Алена Юрашина
Кит в моей голове
Глава 14
За десять дней до нового года бабушка сообщила, что собирается ненадолго уехать из города, с тем, чтобы навестить своего родного брата, моего двоюродного деда, который живет неподалеку. На самом деле, они оба появились на свет в том, другом городке. Там моя бабушка набиралась жизненного опыта, училась, а потом и работала, там провела не один десяток лет, и вышла замуж, и вырастила отца. В том городе остались все ее друзья.
Я никогда не могла понять причин, побудивших ее принять такое ответственное решение. Как отважилась она в одночасье все бросить и уехать, ведь здесь она оказалась в совершенном одиночестве? И лишь теперь в моей голове все встало на свои места. Наверное, я начинала мыслить иначе, потому что сама, наконец, повзрослела, и не только на словах.
Ее переезд пришелся на год, когда не стало дедушки. И я поняла, что после его смерти она захотела разом покончить и со всем остальным своим привычным миром. Наверное, слишком тяжело оказалось для нее ходить прежними маршрутами по тем же улицам, по которым они столько лет ходили вместе, рука об руку.
А город снова и снова безжалостно возвращал ее в то время, когда тепло его плеча чувствовалось рядом. Оставить все, как есть, было для нее подобно самоубийству. Люди ведь держатся за оголенные провода не потому, что им хочется умереть, а потому, что попросту не могут оторваться. А вот моей бабушке это удалось.
Но новый год в нашей стране всегда считался светлым семейным праздником, и тогда бабушка пошла на компромисс: приезжала ненадолго в город своего детства, гостила у брата пару дней, обычно они выпадали на последние выходные перед январем. Их обоих такие встречи вполне устраивали. Кроме того, на званый ужин к деду всегда собирались и другие, прочие наши родственники из тех, что жили по соседству. Некоторые из них были настолько дальними, что мне никто и никогда о них не рассказывал. Но теперь, кажется, самое время восполнить пробел.
Когда бабушка предложила поехать вместе с ней, я без колебаний согласилась. Мне будет полезно переменить декорации, уехать прочь из этого города, пусть пока не навсегда. Надеюсь, однажды и я смогу стать такой же сильной, независимой, как моя бабушка. Очень надеюсь, мне хватит на это сил. Потому что сейчас их у меня почти уже не осталось, и виноват в этом был один-единственный человек. Не знаю, счастливо ли, но я буду жить дальше. Конечно, буду. Но без него…
Пруд в городском парке прочно сковало льдом, он не проснется уже до самой весны. А все это еще так далеко. Так далеко… Но ведь зима не может длиться вечно?
Я медленно брела по аллее, и подошвы сапог придавливали снежный наст, оставляли на нем характерные следы, я с удивлением оборачивалась: это ведь часть меня, конечно, неотделимая моя часть, и в то же время следы уже не принадлежат мне, существуют отдельно. Вот, я продолжу идти, и шаг за шагом растворюсь в сумраке, скроюсь за поворотом… но цепочка моих следов останется. Конечно, останется. Не может ведь не остаться на этом белом девственно-чистом полотне дороги… А потом по моим следам пройдут чьи-то чужие, большие, равнодушные сапоги и хладнокровно растопчут.
Долго, устало я бродила скованными морозом тропами, считая собственные шаги, вплоть до самых сумерек, и после, покуда вокруг окончательно не сгустилась чернильная мгла, снег не залили восковым светом лампочки фонарей, а улицы не лишились прохожих.
Здесь было холодно, но, стискивая зубы, я продолжала упрямо наказывать себя прогулкой. Воспоминания не отставали, волочились следом, наступали на пятки. Завязавшись в хитроумный узел, тот вечер продолжался в моей голове, он не хотел заканчиваться. Или не мог. Мне отыскать бы способ больше никогда о нем не вспоминать. Не чувствовать. Не слышать. Как жаль, что прошлое нельзя навек стереть из памяти. Как жаль, нельзя хотя бы на секунду вернуться назад, в момент, когда можно еще что-то исправить, принять другое, правильное решение… Я бы сделала иной выбор.
Поморщившись, словно испытывала физическую боль, я ускорила шаги. Как будто возможно убежать от себя… Быть может, лучше проговорить вслух, и тогда, наконец, я перестану прокручивать все это в голове, вертя и так и эдак вновь и вновь, бесчисленное множество раз?
Он проводил до лифта, предложил вызвать такси. И это все, что он сказал мне на прощание. А что еще он должен был сказать? Конечно, Кит торопился вернуться к друзьям, но он ведь этого от меня не скрывал. Да разве я сама на что-нибудь надеялась? И все же…
Когда створки лифта соединились с мелодичным звоном, я услышала, как меня со всех сторон обступила вязкая тишина… плотной стеной, за которой я отчаянно тонула. Я не могла дышать в этой враждебной агрессивной среде, однако именно в нее меня и выпустили барахтаться, беспомощно пуская пузыри. Я опускалась вниз, на нужный мне этаж, и в то же время потерянно застыла на месте, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.
Что-то липкое ползало прямо у меня под кожей, принуждая ее обрастать ледяными пупырышками. Наверное, чужие грубые прикосновения… к моей неопытной душе, что совсем замерзла. Никогда прежде я не чувствовала себя такой уязвимой. А когда спустилась на самое дно своей униженной гордости, легла там и затихла. Тина осела… И тогда табло над дверью отобразило нужную цифру, и двери лифта, наконец, открылись в мой привычный мир…
Разглядев, в каком состоянии я вернулась с новогоднего праздника, бабушка спросила сразу, без предисловий, не пуская меня дальше прихожей:
– Он что-нибудь сделал тебе, этот парень? Ксения?.. Ксения, скажи мне немедленно!! Что тебе сделал этот проклятый мальчишка?!
Бабушка вообще очень редко называла меня полным именем, последний раз, помнится, еще в глубоком детстве, в день моего крещения, но сейчас я не обратила на это внимания.
– Нет… нет, он ничего мне не сделал, он… ничего… не сделал, – не знаю, почему я бросилась на его защиту, опомнившись, поправила себя, – нет никакого парня, бабушка, у меня нет никакого парня… о чем ты? И не было. С чего ты это взяла? Мне просто… стало нехорошо. Я задержалась, потому что… я долго ждала такси, и там, в машине меня укачало. Меня и теперь мутит. Но это пройдет. Скоро это пройдет. Я знаю. Я… я, пожалуй, пойду сейчас и лягу спать, ладно? А завтра расскажу, как хорошо провела время с друзьями.
В темную комнату бабушка за мной не пошла, и за это я ей до сих пор благодарна.
Я даже не вспомнила, что надо включить свет, подстегиваемая бессознательным импульсом – древним инстинктом самосохранения. Трясущимися руками принялась сдирать с себя одежду, торопливо, нервно, испуганно, словно боялась, еще немного, и будет поздно, намертво прирастет к телу. Потом просто отбросила вещи в угол, подальше.
Долго смотрела, как на ядовитую змею, способную ужалить в любой момент. Все это больше не принадлежит мне. Все это отныне принадлежит ему… и лишь ему одному.
Попятившись, забралась в постель, там и свернулась тугим калачиком, поджав под себя заледеневшие ноги. Высыхая, слезы неприятно холодили кожу, забирались даже в уши. Я пыталась промокнуть их подушкой, и вдруг заметила, что теперь и сама дрожу, как в ознобе, и даже зубы у меня стучат. Полный душевный раздрай.
Я чувствовала себя загнанной в угол, и отсюда, из угла этой кровати, куда я забилась, озябнув от ледяного дыхания севера, до ласкового солнечного лета, по которому истосковалась, было еще так далеко… А холод уже вместе с пульсом бился у меня прямо в венах, кровь густела, заставляя мое сердце сжиматься от отчаяния в комок.
И тогда слезы полились из глаз с новой, удвоенной силой, – полились, уже не разбирая дороги, и больше я их уже не стала вытирать…
Сегодня в малом актовом зале было запланировано проведение итогового общекурсового собрания, и возле широко распахнутых дверей было очень оживленно: резвясь и толкаясь, на мероприятие постепенно стекался народ.
Ученый совет в полном составе уже прошел на свои места, несколько приглашенных гостей – одной из них была мать Артема Никитина – задержались в коридоре, чтобы перекинуться парой слов с самим ректором.
Они с сыном приехали в институт вместе. Так вышло, что мы с Лизой видели их утром на парковке.
– А кто это?
Едва разглядела впереди Кита, тут же остановилась прямо у разлапистой ели. Остановилась, как вкопанная, будто ноги глыбами льда вкруг обросли.
Лиза наградила меня сразу несколькими удивленными взглядами, поэтому мне и пришлось задать вопрос.
– Ты чего, Ксюша? Это же его мама с ним… Это мама Кита. Ну, она ведь прилетела в тот самый вечер, когда мы гуляли в отеле, помнишь? А ты разве не застала эту сцену? Кит ворвался в банкетный зал, как кипятком ошпаренный, всюду разыскивал Хомяка, чтобы поехать за ней… его машина ведь до сих пор в сервисе… Оказывается, они договаривались, что Хомяк его отвезет, но тот будто в воду канул. Кит был в бешенстве, я его таким поехавшим еще ни разу не видела. Он страшно опаздывал в аэропорт… наверное, из-за этого так кошмарно психовал… даже телефон у Стаса из рук вырвал, чтобы набрать Степку, потому что свой умудрился где-то посеять, да так и унес с собой, – без задней мысли делилась она, – Кит очень торопился к ней… по-моему, это так мило, правда? Непослушный, но преданный сын… А ты, получается, все это пропустила?
– Выходит, так… наверное… не помню.
Того, что случилось за закрытой дверью, у меня уже никто не отнимет – не отнимет даже под пытками.
Вот, значит, о каких планах говорил тогда Кит. Он точно знал, когда приземлится самолет, на борту которого находился человек, дороже которого у него в жизни никого не было, а все-таки пожертвовал своим временем, чтобы…
Как же важно, выходит, ему было победить в нашем споре. Вырвать победу в глупом споре со мной любой ценой…
«Так или иначе, я всегда своего добиваюсь, Ксения. Просто запомни это» – кажется, эти слова он сказал мне однажды. Что же, Кит и здесь не сфальшивил ни на одну чертову ноту.
– Давай, ну, пойдем… заодно поздороваемся с ними, гляди, Кит уже машину закрывает. Неудобно все-таки, в одну сторону направляемся, да и холодно стоять же, – недоумевала Лиза, притоптывая от волнения сапожками по рыхлому снегу, но я так и не смогла себя тогда пересилить, подойти к Киту… Я просто не готова была взглянуть ему в лицо. И Лиза, легко поддавшись на уговоры, ушла вперед одна.
Вот и теперь: он с независимым видом стоял подле матери спиной ко мне, сунув руки в карманы брюк, покачиваясь на носках. Когда она мягко улыбнулась, в процессе разговора с ректором потрепав его по локтю, Кит осторожно высвободился, а затем незаметно отодвинулся. Своим стандартным скучающим взглядом окинул всю эту живую студенческую суматоху вокруг, кому-то махнул, сделал шаг навстречу приятелям, чтобы развлечь себя беседой.
Остановившись поодаль, у окна, я внимательно на него смотрела. Похоже, Кит ничего не собирался менять в своем обычном поведении, он ничем себя не ограничивал, а значит, и я впредь стану вести себя, как ни в чем не бывало. Последую его примеру. Я знаю, у меня получится держать его планку, стоит лишь приложить известные усилия. Да я из кожи теперь готова была выпрыгнуть, лишь бы ни Кит, ни кто-либо другой никогда не догадался о моих нелепых девчоночьих переживаниях. Еще одного, контрольного удара моя гордость точно не перенесет.
Пройти мимо них не замеченной я не могла, как будто нарочно, они остановились у самого входа. Приходилось терпеливо дожидаться, когда они окажутся внутри, и теперь, пользуясь случаем, я с невольным любопытством разглядывала высокую изящную женщину в строгом костюме-тройке.
Наверное, с этим можно только родиться, или получить в наследство, как дар, – все в ней дышало безукоризненной элегантностью. Косой короткой стрижкой каре – волосы смотрелись, как дорогой качественный парик, лежали так же безупречно, ни одного выбившегося из прически волоска. А на лице естественный макияж, без излишеств, все просто, но с тонким, выверенным вкусом. Невероятный баланс, к которому стремятся все женщины.
Светло-бронзовое лицо платиновой блондинки излучало дружелюбие, но сама она выглядела при этом, будто снежная королева, благородная, неприступная. Конечно, было какое-то неуловимое сходство между матерью и сыном, легкое, точно взмах крыла невидимой ночной птицы, и такое же неосязаемое. Вместе с тем они были совершенно не похожи друг на друга. Если бы не глаза…
Царственный поворот головы, и я случайно оказалась в поле ее зрения. Византийские глаза знакомого малахитового оттенка стремительно, но непредвзято метнулись по мне, как свет от сигнального маяка, задержались, успев оглядеть целиком, но ничем не задев моего самолюбия. Удивительная тактичность.
Ее окликнули, предлагая, наконец, принять участие в торжественном мероприятии, и она отвернулась, чтобы найти Кита…
И ректор, и они оба давно вошли, а я все еще медлила, не решаясь подойти ближе, словно дожидалась особого приглашения. Мелькнула шальная мысль: развернуться на пятках и уйти, но как долго я смогу избегать Кита в стенах института? Рано или поздно наша встреча обязательно состоится, а значит, я должна быть к этому готова. К тому же, бегать от него попросту смешно… и глупо. А я больше не намерена в угоду ему совершать глупых поступков.
Решившись, двинулась следом за остальными. Будет совсем несложно, повторяла я про себя, достаточно лишь смешаться с толпой. Маловероятно, чтобы мы с ним встретились посреди этого плотного людского трафика.
Я убедила себя, скорее всего, он давно где-нибудь там, очень близко от сцены, сидит на одном из почетных передних рядов рядом со своей матерью. Разумеется, я туда не пойду, выходит, и бояться нечего. И чего я себя так взвинтила?
В дверях я замешкалась, раздумывая, в какую сторону податься. Как я и предполагала, Кита нигде не было видно, и впору было выдохнуть с облегчением. Зал уже был забит до отказа, я повертела головой в поисках подходящей свободной скамьи. Скорее всего, Лиза придержала местечко и для меня, но где сидит она сама? Я потянулась к телефону, собираясь это выяснить.
– Ты не меня ищешь?
Застигнутая врасплох, я резко обернулась, и сердце пропустило два удара подряд.
Он стоял прямо у меня за спиной с тем же видом, с каким мог стоять в церемониальном зале во время коронации какой-нибудь августейшей особы. Опершись о стену неподалеку от входной двери, скрестив руки на груди, весело и насмешливо глядел на меня.
Сегодня на нем был мягкий кашемировый свитер с широкой горловиной, насыщенного темно-зеленого цвета. Наверное, поэтому глаза горели особенно ярко, как радуга на фоне освежающего легкого дождя. Рукава по своему обыкновению Кит закатал чуть ниже локтя, на запястье массивные швейцарские часы, другое перевито тонким кожаным ремешком. А волосы будто чуть ветром растрепаны, но ему это тоже к лицу.
Проходя, кто-то из студентов нечаянно задел меня. Сама виновата, не было причин стоять столбом посреди дороги. Опомнившись, отошла с прохода, встряхнулась, уверенно вскидывая голову. Вот мы и встретились – не страшно, трусить перед кем-то мне не с руки.
– Иди уже сюда, – нетерпеливо позвал Кит, наблюдая за мной, – или ты надеешься, что тебя затопчут?
Места рядом с ним было не очень много, но я все равно встала подальше, бросив себе под ноги рюкзак, завела руки за спину, облокотившись о стену, подавив абсурдное желание поправить ему прическу. На западню это не было похоже, вроде бы. Выход найден, и выход рядом, так что я смогу уйти отсюда в любой момент, как только мне заблагорассудится, но спешить с этим пока не стану.
– Боялся, что ты вообще не придешь, – сократив дистанцию между нами, доверительно сказал Кит.
Я не купилась на его полушутливый тон, задеть меня за живое отныне будет непросто.
– Так уж и боялся.
– Ну, а для чего, по-твоему, я здесь торчу…
Приготовления между тем были закончены. По проходу пугливой стайкой прошмыгнули последние несколько человек, и кто-то из преподавателей, строго оглядев колышущееся море собравшихся, закрыл двери, отрезая мне путь к отступлению, а после важно опустился на ближайшее место в последнем ряду, продолжая при этом зорко наблюдать за ситуацией. Подумаешь, если придется, мне все равно удастся незаметно выскользнуть наружу, только поминай, как звали.
Я бегло пробежалась глазами по переполненному залу, чтобы хоть немного сконцентрироваться. Лиза в пределы моей видимости так и не попала, значит, заберу у нее свой конспект в коридоре, когда все закончится. Конспект нужно забрать обязательно, потому что мне самой давно пора заняться зубрежкой, итак слишком затянула с повторением.
Через пару рядов от нас все же увидела знакомые лица: Хомяков, Зиганов, еще несколько человек из параллельной группы, судя по всему, там собралась вся его компания, и все-таки Кит почему-то продолжал стоять рядом со мной. Я осторожно покосилась в его сторону. Не замечая ничего вокруг, он увлеченно копался в телефоне. Нет, я не буду гадать о причинах, искать здесь какую-то очевидную логику, потаенный смысл… Зачем? Кит постоянно совершает противоречивые поступки, и этот полностью в его духе.
Когда собрание началось, нестройный галдеж вокруг постепенно принялся стихать. Совсем скоро он без следа растает в воздухе, а в зале воцарится сосредоточенная учебная тишина.
Ректор с ходу взял инициативу в свои руки: выступил вперед, выложил рубашками книзу все положенные дежурные приветственные слова, с благодушной улыбкой выслушав ответные реплики, перешел к оглашению общей повестки дня. Мне всегда импонировали люди, обладающие подобным умением налаживать обратную связь со слушателем, – ценное личностное качество в построении успешной карьеры. Как все остальные, я приготовилась внимательно слушать.
– Ксения, как ты поживаешь? – оторвавшись от телефона, вдруг шепнул Кит.
Словно для него это имело какое-то значение. Словно у него было на это какое-то право. Пусть я удивилась, однако виду не подала.
– Отлично. Ни на что не жалуюсь.
Он снова склонился ко мне, на этот раз придвинувшись ближе, чем я ожидала. Меня окутал знакомый запах его парфюма, тонкий аромат: немного летней прохлады, немного зимней свежести, и на коже немедленно вздыбились волоски. Однажды все это прекратится, пройдет без следа, словно перенесенная на ногах простуда. Пусть пройдет.
– Как магнитом, верно? Как будто уже некуда деться. Ощущаешь это необъяснимое притяжение? Что за странная зависимость… Ненависть – мощнейшее чувство, гораздо глубже, чем любовь. Ты знала?
– Нет, не знала… Что за бред, Артем? Дай послушать, не мешай.
Ректор в своей речи продвигался вперед семимильными шагами, я едва успевала следить за высоким полетом его мысли, но стоило мне взять себя в руки и сосредоточиться, как я вновь почувствовала дразнящее прикосновение к руке. Кит, по-видимому, долго молчать вообще не умел.
– Расскажи мне все о своих планах на новый год.
– Что? О чем? А тебе-то это зачем? – я не сразу смогла включиться, но Кит продолжал выжидающе смотреть, заставив недоуменно передернуть плечами, – все, как обычно, где-то даже шаблонно… Мандарины, полночь, бенгальские огни… эмалированный тазик с салатом на балконе. Бабушка накроет отличный советский стол, скорее всего, пара престарелых соседок заглянет на огонек… Не пойму, Никитин, ты ко мне в гости набиваешься, что ли?
Скосив глаза, увидела, что Кит, прикрыв лицо рукой, беззвучно смеется. А мне вдруг и самой захотелось улыбнуться, и это было странно. Что-то между нами теперь неуловимо изменилось, вот только что именно, я никак не могла ухватить, только и успевала удивляться: настроение у этого парня менялось с поистине ураганной скоростью. Только что снаружи Кит откровенно тяготился происходящим вокруг, а сейчас, рядом со мной, просто искрился весельем, и заряжал им меня, словно энергия вольного ветра уныло обвисшие лопасти мельницы.
– Ну, уж нет! – выговорил он сквозь смех и снова подался ко мне, – а хочешь, мы сломаем эти стереотипы? Как тебе мое предложение: тут неподалеку, за городом, есть отличный охотничий домик… будем пить глинтвейн, жарить мясо на мангале. Обещаю, выйдет славно. С меня новогодний антураж и веселая компания. Не отказывай сразу, Ксения, сперва хоть немного подумай, – добавил он, заметив, что я собираюсь возразить. – Знаешь, когда в ущелье ложится снег, там невероятно, ну, словом, сказочно красиво. Настоящая зимняя сказка. Тебе, конечно, захочется взглянуть?
– Я верю тебе на слово, – но он ждал ответа, угнетая меня своим вниманием, и тогда пришлось неуверенно прибавить, – я… я подумаю…
– Забились. Заберу тебя тридцать первого в шесть. Только оденься потеплее, ты ведь не дружишь с морозом. Имей в виду, досмотр буду проводить с пристрастием.
Одна из преподавателей, строгая пожилая дама, обернулась и громко шикнула на нас, атаковав уничтожающим ястребиным взором, донельзя смутившим меня. Кит не придумал ничего лучше, чем помахать ей рукой, но я быстро его одернула, пихнув локтем.
– Рехнулся, что ли?
Возмущенно поджав тонкие губы, преподаватель отвернулась. Определенно, мы только что нажили себе врага в ее лице, вот только Кита, в отличие от меня, это совершенно не тревожило: он беспечно подмигнул мне, своему невольному сообщнику.
Итоговое собрание шло своим чередом.
Все ждали, когда на сцену выйдет мать Кита. Собираясь сказать несколько сердечных слов руководству ВУЗа, она выступила вперед, обвела всех нас своими выразительными глазами, будто в теплые объятия заключила. Вдруг пришла внезапная, совершенно несвоевременная мысль: наверное, мы могли бы с легкостью подружиться. Какие же они все-таки разные. Как вышло, что именно благодаря этой женщине Кит увидел свет? Но разве она сама могла угадать, каким холодным неблагодарным человеком вырастет сын, пока он лежал в колыбели, тянулся к ней, искренне улыбаясь? Контраст был налицо. Не утерпев, я прошептала:
– Твоя мама просто очаровательная женщина!
Я думала, ему будет приятно это услышать, но он даже не повернулся, лишь сухо обронил:
– Ну, а я-то здесь причем, Ксения?
Зал примолк, даже Кит, наконец, замолчал, видимо, решив подобным образом запоздало отдать дань уважения родителю. Весь отрезок времени, что длилось ее выступление, он простоял рядом, не шелохнувшись, точно обратился в ледяную фигуру. Даже глядел прямо перед собой безо всякого выражения сумрачным безразличным взглядом, пустым, как старый покосившийся дом без жильцов, давно приговоренный к сносу. Сомневаюсь, чтобы Кит смог повторить хотя бы слово из всей ее эмоциональной речи, но кто бы стал это выяснять?
Мать Артема вернулась на место под громкие овации. Безусловно, женщина эта в совершенстве владела умением производить на окружающих нужное впечатление, в руках у нее с трудом умещались несколько пышных букетов. Конечно, она была достойна подобного украшения, дела благотворительности всегда окупаются уважением, преданностью одариваемых. Так и должна выглядеть искренняя благодарность.
С трудом оторвав от нее восхищенный взор, я посмотрела на следующего докладчика: дряхлый сухопарый старик регулировал микрофонную стойку.
Появление заместителя ректора публика восприняла прохладно, из недр зала сначала родился, а потом быстро расползся, рассеявшись частым гребнем между рядами, многоголосый шум, послышались негромкие разговоры. Студенты устали сидеть без движения, а пауза между выступлениями слишком затягивалась.
Кит тоже пошевелился, тяжело вздохнул, выходя из глубокой задумчивости, а потом повернулся ко мне и выдал:
– Мне стало скучно. Как насчет того, чтобы заключить новое пари? – вскинул бровь, приглашая меня к соучастию.
Я подозрительно сощурилась. Похоже, слишком рано я позволила себе расслабиться рядом с ним.
– Что еще за пари?
– Если она опять обернется, – кивком указал на строгую преподавательницу, – я тебя поцелую. Просто невинный поцелуй в щеку, дружеский… а не то, что ты там себе сейчас вообразила. Соглашайся. Ну, что тут такого, Ксения? Все равно здесь совершенно нечем заняться.
Я снова покосилась на него. Так и есть, Кит же откровенно насмехается надо мной. В обращенных на меня зеленых глазах хитрыми золотыми рыбками увлеченно плескалось почти детское веселье. И я не заметила, как тут же оказалась вовлечена в его очередную игру.
– Что тут такого? Как бы ни так, эта фишка мне тоже известна. Ясельная группа, в самом деле… как там дальше? А если она не обернется, тогда я тебя поцелую? Ну, нет, я в это не играю.
Кит тщетно боролся со смехом, и я поймала себя на том, что теперь и сама улыбаюсь.
– Мое почтение, – он взял под козырек, – эту тему ты просекла с лету.
Отвлекшись на разговоры, мы так и не услышали ни слова из выступления проректора, а ведь оно уже приближалось к своей логической развязке, которую Кит, судя по всему, тоже рассчитывал пропустить мимо ушей.
– Значит, я для тебя теперь открытая книга?
В ответ я только отмахнулась, конечно, это не помешало ему продолжить.
– Но я открыт на нужной тебе странице – ты только прочитай.
Я с раздражением возвела глаза к потолку.
– Артем, захлопнись, пожалуйста, хотя бы ненадолго, ну, ничего же из-за тебя не слышно.
Он снова беззвучно рассмеялся, смешно взъерошил волосы, почесав в затылке, и вдруг облокотился плечом о стену совсем близко и тихо шепнул, пугающе быстро посерьезнев.
– Ну, ладно, пошутили и хватит. Тогда давай без пари…
Я недоуменно глянула на него исподлобья.
– Что без пари?
А когда догадалась, к чему он клонит, щеки мгновенно воспламенились, отдаваясь молоточками в висках, и я отвернулась, пробормотав что-то вроде:
– И не мечтай!
– Не буду. Я реалист, а не мечтатель.
Окончательно утратив терпение, преподаватель всем корпусом развернулась в нашу сторону, а потом громко, на весь зал произнесла звучным поставленным голосом, так что слова ее достигли ушей самого докладчика:
– Никитин, а мы вас не слишком отвлекаем своим присутствием? Нет? Может быть, нам следует помолчать, чтобы вы, наконец, смогли спокойно пообщаться с девушкой?
Проректор умолк, шаря подслеповатыми глазами по залу, пытаясь разглядеть, по какой причине срывается его выступление. Декан приподнялся со своего стула. Взгляд каждого из присутствующих обратился к нам, двоим. Студенты, преподаватели, гости, – все собравшиеся зашептались, оборачиваясь, ряды пришли в движение, пронесся неясный гул шепотков.
Они меня распяли на этой стене, пригвоздили к ней, буквально разобрав по косточкам, все эти внимательные любопытствующие взгляды. Ну, почему со мной всегда случается именно то, чего я боюсь больше всего на свете? Густо покраснев, в тот момент я желала одного: провалиться сквозь землю. Однако земля отчего-то медлила с приговором, не желая любезно разверзаться под ногами.
Стоявший рядом Кит даже ухом не повел, с вызовом вскинул голову, произнес четко и ясно, будто у него давным-давно был заготовлен нужный ответ, и мы все услышали:
– Не беспокойтесь, пожалуйста, вы нисколько нам не мешаете. Можете продолжать. Мы здесь слишком увлечены друг другом, чтобы отвлекаться на всякую чепуху. Надеюсь, вы понимаете, о чем я?.. Не понимаете?
Он вдруг повернулся ко мне, уверенно положил руки на плечи. Глаза мои испуганно расширились, но Кит лишь рассмеялся, мягко разворачивая меня лицом по направлению к выходу и подталкивая, не забыв попутно подхватить с пола мой рюкзак.
– Ну, давай уже сбежим отсюда? Шагай, Ксения, шагай…
Как я могла не послушаться? Кит обладал редким талантом, он просто мастерски умел убеждать. Выходя следом за мной, он захлопнул дверь ногой, для верности навалился плечом, глянул на меня, как руки умыл.
Коридор был практически пуст, какая-то одинокая пара первокурсников в нише окна, листавшие толстую книгу в потрепанной библиотечной обложке, при нашем появлении подняли головы.
Я резко вырвала у него рюкзак. Случай был на редкость скандальным, своей воли я на это точно не давала, но разве Кит когда-нибудь спрашивал у меня разрешения?
– Ты что там устроил? Что ты исполнил, Никитин?? – с негодованием набросилась я на него, – твоя мама наверняка сейчас сгорает со стыда, а я… Да с тобой же все время нужно держать ухо востро… что ты вообще за человек?? Да ты… ты… Я ведь даже не собиралась с тобой болтать, а теперь… и как мы после этого будем сдавать ее дисциплину, скажи? Трофимова же из принципа нас завалит! А это самый первый экзамен… ну, зачем только я пошла на это собрание…
– Ого, сколько драмы! И вот мы уже всерьез ссоримся… впервые… Почему тебя всегда так парит мнение других людей, и лишь мое никогда не интересует? Тебе не понравилась моя шутка? Брось, ты же видела ее лицо. Ты и сама так мило покраснела… Я заставил тебя покраснеть, Ксения, – он улыбался скромно, с откровенным удовольствием, как балаганный фокусник после своего дебютного представления, – ради таких моментов и стоит жить. Просто забей на чужое мнение, забей на их лица. Спорим, пять лет спустя ты будешь вспоминать об этом с улыбкой?.. Почему ты так напряжена? Ты что, совсем никогда не развлекаешься? Я лишь хотел, чтобы ты расслабилась. Тебе надо расслабиться, я же вижу… Может, ты не умеешь? Так я научу… Ну, пойдем уже отсюда, так и быть, в качестве извинения покажу тебе одно сакральное место, где колдуют настоящие повара… Я просто зверски проголодался, а ты? Тут недалеко ехать…
– Нет уж, благодарю! – возмущенно ответила я, забрасывая рюкзак на плечо, – в одну машину с тобой я больше не сяду! В жизни не забуду, с каким трудом я выбралась из твоего предыдущего сакрального места! Так что всего хорошего, Артем, на этот раз я пас… и мне, кстати, совсем в другую сторону.
– Ты куда?
– В кафетерий, куда же еще. Дождусь, когда собрание закончится, заберу конспект и поеду домой.
– А чего сразу не забрала?
– Не успела, потому что собрание началось. Ну, что еще? Ты идешь за мной… Почему ты идешь за мной? Я направляюсь в кафетерий, не забыл?
– В кафетерий, так в кафетерий, – поморщился Кит, – ты просто не знаешь, от чего отказываешься, там же отличная кухня. Может, мне еще удастся тебя переубедить?
– Даже не начинай! Не хочу сейчас слышать твой неприятный голос.
Пара у окна проводила нас молчаливыми немигающими взглядами.