SVO
Без чувств, без эмоций, выжить
– Я впервые говорю об этом.
– Понимаю.
– Я поклялась, что никогда этого не скажу, но это же как бумеранг. Я уехала к тётке в Нижний Новгород, но даже там боялась оставаться. Оставила сына ей и все деньги, что наскребла, продала всё золото, сдала квартиру за копейки и вот я в Москве. Встретилась с одной из девчонок, мы вместе работали на этих упырей, вот она, то меня и отправила к этому агенту. Вот и мой путь сюда.
Я поцеловал её солёные от слёз губы, и ещё долгое время мы сидели молча.
Солнце выкарабкалось из-за туч, поблёскивая отсветами в утренних лужах. Пять часов после полудня, в такое время очень чувствуется переход сезона, ощущение лёгкого ветра намекало на близость осени.
– Люблю вечер воскресения, в этом есть что-то семейное. Это время чаще посвящают близким, чем тусовкам.
– А ты романтик. – Она, наконец, улыбнулась, кутаясь в свою тонкий объёмный кардиган, приятно было прижать её к плечу и просто стоять никуда не торопясь.
– Это плохо? – Я уже знал её реакцию, сейчас она пожмёт плечами и скажет: «нет».
– Нет, – пожала она плечами, отпив кофе из бумажного стаканчика без крышки. Она всегда снимает пластмассовую крышку с бумажного стакана, я, наоборот, предпочитаю оставлять его закрытым.
Мы оказались между тремя магазинами, двухэтажной Zara, H&M и магазин с детской одеждой. Она не отрывала взгляда от витрины.
– А сейчас, где твой сын? Но, если не хочешь не отвечай. – Пришлось тут же изменить вопрос, под её чуть остекленевшим взглядом.
– С двоюродной сестрой мамы. Она, правда, не особо этому рада, но она очень любит деньги. Поэтому я регулярно отправляю ей переводы. Положу деньги на карту и отправляю.
Она затянулась сигаретой так долго, как могла.
Мне пришла идея в голову, но мы пошли уже прогуляться по Рингштрассе, побродили в Бурггартен, переулками вышли к Штефансплатц и уже ориентируясь в центре Вены, как в родном городе, вывел к тому самому месту, где мы были пару часов назад. В этот детский магазин затягивал её почти насильно, если бы не её рефлекто́рное: «не люблю привлекать к себе внимание случайных прохожих», мне бы и не удалось этого сделать. Она пыхтела и огрызалась.
– Я не буду ничего покупать! – Жёстко заявила она.
– Тебя никто и не заставляет ничего покупать. Сколько ему? Ты говорила четыре?
– Неважно.
– Маша, давай серьёзно уже.
– Ты сейчас очень неправ. Я против.
– Маш, я куплю, тогда просто наугад, а там уж как совпадёт… Угадаю тогда отлично, нет, значит, зря выброшенные деньги. – Она ещё злилась и огрызалась минут десять, но сдалась.
– Я говорила, ему три с половиной года.
Она хмурилась и отмахивалась, я выложил три размера джинсовых костюма, она ткнула в самый большой. Ещё я не удержался и купил смешную кепку с «Миньонами», покупать для детей оказалось очень даже интересно. Ещё купил пару футболок и смешной костюмчик дракона, оказавшийся домашней пижамой. В ней не спят, в ней дети ползают по полу.
– Думаю, ему будет приятно. Если бы у меня был костюм, купленный в Австрии, я бы хранил его всю жизнь и говорил, мои родители познакомились в Австрии.
– Когда снималась в порно, – выпалила она.
– Этого ему знать не обязательно. – И внутри что-то переключило и моё настроение стало сдуваться. Я пошёл оплачивать покупки.
– Прости, я не хотела. – Это она сказала уже, когда мы вышли на улицу. – Но я всё время думаю, что этого не скрыть.
– К тому моменту, когда он вырастет и будет смотреть порно, наши фильмы будут такими устаревшими, что он их точно смотреть не будет. Особенно где я с вилами на сеновале, или ты йог в спортзале.
Она чуть хихикнула, и я потащил её покупать мороженое.
«Мой рай»
Жизнь состоит из мгновений. Радостных и грустных, ярких и монохромных, эмоциональных и спокойных, собственно окраску этих мгновений мы придаём сами. Сегодня я, стоя посреди улицы со стекающим по пальцам, подтаявшим мороженым, смотря, на то, как улыбающаяся брюнетка с опухшими от недавних слёз глазами, с детской непосредственностью поедает непослушно стекающие по вафельному рожку капли, осознал, что этот момент окрашен той самой радостной эмоцией, которую я так редко испытывал. Мне хочется вот так и жить. Радоваться таким простым мелочам, когда тепло и комфортно о того, что нет проблем и забот, оттого что ничего и никто не угрожает, в том, что ты уверен в себе, в завтрашнем дне, в своей безопасности, в достатке. Выйти в выходной вот на такую прогулку, не думать о счёте в ресторанчике, заказать ужин навынос, купить мороженое, дурачится. Жить вот так просто. Просто. Просто.
Мне захотелось быть влюблённым подростком, испытывать то, чего у меня не было. Чуть замедлив шаг, удалось быстро шмыгнуть в небольшой магазин то ли сувениров, то ли подарков, но плюшевые медведи там водились. Купил!
Она уже озиралась посреди улицы, ища меня глазами, но вот я вынырнул сияющий и с медведем в половину меня ростом. Немного раздражённая моим внезапным исчезновением, она не стала ликовать при виде громадного медведя.
«Зачем?», «Куда мы его денем?», «Что с ним делать?»
В общем, это сюрприз. Оказался не сюрприз. Наверное, после двадцати романтичное уступает место практичному, балансируя в рамках здравого смысла. Съесть разноцветное мороженое посреди улицы, обнимая друг друга, это романтично, поужинать с видом на реку или центральную площадь, заказав ужин из авторского меню, укрыв ноги пледом и удерживая винный бокал за тончащую ножку и это романтично. А прикупить громадного плюшевого медведя – это уже зря потраченные день.
Медведя мы утрамбовали в коробку и вместе с детской одёжкой отправили посылкой по почте, отдав за эту мою прихоть ещё без малого двадцать евро. Австрийский медведь улетел в Нижний Новгород, и тут мне пришла очередная идея. Так, моя романтичная идея стала очередным шагом в установление хороших отношений с родственниками, которых я ещё не знал.
Такого прилива романтических идей не было в мои шестнадцать лет, собственно, как и возможностей. Приметив при покупке медведя ещё и услугу по надуванию шаров, мы вернулись и наткнулись почти на закрытие, но нам уступили надув двадцать пять ярких разноцветных воздушных шаров, этому моя спутница была рада, конечно, таких эмоций я ожидал, приобретая светло-бежевого громадного мягкого медведя, но вместо этого нужно было вооружиться охапкой стремящихся вырваться шаров и потратить втрое меньше. Мы гуляли по набережной встречая закат и остановились, когда город уже совсем погрузился в ночную мглу, раздираемую частыми фонарями. Стоя на мосту, мы запускали шары, загадывая желания.
Она своё желание, я своё, друг другу не говоря.
Жить долго и вместе.
Никогда не ссориться.
Чтобы у нас всё было хорошо.
Заработать на хорошую жизнь.
Чтобы её сын принял меня.
Пока я думал о том, что, конечно, примет, ему всего 4 и он не знал отца, Маша отпустила очередной шар, зажмурив глаза. Тогда я ещё подумал:
Чтобы всё было хорошо.
Чтобы всё было хорошо.
Чтобы всё было хорошо.
И так я провожал каждый последующий шар. Мне пришла в голову ещё одна мысль, не нужно распылаться на разные мысли, идеи, мечты, нужно сконцентрироваться на чём-то одном. Если бы не кромешная мгла выше фонарей, мы бы ещё долго провожали выпущенные шары в небо, но буквально через три–четыре метра они полностью скрывались во мгле.
Выпив по коктейлю в небольшом, но очень шумном баре, день начатый со слёз и трагедии завершился вечером, преисполненный нежностью и тёплом.
«Ветер перемен»
На террасе, к счастью, никого не было, и мы смогли провести, ещё немного времени без лишних глаз, сидя под мелкими и нечастыми звёздами, изредка появляющимися среди быстро бегущих туч. Томный вечер с тёплыми порывами ветра, что шелестел брезентам шатра, покрывающего стол с абсолютно бесполезным, но романтичным прозрачным чайником, в котором распускался затейливый цветок спрессованной горошины зелёного чая. Вкус был отвратительно горьким, а вот процесс набухания цветка в бликах свечи-таблетки, был очарователен. Правда, когда в воскресенье накануне этот запарник попался мне на глаза с ценой в пятнадцать евро, не задумываясь, преподнёс его в дар теперь уже своей половинке, был встречен насупленным молчаливым взглядом, как, собственно, и другие подарки. Ужа, казалось, что наши отношения ей в тягость и вымучены ею, как она прижалась сегодня к моему плечу щекой и сжав мои пальцы, так что теперь наши пять чередовались и образовали что-то наподобие захлопнувшейся ракушки. Может же такая мелочь, стать приятным штрихом, который вдруг раз и зачеркнул твои сомнения.
Утро же было по контрасту неприветливым. Ветер взвывал в металлической крыше, что была этажа так на три выше нас, но сквозная вентиляция векового здания доносила этот вой, таким гулом, что это могло послужить контекстом лишь к трагедии. Навес над террасой трепыхался, словно отбивался в предсмертной агонии, а старые деревянные рамы боковых окон, жалобно поскрипывали под натиском природы, возмущённо посвистывая.
В тон природе мы все впадали в уныние, молчаливо теснились внутри здания, ощущая, насколько же оно тесное, когда нет тех шестидесяти, а может, и восьмидесяти или ста метров террасы, чем больше были заперты внутри, тем меньше, казалось, помещение внутри и тем, больше казалась терраса.
Осень наступала решительно, не терпя возражение, лишь моментами оставляя пару дней передышки на солнце и тепло, а в целом жизнь устремилась чередой дней однотипных событий. Заказных (сценарных) съёмок было очень мало, Стен говорил, что есть ещё заказы, но настолько экстравагантные, что цена того не стоит. Что он подразумевал под фразой «экстравагантные» остаётся лишь догадываться. Как-то Пашка спросил:
– А что заказников на этой неделе нет?
– Если ты готов быть привязан к столу и подключён к слабому току при этом заниматься сексом, то есть такой заказ. – Все промолчали, чей-то девичий голосок хихикнул в конце стола, но тут же умолк.
Хотя Пашка и стал постепенно зарабатывать на трансляциях больше, но всё же припомнив свой былой успех от сценарных съёмок, он согласился на съёмку БДСМ сессии. Для этого ранним утром они уехали, он, Стен и оператор. Вернулись уже после полудня, на виске у Пашки был кровоподтёк, на запястьях синяки, а вечером мы увидели пурпурные полосы на спине и плечах.
– Это вы ещё ягодицы не видели. – Буркнул он, натягивая чистую футболку, в которой обычно спал, но успели мы от души посмеяться, как он прорычал, что не смешно и отвернулся.
– Ну, заработал хотя бы достойно за страдания? – Даже наш всё понимающий Егор со своей отеческой рассудительностью и то, не мог сдержать смех.
В тот раз Пашка промолчал, но спустя пару дней в солнечный вечер на террасе, он всё же поведал подробности той истории. Они арендовали настоящий БДСМ клуб и зафрахтовали дамочку в лакированных длинных сапогах на высокой шпильке.
– И как? – Мы собрались группкой мартышек вокруг туриста, который дразнил нас фруктовыми изысками, Пашка томил нас долгими паузы, а мы изнывали от любопытства.
– Сначала это была такая… ну, очень странная игра. Потом я прямо хотел вырваться из этих цепей и так отлупить эту стерву, чтобы она визжала от боли. Клянусь, если бы мне удалось это сделать, я стегал бы её так, чтобы шкура у неё точно слезла.
– Даже так?
– Даже очень так! – Рявкнул он. – Она лупила меня так, что в глазах темнело.
– Зачем всё это? – Рыжая покачала подбородком. Кстати, о ней. После того случая с её мамой, наша рыжеволосая стерва прямо померкла. Мы даже искренне стали с ней дружески общаться. И стали слышать «спасибо», почему человеку нужно испытать такое потрясение, чтобы вдруг стать личностью?
– Не знаю зачем. – Рявкнул Пашка, театрально поморщившись для трагичности своей истории.
– Почувствовать кайф после, – рассмеялась Настя.
– Я вот тоже думал в тот момент «а где же кайф, где?» «зачем всё это?». Так и не понял. Это, как проверить своё терпение. Но кайф был, когда меня обтёрли мокрым, холодным полотенцем и обмазали гелем с анестезией.
– То есть, кайфа не было? – Смеялась блондинка.
– Совсем.
– Денег хоть заплатили?
– По двойному тарифу, как и договаривались.
После этого разговора, то ли тот же заказчик кидал запрос ещё раз. Либо у немцев обострилось желание, но предложения приходили несколько раз, но уже никто не соглашался.
У меня было два заказника. Солдат, изнасиловавший официантку. Снимали снова в баре, поэтому официантка была скорее алчной и похотливой барменшей. Снова пришлось работать с рыжей, но так как она утратила свою перчинку, это я про характер, то было комфортно, но заказники меня больше не радовали. Во-первых, цена меньше по сравнению с онлайн, во-вторых, обычно моими партнёршами по заказникам были Оксана и рыжая, иногда Наташка. Теперь за заказники платили на следующий день после съёмок, сразу после отправки материала заказчику.
Но какой же кайф пересчитывать деньги, которые только прибавляются, ну за минусом тех нескольких сотен евро, что утекали сквозь пальцы в единственное выходное воскресение. Но в сухом остатке за неделю оседало по несколько тысяч евро и так каждую неделю.
Стен действительно был талантливым продюсером, точнее, он был директором, но всё же он создан был для большего, чем читать выговоры. Все его сценарные выходки, работали, словно он был гуру секса. Не берусь судить его собственные способности, но онлайн-секс он умело возводил в топовые рейтинги почти всех, даже самых для этого не приспособленных. Конкуренция в этом бизнесе оказалась высокой, приходилось бороться с кубинцами и бразильцами, а это было нелегко. Если у последних было всё замечательно во внешнем плане, то с кубинцами было сложнее. В основном это были молодые, к тому же они группировались в тандемы от трёх до семи человек, иногда там присутствовали девушки, а часто и состав был сугубо мужской. И они с юношеским задором трахали друг друга, даже не пользуясь контрацептивами, что ещё добавляло им бонуса, но при этом всё было у них шаблонно, говорили «токкенс плиз» и трахались, опять: «токкенс плиз» и снова трахались.
Но наш директор, просматривая выходки конкурентов ежедневно менял стратегии, придумывая новые фишки. То это был бурный секс, то принуждение, то романтика возле камина, то нас заставили облачиться в люксовые образы и раздеваться только за токкены. Как-то студент сорвал куш почти тридцать тысяч токенов в сольной трансляции, снимаясь на фоне экрана с видом побережья, для этого на него направили вентиляторы и, работая в соседнем отсеке, мы сами верили, что этот парень явно обеспеченный чувак на роскошном побережье и раздевается только из прихоти, но эта прихоть стоит токкенов. Самым, конечно, смешным было, что он окончил процесс, не снимая чёрных очков, а отросшая щетина делала его чуть старше и, возможно, не узнаваемым для тех, кто был на этом сайте завсегдатаем. Ещё сложилось постоянное трио: Павел, Валентин и Мартин, закрывая ставки по пятнадцать – двадцать тысяч. Теперь уже просто были неразлучны в кадре. Оксана же нарастила профессионализм, периодически перебивала ставки Наташки, отчего они обе смирились с переходящими лаврами «первой леди порно онлайн» и иногда даже работали в паре из-за высокого желания выйти в прайм-тайм. Их дуэты были вполне удачными и приносили тридцатник на двоих. У меня выходи́л ежедневно от восемьсот до двух тысяч евро.
Так что наш директор за месяц онлайн-съёмок явно окупил студию и дал заработать как актёрам, так и инвесторам. Теперь мы смиренно подчинялись его сценариям без обсуждений будь то облизывание пальцев собственных ног или впихивая в себя розовые вибраторы. Если в первое время онлайн-трансляций мы радовались, что был один оператор или Сергей, а мы импровизировали по собственному решению то, ощутив вкус денег, перестали своевольничать даже, если директора не было в студии, то я точно надеялся на его присутствие. Хотя он отсутствовал всё чаще, и только мы вдвоём с Машкой знали о причине его исчезновений. Причина очень симпатичная и кучерявая в отеле напротив бара Кактус. Наверное, сложно вести столько раздвоенную жизнь? Вечерами уезжать к любовнику в отель, а ночью быть со студентом. Мы уже не просто подозревали, мы знали это наверняка, Роман совсем перестал ночевать в общей спальне. Вслух же никто ничего не говорил, кто-то порой отпускал шутки, но Стен вызывал уважение и страх, так что шутки были очень завуалированными и нечастыми.
Мы даже ждали его комментариев по каждому. Почти каждое утро за завтраком, он давал персональные советы каждому. Мы знали, что он осматривает видеозаписи, меняет тактику.
– Николай, эффект с пальцами уже сдаёт позиции, давай попробуем с кусками льда, будешь обмазывать ими соски́, может, что-то придёт тебе как, идя по ходу, но последний раз ты не смог выйти на первое место, там наглухо засел какой-то румын.
Я кивнул и попробовал. Результат, чуть свыше двадцати тысяч токкенов и первое место за всё два часа. Егор отжимался в кадре, девчонки в кадре делали вид, что выпивают крепкий алкоголь, а это был лишь крепкий чай. Машка поливала себя сиропом, отчего, от неё долго пахло ванилью, а кожа была липкой даже после долгого душа. Ведь отмыть липкий сироп чуть тёплой водой нелегко, а с горячей начались проблемы.
«Прощай блондинка»
За полтора месяца онлайн-трансляций я обзавёлся базовым гардеробом, поло Lacoste, джинсы Tommy Hilfiger и Calvin Klein, два пары Asics и одни светло-серые New Balance в которым ходили лишь туристы из Америки. Ну и как же летом без Ray Ban. А в ту субботу я купил чертовски дорогую рубашку Egoist и джинсы Disel. Абсолютно не страдая шопоголизмом, но не отказывал себе в этих прихотях. Мне было чертовски приятно гулять по городу в новой одежде, которая ещё пахла упаковкой. Да, я не стирал вещи перед тем, как надеть первый раз, сразу одевал и шёл, ощущая себя действительно переродившимся тем, который может позволить себе всё. Ощущение упоительно приятное.
Но я копил деньги, но не отказывая себе в таких весьма неэкономных тратах и уже отложил чуть больше сорока тысяч евро.
В ту субботу у меня не было трансляции. Обычно суббота доставалась тем, у кого касса за неделю была меньше. Тем же кто заработал и, не попал в список субботних эфиров, получал, дополнительный выходной. Маша попросила дополнительный эфир, она цепко хваталась за каждый шанс и работала почти вдвое больше, но наш доход был равный. Ну, иногда я поднимал на одну – две тысяч больше, и тратил больше, но она всё откладывала. На двоих у нас было почти сто тысяч евро, без малого квартира в Москве, о которой я так мечтал, но… О тот вечер изменил многое.
Меня отправили как раз купить всё для субботней вечеринки, вооружив уже привычным и обширным списком, конечно, туда входили виски, ром, кола, сок, вино, сигареты, кое-какие женские мелочи и что-то из еды. Взяв такси статусом «бизнес» ехал к дому. Вечер был в этот раз шумным, отмечали второй раз за неделю день рождения Студента. Оно было во вторник, и мы отметили очень легко под вино и заказанный громадный сет морепродуктов, а в субботу устроили party с караоке и алкоголь лился рекой, той самой волшебной рекой, где вместо молока был крепкий алкоголь, а берега были не кисельные, а сигаретные. Хотя по сравнению с тем, как мы поглощали алкоголь в первые выходные и сейчас, мы просто коротали вечера в дружеской компании «за бокальчиком». Тихо, степенно, не шумно.
Но в ту субботу вечер закончился под утро, хотя явно перебравших не было.
Но утром никто не слышал уже привычного стука в дверь и воплей:
– Биструк бишлен.
Может, потому что на улице лил дождь, или потому что кто-то остался ночевать в холле, хотя проснулся одним из первых, проклиная конец августа и дождь, что испортили единственный день выхода за пределы этого здания. Контейнеры с завтраком были на столе в холле, все начали подтягиваться и к девяти утра поднялся даже Мартин.
– Ну, и зарабатывают же они на нас. – Бурчал Валентин, крутя чек в пальцах.
– Ты свои, что ли, платишь? – Оксана посмотрела чек и скомкав швырнула в пустой ланч-бокс.
Сразу было видно, кто вчера не принимал участия в «семейном» празднике. Наташка теперь уже возобновив, а то и укрепив дружбу с Оксанкой, поочерёдно прижимали пакетики со льдом к голове. Студент, развалившись на краю дивана, ел почти лёжа, играя на приставке в футбол с Егором. Пашка, навёрстывал с утра свой недельный минимум в спортзале, Валентин с Мартином похмеляясь, стали планировать дождливый выходной.
– Хоть съёмок сегодня нет. – Наташа, придерживала словно чрезмерно тяжёлую голову.
Дверь внезапно лязгнула открывшимся замком, и несколько пар ног вышагивали, по узкому коридору.
Это был Олег, наш продюсер, которого мы не видели уже, кажется, пару месяцев. Наверное, с того момента, когда он озвучил, что мы переходим на онлайн-трансляции. Что на этот раз? Надеюсь, не объявление, что вместо онлайн мы возвращаемся на заказные съёмки.
– Всё здесь?
– Практически. – девчонки переглянулись.
– Зови всех. – Кивнул он Сергею, и тот повинуясь, пошёл вглубь здания.
Вскоре все подтянулись в тесный холл, где мы обычно смотрели телевизор и пели караоке. Пришёл Пашка, пришла Маша на ходу, запихивая руки в рукава джинсовки. Оператор Никита пришёл с ноутбуком, следом за ним Стен и Сергей.
– Всё здесь? – Повторил продюсер почти без акцента.
– Всё… – впервые видел Стена таким напуганным или озадаченным. В таких случаях говорят «на нём лица нет», действительно на нём не было самоуверенного выражения лица, которое он так степенно нёс всё то время.
– Эта наша красотка? – Продюсер протянул ему газету.
– Настя? – Только и сказал Стен, никому другому страница не была видна.
– Где она? – Олег впился в него взглядом, поджимая губы.
Все молчали.
Стен осматривал наши затылки, потом произнёс, вернув самообладание, и ответим достойным уверенным взглядом, подчёркнуто звонко сказал:
– Насти нет.
– А говоришь всё. Так, – скомандовал продюсер, – всё в студию пока сидим там.
Мы замешкались. На сегодня мы купили билет на однодневную экскурсию по замкам в пригороде Вены. Чувству, экскурсия отменяется, как только что звучащие планы Мартина и Валентина, мы ещё не осознавали происходящего.
– Когда Настю видели? – Шепнула Наташка мне.
– Вчера, мне кажется.
– Она вроде опять собиралась куда-то… – Аккуратно шептал Валя.
– Вроде была.
– Нет, она не ночевала. На кровати её джинсы со вчерашнего вечера лежат, она, как переоделась, больше в комнате не была. – Ответила также полушёпотом Машка, их с Настей верхние кровати были рядом.
– Что-то мне это всё не нравится. – Сказала Оксанка, заходя в студию.
Мы сидели молча, пока, не вернулся Олег. Стена не было.
– С этого дня студия будет под охраной. Никто не выйдет за её территорию, без моего разрешения. Никаких прогулок, магазинов и т.п. Сообщать мне обо всех. Особенно о попытках выйти за пределы. – Его голос звенел гласными, отчеканивая каждый слог. – Всех касается.
В студию вошёл Стен всё с той же газетой в руках.
– Всех касается, без исключения.
Лицо Стена было безэмоциональным, лишь взгляд выдавал что-то печальное.
– Они должны знать.
– Никто им ничего не должен. Дали заработать, пусть зарабатывают.
– Они имеют право знать. – Сказал Стен очень громко и зло, его глаза метнули гневом, яростно поблёскивая, слова звоном рикошетили от стен и прямо в голову каждому.
– Стоп, это директор студии. – Олег рукой остановил нахрапистого мужика в костюме. – Ему подчиняешься, и всё твоя гвардия тоже. Ещё тот, вот. – Указал он на Сергея, – комендант этого общежития, – усмехнулся Олег.
И охранник саркастично, наигранно рассмеялся.
– Он может выходи́ть по необходимости, в магазин, аптеку, банк ещё куда-то, но только после того, как ты сообщишь мне, а я скажу «да»! Ключи отдаёшь Василию, – повернулся продюсер к Сергею. – Василий, начальник охраны.
Охранник кивнул всем как в знак приветствия.
– Ну, кто ещё? А ещё оператор. Никита, вот. – Оператор кивнул в ответ. – Он тоже может выходи́ть после разрешения. Остальные только вперёд ногами.
Нас всех передёрнуло.
До конца контракта месяц, тогда посмотрим.
За месяц я смогу заработать ещё тридцать – сорок тысяч евро. Тогда у нас будет почти двести тысяч на двоих. Мы смотрели квартиры в Москве. Можно взять три небольшие квартиры на эти деньги, две сдать и в одной жить. Потом работа, в общем…
– Насти больше нет, – сказал Стен, прервав мои мечтания, размышления. – Нет, совсем. Совсем. – Сказал он, подчёркивая последнее слово и голос дрогнул.
Все знали, что их что-то связывает, они периодически уходили вместе, а порой разговаривали о чём-то и о ком-то в прошедшем времени, словом у них было что-то общее, о котором знали лишь они двое.
– Её нет совсем. – Отчеканил он, совладав с эмоциями. – Настя погибла, сегодня ночью.
– Ну, зачем? – Почти взмолился продюсер. – Стен?
– Они все, кто у неё есть. – Подёрнул плечами наш Стен. – И лучше пусть знают, чем всё это обрастёт ненужными догадками и страшными историями.
Олег молча смотрел в лицо директора.
– Пойдём, ещё кое-что обсудим. – Олег взял его за локоть и обернувшись к охраннику небрежно сказал, – Ты головой за них отвечаешь! За каждого.
Тот самый Василий, богатырь на голову выше каждого из нас. Вид быка перед красной тряпкой, даже цвет лица красного оттенка.
Мы молча сидели в ожидании чего-то. Спустя какое-то время мы стали перешёптываться. Охранники начали совсем наглеть, прикрикивая: «молчать». Прямо концлагерь и фильм про фашистов.
– Сам заткнись, – Стен вернулся в студию. Бык – Василий было нахохлился, но наш директор даже не шелохнулся, когда тот смотрел на него сверху своего роста. – Ты цербер, сторожевой пёс и охраняешь это стадо. Это стадо моё, а ты лишь пёс. – Крикнул Стен. Обидно было про «стадо» конечно, но этот передел сейчас в борьбе за главенство и пусть победит Стен.
Бык замер, переваривая, на вид мужик казался неглупым.
– А теперь паспорта, ваш и всей вашей бригады. – Стен вернул своё исконное самообладание и уже утёр нос лихому парню Василию. Бык молчал. – А если завтра кто-то из них пропадёт с деньгами студии? Или деньгами кого-то из них? – Указал директор на нас, призывая продюсера в ответчики вопроса.
– Логично. – Выдохнул он. – Ты снова прав. Что сегодня за день такой. Отдайте паспорта директору. – Выдохнул Олег.
Промешкавшись, они стали рыться во внутренних карманах, извлекая паспорта.
– Украинцы, всё до одного. – Отозвался Стен, пролистывая паспорта всех четырёх. – А здесь интернационал, – показал директор в нашу сторону. – Русские, украинцы, белорусы. Спать будете ночью в холле, при входной зоне. Днём мы её задействуем как одну из площадок, так что вы курируете в холле или на террасе. Обедаете на кухне, курите за углом на террасе, там, где прачечная. Курите поочерёдно.
– У нас никто не курит, – рявкнул бык.
– Ещё лучше. – Продолжил директор. – По воскресеньям клининг, поэтому двое из вас остаются здесь, и двое вместе со всем остальными, за исключением оператора и администратора, которые остаются в здании, все остальные спускаются в спортзал, который оборудован в подвале. Клининг туда не заходит.
Было заметно, как бык застыл в исступлении. Ну вот ещё одна победа в зачёт директору.
Трясущимися руками Егор щёлкал кнопками пульта телевизора, листал каналы, искал новости, наш кибермозг Никита оказался мудрей, набрав соответствующий запрос, получил массу ссылок и даже фото. Раскуроченный ярко-синий автомобиль был просто смятым куском металлолома. За рулём был сын какого-то неизвестного нам, но известного всем остальным, бизнесмена. Судя по тому, что очень много и часто демонстрировали фото только папаши, он был явно сынком очень богатого и известного в Австрии человека.
Стен с Олегом ушли, хлопнув дверь, что немало нас всех напрягало, и вот уже полдень и нас на четыре часа отправили в спортзал, где мы шёпотом стали обсуждать произошедшее.
К вечеру мы уже знали, что парень, с которым погибла Настя, был мажор и часто нарушал правила и порядок, его несколько раз арестовали за вождение в пьяном виде, и в одной из статей упоминалось, что он был замешан в истории с наркотиками. Перевёл нам Мартин. Парень вообще оказался полиглот. Чех, знающий русский, польский, английский, немецкий, и соответственно, австрийский.
Сейчас он учил Словацкий.
Дальше, наши будни потекли своим чередом, но теперь у нас сплотил общий враг в лице охраны. Хотя не всё так было плохо. Самым ревностным охранником был сам бык – Василий, всем понравилось данной мною прозвище «бык», этому субъекту, так что теперь он был бык – Василий. Его друга Сергей, тёзка нашего админа, был тоже мудаковатый чувак, как и сам бык, а вот два других чуть лучше Михаил любил с нами разводить крамольные беседы, а потом стучал своему начальнику. И Андрюха, вполне вменяемый парень, который никогда не отказывал в услуге, например, купить сигарет, сок или что-нибудь в аптеке, если выходи́л за периметр.
Первую неделю мы слонялись словно зомби по студии, на трансляциях, были скучными и общий заработок снизился, на тридцать процентов. Никто, ничего по этому поводу не говорил. В пятницу были похороны, и нашу Настю похоронили вместе с этим парнем, сообщим, что она была его девушкой благодаря, которой он завязал с пагубными привычками, а причиной аварии стала неисправность электроники автомобиля. Судя по времени, когда были похороны, Стен пошёл на панихиду. В пятницу мы не транслировали. А в воскресенье опять сидели в подвале, как оккупанты, и никто из охранников не заметил, что здесь мы не всё.
– Где студент? – Шепнул я Егору, с которым они были неразлучные друзья, но днём, по ночам у него был другой друг.
– На крыше, – проговорил Мартин почти как «нэ крыче».
– Как он туда попал?
– Мы уже раз с ним сбега́ли на крышу. – Повторил он со своим смешным произношением. – Нужно подтянуться до трубы, забраться на второй этаж. Там этот, – показывал он руками.
– Карниз. – Пришло мне в голову.
– Да! – Кивнул чех, – и можно пройти два шага до лестницы. А там пожарная лестница, с террасы её не видно. Она над курилкой. Ну, там.
Я не стал исправлять его «можно», на «нужно», но маршрут запомнил и в следующую субботу, когда все были на террасе, я утащил Машку на крышу.
Вскоре мы поочерёдно вскарабкивались туда, отвлекая охрану, но спуститься с этой крыши было невозможно. С одной стороны она примыкала к стене, три другие пари́ли в воздухе на высоте метров, наверное, семь или десять, в общем, та крыша была ровно над нашей студией, где мы снимали свои ролики.
Охрана постепенно освоилась, они стали отбрасывать шуточки девушкам. Как-то Оксана осадила быка.
– Я тебе как украинка говорю, ты тупой хохол. – Выпалила она. – Ты вразумишь, что между тем, чтобы заменить четырёх козлов, которым платишь деньги, а они буреют, или заменить кого-нибудь даже одного из приносящих им доход актёров? Ну, бачишь? – Пыхнула она. – Если с кем-нибудь из нас что-нибудь произойдёт по вашей вине, вам реально несдобровать. Вышвырнут без выходного пособия, а надеюсь, чтобы вы потом не могли ничего и никому рассказать, просто утопят в Дунае. Эти, кстати, могут.