Стефани Марсо
Единственная
И вот они пришли. Перед глазами Аделаиды открылось ужасающее зрелище, которое буквально заставляло её дрожать от ощущения собственной беспомощности. Несмотря на понимание того, что школа уже достаточно давно была разрушена, смотреть на подобную живую могилу казалось преступлением. Ещё несколько минут назад Петрова была уверена в том, что это всего лишь камни! Но когда ей удалось увидеть эти развалины, в которых лежали кирпичи и старые сломанные рамы с дверями, Аде на самом деле стало очень и очень больно. Она была девочкой, со своими мечтами и юной верой. И эта девочка бегала по коридору вслед за Кириллом, спрятавшим у себя под рубашкой её пенал. Эта девочка хотела залезть на плоскую крышу, чтобы почувствовать себя выше.
– Почему никто не уберет это? – безжизненным голосом прошептала девушка, отворачиваясь. Она не предполагала того, что обычные кирпичи смогут пробудить в ней такое глубокое чувство жалости к школе и людям, которые когда – то её посещали. – Это же настоящие безумие, оставлять всё это тут, словно кучу мусора.
– Но ведь это и является обычной кучей мусора, – пожав плечами, сказал Спенсер, беря в руки кирпич и, размахиваясь, кидая его в середину. – Да и кому нужно так заморачиваться? Район умирает, однажды всё здесь просто сравняют с землёй. Никто не ходит в торговый центр так что, скорее всего, скоро снесут и его. Люди давно переехали отсюда: кто в северную часть города, найдя квартиру приличнее, кто вообще ещё дальше….
– Забирая с собой всякие воспоминания, – кивая, усмехнулась Аделаида и дёрнула толстовку вниз. – Знаешь, это на самом деле жутко, понимать, что через пару лет ничего этого просто не будет. Придут новые люди, ничего не знающие о тех, кто жил здесь пятьдесят лет назад и… построят новый дом в стиле, который не переносили предыдущие хозяева. Им ведь будет плевать, это уже их собственность. А после них будут тысячи других и так до тех времён, пока всё в этом мире просто не будет уничтожено. Пока не закончится память о прошлом.
– Совершенно не позитивные мысли, Ада. Конечно, жизнь меняется, постоянно что – то разрушается: одни люди уходят для того, чтобы их место заняли другие. Мы никак не можем повлиять на подобное стечение обстоятельств, однажды всё потеряется. Приходит момент, который решает всё. Случилось и случилось, ведь так?
– Наверное, я просто устала. Не знаю, почему вообще заговорила об этом, – махнула рукой девушка, невинно улыбаясь и, беря Спенсера под руку, начала стремительно уводить его в другую сторону от развалин. – Расскажи лучше о том, чем ты собираешься заниматься после окончания лета?
– После каникул? – переспросил Кирилл, вздёрнув брови наверх. Было видно, что вопрос застал его врасплох, но, несмотря на это, парень сразу взял себя в руки, широко улыбнувшись. – У меня, на самом деле, всё уже распланировано. Отец договорился о месте в институте, так что я пойду в медицинский, как и многие знакомые. Потом устроюсь на работу в семейную фирму, стану личным врачом некоторых влиятельных личностей, а, затем, открою свой офис на деньги, оставленные родителями.
– И ты правда этого хочешь? Звучит довольно грустно. Знаешь всю свою жизнь, – девушка пожала плечами, разводя руки в стороны. – Это придумал ты или Виктор Алексеевич?
– Мы вместе часто обсуждали то, кем я хочу быть в будущем, и решили, что единственный вариант, устраивающий нас обоих – быть личным врачом, ведь это приносит немало денег. А задумываться о том, будет ли это для меня любимым делом, Ада? Подобные вещи не должны быть важными в жизни тех, кто хочет хорошо устроиться.
– Так странно это от тебя слышать, ты словно веришь в подобный бред. Дело не только в планах на всю свою жизнь, но и… Неужели ты никогда не мечтал? Не мечтал проснуться и пойти в институт или на работу, которые будут нравиться тебе?
– Послушай, Ада, – сузив глаза, Кирилл посмотрел на подругу, крепко взяв её за руки. – Ты очень долгое время жила в мире, где люди, возможно, правда мечтают о своей жизни, строя воздушные замки. Я мыслю трезво и понимаю, что если не пробьюсь в высшее общество вслед за отцом, то останусь никем. Обычной тенью, живущей в отбрасываемых лучах величия Виктора Алексеевича Спенсера, – плотно сжав губы, парень сглотнул, опустив взгляд в пол. – Я не хочу быть тенью.
– Ты же не восхищаешься им, понимаешь, что его просто невозможно уважать! – воскликнула Аделаида, вырвав руки и открыв рот от удивления. Девушка не переставала трясти головой, чувствуя, как всё её тело холодеет. – Ты хоть понимаешь, как глупо всё это звучит? О боже, Кирилл! Жизнь не строится только на том, чтобы попасть в лучший институт, а затем стать личным врачом мэра, устраивающего перестройки в городе. А если у тебя не получится, если медицинский будет тебе не по зубам? Вы вообще об этом задумывались?
– Пока у отца есть деньги, у меня будет получаться всё и, пожалуйста, прекрати так на меня смотреть. В такие моменты ты напоминаешь мне мою маму.
– Какой во всём этом смысл? Конечно, у тебя может получиться, но медицинский! Это ведь не просто институт, в который можно время от времени ходить. Ты можешь не стать хорошим врачом, можешь загубить не одну жизнь. Какой смысл? Ты считаешь нормальным то, что хочешь поступать так же, как и твой отец? Идти по головам ради достижения цели? Считаешь, что она оправдывает любые средства?
– Ада…
– Послушай меня, Кирилл! Если хочешь заниматься саморазвитием, то найди занятие, которое тебе по плечу. Финансовая составляющая твоей жизни не закроет прорехи в мозгах и не спасёт людям жизни, – разочарованно пробормотала Петрова, укоризненно смотря на друга.
Ей казалось, что услышанное сейчас из уст Спенсера просто разорвёт её, ведь это было отвратительно. Девушка не понимала, как он может не осознавать того, насколько ужасными могут оказаться последствия его опрометчивых решений. Принципы и устои жизни Аделаиды совершенно не понимали и даже не хотели пытаться принять желания Кирилла, потому что девушка знала: всё это – не более чем продиктованные отцом слова, переработанные и интерпретированные подобным образом. Дети – это, в любом случае, лишь отражения родителей. Спенсер может не любить своего отца, но явно должен понимать, что перенял от него очень многое.
Молния пронеслась за спиной парня и через секунду, словно водопад, на них обоих полился дождь. Тучи полностью затянули своими серыми, плотными облаками голубое небо, ещё пару минут назад сияющее своей голубизной. Словно смывая вместе с собой мысли Ады, дождь лился по лицу, прибивая волосы к голове, забирался под толстовку, охлаждая тело, и превращал в грязь землю.
Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением ледяных капель, стекающих по её телу. Маленькие водяные змейки всегда нравились Петровой: в дожде она чувствовала, как уходят боль и переживания. Холодная вода смывала их, оставляя лишь ощущение пустоты в душе.
– Пойдём домой, Ада, – прошептал Кирилл, ставя «козырёк» из руки перед глазами и подходя к подруге. – Послушай, я правда не хотел ссориться, и я сожалею, что то, как мне придётся строить жизнь – бесит тебя, но это моя жизнь. Не учи меня, пусть, даже если считаешь свои слова правильными, потому что я другой. Я привык к лучшему и не хочу лишиться этого в будущем.
– Ты столько говорил о своём отце, о том, как он живёт. Ты говорил, что видишь всю изнанку его прекрасной жизни и не хочешь, чтобы твоя стала копией отцовской, а сейчас говоришь такие вещи! – разочарованно выкрикнула Петрова, в голове которой правда не укладывалась подобная схема. Ей ведь казалось, что Кирилл был другим. Он мыслил иначе, всё время мыслил иначе! Но сейчас? Девушка чувствовала себя обманутой. Стоя на дороге около собственных развалившихся ожиданий и надежд, она пыталась собраться с остатками мыслей. В ней бурлила злость и неосознанная обида на Кирилла, с которыми ничего нельзя было поделать.
– Ада, я…
– И прекрати называть меня Адой! Меня зовут Аделаида, полное имя, изволь его выговаривать, это не так уж сложно! – взбешённо выкрикнула девушка, более не желающая разговаривать со Спенсером. Ей определённо нужно было время остыть, подумать о том, как выстраивать с ним диалог дальше, потому что осознание того, что их жизненные приоритеты могут быть настолько разными, не просто потрясло её, оно выбило из лёгких весь воздух, оставляя лишь пустую оболочку. Ада не до конца понимала, почему слова друга разочаровали её настолько сильно, но чувствовала себя просто отвратительно. Возможно, он понравился ей, и девушке захотелось придумать своё будущее рядом со Спенсером, но теперь это перестало быть важным. – Кирилл, ты просто не можешь быть таким, ясно? Ты должен быть лучше, выше этого, а не вести себя, как законченный эгоист.
– Не знал, что думать о своём будущем – это эгоистично, – раздражённо хмыкнув, бросил парень, складывая руки в замок. – Ну конечно, как я мог забыть: ведь твои родители оставили тебе просто замечательное наследство, на которое ты сможешь безбедно жить до самой смерти, даже если просто будешь сидеть дома.
Задохнувшись от слов парня, Аделаида сделала шаг назад. Она словно получила пощёчину, такими острыми и колкими оказались фразы, вырвавшиеся изо рта Спенсера.
– Мои родители умерли, Кирилл. Я бы с лёгкостью отказалась от всяких денег, если бы могла иметь возможность вместо этого видеть в живых мать или отца. А на счёт будущего, – сжав кулаки, на секунду замолчала девушка, закусив щёку изнутри. – Думать о нём не эгоистично. Эгоистично решать, что, если ты вдруг не справишься с медициной, деньги покроют экзамены. Эгоистично думать, что ты после этого сможешь кого – то лечить. Очень тяжело жить, не осознавая при этом последствий своих решений.
Резко развернувшись, Аделаида, словно не обращая внимания на льющиеся по лицу струи дождя, пошла в сторону дома, мечтая лишь о том, чтобы лечь в горячую ванну и навсегда забыть этот разговор. Слова друга, человека, которому она заново открылась, ранили душу и рвали её на части, оголяя самые сокровенные участки, и девушке казалось, что любой, увидевший её сейчас, смог бы заметить кровоточащие раны. Внутренности скручивало бушующим внутри ураганом, в котором металось всё: смятение, ненависть, непонимание, удивление и гнев. Жуткий гнев на саму себя за то, что она всё же пустилась в объяснение, которое, в итоге, не привело ни к чему хорошему. Гнев за собственные эмоции, заставляющие её вновь чувствовать разочарование в человеке. Ведь Спенсер совершенно не был ей ничем обязан, он просто живёт так, как живут в его мире, а она не имеет права менять устоявшиеся уклады. Аделаида прекрасно могла понять и его реакцию: ведь и сама она, когда речь заходила о будущем, показывала клыки. Но была огромная разница между их словами. Петрова хотела и знала, что может достичь всего самостоятельно, Кирилл же с самого начала надеялся на буферную подушку в виде денег Виктора Алексеевича.
А, может, он на самом деле прав, и она застряла в каком – то воздушном замке, где всё обязательно будет идти так, как она задумала? В Кусад де Шевалле у людей не было подобных возможностей, они жили в совсем ином мире. Но там все были счастливы. А вообще, задумывалась ли Петрова над собственным будущим? Ведь сейчас Аделаида даже не знала, что с ней будет дальше, вся жизнь – туман, открывающийся лишь тогда, когда девушка подойдёт вплотную к сероватой пелене. Гнев постепенно остывал, уступая место внутренней борьбе. Одна часть Петровой хотела повернуться к идущему вслед за ней Кириллу и сказать, что она не права, потому что его жизнь – это только его личный выбор, но другая?! Другая ценила саму себя и понимала, что если бы ей пришлось вернуться в прошлое и пережить эту же ситуацию заново – она бы не изменила ничего из сказанного, потому что это правда. Жить лишь ради себя и собственной выгоды – это эгоистично. Нельзя учиться только ради денег, нельзя работать только ради них. Если полностью погрузиться в этот водоворот, где шуршащие купюры станут единственной целью в жизни человека, то можно потерять самого себя. Аделаида не винила Кирилла за желание жить хорошей жизнью: это было нормально. Но то, как именно собирался её друг добиться своих целей, было тем, что пугало девушку.
Спенсер шёл на одной линии с Адой, совершенно на неё не глядя. Брови его были сдвинуты, а в глазах читался упрёк и непонимание. Столкновение двух абсолютно разных жизненных ценностей, выстраивающихся, по меньшей мере, десять лет, просто не могло привести к благополучному исходу. Конечно, они помирятся. Будут старательно избегать этой темы, предпочитая обсуждать книги или погоду, а затем, запираясь в комнатах, высказывать стенам свои истинные мысли. Кирилл знал, что его отец никогда не жертвовал своими интересами ради счастья близких, ставя во главе угла свои цели и желания. Парень думал, что сможет вырасти кем – то другим, стать лучше и, поэтому, внутри его душа находила отклик в словах Ады, но он никогда не сможет. Для него искренне важно добиться высокого положения и сделать так, чтобы имя Кирилла Викторовича ценилось не только потому, что в его жилах течёт кровь отца, создавшего вокруг себя империю. Власть стала идеалом, достижимым, если для этого будут приложены определённые усилия. Зачем ему жизнь, в которой придётся разносить еду на очередном балу, если раньше он был на них в качестве почётного гостя?
– Послушай, Ада, – тихо начал Кирилл, подходя ближе. Его голос заглушался шумом дождя, но парень просто не мог найти в себя сил говорить громче. – Я знаю, что наши действия далеки от безупречности, и ты не увидела в моих словах предмета для гордости, но я правда не хочу ссориться с тобой.
– Поговорим позже.
– Зачем? Всё равно наш более поздний разговор сведётся к тому, что мы найдём некий баланс и установим границы, которые не будем нарушать. Даже если ты тысячу раз обдумаешь всё это, мы помиримся. Потому что оба этого хотим, – пожал плечами Спенсер, оглядывая вымокшую до нитки подругу с ног до головы.
– Дело не в том, хочу я мириться или нет, Кирилл, и не в том, сколько раз я обдумаю ситуацию. Прежде чем снова беззаботно обсуждать с тобой за чашкой кофе свой день, я… мы должны переварить всё это, – усмехнувшись, сказала Аделаида, смотря вперёд. Ей было больно это говорить, но она понимала, что сейчас просто не готова к тому, чтобы вернуться в привычное русло.
– Как хочешь. Просто знай, что у тебя не получиться переделать всех людей в мире. Мне иногда кажется, что ты хочешь спасти всё человечество своими речами, но ты будто не понимаешь, что мир устроен довольно сложно. Ты не спасительница, ты – это просто ты. Хорошая девушка, верный друг и отличный человек, – усмехнувшись, сказал Кирилл, отбрасывая назад волосы и складывая руки в карманы. – Некоторые люди не хотят, чтобы их спасали.
Девушка не ответила, решив оставить всякие мысли, лезущие в голову, лишь при себе. В конце концов, может, в чём – то Спенсер и прав – спасти каждого невозможно. Её спасение, заключавшееся в правде, кому – то просто не было нужно, и пока что Аделаиде было трудно с подобным мириться.
Чем ближе они подходили к дому Петровой, тем беспокойнее становилось на душе у хозяйки трёхэтажного строения. Противные, липкие лапы будто залезли внутрь и, копошась там, заставляли девушку нервничать. Стоило Аде лишь увидеть стоящий перед входом чёрный мотоцикл, как это нечто, будто обрадовавшись своим предположениям и надеждам, начало двигаться ещё сильнее, ковыряясь в сердце холодными пальцами.
– Кто мог ко мне приехать? – безжизненным голосом спросила Аделаида, мельком взглянув на Кирилла, который тоже не сводил взгляд с байка перед домом. – Кроме вас с Екатериной Александровной никто не знает о том, что я вернулась в Авуар де Луе.
– Думаю, это не к тебе, – наконец, покачав головой, парень вновь убрал с лица волосы. – Серебряный череп этого дьявола я узнаю везде. На мотоцикле, если что. Это Сэм, крестник Екатерины Александровны.
– У неё есть крестники? – удивлённо переспросила девушка, тут же помотав головой. Ну, конечно есть, женщина ведь абсолютно точно не обязана рассказывать обо всех аспектах своей жизни при первой же встрече. – Но зачем ему приезжать ко мне домой?
– Сэмуэль постоянно приходит к ней для того, чтобы попросить «немного» денег. Его отец промышляет каким-то незаконным бизнесом, а сейчас он перестал приносить доход. Екатерина Александровна не перестаёт помогать им, видимо, их связывают довольно тесные отношения, – пожал плечами Спенсер, недовольно поджимая губы. – Он уже третий раз за последние два месяца едет к моему отцу, чтобы подписать чек. Тасканова очень трепетно относится к тому, чтобы все доходы и расходы были под контролем.
– Какой кошмар! – воскликнула Аделаида, брови которой поползли, от удивления, вверх. – Они же ею просто пользуются!
– Вот и я так думаю. Может, ты теперь скажешь об этом Таскановой, пока эта семейка её не обанкротила? Не уверен, что могу влезать в жизнь Екатерины Александровны с подобными советами.
– Посмотрим, но, думаю, она достаточно умна, чтобы однажды прекратить это, – неуверенно предположила девушка. Она была недовольная тем, что кто – то чужой топчется на пороге её дома, а из-за недавней ссоры пожар в душе разгорался в несколько раз быстрее. Аделаида очень трепетно относилась к каждому сантиметру своей собственности. Ей не хотелось, чтобы там появлялись новые люди и новые воспоминания. – А зачем Сэмуэлю ты? Разве не проще сразу поехать к Виктору Алексеевичу?
– Честно говоря, пока не знаю, Ада. Возможно, отец послал его сюда, вряд ли Сэм сам мог бы найти меня в городе.
Подойдя к дому, Аделаида заметила под козырьком высокого молодого человека, облокотившегося на балку. Прикрыв глаза и не замечая никого вокруг, он крутил в пальцах окурок от сигареты, который уже полностью промок под дождём. Светлые, почти серебряные волосы парня спадали на лоб лёгкими волнами, закрученные из – за влажного воздуха. Теперь стало понятно, зачем Кирилл уточнял, что «серебряный череп» у «дьявола» именно на мотоцикле. На фоне чёрной одежды, в которую был одет парень, его волосы казались светлым ореолом. Петрова, нехотя, отметила красоту незнакомца: у него были острые черты лица и хорошо сложенное тело. Кожаная косуха обтягивала его широкие плечи, не оставляя места воображению – всё и без него хорошо прослеживалось.
– Эй, Сэм! Зачем ты сюда приехал? – перекрикивая шум дождя, спросил Спенсер, открывая калитку и медленно подходя к Сэмуэлю. Неторопливо подняв голову, тот, аккуратно встряхнув волосами, запрокинул их назад, недовольно хмуря густые, тёмные брови. Заметив идущую к себе пару, молодой человек скинул окурок на землю, отворачиваясь от льющего дождя. Аделаида прикусила губу, чтобы не высказать прямо сейчас наглецу всё, что она думает по поводу брошенных на её участке остатков сигарет.
.
Парень выглядел странно. Не так, как обычно выглядят люди в Авуар де Луе. Было что-то отстранённое в его взгляде и внешности, но даже та доля привлекательности, которую успела заметить Петрова, рассеялась, стоило ей посмотреть в жёсткие голубые глаза. Там было пусто и холодно, и этот лёд пробирал до самых костей.
– И я рад тебя видеть, – скривив губы, съязвил парень, резко переведя всё своё внимание на Аду. Брови его удивлённо изогнулись, а в прямом взгляде небесных глаз вовсю сквозила насмешка. – Спенсер, ты нашёл себе подружку?
– Не твоего ума дела, Локучев.
– Хорошенькая, – окинув Аделаиду пристальным взглядом, произнёс Сэмуэль. Так, словно девушки там вообще не было. Почувствовав, как ползут вверх брови, Петрова шумно выдохнула.
– Зачем ты здесь, Сэмуэль? – Кирилл всё ещё старался говорить спокойно.
– Твой отец сказал, что ты будешь тут. Он уехал на какую-то встречу и пообещал, что ты и сам сможешь подписать чек. Я прождал тут больше получаса, пока вы, голубки, вернётесь со своей мокрой прогулки, – закатив глаза, сказал Сэмуэль, заправляя руки в задние карманы джинсов.
– Ты серьёзно думаешь, что я подделаю подпись отца ради тебя?
– Подделаешь? Прекрати этот цирк, ладно? У меня есть дела поважнее, чем торчать тут, ожидая, пока ты сделаешь то, что должен.
– Я ничего тебе не должен, Сэм, ясно? Ничего не случится, если ты подождёшь, пока вернётся отец, – улыбнувшись, пожал плечами Кирилл, опираясь локтем на перила веранды. Косой дождь хлестал его по щеке, но он не отодвинулся, продолжая прожигать знакомого взглядом. – Неужели ты серьёзно думал, что я переступлю через свою гордость просто потому, что ваш мелкий бизнес начинает разваливаться?
– Спенсер, хватит, ты же не хочешь, чтобы твоя подружка простояла здесь весь день? Мне кажется, ей уже давно пора снять себя эту мокрую толстовку, потому что если этого не произойдёт, то завтра она сляжет с температурой, – заметил парень, обводя Аделаиду внимательным взглядом.
– Не очень прилично говорить о человеке, находящемся рядом, в третьем лице, – сказала Петрова, покачав головой. – Не учился в школе? Или нравится быть невоспитанным ребёнком?
– Я не разговариваю с теми, с кем незнаком, – даже не обернувшись, произнёс Сэмуэль. – Чек, Спенсер.
– Да почему он должен это делать? – вспыхнула, наконец, Ада. – Кирилл абсолютно прав: ничего не случится, если ты подождёшь возвращения Виктора Алексеевича!
– Не лезь не в своё дело, девочка, и иди домой, – хмыкнул парень, сделав акцент на возрасте Петровой. Она нахмурилась ещё сильнее – этот Сэм выглядел не старше её самой, просто после дождя и без косметики лицо Аделаиды выглядело моложе.
– Я уже дома! – буркнула девушка.
– Дома? Вряд ли купленное здание можно назвать своим домом, – с усмешкой заявил Локучев, доставая из кармана сложенную вчетверо бумажку и ручку. Протянув её Кириллу, Сэмуэль с усилием впихнул их парню в руку. Но Аделаиду интересовало не это: желание доказать незнакомцу свою правоту и поставить его на место внезапно оказалось настолько сильным, что она не смогла перебороть его.
– Это мой дом. Мой, моей семьи, семьи моего дедушки. Даже если бы он и был куплен, он бы всё равно был моим домом, – покачала головой девушка, завязывая волосы в хвост и жмурясь, когда ледяная вода вновь стекла по её позвоночнику.
Странный парень обвёл Петрову внимательным взглядом, но уже через мгновение отвлёкся, увидев, как ловко Кирилл порвал выданный чек.
– Какого хрена, Спенсер?! – Сэм проводил взглядом упавшие на дощатый пол веранды листки, которые ещё мгновение назад были чеком на весьма увесистую сумму. – Мне спросить ещё раз?
– Тебе пора, Локучев, – несмотря на уверенность в голосе, даже Аделаида заметила, как Кирилл сделал шаг назад под тяжёлым взглядом. Голубые глаза парня, стоявшего перед ними, опасно потемнели.
Он сделал шаг вперёд, наступая на Спенсера. Ада почти не думала, когда сделала ответный шаг, останавливаясь перед Сэмуэлем. Девушка была на пол головы ниже своего оппонента, но, даже несмотря на это, выглядела весьма внушительно. Сверкая карими глазами, Петрова пыталась понять, на что может быть способен этот незнакомец. От него пахло вишней: терпко и до отвращения приятно. Обычно Аделаиде хотелось отмыться от запаха сигарет, но, что бы ни курил этот парень, пахло оно гораздо лучше, чем всё остальное.
– Уйди, – одними губами прошептал Локучев.
– И не подумаю.
Резко взяв девушку за запястье, чтобы оттянуть в сторону, Сэмуэль мгновенно разжал пальцы, пряча их в кармане кожаной куртки. Аделаида не знала, что он почувствовал, но собственных ощущений ей хватило вполне. Уже несколько минут ей казалось, что внутри разгорается, треща, огонь. Она не удивлялась этому: многие годы подряд Петрова встречалась с такими моментами. Обычно огонь уходил сам по себе, просто растворялся, так и не найдя выхода, но сейчас…
Пальцы Локучева показались Аде льдом, очутившимся среди бушующего пожара, но уже через секунду это чувство, столь явственно ощущавшееся, сменилось другим: огонь внутри девушки словно перетёк в чужое тело. Покинул Аделаиду, оставив после себя лишь лёгкое напоминание в виде покалывающих ладоней.
– Интересно, Спенсер, что скажет твой отец, когда узнает о произошедшем? – голос Сэмуэля показался Петровой слишком далёким, и она не сразу осознала, что парень стоит напротив её друга. Будто выпав из жизни на несколько мгновений, девушка с трудом различала чужие голоса.
– Мне плевать! Очень приятно наблюдать за твоим разочарованием.
Локучев лишь сжал ладонь в кулак, прежде чем почти бегом убраться с веранды Аделаиды.
– Спасибо за тёплый приём! – крикнул он напоследок и, перекинув ногу через мотоцикл, мгновенно сорвался с места. На асфальтированной дороге остался лишь чёрный след от шин.
Девушка смотрела вдаль, пытаясь не думать о том, что с ней могло произойти. Пытаясь не произносить внутри себя слово «магия». Пытаясь не желать, чтобы Локучев вернулся и объяснился. Потому что он точно почувствовал то же, что и Аделаида. Переменившийся взгляд Сэмуэля, его сомкнувшиеся у переносицы брови. О чём он в тот момент подумал?
– Что между вами произошло?
Обернувшись на голос Кирилла, Ада устало выдохнула. Слишком много событий для одного дня. В очередной раз.
– Не знаю, – всё же искренне ответила девушка, вглядываясь в глаза друга. Друга. Конечно, он был прав: они всё равно всегда будут друзьями. Несмотря ни на что. – Кто он вообще такой?
– Не знаю, – лишь повторил Спенсер фразу Аделаиды и попытался улыбнуться. – Можно войти?
Дождь, который ещё пять минут назад звонко барабанил по крыше дома, постепенно успокаивал свой бег. Мимо вновь проезжали машины и мир, до этого застывший среди непроглядной пелены прозрачных капель, начинал оживать.
– Давай встретимся позже?
Кирилл кивнул, на прощание махнув Петровой рукой. Его тёмная макушка ещё долго была заметна на улице, и девушка смотрела ему вслед до тех самых пор, пока вся фигура Спенсера не исчезла за поворотом.
В доме было тихо. Вода стекала на пол мелкими каплями и Аделаида, быстро разувшись, на носочках добралась до ванной комнаты. Вымытая ванна сияла своей ослепительной белизной и девушка, открыв кран с горячей водой, сняла одежду и юркнула внутрь. «Ты когда-нибудь чувствовала?» И снова слова Фемиды возникали в голове, заставляя любые мысли Ады покрываться пеплом. Её фразы, её уверенность – они были огнём, разрывающим само существо девушки. Могла ли она теперь доверять самой себе? Могла ли верить в собственные убеждения?
Весь сегодняшний день казался неправильным и словно неестественным, в голове до сих пор стучали слова Кирилла о его будущем, о правильных и неправильных вещах… Он считал, что его цель – добиться важного места в жизни – обязательно должна заслуживать больше внимания. Спенсер не задумывался о том, что в этот же институт будет пытаться поступить не только он сам, но и другие, обычные дети, у которых не появятся волшебным образом подобные преференции. Это было банально нечестно, но, наверное, Ада просто чего – то не понимает в этом мире. Эти люди совершенно не думали о том, что у кого – то может не получиться добиться высот, потому, что деньги богатых топят бедных. Всем абсолютно плевать на мозги, каждый хочет отыскать выгоду лишь для самого себя.
Спустя десять минут девушка вышла из ванной, завернув волосы в полотенце и накинув на тело тёмно – фиолетовый халат. Идя к себе в комнату, Аделаида вновь посмотрела на запертую дверь к матери и, неуверенно оглядевшись по сторонам так, словно кто – то может следить за ней, взяла с комода ключ. Крепко сжав тяжёлый и холодный металл в руке, Ада, подойдя к двери, нежно провела по бороздам в дереве указательным пальцем. Вот и всё. Сейчас она зайдёт в комнату и окончательно примет то, что это конец. Пустая, пыльная. Запрокинув голову, девушка заставила слезу, пытающуюся выбраться наружу, вернуться назад и, закусив губу, вставила ключ в замочную скважину. Пазы, долго стоявшие без дела, не сразу поддались напору Петровой, но стоило ей воткнуть ключ чуть глубже, как внутри замка что – то щёлкнуло и дверь, скрипнув, приоткрылась.
Положив ключ в карман халата, девушка оглядела большую комнату, которая в солнечные дни всегда была залита его лучами. Бежевые стены полностью увешаны рамками с фотографиями семьи Петровых, маленькими зеркалами, часами, картинами и фигурами различных животных, отлитых из латуни. Задержав дыхание, Ада шагнула внутрь, с любовью смотря по сторонам. Каждый сантиметр этой комнаты был пропитан искренней нежностью и заботой, словно выжатый экстракт. Слева от входа, в самом конце помещения, стоял белый камин, с покрытой золотой поталью аркой. Она была декорирована множеством лепных деталей.
На каминной полке стояли бронзовые часы, над которыми висела выполненная самой Серафимой картина бушующего моря. По обе стороны от неё, покрытые пылью, держалась пара тёмных бра, лампы в которых были закрыты дутым стеклом цвета молочного шоколада. Рядом с камином, резко контрастируя со светлыми цветами комнаты, возвышались два шкафа из палисандра, доверху заполненные небольшими зелёными и красными тетрадками, которые мама Ады привезла с собой после свадьбы. Эти маленькие книжечки были единственным, что женщина забрала с собой, перебираясь в Авуар де Луе. Сверху, на одном из шкафов, стоял гипсовый бюст женщины, отличающейся просто удивительной красотой. Ещё в детстве Аделаида обожала смотреть на неё, пока сидела рядом с матерью. Волосы незнакомки были забраны в замысловатую причёску на голове и украшены шпильками с небольшими пчёлками на концах.
Развернувшись, девушка подошла к столу, стоявшему напротив камина, и удивлённо посмотрела на книгу, лежащую по середине. Достаточно толстая, полностью обшитая коричневой кожей, на которой были выбиты странные символы, она будто светилась изнутри. Осторожно притронувшись к корешку и проводя по нему пальцами, Аделаида попыталась открыть книгу, но ничего не вышло. Тогда, медленно подняв её со стола, девушка попыталась понять причину столь странного поведения, но никаких замков, ничего, что могло бы препятствовать открыванию книги, Петрова найти не смогла. По всей поверхности корешка были аккуратно выведены прямые полосы, собирающиеся в замысловатый узор и больше напоминающие символы древних народов. Правда, до слов им явно было далеко, потому что каждый символ находил продолжение в другом, сливаясь воедино и, в итоге, превращаясь в сплошное пятно, совершенно непонятное Аделаиде. Девушка была удивлена тем, что вещи в кабинете оказались не закрыты тканями. Практически во всех комнатах, куда заходила Ада, комоды, шкафы и кресла прятались под брезентом, но в кабинете Серафимы всё было оставлено нетронутым.