Алена Юрашина
Кит в моей голове
Переступая через порог, я чуть не задохнулась от повисших в спертом воздухе клубов сигаретного дыма. А перешагнув, была сбита с ног оглушительными децибелами, гулом голосов, этим жужжанием пчел в переполненном улье.
Растерянно хлопая ресницами, решила не толпиться, а остаться неподалеку от входа, чтобы иметь возможность присмотреться к местным. Друзья быстро исчезли из виду, внутри уже было попросту не протолкнуться. Парни и девушки танцевали, извиваясь, тесно прижимаясь друг к другу, кто сидел на диванах, кто укуривался за стеклами длинной лоджии, разбитые на кучки по интересам подростки были заняты разговорами.
Я одна была здесь словно не к месту, невольно прислонилась спиной к стене, чтобы не мешать. В руке каким-то волшебным образом оказался красный пластиковый стаканчик, наполненный водкой, я поняла это по резкому запаху. Я поморщилась, сделать глоток мне даже в голову не пришло. Мой растерянный вид, должно быть, с головой выдавал, что я чужая им… я чужая здесь… Да мне и в самом деле было не по себе.
Вот тогда я и услышала этот негодующий вопль, сумевший перекрыть даже рев басов из ближайшей колонки:
– Какого черта она здесь делает??
Непроизвольно повернувшись на голос, я с изумлением глядела на поднимающегося с дивана Кита, понимая, что гневные слова его адресованы мне, а не кому-то другому.
– Я спрашиваю, какой кретин ее притащил? Э-эй!.. Пусть убирается отсюда!!
Кое-кто начал поглядывать в мою сторону, вскоре раздался обидный смех. А я просто смотрела на него испуганно расширенными глазами и ничего не отвечала.
Даже моему неискушенному глазу было видно: Кит либо изрядно пьян, либо накурен в лоскуты. Мятая рубашка расстегнута на груди, рукава небрежно закатаны до локтей, волосы растрепаны, а глаза… бешеные глаза его, в которых читалась готовность прикончить меня на месте, были налиты кровью и лихорадочно блестели.
Кит силился подняться, но у него не выходило. Мешала размалеванная девица, что прежде лежала, привалившись к его плечу. Теперь она истерически хохотала, размазывая тушь по накрашенному лицу. Вот он с силой отбросил ее руку в сторону, потом грубо оттолкнул от себя, и она безвольно повалилась на спину, не переставая хохотать, в гущу других лежащих вповалку на диване ребят, что при этом вяло зашевелились. Все это было настолько отвратительно, что в горле сжался комок.
Сунув плеснувший через край стакан в чьи-то случайные руки, я метнулась к выходу, распахнула двери. В углу на лестнице кого-то рвало. Поспешно отсчитывая стертые ступеньки, слышала, как вслед мне летят дышащие злобой слова Кита:
– Вот-вот… Давай! Убирайся отсюда нахрен! Пошла прочь! Вали отсюда! И чтоб я тебя здесь больше не видел!
В тот момент было безумно страшно, что, если он меня догонит, что, если…
Лишь на улице, когда влажная осенняя ночь охладила мои щеки, я сумела перевести дыхание. Тогда мутным облаком накатили слезы… и гнев. Да как он посмел так грубо обращаться со мной? На этот раз Кит определенно перешел черту. Бредя прочь вдоль пустой дороги в окружении облетающих деревьев, я почти ненавидела его. Почти…
На следующий день последнюю пару по какой-то причине отменили. Лизе, судя по ее страдальческому лицу, придется засесть в библиотеке надолго, но меня в институте больше ничего не держало. Торопливо миновав липовую аллею, я направлялась в сторону автобусной остановки, мысленно прикидывая, какие дела мне предстоит успеть сделать до вечера, а ведь их накопилось немало.
– Ксения!
Сначала я увидела припаркованный прямо у обочины «БМВ», потом заметила, как от него отделилась мужская фигура.
Косой ворот, светлая рубашка навыпуск, аккуратная прическа, гладко выбритые скулы. Судя по всему, за это время Кит полностью успел прийти в норму. Выглядел он так, будто сошел с обложки модного журнала, но стоять и любоваться им я не собиралась. Стиснув кожаный ремешок сумки, ускорила шаг, но он быстро догнал, заступил дорогу.
– Ксения, постой… Да, погоди же, ну?
– Пропусти. Что тебе надо? Мне не о чем с тобой говорить.
Я сделала новую попытку обогнуть его, и снова он мне помешал. Интересно, он закапывает чем-нибудь глаза, чтобы избавиться от покраснения?
– Постой же. Да, остановись, я всего лишь хочу… Слушай, давай я подвезу тебя? – я покачала головой, поражаясь его нахальной самоуверенности, но он умоляюще сложил руки и обезоруживающе улыбнулся, – позволь мне это сделать, Ксения.
Я изо всех сил старалась не поддаться его природному обаянию.
– Дай пройти.
– Нет, не дам, – видимо, ему надоело или же он не умел долго строить из себя вежливого человека, потому что, сжав мое запястье, уже тащил по направлению к машине.
– Эй, ты что?.. Что ты делаешь? Ты больной что ли, Никитин?? – тщетно упиралась я, дорогой успев заметить несколько заинтересованных взглядов. Замечательно, уже завтра об этом будет судачить весь курс.
– Садись… ну, пожалуйста, – передо мной уже была распахнута дверца. Чтобы не давать пищи для дальнейших сплетен, я послушно опустилась на кожаное сидение.
Мягко хлопнула дверь, «БМВ» уверенно влился в поток, из магнитолы тихо зазвучала ненавязчивая мелодия, климат-контроль нагнал комфортную температуру, не позволяя выхлопным газам запруженной автомобилями дороги отравлять воздух в салоне. Все было как обычно, вроде бы…
В очередной раз нервно оправив юбку на коленях, я поерзала и вновь взглянула на сосредоточенный профиль водителя. Вопреки моим ожиданиям с тех пор, как машина тронулась с места, Кит не произнес ни слова.
– Тебе не кажется, что стоило хотя бы извиниться? – приближался конец пути, когда я решилась задать терзавший меня вопрос, – или у вас тут извиняться вообще не принято?
Он непонимающе глянул в мою сторону, раз, другой, будто мыслями был далеко отсюда, от меня, нахмурился:
– Мне… извиниться? А за что?
Я испепелила его взглядом. Он что, разыгрывает меня или память отшибло? Но Кит продолжал глядеть с искренним недоумением, и я сказала:
– Смотри на дорогу. Ты издеваешься? У тебя… что-то вроде расстройства личности? Если да, то скажи мне честно. Знаешь, ведь есть такая психическая болезнь… очень похоже.
Но Кит только развеселился.
– Ого, уже и диагноз мне поставила?
Я не позволила ему вовлечь себя в очередной спор и не улыбнулась в ответ.
– Я говорю о том, что произошло вчера… на вписке.
Он передернул плечами, мерзко, двусмысленно ухмыльнулся, как будто ему действительно было, что вспомнить.
–Там… вчера… много чего произошло. Однако все это случилось после того, как ты ушла, и тебе совсем необязательно знать подробности. Но если тебе хочется честности, и ты будешь продолжать настаивать, я, конечно, не выдержу… так и быть, выложу тебе все… начистоту.
Я отвернулась, закусывая губу, чувствуя разочарование и какую-то незнакомую тупую боль глубоко внутри. Сменяли друг друга дома за окном, ничего не знающие обо мне люди спешили по своим делам, с насупленного неба снова начал сочиться дождик. Мы поменяли ряд и остановились на светофоре. Последнем светофоре на пути к моему дому. Ритмично работали очистители, смахивая капли с лобового стекла.
– Почему мы с тобой не можем просто мирно сосуществовать, Артем? Это ведь не так уж и сложно. Есть много примеров…
– Мы… с тобой? – со странной интонацией повторил он, – с чего вообще ты решила, что это невозможно?
– Вчера ты вел себя со мной по-скотски, тебе не кажется? – тихо, обиженно сказала я.
Кит молчал до тех пор, пока не вырулил к остановке и не заглушил мотор в свободном кармане. Мимо, укрывшись под зонтом, прошагала наша соседка по лестничной клетке, но сейчас женщина эта казалась мне чем-то далеким и неважным.
Отстегнув ремень, Кит вздохнул и повернулся ко мне.
– Согласен. Вчера я вел себя, как животное. Думаешь, я должен этого стыдиться? Да, наверное, ты права. Пьяное тупое животное… это я, Ксения. Ну, а ты сама… разве до тебя не доходит, что подобные места не для тебя?
– Неужели? – вскинулась я, – а это еще почему?
Кит поднял руку, будто намеревался погладить меня по щеке, я брезгливо отодвинулась, и ладонь его медленно опустилась на подголовник моего сидения.
– Да потому, что хорошим девочкам вроде тебя нечего делать в таких грязных местах. И я вчера лишь напомнил тебе об этом.
– Ничего себе… Я вовсе не… Подожди, а по какому праву ты мне указываешь? Ты… ты не можешь… и не будешь запрещать мне ходить, куда вздумается, даже если это места, которые тебе не по вкусу!
– Не буду, – сразу согласился он, – однако всякий раз я буду тебя из них вытаскивать. Вот как вчера… Так или иначе, поверь, у меня есть уйма разных способов это сделать.
– И зачем тебе это?
– Интересный вопрос. Но я пока не дам на него ответа.
Я возмущенно на него уставилась.
– Ну, а что насчет тебя самого? Как насчет тебя? Ты ведь тоже там был вчера!
– Я? – он вдруг взглянул мне прямо в глаза с такой непонятной пронзительной горечью, что у меня захолонуло сердце, и я даже не противилась, когда, вновь протянув руку, он бережно убрал прядь моих волос за ухо, – я… А таким, как я, там самое место, Ксения. Как раз там мне самое место.
Уже возле подъезда острая, как иголка, мысль пронзила мозг, так что я остановилась посреди посеченного дождем тротуара, растерянно оглянулась, но карман был уже пуст. Откуда Киту известна дорога к моему дому? Он ведь ни разу не спросил, куда ехать, а адреса я не называла.
Глава 3
Прошла еще неделя, и я впервые перевернула календарь: наступил октябрь, а с ним и резкое похолодание. По крайней мере, именно то утро было неприятно промозглым, сырым. Хрупкий ледок, что образовался за ночь, хрустел под ногами, изо рта шел пар, и мы отчаянно зябли, постепенно сбиваясь в плотную кучку, когда топтались на площадке возле института в ожидании появления автобуса.
Преподаватели считали нас по головам, деловито шуршали бумажными списками, ведь собралось нас немало: в наличии были обе группы третьего курса факультета геологии. Сегодня занятия нам заменит экскурсия, а после пикник на природе, и это было, в общем-то, неплохо, потому что за пределами города со дня переезда мне еще ни разу не довелось побывать, а места здесь, в самом деле, были очень живописными, и некоторые из них нам предстояло увидеть воочию совсем скоро.
Внутри было тепло и оживленно, водитель балагурил, преподаватели, занявшие передние места, от него не отставали. Сложив лодочкой руки на коленях, Лиза мирно заснула, едва автобус тронулся с места, высокие спинки сидений не позволяли мне разглядеть лиц соседей, так что большую часть поездки я развлекала себя тем, что глядела в окно, но на судьбу ведь не жалуются.
Лохматую гору, а потом и крутой безымянный обрыв, на дне которого, согласно какой-то древней легенде, упокоились души противящихся воле семьи влюбленных, я восприняла почти философски. Такие легенды в последнее время почему-то встречаются на каждом шагу.
После мы еще немного побродили по окрестностям, собирая кедровые шишки (ребята азартно сбивали их палками с веток, хотя в этом не было нужды) и роскошные букеты из листьев, и дружно вернулись к автобусу, чтобы перекусить, возбужденные и очень счастливые: на свежем воздухе аппетит у всех разгулялся на славу.
Лес здесь не был дремуч, но уж слишком ленив. В воздухе еще только витало предчувствие отголосков грядущей зимы, а он уже впал в полудрему, и теперь, лишенный нами своего сонливого покоя, так и полнился недовольными вздохами. Даже полуденное солнце, ласково огладив пышные макушки елей, ненадолго выглянуло из-за туч, чтобы посмотреть, почему мы так шумим.
Как и у остальных ребят, настроение у меня было просто отличным. Все смеялись, дружески подтрунивая друг над другом, и меня окружали такие же веселые беззаботные люди, как и я сама. Я была молода и счастлива. Здесь, на природе, я взбодрилась, легкий ветерок обдувал мое лицо, заставив раскраснеться, щеки пощипывало, потому что ветерок этот все же был северным. Определенно, мне пришлось по душе это место. Когда-нибудь я обязательно сюда вернусь, в мыслях пообещала я себе, и вновь улыбнулась.
Только один человек здесь не разделял общего веселья, возможно, именно потому мне и было так спокойно.
Я почти не замечала присутствия Кита на экскурсии. Сегодня он вел себя на удивление смирно: не искал повода, чтобы прицепиться ко мне, не бросался остроумными замечаниями, и вообще, выглядел непривычно тихим, порой даже задумчивым, как будто все время решал в голове какую-то непосильно сложную задачу, и никак не мог найти правильного решения. Еще бы, ведь решать в уме задачки нелегко.
О таком прежде я даже мечтать не смела. Пускай и дальше держится особняком, чуть в стороне от остальных, пусть если смотрит на меня, то только так: издалека, отстраненно. Лишь Хомяк по старой привычке всюду волочился за ним, но его-то Кит не гнал.
День давно перевалил за полдень, когда мы закончили пировать. Впереди оставалась самая последняя, заключительная часть экскурсии, но для этого надо было сделать отчаянное усилие: углубиться в лес и по узкой кривой тропинке спуститься прямо к водопаду.
Спуск этот давался мне непросто. Здесь, в полумраке, под плотным покровом остро пахнувших деревьев, в окружении колючих кустов, было грязно, а вся эта глинистая скользкая мешанина бесстыже норовила выскользнуть у меня из-под ног. Сырая почва питает корни, а тут их было в достатке, заснули до весны, да так и торчали, затейливо переплетясь, словно толстые жгуты, завязавшиеся в клубок, притрушенные листьями: только и гляди в оба.
Пару раз мне уже не посчастливилось попасть носком ботинка в тесное пространство между ними, но оба раза я успевала вовремя это заметить, чтобы освободить ногу. На третий раз мне повезло меньше.
Левый носок, скользнув в какую-то нору, сел мертво, другая нога, запнувшись о камень, покрытый склизким буроватым мхом, тут же поплыла, и я за малым не перелетела через голову, успев лишь в самый последний момент уцепиться рукой за ветку. Ветка, не выдержав моего веса, оборвалась с грустным сухим хрустом, но без ее поддержки мне было не удержаться на ногах.
Я упала плашмя, на живот. Благо, застрявшая нога все же выскользнула, но по инерции я проехалась еще немного вперед, съехав по глинистому склону вниз, как по детской горке.
Хомяков громко, противно заржал. Это было настолько предсказуемо, что я почти не обиделась. Поразительно только, почему стоит он в одиночестве, а рядом нет его закадычного приятеля? Вместе бы сейчас надо мной потешались.
Поднялась я самостоятельно, выходит, вывиха все же удалось избежать, но ладони были в грязи, из ссадин крошечными пузырьками проступали первые капли крови.
Ко мне уже спешила преподаватель.
– Степан, тебе должно быть стыдно! Одинцова, ты в состоянии идти? Ничего себе не повредила? Минут через пятнадцать, не больше, спустимся к водопаду… там сможешь умыться, почиститься.
Красоты местной достопримечательности меня уже не манили, и я решила воспользоваться своим бедственным положением.
– Пожалуй, лучше я вернусь к автобусу.
– Может, мне пойти с ней? – с надеждой спросила Лиза.
– Так, ребята, давайте не будем разбредаться. Имейте в виду, у водопада я снова всех пересчитаю. А Ксения, я думаю, назад сумеет добраться самостоятельно, верно?
Автобус был закрыт, внутри – ни души. Я постучала несколько раз, обошла кругом, но водителя нигде не было видно. Должно быть, отправился за сигаретами в магазин на окраине поселка, что миновали, когда ехали сюда, а может, отлучился по нужде. Замечательно. И что теперь делать? Кое-кто из ребят приехал на собственных колесах, их машины стояли сейчас в ряд вдоль широкой каменистой обочины, и я посетовала, что мне не пришло в голову поступить так же.
Пока я стояла в нерешительности перед запертым автобусом, вдруг вспыхнул и погас свет фар одной из них. Я пригляделась. Это был знакомый темно-серый «БМВ», и он вновь моргнул фарами, привлекая мое внимание. А я и не заметила, когда Кит успел отколоться от группы, должно быть, еще в самом начале спуска. И, конечно, ему за это ничего не будет. Я заколебалась. Вид у меня был еще тот, а мне не хотелось лишний раз видеть насмешку в холодных зеленых глазах.
Бегло оглядела себя, пытаясь понять, насколько все безнадежно. Грязь уже стала подсыхать, трескаясь и запекаясь корочками, кожу на ладонях ощутимо стягивало, она сохла, а ранки щипало. Я вздохнула. Вокруг по-прежнему никого не было, лишь откуда-то издалека доносился размеренный звук, похожий на визг: где-то за лесом в промзоне резала древесину пилорама.
Свет фар призывно моргнул мне в третий раз.
Двигатель был заведен, но работал чисто, урчал, как довольный кот, и его почти не было слышно. Когда я подошла, Кит приоткрыл водительскую дверь.
– Ты почему не пошел вместе со всеми?
– Я знаю этот маршрут наизусть. А с тобой что приключилось? Неудачно споткнулась?
Я позволила ему разглядеть стесанные ладони, испорченную куртку, джинсы. Он удивил меня, поступив, как самый обычный, нормальный человек: проявил сочувствие.
– Да уж, ущерб налицо. Не повезло…
– У меня в рюкзаке осталась бутылка воды. Не знаешь, надолго ушел водитель автобуса?
Кит пожал плечами, а потом, на миг отвернувшись, протянул мне упаковку влажных салфеток. И на том спасибо. Как смогла, я попыталась очистить грязь. И если с руками особых проблем не возникло, да и ссадины были пустяковыми, то с одеждой стало только хуже, как следует впитавшись в ткань, глина не хотела оттираться, лишь размазывалась, все больше въедаясь в самый крой вещей. Несмотря на то, что извела почти всю пачку, только ухудшила положение. Сокрушенно разглядывая желтовато-коричневые потеки, я окончательно расстроилась.
– Не переживай, мы здесь не задержимся, они скоро вернутся. Теперь темнеет рано, так что через пару часов уже будешь дома. Давай, садись в машину, погреешься.
Пряча скомканные салфетки в карман, я замялась. Предложение было заманчивым, грязная штанина неприятно липла к телу, а солнце как назло снова упрямо не желало показываться из-за туч, к тому же заметно похолодало, так что решение далось мне нелегко. Лучше дождусь у автобуса возвращения водителя, наверняка он отлучился ненадолго и скоро будет здесь.
– Я откажусь, пожалуй, – сделала шаг в сторону, – не хочу испачкать тебе сидение.
– Забей. И садись… Ты же не хочешь, чтобы я решил, будто ты боишься меня?
Внутри было довольно прохладно.
– Замерзла?
Увидев, что я зябко потираю ладонь о ладонь, Кит включил на максимум радиатор отопителя, и в салон мощным потоком хлынул теплый воздух. Согрелась я довольно быстро, а когда согрелась, смогла расслабиться. Лишенный солнца воздух над лесом постепенно становился сероватым, словно подергивался тусклой туманной пеленой. Вечереть и в самом деле принялось довольно рано.
Из магнитолы негромко звучал какой-то новый модный трек, а Кит, откинувшись на сидение и прикрыв глаза, больше не предпринимал попыток завязать разговор. Как ни странно, меня это немного задело, зато позволило незаметно осмотреться: все здесь дышало первозданной чистотой, будто автомобиль этот буквально минуту назад сошел прямо с конвейера. Как и в прошлый раз пахло кожей, свежестью, немного хвоей.
– Шикарная у тебя машина, – вырвалось у меня.
– Ага, – без всякого выражения ответил Кит, – если хорошо попросишь, завтра куплю тебе такую же.
Всерьез он говорит или шутит, понять было трудно. Он не изменил положения, и глаза его были по-прежнему закрыты.
– О, вот это щедрость! Так и хочется задать вопрос: а чем же занимаются твои родители?
– Долгосрочными инвестициями. Ты что-нибудь понимаешь в рынке ценных бумаг?
– Ммм… не особо.
– Значит, не парься.
– Тогда почему…
Внезапно заиграла неприхотливая односложная трель. Это был один из тех самых обычных стандартных звонков, что зашиты в память телефона изготовителем, выходит, Кит не был оригинален в подходе к выбору мелодии.
Перевернув телефон, что держал на колене, он мельком глянул в экран, тут же, не колеблясь, сбросил вызов и вернул телефон на место. Бывает. Все это не мое дело.
– Удивляешься, почему я не пошел по стопам родителей? Ты же об этом хотела спросить?
– Честно говоря, мне непонятно. Непонятно, почему они не настояли. Пришло бы время – возглавил семейный бизнес…
Его пальцы забарабанили по рулю, вторя ритму звучащей мелодии.
– Это непросто… заставить меня что-нибудь сделать, если я сам этого не захочу, совсем непросто. И они сдались первыми.
Я хмыкнула.
– Вот как… ты решил действовать не по лекалу, и в знак протеста поступил наперекор родителям. Все это не ново. Но… почему геология? Сам-то еще не пожалел о своем решении?
– Я никогда не жалею о том, что сделал. Почему геология? А почему бы нет? Предположим, мне это интересно… А если я скажу, что мечтаю завершить свой карьерный путь на буровой платформе или на руднике где-нибудь на крайнем севере? Может, хочу, чтобы могилой моей стали снег и вечная мерзлота? Как тебе такой расклад?
Я не удержалась от язвительного смешка. Забавно. Я даже в мыслях представить себе не могла этого сноба в столь суровых климатических, а тем более бытовых условиях. При его-то нынешнем образе жизни это выглядело бы как форменное самоубийство.
– Ну, это вряд ли. Сомневаюсь, что в будущем тебе светит что-то подобное.
К моему удивлению, Кит посмотрел серьезно, без малейшего намека на дурачество.
– Ты меня совсем не знаешь.
А я вдруг поняла, что моя реакция каким-то образом задела его.
Беседу снова прервал телефонный звонок. И все же, кто так настойчиво пытается с ним связаться? Не иначе, очередная отвергнутая пассия.
То, что Кит не особо церемонится с девушками, я выяснила совсем недавно, став случайным свидетелем одной некрасивой ситуации с его участием. Перемена подходила к концу, мы с Лизой спешили, чтобы успеть к началу лекции, когда впереди услышали громкие крики, а потом и увидели яркую стройную брюнетку, которая бурно выясняла отношения с Никитиным. Точнее, она его в чем-то обвиняла, а он молчал.
Мы не успели понять, в чем дело: Киту не понравилось, что постановка начинает собирать восторженных зрителей, взяв плачущую девушку за локоть, он просто втолкнул ее в одну из ближайших пустых аудиторий, и сам неторопливо вошел следом. Дверь за ними захлопнулась, но за мгновение до этого нам довелось случайно столкнуться взглядами.
– Кое-кто сейчас получит от ворот поворот, – довольно пропела себе под нос Лиза.
– С чего ты взяла?
– С того, что Кит терпеть не может, когда ему устраивают подобные сцены.
Мы прошли мимо, но весь последующий час я ловила себя на том, что вспоминаю его взгляд: отсутствующий, застывший, по-настоящему жесткий, будто все происходящее его совершенно не волнует, более того, не имеет для него никакого значения…
И в этот раз Кит не стал мелочиться, адресовав холодную торжествующую улыбку неведомому мне абоненту, вновь демонстративно сбросил вызов, а после и вовсе отключил телефон. Как только экран погас, он как ни в чем не бывало продолжил, словно не произошло ничего необычного.
– И что же, по-твоему, мне светит в будущем, Ксения? Смелее… поделишься своими предположениями?
– Ну, если ты настаиваешь…
Иронично приподняв бровь, Кит ждал продолжения.
– Дай подумать… – я пожала плечами и принялась вдохновенно сочинять, попутно припоминая все, что слышала о нем, – ты получишь диплом, покончишь с подростковой борьбой за независимость, выправив гражданство, отправишься к родителям и никогда, – никогда больше не вернешься в этот маленький городок. Потом увлечешься серфингом… или дайвингом, или чем-нибудь еще… ну, а там родители подыщут тебе дочку какого-нибудь богатого шейха. Вы закатите грандиозный свадебный банкет, переедете в роскошные апартаменты лучшего небоскреба Дубая, а может, ты решишь купить особняк на этом самом искусственном архипелаге… на островах Пальм… И вот ты уже сидишь в окружении своих маленьких шейхов, лысеешь, наслаждаешься океанским бризом, жарким солнцем, довольный и изрядно подкопченный…
Несмотря на благоприятный прогноз, мои фантазии он выслушал равнодушно.
– Что, не годится такой вариант?
– Нет, не годится… хотя про дочку шейха мне понравилось.
– Ну, еще бы…
Кит скупо улыбнулся.
– Это близко к реальности, Ксения, очень близко. И все же ты попала пальцем в небо.
Вновь откинулся на сидение, устало глядя вдаль сквозь лобовое стекло, на которое медленно опускались вечерние сумерки. Но едва я подумала, что он замолчал, потому что беседа со мной успела ему наскучить, Кит негромко произнес:
– Смирись и послушай: зима мой попутчик. Мой верный пес – холод, в туманной лощине снискал я приют. Теперь руки мои – скованные льдом реки, губы – черные пасти безмолвных ущелий. Ты не ищи. Молчаливый странник – я вечный всадник севера, лавинами седлаю мне покорившиеся горы – изгнанника заснеженные стражи… Ты не зови. Моя кожа впитала все ледяные ветра мира, в крови моей иней морозный, я весь – тьма и метель, я дышу лютой стужей… Здесь мы – невозможны. Любовь моя, ты смирись и послушай…
Он умолк и опустил глаза, заметив, что я, как завороженная, смотрю на него. Нет, это было не смущение, сомневаюсь, что он вообще способен испытывать подобный спектр эмоций. Мимолетная тень, скользнувшая по лицу, подсказала: моя реакция оказалась слишком предсказуемой. Разумеется, он по-королевски принял ее – принял, как должное, но почему тогда остался недоволен?
Так или иначе, очарование момента было упущено. Подавшись вперед, Кит потер рукавом панель, смахивая несуществующие пылинки.
– Я слишком люблю север и никогда не осяду в той точке земного шара, где редко ложится снег. Я это пытался сказать, Ксения.
– Ты сказал это очень красиво. А чьи эти слова?
– Не помню, – увильнул он от ответа, – просто однажды подвернулась под руку какая-то потрепанная книжонка, а сейчас эти слова почему-то всплыли в памяти. Я сам не понял, как это произошло, может, дело в этом месте… – тряхнул головой, словно пытался избавиться от каких-то неприятных воспоминаний, – ну, а если ты готова слушать, могу в следующий раз процитировать что-нибудь более авторитетное… Шекспира, Бодлера… а может, ты предпочитаешь Александра Сергеевича?…
– Ого, неужели ты такие книги читаешь?
– Бывает. Но не часто. Понимаешь, чтение в целом мне дается нелегко, я ведь до сих пор читаю по слогам. Что поделать, дурная наследственность.
И снова я не поняла, серьезен Кит или же, как обычно, насмехается надо мной.
– Гляди, а вот и водитель вернулся.
Это потом я узнала, что он владеет тремя языками, и если с английским и русским все вроде было понятно, то его знание арабского меня изрядно удивило. Он много чем потом еще удивлял меня, Кит… Жаль, что удивление не всегда оказывалось приятным.
Выбираясь из салона, я услышала, как одно за другим стали приходить смс-сообщения на телефон, который он только что включил. Прежде, чем дверь захлопнулась, я успела сосчитать до шести.