Алена Юрашина
Кит в моей голове
– Куда это тебя занесло, Ирина? – с ледяным спокойствием произнес он. Выглядел Кит абсолютно трезвым, – ты, наверное, заблудилась, бедняжка? Не плачь. Согласен, планировка дебильная… Идем со мной, я покажу, как выбраться из этой ловушки.
Даже не посмотрев в мою сторону, он протягивал ей руку. И продолжал держать взглядом. Он крепко ее держал. Невероятно, но Ира тут же подчинилась, словно была во власти гипноза или дурмана, и, как только их ладони соприкоснулись, покорно двинулась следом за ним. Я видела, в комнате Кит перехватил руку, крепко стиснув поверх локтя.
– Скажи, что тебе непонятно? Я объясню снова, – вполголоса произнес он.
Она всхлипнула пару раз, но ничего не ответила, и комнату они покинули вдвоем.
А я осталась стоять, пытаясь осмыслить все, что сейчас произошло. Какие-то выводы я должна была сделать, но мысли путались, а логические цепочки все время обрывались. Их отношения меня не касаются, какими бы странными они мне не казались, и точка. Я вообще не должна здесь находиться. Это я здесь лишняя. Я. Ира совершенно права.
Я вышла в пустой коридор – они уже успели спуститься.
– Эй, Кит, куда это ты? – донесся снизу недоуменный голос Хомяка, – Кит?! Что за дела, приятель…
Но Кит так и не отозвался, а чуть позже хлопнула входная дверь. Значит, он вот так просто оставил дом гостям, ушел вместе с ней… с собственного праздника…
Подойдя к окну, еще успела услышать, как мощно взревел мотор его «БМВ», с буксом – галькой из-под колес – срываясь с места, гул машины скоро затих вдали. Вглядываясь во мрак за окном, я устало потерла глаза. То, что произошло, мне было совсем не по душе, нервы щекотало какое-то неприятное предчувствие. Наверное, самое лучшее – просто выбросить все это из головы. Проклятье, и зачем только я сюда приехала?
Лизу я нашла чуть позже внизу, она удобно расположилась в кабинете на диване, и мне пришлось долго, настойчиво ее будить. Дожидаться возвращения Кита я, конечно, не стала, как только Лиза была готова, мы уехали. А бабушка спокойно проспала всю ночь и ни о чем не догадалась, а когда наутро увидела Лизу, вышедшую к завтраку из моей комнаты, просто поставила на стол еще один прибор. А после обеда даже дала ей деньги на такси…
Я только закончила принимать душ, когда вдруг раздался звонок от незнакомого абонента. Поколебавшись, решилась принять вызов, и по коже лавиной прокатились мурашки: я услышала его голос в трубке. Он впервые мне в тот вечер позвонил.
– Вчера ты была в моем доме, но так и не дождалась меня. Я могу все объяснить. Хочешь, мы где-нибудь встретимся? Хочешь… я приеду к тебе прямо сейчас?
Слушая, я медленно вела рукой по запотевшему зеркалу, в образовавшейся узкой полосе увидела свои глаза: тревожные, взволнованные и горящие.
– Не надо. Это лишнее. Нам не стоит встречаться. Ты не должен ничего объяснять. Мне все равно…
– А это что еще нахрен значит?
– Мне все равно, куда ты пропал. Мне все равно, с кем ты, Артем… Я не собиралась к тебе приезжать. То, что ты меня вчера увидел – просто случайность, а ты… ты можешь проводить свое время, где и с кем пожелаешь…
Несколько мгновений в трубке стояла гробовая тишина, так что я невольно прижала экран плотнее к уху.
– Я это запомню.
И я услышала короткие гудки. Опустила руку. А мои глаза в зеркале погасли.
Глава 9
Я бежала. Я быстро бежала среди высоких обледеневших стволов, что стремились остановить меня, задержать голыми крючковатыми сучьями. Я никогда прежде в этом лесу не бывала, и все же точно знала, куда мне следует идти.
Я сразу поняла: это была та самая ночь, в которую Кит заблудился. Но теперь в этом лесу вместе с ним была и я. Вот только не было никакой метели, а с прозрачного антрацитового неба на меня равнодушно взирали холодные голубоватые звезды, и чуть потрескивал мороз, а все вокруг было залито, как молоком, мертвенно-бледным лунным светом. И тени, кругом длинные мрачные тени следящих за мной исполинов…
А может, и нет его здесь? Что, если этот лес пуст для меня? Совсем пуст? И опасен…
Скоро я начала погружаться в снег по колено, потом и по пояс. Я зарывалась все глубже и глубже в сугробы, упорно продолжая прокладывать собственный путь там, где его отродясь не бывало, снова и снова с безрассудным отчаянным упорством выпрастывая ноги из снежных тисков. Для чего я страдаю? Я очень устала. Мой путь – это бесконечный лабиринт, выхода из которого мне не суждено отыскать. Почему я продолжаю идти? Ради него… Мне надо спешить к нему. Я это остро чувствовала.
Кит стоял неподвижно и растерянно посреди леса. Стоял спиной ко мне, и я невольно замедлила шаг, сдерживая разрывающее грудь дыхание. Вот сейчас он обернется, увидит меня. Что будет дальше? Ведь он не ждал меня, а я все-таки пришла.
Под ногой громко хрустнула ветка, он обернулся, узнал меня и… просто, без слов, без ненужных вопросов распахнул объятия мне навстречу. И как же я рванулась к нему! И никто: ни снег, ни деревья, ни холод, – не смогли мне помешать.
Мы долго стояли, тесно обнявшись, и пар от нашего теплого дыхания, смешиваясь, окутывал нас легким белым облачком. Я закрыла глаза и прислушалась к тишине. Я, наконец, добралась туда, куда всю жизнь безотчетно стремилась. И пусть меня окружает холодный враждебный лес… Место неважно, главное, чтобы я всегда чувствовала это тепло. Мой настоящий дом – его надежные объятия.
Кит наклонился, зарылся губами в мои волосы и прошептал куда-то в висок, и на звуки этого родного голоса немедленно отозвалась каждая настроенная для него струна моей души.
– Ты нашла меня. Я думал, это невозможно.
Я прижалась к нему сильнее и спросила. Я не могла не спросить:
– Как ты выбрался тогда из леса?
Кит молчал целую вечность, и чувство смутной тревоги, ощущение приближающейся беды сковали меня по рукам и ногам. А когда все же ответил, голос его был безжизненным и очень печальным.
– А я ведь не выбрался, Ксения. Я до сих пор здесь. А ты – это мой сон. Ты – мой единственный сбывшийся сон.
И все вокруг вдруг разом пришло в движение. Из-под небесного свода, с высоких гор спустился к нам чудовищный снежный шквал, очень похожий на тот, что пронесся над городом совсем недавно.
Я держалась за Кита, а может, он за меня, как за спасительную соломинку держался. Могучие стволы выворачивало с корнем совсем рядом с нами, и ветер гневно завел древнюю, как земля, сагу ярости, он ненавидел нас, грозил нам. А я тянула Кита, испуганно тянула его за собой. Но он лишь грустно качал головой.
Я умоляла, уговаривала, я кричала, что нам пора уходить, но не смогла сдвинуть его даже на сантиметр. Деревья рушились теперь совсем близко, миг – и они закрыли его от меня плотной стеной, разделили нас.
Я не смогла вытащить его… не смогла вытащить его оттуда. Не смогла.
Я упала на колени.
Значит, я все-таки опоздала…
Распахнув глаза, я с тихим вскриком села на постели. Сердце колотилось неистово, как будто я все еще исступленно билась о глухую стену. Горло болело, будто я до сих пор истошно кричала. Щелкнув выключателем, поняла, что пижама насквозь промокла от пота, словно и в самом деле я бежала по заснеженному лесу несколько часов кряду. Ударило в дрожь, мне стало холодно и неприятно, я расстегнула ее и просто сбросила на пол, потом уберу.
Контраст между сном и действительностью был настолько разительным, что я долго сидела, выравнивая дыхание, успокаиваясь, уставившись в стену, переживая этот кошмар снова и снова. А когда выключила ночник, развернулась, уткнувшись носом в подушку, и горько, беззвучно разрыдалась, – разрыдалась с поистине беспросветным отчаянием. Этот сон отнял у меня последние силы. Значит, не миновало.
Неужели и меня угораздило, подобно всем остальным местным дурочкам, по уши, безответно влюбиться в Артема Никитина?..
Пару дней спустя я повстречала Иру в институте. Увидев меня, она сразу прибавила шаг, набросила на голову капюшон, неприязненно отвернувшись, но я все равно успела разглядеть на ее лице шикарный синяк: левого глаза почти не было видно, опухшая скула под толстым слоем тонального крема, должно быть, совсем лиловая.
Поколебавшись, я все же догнала ее, осторожно коснулась плеча, пытаясь остановить.
– Ира? Кто это тебя так? Что случилось? Это произошло в тот вечер?
Она со злостью освободилась.
– Не трогай меня! Тебе какое дело? Отвали!
Свернула в сторону своей кафедры, но я не отставала, пошла следом.
– Это он сделал? Ира, скажи мне…
– Что сказать? Что? Чего ты ко мне пристала?
Произнести вслух то, о чем подумала, далось мне с огромным трудом:
– Это Артем тебя ударил? Это он? Скажи… Ира, я должна знать!
Тогда она остановилась. Резко развернулась ко мне, смерила ненавидящим взглядом.
– А знаешь, я скажу! Скажу тебе все! И мне плевать, если… В ту ночь… Кит был со мной! Вот так. Поняла?.. Он со мной был, мы отъехали недалеко, на пару километров, потом разложили сидения и занимались любовью всю ночь напролет, так он соскучился по мне. А он очень по мне соскучился! Ты это хотела услышать? А ты что же, глупая, сидела, ждала его? Не дождалась?? Вот и живи теперь с этим…
Я покачала головой. Каждое слово звучало неискренне, но даже если все так и было, причем здесь я… Зачем она говорит об этом мне? Как будто знает наверняка: каждый ее удар попадает точно в цель.
– Думаешь, мне это интересно? Да и не верю я тебе. Не понимаю, что ты делаешь… Зачем ты так стараешься… задеть меня?
– Хочешь верь, а хочешь нет, да мне фиолетово! Быстро же ты ему надоела… Видно, не такая уж ты и недотрога, как говорят… Похоже, он уже получил от тебя, что хотел! Ты скучная, он сам это сказал, а он терпеть не может однообразия… Вот со мной ему всегда сладко, потому что я знаю, чего он хочет. Чего вылупилась? Не ожидала? Или не доходит? Пусто в его постели никогда не бывает, одинокой ты там себя не почувствуешь, не переживай… И даже сейчас он не один…
– Ира, что за чушь ты несешь? Я даже слушать тебя не стану. Похоже, ты не в себе на постоянной основе… жалею, что вообще подошла.
Я развернулась, но следующие ее слова заставили меня вновь остановиться.
– Уже уходишь? Погоди, я ведь еще не сказала самого главного. Не веришь, что я была с ним? Не веришь?? Так убедись своими глазами! В ту ночь мои ногти, – она поднесла к самым моим глазам аккуратные острые ноготки, окрашенные в насыщенный цвет брусники. Я отпрянула, а она бесстыдно улыбнулась, – вот эти самые ногти на славу погуляли по его спине! Такие игры его чертовски заводят! Но ты и этого не знала, правда? Так иди, пересчитай царапины, если, конечно, он тебе позволит… Иди-иди! Ну, чего встала??
Ей все-таки удалось напоследок отравить меня своим ядом…
В минуты уныния, горечи или отчаяния мы ищем утешения на груди у самых близких людей, тех, кто сумеет облегчить тяжелую ношу, исцелит кровоточащие раны, поделится собственной силой, вовремя подставив плечо. И даже незримое присутствие таких людей благотворно влияет на душу. Теперь я много, подолгу вечерами разговаривала с мамой. Я тянулась к ней, потому что она никогда меня не отталкивала.
Мама детально расспрашивала об институте, об учебе, о погоде… о моих новых друзьях. Я прежде никогда от нее ничего не скрывала, однако сейчас, увы, даже ей всего рассказать не могла. Но материнское сердце имеет одну удивительную, совершенно уникальную способность: ведь детям совсем не обязательно произносить вслух то, что оно способно понять и без слов.
Однажды, прощаясь, она дала мне совет, и слова эти крепко запали мне в сердце, оставив там неизгладимый след. Потому что сказала она именно то, что мне нужно было услышать. Мама сказала тогда:
– Дочка, не позволяй никому слишком глубоко проникать в тебя. Сильная зависимость – это всегда плохо. Представь, если этой опоры не станет, как больно ты упадешь. Прежде научись, как следует, стоять на своих собственных ногах. Как знать, возможно, именно тебе однажды суждено стать для кого-нибудь такой опорой.
В горле у меня мгновенно встал ком, и мне едва удалось выдавить:
– Спасибо, мама.
Закусив губу, передала телефон бабушке.
– Ну, здравствуй, Екатерина, поведай-ка, что нового в ваших краях, как живете…
Я много думала потом над ее словами. Все-таки, мама моя была очень мудрым, проницательным человеком, а к советам таких людей стоит прислушиваться. Безусловно, стоит. Более того, их следует неукоснительно выполнять. А значит, и я из этого правила исключений делать не стану.
Глава 10
Я встала рано, послушно поздоровалась с ночным угрюмым сумраком, что неподвижно стоял за окном. Я почти позабыла, каково это, просыпаться на обрызганных солнцем простынях под яркую разноголосицу пробуждающихся птиц. Я вообще забыла, каково это, проснувшись, просто счастливо улыбаться ни для кого, в пустоту, слушая музыку теплого ветра в листьях…
С тех пор я ни разу не видела их вместе. Теперь при встрече Ира делала вид, что мы незнакомы, но ведь так и было на самом деле. А Кита я вообще больше не видела, потому что на занятиях он появляться перестал. Любого другого студента за постоянные прогулы уже давно бы выставили из института, вручив волчий билет, но не его – нет, ведь Кит был здесь неприкасаемым.
Потом кто-то разнес слух, и слух этот тут же подхватили все остальные, передавая из рук в руки, точно горячий хлеб: на новогодние праздники в город приедут его мать с отчимом. И город, действительно, с ног до головы был уже обклеен броскими афишами. В главном концертном зале совсем скоро состоится какая-то зимняя благотворительная акция, та самая, что требовала от его матери непосредственного участия. Наверное, это было неплохо. Я на секунду представила, что мои родители могут вот так внезапно приехать, чтобы увидеть меня, и сердце тут же наполнилось грустью и сожалением, что желание мое пока несбыточно: до лета ведь было не близко.
Новость эта приелась довольно скоро, но не беда, институтские коридоры уже заполнились доверху другими, куда более увлекательными слухами, и ведь было отчего вволю посудачить: Никитин словно с цепи сорвался.
И верно, там, где Кит теперь появлялся, непременно затевались какие-то свары, а то и устраивались настоящие заварушки. Сам он искал неприятностей, или же они его, подобно натасканным ищейкам, уверенно находили, мне было невдомек. Неизвестно было и то, что же на самом деле происходит в жизни этого человека. Да меня это больше и не интересовало. Мне все-таки удалось оторвать его от себя, и я действительно тогда себя в этом почти уже убедила…
Надеть модное, по фигуре, демисезонное пальто в самый разгар зимы, как и предупреждала бабушка, было очень скверной идеей. Остановить меня не удалось, на выходные как раз пришлось небольшое потепление, и я намертво ухватилась за возможность выгулять без дела висящую вещь.
Еще худшей идеей стало безрассудное желание пройтись до института пешком. Азартно кусающий за щеки мороз в причинах, побудивших меня совершить подобную глупость, разбираться не стал. Зарываясь все глубже лицом в теплый шарф, я стремительно шагала по улице, мечтая отогреться, наконец, в стенах кафетерия, со стаканом обжигающе горячего чая в обнимку.
Студентов на парковке я увидела еще издалека. Не заметить такого столпотворения, в самом деле, было довольно сложно. Гадая о причинах, торопливо свернула на липовую аллею, кого-то обогнала, снег сухо скрипел под ногами, с ветки совсем рядом со мной, напугав, внезапно сорвалась целая шапка снега. Отсюда можно было расслышать громкие возбужденные выкрики, перебивающие друг друга голоса. Но в этой давке все еще было не разобрать, из-за чего ребята собрались, и на смену любопытству вдруг пришло беспокойство. Я подошла ближе, выискивая глазами знакомых.
– Что происходит?
Кто-то из однокурсников, оглянувшись, шмыгнул покрасневшим носом.
– Не слышала, что ли? Ирка замутила с Витькой Лапиным, а Киту это не понравилось. Ну, вот они и сцепились.
Бросило в жар. Неверной рукой я машинально ослабила на шее шарф, не задумывалась о последствиях для себя, и холодный воздух беспрепятственно хлынул мне под сердце. С тем бы мне развернуться и уйти, но вместо этого, напротив, я почему-то начала упорно проталкиваться вперед, прямо в гущу всей этой веселящейся толпы, терпеливо размыкая полотно сдвинутых плеч участливых зрителей. Как глупо. За драку ведь запросто можно вылететь из института, а они решили устроить из этого развлечение.
Их только что в очередной раз растащили в разные стороны. У Витьки уже была разбита в кровь губа, у Кита – длинная вспухшая царапина на скуле, вероятно, оставленная перстнем, а может быть, кольцом. Иру я не увидела, наверное, потому что вообще ее не искала.
Хомяк вертелся между ними вьюном, успевая всюду и нигде, его спина как раз закрыла от меня матерящегося Лапина. Кит рванулся, что-то выкрикнул в ответ – не мог не выкрикнуть. Он, судя по всему, в передышке не нуждался, вошел в раж, замкнувшись в своей злобе, продолжая вновь и вновь слепо, категорично рваться вперед. Пока что Зиге удавалось его сдерживать: уперся плечо в плечо, они сопели, теснили друг друга с переменным успехом, но было ясно, долго такое противостояние не продлится, ведь даже дружескую руку Кит теперь воспринимал, как брошенную в лицо перчатку.
Казалось, еще немного, конфликт снова перейдет в горячую фазу, потому что ему будет все равно, кто выйдет противником. Лапин? Зига? Любой сгодится… А все вокруг только подначивали, одобряли, пребывая в полнейшем восторге от занимательного зрелища, энергично подливая масло на раскаленную добела сковородку.
Наверное, в тот момент я совсем ничего не соображала, иначе не могу объяснить, зачем, убрав с дороги какого-то случайного зеваку, бросилась прямиком к Киту. Толкнула его в грудь, ощутив, как мгновенным откликом напряглись мышцы под моими ладонями, но это был только рефлекс: моего появления Кит попросту не заметил. Я видела, он весь подобрался, как хищник перед рискованным прыжком, секунда – смахнет и Зигу, и меня со своих плеч, как назойливых насекомых.
Тогда я вцепилась ему в края распахнутой дубленки, хорошенько тряхнула пару раз, и откуда только силы взялись. Поднявшись на носочки, обхватив ладонями его затылок, заставила попятиться, и посмотреть, наконец, глаза в глаза. Зига здорово мешал мне, пока до него, наконец, не дошло, что нужно отойти в сторону.
– Довольно! Все! Довольно, Артем, перестань… послушай меня. Послушай!… Прекрати это сейчас же. Если увидит кто-нибудь из деканата, у тебя будут проблемы…
Ему, наконец, удалось сфокусировать на мне свой помутившийся от бешенства взгляд, волны ярости разбегались от него мрачными свинцовыми кругами, а когда накрыли меня с головой, Кит нехотя расцепил плотно сжатые зубы:
– Проблемы? Это меня ты пугаешь проблемами?? Да в моей жизни, кроме проблем, больше ничего нет, поняла?.. Ты… Зачем пришла? Не лезь. Уйди с дороги, Ксения. Я не хочу тебя случайно задеть.
И он просто отодвинул меня в сторону, как очередное досадное препятствие.
А Лапин, судя по снижению градуса напряженности в противоположном углу, уже вполне согласен был пойти на мировую. Вот только Кита мировая совершенно не устраивала, нет. Опять и опять он рвался на рожон: рвался с надрывом, всерьез, изо всех сил, но раз за разом наталкивался на глухую оборону в лице Зиги и Хомяка, которые объединились против него, дружно вознамерившись погасить конфликт.
Разговор между ними быстро перешел на повышенные тона, скатившись к грязной площадной ругани, а когда сменился чувствительными, совсем небезобидными тычками, дело снова зашло в тупик, и жаждущая зрелищ толпа заметно оживилась.
Но я не собиралась стоять здесь и дожидаться, когда ко всей этой компании присоединится декан. С трудом перекричав ребят, а потом и отчаянно пихнув кого-то из них, снова вцепилась в Кита. Я уже знала, ничего ему не стоит освободиться от моих рук, сила моя женская, хрупкая для него ничего не значит, и все же почему-то он сдерживал себя сейчас со мной.
– Послушай меня! Что ты делаешь?? Да послушай же! Хватит! Уезжай… Ты слышишь?! Садись в машину и уезжай. Сейчас же. Давай, Артем, уходи… Пока дело не зашло слишком далеко. Пусть не зайдет… я прошу тебя. Не ввязывайся ты лишний раз в неприятности… Ну, что тебе стоит? Уходи!… Остынь…
– Остыть? Я должен уйти? Я?? Ах, да… ты же не хочешь меня больше видеть… такая вот штука. Ну, так и быть, сделаю тебе одолжение, Ксения, конечно, сделаю… что пожелаешь для тебя сделаю. Можешь расслабиться, я уже ухожу… Не люблю, знаешь ли, ставить людей в неудобное положение, – крепко сжав мои ладони, он решительно освободился от моих рук. – И теперь все могут расслабиться! Все!! Расходимся, друзья, спасибо за душевный прием! Не толпимся в дверях, зверей не провоцируем! Представление было бесплатным, но любые пожертвования активно приветствуются идейными вдохновителями. Занавес!! Да пошло оно все… А ты услышал меня? Услышал?? – крикнул он напоследок Виктору, показав для наглядности рукой одну нехитрую комбинацию, – да, да… ты! Эх, да пошел и ты…
Лапин на этот выпад уже никак не отреагировал, и правильно сделал. Круто развернувшись, Кит направился к своей машине, ожесточенно хлопая себя по карманам в поисках ключей, а мне, оставшейся одной посреди толпы, вдруг стало вдвойне холоднее.
Оглядываясь, с наслаждением смакуя, перетирая увиденные события в свое удовольствие, студенты и вправду начали расходиться, неуклюжей, кособокой, галдящей очередью стекаясь прямо на дорогу, что вела к центральному входу. Мне было противно их слушать. О драке долго еще станут говорить в этих стенах, а имя Кита, конечно, вскоре обещает стать нарицательным.
Мысленно переживая то, что произошло, вздохнув, я вслед за остальными двинулась в нужную мне сторону. Тело запоздало отреагировало, теперь руки мелко дрожали, как будто я была одним из непосредственных участников только что закончившейся потасовки. А может, это оттого, что я успела до костей продрогнуть на холодном ветру? Я брела, опустив голову, и ничего вокруг не замечала.
Кто-то вдруг вырос прямо у меня на пути, так что пришлось резко свернуть, чтобы не столкнуться. Недовольно подняв глаза, я наткнулась на Витю Лапина. Он неуверенно и как будто виновато смотрел на меня, топтался, но с дороги не уходил, вынудив вопросительно вскинуть брови.
– Не надо ему сейчас садиться за руль…
Я недоуменно шевельнула плечом.
– Ну, так давай, догони его, Вить. А он заодно еще тебе добавит, как раз для симметрии немного не хватает… вот здесь.
Я показала пальцем. Но Лапин совету не внял, смущенно замялся, и я поняла: дело вовсе не в том, что у Кита хорошо поставлен удар.
– Сама знаешь, ему не это сейчас нужно.
Я искренне удивилась.
– А мне-то откуда знать, что нужно твоему приятелю?
Витька только головой покачал.
– Какая же ты смешная девчонка…
Развернулся и пошел прочь, утирая кровь с губы, а я осталась глядеть ему вслед широко раскрытыми глазами, совершенно не понимая, что он подразумевал под этими своими словами. Но на долгие обстоятельные размышления времени сейчас не было. Кит уже открывал дверцу машины, и если бы колебания мои продлились, я не успела бы чуть раньше, чем до него добрался Хомяк.
– Дай мне ключи!
– Что??
–Что слышал! Давай ключи, поведу я…
Кажется, Кит собирался усмехнуться, но вместо этого поморщился – взявшись за подбородок, осторожно подвигал челюстью – похоже, ему тоже чувствительно прилетело от Лапина.
– Даже не вздумай… подходить ближе, – сквозь зубы предупредил он, когда заметил Хомякова за моей спиной, – и вообще, удиви меня, Степа, сделай, чтоб я тебя еще долго не нашел… это в твоих же интересах.
– Кит… братишка…
Но Кит уже обращался к Зиганову, покорно пришедшему вслед за Хомяком на расправу, и посыл был тем же. Какие-то последние жалкие остатки хладнокровия сохранялись, но было видно, Кит с трудом владеет собой. Да я ведь и сама понимала, ему сейчас не до разговоров – любое, даже самое невинное замечание способно разъярить его еще больше. И пламя вспыхнет вновь, разгорится жарче, оно и теперь еще продолжало строптиво тлеть под углями. Вероятно, и в самом деле ему лучше провести какое-то время в одиночестве, подальше от людей. Да и кому сейчас под силу усмирить такую стихию?
Но когда ребята отступились, он вдруг повернулся и в упор, с вызовом посмотрел на меня.
– Чего мнешься? Хочешь со мной – так садись в машину. Но управлять ею буду я сам.
Чтобы выбраться на трассу, в прошлый раз мне пришлось изрядно попотеть, пробираясь тесными однообразными переулками, что глядели близнецами, да и расположение всех этих улиц было мне незнакомо. У Кита та же самая дорога заняла какие-то считанные минуты. Я глазом не успела моргнуть, «БМВ» уже покинул город. Пробки, светофоры, пешеходы – все осталось далеко позади. Только я, Кит да бескрайние, занесенные снегом поля, совсем скоро сменившиеся холмами и взгорьями.
Мы стремглав уносились прочь от городской суеты и грязи. Нахмурившись, стиснув зубы, он продолжал смотреть вперед, и только вперед, но едва ли при этом он что-нибудь видел. Вокруг него сгущались самые настоящие тучи. Когда мы миновали стелу с названием населенного пункта, я почувствовала, кураж начинает овладевать им, простор играет на руку, мощный автомобиль, точно норовистый конь, заклинает отпустить узду. Кит в своем теперешнем состоянии не сможет не откликнуться на зов.
Рискуя навлечь на себя его гнев, я попыталась неумело втиснуться где-то между форменным безрассудством и тихим голосом разума. И тут же наступила на мину.
– Не скажешь мне, что сейчас произошло на парковке?
Он отозвался почти сразу, грубым хрипловатым голосом, острым, как бритвенное лезвие.
– Вызываешь огонь на себя? Почему ты всегда так глупо подставляешься? Я ведь первоклассный стрелок, тебе это известно, как никому другому!
– Значит, не скажешь?
– Скажу… Но сначала ты ответишь, зачем ты здесь? Зачем ты снова села в эту машину? Парни вроде меня не лучшая компания для хороших девочек, ты ведь уже поняла это… не могла не понять. Смотри, сейчас самое время для откровенного разговора. Когда еще мне представится такой случай?
А я и сама не знала, зачем намеренно делала себе больно.
– Просто решила, что так будет лучше.
Он вдруг рассмеялся, но это был невеселый смех, неживой, неприятно резанувший слух.
– Лучше для тебя? Или для меня? Скажи, кому станет лучше? И когда?
– Лучше для нас обоих. Пожалуйста, следи за дорогой. На самом деле… ты же не плохой человек, Артем. Ты же вовсе не плохой человек, как бы там ни сложилось между нами. Но я не понимаю, что ты сейчас делаешь? Почему ты это делаешь? Я действительно не понимаю. Зачем пытаешься все разрушить? Все и всех… вокруг себя?
– Потому что я могу это сделать. Могу. Если можно что-то испортить, я обязательно это сделаю. Обязательно, ясно? А по-другому у меня не выходит. Никогда не выйдет. Потому что я такой, Ксения… Я – такой! Чтобы выйти из комнаты, в которой я заперт, я должен сломать все игрушки… Все, понимаешь? Иначе нельзя. Нельзя. Иначе кукловод станет паяцем, но ведь так не бывает.
Я покачала головой.
– Нет, я не понимаю… Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Послушай, тебе сейчас просто надо остыть, Артем. Потом, когда ты придешь в себя, вы снова поговорите, но уже без кулаков, без посторонних глаз. Витя твой друг, конечно, вы во всем разберетесь, и Ира…
– Так ты за Лапина беспокоишься? Перестань, не стоит он твоей заботы… я почти не помял его. Не в чем тут разбираться, он под горячую руку мне попал. Придержал бы язык, я бы мимо прошел… Ирка? А она здесь причем?
– Но ведь… разве не из-за нее вы подрались?
– Чего? – недоверчиво прищурился Кит, – откуда ты это взяла? С чего ты взяла, что она имеет к этому отношение? Какое вообще она имеет ко мне отношение??
– Кто-то из ребят сказал мне, что…
Он резко выдохнул.
– Тебе кто-то сказал… Кто-то сказал, и ты сразу поверила! А меня ты спросила? Да ты хоть раз поинтересовалась, что у меня с ней? Есть ли что-нибудь у меня с ней… Ах, да, тебе же все равно… Да и плевать – мне что с горы, что под гору. Ты веришь всему, что говорят тебе другие люди, но только не я… нет, только не я. Меня ты не замечаешь. Меня ты не слышишь… Ксения, почему ты меня не слышишь? Я ведь кричу! Черт возьми, да я уже оглох от собственного крика!
Еще один головокружительный вираж пронесся перед моими глазами, и я не выдержала.
– Артем, я прошу тебя, сбавь скорость!
– Когда это я успел исчезнуть, что даже не заметил? Почему меня не существует? Я закатан в асфальт катком, прессом родительских денег. Но я ведь живой. Ну, посмотри же ты на меня! Я ведь еще живой!! И что я должен сделать, чтобы ты меня увидела? Я бьюсь и бьюсь об эту стену, а все без толку… Они все… вокруг… они только аплодируют каждому моему удару, и до фонаря им шишки, которые я при этом набиваю… Ведь главное, чтобы шоу продолжалось, да? Шоу должно продолжаться… несмотря ни на что. Ведь это то, что у меня просто отлично получается. Получается, сука, отменно!
– Они все… просто хотели бы оказаться на твоем месте… Вся твоя жизнь, Артем, пойми… это же как вытянутый из пачки выигрышный лотерейный билет!
Мои слова вызвали у него горькую ядовитую усмешку, и еще сильнее обозлили.
– Да ты хоть представляешь, сколько раз мне уже приходилось это слышать?? Ты даже представить себе не можешь… Сам я давно уже сбился со счета! Выигрышный билет в один конец. Ну, а что я могу изменить? Что я могу со всем этим сделать, скажи?? Только испортить… или потерять…
В поворот он вошел неаккуратно, в заносе срезая угол, на полкорпуса выкатился на встречную полосу. А потом, едва закругление дороги закончилось, снова резко надавил на педаль газа. Я с нарастающим ужасом наблюдала, как, вздрогнув, продолжила двигаться стрелка спидометра, уверенно заваливаясь набок. Лапин недаром меня предупреждал. Надо было все-таки настоять… забрать у него ключи, с запоздалым раскаянием вихрем, сумбурно пронеслось у меня в голове.
– Знаешь, сколько способна выжимать эта машина? Знаешь?? Вот я знаю… А ты думаешь, мне это надо? Думаешь, мне все это надо??
Он несколько раз на полной скорости ударил ладонями по рулю. Навстречу из-за следующего поворота неожиданно показался автомобиль. Кит крутанул колеса, резко возвращаясь в свою полосу, нас качнуло, словно корабль на волнах, я крепко вцепилась в ремень безопасности, но машина удержала сцепление с дорогой, а следом и ход постепенно выровнялся. Разъехались автомобили уже на безопасном расстоянии.
Кит искоса глянул на мои судорожно сжатые руки.
– Расслабься. Я контролирую ситуацию. Всегда.
Спустя несколько километров пугающего молчания он постепенно начал сбавлять скорость, а когда снизился до пределов нижней границы, съехал на обочину, где в глубоком кармане решительно заглушил двигатель.