Алена Юрашина
Кит в моей голове
Глава 21
Бабушка уже вовсю хлопотала на кухне, увидев меня, улыбнулась широко, по-праздничному. Как и в былые годы, она излучала неисчерпаемый запас энергии, но я знала, моя помощь не будет лишней, хоть она об этом никогда не попросит. Улыбнувшись в ответ, взяла нож и разделочную доску, встала напротив. Ей и не нужно меня просить, я любила готовить, готовила вкусно и делала это с охотой…
***
Какие же мы все-таки разные. В отличие от меня, Кит готовить совсем не умел, гордился этим и учиться не собирался, поэтому в то утро еду он просто заказал, воспользовавшись приложением, лениво объясняя при этом:
– Нет, мы не станем одной из тех сладких киношных парочек, которые полдня вместе готовят, чтобы под занавес измазаться едой, для этой роли я точно не гожусь. Ненавижу кухонную возню и все, что с ней связано… а значит, и ты не будешь тратить на это целое утро.
Он дал мне свежую футболку, чтобы я оделась.
– В доме полно хлама моей матери, но я не хочу… чтобы ты надевала ее вещи.
Его футболка была мне великовата, но я не жаловалась, а когда натянула на себя, сразу почувствовала себя по-домашнему: тепло и уютно. Пожалуй, заберу ее себе. О своих вещах, что лежали в походной сумке, запертые в багажнике автомобиля, я вообще не вспомнила.
Ожидая курьера из службы доставки, мы продолжали осторожно осваиваться – узнавать, ощупывать, приглядываться к чужим привычкам, делая очередные робкие шаги по неизвестной нехоженой тропе.
Быть наедине с ним было увлекательно и слегка волнительно, как на русских горках. Мило улыбаясь, Кит показывал мне дом. Делал он это обстоятельно, превратив наш путь в незабываемое приключение – экскурсию для меня одной. Я висела на нем крокодильчиком, и ему это нравилось так же, как и мне: мы все время искали повод, чтобы лишний раз прикоснуться друг к другу. И все время, везде мы его находили.
Заметив, что я мерзну, Кит ненадолго отлучился, чтобы сделать температурный режим в доме более комфортным для меня, но когда мы вновь встретились на кухне, где я распаковывала ароматные коробки с горячей пиццей и промасленные пакеты со сдобой, раскладывая вкусности по тарелкам, увидела, что он смотрит взволнованно, тревожно и молчит. Сердце сразу упало, а руки опустились. Неужели…
– Кит… что случилось? Это же не… это не… из больницы?
Он тряхнул головой, запуская пятерню в ближайший пакет.
– Нет, в больнице все пока без изменений, ухудшений тоже нет, я только что справлялся у Матвея. А вот здесь… курьер сказал… да я и сам сейчас просмотрел наружные камеры: у поворота дежурят журналисты… и техника с ними, что надо. Не волнуйся, сюда они не сунутся, дом и территория вокруг него наша частная собственность, а это несколько гектаров, но все же… лучше держись подальше от окон, хорошо? И за порог пока не выходи. Такая слава тебе точно не нужна.
– Хочешь сказать, мы на осадном положении? – я нервно хихикнула, а потом потянулась к телефону, – пожалуй, надо позвонить бабушке. Я объясню ей… Но… как я уеду, Кит? Мне ведь придется сегодня уехать, иначе бабушка точно забьет тревогу.
– Подожди с этим. Подожди… не надо ее пугать. Есть и другое решение. Вечером приедет Степка, у него есть запасные ключи от машины, он пригонит мне «БМВ». С ним и уедешь отсюда на такси. А твоя машина пусть пока останется здесь… Я тебе ее попозже к подъезду доставлю, идет? Скорее всего, ближе к ночи. Может, тогда они расслабятся… или уберутся отсюда.
После недолгого разговора с бабушкой, во время которого она сообщила, что вернется в город не раньше ужина, наконец, состоялся наш первый совместный завтрак.
Мы сидели на кухне, друг против друга, как супруги со стажем, на высоких барных стульях, с комфортом расположившись за строгой прямоугольной стойкой, разделенные лишь широкой столешницей цвета глянцевого хрома. Кит насмешливо наблюдал, с какой непосредственностью я болтаю в воздухе ногами, но комментировать не спешил, и я чувствовала, ему по душе то, что он видит.
В зеленых глазах задорно плясали солнечные блики, отражаясь от висящей в ряд до блеска начищенной кухонной утвари. Смотреть на него было почти больно, я недовольно щурилась, но когда он предложил опустить рулонные шторы, отказалась наотрез. Залитая по-весеннему ярким утренним солнцем кухня и Кит в ней – это то, от чего я никогда не смогу отказаться.
– Ты сказал, я могу спросить, о чем захочу?
– Я так сказал? Когда?.. А ты точно ничего не путаешь?
– Зачем ты дразнишь меня? Не смейся.
Улыбка исчезла.
– Если я так сказал, Ксения, значит, так и есть. Ну, что там еще? Выкладывай свои козыри и давай уже поедим. Хотя… когда ты выставила меня из моей собственной комнаты, чтобы занять мою ванную, я понял, что больше ничему не удивлюсь.
– Ира… – он сразу нахмурился, – а она знает? Я хочу сказать, Ира видела твою спину?
Он помрачнел, и солнце за его плечом так некстати проглотила туча.
– Нет. Не видела.
– А как…
– По обоюдному согласию. Или тебе показать, как это делается? – он резко отодвинул в сторону тарелку, будто у него вдруг испортился аппетит, – я, кажется, уже говорил, что никому…
Я сразу пожалела, что спросила об этом, но отступать не хотелось, к тому же, он уже вовсю буравил меня острым пронзительным взглядом, подавшись вперед, сложив руки замком между столовыми приборами.
– Почему спрашиваешь об этом? Почему, Ксения?
– Так… вспомнила один разговор с ней. Тогда, после дня рождения… мы виделись в институте. Она кое-что рассказала мне о тебе… о вас… и это… Но если ты говоришь… значит, она так сказала, просто чтобы я расстроилась.
– Из-за чего бы ты расстроилась? Что она тебе сказала?
Я машинально крошила в руках подсохший краешек пиццы.
– Когда в прошлый раз я была здесь, в этом доме… Не знаю, помнишь ли ты, но я видела, как вы ушли… вместе…
– Я помню.
– А потом… ты был с ней. Вы с ней в машине… вы с ней… в общем, вы… – я не сдержалась, вспомнив самоуверенное лицо Иры, и тяжело перевела дыхание, опустив голову, пытаясь очистить ладони от крошек, – не знаю, зачем говорю тебе все это…
Кит смотрел мне прямо в лицо.
– Нет, продолжай. Мне стало интересно.
Я колебалась, но это длилось лишь мгновение: между нами больше не стояло, кривляясь, тягостное недоверчивое молчание. Между нами больше вообще ничего не стояло. Что было – исчезло, и все глупые игры закончились. А ведь прежде и сама не осознавала, как давно хотела избавиться от этого груза, и когда без околичностей выложила ему весь наш разговор с Ирой, сразу почувствовала себя легче, и даже неожиданно распрямила плечи, заканчивая рассказ примерно следующими словами:
– …и у нее, знаешь… в тот день я видела у Иры синяк, здоровенный такой синяк в пол лица. Мне показалось… она прямо не сказала, но и не отрицала, что ты ударил ее…
Когда я замолчала, взгляд его все еще неспешно блуждал по моему лицу, изучая, но нигде подолгу не задерживаясь. Мне было не под силу разгадать, о чем он думает.
– Зашибись, – наконец, выдавил из себя, – Ирка сказала все это… тебе? Ну, эта глупая курица свое еще получит… обещаю, я заставлю ее забрать свои слова обратно. И ты думала, что… – глаза его победно сверкнули, он откинулся назад, – выходит, тебе все же было не все равно… Ты видела. А что именно ты тогда видела? То, что наплела тебе эта девчонка… Я не спал с ней, – и сам поправился, но я поняла, насколько он раздражен оттого, что ему приходится это объяснять, – в ту ночь я с ней не спал, все остальное ее влажные фантазии. Поверить не могу… Какой еще нахрен синяк? Я не ударю того, кто мне не сможет достойно ответить. Когда она вышла из машины, с ней все было в полном порядке, за это я могу поручиться. Да, до нее туго доходит, но точку я поставил задолго до дня рождения, а тогда… да я просто не знал, как от нее избавиться, потому и отвез домой… но она плакала, никак не хотела угомониться, и пришлось ее утешать. Не мог сразу вернуться к тебе… и бесился. А когда смог… когда вернулся, ты уже уехала. Ну, почему ты меня не дождалась? Черт, когда понял, что упустил тебя, я просто сел и напился. Как же я тогда напился… почти как вчера… а едва пришел в себя – нашел твой номер и позвонил… Я потом еще долго Ирку не видел… А я ведь собирался тебе все рассказать, Ксения, но ты не захотела меня слушать. А она… она скормила тебе полную чушь, и ты повелась. А спрашиваешь с меня за это только сейчас. Все это равно нулю для меня, понятно? Ровно столько значила для меня эта погремушка. Но я сделаю так, что она тебя больше не потревожит. Она не потревожит тебя, я даю слово…
***
Нарядная скатерть послушно скользнула на стол, а я включила легкую расслабляющую музыку, двигаясь в такт. Бабушка не возражала. Новый год я буду отмечать дома. Лиза, да и другие ребята приглашали присоединиться к одной из шумных молодежных вечеринок, но я всем решительно отказала. Еще успеется. Сейчас, когда Кита нет в городе, настроения веселиться у меня не было.
***
Его матери удалось выкарабкаться, а пару дней назад, когда ее состояние стабилизировалось, Киту пришлось уехать в областной центр, где госпоже Никитиной предстояло пройти полное диагностическое обследование. О лечении за границей речи пока не шло, и я была этому безмерно рада. Так же, как и он. И все же отмечать праздник без Кита мне совершенно не хотелось, и втайне я все еще лелеяла призрачную надежду, что он может неожиданно вернуться, чтобы увидеть меня. А если этого не случится – я уже знаю, какое желание загадаю под бой курантов. Улыбнувшись, сделала музыку громче…
– Я же так и не поздравил тебя с днем рождения. А я не люблю ходить в должниках, Ксения, так что… с меня подарок.
Я копалась в его дисках, с головой ушла, пытаясь разобраться в музыкальных предпочтениях Кита. Задача выпала не из легких, очень уж многогранный вкус у него был. А был ли он вообще у него, вкус? Определить, чего на стеллаже не уместилось, давалось мне гораздо легче.
Переместившись еще ниже, я опустилась на колени, а потом и устроилась на полу: отдельное место была отведено пластинкам, настоящим виниловым пластинкам. Подозреваю, некоторые из тех экземпляров, что я держала в руках, стоили целое состояние.
– Ничего ты мне не должен. Я тоже тебя не поздравила, а значит…
– Ошибаешься. То, что ты пришла тогда… а я ведь ждал, весь вечер только тебя и ждал. Глупо, понимаю… но как же я тогда надеялся, что ты появишься. Если бы ты не пришла, клянусь, я бы сам к тебе приехал, постучал в дверь… А когда Степка сказал… когда я увидел тебя наверху… это был лучший подарок в день рождения, лучший из тех, что я получал в своей жизни. Так что… с меня подарок. Отплатить тебе той же монетой будет непросто, но я обязательно что-нибудь придумаю, – он подсел ближе, и голос его стал звучать тише, постепенно скатываясь до чуть хрипловатого шепота, – найду то, что тебе наверняка понравится… и подарю… когда совсем не будешь ждать.
– Не вздумай.
– Спорим, я тебя очень удивлю, Ксения, – он заправил локон моих волос за ухо, и рука его здесь задержалась, почти невесомо касаясь шеи, двинулась к ключице, заставив сердце замереть, – очень-очень удивлю тебя.
А я уже успела потерять нить разговора, я вообще позабыла, о чем мы только что говорили, потому что горящий взгляд его уже был вновь прикован к моим губам.
Конечно, в тот день мы много целовались. Кит не упустил ни одного случая, чтобы коснуться меня, и это было взаимно: я мучилась от той же жажды. Нас тянуло друг к другу мощным невидимым магнитом, и сил сопротивляться больше не было. И мы перестали сопротивляться.
Кит умел целоваться – умопомрачительно, дразняще, многообещающе, но я понимала, он сдерживает себя со мной, старается изо всех сил, тщательно контролируя себя… Пока что ему это удавалось, и все же… скоро от его поцелуев болели распухшие губы, и мучительно ныло все тело. Но дальше поцелуев Кит больше не заходил, всякий раз неизменно останавливаясь за секунду до того, когда я уже была готова окончательно потерять голову. Наверное, муштровал свою волю, а может, боялся, повторится нечто похожее на то, что случилось с нами в отеле.
И все-таки трезвый Кит был и вполовину не так многословен, как Кит, с которым мне довелось общаться накануне. Стоило разговору зайти о его чувствах ко мне, а я испытывала острую потребность выпытать все до последней детали, он сразу замкнулся. И, хоть я продолжала настаивать, на секунду крепче прижав к себе, сказал лишь одно:
– Я увидел тебя и обалдел. И это все, что тебе нужно знать, Ксения.
***
Когда ярко, лучисто зажглись елочные огоньки, из телевизора, сменяя друг друга, зазвенели знакомые новогодние песни, а вспотевшая бутылка шампанского нашла себе место на столе, мой телефон, наконец, пробудился. Как же давно я ждала этого звонка…
Подхватив телефон со стола, едва успев выскочить на балкон, чтобы не услышала бабушка, взволнованно прошептала в трубку, не чувствуя царящего вокруг промозглого холода:
– Где ты… Кит…
– Я ближе, чем ты думаешь… гораздо ближе к тебе, хорошая моя девочка. Всегда был. И все же мы увидимся не сегодня, – моим ответом был легкий вздох разочарования, – итак… где собираешься отмечать?
– Ты смеешься надо мной? Конечно же, я останусь дома!
– Значит, все же предпочла мне престарелых соседок? – отшутился он, а я внезапно разозлилась.
– Ну, а ты сам? Наверняка у тебя там есть друзья? В городе, где ты сейчас находишься… конечно, у тебя же везде есть друзья, – я прежде не подозревала, насколько ядовита бывает ревность, – с ними будешь встречать новый год?
– Друзья? – по голосу я слышала, что он улыбается, – нет же, они мне не друзья… скорее, просто знакомые. И мне сейчас не до них, я же все время думаю…
Заметив мимолетный любопытствующий взгляд бабушки, пронзивший тюль занавески, я смущенно отвернулась, прижимая трубку плотнее к щеке.
– И о чем же ты думаешь?
– О тебе. Я здесь думаю только о тебе… без вариантов, – я понуро ковыряла пальцем изъеденные временем перила, мне было грустно и счастливо одновременно, – Ксения, а ты уже вышла на балкон?
– Что? – встрепенулась, удивленно поднимая голову, – но откуда ты…
– Говорю же, я ближе, чем тебе кажется. Посмотри вниз.
Мне недолго пришлось разглядывать окрестности. Как по заказу, почти сразу от дома напротив отделилась чья-то тень. Человек вскинул руку и, кажется, махнул мне. Я пригляделась. Нет, этот парень точно не был мне знаком.
– Кто это? Ты что придумал? – заинтригованно прошептала я в трубку.
– Знаю, это не то, чего бы тебе сейчас хотелось. И все же это для тебя, – туманно ответил Кит, – ты только сильно не высовывайся, ладно?
Дело свое парень знал, времени зря не терял, наклонившись, а затем и присев, уже возился с какой-то коробкой. Чиркнула зажигалка, затеплился огонек, что-то зашумело, и в воздух, обретя долгожданную свободу, с диким визгом одна за одной ринулись веселые светящиеся кометы, те, что живут лишь миг, а после рассыпаются праздничными искрами высоко в небе. Эти распростерли крылья-парашюты прямо над крышей бабушкиного дома.
Я завороженно смотрела, как гаснут и тут же вспыхивают вновь эти волшебные огни, сменяя друг друга в полете, зависая, в груди возбужденно гудело от близких множественных разрывов.
Несколько случайных прохожих внизу так и застыли в радостном изумлении прямо посреди тротуара, задрав головы кверху. Вдалеке, вторя моему салюту, вдруг стали рваться чужие шутихи, взметнулись в воздух новые фейерверки, и вскоре по нашей тихой улице прокатилась настоящая цепная реакция, вызвав к жизни радостные голоса, крики, пожелания счастья. Новый год приближался неотвратимо, уже витая в самом воздухе, прямо надо мной, запахом сизого дыма пиротехники…
Бабушка немедленно застучала по стеклу, и дверь приоткрылась, возвращая меня в реальность.
– Ксюша, ну-ка поскорее закрывай окна и заходи! В этом году что-то уж слишком расшалились, не ровен час, на балкон эта забава залетит. Да и замерзла поди… – пробурчала она напоследок, – выскочила в одной кофточке… еще снова простуду схватишь.
– Уже иду.
– Иди-иди, – засмеялся Кит, – не заставляй бабушку волноваться.
Тот, кто запускал фейерверк, уже успел скрыться из виду, а я даже не заметила, когда он ушел. Отзвуки взрывов постепенно стихали, и только одиночные петарды продолжали палить без разбору, никак не хотели угомониться, пугая дворовых собак.
– Кит, это было очень красиво. Очень! И мне понравилось, правда. Но… когда ты вернешься?
– Пусть это станет маленьким сюрпризом для тебя.
– Не надо больше сюрпризов, я просто хочу, чтобы ты поскорее вернулся… ко мне.
– Так и будет. А теперь… ты, наверное, совсем замерзла? И тебе надо закрыть окна, помнишь? Так что нам с тобой пора прощаться.
Я угрюмо молчала.
– Ксения?
– Лучше ты… ты сам закончи разговор.
– Хорошо. С новым годом. Мы скоро увидимся… потому что я очень хочу тебя увидеть. До встречи.
Кит отключился. Он не любил долгих телефонных разговоров, как не любил долгих прощаний, а значит, и я их впредь любить не буду. Так легче, но… как мне пережить разлуку?
Щелкая шпингалетами окон, я с острым сожалением смотрела на появившуюся заставку, затем на медленно гаснувший экран. Может быть, внезапно появится коротенькое сообщение от него, и я смогу перечитывать его вновь и вновь, когда мне захочется?
Топталась я совсем недолго, бабушка снова окликнула, и тогда пришлось вернуться в комнату и плотно задернуть за собой шторы.
– Это ты с Константином сейчас разговаривала, что ли?
Кажется, я покраснела до корней волос, но бабушка в тот момент отвернулась к столу.
– Нет… это был не Костя.
Она опустила блюдо с горячим пюре, поправила подставку и уточнила:
– Стало быть, Костя к нам больше не придет?
Я отрицательно помотала головой.
– Жаль, мне он сразу понравился. Такой приятный положительный молодой человек. Я надеялась, у вас что-нибудь получится.
– Я тоже надеялась… в самом начале. Но я ошибалась.
Вынув из серванта высокие узкие бокалы, собираясь протереть их до блеска, встретилась с ненавязчивым, но проникновенным взглядом бабушки.
– Как бы тебе и в этот раз не ошибиться, внучка.
– Этого не будет. На этот раз все по-настоящему.
– Пусть, если так. Пусть… Мне нравится, что ты вся светишься, и все же… почему он? В институте столько славных ребят, а ты – к нему. Я-то не против, но очень уж непростая судьба у этого парня, сплошные водовороты, и я боюсь… не хотелось бы мне, чтобы ты ее разделила, судьбу его. Очень уж это больно… падать. Ему-то все ни по чем, отряхнется и дальше пойдет, а вот ты…
– А я не упаду, бабушка. Потому что он не даст мне упасть.
– Ох, Ксюша, – тяжело, совсем по-стариковски вздохнула она, – как же мало ты еще знаешь о жизни.
– Может быть, бабушка… может быть. Зато я его теперь хорошо знаю.
Глава 22
К началу зимней сессии Кит не вернулся. В институтских коридорах тут же заговорили о том, что экзамены ему придется сдавать дистанционно. Ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию я не могла. Кит больше не звонил, сама навязываться я ему не хотела, а потому воспользовалась старым, не раз проверенным способом: с головой погрузилась в учебу. И очень вовремя.
Стремясь как можно лучше подготовить себя к отчаянному финальному рывку, скрупулезно раскладывая на диване, а потом и на ковре вопросные листы и конспекты, ползая, терпеливо заучивая, шаг за шагом повторяла пройденный материал: иного способа успешно сдать экзамены с первой попытки, не провалившись, я не знала. В отличие от Кита…
***
Вскоре мы снова вернулись в гостиную – на этот раз на диван перед камином, фоном поставив какой-то фильм. Но когда Кит начал строить грандиозные планы на новогодние праздники, между делом поинтересовавшись, есть ли у меня действующий загранпаспорт, пришлось ему напомнить:
– Скоро экзамены, Кит, сессия… ты не забыл? Сейчас самое время начать к ней готовиться. Да ты вообще собираешься готовиться к экзаменам?
– Сессия… экзамены… – он беззаботно махнул рукой, усаживаясь рядом с полной миской попкорна, подтягивая столик, чтобы положить на него ноги, – это все ерунда. И это скучно. Подготовка мне не нужна, на самом деле, я давно уже к ним готов.
Я только недоверчиво хмыкнула.
– Ну, конечно, готовиться тебе абсолютно незачем… в отличие от всех остальных, посредственных студентов, которые не пропускают ни одного занятия.
– Ты мне не веришь? Не веришь? Ну, если так, задай вопрос по программе. Любой вопрос, Ксения, я полностью полагаюсь на твой вкус. Только посложнее выбери. Давай… не надо меня щадить. Я подожду.
И тогда я всерьез, надолго задумалась, впрочем, не мешая ему смотреть фильм, отправляя в рот попкорн, очень уж хотелось вывести его на чистую воду. Наконец, на ум пришел один из длинного списка контрольных вопросов по геоморфологии: сложнейший, коварнейший вопрос. Я и сама собиралась тщательно покорпеть над ним, разбирая, по возвращении домой.
Каково же было мое удивление, когда Кит ответил на него без запинки, почти не отвлекаясь от просмотра, и, по-моему, даже не раздумывая. Ответил не как-нибудь, лишь бы я отвязалась, а развернуто, обстоятельно, как будто с учебника зачитал. Ответил на пять баллов, если можно так выразиться, повергнув меня в абсолютную растерянность. Как только он закончил, я с сомнением посмотрела на него, подозрительно сощурилась и полезла в телефон, собираясь проверить информацию.
Он обидно рассмеялся над моим ухом.
– Не надо, не ищи, ответ правильный. Но ты все еще не веришь? Можешь не искать, я тебе говорю. Ну, как же так? Вот дела, Ксения… А ты сама, что ли, этого не знала? И в каких это облаках ты витала, когда слушала лекции, хорошая девочка? Не иначе, обо мне тайком мечтала.
Я проигнорировала его язвительное замечание, и ироничную ухмылку – тоже. Но когда ответ сошелся, оторвалась от его груди и вновь взглянула, взяв за подбородок, чтобы отвлечь от экрана.
– Невероятно. И как только тебе это удается? Ты ведь прогуливаешь все подряд, Кит. Все подряд! Да ты же в институте почти не появляешься… Но как… и когда только ты успел подготовиться?
Он сделался серьезным, но не до конца, в уголках губ еще таилась легкая усмешка, а рука уже незаметно скользила вверх по моим ногам, которые я легкомысленно на него закинула.
– У меня уникальная память. Я вытянул счастливый билет, помнишь? Моя жизнь – это счастливый билет. Вот в этом все дело…
Я хотела знать о нем все, а потому в тот день задавала много вопросов и спрашивала обо всем, что приходило в голову. А в голову мне приходило многое.
Кит не злился, не раздражался, по-моему, ни разу не покривил душой: нехотя, постепенно он открывался мне, точно шкатулка с секретом прикованным к ней глазам. Медленно, очень медленно… но мы ведь больше никуда не спешили. К тому же, сам он уже успел узнать обо мне все, что я знала сама, поэтому и я больше не стеснялась:
– А ты пробовал азартные игры?
– Пробовал… не вставляет. Знаешь, в Неваде есть отличные казино… разумеется, за стол меня так и не пустили, а заморачиваться с подделкой документов я не стал. Но однажды я вернусь, чтобы сыграть… так, просто, не ради выигрыша – из принципа. И все поставлю на черное, как то отпадное короткое платье, в котором ты пришла на мою вечеринку, чтобы разбить мне сердце, – Кит рассмеялся, – и, конечно же, все мгновенно спущу… Кстати, девочки там тоже были очень красивые…
– А я тебя не слушаю. И вообще, не мог бы ты помолчать… очень отвлекаешь. Тебе что, жизненно необходимо все время болтать языком? – я прибавила громкость, но Кит легко отобрал у меня пульт, хотя без борьбы я ему не сдалась.
– Ты злишься… но я не мог устоять. Ты такая очаровательная, когда злишься… ты просто не знаешь об этом. Я буду злить тебя чаще. Не было никогда… никого… Никого нет, кроме тебя, Ксения… никого уже и не будет. Ну, перестань, ты ведь сама знаешь, красивые девушки рождаются только в нашей стране, это факт. А самые красивые – только в начале декабря.
Я снисходительно смотрела на него, до поры скрывая ехидную улыбку.
– Не хочу тебя расстраивать, Никитин, но девушка из тебя получилась не очень.
– Зато из тебя… – он потянулся ко мне, – получилась очень даже ничего. Не вертись… я просто хочу рассмотреть тебя поближе… повнимательнее. Нет? Никогда не говори мне нет. И все-таки это нет? А если мне это жизненно необходимо? Да, мне это определенно… жизненно… необходимо.
Когда к нам вернулась способность мыслить, в голове уже сидел свежий вопрос:
– Ну, а что насчет наркотиков? Кажется, ты баловался этим? – припомнился его разговор с отчимом.
– Что было, то было. Одно время как с привязи сорвался: скупал все без разбора… всего понемногу, – Кит усмехнулся, и тут же стер усмешку, – аппетит у меня тогда был что надо, и пофиг, что малолетка… кое-кто на мне целое состояние успел сколотить. И так день за днем, месяц за месяцем… потом очухался, соскочил с крючка и выплыл. Да, я не слишком дорожу своей жизнью, но чтобы вот так… собственноручно спустить ее в унитаз… это надо быть полным ушлепком, Ксения. С тех пор я чист, даже не сомневайся, теперь ищу забвения только в алкоголе.
Он рассказывал обо всем этом весело, с юмором, но я уже понимала: это лишь ширма, за которой Кит прячет свои более серьезные, искренние чувства. Нам было хорошо вместе, и мы больше не бежали от этого. Мы больше ничего друг от друга не скрывали. И поэтому с каждой минутой становились все ближе, проникали глубже, перемешивались, как разные коктейльные темы.
– С тех пор ты и занимаешься боксом?
– Занимался, – уклончиво ответил Кит, – с тех пор, как ты появилась в моем городе, я занимаюсь только тобой.
– И все-таки… почему бокс?
– Ради спортивной злости. Руки все время чесались дать кому-нибудь в морду, но чтобы так… профессионально. Пришлось научиться.
– Значит, ты записан в секцию. С теми ребятами ходишь, которые к нам в кафетерии подходили?
– Ходил, недолго… Напрягает, если приходится постоянно быть начеку: в раздевалке, в душевой… Нет, все это не по мне. Есть пара людей, с которыми я тренируюсь, они не последние люди в боксе, и на многое закрывают глаза. Ездить никуда не надо, ты видела спортзал внизу. Меня все устраивает, их – тоже. За два года я многому у них научился.
– Неужели? А вот Лапину против тебя как-то удалось выстоять… и даже не один раунд.
Он совсем не оскорбился на этот мой укол, только сдержанно улыбнулся.
– Да то не драка вовсе была, Ксения, так, публике на потеху… детское кусалово, не более.
Я вспомнила свои эмоции, холод и страх, его бешеный остекленевший взгляд.
– Ну, мне так не показалось. А почему… почему все же вы подрались тогда на парковке? Ты ведь мне так и не сказал.
Я видела, как ему не хочется отвечать, но любопытство уже взяло верх, стало нестерпимым.
– Ну, почему? Не заставляй меня гадать, скажи по-хорошему, – сейчас, когда сидела рядом с ним, прижавшись к теплому боку, говорить об этом мне было очень легко. – Скажи. Была же какая-то причина? Кит? Была же…
Наконец, когда я принялась его тормошить, он сдался, повернулся ко мне всем корпусом, вытягивая руку поверх спинки дивана, ладонью другой горячо касаясь бедра, и я услышала:
– Была и есть, – пощекотал, заставив меня гневно вскинуться, – сидит сейчас прямо передо мной.
– Как это? – я озадаченно смотрела на него, и он не отводил прямого взгляда, – погоди… ты серьезно? Нет, не может быть! Не верю.
– А ты поверь.
– Поверю, если все расскажешь, – без сожаления поставив триллер на паузу на самом тревожном моменте, отбросила пульт, мы же все равно, снова и снова отвлекаясь, его почти не смотрели, этот случайный фильм.
– Да, в общем, нечего рассказывать. Честно… не люблю о таком трепаться, Ксения.
Я продолжала выжидательно смотреть на него, и тогда он уступил, но будто под пыткой.
– Ну, как-то внезапно все получилось… я без того в то утро был на взводе, – он поморщился, – неудачное время, и место неудачное. Зига присвистнул, заметив твою подружку, она как раз мимо проходила, и понеслось… Проводил взглядом, а стоило ей уйти, что-то ляпнул, вроде как интерес проявил…
– К Лизе?? – изумленно, с возмущением выдохнула я, – да Лиза никогда…
– Подожди. Слово за словом, а там про тебя вспомнили. А когда вспомнили, Лапа меня поддел, позволил себе… может, хотел позлить, а может, тоже был не в духе… ничего грязного, не помню, что конкретно. И хорошо, что не помню, иначе, наверное, убил бы его. Он только сказал, меня сразу накрыло… сразу. Знаешь, со мной такое бывает… иногда. Миг – и я отключаюсь, как по щелчку пальцев, и вдруг оказываюсь один, в полной темноте. Ну, это что-то вроде болезни. А потом… я сам не понял, как это случилось, но ты вдруг появилась там, в моей темноте. Я бы еще долго бесился, прежде чем окончательно выгореть, но ты… ты вытащила меня оттуда, – он взглянул на меня с чем-то, отдаленно напоминающим признательность, и я растаяла, – не знаю, как тебе это удалось, Ксения, я ведь… я думал, это невозможно… но ты пришла.
Не отдавая отчета в своих действиях, я потянулась к нему, нашла губами его губы. Настойчиво и обреченно, впервые взяв инициативу в свои руки. Но вышло все естественно, как будто я проделывала это прежде не раз.
Но теперь мне этого было мало. Мне не хватало… одного миллиметра, чтобы чувствовать его еще ближе, одного вздоха сорванного дыхания, чтобы еще хоть на миг продлить поцелуй. Мне не хватало его самого, даже сейчас, когда он был так близко. Я ведь знала, мы способны быть много, много ближе друг к другу.
Кит первым отстранился, задержал меня на вытянутых руках, и взгляд его из потемневшего вдруг обратился пытливым. Он-то не терял с такой легкостью головы от наших поцелуев.
– А почему ты поехала со мной? – терпеливо ждал, чтобы и я пришла в себя, – тогда, после драки… почему села в мою машину?
– Почему? – я захлопала ресницами, пытаясь воскресить в памяти события на парковке, – так это же Витя… сказал мне… подошел и сказал: в таком состоянии ему лучше не садиться за руль… и я…
– Витька так сказал? – искренне удивился, – значит, ты поехала со мной из-за того, что сказал тебе Лапин?
– Нет. Не совсем… Не только поэтому.
– Почему тогда? – всерьез настаивал Кит.
– Ты сам знаешь, – мои губы непроизвольно сложились в смущенную улыбку, но Кит не улыбнулся мне в ответ и рук не разжал, лишь упрямо спросил, напряженно глядя.
– Нет, я не знаю, потому и спрашиваю. Так почему?
Качая головой, поражаясь его недогадливости, я осторожно освободилась от его пальцев, чтобы устроиться уютнее. Пьянящее ощущение счастья.
– Хотела, чтобы ты меня покатал, Никитин.
В ответ услышала тихий смех, он вибрацией отозвался во всех, даже самых потаенных уголках моего тела. Разве такое возможно?.. Разве бывает иначе?
– Иди уже сюда, шутница. Ближе… еще ближе…