начало своей.
Король молился. Фрейлины без конца повторяли «Держитесь!», «Ещё чуть-чуть и Вы справитесь!», но король застыл с молитвами в горле. Он держал любимую за руку – вот и все, на что он был способен в такие моменты.
«Выживи, Мари, просто выживи. Обещаю, я все улажу. Что-нибудь придумаю. Ты больше не будешь жить в страхе. Больше не будешь скрываться, не будешь голодать, не будешь сталкиваться с болью! И ребёнок… наше с тобой дитё… оно будет счастливо настолько, насколько нам это под силу. Прошу, только выживи.»
Но Мария не слышала подбадривание фрейлин и не чувствовала ладони короля на своей. Все, что она чувствовала – треск собственных костей, выедающий ее тело жар и наглого ребёнка, лезущего наружу наперекор боли его бедной матери.
– Все кончено! – внезапно выпалила она. Король и фрейлины подпрыгнули от испуга. – Все зашло слишком далеко! Я не собиралась рожать, и я уже ненавижу этого ребёнка! Бог мне свидетель, я ненавижу каждого из вас – отвратительных кровососов, и тебя – она бросила палящий взгляд на короля, – тебя я ненавижу больше всех! Я лишь хотела выжить, только немного продержаться и вернуться домой! К своей семье, к сёстрам и папе, но теперь я даже не уверена, остались ли они живы! В-вы мерзкие убийцы, у вас нет души, нет ни частички святого!
Из голубых глаз хлынули слёзы. Слёзы – самое неясное и самое странное явление для вампиров. Особенно сейчас. Король убрал свою руку и уставился на Марию в полном замешательстве.
– М-милая?..
– Не называй меня так! – девушка зарыдала сильнее и громче. – Я никогда тебя не любила! Я презираю вас всех! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Если бы я только знала, что со мной будет, я бы лучше подохла ещё в темнице!!!!
Надрывные крики заполонили всю подземную часть дворца. Слёзы не лились – они с грохотом падали на пол и сотрясали воздух.
Через несколько мгновений плач Марии смешались с криками младенца. Ещё через несколько мгновений, Мария перестала издавать какие-либо звуки. Тишину нарушал лишь вой малыша.
Так родился Вальтер фон Рихтер – младший принц Священного королевства Сангия и первый в истории полукровка. Хотя, настолько ли справедливо понятие «полукровка»? От человека в Вальтере не было практически ничего – вампирское начало обладало гораздо большей силой. Именно это и погубило Мари: хрупкое человеческое тело способно вынести вампира только принеся себя в жертву.