Стефани Марсо
Единственная
Что случится с куском глины, если лишить его магии? Я делаю это впервые! Я вспоминал всё, чему меня обучили, но всё равно не находил среди своей памяти подобных знаний. Скорее всего, Азир просто никогда не предполагал, что глиняные ведьмы смогут решиться на это.
Если Жаклин развалится на куски в моём кабинете, придёться как – то объясняться перед женой. Ужасно больно осознавать, что спустя столько лет мне всё ещё не удаётся поговорить с ней о своей сути.
Жаклин обещала хорошо заплатить за то, что я лишу её магии, но, наверное, придётся брать деньги вперёд. Природа дала ей жизнь, удивительную, полную стольких невероятных событий, но девчонка…. Неужели так трудно?».
Дальше текст было невозможно разобрать и Ада, нервно перелистывая страницы, пыталась понять, что же произошло с девушкой. В голове Петровой копошились тысячи мыслей о том, что это невозможно, но вряд ли Мендак стал бы врать о чём – то в личном дневнике. Магия – правда? Тогда что же, всё то, что сказала Фемида – тоже было правдой? Сморщившись от вкуса напитка, Аделаида попыталась успокоить трясущиеся руки и, сжав их в кулаки, сильно зажмурилась. Ей было страшно читать дальше, потому что каждое слово, выписанное мужчиной, заставляло её отрекаться от всего, во что она верила. Потому что, возможно, старушка на ярмарке была права. Возможно, отец хотел уберечь дочь от того, что сидит в ней. От жара, возникающего внутри во время любой ссоры, от силы, приходящей и уходящей, словно тёплый летний ветер где – то на севере.
«Она умерла, лишь выйдя за порог дома, в котором каждый сантиметр был пропитан магией. Пока Жаклин находилась в кольце, сооружённом мной, силы не оставляли её, беря подпитку этого дома. Она так искренне радовалась, что всё получилось, даже съела кусок пирога, приготовленный моей женой (его невозможно взять в рот). Признаюсь, мне жаль, хотя обычно я не позволяю себе проявлять эмоций к пациентам. Жаклин была светлой ведьмой и могла бы быть хорошим человеком, если бы…. Если бы всё получилось. Как только я вытащил из Жаклин последнюю крупицу магии, как только она вышла за пределы моего дома, Природа забрала Силу. Оказалось, что Природа не прощает такого».
Дальше Мендак писал о том, как он вышел на улицу и увидел разбитую глиняную фигурку девушки, валяющуюся на земле. Некоторые части были безвозвратно утеряны, но даже если бы мужчине удалось их найти, вернуть Жаклин к жизни всё равно бы не получилось.
Почти каждый день к нему приходили люди. Мужчины и женщины, дети и старики, кому-то нужна была помощь, другой просил отдать ему зелье или корни редких растений, третий хотел раскрыть свой дар. Антонин любил своё дело, потому что чувствовал могущество и превосходство перед каждым, кто искал его. Часто мужчина писал, что его оболочка становится слишком старой, а, значит, что всё ближе становится год его смерти. Мендак чувствовал магию внутри себя, а Ада, как не пыталась, не ощущала ничего, кроме голода. И, возможно, страха. Разрастающегося, захватывающего каждую клеточку тела, коченеющего в душе и, с прочтением очередной истории, взрывающегося в ней же. Обычно страх был липкий. Он брал своё начало где-то в шее и, затем, заползал всё дальше, распространяясь по телу, словно болезнь, холодными и потными лапами. Сейчас же страх был иным. Он приносил вслед за собой опустошение, приковывающее к стулу и не дающее даже пошевелиться. Этот страх был тяжёлым, он напоминал каменную плиту, которую ставят около могилы. Придавив однажды, он уже никогда не отпустит.
Аделаида не знала, как ей переварить всё то, что она получила вместе с этим дневником. Ей нужен был кто – то, кто способен ответить на возникшие вопросы. «Кто она?», «кем была Серафима Петрова?», «что делать, если магия на самом деле есть внутри неё?». Конечно, сейчас её ничего не должно было беспокоить. Ведь это просто истории, да, может, в жизни Антонина они были правдивы, но ведь всё это не означает, что она – одна из этих ведьм. С ней всё хорошо и, наверное, не стоит пытаться узнать о себе то, что может и не появиться. Ведь пока, к счастью, не появляется. Резко отвлекаясь на зазвонивший телефон, девушка случайно свалила дневник со стола.
– Чёрт! Да где же он лежит?! – недовольно нахмурившись, Аделаида дотянулась до сумки, стоявшей на подоконнике и, достав смартфон, приложила его к уху. – Да, здравствуйте!
– Привет, милая, опять я тебя отвлекла, – рассмеялась Тасканова, что-то параллельно крича рабочим.
– Всё нормально, я просто читала. Как Ваши дела?
– Поговорим, когда приедешь на примерку платья, Ада. Сможешь через пару часиков подъехать в ателье? Как раз покажу тебе своё новое помещение на 15 этаже. Сейчас отправлю адрес, – тараторила женщина, не давая Петровой вставить даже слово. – А, лучше, я отправлю за тобой Рафаэля. Это водитель, вы уже встречались, когда мы катались по делам.
– Примерку платья? – переспросила девушка, поднимая дневник и пробегаясь по раскрывшимся страницам глазами. – На вечер, который Вы устраиваете?
– Да, милая, будь готова через полтора часа. Рафаэль заедет, я ему уже написала. Прости, совсем некогда говорить по телефону. Жду тебя, пока – пока! – быстро сбросив трубку, воскликнула Екатерина Александровна. Ада её уже не слушала. Перед глазами, словно распалявшийся огонь, горели неровные буквы, сложившееся в имя человека, подарившего жизнь.
«Сегодня умер Григорий Петров. Я не писал о нём ранее, потому что не думал, что до его прихода ко мне сия личность вообще может стоить моего драгоценного времени. Пару дней назад я получил его письмо, в котором он просил меня о помощи. Григорий спрашивал, знаю ли я его семью? Сложно не знать семью, в которой жила Серафима Лунгрен, но я никогда не интересовался их биографией. Узнав о том, что у них была дочь, я несказанно удивился. Ещё живая? – задавался я вопросом. Григорий просил меня узнать, что же происходит с его дочерью, ведь она…. Находится на грани.
Признаюсь, я до сих пор не могу поверить в то, что написанное им является правдой. Живое существо, рождённое в браке между человеком и ведьмой, встретить подобное просто нереально, а мне довелось бы увидеть её! Конечно, если бы не смерть отца. Боюсь, он даже не успел прочесть моё письмо прежде, чем чёрные, костлявые лапы женщины с косой не забрали его в свои тёмные чертоги. Хотя, мне кажется, он ещё очень не скоро бы встретил свой конец.
Наверняка его дочь скоро умрёт, чудес не бывает. В письме Григорию я лишь вскользь упомянул о том, что девочка может не перейти рубеж. Вряд ли Петров, зная о природе своей жены, мог не понимать, чем обернётся рождение ребёнка в подобном браке. Дитя границ. Много веков такие семьи пытаются вырастить дитя, совмещавшего в себе оба гена, но все попытки неизменно будут заканчиваться провалом. Природа не любит смешения крови. Ведьмы должны оставаться чистыми, как и люди. Смешение же может привести к нарушению равновесия и, если однажды такое произойдёт, нас всех ждёт неминуемая погибель. Я чувствую это, а видящие же… Гадалки много болтают, но вряд ли сотни могут ошибаться, видя одно и то же.
Что же до самой Серафимы? Я уверен, что смерть Серафимы Лунгрен должна была повлиять на историю, но ещё не понимаю, коим образом. Это жестокое убийство, тщательно спланированное свыше, уже изменило многие судьбы. Сегодня тот день, когда я в очередной раз пожалел, что видеть могут только лишь женщины».
С громким хлопком отбросив дневник подальше от себя, Аделаида, будто лишившись всякой возможности чувствовать, безэмоционально посмотрела в сторону окна. Девушка не замечала ничего вокруг, она ничего не слышала и, казалось, ничего больше не хотела. Наверное, было глупо не верить в то, что который раз появлялось в её жизни, но единственным, о чём ещё мечтала Ада, была обычная, спокойная, размеренная жизнь. В которой её маму не называли ведьмой и не убивали. В которой не было никакой магии, в которой не было её самой. Петрова понимала, что у неё нет сил уже даже не слёзы, да и какой в них был смысл? Не в её силах поменять собственную жизнь, её никто не спрашивал, и не будет спрашивать о том, хотела ли она быть дочерью ведьмы. Наверное, не стоило…
Девушка рассмеялась, и вдруг испугалась звука собственного голоса. Она сама начала искать информацию о Мендаке, сама пошла к Фемиде Левской, в любой момент имела полное право уйти. Но оставалась. А сейчас, нервно дёргая корешок дневника, не могла смириться с тем, что её жизнь начала круто меняться.
Дети: и девочки, и мальчики, в какой – то момент начинают мечтать о чём-то нереальном. У Аделаиды никогда не было подобных мыслей. Всю свою жизнь, и до, и после смерти родителей ей хотелось очень простых вещей: полной семьи, в которой её будут любить; спокойной жизни, без встрясок и переживаний; чего-то, что не будет выделять её и делать другой. И в Кусад де Шевалле Ада имела всё это, несмотря даже на те дни, когда было туго. Наверное, стоило оставаться там, не пытаясь что-то менять. С первого дня возвращения Петровой в город, внутри неё происходит нечто такое, что в корне меняет само ощущение девушки и собственного тела, и мыслей, и действия. Сначала Петрова была уверена в том, что это чувство – лишь принятие трансформаций жизни. Ведь переезд это всегда изменения, а здесь, в родном городе, они могут быть только к лучшему! Аделаида правда так думала.
Она напугана. Так сильно, что хочется свернуться в маленький, незаметный комок, забиться в дальний угол и ждать, пока ситуация пройдёт, уляжется и забудется. Ждать, пока Аделаида сама забудет, что её жизнь, оказывается, совершенно иная и никогда не была нормальной.
И мама… Великолепная, прекрасная мама, выглядевшая, словно ангел, спустившийся с небес, была ведьмой. Умела колдовать. Что ещё Аделаиде предстоит узнать о своих родственниках? Бабушка – сирена? Или дедушка был кентавром? Или, Петрова нервно рассмеялась, её маму, как и Жаклин, сделали из глины при помощи Природы и крови других ведьм? Запрокинув голову, девушка закрыла глаза, выдыхая весь воздух, скопившийся в лёгких. Ада думала о том, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, ничего не почувствовав. Тогда все проблемы бы разрешились сами собой, мысли, так навязчиво кружащие в голове, прекратились бы, не оставив после себя ни малейшего напоминания. Никто не пришёл бы на могилу, да и могилы, наверное, не было бы. Смерть вдруг стала самым простым вариантом. Вариантом, чтобы не разбираться дальше, потому что пустить всё на самотёк Петрова больше не сможет. Наверное, это стало бы возможностью встретиться с родителями и спросить у них всё. Но если так и есть? Да даже если и нет, разве была бы счастлива мать или отец, увидев своего ребёнка там, за пеленой? Увидев, как быстро сдалась их дочь, даже не начав бороться?
Девушка спустилась со стула на пол. Разочарованно закусив нижнюю губу до крови и почувствовав на языке привкус металла, Аделаида отрешенно посмотрела в потолок. Разочарование. Она так отчаянно верила в то, что сможет поехать к Фемиде и смело заявить: «Моя мама была человеком и все Ваши слова – не более, чем плод воображения», что сейчас, сидя на холодном полу, понимала, что это не она утёрла всем нос, а ей сильно, с размаху ударили в лицо. Да так, что уже даже не было больно или обидно. Просто пусто. Пусто оттого, что отец ни разу не попытался рассказать ей о том, что её мама обладала удивительными способностями, оттого, что самой Аделаиде не хотелось принимать тот факт, что магия и впрямь могла быть частью жизни её семьи. Вряд ли Серафима могла гордиться дочерью, которая не может поверить в существование магической силы.
И сразу по-другому стали восприниматься книги, которые давала ей мама, все истории, рассказанные ею перед сном, окрашивались яркими красками, затмевая собой ту тусклость, что ранее рисовало воображение. Кто знает, может, в тех историях мать Ады пыталась рассказать ей свою жизнь?
Постепенно оттаивая, словно после резкой заморозки жидким азотом, девушка начала вдумываться в остальные детали написанного Мендаком. Да и не только им одним, ведь, вспоминая «Историю ведьм», там упоминалось о законе, согласно которому нельзя было создавать семьи с представителями людского рода. Дети, рождённые в подобном браке, не выживали или не могли дотянуть до десяти. Мендак был уверен в том, что Аделаида должна была скоро умереть, ему уже казалось просто феноменальным то, что она, находясь почти в критическом возрасте, ещё остаётся в сознании. Наверное, он бы просто упал в обморок, если бы узнал, что ей уже шестнадцать. В голове таилась маленькая, почти шальная мысль, уверявшая девушку в том, что у Серафимы не было никаких способностей, но Ада убила её при рождении, осознав, что пытается всеми силами откреститься от матери-ведьмы. Конечно, возможно она была приёмной! Такой вариант развития событий вполне объяснял то, что она ещё жива, но… Слишком много несостыковок.
Взглянув на часы, Аделаида устало вздохнула: жизнь текла своим чередом, совершенно не обращая внимания на проблемы, постигавшие девушку. Уже скоро должен был приехать Рафаэль, а прежде, чем это случится, хотелось бы привести себя в порядок, ведь примерка платья – первого дорого платья за всю её хорошо запомнившуюся жизнь – должна была стать очень важным моментом. Петрова не хотела оставлять саму себя в воспоминаниях с грустным личиком и проблемами. Конечно, всего этого не отнять, но стоило попытаться скрыть собственные переживания под слоем косметики. Подняв с пола дневник и отнеся его в кабинет отца, Ада положила его рядом с книгой. Девушка вновь попыталась открыть её, но та оставалась запертой от любых проникновений. Не оставалось сомнений в том, что мама как – то закрыла её, возможно, даже с помощью магии. Она ведь… должна была уметь делать что – то подобное. Петрова рассмеялась, в очередной раз уверяя себя, что нужно относиться ко всему спокойнее, и пошла в ванную, прихватив туда же бронзовые часы отца, стоявшие на столе.
Уже через пол часа девушка была полностью готова выезжать и, спустившись вниз, нетерпеливо присела на рекамье, поправляя вновь собранные в пучок волосы. Аделаида хотела как можно скорее встретиться с Екатериной Александровной для того, чтобы окунуться в её счастливую жизнь, полную прекрасных событий. Рядом с ней становилось легче и проще, проблемы и страхи, до этого топором висевшие прямо над головой, слегка отступали, прячась в тени и готовя себя к новой встрече с хозяйкой. Несмотря на то, что на всё это счастье нужно было затрачивать много энергии и отдавать частичку себя, Ада ощущала, что настроение её и в самом деле улучшается, позволяя посмотреть на вещи с другой, свободной стороны. В водовороте счастливых событий было куда приятнее вариться, чем среди мыслей о своём магическом происхождении и не произошедшей смерти.
Не переставая думать о матери и ожидая Рафаэля, девушка понимала, что ведёт себя эгоистично. Ведь Серафима, выйдя замуж за отца Петровой, не только подарила жизнь самой Аделаиде, но и нарушила закон! Фемида и Антонин не просто восхищались Серафимой, как человеком, она приводила их в восторг тем, какой удивительной ведьмой ей удавалось быть. Вряд ли каждый смог бы добиться подобного величия, а теперь Ада, как самая неблагодарная дочь, думает о том, что лучше бы мама была человеком. Конечно не лучше. Просто, тогда, возможно, родители были бы живы.
Она не мечтала о магии, но искренне хотела иметь ещё хотя бы один миг рядом с семьёй.
За дверью послышались размеренные шаги и девушка, вскочив, распахнула дверь прежде, чем водитель успел постучать. Неловко улыбнувшись, Аделаида опустила взгляд в пол, вдруг почувствовав себя очень глупой.
– У Вас отличное чутьё, мисс Петрова, – кивнув, сказал Рафаэль, пропуская девушку вперёд. – Как Ваше здоровье?
– Всё отлично, спасибо, а Ваше?
– Никто ранее не спрашивал меня об этом, – усмехнулся мужчина. – Но, если Вам интересно, сегодня я чувствую себя куда лучше, чем в последнее время.
– Рада это слышать, Рафаэль, – сев в распахнутую перед собой дверь, ответила Аделаида. В салоне пахло лавандовым вареньем, таким приторно сладким и вкусным, что во рту девушки появилась слюна. Существует ли оно вообще? Нужно обязательно спросить у тёти Лизы, которая знала о десертах почти всё.
Миндаль, лаванда, запах гор…. Казалось, стоило только сесть в машину, как ты тут же переносишься в удивительный мир, который предстанет перед твоими глазами, если ты их закроешь.
– Значит, миссис Тасканова всё – таки пригласила Вас на бал.
– Да, всё верно. Признаюсь, я волнуюсь, ведь уже очень долгое время не появлялась на подобных мероприятиях. А когда появлялась в детстве, меня совершенно не заботило то, какой из сотни вилок, лежащих перед тобой, стоит есть рыбу, а какая предназначена для десерта, – искренне рассмеялась Петрова, отвлекаясь от мыслей о горах. – Скажите, Рафаэль, Вы в этом разбираетесь?
– Если только немного, мисс. Думаю, мистер Спенсер прекрасно осведомлён о вилках и банкете в целом, и он мог бы помочь и Вам разобраться в этой науке.
– Мы с ним поссорились, – с сожалением протянула девушка. – Увидимся только на балу.
– Миссис Тасканова Вам не сказала? – удивился водитель, посмотрев в зеркало. – Мистер Спенсер будет на примерке, она ведь хочет, чтобы вы выгодно смотрелись вдвоём.
– Ой! Екатерина Александровна, видимо, забыла предупредить меня, – нахмурившись, задумчиво пробормотала Ада. У неё совсем не было времени для того, чтобы подумать о ссоре с Кириллом, которую нужно поскорее заканчивать. Он прав, они в любом случае помирятся, просто установив границы, но как же сложно смириться с тем, что люди могут тебя не слышать! Особенно те люди, которые дороги тебе, люди, которым хочется желать только самого лучшего. А лучшим для Кирилла является жизнь, в которой он будет гостем на банкетах, а не оплачиваемым официантом на нём. – Рафаэль, а Вы…
– Да, мисс Петрова?
– Вы мечтали о чём – нибудь в моём возрасте? Ну, то есть, конечно, мечтали, но… Понимаете, я так запуталась. Я думала, что при должных усилиях то, о чём ты мечтаешь, может у тебя появиться, а, видимо, это совсем не так работает.
– К несчастью, Аделаида, иногда мир бывает жестоким. Ты можешь выучиться, получить пару высших образований, закончив институты с отличием, а в итоге будешь работать личным водителем. Не подумайте, что я жалуюсь, мисс Петрова, но это точно не то, о чём я мечтал в детстве. В мире, каким бы хорошим и красивым он не казался, присутствует ложь, зависть, коррупция, связи и многое другое, и, зачастую, именно наличие в твоём кармане денег решит то, будет твоя жизнь полной приключений или же станет серой и обыденной. Я знаю, о чём Вы спрашиваете, ведь мистер Спенсер всего час назад спрашивал меня о том же, – Рафаэль усмехнулся, пожав плечами. – Я отвечу Вам также, как и ему: жизнь нужно прожить так, как тебе велит твоя совесть. Ни мечты, ни желания, ни деньги. Это всё не проживёт за тебя твою историю и не с этим тебе жить, а с совестью. Если будет чистая – и люди рядом будут чистые, и богатство будет чистое. Может не такое большое, но точно лучше, чем вся эта грязь.
– В Ваших словах столько истины. Вряд ли те люди, что шли по головам и не видели, что на их красивых, лакированных туфлях оставалась кровь, были очень счастливы.
– Думаю, счастливы-то они были, мисс Петрова, только счастье это было другое. Они рады, что сегодня у них есть всё и уверены, что это вечно. Рады, что получают лучшее, но в любом случае понимают, что были бы счастливы сильнее, если бы получили ещё больше. Их разрывает оттого, что они не обладают всем миром, но даже обладай они им, эти люди захотели бы Вселенную.
– Как Кирилл отреагировал на Ваши слова? – не подумав, спросила Аделаида и сразу же почувствовала себя глупо.
Рафаэль ответил лишь после долгой паузы, до этого наблюдая за девушкой в зеркало.
– Вы не увидите в нём своего идеала, мисс Петрова, хотя иногда он и может таким казаться. Его воспитывали по-другому, но и винить его за это нельзя. Ваши ожидания не всегда будут оправдываться, поэтому стоит принять то, что люди могут иметь разные ценности, интересы, желания, но всё равно продолжать общаться, – мужчина сделал резкий поворот и, въехав на подземную парковку, снял с глаз чёрные очки. – Мистер Спенсер отличный молодой человек, он лучше многих, он честен перед самим собой, но изменить свою жизнь не сможет. Ему нужно признание, понимаете?
– Неужели признание должно заключаться только лишь в лживых взглядах таких же богатых снобов, как и его отец? – не выдержав, воскликнула Ада, закатив глаза.
– Осторожнее с выражениями, милая. Спенсеры весьма влиятельные личности, а Вам, какой бы хорошенькой Вы ни были, могут перекрыть кислород за подобные фразы, – не скрывая улыбки, ответил Рафаэль, выходя из машины и открывая перед девушкой дверь. – Сделайте свою жизнь лучше, но не учите других.
– Спасибо Вам, – кивнула Петрова, поправляя волосы и полной грудью вдыхая подземный воздух. Закашлявшись от запаха сгоревшего бензина, Аделаида нахмурилась и, попрощавшись с Рафаэлем, вызвала лифт.
Внутри были светло и прохладно, в кабине играла приятная мелодия и девушка, нажав на кнопку с пятнадцатым этажом и не готовая к столь резкому движению, качнулась и схватилась за поручень. Оглянувшись по сторонам, Ада распахнула от удивления глаза: вместо металлических стен лифта её взору открылся вид на весь Авуар де Луе, стремительно отдалявшийся и остававшийся внизу. Загоревшийся над дверьми зелёный огонёк уведомил девушку о том, что они приехали.
– Здравствуйте! Рады приветствовать Вас в шоуруме Екатерины Таскановой, – тут же подхватив Аду под руку, прощебетала стройная, высокая блондинка, одетая в строгий костюм лазурного цвета. Откинув волосы назад, она, приветливо улыбнувшись, подвела Петрову к стойке регистрации и, встав рядом, начала водить коралловым ноготком по множеству фамилий. – Остановите меня, когда я встречу Вашу, – рассмеялась девушка, не выпуская из цепкой хватки локоть Аделаиды.
– Постойте, – резко шагнув назад, выпалила Ада, стремясь отойти как можно дальше от пугающей особы. – Я не записывалась к Вам на посещение, я здесь по личному приглашению самой Екатерины Александровны.
– Да что Вы говорите, – вдруг нахмурившись, ответила девушка, захлопывая тетрадку и, нацепив на лицо дежурную улыбку, продолжила. – Миссис Тасканова обязательно бы меня предупредила, но, и мне очень жаль, она этого не сделала. Так что, неужели Вы думаете, что я Вам поверю?
– А почему бы Вам мне не верить? Позвоните ей, спросите, кто я такая.
– Я не собираюсь тревожить своего босса только потому, что Вы мне врёте. Убирайтесь и бронируйте поход сюда заранее. Это Вам не обычный магазин!
Не обращая внимания на разглагольствования девушки, Аделаида, достав из сумочки телефон, набрала Тасканову, решив не дожидаться того, что её и впрямь выгонят из «шоурума». Екатерина же явно игнорировала звонки Петровой, заставляя ту нервно сжимать руки в кулаки и поглядывать на собирающуюся толпу рядом с администратором. К блондинке подходили такие же девочки, практически одинаковые, и, перешёптываясь между собой, решали, кто первый подойдёт к пришедшей незнакомке. Казалось, те готовы были наброситься на Аду, если она сделает хотя бы шаг в сторону безупречных нарядов в глубине зала.
– Боже, Екатерина Александровна, я думала, Вы решили меня здесь бросить, – на выдохе пробормотала Аделаида, отворачиваясь к окну. – Можете, пожалуйста, выйти к входу, у меня тут… небольшая проблема.
– Конечно, милая, пару секунд! Повиси на проводе, я уже иду!
В трубке послышался звонкий стук каблучков женщины и, спустя некоторое время, Тасканова появилась в поле зрения Ады и «радушно встретивших» её работников магазина.
– Что здесь происходит? – рявкнула она, строго посмотрев на побелевших от страха девушек и, подойдя к администратору, встала прямо напротив неё. – Разве я не предупреждала тебя о том, что сегодня лично ко мне придёт девушка на примерку платья?
– Простите, Екатерина Александровна, я думала, что она будет…
– Будет, что?
– Немного старше, – испуганно посмотрев на Тасканову, пробормотала администратор, потеряв весь свой былой гонор.
– Прежде чем думать, спроси меня, стоит тебе это делать или, всё – таки, нет, – закатив глаза, отчеканила женщина и, повернувшись к удивлённой Аделаиде, тут же расплылась в улыбке. – Ну что, милая, как доехала?
– Всё прекрасно, спасибо. Рафаэль был очарователен, – обнимая Екатерину Александровну, сказала девушка, с восторгом оглядывая платье дизайнера. – И Вы восхитительны!
– Рада это слышать, Ада, спасибо. А платье? Старая коллекция, не стоит внимания, – махнув рукой, уверила Петрову женщина, совершенно не скрывая того, что похвала ей льстит. – Ты выглядишь уставшей, что-то случилось?
– Не стоит внимания, – улыбнулась Аделаида, проходя рядом с Таскановой между огромными рядами одежды, казавшейся на самом деле нереальной. Ослепительные блузки, вручную вышитые стеклярусом, рубашки самых разных геометрических форм, чёрные платья, расшитые золотыми узорами, пальто с длинным шлейфом из павлиньих перьев. Всё было настолько невероятным и красивым, что у девушки просто разбегались глаза.
Небольшое количество людей внутри, в большей степени женщины, позволяло вдоволь наслаждаться нарядами в спокойной обстановке, а также раскрыв рот наблюдать за тем, как эти женщины примеряют что – то перед зеркалами. Перья на спинах жакетов, длинные сетчатые юбки с россыпью роз: настолько безупречно одетых манекенов Аделаида ещё никогда не видела.
– Екатерина Александровна, Вы сами это всё создали? – восторженно поинтересовалась девушка, не переставая оглядываться.
– Сама, милая. Пойдём в мой кабинет, я покажу тебе то, что определённо заслуживает твоего внимания, – подмигнув Петровой, улыбнулась женщина, вставляя ключ в замочную скважину и пару раз его проворачивая. – Мне кажется, что это венец моего творчества и ничего лучше создать мне уже не удастся. Закрой глаза.
Послушавшись Тасканову, Аделаида осторожно взяла её за руку, чтобы не упасть, и медленно вошла вслед за ней, предвкушая увидеть нечто поистине великолепное. В кабинете пахло свежим кофе, булочками и сандаловым парфюмом женщины. Потеряв руку Екатерины, Ада, не решаясь открыть глаза, остановилась, ожидая услышать хоть что – то.
– Можно открывать.
Аделаиде показалось, что она забыла, как дышать. Перед ней, словно пришедшее из сказок, висело платье пудрового бежевого оттенка, настолько невесомое и прозрачное, что, казалось, стоит только дотронуться, как оно тут же исчезнет. Длинная, спускавшаяся до самого пола юбка из полупрозрачной сеточки заканчивалась вышитыми до мельчайших деталей цветками, собиравшимися в настоящие букеты. В области, где должны будут находиться ноги, от бёдер тянулись две жемчужные нити, рассыпающиеся по подолу. Такая же нить обвивала талию и линию рядом с ключицами, вновь открывая начало более тонкого материала. Рукава, словно ниспадающий водопад, были вышиты так же, как и юбка. Сложенные в тысячи слоёв ткани всё равно выглядели безумно лёгкими. Плечи и начало шеи были покрыты всё той же сеткой, а на самой шее, будто ожерелье, в ряд лежали три нити жемчуга, куда более толстого, чем тот, что был прикреплён на платье.
Неуверенно оглянувшись на Екатерину Александровну, Аделаида не могла вымолвить и слова, то и дело бросая взгляды на платье, куда больше напоминающее произведение искусства.
– Не могу поверить, – прошептала девушка, восхищённо смотря на Тасканову. – Ничего удивительнее этого я и представить себе не могла, такое ведь просто невозможно вообразить. Вы что, фея?
– Может и фея, – пожала плечами женщина, подходя ближе к Аде и кладя руки ей на плечи, продолжила. – Ты – единственная, кому бы я дала его надеть. Возможно, если бы ты не приехала, оно бы увидело свет ещё не скоро. Я ещё ни разу не выпустила наряд, не найдя подходящую для него модель.
– Спасибо! Спасибо, Екатерина Александровна!
– Хватит сантиментов, иди, примеряй, обезьянка. Мои девочки тебе помогут, сзади очень сложные застёжки, боюсь, в первый раз ты сама не справишься.
Кивнув, Аделаида ушла в конец кабинета и, посмотрев в зеркало, увидела там вновь маленькую себя. Девочку, которая восхищается прелестными платьями и, вероятнее всего, сейчас наденет то, что должно было бы принадлежать её матери. Вот кто выглядел бы в этом платье так, словно был для него создан. А она?! В собственных глазах она так и останется той маленькой девочкой, что будет тайком надевать мамину одежду. Вытащив из волос шпильки, Ада осторожно разложила образовавшиеся волны по плечам, глупо улыбаясь своему отражению.
– Ваше платье, мисс! – уведомила её девушка, повесив платье на крючок и тут же убежав за дверь. Повернувшись, Аделаида осторожно провела пальцами по тонкой ткани, таявшей, словно снежинка. Казалось, что стоит ей совершить хотя бы одно лишнее движение, как всё тут же разорвётся, оставив после себя лишь грустное напоминание о прежней красоте.
Платье обволакивало Аду, будто вторая кожа, грациозно струясь вниз. Подол наряда лежал на полу, несмотря на высокий рост девушки, и она, неуверенно приподнимая его, подумала о том, что будет весьма затруднительно ходить, когда за тобой тянется подобный шлейф. Не решаясь посмотреть на себя в зеркало, Петрова, слегка приоткрыв дверь, поискала глазами девочек, которые, по словам Екатерины Александровны, должны были помочь ей. Оглядев всё доступное её взгляду пространство кабинета, Аделаида на носочках вышла из примерочной и нервно закусила губу.
– Эй, здесь кто – нибудь есть? – негромко спросила девушка, вытягиваясь в струну.
– Кроме меня – никого.
Замерев, Ада нерешительно повернула голову и тут же наткнулась на улыбающегося Кирилла, сидевшего на табуретке и смотревшего на неё с искренним восхищением.
– Тебе нужна помощь?
– Что? Нет, – покачала головой Аделаида и тут же почувствовала себя дурой. – То есть, да, нужна. Застёжки на шее, я не могу с ними справиться.
– Иди сюда, – рассмеялся Спенсер, резко поднимаясь со стула и, поправляя смокинг, сам подошёл к недвижимой подруге. – Ты выглядишь просто великолепно. Наверное, глупо говорить подобное, но я просто не могу не заметить того, насколько… – парень слегка замялся, встав за спиной девушки и, осторожно прикоснувшись к её волосам, закинул их ей на плечо. – Ты красивая.
– Спасибо, – неуверенно ответила Петрова, надеясь на то, что Кирилл не увидит яркий румянец, проступивший на щеках. Быстро справившись с застёжками, он пошёл к двери и, приоткрыв её, впустил внутрь громкий и очень недовольный крик Таскановой.