bannerbannerbanner
полная версияПравитель Пустоты. Карающий орден

Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Карающий орден

Полная версия

Как только тяжелая дубовая колода оказалась установлена приблизительно посередине площади, Ашарх моментально выпрямился, отряхнул руки и задумчиво почесал подбородок:

– Брат, мне кажется, что надобно чем-нибудь присыпать мостовую.

– Это еще зачем? – без особенного интереса спросил общинник, пиная мыском сапога колоду и проверяя, ровно ли она стоит.

– Ну как? После усекновения будет много крови, она тут все зальет. Нужно бы соломы подстелить, чтобы легче было убрать после всю грязь. Или песка насыпать, чтобы он впитал все.

– Да где ж я тебе тут песок найду? – спросил сухопарый воин, поморщившись и скрещивая руки на груди.

– Я у храма мешки видел. Могу один притащить сюда.

– Ну, тащи, если тебе охота…

– Просто хочу, чтобы все по-человечески выглядело, – бросил профессор и скорее направился к разрушенной стене храма.

Выбрав самый крупный и тяжелый мешок, Ашарх волоком протащил его по мостовой до центра площади и под строгим надзором общинника высыпал на камни, тщательно утрамбовав и ладонями распределив вокруг колоды. Наивность молодого и высокомерного парня давала ему надежду на то, что теперь у Лантеи появился неплохой шанс побороться за свою жизнь. А преподавателю в свою очередь оставалось лишь приложить все усилия, чтобы хетай-ра применила свою магию до того, как Саркоз успел бы что-нибудь предпринять.

В томительном ожидании начала казни солнце клонилось к горизонту все медленнее и медленнее, растекаясь по небосклону лопнувшим яичным желтком. Профессора мучила тревога, но, что бы ни случилось, он пообещал себе не опускать стальное лезвие на шею спутницы. Даже если все его приготовления были сделаны впустую, и попытка побега окажется неудачной, Аш для себя твердо решил отправиться на костер Дымных Врат следом за Лантеей. Он не хотел прожить всю последующую жизнь, борясь с сожалением и подчиняясь зависимому от дурмана Саркозу.

Постепенно к приготовленному месту казни начинали стягиваться любопытные общинники, которые с интересом разглядывали колоду и постоянно спрашивали у сухопарого воина, что на этом месте должно было произойти. Новость о предстоявшем обезглавливании достаточно быстро облетела все ближайшие дома, и уже через четверть часа толпа выросла до внушительных размеров. Народ неторопливо беседовал, тайком разглядывая своего нового брата, с понурой головой сидевшего поверх колоды.

Наконец на улице, ведущей от храмовой площади к крепости, послышалось какое-то движение, и в скором времени на мостовую ступила небольшая группа людей, возглавляемых старейшиной. У Саркоза была энергичная прыгающая походка, и, казалось, будто он летел впереди процессии, а меховая накидка на его плечах развевалась тяжелыми волнами. В руках у него был зажат грузный сверток, по очертаниям напоминавший какое-то оружие, и весь взгляд Ашарха в первые секунды был прикован именно к этому предмету. Но, едва он увидел Лантею в окружении конвоя, как все остальные мысли вылетели у профессора из головы.

Девушка шла, гордо задрав подбородок, и на ее лице читалась уверенность, словно именно ее руки должны были схватиться за оружие палача в скором времени. Четверка воинов в длинных синих гамбезонах, подпоясанных широкими ремнями, к которым крепились ножны гладиусов, вышагивала по разные стороны от пленницы. Они явно были не из отряда капитана Карлая и со своей арестантки не сводили взгляд, будто хрупкая девушка со связанными руками могла что-то противопоставить четырем вооруженным бойцам.

– А, брат Илват, – окликнул профессора старейшина, как только пробрался сквозь толпу к лобному месту. – Вижу, уже все готово.

– Да, – сказал Ашарх и поднялся с дубовой колоды.

– Тогда нам стоит скорее начинать, пока на город не опустились сумерки… Готов ли ты исполнить мою волю и избавиться от своего прошлого навсегда, брат?

Саркоз практически вплотную подошел к стушевавшемуся преподавателю и вытянул вперед руки, на которых лежал какой-то продолговатый тяжелый предмет, завернутый в холстину. Неуверенно потянув за угол ткани, Аш с внутренним содроганием смотрел, как из складок появилась длинная деревянная ручка топора, которую венчало широкое дугообразное лезвие с наточенной кромкой. Можно было с уверенностью сказать, даже не прикасаясь к стали, что она бы легко разрезала волос.

– Ты не должен сомневаться, брат Илват, – проговорил старейшина и нахмурил брови.

Взгляд профессора на секунду замер на уголках губ собеседника, где виднелись еще свежие зеленые разводы сока. Комендант почти все время пребывал под действием растительного наркотика, и Ашарху оставалось только удивляться, как Саркозу еще удавалось сохранять разум достаточно чистым, чтобы управлять целой крепостью и решать важные вопросы. И именно в руках этого человека, не способного перебороть свою пагубную зависимость и постоянно витавшего в иных мирах, сейчас находилась судьба Аша и Лантеи.

Пора было вернуть себе право на свободу.

– Я не сомневаюсь.

Руки профессора решительно скользнули к увесистому топору и приподняли его над холстиной. На изрытом глубокими морщинами лице коменданта промелькнуло нечто похожее на улыбку.

– Ты будешь достойным братом нашей общины, теперь я ясно вижу это! – хмыкнул Саркоз себе под нос и жестом подозвал воинов, безмолвно стоявших у него за спиной на некотором отдалении. – Ведите сюда девчонку.

Пленницу подтолкнули в сторону дубовой колоды и, схватив за шею, заставили опуститься на колени прямо на рассыпанный Ашархом песок. Лантея грузно упала грудью на чурбан, не успев даже выдохнуть, и неловко вытянула вперед связанные руки. Ее заставили опустить их до самой земли, и теперь казалось, что приговоренная к смерти неловко обняла колоду. И только от глаз верного спутника не укрылось, как бледные пальцы хетай-ра с наслаждением зарылись в песок.

– Братья и сестры! – старейшина обратился к народу, внимательно наблюдавшему за всем происходившем на площади. – Как гласит священная книга: «В день раскаяния и очищения пусть каждый обратится внутрь себя и откроет две грани души своей – благость и смирение, ибо только тогда отыщет человек верный путь». В этот светлый праздник, пусть и омраченный гибелью некоторых наших близких, Залмар все же смилостивился над нами, своими верными детьми, и позволил обрести нового брата. И пусть он не заменит всех, трагически погибших под завалами, но для многих станет добрым другом и смиренным братом.

Профессор ощутил на себе десятки блуждающих взглядов, но сам он был сосредоточен лишь на топоре, который держал в руках, и на напряженной Лантее, лежавшей поверх колоды.

– Брат Илват пришел к нам издалека и многие годы он терзался невежеством законов самонареченного Пророка, но Залмар в конце концов открыл ему глаза. Бог не оставил его!

Кто-то в толпе захлопал в ладоши, и еще несколько человек подхватили рукоплескания.

– Тише, братья и сестры мои! – мгновенно повысил голос Саркоз, и все лишние звуки затихли. – Илват служил псам Владыки, карающему ордену, выслеживающему наших людей веками. Но он не ведал, что творил. И, лишь оказавшись здесь, отрекся от своего помешательства и раскаялся. Он открыл две грани души своей – благость и смирение, как и завещал наш создатель! Сегодня наш новый брат попрощается со своей прошлой жизнью, избавится от рабского клейма Владыки и докажет, что отныне и навеки он будет верен лишь Светочу!

Старейшина неторопливо приблизился к Лантее и жестко схватил ее за волосы, вынуждая оторвать голову от колоды.

– Эта девка тоже служила двенадцатому ордену, но в ней не узрел я ни капли смирения. Она не пожелала признать свою вину и лгала мне в лицо, оскорбляя нашу общину ядом своей мерзостной дерзости. Преданным псам карающего ордена положена смерть!

– Смерть псам! – откликнулась толпа.

– Смерть Пророку и его шавкам!

– Залмар покарает отступников!

Комендант крепости, довольный произведенным эффектом, улыбался, глядя на скандировавшую толпу, жаждавшую крови девушки.

– Приступай же, брат, – сказал Саркоз и подтолкнул профессора ближе к колоде. – Твое прошлое должно сегодня кануть в небытие.

Все происходившее уже больше напоминало Ашарху какой-то дурной сон. Один из тех кошмаров, где вот-вот должно было произойти что-то неотвратимое, но время все тянулось и тянулось, закручиваясь в непонятные узоры и не двигаясь с мертвой точки. И преподаватель оказался как раз в подобной точке, где мгновение замерло, как муха в смоле.

Он поудобнее перехватил рукоятку тяжелого топора и сглотнул, боясь даже отвести взгляд от лежавшей перед ним девушки. Ей отбросили волосы в сторону, открыв бледную тонкую шею, на которой еще были видны до конца не зажившие ожоги, оставшиеся после казематов боли Сынов Залмара. Хетай-ра явственно подрагивала всем телом, не в силах обуздать нервный озноб, но каждая ее клеточка в тот момент была напряжена, будто готовясь к сильному прыжку.

– Руби! – крикнули откуда-то из гущи толпы.

И профессор одним резким движением опустил топор.

Лезвие со свистом прочертило в воздухе блестящую дугу и со всей силы обрушилось на песок прямо перед связанными руками Лантеи. Песчинки брызнули во все стороны, а за спиной профессора кто-то ахнул от неожиданности и резкого звука.

– Тея, давай! – отчаянно выкрикнул Ашарх, до побелевших костяшек сжимая рукоять топора.

Одним быстрым движением хетай-ра подсунула кисти под стальное лезвие, и разрезанные путы упали с ее рук. Она сразу же скатилась с колоды, припадая всем телом к песку на мостовой.

– Ах ты сукин сын! – в тот же момент взревел Саркоз, уже успевший осознать, что произошло прямо на его глазах.

Но профессор не позволил ему приблизиться: он с усилием выдернул топор, застрявший в камнях мостовой, и резко крутанул его вокруг себя, отгоняя старейшину и ближайших общинников на несколько метров. Хотя простой народ уже и так с визгами освободил пространство вокруг плахи, опасаясь случайно попасть под блестящее лезвие, мелькавшее в воздухе.

 

– Убить! – закричал комендант с пронзительными истеричными нотками в голосе. – Снести головы обоим!

Обнажив короткие мечи, воины Саркоза бросились вперед, грубо расталкивая мешавшихся людей, которые еще не успели убежать и в общей панике метались из стороны в сторону. Но в этот же миг со стороны колоды раздался свирепый клич, пронзивший, казалось, сами небеса.

– Kzheomon-shate, Ewan’Lin!

Лантея воззвала к своей богине, и теперь никто из смертных уже не мог остановить магию, творившуюся прямо вокруг сгорбленной фигуры хетай-ра, впившейся пальцами в груду песка под ногами. Одна ее кисть совершала вращательные движения, и в такт ним со всех сторон девушку окружало густое облако песка, кружившееся, как волчок, и с каждым оборотом лишь увеличивавшее свою скорость. Создавалось ощущение, что даже небо потемнело из-за энергии, закипевшей в воздухе и рвущейся из тела Лантеи.

– Магия! – не своим голосом заверещал, как свинья на скотобойне, один из мечников Саркоза, а в следующее мгновение волна мелких песчинок с немыслимой силой откинула его в сторону, расцарапав лицо и грудь до самых костей.

Смертоносная песчаная воронка, гудевшая от наполнявшей ее энергии, с каждым мгновением все больше увеличивалась в размерах, расширяясь и одновременно с тем вытягиваясь вверх. За сплошной пеленой метавшихся частиц, готовых разорвать на клочки все, что окажется рядом, уже с трудом можно было рассмотреть темную фигуру Лантеи, бросившую все силы на контроль над заклинанием. Магический смерч в первые же секунды своего существования изуродовал нескольких стоявших неподалеку общинников и одного из воинов, оказавшего ближе остальных к колоде. Песок перемолол свою добычу в кровавую труху во мгновение ока, уничтожив одежду, содрав кожу с костей и отбросив изломанные и обезображенные тела.

Голоса бегущих прочь с площади людей слились в единый визгливый гомон ужаса и отчаяния. Верующие, ничего не видя перед собой от страха, толкаясь и путаясь в своих неудобных белоснежных мантиях и туниках, спешили оказаться под защитой каменных стен своих домов.

– Вызвать подкрепление! Перекрыть все выходы с площади и отряд арбалетчиков немедленно сюда! – во всю командовал Саркоз, лицо которого покраснело от гнева и напряжения. – Вы, драные шавки Пророка, не уйдете живыми из города!

Последняя фраза была брошена старейшиной в сторону профессора, который оказался зажат меж двух огней и яростно боролся за свою жизнь. Спереди на него наседали выжившие воины, а за спиной бушевал песчаный смерч, который мог легко перемолоть Ашарха, как и других общинников. Неспособный противопоставить что-нибудь серьезное быстрым ударам гладиусов, мужчина мог лишь отбиваться от мечей древком топора и постоянно хаотично размахивать своим единственным оружием, чтобы хоть на пару шагов отогнать противников.

– Тея! Мне нужна помощь! – в краткую секунду отдыха между атаками общинников выпалил преподаватель, надеясь, что спутница сумеет расслышать его призыв за гулом песка.

Руки, никогда раньше не державшие серьезное оружие, довольно быстро устали и налились свинцом, вынуждая Аша все чаще и чаще опускать топор и давать мышцам краткую передышку. Воины уверенно сокращали расстояние, достаточно скоро догадавшись, что профессор ничего не смыслил во владении оружием и лишь мог яростно наносить по воздуху непредсказуемые удары, но не более того.

К счастью, отчаянный вопль мужчины все же был услышан. На секунду песчаный смерч, извивавшийся своим вытянутым горлом, как раздувшая капюшон кобра, замедлился, выпуская из чрева Лантею. В тот момент она выглядела как порождение кровавой богини ифритов Азумы: ее белая кожа стала бледнее обычного, подчеркнув впалые щеки и заострив нос, седые волосы растрепались и непослушными змеями вились над головой, вплетаясь в ветряные потоки, поднятые магической бурей, а в голубых глазах горело льдистое пламя. Она была воплощением гнева и войны. По венам хетай-ра лилась божественная энергия, она пропитала все естество девушки и стремилась вырваться на свободу, слившись воедино с песчаным безумием, царившим на площади Аритхола.

– Прочь, лицемерные подонки! – низкий грудной вопль Лантеи молнией разнесся по округе.

Не прекращая ни на мгновение вращение левой кистью, она указала другой рукой на столпотворение воинов, и песчаный смерч, за долю секунды вытянувшийся в узкую воронку, накинулся на добычу, втягивая беспомощные тела в свое нутро. Нечеловеческие крики боли едва пробивались сквозь гул бесновавшегося песка, когда мельчайшие частицы разрывали кожу и корежили плоть. Саркоз необычайно ловко для такого грузного человека, как он, успел отскочить в сторону, вместо себя толкнув в пасть магического вихря одного из подчиненных.

И едва замолкли последние визги умирающих, магия Лантеи начала медленно и неотвратимо рассыпаться. Скорость смерча замедлялась до тех пор, пока песчинки, лишенные энергии, не повисли в воздухе, а после с легким шуршанием не ссыпались на мостовую сплошным потоком.

– Что происходит? Почему ты прекратила? – спросил профессор, подскочив к спутнице, которая выглядела как опустошенная и измотанная тень. Она тяжело дышала, с трудом разминая свои кисти рук.

– Мне очень нелегко его сдерживать. Мне нужна передышка, иначе заклинание вырвется из-под контроля.

– Твоя грязная магия просто ослабла перед верой истинного божьего служителя! – неожиданно раздался надтреснутый голос старейшины. Он склонился над распотрошенным телом одного из своих воинов и вытащил из сжатой руки погибшего измазанный в крови гладиус.

Выпрямившись, Саркоз легко взмахнул мечом, примериваясь к коротковатому для него оружию, а после перевел исполненный яростью взгляд на две замершие перед ним фигуры. Он стоял на окровавленной мостовой, посреди изуродованных тел своих братьев и сестер, присыпанных тонким слоем золотистого песка, и ядовитый сок дурмана, еще бродивший в его крови, дарил ни с чем не сравнимое ощущение божественной милости и абсолютной защищенности. В тот момент он чувствовал, как безграничная сила пронизывала его тело и разум, ограждая от любой боли.

– Я не знаю, какому богу ты служишь, лживая сука… Но эта магия не принадлежит Залмару. Ты чужачка. Язычница, оскверняющая своим присутствием мой дом. И я уничтожу твою гниль, именем истинного бога!

Комендант крепости резким движением дернул фибулу у себя под горлом, сбрасывая с плеч тяжелую меховую накидку, а после кинулся к паре своих противников, взревев раненым вепрем. Профессор даже не успел подумать, как его руки, крепко сжимавшие топор палача, уже взметнулись над головой, выставляя на пути у гладиуса деревянную рукоять. Но рубящий удар был такой силы, что короткий меч с хрустом разломил преграду, и две половины топора выпали из рук Аша.

– Уйди с дороги, кусок дерьма. С тобой я разберусь позже!

Широкий кулак старейшины врезался в лицо преподавателя, отбрасывая не успевшего отреагировать мужчину на несколько метров в сторону.

Ашарх со стоном проехался спиной по булыжникам, разрывая одежду и сдирая себе кожу. Из его разбитой губы и сломанного носа алым потоком хлынула горячая кровь, мгновенно залившая все лицо. Но боль не волновала профессора. Он беспокоился за безоружную девушку, уставшую после контроля над сильным заклинанием, и теперь вынужденную уворачиваться от быстрых рубящих и колющих ударов коменданта крепости, неустанно преследовавшего свою цель.

Рука преподавателя нырнула за голенище сапога, вытаскивая на свет украденный кухонный нож, который Аш сразу же бросил на мостовую и со всей силы толкнул в сторону спутницы.

– Нож!

Хетай-ра услышала звон металла практически сразу же и быстрее старейшины успела отреагировать на него. Она присела, перекатываясь в сторону, и схватила оружие, ощерившись в пугающей улыбке. Теперь она могла на равных бороться с одурманенным наркотиком Саркозом.

– Бог направляет мою руку! Тебе не избежать его гнева, язычница!

Не собираясь сбивать дыхание ради пустого обмена любезностями, Лантея лишь плотнее сжала губы, не отводя взгляд от своего опытного противника. Она медленно танцевала вокруг грузной фигуры старейшины, наблюдая за его однотипными выпадами и готовясь нанести одну, но самую важную атаку. В какой-то момент Саркоз, сосредоточенный только на ненавистной ему язычнице, легко оскользнулся на луже крови, натекшей с трупов. Он отвлекся всего на мгновение, инстинктивно отведя взгляд в сторону, но девушке было достаточно и этой ничтожной ошибки. Чуть припав к земле, она метнулась к коменданту, крепко сжимая кухонный нож в руке.

Острая сталь рассекла ткань и кожу как масло. Лезвие глубоко резануло плоть на животе у Саркоза, оставляя на боку чудовищную рану, края которой мгновенно заполнились кровью. Но старейшина будто совсем не заметил боли. Он стремительно развернулся, ударяя Лантею навершием меча по затылку и отталкивая ее от себя сильным пинком в бедро.

– Змея!.. Залмар оберегает меня! Тебе не удастся убить его верного служителя! – заорал Саркоз.

На его животе распоротыми краями зияла открытая рана, из которой кровь выходила толчками, пропитывая белоснежное одеяние. Но на лице коменданта не отразилось ни боли, ни страха. Он даже не зажимал свой бок, а, напротив, лишь еще яростнее бросился к упавшей хетай-ра.

Лантея рывком оказалась на ногах, едва успев оправиться от шока. Если Саркоз не чувствовал боли из-за своей наркотической ярости, то победить его становилось куда более сложной задачей. Ей следовало добраться до песчаной кучи, от которой в пылу драки она оказалась на большом отдалении, и заставить божьего служителя навсегда замолчать при помощи песка.

Судорожно зажимавший трясущимися руками свой сломанный нос, Ашарх с трудом успевал следить за всем происходившим. Но зато он стал первым, кто увидел, как со стороны крепости на площадь выбежал целый отряд арбалетчиков, которые, едва завидев своего сражавшегося командира, мгновенно приложили заряженные орудия к плечу и навели их на девушку.

– Арбалетчики! – не своим голосом крикнул профессор, ничком бросаясь на землю и растягиваясь на мостовой.

Саркоз сразу же отскочил на несколько метров в сторону, уходя с простреливаемой линии, а Лантея в последнюю секунду успела добежать до груды рассыпавшегося по камням песка и скороговоркой воззвать к богине. По одну сторону от нее мгновенно возникла непроницаемая магическая преграда, размером с башенный щит, которая взяла на себя всю волну коротких арбалетных болтов. Они с пружинистым звуком врезались в песчаный барьер и легко отскакивали от него. Едва первая волна закончилась, как ряды арбалетчиков сместились: вперед шагнула вторая шеренга немногочисленного отряда с заряженными орудиями. Прицелившись, они дали единый залп, который вновь отскочил от непробиваемой преграды.

В краткое мгновение передышки Лантея движением руки развеяла плотный магический щит и проговорила очередное воззвание, на сей раз отрезая часть площади невысокой, но длинной песчаной завесой, которая отгородила ее от взора арбалетчиков и позволила выиграть несколько секунд. Это был ее единственный шанс повернуть исход сражения в свою пользу, поскольку магической энергии больше не осталось.

Бросившись навстречу злорадно скалившемуся Саркозу, хетай-ра сумела отвести его первый удар, не сломав при этом не предназначенный для дуэли кухонный нож. От второго замаха она увернулась, поднырнув под левую сторону старейшины и жестко хватая его за кисть. Третье движение он уже не успел сделать – Лантея выпрямилась за спиной у своего противника, с садистским удовольствием заламывая ему свободную руку практически до самого затылка и приставляя к горлу свое такое простое, но на удивление смертоносное оружие.

– Брось меч! – прорычала разгоряченная схваткой девушка на ухо окаменевшему Саркозу. – Аш! Отбери у него железку! Живо!

Едва перебирая ногами от страха, профессор метнулся в сторону коменданта и хлестким ударом по сжатой ладони выбил у него из рук гладиус. Короткий меч со звоном упал на мостовую, и Ашарх мгновенно его поднял, не желая лишать себя возможности так хорошо вооружиться.

– А теперь слушай меня внимательно! – плотнее прижимая лезвие ножа к кадыку коменданта, прошипела Лантея. – Ты, гнойный чирей с задницы Залмара, сейчас прикажешь своим стрелкам опустить оружие и выпустить нас с площади! Ты понял?!

– Я вырву твой грязный язык!..

Саркоз попытался двинуться, но профессор мгновенно направил отобранный меч ему прямо под дых и пощекотал кожу острием.

– Ты, мразь, сейчас находишься на волоске от смерти! Я вспорю твою глотку до самых позвонков, если ты еще раз откроешь рот! – пообещала хетай-ра. – Быстро приказывай своим людям уйти с нашего пути!

– Залмар покарает тебя… – начал было вновь старейшина, но Лантея с наслаждением медленно провела ножом по его горлу, легко вспарывая верхний слой кожи и пуская немного крови. – Я… Я… Отвести людей! Опустить оружие и отступить! Немедленно! Выполнять приказ!

 

Крик Саркоза разнесся по опустевшей площади. Песчаная завеса, сотворенная девушкой, неторопливо опала, и глазам путников предстали два отряда, наскоро забаррикадировавших один из выходов на соседнюю улицу пустыми бочками и распряженной телегой. Арбалетчики, опустив взведенное оружие, с недоумением вглядывались в центр площади из своего укрытия, а вдоль стены одного из зданий расположился отряд мечников, все как один, державших ладони на рукоятях мечей.

– Пусть нас пропустят! Прикажи расчистить дорогу. Мы уйдем, и тогда никто больше не пострадает, – крикнул профессор, не выпуская из рук гладиус и вглядываясь в заслон из телеги.

– Идиоты. Даже если вам удастся сейчас уйти, то мои следопыты отыщут вас в этих горах за несколько часов. Вам некуда бежать с Мавларского хребта. Это мой край!

– Аритхол может легко лишиться своего коменданта, если ты будешь много болтать.

Лантея грубо развернула своего пленника в сторону воинов и сильнее заломила Саркозу руку, сжимая его кисть до хруста. Судя по тому, как старейшина сжался и поморщился, наркотический дурман постепенно отступал, возвращая чувствительность. А это значило, что скоро глубокая рана на животе начала бы доставлять коменданту нестерпимую боль, из-за которой он мог отключиться. Следовало скорее уходить с площади, чтобы не пришлось тащить на себе тело Саркоза.

– Освободить дорогу! Исполнять!

Общинники принялись откатывать пустые бочки и общими усилиями сдвигать скрипучую старую телегу. Через минуту проход был свободен, и воины, с тревогой наблюдавшие на своим истекавшим кровью командиром, отступили с дороги.

– Иди вперед. И не дергайся, – прошипела хетай-ра.

– Никому не стрелять! Убрать оружие!

Едва дотягивавшаяся до горла старейшины Лантея подтолкнула своего пленника в спину, вынуждая его двинуться в сторону выхода с площади. Профессор ступал рядом, ни на шаг не отходя от своей спутницы и на всякий случай выставив перед собой меч. Но нападать никто и не хотел. Общинники послушно исполняли приказ, выстроившись вдоль стен домов. Как только пара с заложником преодолела разобранные баррикады, Саркоз страдальчески захрипел, хватаясь свободной рукой за рану на животе. Сквозь его пальцы сочилась темная густая кровь.

– Шевелись быстрее. И молись своему богу, чтобы ты не сдох до того, как мы покинем город. Иначе нам придется вырезать половину твоей общины, чтобы пробиться наружу, – угрожающе прошептала Лантея, напряженно оглядываясь по сторонам.

– Возле крепости я видел спуск к горной реке. За ней начинаются тропы, ведущие на юг, – едва слышно проговорил Ашарх своей спутнице.

– Веди скорее.

Профессор шагнул вперед, показывая нужное направление. Они торопливо спускались по улице до самого поворота к крепостным воротам, постоянно ощущая на себе десятки взглядов. Из всех окон, дверей и переулков на троицу смотрели бледные лица общинников. Некоторые фанатики незримыми призраками следовали за беглецами с самой площади.

– Пощадите, во имя Залмара, – шептали люди.

Где-то позади медленно и неотступно двигались отряды воинов, готовых в любое мгновение броситься на помощь своему коменданту и убить чужаков, дерзнувших ранить Саркоза и взять его в заложники.

Спуск к широкой горной реке действительно оказался там, где Ашарх его видел в последний раз, когда его вели к крепости после праздника Очищения. Выдолбленные в камне грубые ступени темной полосой уходили к самому подножию скалы, на которой располагался город. По ним Лантея спускалась с величайшей осторожностью, ни на секунду не ослабляя хватку ножа. Она чувствовала, что даже несмотря на жгучую боль, комендант только и ждал момента, чтобы вырваться и отомстить своим обидчикам.

Профессор постоянно обеспокоенно оглядывался: целая толпа людей шла за ними по следам, алчно наблюдая за каждым шагом. И стоило Ашарху отвернуться, как преследователи мгновенно сокращали расстояние, незаметно подвигаясь все ближе и ближе. Когда крутой косогор наконец закончился и лестница привела троицу на галечный берег, то, казалось, прошла вечность. Саркоз уже еле двигался, он не отпускал руку от своего бока и явственно начал подволакивать ногу от боли. Лицо его стало неестественно бледным, а дыхание – прерывистым и тяжелым.

– Река вроде неглубокая. Перейдем вброд, – скомандовала Лантея, первой шагнув в ледяную воду вместе со своим заложником. Вода мгновенно окрасилась в красный цвет от крови, стекавшей по тунике коменданта.

– Никому не входить в воду! – нервно выкрикнул Ашарх себе за спину, чтобы его услышали верующие, следовавшие на небольшом отдалении.

Как хетай-ра и ожидала, глубина действительно была только до середины бедра. Конечно, одежда и обувь все равно промокли, но это уже было совершенно неважным. Главное, что теперь за спиной путников высилась громада горной крепости Аритхол, венчавшей гребень скалы. Они покинули город живыми, а толпа взволнованных общинников осталась по другую сторону реки.

С удивительной настойчивостью девушка продолжала толкать Саркоза все дальше и дальше по узкой тропе, которая началась сразу же за кромкой берега реки. И пока одна из высоких скал полностью не скрыла троицу от взглядов людской толпы, белым пятном замерших на другом берегу, хетай-ра не остановилась. Она нелегко дышала, как и ее спутник, но в отличие от него, на лице девушки была написана какая-то высокомерная уверенность и даже злоба.

– Все. Теперь ты можешь его отпустить. Нам уже ничего не грозит, – пробормотал профессор, опираясь на ближайший склон и переводя дыхание.

Лантея оскалила зубы в хищной улыбке и перерезала Саркозу горло.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru