SVO
Без чувств, без эмоций, выжить
«Первая встреча»
До отеля на машине было сорок минут переулками с односторонним движением, пешком двадцать, но вооружившись сумкой и базовыми вещами, ноутбук, деньги, документы. Трудно было предположить, чем завершится этот вечер.
Карточка от номера была именно там, где он написал в третьем СМС, пришло он, как раз в тот момент, когда я выпаривал в ду́ше волнение. И странность во всём этом не просто мерещилась, она сквозила почти в каждой фразе:
«На веранде кафе, что в соседней парадной, там в третьем кашпо, что влево от входа. Возьми там карточку».
Не сразу поняв, что это, раздумывал над каждым шагом, над каждым действием.
Пластиковая карта-ключ была воткнута в землю и припорошена листами. Пришлось заказать кофе и ронять несколько раз сложенный вдвое листок, что назло, улетал гонимый ветром абсолютно в иную сторону. Да кому какое дело, что у меня там ещё вылетело, уцепившись за край карточки, подцепив её двумя пальцами, прижал к рукаву пиджака. Одним глотком допил свой дабл-лунго и направился в отель.
Одно из правил в отеле, когда ты случайный посетитель. Чувствуй себя уверенно!
Демонстративно удерживая карточку, так чтобы её было видно, ищу глазами лифт.
Лифт, лифт, лифт?
Меня о чём-то спрашивает подоспевший коридорный.
– Elevator pleas.
– Left, and left again.
Недослушав его, уже иду. Дальше проще вижу стрелку с человечками, которые символизируют лифт. Лифт чуть слышно звякнул, открываясь выпустив в коридор, поглощая шаги высоким ворсом ковролина. Дверь была почти в самом конце коридора.
Дверь номера беззвучно впускала в полумрак. Кучерявый был босиком в спортивных штанах, что совсем не вязалось с образом таинственного Джеймс Бонд25 устроившего из встречи целый квест.
– Аль… – Жёстко, почти с хрустом моих скул зажал рот рукой, швырнув в сторону. Адреналин выплеснулся в кровь взрывом ядерной бомбардировки. В руке мелькнул пистолет. Вот же…
Флегматичный хакер, стереотипный программист, оказался скрытым маньяком. Ещё рывок и мы уже в просторной в ванной. Неужели, вот так, в золочёных стенах пятизвёздочного отеля завершиться то, что называют жизнью? И это после всего пережитого? Вот так, от рук озверевшего хакера. Мы замерли обо глубоко дыша, насупившись, скрестив озлобленные взгляды, как самцы перед последним боем, кто сильнее тот и выжил. Я, просто я, он плюс огнестрельное оружие. Перевес на его стороне очевидный.
Держа дула пистолета небольшого калибра, он поочерёдно провёл за ухом, одним, вторым, заглянул в ушную раковину, ощупал шею. Хренов маньяк ушной Ганнибал. На умывальнике не было даже бритвы. Так, лишь – мыло, зубная щётка, тюбик с пастой. Пока я цеплялся взглядом хоть за какие-то предметы, способные послужить орудием, он ощупывал руки, карманы. Телефон! Ушной Ганнибал вырвал его рывком, не дав даже опомниться, проворно вмиг установив авиарежим, вышвырнув трубку в комнату. Только и слышно было глухой стук от падения. Я даже не задумался, цел он или разбился, сейчас целостность моего тела, моего черепа, моей грудной клетки и остальных органов, более приоритетны.
Рефлекто́рная попытка вырваться и его жёсткие пальцы впились в шею, а дуло замаячило ближе к переносице. Кучерявый улыбчивый паренёк, оказался омерзительным психом. Так скрестив взгляды, мы терпели каждую секунду молчаливого поединка, под отзвуки рок-этюдов очередной версии Вивальди. Удерживая пистолет всё также в сторону моего лица, ловко отдёрнул передвижной кран, и вмонтированная в потолок лейка размером лисат А4 хлынула потоком воды.
Нужно расслабиться, а затем резко шибануть его в пах, но он инстинктивно выстрелит. Тут он потянул за край жакета, демонстрируя: «снимай». Не отводя взгляда, он потряс его и вышвырнул в сторону телефона. Затем майку, по той же отработанной схеме. Скрипучим жужжанием молния джинсы упавших шуршанием на пол. Так, стоя высвободился из кроссовок и джинсов.
Вот так и найдут, в багровой луже в одних белых плавках. Ухмыльнулся под этот эпилог. Нет, они тоже будет багрово – пурпурные. Альфред ещё раз ощупал шею, руки, подмышки. Он щёлкнул пистолетом, сердце пронзило болью, вот и всё.
Но это отщёлкнул барабан, он продемонстрировал отсутствие пуль, отложив оружие в умывальник. Волнение пошатнуло меня, окунув в стопор. Руки сами взметнулись в попытке удара, ловко перехваченные маньяком, хакером. Жёсткой хваткой удерживая запястье.
– Извини, предосторожность. – Хрипел он едва слышно, с красивым британским акцентом, бурча словно на одной эмоциональной линии.
Мой живот пульсировал глубокими вдохами, сердце бешено колотилось до боли в висках. Хватка ослабевала, с ним и мои эмоции. Проверяет устройства записи. Его руки шарили по моему телу сантиметр за сантиметром. Руки, бедра, ноги, волосы. Плавки поползли вниз. Вспотевшие ладони ощупали ягодицы углубляясь.
– Не смей засовывать туда пальцы! – Он застенчиво улыбнулся, ближе к образу улыбчивого философа, чем маньяка-расчленителя. Вот же хренов параноик. – Сунешь палец, и сломаю его, тем самым местом, куда ты его сунешь.
Он заулыбался, обнажив глубокие ямочки на щеках. Кивнул, равновесие рассудка начало возвращаться, о спокойствии речи пока не шло.
Разводя руки, он продолжал молчать, предлагая ощупать его на те же самые предметы, ну то есть на наличие проводов, микрофонов и т. п. Подставив шею, уши, поднял руки, затем потряс головой, интенсивно разгребая пятернёй крупные кудри, вывернул карманы.
– Мог бы сразу сказать про досмотр!
Вместо, ответа кучерявый уже не маньяк подтолкнул под поток воды. Душевая кабина, напоминающая аквариум для Ихтиандра26. Стеклянный куб под потолок метр, а то и два в объёме… Струи воды врезались в кожу с силой удара, покрывая тело крупными красным пятнам. Это уже третий раз принимаю душ за последние десять часов. Так и жабры вырастут.
– Не мог.
– Что не мог?
– Сказать. А если ты не один? – Шипел парень прямо в ухо. – Или вдруг звук пишет.
– Логично. – Всё, что и удалось сказать. Хотелось что-то ещё ответить, возразить или… Просто решил заткнуться. Промозглый дождь с холодным ветром, ещё ошеломлённый прицелом огнестрельного орудия в лицо, неадекватным и странным поведением, всё это многотонной плитой усталости рухнуло на моё хлипкое существо, которое просило пощады. Может, лучше бы выстрелил? Адреналин растворился, и теперь вся энергия растворилась вместе с ним. Перестав ссориться со своим внутренним голосом, закрыл глаза.
– Sorry.
–Проверка окончена?
Он молчал.
– Что ещё?
– Здесь!
– Послушай, я устал, я промок, ты целился мне в лицо, меня даже ноги не держат.
– Может, в одежду или обувь вшиты микрофон? – Проговорил монотонно он.
Да, твою ж мать!
– Тогда сделай хотя бы воду теплей. Видишь, у меня кожа покрылась, – я не знал, как сказать по-английски мурашки, может это гусиная кожа.
– Зато соски́ красивые. – Улыбнулся он.
– Ты… – Хотелось сказать извращенец, но промолчал.
Усевшись на пол в позе йога, долбанный и теперь уже не кучерявый параноик усадил меня себе на колени так, чтобы разницы в росте не было.
– Запоминай!
– Подожди. – Струи воды не успокаивали, а раздражали, словно ты попал под проливной дождь без зонта, и это было в конце осени, а одет ты был явно по-летнему.
Впервые за многие месяцы, чьи-то руки касались меня. Странно, но, если бы представить этот со стороны. Ощущение должно было быть неприятным, но было, напротив, весьма даже комфортно. Странное ощущение, очень странное.
– Ок. Я готов.
Как же запомнить этот ряд чисел. Они никак не ассоциировались. Нужно лишь повторить двадцать один раз. Медленно проговаривая. Повторяю, зажимая пальцы.
– Я выключу воду, можешь говорить о чём угодно, но не об этом.
– Или ты меня застрелишь?
– Патроны есть. Могу застрелить.
– Стрелять, хоть умеешь? – Я из тех, кому порой лучше бы промолчать.
– Просто закрой рот, и тогда я выключу воду.
Оставалось лишь кивнуть.
Душевая коробка, звякнув дверцей, выпустила пар, впуская ужасающе холодный воздух обдав кожу сыпью мурашек, а тело ознобом. Зеркало отражало воспалённые набухшие усталостью полуоткрытые веки. Потратив несколько минут на сушку волос феном, застал кучерявого за ощупыванием одежды.
– Я должен… – наверное, он хотел сказать: «убедится, или проверить», но осёкся.
– И здесь проверь! – Швырнул ему в лицо, мокрые трусы.
Не побрезговал, сжал в кулаке, выжимая воду в кашпо цветка, заулыбался видом неподдельного идиотизма.
– Пока ты проверяешь, я посплю немного. А ты проверь этаж, обойди отель пару раз, проверишь, что никого нет. Кстати, трусы, может, пока высушишь феном.
– Я их себе оставлю на память, – он их повесил на батарею.
Скинув полотенце, натянул джинсы и майку. Я не из тех, кто любит ходить без белья или носок, и не люблю подобных ощущений, пришлось мириться и с этим.
– Пока будешь спать, трусы высохнут. – Он заботливо расправил их на холодном радиаторе. Как будто это имело хоть какой-то смысл.
– Адольф, мне есть где спать.
– Я Альфред.
– А я что сказал?
– Адольф. – Насупился парень.
– Прости. – и я рассмеялся, он не выдержал и, пригрозив пальцем, всё же заулыбался.
Мы обходили в разговоре то, ради чего я здесь, но всё же ожидали, когда подойдёт этот момент. Момент настал, я смотрел в окно, за которым была лишь темнота, почти чернильного цвета пелена, разрываемая точками жёлтых фонарей. Тёплые руки скользнули по животу, ухватив за бока мягко развернули на сто восемьдесят градусов, мои глаза уткнулись ему в подбородок. Подтолкнув меня вверх. Усадив меня на подоконник, он прижался, шепча в ухо:
– Мне потребуется две недели. Пока нет никакой информации.
– Хорошо.
– Оплата только наличными.
– Половина наличными, половина камнями.
– Нет.
– Да.
– Камни?
– Пять бриллиантов по три карата. Три из которых твои, два мои.
– Тогда ещё неделя или две, нужно найти кому сбыть.
– Я дам тебе контакт.
– Почему тогда не сам?
– Потому что у меня тоже должны быть условия.
Он промолчал, не разжимая рук, не отнимая своей колючей щеки от моей гладковыбритой, которую он уже всю исцарапал до раздражающего пощипывания.
– Хорошо.
– Когда найдёшь мне информацию. Первичную. – Говорю отрывисто и односложными фразами. – Дам тебе адрес, где сбыть камни. Я даже отвезу тебя.
– Это далеко? – Он отнял лицо, посмотрев мне в глаза.
– Будапешт.
– Но…
– Я отвезу тебя.
Мы замолчали.
Наверное, разговор не окончен.
– Ты пахнешь вкусно. – Прошептал он.
– Ты давно видел Макса?
Мы снова замолчали.
– Три недели назад.
– Ты только сейчас приехал,
– Да. – Помедлив, он добавил странное для меня сочетание. – Так, он решил.
Его голос чуть дрогнул.
Проехав раза три вокруг города, мне так и не удавалось переключить мысли с того, что уже закралось. Я сделал, то, чего не должен был делать. Набрал знакомый номер, но фраза на английском звучала официальной интонацией, скорее всего «абонент вне зоны действия сети или временно недоступен», писклявый гудок.
Утро трезвонило будильником за десять минут до девяти. Мы уже не надеялись на коменданта, пытаясь перехватить курьера до воплей «бишртук бистлен», не удалось лишь в пятницу. То ли курьер пришёл рано, то ли телефон проспал, но поляк навёл панику, внутри нашей коммуны. Люди столпились внутри заспанные и лохматые, наверное, испугались полиции.
С самого начала вся эта история с порностудией казалась абсурдной, очень абсурдной. Можно просто нанять актёров, написать несколько достойных сценариев, расписать дни съёмки и запустить проект. Зачем эта общага? Зачем оплачивать прилёт, проживание, быт этих людей, да ещё аренда громадного здания, места небольшой домашней студии? И те доводы, что приводил мне серб, казались слишком уже притянутыми от вымысла к факту.
Возможно, это прачечная27? Здесь, отмывают деньги, но зачем тогда опять же эта общага. Может, их как скот готовят на забой. Поснимают несколько роликов, скажут, что не рентабельно и перепрофилируются в центр оказания интимных услуг? Даже мой мозг не хотел примирять слово: «публичный дом».
Публичный дом… публичный дом… дом… порно…
– Слушай. – возник в голове голос кучерявого хакера. – Запоминай. – Продолжал голос. – Четыре…
Так и засыпа́л, повторяя цифры.
Утреннее солнце щипало лицо, люблю солнечное утро, хочется улыбаться. Дождь закончился, а вместе с воспоминанием о промозглом ливне, воспоминания вечера – ночи. Цифры. Четыре, ноль… Повторил вес ряд цифр, помню все семнадцать.
Неделя тянулась мучительно долго, каждый день приходилось лицезреть голых людей, сла́бо играющих роли с насильственным сексом, а теперь проще. Режиссёр бухал на пару с комендантом каждый вечер. И каждое утро начиналось с шуток, смогут ли они передвигаться или нет, а уже тем более работать. Если от одного зависело наличие завтрака, обеда, ужина, кофе, полотенец и мыла в мыльнице. То от другого зависело, будет ли успешной эта студия, или спустя три месяца всё это лопнет как мыльный пузырь.
Среда днём, позвонил Олег, просил встретиться в центре. Бывают ли такие совпадения? Он назначил встречу в том самом кафе, где мне пришлось добывать ключ-карту из кашпо. Совпадения? Мой мозг уже генерировал несколько вариантов, от "выследили" до" подставы". Ещё этот душ. А номер? Цифры?
Приветствуя, он приложился два раза щекой к моей.
– Как у нас дела?
– У нас, вроде нормально.
Он уже вооружился стейком с лёгкой прожаркой, от которого кровь сочилась по сгибу тарелки.
– Ты на диете?
– Воздерживаюсь от мяса, хлеба, сладкого и алкоголя.
– Я заказал Pinot Grigio Veneto. – Улыбнулся он, прожёвывая кусок стейка.
– К стейку лучше красное.
– А к супу из мидий с белым вином и сельдереем, только белое. – Подмигнул он.
Не стал говорить ему о том, что у него просто культ еды, хотя по его телосложению и не скажешь. Мне принесли суп, хотя в мои планы это не входило, но съел мидии и выпил два бокала вина.
– Как идут наши дела?
– Идут. Прихрамывая.
– Почему хромают?
– Пришлю видео…
– А теперь в двух словах. – Голос продюсера зазвенел требовательной интонацией.
– Насильственный секс.
– Что?
– Два слова «насильственный секс».
Серб не произвольно закрутился, всматриваясь в лица сидящих за соседними столиками. Иза шума дороги, общего гомона голосов, позвякивания и постукивания столовых приборов, бокалов и тарелок, никто не мог разобрать сказанного, тем более мы в столице Австрии и говорим на русском. Вероятность быть понятыми не больше десяти процентов.
– Это, что ещё такое? – Прошипел он.
Нам пришлось прерваться на смену блюд. Официанты работали расторопно, но всё же молчание и выражение нависших эмоций, смутили даже официантов, которые старались быстрее завершить свою миссию.
– Насильственный секс? – Повторил он, наклонившись через стол. – Он что их насилует? Он же гей!
– Вот, может, поэтому ему нравятся принуждать девушек к неприятному сексу, например, играть в изнасилование и требовать от актёров, чтобы те более усердно проявляли физические возможности. У одной из актрис на запястьях и лодыжках громадные синяки. У другой ссадина на плече и шее.
– Ну, это издержки.
– Нам не продать шестьдесят получасовых роликов с однотипной историей. Мы снимаем по два-три ролика в день, шесть дней в неделю. У нас одиннадцать актёров, то есть мы можем снять не больше пятнадцати фильмов. Пятнадцать! А у нас уже смонтировано двадцать один. И ещё на очереди семь. И учитывайте, что актрис у нас шесть.
Олег бросил вилки на тарелку с такой силой, чудо, что тарелка не раскололась на части от удара.
Он молчал какое-то время.
– Так и знал.
Я молчал.
– Нужно что-то придумать.
– Есть пара идей для сценария.
– Сценарий?
– Можно заменить и кое-что можно доснять и перемонтировать…
– Нужно придумать, как убрать этого чудо режиссёра. – Процедил он тихо, но дав понять интонацией, об окончании фразы, которая прямо скрипела на его зубах.
Неожиданный поворот.
– Ты подозреваешь его в некомпетентности или сепаратизме?
– Сепаратизм?
– Он специально делает так, чтобы всё было плохо.
– Не здесь. – Он ещё раз покрутил лицом вокруг, махнул официанту, оплатил наличными и, подхватив меня под локоть, повёл в Ritz. Этого только и не хватало. Только не Ritz. В этом городе нет же дефицита в отелях. Ещё не хватало столкнуться нос к носу с Альфредом.
Он о чём-то быстро поговорил на ресепшен и нас проводили в клубную зону отеля. Мы заняли уютное местечко возле окна, сели, рядом наблюдая за происходящим снаружи. Принесли копчёное и вяленое мясо, ещё сыр и бутылку розового вина. После четвёртого бокала уже хотелось закинуть ноги на диван и вытянуться во весь рост. Новые лоферы ужасно давили.
Какое-то время мы ещё обсуждали абстрактные темы, пока серб, не сжав скулы, внезапно не рявкнул:
– Так и знал, что это подстава.
Я обомлел, ведь только что мы говорили про деньги, конвертацию и счёт в банке.
Осталось лишь замереть в молчании и ждать обвинительной тирады. Но в чём он меня обвиняет? Что опять возникло в голове у человека?
– Так и знал. – Серб сжал бокал. – Он специально нам его подсунул, чёртов еврей!
Кто еврей, кого подсунул и о чём это он?
Но молчу.
Закинув бокал вина в себя, словно это шот водки, скомкав тонкую ленту хамона, отправил следом в рот, а в глазах были искры гнева.
– Мы проспорили ему. Чёрт! – Он хлопнул кулаком по столу, и тарелка зазвенела чуть подпрыгнув, сидящий в другом конце зала пожилой мужчина поднял голову.
– Проспорили что? – Вкрадчиво, мягко, почти невесомой фразой, хотя человек при таких эмоциях, может отреагировать очень негативно.
– Студию!!! – Этому… – Судя по контексту он выругался очень негативно, я не понял на каком языке, но это было очень эмоционально. – У нас дела шли так себе, но всё же. Мы работали, снимали рекламу, снимали порно, протаскивали деньги из восточной Европы в Швейцарию. Мы только Украинских денег столько про…
Он осёкся.
Сейчас либо сказать, либо промолчать и всё скажет он. После долгого глотка и подцепив хамон вилкой, медленно наматывая на кусок дыни, отправив в рот и медленно пережёвывая. Смотря ему в глаза с тем самым врачебным выражением на лице «я весь во внимании, слушаю вас». Преодолев пару междометий и нецензурных фраз, серб только начинает говорить, чуть снизив голос. Но не о том, что они там «про…», а саму суть.
– Нам предложили хорошее инвестирование и тут затянулось. Мы полгода только и слушали, какие перспективы перед нами открываются. Надо было повернуть назад, надо было.
– Полгода?
– Ну, плюс, минус. С февраля. Получается четыре месяца. – Он ещё раз хапнул вина, тем же размашистым рывком.
– Понятно. Очевидно, если тебе на протяжении нескольких месяцев ежедневно говорят о том, какой у тебя будет уровень жизни, ты либо устаёшь слушать и уходишь, либо начинаешь жить этим уровнем, а потом тебя догоняют долги, и ты вынужден делать то, к чему тебя склоняли.
– В точку. – Он медленно пережёвывал подтаявший сыр бри.
– А как он вышел на вас?
– Родион год назад привёл, Виталика, а это его знакомый.
У меня всё выстроилось в закономерную цепочку. Чем мне это поможет? Ничем, но лучше знать, чем догадываться.
– Непонятно лишь одно, при чём здесь француз?
– Мы думали, речь идёт о сделке. Обсудили, сколько можем продать уставного, чтобы контролировать, и тут нам ещё рекомендуют опытного режиссёра из Праги. А ты знаешь, что чехи в области порно, просто боги.
– Странное сочетание, боги в порно.
Мы натянуто посмеялись, и он продолжил:
– У этого инвестора потом возникли иные интересы в Вене, а к нашей студии у него много вопросов, и посыпалось: «многое сделано не профессионально, и его это смущает…» Мы всё это слушали и осознаю, как он подцепил нас на крюк. Помню, как приезжаю домой, сижу на краю ванной, смотрю на руки и ощущаю, что у меня утекают деньги сквозь пальцы. Вот, мы и согласились. – Он перевёл дух, покрутил бокал в руках и отставил в сторону. – Если за полгода мы возмещаем вложение, то мы ничего не должны, если мы не выходим в ноль по займу, то студия переходит к нему.
Узнаю́ тактику, но молчу.
– И тут этот француз. Мы же поверили. Режиссёр из Праги, а приезжает этот… – Развёл он руками. – Мы его первый раз увидели, когда в студию привезли. Мне тогда показалось, что это странное, но Виталик, эта жаба бородавчатая…
– Мы зовём его Шалтая. Голова на яйцо похожа.
– А мы его прозвали жаба, за бородавки.
– Бородавки?
– Он их вывел уже. Только шрамы остались.
– Так, что Виталик?
– Проел нам мозг. Какой режиссёр, какой режиссёр.
– А он не может быть заодно с инвестором?
Олег замолчал, по выражению лица было очевидно, что я лишь озвучил, что он и сам знал.
– Зачем вы соглашались на режиссёра от инвестора, тем более у вас спор на студию?
– Всё как в тумане было. – Выдохнул он, затем махнул официанту и прокричав, заказал два кофе. Вернув взгляд в мою сторону, проговорил губами, едва слышно пробормотав поджатыми губами. – Мы проиграли.
– Нужно слить француза.
– Сможешь?
Я пожал плечами. А что ему обещать?
– Нужно придумать что-нибудь. – Повторил он. Хорошо говорить обтекаемыми фразами, чтобы ты напрямую не говорил, но в то же время намекнул.
Единственная тактика была уместна, это молчать. И смотреть ему в лицо.
– Как думаешь, это возможно?
– Думаю возможно. – Ответив, театральным жестом сделал глоток вина. – Нет, ничего не возможно, если захотеть.
Помолчав, а может, также выждав театральную паузу, разыгрывая интермедию, давно уже обдуманного разговора, откинувшись в кресле, Олег изрёк:
– Если его не будет, получишь, половину того, что уже получил.
Двести пятьдесят тысяч евро. Сильный мотиватор, особенно если ты готов был на это бесплатно. Колесо фортуны явно последнее время заклинило на секторе приз, вот только как в крылатой фразе «фортуна – дама капризная».
Мнение об этой студии и происходящем менялось с завидным постоянством. Сейчас мне показалось, что для Олега это дело, которое приносит ему регулярный доход расставаться с которым он не хотел бы. Но не слишком уж большие деньги он платит мне за спасение этого бизнеса?
Не транш ли это из восточной Европы в Швейцарию?
О таких вещах лучше не думать, чтобы не знать. Такие знания, уже…
– Олег, мне пора. Уже… – На часах было чуть после одиннадцати.
Но он явно не планировал рано завершать этот вечер, и мы пошли гулять по набережной. Он рассказывал какие-то истории из жизни, много говорил об Италии и Швейцарии, Испании и Франции. Онмного, где уже побывал, много ли у него впереди?
Я был уверен, что их инвестор, этот тот самый банкир. Тот самый, тот самый человек…
– Как тебе Вена?
– Нравится, – я был искренним. Этот город мне очень понравился. – Здесь бы я мог остаться жить, думаю навсегда.
– Такие же ощущения у меня были двенадцать лет назад.
– А сейчас?
– И сейчас. – Выдохнул он явно размышляющий в этот момент. – Если не придётся уехать.
Чем больше он погружался в алкогольную эйфорию, тем больше драматизма было в его словах. Домой он уехал на такси, мне захотелось пройтись под мелким, почти стихающим дождём.
Последующие дни, почти всё время: стоя в душе́, засыпая, чистя зубы или отправившись на пробежку, я только и думал, как убрать режиссёра, и нужно ли мне это делать?
Вопрос пришёл внезапно.
Выяснив несколько моментов, пришлось ещё раз обратиться к хакеру. Связавшись с ним по СМС, договорились о следующей встрече.
Теперь мы оба были в спортивных костюмах, но он в кепке, я в капюшоне. Встретились на заправке возле трассы А-4 недалеко от станции Эрдберг.
Выпили кофе, взяв ещё по одному навынос, поехали в сторону Нойзидлер-Зе. Была пятница, мы обосновались в ресторанчике на террасе отеля, укрыв ноги пледом.
Момент состоялся сам. Альфред начал говорить мелкими фразами понизив голос о нашем основном деле, собственно, сказать ему было нечего.
– У меня есть ещё одно дело. – Я протянул ему айпад.
– Ты доверяешь яблочной технике?
– Это, единственное что было, к тому же он ни разу не был подключён к сети. Держи. Тут фото.
– Несимпатичный тип. – Усмехнулся хакер.
– Есть такое.
– Зачем он тебе?
– Это тебя не касается, личное.
Парень рассмеялся.
– Ты серьёзно?
– Нет. Но мне нужна информация. Вот – протянул ему папку с ксерокопией паспорта француза, и всю информацию, которую нашёл на него.
– Не много, не много, – бубнил он, листая ксерокопии.
– Если копий паспорта недостаточно, тогда чего же ещё…
– А если он купленный.
– Не думаю.
– Хорошо, – он спрятал документы в рюкзак.