Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Карающий орден
Глава вторая.
Путь, пролегающий по отравленным венам Италана
Нет страшнее греха, чем не ценить жизнь, данную Залмаром.
Старший жрец Аз Ошензи. «О всяких дурных деяниях и нравственности»
Главный караульный дом исполинской крепостью захватывал половину проспекта Верности, располагавшегося прямо за Рыночной площадью Италана. Жители столицы предпочитали не ходить мимо мрачного, будто покрытого слоем копоти, здания, вокруг которого, по неясным причинам, постоянно летали рои мух. Зарешеченные окна бездушными дырами смотрели на прохожих, а острые пики на кованой ограде и лай сторожевых псов где-то на заднем дворе отпугивали не только детвору, но и непритязательных нищих. Однако как бы залмарцы ни опасались карающего ордена, как бы ни обходили стороной проспект Верности, никто не мог отрицать, что Сыны были единственной защитой Залмар-Афи от вездесущих шпионов и внутренних врагов страны. Если Пророк Бога являлся мудрой головой Залмар-Афи, а Башня – его сердцем, то карающий орден был сильными мозолистыми руками, которые никогда не боялись запачкаться в чужой крови и задушить на корню любую опасность, угрожавшую Владыке и его народу.
Тесная мрачная камера, в которую посадили профессора, находилась где-то на нижних уровнях караульного дома. Как оказалось, под зданием было несколько темных сырых этажей, куда никогда не проникал солнечный свет. Большинство из них отводилось под темницы, помещения для допросов и пыточные, где на стенах виднелись свежие разводы крови и стоял невыносимый металлический запах. Редко где черноту длинных коридоров со множеством дверей разгоняли толстые истекавшие воском свечи, воткнутые в настенные канделябры.
Впервые за свою жизнь оказавшись в казематах боли, Ашарх почувствовал себя крошечным клопом, на которого неожиданно стали давить все его мелкие грешки. В подобном месте любое ощущение собственной невиновности растворялось в чужих криках, эхом разносившихся по подвальным этажам. То здесь, то там люди и нелюди вопили от боли и страха, выли, когда их плоти касалась раскаленная кочерга, метались по тесным камерам, где из каждого угла смердело мочой и животным ужасом. И сразу хотелось сознаться во всех преступлениях, в которых Сыны обвиняли заключенных, лишь бы скорее покинуть это угнетающее место: без разницы как – на своих ногах или же в повозке для трупов.
Профессор мог порадоваться уже хотя бы тому, что его посадили в одиночный каземат и развязали руки. Как он заметил по пути на нижние ярусы темницы, во многих камерах ютились десятки заключенных, которым едва хватало места, чтобы сидеть на полу. Если бы Аш оказался в подобной клетке, то уже через минуту кинулся бы грудью на решетки, умоляя быстрее отвести его в пыточную или же казнить на месте. Но Ашарху повезло: он был единственным хозяином в своей небольшой комнатке, где кроме дырявого ведра в углу практически ничего и не было. Пол устилал слой сгнившей соломы, который за многие месяцы, проведенные в этой камере, впитал в себя отвратительные запахи пота, мочи, рвоты и крысиного помета. Грызунов и правда было достаточно много на нижних этажах. Пока профессор пытался устроиться на очищенном уголке пола, поближе к двери, он не раз слышал пронзительный писк, доносившийся из темноты, а иногда видел и мелькавшие во мраке глаза.
Единственный свет, проникавший в камеру Ашарха, лился через крошечное решетчатое окошко, находившееся в массивной, окованной металлом двери, отсекавшей мужчину от всего остального мира. Через прутья можно было рассмотреть лишь часть узкого слабо освещенного коридора, тянувшегося в обе стороны. Камеры напротив или пустовали, или их обитатели уже не подавали признаков жизни, поскольку Аш не слышал оттуда никаких звуков.
Когда профессора и чужачку привели в темницы после оформления бумаг на верхних этажах, то Сыны Залмара первым делом определили в каземат именно вяло сопротивлявшегося Ашарха, а вот девушку заставили идти дальше по коридору. Судя по всему, шпионку собирались допрашивать без лишних промедлений и отвели ее в специальный зал. По пути она постоянно что-то твердила про свою невиновность и пыталась объяснить командиру отряда, что ничего противозаконного не делала. Но ее лишь толчками и бранью пытались заставить замолчать.
Ашарх не знал точно, сколько времени прошло с того момента, как он перешагнул порог своей камеры. Возможно, уже была глубокая ночь или и вовсе утро нового дня. По крайней мере, есть профессор хотел так сильно, будто пробыл в темницах минимум несколько дней. Как ни странно, несмотря на общее отвратительное настроение Аша и растущую нервозность, его чувство голода издевательски заглушало все остальные мысли. Как слаба простая человеческая плоть! Порой она способна подчинить своим низменным потребностям и сознание, и волю даже в самые неподходящие моменты.
Стараясь не обращать внимания на пустой желудок и все еще опухшую после удара Сына скулу, профессор обдумывал свое плачевное положение. Этот день был определенно не самым лучшим у Ашарха за последнее время. Разве мог он, проснувшись этим утром, даже подумать о том, что уже ночью будет сидеть в грязной камере в окружении крысиного помета и ждать, когда же палачи и истязатели плоти придут и по его душу. И предстоявшее увольнение из академии уже перестало казаться такой уж важной проблемой, оно затерялось где-то на фоне всех остальных пессимистичных мыслей.
Как вообще могло так получиться, что он, пытаясь донести на разведчицу-чужачку, сам оказался в цепких когтях Сынов Залмара? Конечно, он был совершенно невиновен и собирался доказать это карателям, ответить на любые их вопросы. В конце концов, они же обещали отпустить его после допроса. Пусть это и звучало как издевка… Но, с другой стороны, мало ли в чем они могли заставить его признаться под пытками. Этот главарь отряда, кажется, с первой минуты невзлюбил Ашарха… И для него судьба одного жалкого профессора истории, похоже, совсем ничего не значила.
Где-то в глубинах коридора раздался пронзительный скрип открываемой двери, а после Аш различил несколько голосов, которые теперь эхом разносились по всему ярусу.
– Спасибо, Зурейн, а то тут совершенно нечем дышать, – кажется, это говорил тот самый хмурый командир отряда. Его хрипловатый тембр легко было узнать даже на расстоянии.
– У меня уже последние поленья прогорели, – ворчливо пожаловался человек, которого звали Зурейн, громко шаркая ногами по каменному полу. – Если эта шмара не заговорит, то придется тащиться во двор за новой связкой.
– Не беспокойся, прижжем еще пару раз и примемся за твои любимые инструменты.
Профессор весь подобрался и поднялся с пола, чтобы встать поближе к окну. Голоса доносились откуда-то справа, видимо, приблизительно через несколько камер и находилась комната для допросов, куда увели чужачку. Судя по отрывку разговора, что услышал Ашарх, девушка отказывалась говорить. Неужели ее жизнь не была дороже тех сведений, что требовались Сынам? Чтобы так задурить голову молодой особе, имперцам потребовались, наверное, месяцы и годы.
– Ну, Лантея, ты по-прежнему собираешься молчать?
Значит, чужачку звали Лантея. Или же она так назвалась только для Сынов Залмара.
– Я все сказала.
Низкий чудовищно надтреснутый голос девушки Аш узнал с трудом. Она говорила медленно, выплевывая из себя одно слово за другим, а ее прерывистое тяжелое дыхание профессор слышал даже из своей камеры.
– Да-да! Лживые бредни о поступлении в академию и маленькой избушке на окраине региона Вех! – издевательски выплюнул Зурейн и ударил кулаком по столу.
– Это правда… – выдохнула Лантея.
– Достаточно! – резко прервал ее командир отряда, который, судя по звуку, со скрипом отодвинул стул и поднялся на ноги. – Мне нужные четкие ответы на вопросы. Мы уже три часа здесь тянем сфинкса за хвост. Откуда ты пришла?!
– Из региона Вех…
Послышался звук хлесткой пощечины, тихий стон и звон металлических звеньев цепи. Аш догадывался, что на девушку были надеты кандалы, скорее всего, прикованные к столу для допросов.
– Ложь! Ты говоришь с акцентом по-залмарски!
– Я… болела в детстве… – Лантея почти шептала.
– Не держи меня за идиота. Это акцент! В твоей сказке ничего не сходится. Ни цвет кожи, ни язык, ни обережь! Ни один залмарец не позволит себе потерять свой символ веры!
Ашарх, жадно ловивший каждое слово, удивленно цокнул, услышав про то, что у девушки не было при себе обережи. Каждый верующий в Залмар-Афи с годовалого возраста носил на поясе маленький черный мешочек из очень дорогой ткани, расшитый настоящим серебром. Его можно было получить лишь единожды в жизни, в раннем детстве, на ритуале принятия бога, во время которого жрецы срезали с головы каждого ребенка прядь волос. В бархатной обережи человек должен был хранить этот локон всю жизнь, чтобы всегда оставаться таким же чистым и безгрешным, как и в момент отрезания волос. Ношение этого атрибута для каждого залмарца считалось обязательным, ведь он был подтверждением истинной веры.
Получается, профессор не ошибся в своем предположении: у девушки не было главного символа веры, что сразу же выдавало в ней чужачку. Даже странно, что разведчица при прибытии в Залмар-Афи не удосужилась обзавестись хотя бы поддельной обережью!
– Почему я виновата в том, что она потерялась в путешествии? – почти жалобно спросила Лантея.
– Все залмарцы дорожат оборежью пуще собственной жизни! – выкрикнул Зурейн. – И, если ты не знаешь об этом, лживая тварь, значит, Залмар-Афи – не твоя родина.
– К тому же, это не единственное, что смущает меня. Судя по всему, ты практически ничего не слышала о нашем ордене, – задумчиво проговорил командир. – Знаешь ли, в этой стране нет ни одного человека, кто бы понятия не имел о Сынах Залмара. Как, впрочем, и в империи…
Профессор не мог не согласиться с размышлениями этого карателя. Если девчонка и правда была разведчицей, то самой неопытной из всех, что попадались двенадцатому ордену.
– Почему из-за моего незнания меня сразу пытают и обвиняют в чем-то? – жалобно простонала Лантея. – Я родилась в глуши и мало что знаю…
– Так не бывает. Это отговорки шпионов, попавшихся на дрянной подготовке.
Послышались уверенные и четкие шаги – главарь отряда мерял шагами комнату для допросов.
– Я спрошу еще раз, Лантея. Хорошенько подумай над ответом, иначе от твоей дивной белой кожи скоро совсем ничего не останется, – хмыкнул командир. – О чем ты говорила с этим профессором из академии?
– Об экзамене, книгах и Цир Дареане, отце-основателе академии.
Девушка явно не в первый раз уже повторяла эту надоевшую ей фразу.
– Неправильный ответ.
Аш скорее почувствовал, нежели услышал, что каратель дал сигнал Зурейну, и палач вытащил из плюющихся искрами углей раскаленную кочергу. Раздалось тихое шипение прижигаемой плоти, и почти сразу же Лантея закричала от боли. Профессор никогда не слышал, чтобы люди издавали подобные звуки. В этом вопле смешались слезы и обида на жестокость мира: из ее глотки рвался чудовищный, по-звериному дикий вой, постепенно угасший до неясного скулежа. Через какое-то время кочерга с металлическим звоном вернулась на место, а до камеры Ашарха дошла отвратительная вонь паленой человеческой кожи. Его чуть не вывернуло прямо себе на ноги.
– Кажется, ты совершенно ничему так и не научилась за эти часы, – сказал воин, подводя неутешительный итог и звучно барабаня пальцами по столу.
– Рион, ты же видишь, она совсем безмозглая. Тут нужно что-то более действенное.
– Верно.
– Мне казалось, что где-то здесь валялись щипцы для грудей…
– Найди-ка их. Да побыстрее.
– Не надо! Стойте! – Лантея закричала так громко и пронзительно, что Аш даже отскочил от решетки на мгновение.
– Ты будешь отвечать? – явно улыбаясь в ту секунду, поинтересовался командир Рион.
– Да! Я все скажу! Все!
– Чудесно, – протянул воин и, кажется, в тот момент он даже причмокнул от удовольствия. – Так что там по поводу этого смуглявого профессора?
– Он был нашим спящим агентом!
– Значит, тоже работает на империю?!
– Да! Мы должны были встретиться в академии, чтобы он провел меня в административные помещения за документами, необходимыми моему начальству! – Лантея говорила очень быстро, сливая слова в один бессвязный поток.
Ашарх отшатнулся от двери, пораженный услышанным. Эта девка решила потопить его, чтобы самой остаться на плаву!
– И что случилось?
– Он сдал меня. Сказал, что эти документы уже ушли в другие руки и вызвал вас. Возможно, его перевербовали или что-то случилось… Это надо спрашивать у него.
– Я знал это! Знал, что этот гаденыш не так прост, как кажется! Мне он сразу не понравился… Слишком молод для профессора и больно важничает, словно он какая-то шишка!
В голосе Риона слышалось столько ликования и гордости за собственную догадливость, что можно было только позавидовать его самоуверенности.
Зато профессору было не до восторгов. Теперь у него не оставалось ни единого шанса, чтобы успешно оправдаться перед Сынами. Проклятая чужачка наврала, чтобы отвести от себя беду. Если бы она не сказала своим истязателям то, что они хотели услышать, то они бы не оставили ее тело в покое. Ашарх был страшно зол с тот момент и, если бы его не сдерживали решетки, то он непременно бросился бы в комнату для допросов и сам избил эту лживую ифритскую девку!
– Мне нужны все сведения! В каком месте ты пересекла границу? Как ты передаешь информацию? Адреса твоих связных и осведомителей!
Рион явно хотел успеть выжать из Лантеи все возможное, пока она еще была испугана грозившей ей пыткой.
– Есть… Все есть, – жалобно залепетала девушка, – в моих вещах… Тяжелый мешочек, все в нем.
– Зурейн! Быстро принеси ее сумку!
Недовольно заворчав, палач громко зашаркал ногами по каменному полу. Его шаги раздались в коридоре, и профессор мгновенно распластался по стене, не желая попасться на подслушивании. Зурейн неторопливо прошел мимо камеры Аша, даже не заглянув в окошко, и его необъятная сутулая фигура удалилась в сторону лестницы, ведущей на верхние ярусы.
– Если бы ты была более сговорчивой, Лантея, то ничего этого бы не произошло.
Судя по звукам, Рион, оставшись наедине с девушкой, подошел к ней вплотную:
– Твоя бархатная кожа по-прежнему была бы такой же красивой и гладкой. Почему же ты так долго молчала и рассказывала эти байки?
Послышался легкий звон цепи и скрип стула.
– Я думала, что все быстро закончится.
– Не отстраняйся от меня… Теперь все точно закончится. А то, признаться, мне было бы жаль вырывать раскаленными щипцами эти нежные розовые сосцы, – вкрадчиво прошептал Рион, – такие теплые и упругие на ощупь. Ммм… Если ты будешь хорошей девочкой и дальше, то после всей этой боли я доставлю тебе немного удовольствия, так и быть…
– Да, эфенди… – ответила девушка. Ее голос прозвучал совсем тихо и как-то отрешенно.
Как бы ни был профессор зол на Лантею из-за ее вранья, но на какую-то долю секунды ему стало ее немного жаль. Потому что вряд ли она понимала, что для нее еще совсем ничего не закончилось. Даже когда она выдаст все сведения, пароли и сдаст подельников, ее все равно закуют в цепи и бросят в темницу. Рион будет насиловать ее, пока девчонка совсем не ослабеет, а после ее казнят. И, дай Залмар, если просто быстро повесят, но, скорее всего, устроят жестокую показательную казнь с сожжением или четвертованием, чтобы народ на Рыночной площади мог вдоволь насладиться мучениями ифритской шпионки.
На лестнице раздались тяжелые шаги Зурейна, он возвращался с личными вещами пленницы. Шарканье прозвучало совсем рядом с камерой Ашарха, а после удалилось к комнате дознаний.
– Вот, я все принес, Рион.
Раздался глухой звук упавшей на стол сумки, а после палач добавил:
– Только не надо меня больше наверх гонять. Ты знаешь, мне тяжело туда подниматься…
– Больше и не придется, – хмыкнул воин. – Ну что, девочка, давай еще раз осмотрим твои вещи.
– Тяжелый мешочек из красной ткани. Все там, – негромко подсказала Лантея.
– Сейчас найдем.
Рион начал рыться в сумке, там что-то зазвенело и зашуршало.
– Этот что ли?
Звуки затихли. Видимо, командир внимательно изучал свою находку.
– Да, он.
– Но тут только один блядский песок?! – мгновенно вспылил воин, и его голос громом разнесся по всему ярусу. – Что за шутки, Лантея? Где информация?
– Высыпь его. Все внутри, – едва слышно посоветовала девушка.
Мелкие крупинки посыпались на стол сплошным потоком, Ашарх различил их шуршание. У него у самого вопросов уже было ничуть не меньше, чем у дознавателей. И профессор с любопытством вновь прильнул к окошку, прислонив ухо к холодной решетке.
– Здесь пусто. Только песок, – очень мрачно проговорил Рион, и по его угрожающему тону становилось ясно, что чужачка разозлила мужчину не на шутку в этот раз.
– Ты не прав, – неожиданно осмелевшим голосом заявила Лантея и раздался звон ее кандалов. – Здесь твоя смерть. Kzheomon-shate, Ewan’Lin!
Ашарху оставалось лишь теряться в догадках, что же именно произошло в ту минуту. Как только прозвучали диковинные слова девушки на странном шипящем языке, в комнате для допросов случилось что-то чудовищное. Профессор слышал завывание ветра и неясно чем рожденный гул, а почти сразу же за ним последовали нечеловеческие вопли. Кричал Зурейн, высоко и отчаянно, как мальчик, у которого еще не сломался голос. Вой Риона трудно было с чем-то спутать – в нем словно бы отразилась вся боль пленных, которые когда-либо страдали от его руки. Страшная какофония разнеслась по коридору мгновенно, эхо проникло во все камеры и клетки, а после просочилось и на другие этажи. И в ту же минуту Аш услышал чавкающие звуки, от которых кровь стыла в жилах. Как будто отбивали кусок сочного мяса с кровью. Зурейн и Рион больше не кричали, их вопли затихли так же быстро, как начались. И наступила звонкая пугающая тишина, от которой по телу бежали мурашки.
Что там произошло?
Через несколько долгих мгновений профессор уловил лязг сброшенных кандалов. Стул с противным скрипом отодвинулся, и послышалось шлепанье маленьких босых ног по полу.
Лантея освободилась. Судя по звукам, она то ли что-то искала, то ли подбирала какие-то вещи, ходя кругами по маленькой камере. Наконец, раздался металлический звон, словно в руках у девушки оказалась большая связка ключей на одном кольце, которые гремели на каждом шагу.
Пленница направилась прочь из комнаты для допросов. Быстро шлепая босыми ногами по каменным плитам, она шла в сторону камеры профессора. Аш медленно и бесшумно отступил вглубь своей тесной темницы и прижался спиной к холодной и влажной стене.
Макушка девушки показалась в решетчатом окошке и загремели ключи, пока Лантея подбирала нужный. Наконец, один из ключей скользнул в замок, и механизм поддался. Дверь с противным скрежетом распахнулась. И на пороге замерла фигура чужачки, которая выглядела настолько ужасно, что у Аша подкосились ноги, и он медленно сполз по стене на нечищеные полы камеры. Босые ступни, испачканные в свежей крови, покрытые темными пятнами штаны и изорванная на клочки туника. Как Лантея ни пыталась поправить лоскуты ткани, они все равно расползались, оголяя ее грудь и плечи, усеянные множественными ожогами. Покрасневшие и воспаленные поцелуи клейма покрывали руки девушки и переходили на спину и шею. Из них сочилась сукровица, а кожа почернела и съежилась. Профессор даже представить себе не мог, насколько чужачке было больно, ведь она с трудом удерживала свою походную сумку. Под мышкой у нее были зажаты сапоги и плащ, а вот правая рука, защищенная кожаной митенкой, сжимала рукоять изогнутого кинжала, сделанного из странного беловатого материала. И клинок этот был направлен четко на Ашарха.
Профессор, в ужасе распахнув глаза, наблюдал за приближавшейся фигурой.
– Что ты делаешь? – охрипшим голосом спросил Аш, медленно поднимаясь на ноги.
– Я пришла отрезать голову грязному доносчику и уроду, из-за которого я сюда попала, – медленно и тяжело проговорила девушка, и мужчина только тогда заметил, что бледное лицо Лантеи было ужасно избито. Один глаз заплыл бордово-фиолетовым синяком, из рассеченной брови сочилась кровь, размазавшаяся по щеке и уже начавшая подсыхать, разбитая губа распухла и еле шевелилась. Темные волосы сбились в единый комок на затылке, лишь отдельные слипшиеся от пота пряди падали на белое лицо.
– Но в чем я виноват?! – вскричал профессор, вжимаясь в стену так сильно, словно она могла его укрыть от разъяренного взгляда изувеченной девушки. – Я сделал то, что следовало!
– Я лишь пришла поступить в академию, а ты тайком позвал этих ублюдков и сдал меня им без зазрения совести, хотя я никак не связана ни с империей, ни с какой-либо другой разведкой вообще!
Ашарх тоже пошел в атаку:
– Ты сама пять минут назад наговорила вздора про меня!.. Что я твой подельник и служу империи! А если бы они закончили с тобой и принялись за меня, а?! Из-за твоих лживых слов они бы просто уничтожили меня!
Лантея сделала один крошечный шаг, и кинжал в ее руке опасно нацелился на горло Аша.
– Да мне плевать на тебя! Я ничего не хотела, кроме как просто узнать немного об академии?! За что я заслужила всю эту боль и страдания? Почему ты так поступил, бессердечный сукин сын?!
– Потому что на моем месте так бы поступил любой человек в этом городе! И если бы я это не сделал, то кто-то другой сдал бы тебя Сынам. И ты рано или поздно все равно бы оказалась здесь!..
Обстановка накалялась. У девушки от напряжения дрожали руки, она тяжело дышала и постоянно косилась на профессора единственным открытым глазом.
– Ты лишил меня надежды, профессор… Если эти палачи лишь истязали мою плоть, то ты уничтожил мою веру в людей. Я не хотела ничего дурного ни залмарцам, ни кому-либо еще! – голос Лантеи сорвался, но она мгновенно взяла себя в руки и еще немного приблизилась к застывшему Ашарху. – И ты заслужил смерть точно так же, как и эти жестокие чудовища! Это будет справедливо!
Чужачка замахнулась, и острое лезвие уже скользнуло в сторону профессора стремительным жалом. Он зажмурился от страха и неожиданно закричал не своим голосом:
– Стой! Стой! Прошу тебя! Подожди!
Кинжал замер практически у самого горла. Лантея теперь находилась так близко к Ашу, что, когда он перестал жмуриться, то увидел ледяной ураган, бушевавший в ее уцелевшем голубом глазе.
– Моя смерть ничего тебе не даст, – дрожащим голосом заметил профессор.
– Ошибаешься. Она даст мне удовлетворение, – растягивая слова, проговорила чужачка и поднесла лезвие еще ближе к смуглой коже Ашарха.
– Не без этого… Но ты подумала, как сбежишь после всего произошедшего? А? Ты не сможешь в одиночку не то что выбраться из Италана, в котором ты, судя по всему, впервые и не умеешь тут ориентироваться, но даже покинуть сами казематы для тебя будет проблематично.
– Я разберусь с любым, кто встанет у меня на пути так же, как и с теми двумя! Так же, как и с тобой!
– А если их будет не один и не два? Если сюда сбегутся Сыны со всего караульного дома? Как ты одолеешь несколько отрядов обученных бойцов со своим кинжальчиком?
С каждым словом Ашарх становился все смелее и смелее:
– Если с Рионом и Зурейном ты справилась, застав их врасплох… Хоть я до сих пор и не понимаю, как тебе это удалось… Но дюжина солдат размажет тебя по стене и не заметит! Тем более, ты явно едва держишься на ногах из-за ран…
Девушка, внимательно слушавшая профессора, убрала лезвие в сторону от его горла. В ее взгляде впервые появилась неуверенность и задумчивость, но гнев все еще затмевал ее взор.
– И как же сохранение твоей жалкой жизни поможет мне выйти отсюда живой?!
– Я сделаю так, что мы незамеченными покинем казематы и столицу. Практически без риска сбежим из-под носа Сынов. Теперь в городе нам нельзя задерживаться, если жизнь дорога.
– Нам?.. А ты, что же это, профессор, разве не собираешься остаться в этой камере и дождаться своих новых дознавателей? – с издевкой в голосе спросила Лантея. – Ты же так хотел показать свое усердие и законопослушность! Так дождись их! Докажи, что невиновен и уйди отсюда свободным человеком!
Ашарх недовольно поморщился, но покорно проглотил насмешку, опасаясь что-либо возразить.
– Даже несмотря на то, что Рион, судя по всему, мертв, вряд ли меня просто так отсюда выпустят… Там, наверху, лежат документы и бумаги, составленные на меня. И их не забрать.
– Хорошо, что ты это понимаешь! – надменно улыбнулась девушка и сразу же поморщилась из-за разбитой губы, которая опять начала кровоточить. – Ты, профессор, сглупил в самом начале, когда решил сдать меня этим самым Сынам. Если бы промолчал, то спас бы свою задницу. А теперь ты такой же преступник, как и я… Но между нами есть одна существенная разница – ты ублюдок, который посылает невиновных на пытки, а я всего лишь убийца таких ублюдков!
Лантея резко и без предупреждения ударила профессора кулаком в живот, не сдерживая силу. И когда мужчина согнулся пополам от неожиданной боли, то чужачка засмеялась хрипло и отрывисто, как бывает каркают старые наглые вороны.
– Я думал, мы договорились! – просипел Аш, хватаясь пальцами за скользкие стены темницы и вновь принимая вертикальное положение, когда боль в животе понемногу успокоилась.
– О чем это?
– Если ты меня не тронешь, то мы оба выберемся из столицы целыми и невредимыми…
– Не вижу смысла тебе верить. Сейчас ты способен наплести все что угодно, лишь бы заговорить мне зубы и отвести от своего горла острие кинжала. А я все еще жажду твоей крови, доносчик.
– Здесь больше нет никого, способного тебе сейчас помочь, пойми же ты это наконец! – в сердцах воскликнул профессор, зарычав от злости и отчаяния. – Ты под землей, в гребаных темницах, а со всех сторон тебя окружают вооруженные Сыны, которые ни минуты не будут думать, прежде чем зарезать тебя, как свинью на скотобойне. И единственный, кто готов тебе сейчас протянуть руку помощи, и кто в действительности способен найти отсюда выход, это я!
– Мне не нужна помощь от такой гниды.
Чужеземка сплюнула на пол кровью.
– Я не гнида и не какой-то там злобный вредитель, как ты думаешь. Между прочим, я уважаемый в обществе человек. Мне жаль, что все так получилось с тобой, но я лишь выполнял свой гражданский долг!.. И я тоже считаю себя невиновным и просто хочу выбраться из этих казематов до того, как кто-нибудь с верхних ярусов решит проведать Риона и Зурейна.
– Мне просто любопытно, это каким же образом ты намерен отсюда бежать?
Ашарх уверенно выпрямился и слегка оттолкнул Лантею, чтобы освободить себе больше места. Девушка несколько секунд прожигала собеседника немигающим взглядом, но после все же неохотно отступила. Она следила за мужчиной с холодным любопытством голодной змеи.
– Что-то мне подсказывает, если я тебе расскажу свои планы, то ты просто зарежешь меня и воспользуешься ими в одиночку. Не держи меня за полного идиота.
– Ты и правда умен, профессор, – тихо усмехнулась чужачка и осторожно отошла ближе к выходу из камеры, на всякий случай перегораживая проход Ашу. – Говори, пока я не передумала.
– Тебе придется действовать заодно со мной, если хочешь выйти из города живой. Только так.
– Значит, если я не перережу тебе горло, то ты поможешь мне сегодня же покинуть Италан? – с нескрываемым сомнением в голосе спросила Лантея, опуская на пол свою сумку с вещами. Ее белая изорванная туника пропиталась сукровицей, сочившейся из свежих ожогов. Соприкосновение с тканью сдирало заживавшие корочки, и девушка постоянно болезненно морщилась. Ей бы стоило хорошенько отдохнуть и обработать раны, но обстоятельства в открытую смеялись над этим наивным желанием.
– Да. Если все получится, то через пару часов мы будем за предместьями.
– А если не получится? Что тогда, самоуверенный ты профессоришка, а?
– Если не получится, то нас все равно схватят и казнят, поэтому я предпочту быструю смерть от твоей руки, Лантея, – проговорил Ашарх и едва сдержал кривую улыбку. – А вообще, это твое настоящее имя?
– Зови меня как хочешь, мне без разницы, – буркнула девушка. – Я просто хочу убраться из этого отравленного гнилью города как можно быстрее и все.
– Как и я.
– Тогда хватит тянуть время и пошли!
– Значит, ты не убьешь меня? – робко уточнил Аш на всякий случай, делая шаг вперед.
– Пока что, – сказала, как отрезала, Лантея и убрала кинжал в ножны, в спешке криво закрепленные на поясе. Там же уже висели небольшие метательные ножи, настолько прозрачные, словно они были сделаны из кристалла или стекла.
– Пока что?..
– Если ты меня не сумеешь вывести, как обещал, то я с огромным удовольствием буду медленно и упорно отрезать твою голову, а потом заброшу ее в самую вонючую канаву с помоями в этом городе, – четко проговаривая все звуки, ответила девушка, а профессор невольно вздрагивал от каждого ее слова, как будто ему в голову заколачивали по гвоздю.
Лантея в очередной раз поправила тунику, а после подхватила с пола сумку и демонстративно вышла в коридор, шлепая босыми ногами.
– И вот еще что! Послушай-ка меня хорошенько, профессор!.. Если я почувствую, что хочешь обмануть, то одной царапины моим кинжалом будет достаточно, чтобы ты навсегда отправился к своему божку на тот свет, поверь! Этот яд действует быстро, – донеслось до Ашарха вкрадчивое шипение Лантеи через несколько мгновений, и он поспешно выбежал следом за чужачкой, опасаясь навлечь на себя ее гнев.
Мысли в голове мужчины метались как взбесившиеся мухи. В экстренных ситуациях он думал плохо, видимо, сказывался стресс, но в ту минуту и дураку было понятно, что спорить с незнакомкой или действительно пытаться обмануть, – это верный путь на костер Дымных Врат. Поэтому пока что нужно было принять правила игры: не спорить и молча делать то, что обещал. Хотя любопытство уже вовсю терзало профессора. Ему до зубовного скрежета хотелось узнать, кем была эта странная девушка и как она справилась с двумя Сынами, когда была закована в кандалы. Но все эти вопросы пока приходилось держать при себе, потому что от одного взгляда в светло-голубые глаза опасной беглянки Ашу становилось жутко.
– Сюда могут прийти другие Сыны и застать нас на месте преступления. Идем скорее, – негромко сказала серьезная Лантея и оглянулась, осматривая слабо освещенный коридор. Длинный тоннель тянулся в обе стороны, и в сплошной череде одинаковых дверей нельзя было разглядеть ни поворотов, ни лестниц. Лишь слева от камеры преподавателя на небольшом отдалении виднелись стоптанные ступени, ведущие на верхние этажи, но это был путь прямо в самое сердце змеиного логова Сынов. Другой же край вытянутого коридора терялся во мраке.
– Думаю, ты не права, – осторожно заметил профессор. – Сейчас где-то середина ночи. Скорее всего, до утра на нижние этажи вряд ли кто-нибудь спустится.
