Стефани Марсо
Единственная
Изогнув бровь и недовольно потирая раскрасневшееся запястье, Аделаида, наконец, покачав головой, всё же решила задать вопрос замолчавшему Сэмуэлю.
– И что же я должна уяснить?
– Веди себя… достойно. Мой отец живёт уже больше трёхсот лет и за это время, поверь мне, научился таким вещам, о которых не слышала даже твоя мать, – явно стремясь подобрать слова, объяснял Локучев, смотря в сторону и вслушиваясь в посторонние звуки. – Он может уничтожить тебя, просто взглянув, так что не смей грубить и…
– Ясно, проявить уважение к человеку, который украл у меня вещь и, не грубя ему, постараться её вернуть.
– Это всё ещё не твоя территория, Петрова. Ты ничего не знаешь о магии и не умеешь собой владеть, так что постарайся не переходить границы, ясно?
– Ты что, так волнуешься, что я могу не выжить после встречи с твоим папочкой? – рассмеявшись, спросила Аделаида, пытаясь слегка сгладить накалившуюся обстановку.
– Я не хочу заниматься сбором пыли, оставшейся после тебя. Повторяю ещё раз, не делай из меня героя, – нахмурившись, сказал Сэмуэль и, замолчав, пошёл к выходу из тоннеля, руками встряхивая волосы. – Ты странная.
– Нет, – покачала головой Ада, продолжая идти вслед за колдуном. – Ты слышишь в моих словах то, чего там не было и подавно. Я не считаю тебя героем, просто не за что, Локучев. А вот ты сам явно хочешь, чтобы это было не так.
Парень не ответил и лишь сильнее, как показалось Петровой, выпрямился.
Во дворе царила необычайно загадочная атмосфера. Повсюду бурно цвели нежно – розовые розы, отдававшие свой аромат каждому кусочку воздуха, а рядом с небольшой белоснежной беседкой, словно являясь уменьшенным вариантом реки, ключом бил фонтан, обложенный огромными валунами. О них, как раз, и ударялась вода, рассыпаясь тысячами брызг.
– Сэм, скажи, разве нельзя приехать домой быстрее?! – звонко спросила Локучева какая-то женщина, выходя из беседки и поправляя длинное, нежно – голубое платье. Оно струилось по её аккуратной фигуре, подчёркивая достоинства в виде широких бёдер и тонкой талии. – Кого это ты привёз с собой? – удивлённо рассматривая девушку, продолжала спрашивать она, беря Сэмуэля за руку и еле заметно целуя в щёку. – Не думаю, что Рея оценит.
– Прекрати, мама, – тут же вырываясь из рук женщины, воскликнул Локучев, закатывая глаза. – Это Аделаида Петрова, она хочет… Не важно! Надолго тут не задержится, так что прекрати говорить какую – то чушь.
– Ты дочь Серафимы? – словно не замечая последних слов сына, ужаснулась ведьма, подходя к Аде. Осторожно проводя пальцами по коже девушки, она, словно зачарованная, смотрела прямо ей в глаза. – Боже мой, дитя, я и не знала, что ты жива! Зачем ты приехала сюда?
– Я не могу оставить здесь книгу матери и сделаю всё для того, чтобы вернуть её себе. Миссис…?
– Называй меня Ребекка, не нужно этих формальностей, – покачав головой, прошептала женщина, беря в руки обе ладони Аделаиды. – Но, милая, Эрик никогда не отдаст тебе книгу, да и не может быть подобный артефакт у тебя в руках. Сэм, ты подвергаешь огромной опасности не только её, но и себя! Приводить человека в Замок опасно! – оборачиваясь к закуривавшему сыну, сказала она, с жалостью посматривая на Петрову.
– Боюсь, мама, ты в очередной раз ошибаешься, – нервно рассмеялся Локучев, разводя руками. – Я лично видел проявление её силы всего пару часов назад.
Ребекка перестала дышать, отпуская руки Ады, и встала прямо перед сыном. Посмотрела ему в глаза, словно надеясь увидеть там ложь. Женщина почти мгновенно вырвала из рук Сэмуэля сигарету и та, загоревшись в её тонких пальцах, обратилась в пепел. Стряхнув его на каменные плиты пола, Локучева покачала головой.
– Значит, ты подверг эту девушку ещё большей опасности, Сэм, – вымученно улыбнувшись, сказала Ребекка, вновь поворачиваясь к Петровой и искренне её обнимая. Вытирая выступившие на глазах слёзы, женщина быстро их стёрла и, не отпуская от себя, слегка отстранилась. – Я ведь знала твою мать, мы были знакомы ещё с детства, представляешь? Для меня просто невероятным счастьем является то, что я сейчас вижу тебя, уже такую взрослую и сильную. Пройдёмте внутрь, я сообщу Эрику, что вы пришли.
Аделаида, сама того не осознавая, почувствовала огромный прилив тепла к этой женщине. Она явно не старше Серафимы и, наверное, они были бы примерно одного возраста сейчас. Девушка закусила губу, стремясь сдержать все вопросы насчёт мамы до более приемлемого времени, и попыталась успокоить стремительно бьющееся сердце.
Внутри замка было очень тепло, но жар этот не был удушающим. Мраморные полы были старательно натёрты, отражая огромное количество люстр, висящих высоко под потолком. На нём самом была создана волшебной красоты фреска, обрамлённая бронзовыми литыми полосами, далее спускавшимися вниз. Около стен, словно немые статуи, возвышались толстые колонны, на которых из камня были вырезаны головы львов, готовящихся разорвать на куски каждого, кто посмеет нарушить многовековой покой. Рядом с окнами и шторами, подвязанными золотыми подхватами, стояли на мраморных тумбах лики людей, оплетённые с разных сторон плотным слоем виноградной лозы, будто прорвавшейся сквозь пол и толстые стены.
Чем дальше они шли, тем светлее становились комнаты и, если раньше на Аделаиду давили тёмные стены, сейчас они плавно перешли по желтоватой мраморной лестнице на второй этаж, вместо потолка в котором красовалась стеклянная поверхность, открывавшая вид на небо. С небольших балкончиков спускались, добавляя комнате немного цвета, длинные, оплетающие всё на своём пути цветы, которые сверкали своими небольшими бутонами то тут, то там. На каждой стене, явно вручную, были выгравированы различные картины, и Ада бы точно остановилась около каждой, желая рассмотреть воинственных ангелов на потолке и мягкие, струящиеся платья девушек, которые глядели на Петрову со своих мест на стенах.
– Подождите здесь, – указав рукой на небольшую гостиную, сказала Ребекка, улыбнувшись девушке. – У Эрика встреча, но я сейчас сообщу ему, что его уже ожидают в другом месте. Может быть, чаю?
– Нет, благодарю, – заходя внутрь комнаты, ответила Аделаида и посмотрела вслед удаляющейся женщине, которая стремительно приближала разговор с отцом Сэмуэля. Не глядя на парня, вошедшего следом, девушка села на диван, нервно сжимая нежную кожу ладони. Трёхсотлетний мужчина, который мог испепелить её взглядом, вряд ли внушал доверие, несмотря даже на то, что его жена казалась весьма спокойным и милым человеком.
Закрыв глаза, Петрова размяла шею руками, пытаясь отвлечься от навязчивых и не очень приятных мыслей. Она не могла представить себе то, как человек, пусть и имеющий магические способности, может прожить столь долгую жизнь и совершенно не собираться её заканчивать. И как бы сильно могла измениться Вселенная, если бы люди доживали до трёхсот лет и не считали подобное чудом. Людям отмеряется куда меньше времени, но, впрочем, иногда и магам его не хватает. Ада усмехнулась. Её мать, несмотря даже на то, что была ведьмой, прожила всего лишь двадцать семь лет. Дочка уже прожила добрую половину жизни собственной матери, и это на самом деле ужасало.
– Послушай, – вдруг заговорила девушка, открывая глаза и поднимаясь с дивана. – Тебе известно, как умерла моя мать?
– Многие ведьмы и колдуны бились над этим вопросом, – лишь пожал плечами Локучев. Держа в руках небольшую бордовую книжку, он перелистывал страницы, делая вид, что правда читает это. – Единственное, что все мы знаем точно – её смерть была убийством, а не обычным стечением обстоятельств.
– Её убил кто-то из магов?
– Наверняка, – немного подумав, ответил Сэм, разочарованно откладывая книгу на столик, стоявший рядом и беря следующую. – Это был кто-то, кого Серафима хорошо знала, кто-то, кому доверяла, потому что в противном случае на теле были бы обнаружены следы сопротивления.
– Почему смерть моей матери является столь важным вопросом и темой для обсуждения? Я слышала от многих о том, что ею восхищались, что она была сильнейшей, но я, – Аделаида покачала головой, тяжело вздыхая. – Понимаешь, я ведь ничего о ней не знаю. Она умерла, когда мне было шесть, и я даже не могу быть уверенной в том, правдивы мои воспоминания о ней или же это простая генерация мозга, вызванная защитной реакцией после её смерти.
– Особенность Лунгрен в том, что она стала первой главой Ковена, кто родился от союза ведьмы и колдуна. Раннее подобное было запрещено, потому что считалось, что такие, как твоя мама, имеют слишком большой набор чувств и, следовательно, не смогут управлять народом. В какой-то степени Старейшины были правы, ведь она ушла в мир людей. Моя мать говорит, что ей хотелось понять человеческий мир и, возможно, сблизить народы, но в своём изучении она забыла о том, кем должна была стать на самом деле.
– Твоя и моя матери дружили?
– Можно и так сказать, наверное. Серафима была младше на шесть лет, её мать не состояла в Ковене и просто подкинула ребёнка на их остров в надежде на то, что кто-то её подберёт. Так и случилось. Её нашла ведьма, тренировавшаяся со своей наставницей неподалёку. Вроде как, услышали, что кто-то прошёл через барьер, а дальше? Дальше я ничего не знаю, – вдруг жёстко сказал Локучев и, развернувшись, начал двигаться к выходу из гостиной, не смотря больше в сторону Аделаиды.
Остановившись под аркой, Сэмуэль внимательно посмотрел в ту же сторону, куда не так давно уходила Ребекка, и напрягся, превратившись в струну. Словно заметив что-то, он резко выдохнул, сжимая руки в кулаки с такой силой, что выступающие костяшки начали белеть, и тут же двинулся вперёд, не обращая внимания на следящую за ним девушку.
Оставшись в одиночестве, Аделаида вновь изумлённо покачала головой, поражаясь странным и совершенно необъяснимым действиям Сэмуэля. Подойдя к столику, где не так давно стоял Локучев, она подняла книгу, которая так ему не понравилась. «Сборник стихов», автор Дж. Миллерой. Внимательно изучив первые страницы, девушка еле сдержала смех. Автор писал об искренней любви, которая подобна плохо прикрученному колесу к колеснице, и сравнивал чувства с отношением коровы к свежей, утренней траве. И впрямь, такое вряд ли может кому-то понравиться.
В комнате послышались чужие шаги и девушка, резко напрягшись, повернулась и вернула сборник на его обычное место. Стоящий в проходе мужчина с интересом изучал Петрову, держа в руках книгу Ведьм, укрытую куском ткани. Его лицо казалось жёлтым, напоминая страницу старого фолианта, а на левой половине щеки, прямо под глазом, красовались два уродливых шрама, как от когтей большого животного. Длинный синий плащ застёгивался на выполненную из золота голову льва, а при движении слегка распахивался, открывая ярко-алую подкладку.
– Рад видеть Вас в своём скромном убежище, мисс Петрова, – голос у мужчины был тихий и спокойный, но, несмотря на это, вызывал в душе девушки непонятный страх. – Меня зовут Эрик, Вы можете звать меня именно так.
– Тогда и Вам лучше звать меня Аделаидой, – заметила она, стараясь не выглядеть напуганной. – Давайте не будем затягивать нашу беседу, я бы хотела вернуться домой к завтраку.
– Вот как? А Вы не промах, Аделаида, – рассмеялся Эрик, кладя на стол между двумя диванами книгу Ведьм и, проследив за внимательным взглядом девушки, вновь подозрительно добродушно улыбнулся. – За этим Вы пришли?
– Всё верно.
– Но ведь Вы же должны понимать всю важность подобной вещи, раз хотите получить её обратно, не так ли?
– Я так не считаю, – покачала головой Ада, подходя чуть ближе. – Я не должна понимать важность этой вещи, потому что она априори мне принадлежит куда больше, чем Вам. Моя мать хранила её, а значит, дальше буду хранить я. И так получается, что Вы к нашей семье не имеет никакого отношения.
– Боюсь, тут Вы ошибаетесь, юная леди. Так получается, что книга Ведьм может храниться лишь у ведьмы, а я что-то не очень уверен в том, что Вы ею являетесь, – развёл руками мужчина, показательно грустно покачав головой.
– Но разве Вы имеет право хранить её у себя? И, тем более, передавать кому-либо? Вам даже носить её приходиться в тряпке, потому что Вы не имеете права поднимать её, – столь наглое заявление Эрика и его уверенность в том, что сегодня она покинет замок без книги, взбесило девушку.
Она, продолжая говорить, подходила всё ближе к столу, не отрывая взгляда от глаз колдуна.
– Вот как, Аделаида? Думаете, что всё знаете, но, к несчастью, понимаете слишком мало. Такими темпами мы с Вами не придём к единому решению.
– Единому решению? – копируя голос мужчины, повторила Петрова. – Интересно, каким может быть это решение, особенно в том случае, когда Вы решили всё уже на пути в эту комнату?
Ухмыльнувшись, Эрик не ответил, медленно подходя к камину за спиной девушки и, поднимая небольшую коробку из тёмного дерева, аккуратно стёр рукой пыль. Прокрутив небольшой бронзовый замочек и дождавшись звонкого щелчка, мужчина откинул крышку, беря в ладонь маленький чёрный мешочек.
– Знаете, что это? – спросил Локучев, вытряхивая на руку аккуратную, небольшую жемчужину, сверкавшую, словно начищенная тарелка к празднику. – Конечно, не знаете и, именно поэтому, я объясню Вам, милая Аделаида. Это, моя дорогая, пайтонис – жемчужина магов, артефакт столь же древний, как и книга Ведьм. Эти жемчужины были выращены одной из Прародительниц ведьм, Вети, и созданы ею для того, чтобы определять: является ребёнок магом или нет. Когда магия только начинала проникать в жизнь обычного человека, только с помощью пайтониса можно было выяснить наличие способностей. Сейчас редко кто использует подобный жемчуг, да и мало его осталось, но, на Ваше счастье, Аделаида, один у меня всё же есть один. Вытяните руку, – приказал Эрик, вставая напротив девушки. Не решаясь ослушаться, Петрова протянула левую ладонь к мужчине и закусила губу, почувствовав, как он вложил в её руку жемчужину, оказавшуюся куда тяжелее, чем девушка могла предположить.
– И что мне с ней делать?
– Сыграем в игру: если жемчужина почернеет – я отдам Вам книгу. С одним условием, конечно. Моя жена откроет её и заберёт пару страниц, которые нужны мне, чтобы выжить. Человеку, которому нужен этот Гримуар, может на первое время хватить и их. Если же с жемчугом ничего не случится – моя девочка сотрёт Вам память обо всём, что произошло, и Вы очнётесь у себя дома, ничего не помня о случившемся. Идёт?
– Что находится на тех страницах, которые так нужны Вам? – спросила Аделаида.
– По правде сказать, я пока не знаю. О содержимом никто меня не уведомлял, – встряхнул плечами мужчина, усмехаясь. – Оно мне не так уж и важно, дорогуша.
– Хорошо, – немного подумав, ответила Петрова. – Пусть будет так, как Вы предлагаете, – свободной рукой пожимая руку Локучева-старшего, она одновременно распрямила плечи.
Девушке казалось, что всё происходящее просто нереально, но, несмотря на это, она также понимала, что от того, что сейчас произойдёт, буквально зависит её будущее.
Жемчужина перекатывалась в ладони, словно маленькая гиря, и Ада, неуверенно глядя на неё, никак не могла понять, что же ей нужно сделать для почернения артефакта. – Итак, я должна подумать о чём – то?
– Просто сожмите ладонь, всё остальное сделает жемчуг.
Послушавшись мужчину, Аделаида осторожно сжала руку, пытаясь что-то почувствовать, но ничего, кроме ровного тиканья часов, не проникало в её разум. Эрик улыбался, словно кот, которому только что предложили миску с молоком, и девушка, глядя на него, начинала задумываться о правильности этого эксперимента. Что, если Локучев заведомо обманывает её? Нервно сжимая жемчужину внутри кулака, Ада сглотнула, опустив взгляд на свою ладонь.
– Показывай, – наконец приказал Эрик, дёргая девушку за руку и самостоятельно раскрывая её пальцы. Смотря на белоснежный жемчуг, Петрова испуганно отшатнулась, понимая, к чему это ведёт.
– Стойте, такого просто не может быть, ясно? – качая головой, беспомощно бормотала Аделаида, не давая мужчине забрать артефакт обратно в шкатулку. – Дайте мне ещё одну минуту.
– К чему всё это, девочка? Пойми, не всем дано быть магами, не стоит расстраиваться! Нужно жить дальше, Аделаида, так что просто отдай её мне, и мы разойдёмся так, как и договаривались!
– Я не уйду отсюда без книги!
С силой сжав жемчужину в руке, Ада почувствовала, как она врезается в кожу, раня до этого совершенно круглыми краями. В голове Петровой крутились воспоминания о матери и осознание того, что она просто не может её подвести. Эрик не вызывал в душе доверия, и девушка понимала: отдавая ему книгу она обрекает на что-то ужасное каждого, кто будет к ней прикасаться. Это ощущалось почти на подкорке, Аделаида даже не понимала, почему считает так, но одно знала точно: у неё нет другого выбора. Ей нужно забрать Гримуар, нужно доказать, что она обладает магическими силами, а всё, что ожидает её дальше, в неизведанном будущем – уже совсем неважно. Перед глазами вновь возник яркий, ослепительный луч, вызванный переживаниями на балу Таскановой и Петрова, словно не контролируя себя, глухо рассмеялась.
Она так искренне боролась с признанием того, что её мать была ведьмой, что она сама – ведьма, даже не видя собственных способностей, а сейчас, стоя перед человеком, сомневающимся в её силе, пытается доказать, что собственные сомнения – ложь. Несмотря на всю пугающую сторону магии, несмотря на невероятность факта существования ведьм и колдунов, Аделаида понимала, что не хочет всё это терять. Не хочет терять новые истории о матери, не хочет терять память о последних часах жизни, не хочет терять саму возможность войти в этот мир. Она боится, чертовски сильно боится не справиться. Но потерпеть поражение, даже не попытавшись?
Словно дотронувшись до оголённого провода рукой, Ада почувствовала, как сильный разряд встряхнул всё её тело от кончиков левых пальцев до самых ног. Упав на колени, и будто вновь ощутив, что под кожей, там, где течёт кровь, есть что – то ещё, девушка раскрыла ладонь, выпуская из неё жемчужину бордово-кровавого цвета. Картинка перед глазами расплывалась, заставляя Петрову многократно моргать, чтобы привести себя в чувства, но, вопреки этому, она была уверена в том, что видела. Жемчуг красного цвета лежал прямо перед ней, сияя в ярком свете настольной лампы.
– Никогда не видел ничего подобного! – восторженно воскликнул Локучев-старший, резко наклоняясь к полу и, вместо того, чтобы помочь девушке подняться, ловко схватил пальцами жемчужину.
– Теперь Вы вернёте мне книгу, так ведь? – опираясь на диван, спросила Ада, вставая на ноги и медленно приближаясь к лежащему на столе фолианту. – Жемчуг поменял цвет.
– Да – да, поменял, но ведь это невероятно! Красный цвет – это просто поразительно! Простите, моя дорогая Аделаида, но я не могу позволить Вам сейчас уйти, – рассмеялся мужчина, тряся в руках артефакт, словно пытаясь найти какой – то подвох. – Можете забрать книгу, но придётся остаться здесь на пару дней.
– Мы так не договаривались! – растерянно пробормотала девушка, растирая почему – то похолодевшие руки. – Меня не волнует то, что Вас так заинтересовал какой-то жемчуг, почитайте книги и выясните, что с ним не так, но не смейте ограничивать меня в передвижении.
– Успокойтесь, Аделаида. Вы должны понимать, что подобные отклонения от нормы могут быть опасны для Вашего же здоровья. Нигде, кроме этого места, не хранится столько информации, и я определённо не советую покидать его до выяснения всех обстоятельств, – прежде, чем девушка успела что-либо возразить, Эрик продолжил. – Останьтесь хотя бы до завтрака, поверьте, Ребекка готовит просто удивительные блинчики.
– И потом я смогу уйти вместе с книгой Ведьм?
– Конечно!
Со стороны входа послышался чей – то громкий выдох, и Ада, быстро обернувшись, тут же увидела саму Ребекку, переодевшуюся в тонкий белоснежный халат, с плеч которого струились длинные изумрудные верёвочки. Держа в руках бронзовый канделябр с тремя зажженными свечами, женщина с интересом смотрела на мужа и Петрову. Серебряные волосы, словно расплавленный металл, были разбросаны по плечам, а на длинных пальцах было надето огромное множество колец. Эта ведьма определённо производила на окружающих необыкновенное впечатление, потому что Аделаида, замерев в неудобном положении, смотрела на неё, затаив дыхание. Странная мысль мелькнула в сознании Ады и в памяти возникла фраза из недавно прочитанной книги: «Девочки, рождённые из глины и чужой крови, ничем не отличаются от остальных, но я всё равно примечаю их по серебристым волосам и бледным лицам – особенности, которая сопровождает каждую из них». Неужели возможно это? Встретить одну из таких?
– Ребекка, проводи нашу гостью в комнату отдыха, ей стоит немного поспать, – подал голос Локучев, складывая жемчужину обратно в мешочек и, что-то прошептав над ним, сложил обратно в шкатулку.
– Она останется у нас? – удивлённо спросила женщина, не отрывая взгляда от деревянного ящичка и глядя лишь на него. – Что у вас тут произошло?
– Я решил проверить Аделаиду перед тем, как отдавать ей книгу Ведьм и она, стоит отметить, прекрасно прошла моё испытание. И да, она останется здесь до завтрака, ведь так? – обратившись к Петровой, поинтересовался Эрик, довольно улыбаясь. Когда он делал это подобным образом, глаза его сильно щурились и шрамы, поднимаясь вверх, натягивали кожу, открывая до этого незаметные, мелкие рубцы.
– Да, потом мне нужно идти, – встряхнув волосами, ответила девушка, отворачиваясь от пугающего её колдуна. Взяв книгу в руки и прижав её к себе так сильно, словно она стоила целое состояние, Аделаида подошла к Ребекке, всё ещё смотревшей только на шкатулку. – Если моё присутствие как-то тревожит Вас, – начала было Ада, но женщина тут же прервала её, крепко взяв за руку.
– Прекрати, дорогая, всё в полном порядке! – явно напоказ, весело воскликнула Ребекка и, дёрнувшись, быстро повернула в сторону от гостиной, увлекая девушку за собой. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, освещаемый лишь свечами, которые продолжала нести ведьма, Ада чувствовала окутывающее их напряжение, которое так и искрилось от её спутницы.
– Скажите, Вы знаете что-то, что пугает Вас? – наконец решилась спросить девушка, осторожно вытаскивая руку из крепкой ладони Ребекки. – Это как-то связано с жемчужиной, которую дал мне Ваш муж?
– Тихо! Не стоит так говорить об этом! Использование пайтониса строго запрещено, потому что он буквально высасывает из тебя большую часть сил, и я сильно встревожена из-за того, что Эрик решился на подобный шаг! Смертельно, смертельно опасно…
– Это могло навредить мне?
– Это убило бы тебя, если бы ты в тебе не текла магическая кровь, Ада. Пайтонис запретили в магическом сообществе именно потому, что из-за него дети умирали сотнями, если не тысячами, – прошептала женщина, останавливаясь около одной из зеркальных дверей. – Не представляю, что могло бы случиться. Хорошо, что пайтонис всё-таки почернел, ведь иначе мы бы сейчас не разговаривали с тобой.
– Только… – замялась Петрова, входя в комнату вслед за Ребеккой и стараясь не наступить на полу её халата. – Он не почернел. Жемчужина была бордовой, почти как кровь.
Ведьма остановилась так стремительно, что Аделаида чуть не влетела в неё. Повернувшись всем телом и откинув волосы назад, Ребекка изумлённо оглядела девушка и затем, подняв на неё взгляд, наконец выдохнула, чуть не затушив свечи.
– Это плохо? – растерянно спросила Ада, вновь чувствуя себя неуютно под столь внимательным взглядом голубых глаз. – Мне стоит беспокоиться?
– Ну что ты, дорогая, – улыбнувшись, заявила женщина, уверенно ставя канделябр на тумбочку около двери и, щёлкнув пальцами, шире раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату больше света. Петровой показалось, что она почувствовала дуновение ветра, вырвавшееся из пальцев Ребекки. – В этом нет ничего плохого, просто подобное встречается не очень часто. В общем, располагайся. Я разбужу тебя к завтраку, если ты сама не проснёшься к этому времени.
– Да, спасибо, мне кажется, я и впрямь очень устала.
– А вот в этом стоит винить пайтонис, – сказала ведьма и, осторожно погладив девушку по плечу, вышла из комнаты. – Изумительно! – донеслось до Аделаиды уже из коридора, но она не решилась выглядывать и переспрашивать что-либо у ведьмы.
Девушка стояла около двери, не решаясь сделать и шага. Эрик дал Аде пайтонис, способный убить её, если бы она не оказалась ведьмой. Он и впрямь забирал силы, Петрова отчётливо это ощущала. И если жемчуг сделал это с ней, то что могло произойти с младенцами?
Поражённо осматривая комнату, девушка села на кровать, предварительно отодвинув нежно – розовый балдахин, окутывающий всё спальное место. Положив рядом с собой книгу, Петрова удовлетворённо провела пальцами по плотному корешку, словно чувствуя тепло, исходящее от каждой его частички. У неё получилось! Осознание этого постепенно вливалось в грудь Аделаиды, погружая всё её существо в водород изумительных эмоций, дарящих чувство полёта. Впервые за всю жизнь, наверное, девушке казалось, что она абсолютно счастлива и ничто не способно изменить этого факта. Восторг, радость, спокойствие и удовлетворение посетили её, уверяя в том, что Серафима, наконец, могла бы ею гордиться. Ведь разве не является поводом для гордости то, что у дочери что-то получилось? Получилось потому, что она искренне захотела этого, захотела доказать самой себе, что способна быть не просто тенью своих родителей, а кем-то большим. И впрямь, не так важно, что последует за этим дальше.
Внимательно изучив книгу на подлинность, Ада, наконец, успокоившись, вновь попыталась открыть Гримуар, но тот, словно намертво залитый клеем, никак не хотел поддаваться. Это определённо было связано с тем Ковеном, о котором говорил Сэмуэль. Раз Эрик был уверен в том, что его жена сможет её открыть, значит, Ребекка действительно была одной из тех, кто лично знал её мать. Единственной выжившей. Это давало небольшую надежду на то, что женщина расскажет хоть что – то о жизни Серафимы до встречи с Григорием, расскажет о том, как мама училась магии, поведает о тех вещах, которые просто не могут знать остальные. Ребекка казалась хорошей. Непохожей на остальных членов семьи Локучевых. Аделаида даже подумала о том, что сможет попросить её о помощи, но это, конечно, надо оставлять на утро.
Счастливо погрузившись в мысли, Аделаида довольно быстро заснула, улегшись поперёк кровати. Как только она это сделала, до этого прозрачный балдахин поменял структуру, превратившись в плотные, закрывающие свет шторы, которые не давали лучам проникнуть внутрь и потревожить спокойный сон девушки.