Стефани Марсо
Единственная
Глава 5. Ещё одно знакомство.
Прошло пять дней с того момента, как дом официально стал принадлежать Аделаиде. Получив квитанции на оплату счетов, девушка, с помощью Екатерины, всё же смогла оплатить коммунальные услуги и поэтому сейчас счастливо стояла на кухне и готовила яичницу. Несмотря на слегка подвешенное состояние и полную опустошённость, дом давал ощущение защищённости, которое до этого не появлялось. До сих пор Ада так и не решилась войти в комнату матери. Ей казалось, что если она сделает это, откроет бежевую, единственную светлую на этаже дверь, то что – то внутри просто сломается. В той комнате хранились надежды на будущее, счастье и уют, запах духов, которыми она пользовалась. Это священное место, в которое просто так войти нельзя.
Кирилл регулярно заходил за Адой, заставляя её выходить из дома, и водил по старым улочкам. Он показывал ей, где находятся ближайшие магазины, довёл до рынка и не давал девушке ни малейшей возможности раскиснуть. Им было хорошо. Вот и сегодня, всего через пару часов, парень снова должен был постучать в дверь. Спенсер говорил, что у него приготовлена отличная программа, которая обязательно понравится Аделаиде. А, если честно, то ей нравилось всё, что он предлагал. После того, как вся пыль в доме была протёрта, а музыка на телефоне прослушана больше тридцати четырёх раз, очень хотелось сделать что – то новое и выйти из четырёх стен, а идти куда-то самой, после первой ночной прогулки, совершенно не было желания. С Кириллом уходил риск, и сейчас Петрова была этому более, чем рада.
Сев за стол на кухне, Аделаида, поджав под себя ноги, посмотрела на своё творение. Улыбка, выложенная из колбасы, помидорки для румянца и два огромных, больших глаза из яиц. Она создавала вокруг себя иллюзию счастливой жизни, не понимая, почему внутри так пусто и холодно. Ада проходила каждое утро по одной и той же лестнице, и в её памяти воскресали лица людей, уже давно покинувших эту землю. Их уже не было, но в её воспоминаниях они жили. Были счастливы, задорны и улыбчивы. Их не было, но они остались в ином мире: в мире людских сердец, которые никогда не смогут забыть их трепетных улыбок.
За окном, наконец, появились облака, хоть немного сводившие жару на «нет». Счастливые птицы не прекращали петь, сидя на подоконнике, и совершенно не обращали внимания на проходящих мимо котов, которые, стоило выйти за пределы дома, бежали к ногам и тёрлись о голые щиколотки. Они не выглядели голодными, но всё равно были рады, когда ты заходил на кухню и доставал из холодильника немного колбасы. Их, вопреки сложившемуся мнению о «самостоятельности и независимости котов», на самом деле радовало людское внимание.
Взяв в руки книгу, девушка, посмотрев на название, тяжело вздохнула и покачала головой. Наверное, это было глупой и почти бесполезной затеей, но у Аделаиды не было иного выхода. Слова Фемиды Левской не выходили из головы, лишь временно замещаясь чем-то иным. Её лицо находило Петрову во снах, эта женщина чудилась Аде в спинах прохожих, в их волосах или неровной походке.
«История ведьм. Кристиан Вейл». Это книга принадлежала Серафиме и, поэтому, была подписана её красивыми, ровными буквами. Ада уже давно не любила подобные истории и относилась к ним с особым скептицизмом. Они заставляют детей поверить в несуществующие миры, дают им надежду на какую-то особенную жизнь. После детства, проведённого за подобными рассказами, очень больно сталкиваться с каменной и неприглядной стеной настоящего человеческого существования. Толстый переплёт книги был изрядно потёрт, а каждая страница пожелтела, будто бы проведя в семейной библиотеке больше ста лет. Открыв форзац, девушка прочла вступление и, постаравшись откинуть предрассудки, наколола на вилку помидор.
«В древние времена считалось, что большинство женщин обладает магическими силами, которые разделялись на уровни простых гаданий и заканчивались глубокими, мощными силами. Эти женщины получали от Природы знания своих предков, изучали магическое искусство и, впоследствии, обучались управлению той силой, которую чувствовали в себе. Они умели связываться с загробным миром и использовать это в своих целях, хороших или плохих, ведьмы знали обряды и заговоры. Ведьма могла как подарить свою силу и помогать живущим рядом с ней, так и проклясть их, если люди стали ей неугодны».
Оторвавшись от ровно написанных строк, Аделаида, поджав губы, постаралась сохранить спокойствие. Она пообещала себе, что, чтобы то ни было, постарается провести тексты через себя, для того, чтобы понять, была ли Фемида Левская сумасшедшей или то, что она сказала, могло оказаться правдой. Конечно, верить в эти бредни про ведьм Ада не хотела, да и не собиралась, но эта мысль, словно маленький молоточек, медленно долбила голову Петровой.
«Вы можете считать, что всё, о чём я расскажу в этой книге – не больше, чем плоды моего воображения, но мне, по большому счёту, не так уж и важно, чтобы люди, которые не хотят слышать и видеть правду, начинали в неё верить. Только глупец может не замечать истину и быть уверенным лишь в собственном мнении.
Я прожил среди клана ведьм больше двадцати лет, и для меня лишь эти годы жизни были настоящими. Лишь с ними я понял, как раньше был слеп. Я искал нечто удивительное среди обычных, серых масс, не понимая, что уныние затопило всякую индивидуальность.
Ковен ведьм, остановившийся на юге, нашёл меня, оборванного и больного, среди склонов гор Шалла Идеши, когда я направлялся к кочевникам, переходящим на новое пастбище. Идя тогда к ним, я надеялся, что смогу выяснить у одного из них, когда им в последний раз доводилось встречаться с кем – то Особенным. Кочевники, которых я встречал раньше, называли ведьм именно так. Особенные. Наделённые неким даром, ощущением единения с собой и природой. Это удивительные создания, которые знают прошлое и видят будущее, и другие, которые управляют стихиями природы и создают вещи, немыслимые для воображения простого люда. Они не пытаются изменить будущее, а принимают его. Подобные им умеют управлять временами года, некоторые считают, что именно с лёгкой руки Особенных меняется погода. Их жизнь, их судьба и обычаи всегда интересовали меня и, в конце концов, я решился выйти в своё неблизкое путешествие лишь для того, чтобы узнать об этих людях что – то новое. Но люди ли они? Этот вопрос терзал меня много лет.
Я не смог добраться до кочевников, заблудившись в лесу и, попав в бурную реку, сломал обе ноги в потоке. В тот миг я уже смирился с гибелью и терял сознание, постоянно глотая ледяную воду и ощущая лишь боль, которая, словно меч, закалывала меня своим остриём. Я не помню, как выбрался. В моей памяти навечно остались лишь серые глаза ведьмы, встретившейся мне и спасшей. Она забрала меня к себе в клан и заставила остальных принять, несмотря на то, как агрессивно они были настроены. Ведьмы обязаны скрываться, потому что иначе им не выжить в этом мире. Тем более опасно им было показываться сейчас, когда гонения на ворожей достигли своего апогея. Люди, окружающие меня раньше, были слишком злы и слепы. Даже если бы им довелось встретить такое удивительное существо, они бы лишь уничтожили его, затоптав своими ужасными, отвратительными действиями. Впрочем, возможно, сначала я бы смог понять их. Видеть то, как вокруг тебя поднимаются ураганы, как шторма взрывают морские пучины, разворачивая корабли, как загорается в ладонях огонь! Это и впрямь может изменить сознание и внести в него пугающее желание отогнать подобное от своей жизни. Это неправильно, твердит твой мозг. Противоестественно.
Ковен Южных Ведьм был одним из немногих, кто никогда не трогался с места. Об этом и о многом другом я узнал от той же женщины, которая покорила меня с первой секунды. Её звали Эннет, и она жила уже больше двухсот лет, но не старела, оставаясь такой же удивительной, как и многие годы до этого. Это стало одной из причин того, что я перестал называть ведьм и колдунов банальным словом «люди». Они ими никогда не были! Моя милая ведьма, моя Эннет, она рассказала мне, что они уже давно следили за мной и моим исследованиями. Так я узнал, что одной из моих подруг в институте во время исследований была молодая колдунья, которая направляла меня в правильное русло. Они хотели, чтобы я их нашёл, потому что знали, что я не причиню им вреда. Видящая их Ковена рассказывала о том, что в будущем, благодаря мне, случится нечто хорошее. Впрочем, не изменили ли они его, направив меня к себе? Как поменялась бы Вселенная, останься я в родном городе, лишь с идеями, но без сил на их исполнения? Признаюсь, я не очень хочу об этом думать.
Оказавшись единственным мужчиной среди сотен ведьм, я чувствовал себя чужим и покинутым. Я достиг своей цели и нашёл их, о большем мечтать мне не приходилось. Хотел ли я покинуть их? В первый месяц мне казалось, что это станет лучшим решением. Мои ноги снова были здоровы благодаря стараниям ведуний, а новых целей пока не прибавилось. В момент моего метания Эннет снова нашла меня, сидящего на краю обрыва, и пообещала, что если я останусь, то она поведает мне всё о своём роде. Я остался, а история растянулась на двадцать лет. Забегая вперёд, я скажу, что у нас родилась удивительно прекрасная дочь, которая прожила счастливые и беззаботные восемь лет, после чего исчезла. Дети, родившиеся в браке ведьмы и человека не могут жить долго из – за несовместимости родительской крови. Эннет была замечательной матерью, несмотря ни на что.
Вернёмся к истории. Ведьмы берут своё начало из Природы, она даёт им знания и силы, порождающие величие. Но без магии это величие никогда не найдёт применения и попросту не будет использовано. Сила, дарованная Природой, лишь половина от того, что требуется ведьме. Сила есть во всём: в траве, в деревьях, в огне, которым мы пользуемся. Сила эта нужна для обычного существования, но чем её больше, тем могущественнее объект. Природа может и забрать то, что она подарила, если законы жизни будут нарушены. А магия! Магия – это мыслящая структура. В разных объёмах и разных количествах она проникает в тела ведьм, позволяя им пользоваться дарованными Силами. Ковен Южных ведьм проживал совсем близко от гор Идеши по нескольким причинам. Во-первых, леса, растянувшиеся на многие километры вокруг них, скрывали пути, созданные ведьмами в оврагах и скалах. Во-вторых, по их убеждению, на одной из гор Идеши, Мек, находился клан Прародителей Ведьм. Находясь так близко к ним, пусть и не зная, существуют те или нет, Южные ведьмы чувствовали себя причастными к чему-то большему.
А что насчёт законов? В их мире их не так много, но каждый представляет собой важную часть в существовании ведьмы.
Первый закон – не воскрешать мёртвых. Каждая душа должна быть уравновешена другой душой, за подобное действие цена может быть непомерна высока. Нарушение первого закона карается не только изгнанием из Ковена, но и чем-то более страшным. Чем-то, о чём ведьмы предпочитают умалчивать.
Эннет сказала, что первый закон не нарушался уже много столетий, потому что Ритуал, созданный для его проведения, погиб с последней Старейшиной, носившей эту тайну в закромах своей памяти. Мне кажется, так даже лучше: не иметь возможности нарушить равновесие Вселенной. Так мечты никогда не воплотятся в реальность.
Второй закон – не использовать магию для порабощения других рас. Под «другими» ведьмы подразумевали как людей, так и многих незнакомых мне существ, о которых рассказывала Эннет. Так, однажды я смог увидеть хвост Последнего Дракона, сон которого тщательно оберегается колдунами и ведьмами. А совсем недавно Эннет принесла мне джерка – горного козла с огромными рогами.
Третий закон – не использовать Чёрную магию. Наказанием за это является проклятье, ложащееся на род, но ведьмы всё равно говорят о том, что Ковенов Чёрных колдунов становится больше с каждым годом.
Четвёртый закон – не создавать семью с представителями людского рода. Наказанием за нарушение этого закона является изгнание из клана, что мы с Эннет познали на себе. Такой запрет был создан не только потому, что дети, родившиеся в подобном браке, едва ли доживают до десяти. Ведьмы верят, что сама Природа выступает в такие моменты против кровосмешения.
Продолжение же рода у ведьм происходит несколькими способами. Когда в мире рождается ребёнок со способностями, его стремятся забрать у родителей, которые не способны справиться со стихийной магией младенца. Их чадо пугает их и, поэтому, большинство родителей отдают детей без лишних раздумий. В Ковене я познакомился с семью девушками, попавшими сюда именно так. Другой же способ… Пугающий. Он сопровождается длительной подготовкой и то, что происходит в конце, должно вызывать отвращение. Эннет до сих пор не может убедить меня в том, что подобные практики используются повсеместно.
Ведьмы создают фигуру женщины из глины, и каждая, проколов себе палец латунной иглой, обмазывает кровью голову фигурки. Затем, срезая прядь волос с затылка, ведьмы оборачивают ими глиняное тело. После месяца постоянного чтения заклинаний и проведения обрядов, ведьмы просят Природу наделить их создание живой силой, телом и душой, и, если всё было проведено правильно, утром вместо засохшей глины появляется младенец.
За все те двадцать лет, что я провёл в Ковене, мне довелось увидеть это несколько десятков раз. Однажды я спросил у Эннет, почему они не создают мальчиков, а она лишь пожала плечами и спросила «зачем?». Мужчины-колдуны существуют, но они не являются тем, ради чего стоило бы хлопать в ладоши.
Конечно, если ведьма соберётся построить семью, то она ищет себе партнёра среди колдунов, но, в таких случаях, как сказала Эннет, выбирать «есть из чего». В некоторых Ковенах мужчины даже живут вместе с женщинами, а их семьи не уходят в мир, а продолжают держаться вместе.
В Ковенах, где существуют обычные семьи, почти не используют глину. Я не говорил об этом с Эннет, но, мне кажется, так было бы лучше. Девочки, рождённые из глины и чужой крови, ничем не отличаются от остальных, но я всё равно примечаю их по серебристым волосам и бледным лицам – особенности, которая сопровождает каждую из них. Если «глиняная» ведьма решает продолжить род – то её дети имеют такую же особенность».
Несколько громких ударов по стеклу заставили Аделаиду, отвлечённо подняв голову, обернуться на звук. Там, стоя на ровно подстриженной лужайке, улыбался Кирилл, неуверенно опираясь рукой о стеклянную поверхность. Девушка бросила быстрый взгляд на часы и, удивлённая тем, как рано пришёл Спенсер, отложила книгу. Написанное в ней казалось чем – то поистине необыкновенным, а мужчина, чьей руке это принадлежало, похоже, свято верил в то, о чём говорил. Ведьмы, создающие людей из глины, а, затем, вдыхавшие в фигуру жизнь! Ада покачала головой, задумчиво потирая пальцы рук. Конечно, это всё просто бредни, описанные автором после пары стаканов виски, потому что ни одному трезвому человеку просто не придёт в голову подобный кошмар. Это же ненормально! Начиная с этической точки зрения и заканчивая обыкновенной логикой: создание живого существа не могло происходить без участия живых клеток!
Одёрнув толстовку вниз, Петрова, встряхнув головой, решительно открыла дверь. Она заверила себя в том, что она обдумает содержание книги позже. В конце концов, Кирилл сочтёт её сумасшедшей, если узнает, какие бредни решила изучить его подруга.
– Доброе утро, Ада! – весело воскликнул Спенсер, поцеловав девушку в щёку и, скинув с ног кроссовки, быстро вошёл в комнату. – Надеюсь, ты не против того, чтобы я пришёл чуть пораньше? Отец уехал на работу, и я решил, что могу позавтракать у тебя.
– Да, проходи, конечно. Рада тебя видеть, – удивлённо пробормотала Аделаида, ставя ботинки мальчика рядом с входом и хмурясь. Девушка не считала себя ярым защитником порядка во всём, но ей нравилось, когда люди следили за собой в каких-то мелочах. Хотя, возможно, её неоправданные ожидания – это только лишь её проблема.
– Вижу, ты сама ещё не позавтракала, – поднимая вилку и слегка ковыряя ею по тарелке, констатировал парень, садясь на место Петровой. – Что читаешь?
– Ничего, – сказала Ада прежде, чем успела выхватить книгу из рук Спенсера, с интересом её раскрывшую. – Только попробуй засмеяться, ясно? Иначе я тебя этой же вилкой заколю насмерть.
– Эй – эй – эй! Я даже не думал осуждать тебя за внезапно пробудившийся интерес к… историям о ведьмах. Это же просто книжка, – Кирилл пожал плечами, листая страницу одну за другой. – Мама такие сейчас читает дочери, но та, по – моему, ничего не понимает. Если только её агуканье не является тайным призывом духов мёртвых.
– Ну конечно, младенцу ведь больше нечем заниматься, – рассмеялась девушка, открывая холодильник и, поджав губы, оглядела его. – Могу сделать яичницу, омлет или просто салат.
– Согласен на яичницу.
– Согласен он! – Аделаида закатила глаза, ставя на плиту сковородку и доставая яйца. – Мог бы и предложить свою помощь, вообще – то.
Кирилл рассмеялся, встал из – за стола, перехватил из рук подруги сковородку и передвинул её на большую конфорку. Не переставая улыбаться, Спенсер молча разбил два яйца и, достав тарелку, стал над ними стоять.
– Сейчас ты напоминаешь коршуна, ждущего, пока его добыча, наконец, потеряет бдительность.
– Я в любом случае уже выиграл в этой битве, – щедро посыпав яичницу солью, усмехнулся парень.
– Было бы чем хвастаться! Бедные, беззащитные, маленькие…
– Прекрати, ярая «вегетерианка»! Я уже понял, насколько бесчеловечным было моё высказывание пару секунд назад, – притворно жалобно протянул Кирилл, посмотрев на Аду щенячьими глазами.
– Иди и ешь, пока они не сгорели, – покачав головой, сказала девушка. Спенсер имел поразительную способность исправлять любую ситуацию. Несмотря на то, что ещё пару минут назад Аделаида слегка злилась на него из – за раннего прихода, сейчас она уже даже не вспоминала об этом. Первой сев за стол, Петрова вернула главенство над своим местом и теперь, довольно улыбаясь, смотрела, как неловко парень отодвигает ногой стул.
– Почитаешь мне что – нибудь из этой книжки? – попросил Кирилл, локтем двигая её к Аде.
– Поверь, тебе совершенно не понравится. Она звучит как полная чушь!
– Ну, ты же читаешь эту чушь, так будь добра, – выразительно изогнув брови, продолжил парень, ухмыляясь. – Давай, Ада, тебе же совсем не сложно!
– Я не буду ничего читать, Кирилл, не сегодня, – взяв книгу со стола, девушка отложила её на полку, толкнув чуть дальше к стене. – Лучше расскажи, что ты собирался мне показать.
– Вообще – то, если ты не заметила, я ем. Так что сейчас твоя очередь говорить, и я безумно хочу послушать, раз уж ты так яро отказываешь читать, рассказы о школе. Сильно отличалась от нашей?
– Ты невыносим, – покачав головой, признала Петрова, складывая руки в замок. Ещё пару секунд смотря на Спенсера, и словно ожидая, что он передумает, девушка громко и выразительно выдохнула, показывая своё недовольство сложившимся положением дел. – Итак, мы говорим о школе. Точнее, я говорю. Всё началось, когда моя тётя, Татьяна, забрала меня к себе в Оранжевый, стоящий на отшибе дом, стены которого…
– Эй, прекрати! – набив полный рот, попытался возмутиться Кирилл, уверенно поднимая вилку в знак возмущения. – Я уже слышал эту историю!
– Не смейте меня прерывать, молодой человек. Только рассказчик может знать, с чего должна начинаться его речь, а, как я вижу, в этой роли выступаете точно не Вы. Продолжим же. Стены этого дома в некоторых местах уже пытались обваливаться, но хозяйка будто бы совершенно не замечала столь мелких, незначительных деталей. Татьяна, решившая, что вставать каждый день в шесть утра только ради того, чтобы её племянница получила образование, это сущий кошмар, поняла, что ей придётся искать школу в округе. Школа в Кусад де Шевалле ыла больше похожа на церковь, чем на место для обучения. Конечно, Татьяну это совершённо не смущало, ей нравилось, что девчонка сможет сама добираться на занятия, не доставляя никаких неудобств, но саму племянницу подобный расклад не устраивал. У мальчишки – соседа, драчуна, который разбил подруге Татьяны окно, девочка узнала о школе в Эрнистоне, который находился в двадцати километрах от де Шевалля. Конечно, тётке это не понравилось. Спустя целый месяц уговоров эта женщина всё – таки согласилась поехать на своей маленькой, красной машинке, в которую она еле помещалась, до школы. Там Татьяна вместе с племянницей узнала, что, если девочка сдаст экзамен и поступит в пятый класс, автобус сам будет забирать её с главной дороги. Экзамены были написаны в тот же день на высший балл и все, конечно же, оказались довольны подобным раскладом, – рассказала Аделаида, вспоминания, как ей пришлось понервничать во время теста. Особенно страшным экзаменом казалась математика, но, несмотря на это, директор был очень доволен знаниями Петровой и сказал, что она сразу станет лучшей ученицей.
– И что же случилось с этой девочкой дальше? – с интересом спросил Кирилл, ставя тарелку в раковину и возвращаясь на место. – Она хорошо училась?
– Она пыталась быть лучшей в школе, – с грустью улыбнулась Ада, закусывая губу. – Школа, конечно, не была идеальной и уж точно не дотягивала по преподаванию до той, где девочка училась раньше, но, несмотря на все проблемы, это не мешало хорошей учёбе. Прежде чем ты спросишь, Кирилл, я скажу, что друзей эта девочка себе так и не нашла, ибо каждый считал своим долгом упрекнуть её в том, что она слишком охотна до знаний. Чем старше становились одноклассники, тем больнее было от слов, которыми они кидались в её адрес. Начиная от оскорблений в сторону внешнего вида и заканчивая напоминанием о том, что у неё нет родителей. Эти ребята точно знали, куда «бить».
– Неужели учителя совершенно не обращали внимания на подобное обращение к тебе?
– Знаешь, наверное.… Большая редкость встретить человека, которому будет не наплевать на твои проблемы. Взрослые, зачастую, не успевают справляться даже с собой, как уж тут заметить, что чужие дети обижают чужого для тебя ребёнка? Я никому не говорила о том, что слова причиняют мне боль, предпочитая гордо поднять голову и уйти, широко расправив плечи. Не хотелось даже пытаться отвечать им, потому что, что можно сказать человеку, который никогда не испытывал никаких душевных терзаний? Человеку, который спокойно поносит своих друзей, пока они не видят, а потом снова мило обнимает подружек? – Аделаида опустила голову вниз, подперев её руками. – Помню, как после школы, выйдя из автобуса, шла в лес к огромной ели, раскинувшей свои лапы на пару метров в разные стороны. Рядом со стволом было очень удобно сидеть и я, кинув рюкзак у самого входа в лес, бежала туда, пытаясь спрятать слёзы. Я знала, что ель никому не расскажет о моей слабости, о моих терзаниях и боли, и представляла, что сижу рядом с давним другом, рассказывая ему, какие чёрствые в моём мире люди. Ель ведь не знала об этом, спокойно живя свою долгую, размеренную жизнь, в которой лето сменялось осенью, затем зимой, а после и новым началом.
– Ты говоришь так, словно ели больше нет, – пробормотал Кирилл, пытаясь заглянуть в глаза подруги.
– Так и есть. Однажды я заболела и не выходила из дома две недели подряд, а когда пошла в школу – увидела, что половина леса куда – то исчезла. Вместо многовековых дубов строили модную кафешку, в которую сразу повалили приезжие. Ель потеряла всё вмиг, начиная от жизни и заканчивая своей душой. У неё и у остальных деревьев забрали дом, корни, «друзей», способность существовать. Мне кажется, что в тот последний миг она плакала, падая на сырую землю, а потом вместо неё плакал дождь, забирая вместе с собой её боль.
– Ты потеряла вместе с ней друга, так что, думаю, ты оплакивала потерю своего леса не меньше дождя.
Аделаида промолчала, задумчиво накручивая прядь волос на палец. Вся жизнь проносилась у неё перед глазами, детство в этом доме, взросление у тётки. Каким бы тягостями оно не обладало, девушка понимала, что любила свою жизнь даже тогда. Любила утренние прогулки с Лоскулем и Жераком, любила до самой ночи сидеть у окна, наблюдая за луной, любила бегать под дождём и надеяться, что ей не придётся потом лежать в постели с температурой. Она стремилась радоваться жизни, обращаясь в маленький комок лишь в тот момент, когда что – то делало ей больно. Возможно, было неправильно делать так: закрываться от всего мира, переживая свою боль в полном одиночестве, но разве у Аделаиды была другая возможность? Друзьями в Кусад де Шевалле она была не богата, а мальчишки, у которых до пятнадцати лет в голове были только драки на заднем дворе, не сильно интересовались внутренним миром своей подруги.
– Пойдём гулять, Кирилл? Не хочу сидеть дома, на улице чудная погода, – улыбнулась Петрова, стараясь снять с лица ощущавшуюся во всём теле напряжённость.
– Жду тебя у выхода, – подмигнул Спенсер, почувствовав перемену в голосе подруги. Решив не наседать, он вышел из кухни, оставив девушку наедине с собой.
Переодеваться не хотелось. Завязав волосы резинкой, девушка вышла в коридор и посмотрела на себя в зеркало: сейчас в ней точно нельзя было узнать ту красавицу, что шла на встречу с Екатериной Александровной.
– Готова?
– Да, – смело кивнула Петрова, быстро натягивая кеды и выбегая вслед за Кириллом. Закрыв дверь, она побежала за ним по улице, не обращая внимания на странные взгляды старушек, наблюдающих за ними из окон.
Те уже давно смотрели на свою новую соседку, пытаясь понять, кто вернулся в дом. Тётя Лиза пообещала Аде, что сама поговорит с ними. Каждая из этих скорчившихся женщин, возможно, и не знала Серафиму с Григорием лично, но очень горевала после обеих смертей. Их дочь всегда была солнечным лучиком, и старушки прекрасно помнили, как она уехала в детстве из города.
Ветер свистел в ушах девушки, выбивая из головы любые мысли, и Аделаида раскинула руки в стороны, наслаждаясь ощущением полёта, проникающего в самую душу. Казалось, что в эту секунду она способна на всё: любое препятствие, появившееся на пути, было по плечу, любая задача могла сразу найти решение в голове. Но думать о препятствиях, конечно же, совершенно не хотелось.
Свобода! О, это окрыляющее чувство. Оно садится на плечи к людям, позволяя им хоть на мгновение скинуть тянущийся груз забот, которые, в большинстве случае, были надуманными и продиктованными обществом. Лишние обязательства, попытка стать лучше и чище в глазах других, желание нравиться. Хорошо быть ребёнком! Дети никогда не задумываются о том, как бы стать симпатичнее и поэтому, наверное, нравятся очень многим. Их искренний смех – отголоски свободы, которая с каждым годом становится всё менее доступной для взрослых. А посмотришь на этих малышей, и, кажется, вспоминаешь, какого это – жить.
Догнав остановившегося Кирилла и положив ему руку на плечо, Ада пыталась отдышаться, счастливо улыбаясь. Ей уже давно не удавалось так веселиться, ощущения точно приятнее, чем после «молота» на ночной ярмарке.
– Куда пойдём? – наконец, спросила Петрова, оглядываясь по сторонам. Они со Спенсером оказались в довольно миловидном, но, казалось, совершенно нежилом районе. Дома, брошенные своими хозяевами, заросли плющом до самой черепицы, половина которой под натиском ветра и дождей упала на участок. Трава уже давно скрыла дорожки, ведущие к входу, словно объясняя – теперь это территория принадлежит ей, а не людям.
– Я хотел показать тебе камни, оставшиеся от нашей школы.
– Мне казалось, что на её месте построили торговый центр! – девушка удивлённо посмотрела на Кирилла, идущего вдоль дороги.
– Так и есть, но рабочие не удосужились отвезти руины на переработку, просто свалив их кучей недалеко отсюда. Мальчишкой я приходил сюда, думая, что однажды из этих камней вновь построят нашу школу, – усмехнулся Спенсер, пожимая плечами. – Думал, что если вернётся школа, ты тоже вернёшься.
– Ты помнил обо мне всё это время?
– Тебя сложно забыть, Ада. Я ведь остался один во всём, где раньше нас было двое. Я вспоминал о тебе, пока делал уроки, пока читал книгу и знал, что не хочу потерять подобные моменты. А ты, видимо…
– Как только тётка привезла меня к себе, я попыталась забыть обо всём, что связывало меня с Авуар де Луе. Любое воспоминание причиняло боль, потому что вся моя жизнь в детстве была сосредоточена на отце и маме. Когда их не стало, я решила, что лучше начать собирать новые истории, – будто оправдываясь, сказала Аделаида, понурив голову. Она чувствовала себя виноватой из – за того, что собственноручно вычеркнула из памяти Кирилла, который, наоборот, мечтал снова увидеть подругу. Конечно, в детстве ей просто хотелось сделать свою жизнь чуть легче, и тогда это был единственный способ, пришедший в юную голову. – Я ведь никогда не задумывалась о том, что однажды вернусь домой.
– Не думай, что я виню тебя, Ада, – ободряюще положив руку на плечо девушки, улыбнулся Спенсер. – Всё хорошо. Главное, что сейчас мы общаемся, так что пошли к развалинам, пока не начался дождь.
– Дождь? Не вижу ни одной тучи.
– Зато я посмотрел прогноз погоды и узнал, что скоро начнётся сильнейший ливень. Доверяй мне, а не своей интуиции!
Покачав головой, девушка пошла вслед за Кириллом, не совсем уверенная в том, что она хочет смотреть на остатки старой школы. В этом не было ни малейшего смысла, ведь камни, лежащие на сырой земле, не смогут показать своих воспоминаний и воскресить те беззаботные дни в памяти. Они умерли, оставив после себя лишь нелепое воспоминание в виде бессмысленной горки, на которую время от времени приходят смотреть повзрослевшие ученики.
Дома, вереницей тянувшиеся друг за другом, не становились живее. Они, скорее, превращались в ещё более увядающие, покосившиеся строения. В самом конце улицы виднелась зелёная полоса деревьев, рядом с которой, по всей видимости, и лежало нечто, ранее бывшее замечательной школой. Петрова задумчиво смотрела по сторонам, не понимая, почему эти здания всё ещё стоят тут, ведь они не приносили ничего, кроме грусти в сердце. Пустые окна, лишённые стёкол, разрисованные краской стены: каждый дом будто соревновался в том, кто же будет самым потрёпанным и уставшим. Лишь одно оставалось неизменным. Около каждого подобного строения, словно негласный защитник, стоял раскидистый дуб, качающий своими тяжёлыми ветвями. Ничто не могло потревожить его, ничто не могло заставить уйти с поста и, наверное, жизнь дерева закончится в тот же миг, когда мэр захочет найти применение столь выгодной территории.