Виолетта Векша
Страшная сказка
Глава 4
– Не нужно было этого делать.
Мы ехали по пыльной дороге. Мимо проносились зеленеющие поля, деревья почтенно нагибались к самой земле, словно кланялись ей, и яркий свет бил нам в лицо, заставляя щурить глаза.
– Нет? Это почему же? – спросил мужчина с усмешкой. – Мне вот понравилось.
– Охотно верю, – сказала я, кивая. – Особенно тебе, наверное, понравилось лапать меня за задницу.
Марк засмеялся.
– Не без этого, каюсь.
Качая головой, я спросила:
– Ты хоть понимаешь, что меня ждет вечером? Мать никогда мне этого не простит.
Марк бросил на меня быстрый взгляд.
– А ты постарайся не думать об этом. Уже ведь ничего не поправишь, верно? – он пожал плечами. – Остается только наслаждаться и ловить момент.
Хмыкнув, я промолчала. Чуточку даже позавидовала: хотела бы и я быть такой же, как он! Также самостоятельно принимать решения, быть такой же смелой, свободной…
Дорога с каждым ярдом становилась всё хуже, бугристый асфальт сменился разбитым песчаником; машина всё чаще заходилась в тряске. Задумавшись, я не сразу заметила, что местность мне незнакома – мы ехали вдоль огромного поля, вдалеке виднелся густой лес, за которым стеной стояли горы – создавалось ощущение, будто их белоснежные конусы достают до самого неба.
– Марк, а куда ты меня везешь? – спросила я, вглядываясь в мелькающий за окном пейзаж. Вокруг было так много трав, цветов и зелени, что у меня начинало рябить в глазах.
– Немного терпения, веснушка, – ответил мужчина, загадочно посматривая в мою сторону. – Ты же не хочешь испортить сюрприз?
Мы проехали одно поле, затем другое и в скором времени свернули с проторенной дороги. Деревья вдоль пролеска были корявыми, их скрюченные, изогнутые стволы обвивали соседние ветви, будто природа – вершительница всего живого – свела их в страстные объятия, навечно сроднив друг с другом. Неба здесь почти не было видно – у дневного света не было ни единой возможности пробиться сквозь широкие, елкообразные листья дубов. Повсюду, куда ни кинь взгляд, стоял густой полумрак. Я ощутила себя героиней сказки, заблудившейся в заколдованном лесу.
Когда впереди замелькал солнечный свет, я облегченно выдохнула. Непроглядная тьма не внушала мне доверия, мне чудилось, будто из нее на нас смотрят голодные глаза не самых безобидных обитателей леса. Мы выехали на лесную прогалину, и Марк остановил машину. В безмолвном неверии, щурясь, я ступила на окаменелую, неестественного ярко-зеленого цвета траву и пораженно огляделась.
Никогда еще я не видела такой красоты.
– Да… – медленно протянула я. – Ради такого стоило ехать в такую даль.
– Нравится? – спросил Марк, становясь рядом со мной.
Я не ответила, провожая взглядом пролетающих над нашими головами желтобрюхих лазоревок. Мы стояли на небольшой поляне, окруженной дремучими дебрями, прямо напротив нас начинался крутой обрыв. Чувствуя в груди волнительный трепет, я осторожно приблизилась к краю пропасти. Внизу, в ярдах 50 от меня, задиристо журчала река, уходя в лабиринт высоких, величественных гор. Горная цепь с лохматыми, нечесаными черепами тянулась на мили вокруг, горы стояли так близко к краю обрыва, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до их пористого стана, раскрошив и без того хрупкий скелет.
– Впечатляет, правда? – прошептал Марк, подходя ближе.
Почему-то здесь хотелось вести себя как можно тише и не тревожить царивший тут заведенный задолго до нас порядок.
– Как здесь чудесно пахнет… – сказала я, вдыхая свежий, искрящийся аромат.
– Это горный воздух, веснушка. Такой сразу узнаёшь, ни с чем не спутаешь.
– Да… – я наполнила легкие ароматами трав. – Ты абсолютно прав.
Немного отойдя в сторону, Марк расправил плечи и уверенной поступью стал на высокий камень – случайный наблюдатель, пришедший выразить почтение гигантским изваяниям.
– Я нашел это место, когда искал, куда бы поставить капкан на лисицу.
По моей коже пробежала вереница мурашек. Мне вспомнилась холодная ночь двухлетней давности, когда я, отчаявшись, по глупости побежала в лес вслед за сестрой после ее отъезда в Крослинскую школу. Сестру я, разумеется, не нагнала, а только отморозила себе все, что только можно было, и вдобавок угодила в лисий капкан. Если бы не наш шериф, Джек Моррис, и его великолепная интуиция, я была бы уже мертва.
Против воли я вздохнула. Марк обернулся, приподнимая брови.
Я отвела глаза, боясь растерять неожиданно проснувшуюся смелость.
– Да, да, здесь ужасно красиво, самое красивое место, где я только была, – забормотала я, едва понимая, что говорю, – А я ведь считала, что давно уже изучила местные джунгли… Почему ты мне ничего о себе не рассказываешь? – замерев, спросила я на одном вдохе.
Марк удивленно хмыкнул.
– Как так? Ты разве не знаешь моего имени, и фамилии, и даже второго имени, и откуда я родом, и…
– Только самые общие вещи, – я отмахнулась. – Я считаю, это нечестно, я ведь тебе много чего о себе рассказала. Почти всё…
Марк ничего не ответил на мой выпад. Он подошел ко мне, легонько приобнял за талию и, уводя подальше от обрыва, на ухо прошептал:
– Не злись. У тебя еще будет время узнать меня поближе.
Я слабо улыбнулась. Значит, поговорим позже.
Мы подошли к стоящей под тенью машине, Марк достал цветное, сшитое из лоскутков одежды покрывало и корзинку с едой и напитками. В центре поляны, примяв пышную, словно перина, траву, он расстелил одеяло, и мы разлеглись на шерстяной ткани, с удовольствием вытянув ноги.
– Угощайся, – сказал мужчина, доставая из плетенной корзины горсть печенья. Взяв по соленому крекеру, мы разговорились.
– Ты выезжала куда-нибудь за пределы Лаундервиля? – спросил он у меня, невесомым касанием поглаживая мою руку.
– Нет… Я торчу здесь с четырех лет, и иногда мне так хочется что-нибудь изменить, – я мечтательно улыбнулась и посмотрела на растущие возле нашего пристанища белые цветы. Их нежные лепестки напомнили мне о грезах моей юности, о моей заветной мечте.
– Никогда не любила холод, – сказала я, подставляя лицо навстречу солнцу. – В детстве я представляла, что, когда вырасту, уеду куда-нибудь, где солнце, а дождь и туманы есть только на обложках детских сказок.
Марк смотрел на меня с сочувственной, несколько наивной улыбкой – так смотрят взрослые, когда их маленький сын говорит, что, повзрослев, полетит на Луну, а девочка – еще совсем кроха – рассказывает о своих надеждах на взрослую жизнь, где она будет блистать на лучших киноплощадках мира.
– Знаю, знаю… просто глупые, детские мечты. Я слишком бедная, что уехать в Италию.
– Почему в Италию? – спросил мужчина, с интересом поглядывая на меня.
– В Испанию, в Грецию! – воскликнула я, с чувством сжимая обертку от печенья. – Туда, где светит солнце круглый год и все люди счастливы.
Марк промолчал – только настойчивее стал поглаживать мое запястье.
– Ну а ты? Где ты бы хотел жить? – спросила я у молодого человека, неловко пряча руку под край оттопырившегося одеяла.
– Я? – Марк немного помолчал и ответил: – Я бы хотел жить здесь, в Лаундервиле.
– Что?!
– Ну да. Здесь так тихо, так спокойно. Настоящий рай для того, кто сменил десятки шумных городов.
– Хм…
Птицы, пролетавшие над нашими головами, так радостно щебетали, что мне тоже стало весело и легко, будто я вновь оказалась у папы на руках, с восторгом и трепетным волнением смотря в чистое голубое небо.
– Слушай, Соф, – сказал Марк вдруг серьезно, возвращая мои мысли из далекого детства. – Можешь мне кое-что пообещать?
Я перекатилась на спину, с охотой подставляя лицо солнцу.
– Пообещать? Смотря что.
Мужчина встал с одеяла и наклонился ко мне, заслонив белые фигурки облаков.
– Пообещай, что бросишь работу.
Закашлявшись, я приподняла голову.
– Нет, – хрипло ответила я, – этого я не могу тебе обещать.
Марк не стал меня уговаривать. Он лег на спину, закинул руки за голову и стал молча смотреть на проплывающий пух белых цветов. В один миг птицы стали петь почему-то не радостно и весело, а как-то жалобно и тоскливо, прохладный ветер, который ранее остужал нашу кровь, теперь безжалостно морозил нас своим дыханием, даже небо и то, обидевшись, побледнело, потускнело и потеряло свои природные яркие краски.
– Слушай… – не выдержав, вскоре заговорила я. – Для меня это важно, понимаешь? У меня есть планы и… – мужчина даже не повернул головы в мою сторону. – Эй!
Я с силой тряхнула его за плечо.
– Да? – лениво спросил он, одергивая руку.
Раздраженно выдохнув, я решила пойти на компромисс. Когда я сказала, что эта неделя будет последней в моей карьере в «Счастье рядом», мужчина резко оживился. Его глаза заблестели, он весь воспрянул духом и стал мне увлеченно рассказывать всё, что знал об Италии, Испании и прочих жарких странах (а знал он о них так много, что казалось, будто он успел три жизни прожить в каждой из них). Потом мы ели чизкейк из сладкой черники, пили из горлышка красный эль и самозабвенно, меряясь уровнем памяти и сноровки, играли в карты.
– Я тебя выиграла, – смеялась я, махая козырным тузом перед лицом мужчины.
– Ты где-то смухлевала! – не мог поверить Марк, с недоумением глядя на своих двух оставшихся королей. – А ну-ка признавайся.
– Да-да, каждый утешается как может, – я засмеялась сильнее, когда Марк неожиданно защекотал мне бока.
– Прекрати, – хохоча, произнесла я, почувствовав сильные руки мужчины на своей талии.
– А ты заставь меня.
Я попыталась вырваться, но мужчина крепко прижимал меня к себе.
– Софи… – протянул Марк, смотря на меня каким-то непривычным взглядом.
– М-м?
– У тебя такая нежная кожа… – прошептал он, дотрагиваясь до моей щеки.
Я вся покрылась жаром, веки затрепыхали, но глаза я не закрыла – не хотелось снова выставить себя идиоткой. Марк еще какое-то время поглаживал мои волосы, потом шепнул: «Я скоро», рывком поднялся и ушел куда-то вглубь леса. Я осталась сидеть одна, с бешено колотящимся сердцем и непривычным чувством внизу живота.
Совсем скоро – я еще не успела выровнять прерывистое дыхание и стряхнуть на траву крошки пирога – Марк вернулся на поляну, в его руке был зажат неряшливый букет необычайно красивых цветов: я такие разве что на картинках видела.
– Это тебе, – Марк вручил мне белоснежные бутоны. – Они тут немного помялись – пришлось с боем отбирать их у старого скряги-лешего.
Я засмеялась и забрала цветы.
– Спасибо, – прошептала я, впуская в легкие душистый аромат.
Солнце неумолимо спускалось всё ниже, грозя спрятаться за острые бугорки костлявых гор. Я подошла к обрыву. Ветер ласково взъерошил мне волосы, которые на солнце будто покрылись позолотой. Я стояла, вдыхая горный воздух и вслушиваясь в журчание воды, когда услышала знакомые шаги позади себя. Обернувшись, я от неожиданности дернулась.
Марк стоял так близко, что я видела каждую темную крапинку в его карих глазах. Он смотрел на меня, и его лицо постепенно приобретало животные черты, я разглядела в его взгляде неприкрытую алчность и еще что-то темное, внушающее необъяснимое желание умчаться подальше. Сердце бешено заколотилось, мне стало страшно. Невольно я сделала шаг назад, к краю обрыва.
– Софи… – прохрипел Марк, подходя еще ближе.
Я почувствовала, как грунт под моими ногами начал осыпаться, грозя лишить меня опоры. Мелкие камушки полетели вниз, к ручью. Тогда я действительно испугалась. Нет, не того, что в любую минуту земля может разверзнуться подо мной и я упаду на острые камни без всякой надежды выжить; нет. Я испугалась стоящего рядом мужчину. Всё его тело лихорадило, мышцы под футболкой напряглись, рот и подбородок била частая дрожь, а взгляд запросто мог принадлежать озверевшему психопату, у которого, несмотря на стойкую ремиссию, вдруг снесло крышу и отказали все тормозные механизмы.
– Марк, что ты… – мой голос дрогнул, и я осеклась – поняла, что не смогу вымолвить больше ни слова.
Мужчина подошел ко мне вплотную, одной рукой прижал меня к своей груди и, не дав мне и пискнуть, поцеловал меня. От неожиданности я вздрогнула и хотела было отпрянуть, сама не осознавая, чем это может кончиться, но Марк крепко удерживал меня подле себя – так, что я не могла ни отодвинуться, ни пошевелиться.
Движения его грубых губ были резкими, собственническими, в них не было нежности или мягкости, обычно свойственных первому поцелую. Марк цепкой хваткой крепко держал меня за талию, сохраняя равновесие и балансируя на грани срыва в пропасть. Я же чувствовала себя тряпичной куклой – податливой, мягкой и безвольной. Когда я ощутила, что жжение в груди становится невыносимым, когда поняла, что задыхаюсь, что моим легким отчаянно нужен кислород, я попыталась что-то сказать, но рука мужчины больно сжала мои волосы, и я остановила свои жалкие усилия. Я вообще прекратила любые попытки вырваться.
Вместо этого я осторожно, не зная, что еще можно предпринять, стала отвечать на поцелуй. Марк благоговейно зарычал, и хоть от этого звука у меня внутри всё сжалось от страха, я все же смогла сделать пару живительных вдохов. Я тут же ощутила тепло по всему телу, приятно согревающее скованные напряжением мышцы, однако почти сразу же почувствовала, как его язык властно проникает в мой рот, соединяя нас еще ближе друг к другу, еще теснее. Рвано выдохнув, я подчинилась его животному напору.
Когда я робко положила руку Марку на грудь, он обхватил меня за талию и слегка приподнял – так, что наши губы стали находиться на одной высоте. Усилием воли я попыталась расслабиться и постараться получить удовольствие от его бесстыдных прикосновений.
Марк на секунду отстранился, я приоткрыла веки и заметила, что его глаза горят безрассудным огнем, желание, вырывавшееся из, казалось, самого сердца мужчины, поразило меня. Когда я осознала, что я являюсь причиной этого сумасшедшего блеска в его карих, почти медовых глазах, по моему телу прошла сладкая дрожь.
– С-о-о-ф… – сорвалось с его губ.
Он жадно вглядывался в мое лицо, ловя последние отблески солнца на моих искусанных губах. Вот тогда-то я и почувствовала это – удивительный вихрь из страха, возбуждения и еще чего-то темного, запретного, будто я, несмотря на все предупреждения, приоткрыла потаенную дверь запретной комнаты. И еще эта опасность, реальная перспектива сорваться вниз на камни заставляла всю мою суть трепетать от лихорадки. Адреналин подстегивал меня ступить еще дальше, разорвать еще большие пределы. Испытать себя и свое тело в более опасных условиях. Почти невозможных с разумной точки зрения.
С разумной, благонравной и до охерения скучной.
Мгновение – и я потеряла всякую способность думать. Я приблизилась к Марку и накрыла его губы своими, позабыв о том, что еще пять минут назад боялась этого человека как огня.
Марк явно не ожидал от меня такого порыва. Он изумленно замер, совсем как я недавно, а когда оцепенение прошло, мужчина прижал меня к себе еще крепче, запрокидывая мою голову назад, покрывая горячими поцелуями шею и спускаясь ниже, к горлу футболки, цепляясь горячим дыханием за разгоряченную кожу и нервное биение пульса. Он оттянул край моей футболки вниз и стал губами исследовать каждое углубление, каждую выпуклую родинку и ямку, каждый изгиб тела, встречающийся ему на пути. Я ахнула, когда он неожиданно прикусил нежную кожу над яремной веной. Втягивая воспаляющуюся от поцелуев кожу снова и снова, он с опьяняющей жадностью душил меня своим желанием, и я, изнывая от новых чувств, раннее мной неведанных, до боли прикусила истерзанную его губами губу.
Когда Марк, едва касаясь, провел ладонью по моей груди, я не сдержала рвущийся из горла тихий стон. Он поднял глаза и посмотрел на меня затуманенным взглядом. «Наверное, подумал, что померещилось», – догадалась я по выражению его глаз. Словно бы в опровержение, я улыбнулась молодому человеку отнюдь не целомудренной улыбкой. Обхватила его шею руками и сама притянула к себе, сминая тонкую ткань между нами. Я слегка отодвинулась влево и теперь солнечный свет, мягкий, слабый свет, падал на лицо мужчины, светлым мерцанием касаясь его скул, оставляя на его щеках темные тени от черных ресниц.
– Ты такая красивая… – прошептал Марк и осторожно, словно бы извиняясь, провел рукой по моей щеке.
Я приблизилась к мужчине и в свете стремительно убегающего за горы солнца разглядела в глазах Марка знакомый зеленый блеск, полоснувший меня, словно удар плетью, подстегнувший зарождающееся влечение, искушающий меня двигаться навстречу природным инстинктам. Мысли радужно взорвались в моей голове, кружась и опьяняя своей энергией.
Я смотрела на Марка, он – на меня; куда подевалась темнеющая поляна, и журчание реки, и белеющие цветы в глубине леса? Неужто раскрошились исполинские горы, неужели сгнили вековые дубы, превратились в труху, в пыль, в ничто? Да, всё это исчезло, сжалось до размера песчинки, оставляя только меня, его и наши дрожащие в унисон сердца.
Неожиданно я во второй раз за день почувствовала, как земля уходит из-под моих ног.
– Черт, Соф! – Марк молниеносным движением схватил меня в охапку и потащил подальше от края обрыва.
Трясясь всем телом, я оглянулась. Небольшой клочок земли, где мы с Марком стояли, ушел ярда на два вниз, от образовавшейся расщелины пошли неровные трещины.
– Черт возьми, – выругнулся Марк, обнимая меня. – Ты в порядке?
– Н-нормально, – ответила я, насмерть вцепляясь в его руку и не отводя глаз от обрыва. Над обвалившемся участком земли клубилось мерно вздымающееся облачко пыли. Если бы Марк хоть на секунду замешкался, мы бы, несомненно, погибли.
– Идем, – сказал Марк, решительно разворачиваясь и уводя меня за собой.
Крепко обхватив мою талию, мужчина повел меня к машине. Ватная слабость в ногах, стук сердца, заглушающий любые звуки, медленно погружали меня в плотный закольцованный вакуум.
Марк оставил меня стоять в стороне – обхватив себя за плечи, я смотрела, как он торопливо складывает одеяло и собирает с земли пустые коробки в корзину. Я чувствовала, как руки безостановочно бьет частая дрожь – то ли от подымающегося с ущелья холода, то ли от пережитого потрясения.
– Эй, – сказал Марк, подходя ко мне. – Ты вся дрожишь.
Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего не вышло – подрагивающие губы не желали меня слушать.
– Сейчас я тебя согрею, – сказал мужчина, хмуро глядя на меня. Он подошел к машине, открыл дверь и достал с заднего сидения помятую куртку.
– Так, давай-ка руку… – я послушно надела черную косуху, рукава которой доходили мне до кончиков пальцев. Куртка пропахла запахом табака, и я вдыхала его полной грудью, с удивлением замечая, как дрожь постепенно покидает мое тело.
– Слушай, прости меня, – сказал Марк, проводя ладонью по моему лбу. – Я не предполагал, что утес может обвалиться. Это всё из-за дождя, он размягчил почву… Мне ужасно жаль.
– Не бери в голову, – я постаралась, чтобы мой голос прозвучал ободряюще. – Я в порядке.
– Точно?
Я усиленно закивала.
– Хорошо, – мужчина слегка улыбнулся, и я, не сумев удержаться, улыбнулась в ответ.
Мы смотрели друг на друга; смеркалось. Я тут же вспомнила о нашем поцелуе, о моем первом поцелуе… Что, черт возьми, только что произошло? Его животный оскал, мой испуг, а потом это необычное чувство, идущее от живота и разливающееся теплом по всему телу. Я ощутила пульсацию в районе щек и, не успев подумать, неловко забормотала:
– Эм-м, так мы…
– Темнеет, давай собираться, – прервал меня Марк, смотря на запад, туда, куда ушло солнце.
Я согласно кивнула, радуясь, что мужчина не заметил моего смущения.
Марк подошел к машине, а я напоследок окинула взглядом нашу поляну. Ничего особенного – если не считать потрясающего вида на горы, – но у меня в душе, я это знала наверняка, эта маленькая лесная прогалина займет особое, потаенное место.
Когда мы сели в машину, я вытянулась на сидении и сладко зевнула.
– Можешь пока подремать, – предложил мне Марк, заводя мотор и проверяя исправность световых приборов.
– Не хочется. Ты лучше расскажи мне что-нибудь, – попросила я мужчину, следя за желтым светом фар, освещающим холмистую дорогу.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?
– Не знаю, что-нибудь о себе, – сказала я и повернулась к Марку.
Я заметила, что уголки его губ чуть приподнялись, а глаза бесновато блеснули. Приковав всё свое внимание к молодому человеку, я приготовилась услышать от него забавный случай из детства, рассказ о его первом домашнем питомце, историю о девочке, что впервые разбила его сердце, или что-нибудь еще, что поможет мне узнать его поближе.
– Вообще-то это я хотел у тебя кое-что спросить. Можно?
– Да, разумеется, – не подозревая подвоха ответила я.
Марк помолчал, вырулил на проселочную дорогу, а потом быстро, как бы невзначай, спросил:
– Это ведь был твой первый поцелуй?
Проклятие. Вот и узнала его, блин, поближе. Ну и кто, спрашивается, тянул за язык??
– Н-нет. Нет, конечно, – ответила я, отчаянно заливаясь краской. – Я и раньше… целовалась. Правда, давно, классе в девятом…
Марк коротко взглянул на меня.
– А если честно?
Внутри у меня что-то сжалось. Мимо проносились черные тени, на безоблачном, дымчато-лиловом небе сиял одинокий месяц.
– Соф?.. – Марк, улыбаясь, не сводил с меня глаз.
– Да… первый, – наконец ответила я, смотря на свои побелевшие костяшки.
– Понятно.
Я краешком глаза глянула на мужчину – его высокие скулы словно отгораживали нас друг от друга, губы были сжаты, а взгляд устремлен прямо перед собой. Страх в который раз за день сковал мои внутренности удушливым кольцом.
Я повернулась и неестественно звонко спросила:
– Я сделала что-то не так?
– Что? – Марк не отрываясь следил за петляющей тропой.
– Ну… там, на поляне, – выдохнула я с отчаянием. – Я вела себя как-то неправильно? Не так, как нужно было?
– О чем ты? – Марк бросил на меня быстрый взгляд.
Я пожала плечами и уставилась на темную, освещаемую только фарами дорогу.
– Если ты о поцелуе, то всё было замечательно, – сказал мужчина, качая головой. Потом добавил: – И потом, нет никакого «правильного» или «неправильного». Есть хорошо, а есть не очень, вот и все.
– Не надо, – прошептала я, чувствуя, как начинает щипать глаза. – Только не надо меня утешать… пожалуйста.
Поджав ноги к груди, я обхватила себя за колени и пустым взглядом уставилась на петляющий желтый свет, который своим равнодушным мерцанием указывал нам путь домой. Мы уже выехали на асфальтированную дорогу, машина начала набирать скорость и ехала как по маслу, когда Марк внезапно свернул с дороги на обочину и заглушил двигатель.
– Так, милая моя, – сказал он, поворачивая корпус в мою сторону, – а теперь давай поговорим.
Качнув головой, я продолжила вглядываться в стремительно темнеющее небо.
– Что, черт возьми, с тобой происходит?
Сглотнув, я бросила взгляд на его лицо.
– Я думаю… – неуверенно начала я, – нет, я убеждена, что ты жалеешь. Ну, о том, что поцеловал меня, – пояснила я на вопросительный взгляд молодого человека. – Я думаю, ты остался не в восторге.
Марк посмотрел на меня так, будто я его ударила.
– Черт, Соф, откуда такие мысли? – он пораженно выдохнул. Взял меня за плечи и, хоть я и противилась, развернул к себе.
– Послушай, что я тебе скажу, – сказал мужчина, твердо смотря мне в глаза. – Да, ты неопытна, да, это был твой первый поцелуй, ну и что? Именно это мне и понравилось. По правде говоря, я еще никогда… никогда не испытывал таких сильных чувств.
Я в неверии подняла глаза.
– Я говорю правду, поверь мне. И если уж быть до конца честным, то я боялся, что это ты сочтешь меня слишком грубым. Я боюсь, – он посмотрел на меня с виноватой улыбкой, – боюсь, это был не тот поцелуй, о котором ты мечтала вечерами перед сном.
Я в полном изумлении уставилась на молодого человека.
Нет, не может этого быть…
– Мне все понравилось, – быстро ответила я, перемещая взгляд с его лица куда-то вправо, к родинке на верхушке его скулы. – Вначале я испугалась, но потом… Потом мне было приятно.
Марк усмехнулся.
– Ну, я рад, что мы все выяснили. Тебе все понравилось, – он наклонил голову в мою сторону, – я остался доволен как слон… как огромный наевшийся слон, – он потрепал меня по горящей щеке. – Полагаю, теперь со спокойной душой мы можем возвращаться домой.
Вздрогнув, я слабо вздохнула. Домой.
– Да, едем в Лау.
Марк вел машину по пустынной дороге, из динамика доносился жизнерадостный голос Бадди Холла, и в какой-то момент я поймала себя на том, что подпеваю знакомым словам, настроение у меня поползло вверх, и уже вскоре мы с Марком, не сдерживая рвущегося наружу смеха, вместе пели «Maybe Babe», пока машина несла нас в самое сердце вечерней зари.
К сожалению, всё хорошее когда-нибудь кончается: через час мы подъехали к дому моих родителей. В окнах первого этажа, режа по глазам, горел ярко-желтый свет.
– Спасибо тебе, – сказала я Марку, поворачиваясь к нему.
– За что?
– За пикник, за новые впечатления, за черничный пирог и за по… – я запнулась и неловко закончила: – …потрясающий день в целом.
– Это тебе спасибо, Соф, – мужчина ласково посмотрел на меня. – Когда мы сможем увидеться?
– Не знаю, – честно ответила я.
– В следующую субботу ты свободна?
– Да, но… – я потупила взгляд. – Если я переживу сегодняшний вечер и меня не закроют под замок до конца моих дней, тогда да, конечно, я свободна.
– Хочешь я пойду с тобой? Постараюсь всё им объяснить, они ведь тоже когда-то были молодыми, должны понять…
– Нет, – я без промедления отклонила такую идею. – Спасибо, конечно, но, боюсь, так всё станет только хуже.
– Уверена?
– Абсолютно, – ответила я, растягивая губы в улыбке. В тот момент, когда до расставания с Марком оставались считанные минуты, я вдруг ужасно испугалась: я не хотела возвращаться домой. Не хотела видеть бесовские глаза-стрелы матери, не хотела слышать ее визгливые вопли, не хотела видеть усталого, разочарованного взгляда отца; ничего из этого. Больше всего я жаждала закрыться в своей комнате. Мне нужно было о многом подумать, катастрофически нужно было разобраться с мыслями, сохранить ощущение этого волшебного, почти что сказочного дня.
И потому я – отчаянный, безрассудный поступок! – предложила Марку встретиться в субботу днем и несмотря ни на что пообещала вырваться хоть на минутку.
– Хорошо, – немного недовольно сказал молодой человек, – но на всякий случай… – он порылся в бардачке и достал оттуда ручку и помятый чек.
– Это мой адрес, – сказал Марк, быстро водя рукой по тонкой бумаге. – Я хочу, чтобы ты знала, где меня найти, на случай… чего-либо непредвиденного.
– Идет, – сказала я, забирая чек, на котором аккуратным почерком было выведено «Ленточная, 7».
– Ну всё, пора, – я отстегнула ремень и на секунду задержалась.
– Я всё же рассчитываю на субботу?..
– Да, да, я же пообещала, – я улыбнулась и, поколебавшись, быстро чмокнула молодого человека в щеку.
Затем выскочила на промозглую улицу и, не оборачиваясь, посеменила домой.
Многое я бы отдала, чтобы не возвращаться туда тем вечером! Наверное, если бы я знала, что мать приготовила для меня, мои колени и вовсе бы подогнулись, когда я входила в отчий кров, но как я могла такое предугадать?? Я была глупа, наивна и немножко влюблена – в мужчину, о котором я знала едва ли больше, чем в нашу с ним первую встречу.
